Rovdo_Sravnitelnaya_politologia

211

и успешно развивающихся капиталистических стран мира… Как это ни парадоксально, но именно разгром Японии в войне, ее оккупация и связанные с этим радикальные преобразования в ее структуре окончательно открыли двери для развития этой страны. Были сняты все преграды для такого развития, – и результат оказался поразительным… Важно отметить еще одно существенное обстоятельство. В своем успешном продвижении по пути капитализма Япония полностью воспользовалась всем тем, что может представлять для такого развития демократизация европейско-американского образца. Однако она не отказалась и от многого того, что восходит к ее собственным фундаментальным традициям и что тоже сыграло свою позитивную роль в ее успехе” [3].

Японии была свойственна очень быстрая модернизация (переход от традиционного общества к современному), которая началась

в1868 г. после так называемой реставрации Мэйдзи (Meiji Ishin) [4]. Феодальная страна до этого, 80% населения которой проживало

вдеревнях, напоминала Британию эпохи Тюдоров (400 лет назад). Формально реставрация Мэйдзи ликвидировала так называемый сёгунат Токугава и вернула всю власть императору. Фактически же

данное событие открыло 70-летнюю эру реформ, которые превратили Японию в индустриально развитое и милитаристское государство, которое проводило активную экспансионистскую политику в 30-е гг. ХХ в.

Реформы включали в себя, во-первых, переход к новому административно-территориальному делению. Вся Япония была разделена на губернии и префектуры во главе с чиновниками, назначаемыми из центра. Фактически в их роли выступили местные князья (даймё) и самураи (профессиональные воины, которые служили князьям или сёгуну). Из всесильной знати эти сословия превратились в административный аппарат на жаловании у государства.

Во-вторых, были устранены все сословные различия. Носители дворянских титулов не имели уже никаких преимуществ по сравнению с другими группами населения. Став чиновниками на службе у государства, они получали за это денежное содержание – пенсии.

В-третьих, в 1872 г. была введена всеобщая воинская повинность. Эта мера привела к созданию сильной регулярной армии, офицерский корпус в которой был составлен из бывших профессиональных воинов-самураев, сохранивших и в императорской армии верность кодексу чести (бусидо).

В-четвертых, была проведена довольно радикальная аграрная реформа. Земля признавалась собственностью тех, кто ее обрабатывал. Предусматривались выкуп за земельный участок и налоги в государственную казну. Результатом реформы стало освобождение

212

зажиточных крестьян от ренты в пользу даймё. С другой стороны, мелкие крестьянские хозяйства разорялись. Реформа открывала путь к быстрому развитию капитализма в аграрном секторе.

В-пятых, в 1876 г. были капитализированы пенсии даймё. Вместо ежегодных выплат они получили единовременную компенсацию. В результате этого шага существенно увеличился банковский капитал Японии, а князья получили прекрасную возможность для инвестирования своих финансовых средств в возникающую промышленность.

В-шестых, японское государство взяло на себя создание наиболее крупных и экономически невыгодных предприятий (арсеналов, верфей, металлургических заводов), а после их становления продало эти предприятия наиболее преуспевающим частным владельцам, таким как Mitsui, Mitsubishi, Furukawa и др. “Тем самым японское правительство не только ясно продемонстрировало твердый курс на поддержку защищенного законом частного предпринимательства, но и избавило Японию как государство от невыносимого груза неэффективной казенной промышленности, тяжесть которого всегда ощущали и ныне ощущают подавляющее большинство развивающихся стран” [5].

В-седьмых, под воздействием широкого общественного движе-

ния новых социальных групп за принятие Основного Закона в 1889 г. императором был подписан указ о введении в силу Конституции Мэйдзи (Dai-Nippon Teikoku Kenpo).

Этому событию предшествовало создание специальной комиссии под председательством Хиробуни Ито и его поездка в Европу с целью детального изучения законодательства. При этом американская Конституция была отвергнута сразу из-за ее чрезмерного либерализма, а английское политическое устройство – из-за слишком сильного влияния на него парламентаризма. Японцам пришелся по вкусу прусский вариант Основного Закона, который и стал основой Конституции Мэйдзи. На их выбор, безусловно, повлияло и сходство социальных условий в полуфеодальной Пруссии при Бисмарке и в Японии эпохи реставрации Мэйдзи.

