2.4. Предприниматель и хозяин: социально-экономическая сущность и социальная значимость

Современные экономисты определяют предпринимательство как функцию, необходимую для успешного экономического развития, на микро - и, в конечном счете, на макро-уровне. При этом в экономическом анализе предпринимательство подается обезличенно - как один из факторов производства (организационный главным образом), или как его автономный регулятивный механизм. Исторически данный фактор сначала неотделим от хозяина, или капиталиста как носителя предпринимательской функции, впоследствии – от менеджера. Несколько более явное обособление собственно предпринимательства как вида деятельности у экономистов встречается, когда речь идет о несении риска и осуществлении инноваций, об экономии трансакционных издержек и создании фирмы. Однако и в этих моделях субъектность предпринимателя как таковая остается довольно расплывчатой. ²

В отличие от «функционального» подхода, применяемого в экономике, где предпринимательство рассматривается с точки зрения его функциональной роли в экономической системе, в социологии, чаще опираются на «структурный» подход, выделяя предпринимателей как социальный слой. При этом в разные исторические периоды к этому слою можно было отнести различные социальные группы. Да и в современном обществе социальный статус предпринимателя является достаточно неопределенным и неустойчивым. Исходя из этого, В. Радаев предлагает выделять предпринимателей как совокупность разнородных социально-экономических групп. ¹ Так, например, отечественные социологи при проведении эмпирических исследований к этому слою обычно относят создателей и руководителей новых, в первую очередь негосударственных предприятий. К ним примыкает периферия в виде массовых групп самостоятельных работников-индивидуалов, которых, однако, в разряд собственно предпринимателей уже не включают, но устанавливают между теми и другими определенную связь по характеру деятельности. Так или иначе, именно с этим широким слоем инициативных людей связывают перспективы рыночной экономики в нашей стране. Предприниматели в данном широком толковании выступают в качестве главных «творцов» рыночных отношений и их непосредственных преобразователей – субъектов.

Очевидным недостатком структурного подхода является его формализм, фиксирующий формальные признаки в отрыве от реального содержания деятельности. По этим признакам к предпринимателям могут быть отнесены субъекты, по сути своей актуальной деятельности таковыми не являющиеся. Например, директор акционерного предприятия, который в действительности не управляет капиталом и является наемным менеджером, функции которого сводятся к управлению персоналом. По структурным параметрам он может быть отнесен к категории предпринимателей, а по содержанию своей деятельности таковым не является. Аналогично таковым трудно признать и владельца предприятия, на деле не управляющего капиталом. Таким образом, структурный подход размывает границы предпринимательской группы: с одной стороны, завышает ее состав, с другой, - исключает из числа предпринимателей целые категории субъектов, не отвечающих определенным структурным параметрам, но на деле реализующих предпринимательские функции.

Функциональный подход с теоретической точки зрения более строг и последователен, но эмпирически дает еще меньше возможностей для верификации, нежели структурный. Как справедливо замечает В. Радаев, с функциональных позиций предпринимательская роль предстает неустойчивой и ситуативной. Никто не способен находится в этой роли постоянно, даже если имеет к этому психологическую склонность.¹

Вопрос о принадлежности к категории предпринимателей с функциональных позиций получает еще более острую постановку при обращении к нелегальной стороне деятельности отдельных чиновников и менеджеров предприятий, использующих властные полномочия и корпоративную собственность для личной выгоды. Казалось бы, и в данном случае имеем сходный набор признаков предпринимательства: риск, организационная активность, стремление к извлечению прибыли. Имеет место даже своеобразное «новаторство» в ведении нелегального бизнеса. Отсутствует пожалуй главное – эффективное управление ресурсами организации согласно их целевому назначению, что является непременным условием максимизации предпринимательской прибыли.² Если исходить из «чистого» (выхолощенного) функционального подхода, суммируя лишь набор функциональных признаков, подобного рода «деятели» вполне могут быть отнесены к категории предпринимателей, хотя на деле они не развивают, а, наоборот, разрушают экономический механизм.³

Отсюда правомерны суждения о недостаточной социологической корректности функционального подхода к определению предпринимательства, проблематичности его применения с точки зрения эмпирической операционализации.⁴ Справедливо указывается, что в рамках данного подхода предприниматель предстает как исключительно самодостаточный субъект, вне социальной реакции на вызываемые им процессы, а единственным критерием оценки эффективности предпринимательской деятельности признается критерий экономический. ⁵

В раскрытии сущности предпринимательства и генезиса его особенных форм достаточно плодотворным, на наш взгляд, является субъектно-деятельностный подход, который в необходимой мере следует дополнить социально-экономическим анализом форм предпринимательства в аспекте их влияния на воспроизводственный процесс в обществе. При этом следует учитывать более широкий круг экономических и социальных параметров воспроизводства: стоимостных, институциональных, культурных, демографических, экологических. Социально-экономическая сущность и социальная значимость предпринимательства раскрывается не в отдельных его атрибутивных признаках и функциях, а в характере предпринимательской деятельности, рассматриваемой в аспекте целостного развития экономики и общества. Соответственно среди экономических критериев более значимым при оценке предпринимательства является критерий эффективности создания стоимости, а не ее перераспределения. Последнее вторично по отношению к процессу создания стоимости.

Первым кто заложил основы рассмотрения предпринимателя как исполнителя ключевой роли в функционировании социально-экономической системы можно считать Р. Кантильона. В 1725 г. Кантильон впервые попытался дать субъектную трактовку предпринимательства, не связывая его с конкретными видами занятий. Он предложил считать предпринимателем такого индивида, который обладает предвидением и желанием принять на себя риск, устремлен в будущее, чьи действия характеризуются и надеждой получить доход, и готовностью к потерям.¹ Предпринимателем, с точки зрения Р. Кантильона, является любое лицо, действующее в условиях неопределенности и риска, при этом он может иметь различные источники дохода, - торговец, фермер, ремесленник, разбойник, профессиональный нищий, мелкий собственник и т.д. В качестве сущностной характеристики предпринимательской деятельности он выделил готовность к риску как принятие на себя личной имущественной ответственности за результат предпринимаемого дела. Предприниматель впервые в экономической мысли явился как особый субъект. Неопределенность доходов и как следствие готовность к риску являются для Кантильона главными отличительными чертами предпринимателя.²

Сам термин «антрепренер» - предприниматель (франц. Entrepreneur), - за свою историю не раз менял значения, подразумевая довольно различные виды занятий. В средние века антрепренером называли организаторов парадов и музыкальных представлений. В XVI веке антрепренерами стали называть лиц, заключавших с государством договоры подряда на строительство или иное производство, и бравших на себя всю полноту финансовой ответственности за их выполнение. Так, средневековый архитектор, как правило, занимался не только проектом сооружения, но организацией всей работы по строительству и нес полную ответственность за его готовность. Он имел право присвоить разницу между оговоренной суммой подряда и фактическими затратами, если выполнение заказа обходилось дешевле. Собственная активность и личный (деятельный) вклад как исходный критерий различения исключал из предпринимательства пассивные формы получения дохода от собственности (рента), в том числе и ростовщичество.

Деятельностная трактовка позволяет выделить в качестве исходного атрибутивного признака предпринимательства - в предельно широком его понимании - целенаправленную, сознательную активность в использовании системы разделения труда и товарно-денежных (рыночных) отношений для собственной выгоды, вне зависимости от формы его отношения к собственности и места в социальной структуре. В данном плане понятие «предприниматель» тождественно с «человеком экономическим» вообще. Принятие указанного признака в качестве родового отнюдь не исключает последующей дифференциации форм предпринимательства по содержанию и характеру деятельности. Данная трактовка вполне согласуется с классическими концепциями (моделями) предпринимательства, получившими развитие в экономической теории, где в качестве основного критерия выдвигается ориентация хозяйствующего субъекта на прибыль.

Субъектно-деятельностный подход к предпринимательству имеет историческое основание в генезисе экономического труда. Возникновение предпринимательства обусловлено тем, что на определенном историческом этапе процесс труда (исходно выполняющий базовую функцию производства материальной основы человеческой жизни) приобрел качественно новую функцию, будучи направлен не столько на создание потребительной стоимости (предметной полезности), сколько на создание меновой стоимости с целью ее обмена и последующего присвоения (накопления) в денежной форме. Приобретая новую функцию, труд явился в форме экономического труда.¹ Денежная форма стоимости еще более, нежели простая товарная форма, оторвала процессы производства и потребления друг от друга, сделала их относительно независимыми, что позволило, с одной стороны, неизмеримо увеличить диапазон потребительского выбора в предметном и временном отношении, а с другой, - создала возможность доминирования сферы распределения и потребления над сферой производства. Но более важно здесь зафиксировать социально-экономические последствия возникновения экономического труда и денежной формы его воплощения (опредмечивания). Деньги как превращенная форма стоимости и воплощение экономического труда позволили аккумулировать экономическую власть в наиболее удобной, свободно конвертируемой форме, в меньшей степени ограниченной социальными условностями и культурными запретами, присущими традиционному обществу. Формула – «у кого деньги, у того и власть» - отражает утверждение нового способа осуществления власти в обществе, не предполагающего прямое насилие.² Новая функция труда как труда экономического – создание меновой стоимости с целью присвоения стоимости в денежной форме - образовала абстрактную форму самогенерирующегося роста экономической системы рыночного типа, а предпринимателя сформировала как его главную движущую силу.

Система экономического труда породила формы экономической деятельности напрямую не связанные с производством товара, но необходимые с точки зрения растущего рынка. Причем функционально обособленные от непосредственного производителя, требующие особой специализации деятельности: торговля, ссуда и т.п. Но, как всякое новое в традиционном обществе, они получали неоднозначную оценку и, как правило, она не была положительной. Между производителем и потребителем встал «посредник», который, оказывая услугу по координации спроса и предложения, никогда не упускал возможность воспользоваться своими рыночными преимуществами. Контроль «посредника» над товарами наделял его экономической властью, которую всегда в истории в свою очередь пытались контролировать идеологическими, политическими и административными средствами. Можно сказать, что общественный механизм саморегуляции в целях обеспечения устойчивости общественного порядка, с одной стороны, сдерживал новую экономическую силу, движимую жаждой богатства и власти, вырабатывая для этого соответствующие институциональные формы, с другой, использовал ее как источник общественного развития.

Как известно из исторических источников, в античные времена торговля (которую в общем можно охарактеризовать как одну из первых форм «мирного» предпринимательства, не связанного с войной) рассматривалась как низменное занятие, недостойное людей с высоким социальным статусом. Подобная оценка доминировала на протяжении длительного времени и была объективно обусловлена зачаточным состоянием рыночных отношений, в рамках которых возможности для занятия предпринимательством, исчерпывались простым (непосредственным) использованием товарно-денежных отношений для собственной выгоды. Рынок еще не стал так называемым «всеобщим уравнителем» и выполнял функцию определения адекватной цены товара лишь в локальных границах. Собственно возможно бόльшая разница между ценой спроса и предложения заставляла коммерсантов (купцов) искать новые рынки для местных товаров, где их цена могла быть спекулятивной. Тем самым они как бы «сшивали» локальные рынки «ойкумены» в подобие «лоскутного покрывала» общего рынка. Но в рамках той исторической эпохи рыночная компонента экономики в своем развитии еще сравнительно уступала производственной. В силу этого, античные, а после и средневековые европейские мыслители долгое время оценивали занятия, непосредственно связанные с рыночными отношениями как второстепенные, с точки зрения удовлетворения потребностей семьи и государства (т.е. общества). Более того, с позиций морального сознания того времени предпринимательство воспринималось как вредное, подрывающее благонравие. Платон прямо указывал, что торговля относится к числу занятий, «которые имеют сильную склонность к тому, чтобы делать людей плохими». ¹ Подобная позиция характерна и для христианских мыслителей как раннего, так и позднего средневековья. Фома Аквинский утверждал, что занятие купца несет на себе печать моральной неполноценности. Неразрывность социальных и моральных оценок, характерная для той эпохи, снижала статус «неохозяйственных» (введено мною - О.А.), форм труда. Социальная неравноценность занятий нашла выражение и в праве. В учебнике канонического права “Gratians”, известного с XII века, говорилось, что купец лишь в малой степени угоден Богу или вовсе ему противен.² Однако с процессом становления предпринимательства как влиятельной социально-экономической силы, в общественном сознании крепла тенденция его морального оправдания. Несмотря на вердикт своего главного идеолога (Фомы Аквинского) католическая церковь уже в XIII веке открыла для себя полезность предпринимательской деятельности как источника «общего блага». Именно тезис об общем благе лег в основу морального оправдания предпринимательства, а затем его социального и юридического признания. Это способствовало распространению капиталистических отношений. Хотя ссудный процент долгое время оставался запрещенным, но прибыль с капитала в связи с предпринимательской деятельностью была разрешена.³