В соответствии с Основным Законом полным суверенитетом в Японии обладал император (tenno) как потомок бога. Он, по край-

ней мере, номинально объединял в своей персоне все ветви власти (исполнительную, законодательную и судебную). С другой стороны, Конституция утверждала, что император не может действовать непосредственно, но должен опираться на государственных министров, которых он же и назначал на посты. У императора было право объявления войны и заключения мира, подписания договоров с другими государствами и роспуска нижней палаты парламента, а также издания декретов и указов в период между депутатскими сессиями.

213

Второй раздел Конституции декларировал права и свободы граждан, такие как: свободу передвижения, неприкосновенность личности, тайну корреспонденции, защиту частной собственности, свободу слова, печати и создания ассоциаций, свободу совести. В Япо-

нии вводился также независимый суд.

Конституция учреждала двухпалатный парламент (diet). Верхняя палата пэров не избиралась. Она состояла из членов императорской семьи, высшей аристократии, которая передавала свои места по наследству, а также лиц, назначенных на эту должность императором. Нижняя палата представителей избиралась мужской частью населения при очень высоком имущественном цензе. В первых парламентских выборах, которые состоялись в 1890 г., мог принимать участие только 1% населения. В дальнейшем было принято несколько законов, которые расширили категорию полноправных японских граждан, а в 1925 г. было введено всеобщее избирательное право для мужчин.

Правительство Японии во главе с премьером в соответствии с Конституцией Мэйдзи было неподотчетно парламенту. Оно формировалось императором и отвечало перед ним. Вместе с тем парламент получил возможность использовать законодательную инициативу, право утверждать все законы, право принимать бюджет страны [6].

Таким образом, Основной Закон 1889 г. в целом носил авторитарный характер. Конституция не смогла предотвратить установление открытого военно-олигархического режима в 30-е гг. XX в. В то же время в ней содержались и важные демократические положения, которые оказались востребованными в иной исторической ситуации. После принятия Основного Закона в Японии были созданы различные общественные объединения, профсоюзы и политические партии (они действовали до 1939 г.). В стране возникла независимая пресса. Большое развитие получило образование, в том числе и высшее.

Как отмечает американский политолог Чарльз Эндрейн, “политические деятели эпохи Мэйдзи не только делали упор на прагматические инструментальные ценности, но и смогли так органично соединить традиционные верования с современными принципами, что первые стали содействовать индустриализации… В то время как китайские мандарины стремились хранить верность основным этическим ценностям, невзирая на отвлекающие от них заманчивые цели (ценностно-ориентированная рациональность), японцы придерживались инструментальной рациональности, выразившейся в поиске наиболее эффективных путей осуществления стоящих перед нацией задач. Правители эпохи Мэйдзи стремились найти такие формулы, которые бы работали, догмы их не привлекали. Преимущество их состояло и в том, что в представлении о конечной цели существовало полное единство взглядов, но они были готовы к любым мнениям в вопросе о путях ее достижения. Указывая на различия между целями и средствами, они сформулировали принципы активного приспособления: господство над природой, знания как способ достижения

214

успехов в экономике и ориентация на будущее, при котором традиционные взгляды служат для оправдания жертв в настоящем. Мотивационным лозунгом стало достижение наилучших результатов во имя экономического процветания; примером для подражания был японский воин (самурай) с его трудолюбием, бережливостью, дисциплинированностью и эрудицией. Китайцы между тем в конце XIX в. были склонны смешивать цели и средства… Изучение классиков конфуцианства преподносилось в качестве достойной конечной цели. Преклонение перед прежними порядками и почитание предков символизировало решимость во всем следовать традициям. Успехи элиты на конфуцианском экзамене ставились выше массовых успехов в деле развития национальной экономики.