Еще в XVII веке образ предпринимателя преимущественно связывали с фигурой купца (коммерсанта) и противопоставляли его ростовщику (финансисту). Радикально изменились представления о предпринимательстве в Новое время с распространением промышленных форм производства. Развитие рыночных отношений достигло такого уровня, что отдельные хозяйственные единицы уже не могли развиваться вне тесной связи друг с другом. Складывались национальные хозяйства. Т. Гоббс одним из первых предложил рассматривать промышленность и торговлю как предмет государственной политики.⁴

Ф. Бэкон писал о купцах и торговле, что они есть «vena porta богатства страны»¹, и предлагал проводить в отношении ссудного капитала (ростовщичества) такую политику, которая способствовала бы инвестированию в предприятия. Он один из первых, в отличие от многих своих предшественников и современников указал на положительную роль ссудного капитала для экономики. Предприниматель постепенно стал признаваться одним из главных «столпов» общества. В XVIII в. понятие предпринимателя устойчиво стали связывать с капиталистом, не только владеющим средствами производства, но и нанимающим работников.

Попытки раскрыть субъектность предпринимателя, известные нам из истории социально-экономической мысли, попеременно выдвигали в качестве ведущих довольно различные ее компоненты: особый социально-укорененный предпринимательский «дух» (Г. Шмоллер, В. Зомбарт, М. Вебер), личная энергия и воля к действию (Й. Шумпетер, Ф. Визер), необходимость интеллектуальных способностей и освоения нового знания (Ф. Кене, Н. Бодо, И. Кирцнер), воображение и изобретательность (Дж. Шэкль), психологическая потребность в достижении (Д. Макклелланд). При этом все модели предпринимательства исходят из императива экономической целесообразности, согласно которому предприниматель как по сути своей «человек экономический» выстраивает весь порядок своей жизни и деятельности. Развернутое обоснование экономической целесообразности в качестве главного принципа жизнеустройства одним из первых дано А. Смитом и далее М. Вебером.

Адам Смит указал на четыре фундаментальных, с его точки зрения, свойства человеческой природы, наиболее заметно проявляющиеся в деятельности предпринимателей: 1) склонность человека к торговле, обмену, 2) рациональный характер действий человека – способность осознавать выгоду, 3) утилитарность действий человека – подчиненность его интересов стремлению извлекать пользу из системы разделения труда и товарно-денежных отношений, 4) бережливость – стремление сохранять и приумножать нажитое, наилучшим способом чего является капитализация, вложение сбережений в дело.² Построение каждым отдельным субъектом своих действий в соответствие со склонностями человеческой природы, согласно А. Смиту, формирует в условиях свободной конкуренции мощный механизм координации и кооперации, который функционирует в обществе уже независимо от субъективных желаний индивида, а наоборот подчиняет его действия своей логике. Отсюда, следовать принципу экономической целесообразности – значить строить свою жизнь и деятельность сообразно подлинным основам человеческого бытия и служить целям общества.

Согласно М. Веберу человек сам по себе не является от природы «капиталистическим». «Капиталистический дух» как определенный строй мышления воспитывается в особой социальной среде, для которой накопительство, рационализм и самоограничение в интересах дела являются высшими ценностями. Такой дух чужд традиционному мышлению и традиционному способу хозяйствования. Одним из источников этого духа, выступал, по мнению Вебера, протестантизм, который породил ту культуру, которая придавала особое значение индивидуализму, упорному труду, рациональному образу действий и уверенности человека в собственных силах. Экономическое действие М. Вебер трактовал как глубоко рациональное в своей основе социальное действие. Так называемое «целерациональное действие», выделенное им как особый тип действия, может служить по мысли Вебера идеальной моделью, выражающей суть экономического действия, а предприниматель выступает как его реальный носитель.

Вернеру Зомбарту (идейному оппоненту М. Вебера) также принадлежит трактовка предпринимателя как расчетливого дельца, выверяющего каждый свой шаг и точно соизмеряющего свои действия с балансом прихода и расхода. Экономический расчет и бережливость, упорный труд и накопление капитала, безопасность и устойчивый рост личных активов – из этих установок складывается рациональная основа предпринимательского поведения. Но вместе с тем, В. Зомбарт указывает и другой исторический корень предпринимательства, который, по его мнению, скрывается в рискованной, авантюрной деятельности, рассчитанной на быстрое обогащение. Предприниматель для него в исходном смысле сродни искателю приключений, занимающемуся рискованным и сомнительным делом. Отсюда образ капиталистического предпринимателя в понимании Зомбарта представляет собой парадоксальный синтез расчетливого мещанина и азартного игрока в покер. Он пишет, что в капиталисте соединяются воедино два «духа»: предпринимательский и мещанский. Первый - это синтез жажды денег, страсти к приключениям и изобретательности. Второй состоит из склонности к счету и осмотрительности, из благоразумия и хозяйственности.¹

Макс Вебер подверг критике подобную трактовку духовных оснований капиталистического предпринимательства. Полемизируя с Зомбартом, он настаивал на том, что для генезиса «капиталистического духа» решающей все же была этическая (нравственно-религиозная) составляющая.¹ Что касается тех черт предпринимательской деятельности, каковые выделил Зомбарт, то они, как указывает Вебер, относились к мотивации, характерной для архаических форм так называемого «авантюристического капитализма». В «Протестантской этике» Вебер замечает: «Капиталистическое предпринимательство в своих внешних чертах и в своем “авантюристическом” аспекте было известно всем тем хозяйственным системам, где существовали имущество денежного характера и возможность использовать его для получения прибыли (посредством комменды, откупа налогов, ссуды государству, финансирования войн, княжеских дворов и должностных лиц), авантюристический склад мышления, пренебрегающий этическими рамками, также был явлением повсеместным». ² И несколько ранее, читаем: «Повсеместное господство абсолютной беззастенчивости и своекорыстия в деле добывания денег было специфической характерной чертой именно тех стран, которые по своему буржуазно-капиталистическому развитию являются “отсталыми” по западноевропейским масштабам». ³

Указанная черта и сегодня остается характерной для многих «переходных обществ», не прошедших трудовую реформацию, задержавшихся в своем социально-экономическом развитии. С другой стороны, кризис «трудового общества», переживаемый западной цивилизацией подвергает постоянной угрозе социогенетические основы ее самотождественности и репродуцирует модернистские по форме, но архаичные по своему духу формы предприимчивости и предпринимательства. ⁴