Несмотря на то, что и в конфуцианстве, и в философии эпохи Мэйдзи коллективизм преобладал над индивидуализмом, японской культуре была присуща большая преданность нации. Будучи не столь многочисленной, как китайцы, и более однородной нацией, японцы сплотились вокруг своей национальной религии, синтоизма, где император символизировал возрожденную нацию. У китайцев же в большем почете были расширенная семья, клан и род… И в Японии, и в Китае культурную основу правителей и управляемых составляли элитарность и патриархальность: женщины оставались в подчинении у мужчин, старшие руководили младшими. Вместе с тем японская система ценностей оставляла за молодыми самураями (бывшими воинами) право становиться чиновниками и бизнесменами – руководителями, обеспечивающими экономическое развитие. Свою лояльность массы доказывали активным служением императору. Считалось, что перед императором все равны. Император правил как отец, духовный глава нации, посредник между народом и Богом. Граждане выражали ему сыновью преданность, стремились превратить Японию в богатое и могущественное государство… С поведенческой точки зрения быстрые социально-экономические преобразования Японии эпохи Мэйдзи объясняются тем, что японские правители обладали достаточной волей и властью для проведения в жизнь достаточно радикальной политики. Правящая олигархия, состоявшая из генро (старших государственных служащих), армейских офицеров, чиновников и технократов, действовала как орган коллективного руководства и организовывала массы на участие в национальной модернизации. Всеобщая воинская повинность укрепляла военную мощь Японии, в результате чего она одержала победу над Китаем в 1894 г. и над Россией в 1905 г. Программы народного образования сделали нацию грамотной, создав возможность повышения рабочими своей квалификации. К 1905 г. школу посещало 90% всех детей. Проводимая экономическая политика способствовала быстрому росту промышленности. В собственности государства находились железные дороги, а также судо- и машиностроительные, чугунно- и сталеплавильные, угледобывающие промышленные предприятия. Часто центральное правительство учреждало такие предприятия, а затем продавало их частным владельцам. Большинство из них получало от государства щедрые субсидии, а также защиту от конкуренции со стороны иностранцев. Мощь японского флота способствовала росту экспорта отечественного текстиля. Развитию промышленности и торговли помогало и то, что бизнес облагался меньшими налогами, чем земля… Несмотря на то, что наравне с правительственной бюрократией ведущую роль играли и крупные частные корпорации (дзайбацу), в Японии эпохи Мэйдзи плюрализм был ограничен. Государство контролировало общественные объединения, а не наоборот… В условиях ограниченного плюра-

215

лизма рабочие и крестьяне обладали незначительными политическими и экономическими правами. Военно-полицейское государство расправлялось с профсоюзами, партиями социалистической ориентации, а также с забастовками.

ВЯпонии правительство Мэйдзи оказывало успешное сопротивление иностранному господству в отечественной экономике. После 1850 г. США потребовали для себя особых прав в торговле с Японией. Японские чиновники опасались, что гражданские войны могут спровоцировать вторжение Франции

иВеликобритании. Следовательно, реставрация монархии Мэйдзи в 1868 г. явилась отчасти выражением решимости японской элиты противостоять иностранному вмешательству путем создания мощного милитаризированного государства, заботящегося о национальной безопасности и усиленного развитой экономикой” [7].

К данному перечню культурно-исторических особенностей Японии, сделавших возможным ее быстрое экономическое и политическое развитие после 1868 г., Л. Васильев добавляет еще несколько важных характеристик. “Изоляция Японии от европейского мира не только не была абсолютной (абсолютной она не была и в Китае), но и не сопровождалась высокомерным официальным отторжением всего иноземного, демонстративным пренебрежением по отношению к нему. Напротив, японцы, привыкшие перенимать у других народов

(прежде всего из Китая) все полезное и пригодное для собственного развития

ине видевшие в том ничего для себя зазорного либо унизительного, активно продолжали следовать этому весьма благоприятному для себя принципу и в период формального закрытия страны от влияния Запада (1603–1853 гг. – замечание автора). Островное положение Японии, обусловившее периферийный статус этой страны в системе дальневосточной цивилизации… имело своим следствием и еще одно немаловажное обстоятельство, а именно – особую роль торговли и мореплавания. Вообще-то, формально торговцы в Японии, как и в Китае, занимали приниженное положение: среди официально признанных сословий (самураи – крестьяне – ремесленники – торговцы) им принадлежало последнее место. Но, тем не менее, реальный статус торговцев был более предпочтительным, нежели в Китае, так как их поддерживали заинтересованные в развитии своих княжеств всесильные даймё. Слабость же централизованной власти и специфика сёгуната как системы, ориентированной на… сохранение статус-кво во взаимоотношениях с влиятельными даймё, объективно способствовала тому, что торговля и мореплавание в позднесредневековой Японии были чем-то вроде частного предпринимательства, находившегося под верховной опекой заинтересованных в этом князей.