М. Вебер не случайно употребил кажущееся тавтологичным словосочетание “буржуазно-капиталистический”, тем самым подчеркнув специфический характер западноевропейского капитализма, воспитанного так называемой «городской свободой», выросшего на буржуазном этосе и правовой культуре.¹ «Капиталистический дух» для Вебера это, прежде всего «буржуазный дух». В отличие от «торгового человека», стихийно возникающего везде, где товарно-денежные отношения создают условия для накопления капитала, экономический человек промышленно-предпринимательского типа возникает лишь при особом сочетании социокультурных условий, в числе которых возможность извлечения прибыли посредством товарно-денежного обмена представляет собой необходимое, но далеко недостаточное условие. Ведущая роль в формировании «современного», в понимании М. Вебера, капиталистического общества принадлежит, именно данному типу предпринимательства, с его «трудовым» (хозяйственно-преобразующим) отношением к миру. Представляется, что выделенные Зомбартом и Вебером духовные типы предпринимателя – условно фиксируя их как «зомбартовский» и «веберовский» - в определенной мере можно рассматривать как эволюционные формы предпринимательской субъектности, исторически сменяющие одна другую.

В рамках экономической теории экономическая значимость предпринимательства раскрывается в наборе функций, которые оно выполняет как элемент экономической системы. К числу этих функций относят следующие: управление капиталом с целью получения прибыли; принятие и несение бремени экономических рисков; обеспечение эффективности производства; обеспечение регулирующей роли рынка и усиление конкуренции; стабилизация экономической системы и поддержание рыночного равновесия; поиск и внедрение организационно-экономических инноваций и создание новых рыночных возможностей. Набор этих функций был выявлен еще в классический период осмысления феномена предпринимательства, связанный с именами Р. Кантильона, А. Смита, Ж.-Б. Сэя, А. Маршалла, Й. Шумпетера и др. Классический период отличается монистическими трактовками содержания предпринимательства на основе представлений о предпринимателе как субъекте определенного рода деятельности. Авторы монистических концепций предпринимательства были склонны фиксировать главное содержание предпринимательской деятельности в виде ключевой роли, которую оно играет в социально-экономической системе.

Одно из первых пониманий предпринимателя в экономической теории выделяет его как собственника капитала.¹ Предприниматель является в образе «капиталиста», вкладывающего свои средства (капитал) в условиях общего недостатка ресурсов для экономического роста (А. Смит, А. Пигу), либо управляющего своим же капиталом (Ф. Кенэ). ² В рамках данной трактовки главное содержание предпринимательской деятельности (функции) заключается в наиболее успешном, с экономической точки зрения распоряжении предпринимателем-капиталистом своими средствами, измеряемом величиной полученной прибыли. Атрибутами предпринимательства здесь предстают, в первую очередь, собственность на капитал и, во вторую, управление этой собственностью. Однако как показывает история развития предпринимательства, прямой связи между собственностью на капитал и функцией управления капиталом нет. Она может быть связана либо не связана с собственностью на капитал. Капиталист как собственник капитала с развитием сложных капитало- и трудоемких производств и институтов рынка все более отчуждал от себя функции управления: сначала хозяйством и трудом, а затем и капиталом, передавая их профессиональным менеджерам и предпринимателям. Преимущественное развитие предпринимателя как организатора производства явилось закономерным результатом объективных процессов разделения и усложнения экономического труда как процесса создания стоимости. Отсюда приоритетным в экономической теории стало направление, раскрывающее предпринимательскую функцию главным образом как экономико-организационную (или хозяйственную).

Уже Адам Смит в «Исследовании о природе и причинах богатства народов» разделил функции капиталиста и менеджера, подчеркнув тот факт, что прибыль капиталиста не включает заработной платы «за труд по надзору и руководству». ¹ Тем не менее, он еще не проводил какого-либо различия между капиталистом как лицом, предоставляющим предприятию «фонды», и предпринимателем как управляющим лицом, принимающим стратегические решения по организации и ведению дела. Фигура капиталиста-предпринимателя для него еще едина. Аналогичное понимание у Ж.-Б. Сэя, хотя тот также различал, с одной стороны, функцию предоставления предприятию капитала, а с другой – набор менеджерских функций надзора, руководства, контроля и оценки.² Роли капиталиста и предпринимателя сливаются воедино у Д. Рикардо и К. Маркса. Это и понятно, поскольку до 40-х годов XIX века доминирующей формой организации производства была малая и средняя фирма, где капитал обеспечивался ее владельцем – капиталистом, который одновременно осуществлял общее руководство. Корпоративная форма организации бизнеса, в которой роль акционеров-собственников четко отделена от функций принятия решений и организации процесса его реализации менеджерами и предпринимателями не получила тогда достаточного развития.³

Тем не менее, подход к различению капиталиста как собственника и капиталиста как предпринимателя в качестве относительно самостоятельных хозяйствующих субъектов был намечен. Так, согласно К. Марксу, сам по себе капитал как собственность не является источником предпринимательского дохода. «Тот, кто применяет капитал, - отмечал К. Маркс, - если даже он работает с собственным капиталом, распадается на два лица: простого собственника капитала и лицо, применяющее капитал (подчеркнуто мною – О.А.); сам его капитал по отношению к приносимым им категориям прибыли распадается на капитал-собственность, капитал вне процесса производства, сам по себе приносящий процент, и на капитал в процессе производства, который как капитал, совершающий процесс приносит предпринимательский доход».⁴

Однако различия предпринимательского дохода и дохода от собственности на вложенный в дело капитал представляются К. Марксу не принципиальными. На деле это – единый по своей природе доход, который в конкретных условиях может распадаться на доход пассивного (инвестор) и активного (предприниматель) субъектов капиталистического производства. Оба вида дохода – процент и предпринимательский доход - возникают вследствие функционирования капитала как стоимости, служащей средством присвоения прибавочной стоимости как результата неоплаченного труда рабочего. Поэтому, по Марксу, следует противопоставлять не предпринимателя и собственника как различных субъектов – и тот и другой по своей сути капиталисты, - а капиталиста и наемного рабочего. Предприниматель и собственник лишь конкретные функциональные роли, в которых капиталист выступает в процессе производства-присвоения прибавочной стоимости.

Различение указанных ролей становится для Маркса возможным на основе принципа двойственности труда. Последовательно применяя его в своем анализе, он указывает: «Промышленный капиталист, в отличие от собственника капитала, выступает поэтому не как функционирующий капитал, а как лицо, функционирующее даже помимо капитала, как простой носитель процесса труда вообще, как работник, и притом наемный работник».¹ Специфика предпринимателя как активного субъекта капиталистического производства согласно Марксу состоит не в том, что он является фигурой, принципиально отличной от собственника инвестированного капитала, а в том, что он соединяет в себе персонально капиталиста и работника. Предприниматель предстает двойственной, внутренне противоречивой фигурой: одновременно являясь субъектом присвоения прибавочной стоимости, т.е. реализующим функцию эксплуатации рабочих, и, с другой стороны, субъектом организации и управления предприятием, т.е. реализующим одну из хозяйственных функций в рамках системы разделения труда. Но все это, повторим, является для Маркса, не столь важным в аспекте создания и присвоения стоимости. Ведущей для капиталистического предпринимателя он считает социально-экономическую функцию, которая состоит в эксплуатации наемного труда и присвоении прибавочной стоимости.²

В трактовках предпринимательской функции в аспекте ее экономико-организационного содержания (содержания «абстрактного труда») представители разных идеологических направлений в экономической теории не имеют существенного расхождения. Предпринимательская функция фактически сводится к извлечению прибыли посредством организации капиталистического предприятия. Напротив, оценки ее социально-экономического результата существенно различаются. А. Смит и другие представители экономического либерализма дают позитивную оценку указанной функции и подчеркивают ведущую роль предпринимательства для экономического роста. С позиций марксистского подхода прогрессивная роль капиталистического предпринимательства исторически преходяща, является таковой лишь в переходную эпоху от феодального способа производства к капиталистическому. В целом К. Маркс и его последователи характеризуют капиталистических предпринимателей как новый паразитический класс, существующий за счет эксплуатации труда рабочих и, в конечном итоге, выступающий тормозом развития производительных сил общества.¹ К. Маркса в данном плане следует выделить как наиболее значимую персоналию, которая стоит у истоков концепций о дисфункциональной роли капиталистического предпринимательства.

В противоположность марксистскому и иным радикалистским подходам с именами Р. Кантильона, А. Смита, Ж.-Б. Сэя, Дж. Ст. Милля и далее В. Зомбарта, М. Вебера А. Маршалла, Дж. М. Кейнса, Й. Шумпетера связано развитие концепций о позитивно-функциональной роли предпринимательства. Данное направление пошло главным образом по пути раскрытия деятельности предпринимателя в аспекте содержания его экономического труда, а не характера. Указанная принципиальная ориентация, по сути уклоняющаяся от анализа характера предпринимательской функции в механизме стоимости прослеживается во всех неоклассических трактовках и в современных полифункциональных моделях предпринимательства.

В аспекте содержания экономического труда предпринимателя подразумевается, прежде всего, рассмотрение его экономико-организационной деятельности по приведению в движение всех компонентов (факторов) производства для создания прибавочной стоимости. При этом в значительной мере указанная деятельность необходимым образом направлена на согласование экономических интересов участников процесса производства. По мере эволюции экономического труда и формирования особенных форм разделения дифференциация его содержания привела к преобразованию имущественных отношений - расщеплению функции собственности на капитал. Дифференциация функций владения и распоряжения привела к разделению прежде единой фигуры капиталиста (как владельца и управляющего капиталом в одном лице) и обособлению предпринимателя как особого экономического субъекта от собственника. В силу этого в моделях предпринимательства он все чаще стал фигурировать как организатор производства, не обязательно наделенный правами собственности.¹ С другой стороны получили хождение альтернативные модели предпринимателя, рассматривающие его в качестве собственника специфических форм капитала.²

Тем не менее, анализ предпринимательства в аспекте двойственного характера предпринимательской деятельности показывает его неотрывность от капитала. Капитал выступает не только предметом экономического труда предпринимателя, но и его неотъемлемой компонентой – средством создания прибавочной стоимости и ее аккумулирования.

Понимание феномена капитала как социального отношения неразрывно связано с понятием экономической власти.³ Такой вывод прямо вытекает из марксистской трактовки категорий капитала и собственности. Предпринимательство, в конечном счете, всегда направлено на приобретение и наращивание экономической власти как формы контроля над факторами производства в целях их использования для извлечения возможно большей доли дохода. Отношения собственности на капитал представляют собой превращенную форму отношений экономической власти. Последняя может фиксироваться различным образом в формах владения, распоряжения, пользования.

С другой стороны, деятельная активность в качестве значимого критерия предпринимательства исключает пассивные формы получения дохода от собственности на капитал, землю, средства производства. Именно благодаря предпринимательской активности разного рода ресурсы и средства – материальные, человеческие, организационные - превращаются в факторы капиталистического производства, т.е. собственно капитал. Капитал как «самодвижущаяся стоимость» (К. Маркс) – есть sui generis результат соединения предпринимательской активности с факторами производства. Имущественное отношение предпринимателя к капиталу имеет деятельное (в широком смысле «трудовое») основание. Предпринимателя в том понимании, которое выработано экономической классикой, прежде всего, следует считать «собственником своего дела», в которое он вкладывает не только средства, знания, умения, личный труд, но и душу. В данном значении, как представляется, предприниматель сближается с понятием хозяин. Сравнение с хозяином позволяет четче отделить предпринимателя от простого собственника. Предприниматель предстает хозяином, ведущим свое дело, а не просто капиталовладельцем. Хозяин и предприниматель – это прежде всего собственники того, что создано их трудами и способностями. Предприниматель как хозяин - одновременно и полновластный распорядитель. Без хозяина решить, сделать что-либо – значит, взять на себя ответственность за того, кто должен решать чтό делать. Одновременно хозяева и предприниматели, ведущие большое дело выступают работодателями. Именно хозяина чаще сопоставляют с работником: хозяин и работник.¹ С другой стороны, не всякий «хозяин» является предпринимателем. Хозяин дома (глава семьи), заботящийся о своем имуществе – не предприниматель. Тем не менее, для первого и второго можно указать общие культурно-исторические корни, устанавливающие их родство. Согласно В. Зомбарту, ценности мещанства как одной из составляющих капиталистического духа, выражаются, прежде всего, в служении интересам своей семьи. При этом идеалы патримониальных отношений часто переносились и в бизнес, с которым устанавливалась глубокая личная связь.