ВЯпонии по ряду причин не сформировалась гражданско-бюрократическая система власти с соответствующим аппаратом чиновников, который рекрутировался бы по китайской модели с помощью системы экзаменов. Альтернативой здесь оказалась система военной власти в форме сёгуната, где функции чиновников исполняли в основном самураи, воины рыцари с характерным для них кодексом воинской доблести и рыцарского долга. Кодекс самураев бусидо лишь внешне соответствовал требованиям конфуцианства. По сути же он уводил самураев в сторону выполнения ими военной и военно-феодальной функции, что вполне соответствовало реалиям Японии, но кардинально отличало ее в этом смысле от Китая. Практически это означает, что в Японии не сложилось всеобъемлющего государства с его тотальным контролем над населением – того самого государства, которое в Китае сковывало китайских

216

торговцев и позволяло им развертывать их возможности лишь там и тогда, где и когда сильной опеки государства не ощущалось, т.е. вне Китая. Отсутствие такого государства в Японии сыграло важную роль в успехе этой страны, особенно после реставрации Мэйдзи, когда молодое, буквально на глазах создававшееся государство во главе с императором не только не было обременено многовековыми традициями бюрократизма, но напротив, было широко открыто для полезных заимствований.

Распродажа государственных предприятий в руки частных фирм была важным сигналом, свидетельствующим о том, что японская империя вполне сознает преимущества и экономическую эффективность именно частнокапиталистической формы управления экономики. Главными же функциями японского государства с конца XIX в. стали те, что характерны именно для государства западного типа – функции политические, т.е. осуществление политики, в которой заинтересованы прежде всего господствующие классы и социальные слои новой Японии.

Откуда в Японии столь сильная и развитая военная традиция? Почему конфуцианство именно в этом важнейшем для себя пункте – принцип строго централизованной бюрократической гражданской администрации – оказалось вынужденным отступить? Здесь сыграл свою роль основной идейный соперник конфуцианства в Японии – буддизм, на протяжении ряда веков бывший официальной идеологией сёгуната. Хорошо известно, что буддизм в его специфически японской форме дзэн-буддизма сыграл весьма существенную роль в воспитании поколений самураев, проходивших выучку в дзэнских монастырях с их суровой ориентацией на дисциплину и повиновение наставнику. Расчлененность страны на острова и постоянная политическая вражда влиятельных сил при общей слабости власти центра… все это способствовало выходу на передний план военной функции в ее столь специфической для Японии военно-феодальной форме… Конечно, ликвидация сёгуната и реформа японской армии сыграли свою роль. Однако дух бусидо не ушел в прошлое. Напротив, с выходом на передний план находившейся до этого в состоянии упадка национальной японской религии – синтоизма (вариант китайского даосизма) – с ее культом императора как потомка богини Аматерасу воинский дух японцев как бы обрел новое содержание: все воины страны… должны были быть готовы умереть во имя величия новой Японии и ее императора. Отсюда – тот самый дух милитаризма, та откровенная агрессивность, которые стали проявляться во внешней политике Японии по мере развития экономической и, прежде всего, военно-экономической базы этой страны в конце XIX в.” [8].

Неизвестно, как далеко завел бы Японию этот ее питавшийся тра-

дицией агрессивно-милитаристский дух и соответствующая внешняя политика, если бы не поражение страны во Второй мировой

войне, которое послужило исходным пунктом трансформации ее и своего рода завершающим ключевым аккордом в том процессе, который можно назвать феноменом Японии… “Японское государство, будучи вынужденным решительно отказаться от агрессивной внешней политики, энергично переключило свою активность на поддержку экономической деятельности фирм, в свою очередь выступая по отношению к ним все в той же привычной функции всеобщего

217

отца в рамках патерналистских взаимосвязей. И это опять-таки оказалось не только гармоничным, но и экономически эффективным: не вмешиваясь в экономику непосредственно, государство всемерно содействует ее процветанию… Демилитаризованные потомки японских самураев приобрели необходимую подготовку и навыки, заняли свое место в рядах служащих все тех же фирм (“самураи с портфелями”, как их нередко называют)… Во многом восходящие к традиционной конфуцианской дисциплине культура и этика труда и поведения рабочих, гораздо более склонных к искреннему сотрудничеству с фирмой, нежели к борьбе с ее верхушкой во имя отстаивания своих прав, тоже вносят немалый вклад в процветание страны. Словом, радикальная переориентация японской активности в мирное русло дала бесценные плоды, превратив современную Японию в передовую по многим параметрам страну, включая самые престижные и наукоемкие современные отрасли производства, новейшую технологию, социально-психологический комфорт” [9].