В плане прояснения духовной сущности предпринимательства представляет интерес позиция «евразийства». ¹ Один из крупных идеологов российского «евразийства» историк и экономист Петр Савицкий в своей работе «Хозяин и хозяйство» (1925 г.) проводит различие между центральной фигурой концепции так называемого «третьего пути» - «хозяином» - и главными субъектами экономического и исторического развития двух других противостоящих доктрин – «предпринимателем» в буржуазном либерализме и «пролетарием» в марксизме. В контексте обсуждаемого вопроса для нас значима предлагаемая трактовка понятий «хозяин» и «хозяйское отношение». Заметим, понятие «евразийского хозяина» у Савицкого является прямым аналогом понятия «труженик» (der Arbeiter). При этом «хозяин» понимается не как функция или роль, а как «особая духовно-экономическая сущность».² В этом смысле «не всякий земледелец есть «хозяин», и не всякий собственник промышленного предприятия есть таковой. Предприниматель может быть хозяином, но не каждый предприниматель действует “по-хозяйски”». ³

Относится к делу «по-хозяйски» и «по-предпринимательски», указывает П. Савицкий, не одно и то же. «Кроме побуждений собственно экономических, импульсов к получению дохода, отношение это (“хозяйское” – О.А.) определяется стремлением сохранить, укрепить и расширить полноту функционирования и полноту развития того живого и ощутимого целого, той одухотворенной системы людей и вещей, в качестве которой хозяин воспринимает свое хозяйство; в отношении к этому хозяйству самое получение большего дохода хозяин рассматривает как одно, в ряду прочих, из проявлений полноты функционирования и полноты развития…».⁴ Сферой преимущественного выявления хозяйской воли, применения творческих и властных принципов, по мысли автора, является область «производственных (читай непосредственных организационных и трудовых – О.А.) отношений».⁵ Соответственно «хозяйское отношение» обнаруживается прежде всего в отношении к людям, работающим в хозяйстве (работникам). «Крупный предприниматель, являющийся добрым хозяином («добрый» здесь в значении настоящий, «рачительный» – О.А.), главное свое богатство полагает в создавшемся в его хозяйстве подборе служащих и рабочих. …Хозяйское отношение к людям, участникам хозяйства, в первую очередь выражается в материальном их обеспечении, достаточном для того, чтобы создать довольство…». ¹ Однако в хозяйском отношении к людям (работникам), убежден автор, кроме материальной и рациональной стороны, особо значима сторона «внематериальная», иррациональная. Эта сторона формируется на основе «человеческих отношений», то есть в сфере по существу иррациональной. «Он (“добрый хозяин” – О.А.) заставляет уважать и любить себя – тем уважением к чужой личности и той заботой о ней, которые он проявляет». ²

Итак, резюмирует П. Савицкий, «в основе понятий о хозяйском отношении лежит представление не о такой деятельности, которая направлена исключительно к получению наибольшего дохода, к “выжиманию” его в первую очередь из человека, но затем также из лошади, телеги, машины, постройки, земли, - но такой, которая, наряду с целью получения дохода, ставит как самостоятельную цель сохранение и расширение довольства работающих в хозяйстве людей, поддержание и повышение порядка и качественности обнимаемых рамкой хозяйства скотов и вещей…». ³

Современные исследования подтверждают, что подобная мотивация еще остается в малом предпринимательстве. «Собственник мелкого бизнеса… воспринимает этот бизнес как продолжение своих личностных свойств, внутренне связанное с семейными потребностями и нуждами».⁴ Подобная «чувственная» связь принципиально отличает мелкого предпринимателя от менеджера в крупном корпоративном бизнесе. Менеджер как «бюрократ от экономики» эмоционально отчужден от бизнеса и фирмы, относится к ним «инструментально», т.е. лояльно. Хозяйское отношение к делу претерпело существенные изменения и в мотивации современного бизнеса, особенно в тех областях, которые не связаны непосредственно с производством товаров и услуг. Необходимость следовать закону «перелива капитала», требует переходить от реализации одного прибыльного проекта к другому, что запрещает эмоциональную и иную привязанность к конкретным компонентам бизнеса, рассматриваемым не более как инструменты или ресурсы разного рода.

Сравнение изложенных подходов к пониманию сущности данных субъектов, на наш взгляд, отнюдь не ставит предпринимателя в антиномичную позицию к хозяину. Более того, фигура предпринимателя в трактовках Г. Шмоллера, М. Вебера, А. Маршалла во многом сближается с образом «доброго хозяина», данного П. Савицким. Противопоставить «предпринимателя» и «хозяина» можно лишь как «идеальные типы», что в действительности не имеет такого четкого разделения. Данные характеристики скорее следует отнести к выражению «дуальности», противоречивости самой фигуры предпринимателя как субъекта экономической и хозяйственной деятельности.

Потеря чувственной связи в хозяйском отношении к делу не исключает объективных оснований определения предпринимателя как собственника своего дела, которое представляет собой организованный процесс взаимосвязанного (интегрированного) функционирования труда и капитала. Предприниматель не столько собственник капитала в его традиционно известных формах (финансовой, товарной, производственной), сколько – собственник организационного капитала, позволяющего осуществлять управление и контроль над другими формами капитала.¹ Именно организационная компонента капитала, находящаяся в непосредственном распоряжении предпринимателя, выступает источником его экономической власти.

Рост организационного капитала в значительной мере определяется деятельными способностями предпринимателя. Раскрываемая здесь связь имеет аспект, устанавливающий соответствие между субъектностью предпринимателя и качественными характеристиками организационного капитала, имеющими интегральное выражение в понятиях «организационная культура», «экономическая культура» и т.п. Субъектность предпринимательства напрямую определяет развитие качественных характеристик организационного капитала, его компонент: накопление специфических знаний и опыта как условий предпринимательской деятельности («человеческий капитал»), освоение новых технологий организации и ведения бизнеса («интеллектуальный капитал»), завоевание доверия потребителей к продукту и имени фирмы («моральный капитал»), создание сети взаимообязательств с бизнес-партнерами («социальный капитал»). Вся эта сложная, динамичная связь капиталов и приводимых в движение предпринимателем организационных и трудовых процессов, образует то, что он называет: мое дело (мой бизнес).