2. Реформы периода американской оккупации

Второй модернизацией в Японии принято называть экономические и политические реформы, проведенные после Второй мировой войны. Они позволили создать экономику, равную британской, французской и западногерманской вместе взятым; превзойти СССР

по показателям валового производства и занять вторую позицию в мире после США по этому показателю. Если до Второй мировой войны Япония представляла собой олигархическую систему с элементами демократии, то за послевоенные годы эта страна превратилась в стабильную демократию.

Разгром Японии в войне привел к оккупации ее территории американскими войсками, которая продолжалась с 1945 по 1952 г. Демократические политические институты здесь возникли под непосредственным влиянием США. 2 сентября 1945 г. японское императорское правительство капитулировало на борту крейсера “Миссури”. С этого момента начался невиданный в истории эксперимент по социальной инженерии, который продолжался в течение следующих шести лет.

Соединенные Штаты ставили перед собой две взаимосвязанные цели: они стремились, во-первых, к демилитаризации экономики и, во-вторых, к демократизации политической системы Японии, чтобы предотвратить возможность появления новой японской угрозы,

подобной той, которая существовала в 30-е – первой половине 40-х гг. Вся власть в стране находилась в руках Верховного командования союзных держав, сокращенно – SCAP (Supreme Commander of

the Allied Powers), во главе с американским генералом Дугласом Маккартуром.

218

Первая цель была довольно легко достигнута с помощью ликвидации колоний Японской империи, репатриации 6 млн японских военных и гражданских лиц домой, разоружения армии и демобилизации военнослужащих, уничтожения или конверсии военных предприятий. Была принята и знаменитая 9 статья Конституции Японии, которая заявляла, что “японцы навсегда отказываются от суверенного права ведения войны; наземные, воздушные и морские силы, а также другой военный потенциал никогда не будут воссозданы” [10]. Правда, через некоторое время под влиянием со стороны США было принято решение о создании японских сил самообороны. Несмотря на их многочисленность, они не играют активной роли в мировой политике. Лишь в 1992 г. силы самообороны получили право на участие в миротворческих операциях под флагом ООН. Поэтому иногда Японию называют “экономическим гигантом, но военным карликом”.

В Японии были организованы судебные процессы против лиц, совершивших военные преступления. Однако, в отличие от Германии, они носили половинчатый характер. Несмотря на то, что многие преступники были осуждены, а некоторые казнены, сам процесс предъявления обвинений не распространялся на целую категорию лиц. Из него по настоянию Маккартура был, например, исключен император и члены его семьи (их нельзя было даже привлечь к процессу в качестве свидетелей). Как пишет американский историк Дж. Доувер, “чистки, которые первоначально содействовали притоку новой крови в политические партии, были вскоре отложены под сукно, что привело к возвращению в начале 50-х гг. большого числа консервативных политиков, формально их прошедших, в национальные и местные политические организации. В бюрократических структурах этим процессом пренебрегали с самого начала… В экономическом секторе чистки затронули около 160 человек из 400 предприятий. Везде в коридорах власти послевоенной Японии находились люди, чей талант уже был признан во время войны, и он по-прежнему высоко ценился в “новой” Японии” [11].

Вторая цель (демократизация) являлась более сложной, чем первая. Нужно было возродить многие институты японской политической системы, но наполнить их новым, демократическим содержанием, а также провести ряд социальных реформ, которые бы обеспечили им общественную поддержку. Как уже отмечалось, в Конституции Мэйдзи присутствовал миф о божественном происхождении власти императора. Она была также пронизана духом национализма (миф о национальной исключительности японцев) и милитаризма. Принцип императорского суверенитета лежал в основе представлений о трансцендентной природе власти и ее институтов, возвышаю-

219

щихся над простыми людьми. Данные идеи были весьма далеки от важнейших принципов демократии.

Когда стало ясно, что японская политическая элита выступает только за косметические конституционные реформы, Маккартур 3 февраля 1946 г. приказал генералу Картни Уитни, руководителю правительственного бюро при SCAP, подготовить в десятидневный срок проект новой японской Конституции. В течение нескольких месяцев, пока его текст рассматривался в парламенте, в него было внесено несколько очень несущественных изменений и дополнений, а 3 ноября 1946 г. он почти единогласно был поддержан депутатами парламента в форме поправок к Основному Закону Мэйдзи. Новая

Конституция вступила в силу 3 мая 1947 г.