Первым кто отметил важность организационного фактора был Альфред Маршалл. Он обратил внимание на то, что значительную часть капитала составляют знания и организация. «Знание, - подчеркивает Маршалл, – это самый мощный двигатель производства». ¹ Воплощенное в технологиях знание подчиняет человеку природу, заставляет ее силы удовлетворять человеческие потребности. Организация в этом процессе содействует знанию и, как указывает Маршалл, в какой-то мере целесообразно выделять «организацию» в особый фактор производства. Причем собственность на знание и организационный фактор, указывает он, приобретает все большее значение и в некоторых отношениях даже более важна, чем собственность на материальные объекты.² Создание и использование организационного фактора, как раз выступает, по мнению А. Маршалла, предметом предпринимательской деятельности. Предприниматели выступают своего рода «архитекторами» бизнеса: соединяют необходимые для производства капитал и труд, составляют или «конструируют» общий план производства и осуществляют контроль над его второстепенными частями, «рискуют» или «берут на себя» весь риск, связанный с выполнением этих функций. ³ Указав на специфическое содержание предпринимательской деятельности в системе разделения экономического труда, Маршалл одним из первых сделал вывод, что предприниматели составляют особый «специализированный» слой или класс.

Предприниматель в трактовке А. Маршалла во многом еще сохраняет черты, присущие классической модели предпринимателя, в значительной мере выступающего как хозяин. Функция управления капиталом у него главным образом сводится к хозяйственной функции. Предприниматель выступает в одном лице и как коммерсант, и как организатор производства, как специалист, который должен обладать «глубоким знанием всех особенностей своей отрасли», и как работодатель. Маршалл подчеркнул особую значимость, которую имеет для предпринимателя современного промышленного типа использование трудового фактора, но в смысле принципиально отличном от марксистского. Предприниматель выполняет важную социально-экономическую функцию, предоставляя возможность занятости для других, создавая такое фундаментальное общественно-экономическое благо как рабочее место. Исполняя роль работодателя, предприниматель должен быть «прирожденным руководителем людей». «Он должен обладать умением, прежде всего, правильно подбирать себе помощников, а затем и полностью доверять им, заинтересовать их делами предприятия и внушить им доверие к себе, и таким образом привести в действие всю имеющуюся у них предприимчивость и инициативу, а за собой сохранить функцию общего контроля над всем предприятием, обеспечения последовательности и единства в основном его плане». ¹

Маршалл прояснил отличие предпринимателя от других бизнесменов, для которых наемный труд и производство не выступают в сколько-нибудь значительной степени факторами их экономической деятельности. Среди таких бизнесменов он указывает маклеров на фондовых биржах, торговых агентов на товарных биржах. Если рассматривать всевозможные пути получения прибыли, то, как известно, можно свести их к трем основным схемам обращения капитала:

от к– для «ростовщического» и банковского капитала;

от ки снова к– для торгового, коммерческого капитала;

движение -–––– для промышленного капитала.

В конце цикла везде имеем приращение к - прибыль, то есть везде представлена экономическая бизнес-деятельность. Но с точки зрения полноты набора функций по управлению факторами производства (в том числе трудовым фактором) в процессе создания стоимости, в наибольшей меремодели продуктивного предпринимательства соответствует именно производственное предпринимательство так, как оно раскрыто, например, у А. Маршалла.

В данном вопросе вполне солидарна с Маршаллом позиция гения промышленного предпринимательства Генри Форда. В своей известной книге «Моя жизнь, мои достижения» в главе с символичным названием «Тайны производства и служения» он поставил цель «показать, что современные способы создания капитала не вполне верны».¹ Он противопоставил производительному труду спекуляцию готовыми продуктами, характеризуемую им как «пристойный вид воровства», а капиталу, создающему общественно-полезные ценности - «стригущий купоны» с деятельности других финансовый капитал. Для него промышленный капитал выступал прежде всего как инструмент, служащий производству и удовлетворению жизненно важных потребностей людей, в конечном счете прогрессивному развитию всех сфер жизни человечества.

Итак, для раскрытия субъектности предпринимателя как нельзя более точно подходит термин «деятель». Мы знаем и других деятельных, творческих субъектов, представителей так называемых «свободных профессий» – изобретатели, ученые, писатели, художники, архитекторы и т.д. Но предприниматель - специфический «деятель»; объектом его деятельности выступают собственно экономические процессы. Тем не менее, определенные характеристики предпринимательской деятельности (инновационность, организационная инициатива в условиях неопределенности и т.п.), позволяют поставить его в один ряд с субъектами продуктивной (творческой по характеру) трудовой деятельности.² Не случайно то, что в классификациях видов деятельности некоторых экономически развитых стран (Германия) предприниматели по источнику доходов объединены с указанными субъектами в одну категорию. Однако, если в аспекте характера и содержания конкретного труда это представляется оправданным, то в аспекте характера и содержания абстрактного труда указанные виды деятельности различны по источникам доходов и занимают существенно разное положение в системе разделения экономического труда. С другой стороны, данное принципиальное различие указанных субъектов не исключает возможность совмещения ими стоимостных позиций. В лице Генри Форда мы находим, например, талантливого инженера-механика, изобретателя и выдающегося менеджера-предпринимателя, соединившего разработанные им самим и заимствованные, в частности, у Тейлора, принципы и приемы рациональной организации промышленного производства. Современная Россия дает массу других примеров превращения «творческих личностей» в предпринимателей, извлекающих реальные дивиденды из своих талантов. Субъект, управляющий «культурным капиталом», собственным или по доверенности его собственника, является таким же предпринимателем, как и менеджер производственного или финансового капитала.

Следует заметить, что М. Вебер, В. Зомбарт, до них К. Маркс рассматривали предпринимательство в более широком социальном контексте, нежели последующие функциональные построения неоклассиков. В данный ряд, пожалуй, можно поставить А. Маршалла с его синтетическим дискурсом, еще сохраняющим верность классической традиции социально-экономического мышления. Функционалистская логика неоклассики, приобретая все более узкий «экономизированный» взгляд, по сути устраняет из сферы своего внимания субъектность предпринимательства, превращая его в один из факторов, главным образом организационный. Как справедливо констатирует В. Радаев, экономисты, озабоченные проблемой объяснения хозяйственного роста, выпустили предмет из своих рук, и он был подхвачен психологами и социологами.¹