Конституционная реформа. Она, прежде всего, предусматривала изменение статуса императора. По легенде, правящая династия восходила своими корнями к императору Джимму, который получил свою власть непосредственно от богини солнца Аматерасу в 660 г. до н.э. (нынешний император Японии Акихито является, таким образом, 125-м монархом в этой непрерывной династии). Историки относят возникновение японского государства к более позднему периоду – III–V вв. н.э. Суверенитет в соответствии с новым Основным Законом переходил от императора к народу Японии. Император – “символ государства и единства японской нации, получает свои полномочия от японского народа”. У него “нет права вмешиваться в вопросы управления” [12]. Многие формальные функции главы государства в Японии переданы премьеру.

В соответствии с новой Конституцией Япония становилась парламентской монархией по британскому образцу, с исполнительной властью в руках кабинета министров и премьера, которые, в свою очередь, зависели от расстановки политических сил в нижней палате парламента. Вводилась ответственность правительства перед избранными депутатами. Была проведена реорганизация верхней палаты японского парламента. Если раньше палата пэров не избиралась, а формировалась из представителей нобилитета, то после реформы

верхняя палата (советников) должна была избираться на прямых всеобщих выборах.

Был принят новый избирательный закон. В соответствии с ним гражданские права получили женщины. Япония, таким образом, завершила свой процесс перехода к всеобщему избирательному праву. В первых послевоенных парламентских выборах 1946 г. могли

принимать участие 16 млн новых граждан страны.

Социально-экономические реформы. В Японии была проведена широкомасштабная ресоциализация. Были изменены учебные программы в школах и университетах, популяризировались идеи инди-

220

видуализма, прав человека и демократии. Было расширено обязательное начальное образование с 6 до 9 лет, а также сделано более доступным университетское образование. В Японии прошла реформа занятости и земельная реформа. На промышленных предприятиях и в учреждениях создавались профсоюзы, которые были запрещены

прежним режимом.

Оккупационная администрация пыталась провести демонополизацию экономики, ослабить позиции крупных семейных корпора-

ций – дзайбацу (дзай по-японски означает “состояние” или “деньги”, а бацу – “клика”). До Второй мировой войны десять крупнейших дзайбацу обладали 35% оборотного капитала в финансовом секторе, 49% – в тяжелой промышленности и 35% в экономике в целом. К концу войны “большая четверка” – Mitsui, Mitsubishi, Sumitomo и Yasuda – полностью контролировала четверть всего оборотного капитала Японии [13].

Как отмечает американский философ японского происхождения Фрэнсис Фукуяма, “семейное владение компаниями внезапно закончилось в Японии

сначалом американской оккупации в 1945 г. Администраторы школы Нового курса, советники генерала Дугласа Маккартура, полагали, что большой капитал, сконцентрированный в компаниях-дзайбацу, имеет недемократический характер и служит поддержкой японскому милитаризму (что было одним из самых необоснованных идеологических предрассудков). Собственники больших семейных концернов должны были передать свои акции специальной Комиссии по ликвидации дзайбацу, которая потом продавала их всем желающим. В то же самое время среди акционеров и главных менеджеров дзайбацу, которые руководили компаниями до и после войны, была проведена чистка. Невероятная нехватка управленческих кадров в крупнейших японских компаниях по большей части восполнилась более молодыми менеджерами среднего звена, не имеющими в собственности очень больших пакетов акций предприятий… Земельная реформа, разрушившая крупные сельскохозяйственные поместья, непомерно высокий налог на имущество, снижение цен на обыкновенные акции после войны привели к тому, что некоторые крупные компании оказались на грани гибели.

В результате этих событий в послевоенный период стали появляться фирмы, более похожие на современные корпорации, чем на те, которые существовали до войны. Японские предприятия в большинстве своем имели профессиональное управление, а собственниками были другие люди, и, следовательно, в них существовало разделение функций собственности и управления. В Японии показатель семейной собственности стал чрезвычайно низок (если смотреть

сточки зрения общей капитализации рынка) на фоне других промышленных стран, и в 1970 г. лишь 14% акций принадлежали семьям или членам семей. Хотя сама японская промышленность характеризуется высокой концентрацией, собственность на нее сосредоточена в руках очень большого количества людей… Дзайбацу были распущены во время американской оккупации, но постепенно восстановились уже в качестве современных кейрецу. Японская промышленность продолжает быстро развиваться, и сейчас частный сектор в Японии гораздо более концентрирован, чем в Китае. Десять, двадцать, сорок