Так называемый «современный подход», который связывают с именами Ф. Хайека, П. Самуэльсона, П. Верхана, Р. Хизрича и М. Питерса, А. Хоскинга и П. Друкера, пытается расширить свое видение и представить предпринимательство не только как экономический, но социально-политический и социокультурный феномен. Но по большому счету указанным авторам не удается преодолеть функционалистскую логику. Соответственно предпринимательство и здесь предстает как набор функций, хотя и более широкий – от традиционной хозяйственно-организационной до функций социализации или воспроизводства культурных образцов. В немалой степени мы можем обнаружить здесь влияние структурно-функциональной социологической парадигмы, утвердившейся с 50-х гг. XX в. благодаря работам Т. Парсонса. Его идеи легли в основу широко распространенного на Западе структурно-функционального анализа общества, который с самого начала подвергался критике за свою формализованность. Тем не менее, структурный функционализм до сегодняшнего времени остается ведущей парадигмой в социологии и в экономической теории. В рамках функционалистской модели общества предпринимательство несет ответственность за интеграцию ресурсов и тем самым содействует адаптации экономической подсистемы к изменяющимся условиям. Главная социально-экономическая функция предпринимательства, согласно Т. Парсонсу, состоит в сохранении внутреннего единства экономической подсистемы общества и снятию напряжений внутри нее, тем самым обеспечивается нормальное функционирование экономики и воспроизводство всей системы в необходимых для общества пропорциях.

Функцию стабилизации экономической системы и поддержки рыночного равновесия в качестве одной из ведущих социально-экономических функций предпринимательства предложили выделить Л. фон Мизес¹ и И. Кирцнер². Таким образом, на макросоциальном уровне функционалистские подходы в понимании роли предпринимательства в экономической теории и социологии сходятся, но в целом «теряют» предпринимателя как субъекта. Пожалуй, только в радикальной шумпетерианской концепции, сочетающей теорию экономического роста с разработкой психологического портрета, предприниматель сохраняет черты субъектности как носитель особого «духа» и активный преобразователь, “созидатель рынков”.

Без преувеличения к заслугам Й. Шумпетера можно отнести создание современной теории предпринимательства, отразившей качественно новую ступень в генезисе предпринимателя как созидателя и преобразователя экономических отношений. Трактовка предпринимателя как творца и новатора явилась органической частью его теории экономического развития.³ Проводя различие между изобретением, или «новацией» как открытием нового технического знания и «инновацией», то есть его практическим применением - внедрение новых технологий, новых продуктов, новых источников снабжения и новых форм индустриальной организации производства, - он определил «инновацию» как основной источник «возмущающих» изменений в экономике и указал на предпринимателя как «генератора» этих возмущений. Правда, эти «возмущения» носят у него главным образом производственно-технологический характер, что неоправданно сужает, на наш взгляд, диапазон предпринимательской активности.

Согласно Шумпетеру, предприниматель – это субъект специфической креативной деятельности, который прокладывает новые пути, осуществляет новые комбинации факторов производства, создает новые способы производства, новую организацию дела. При этом предприниматель не обязательно сам изобретает «новые комбинации». Главное в его деятельности то, что он осуществляет их практически, зачастую используя при этом чужой хозяйственный опыт. Собственно предпринимательская функция, с точки зрения Шумпетера, и заключается в осуществлении новых комбинаций в производственном процессе. Рыночная конкуренция представляет собой не что иное, как конкуренцию таких комбинаций, одни из которых оказываются конкурентоспособными и приносят доходы и почести, другие – не оправдывают возлагавшихся на них надежд и их инициаторы не получают вознаграждения, а часто и компенсации за вложенные средства и усилия. По сути, предпринимательство представляет собой деятельность по сознательному внесению возмущений в хозяйственную среду в расчете на получение конкурентного преимущества и как следствие более высокого дохода. Ее значение состоит в преодолении инерционности сложившегося экономического порядка, в нарушении стремления хозяйственных субъектов действовать согласно установившимся практикам.¹ Предпринимательство, по Шумпетеру, - это особый род творческой деятельности. Оно начинается тогда, когда «кончается однажды заведенный порядок», когда необходимо действовать по-новому. Отсюда, одно из наиболее удачных, на наш взгляд, понятий предпринимательства, схватывающих его деятельную природу, это определение предпринимательства как деятельности по осуществлению организационных инноваций в целях извлечения прибыли или другого дополнительного дохода.² Предприниматель при этом является основным движителем развития и обновления экономики, названного Й. Шумпетером процессом «творческого разрушения». Однако «движущая сила» предпринимательства не сводится Шумпетером лишь к личной энергии и напору, предполагается еще традиция предпринимательства, хозяйственный настрой и соответствующая ему мотивация. Шумпетер одним из первых представил развернутую трактовку неэкономических мотивов предпринимательства, главным из которых выступает радость творчества - возможность заниматься любимым делом, полностью отвечающим индивидуальным интересам и склонностям.

Впрочем, об инновационности, о внедрении организационных нововведений в хозяйственную среду как о ведущей функции предпринимательства в свое время уже писали В. Зомбарт, М. Вебер, Г. Шмоллер. Но в отличие от них предприниматель у Шумпетера теряет определенный социальный статус, сводится к функциональной роли, которая не обязательно воплощается в определенном лице или группе. К предпринимателям следует относить всех, кто выполняет названную функцию, в том числе работников фирмы, служащих, а также тех, кто реализует инновационную функцию импульсивно, эпизодически, - финансистов, консультантов, технических специалистов и пр. «То или иное лицо, утверждает Й. Шумпетер, в принципе является предпринимателем, только если оно осуществляет новую комбинацию – оно перестает быть таковым, когда учрежденное им дело начнет дальше функционировать в рамках кругооборота». ¹ В конечном итоге указанная предпринимательская функция переходит к крупным корпорациям.

Подобная позитивно-функционалистская логика присуща в целом и неоавстрийской школе, предложившей понимание предпринимательской функции на основе отказа от равновесного подхода при анализе экономических процессов. И. Кирцнер, американский исследователь, ученик Мизеса, указал на неравновесные ситуации в экономике как на нереализованные возможности для извлечения прибыли. Экономическая сущность предпринимательства для Кирцнера состоит в реакции именно на такие потенциальные источники выгоды. Новаторская роль предпринимательства в данной трактовке не умаляется, имеет место лишь перенос акцента относительно точки зрения Й. Шумпетера. Последний изображал предпринимателя-новатора как дестабилизирующую силу, сознательно нарушающую сложившееся равновесие, тогда как, согласно Кирцнеру, предприниматель пользуется неравновесной ситуацией и работает на восстановление равновесия.² Обе эти концепции валидны и взаимодополняют друг друга. С диалектической точки зрения креативно-разрушающую и равновесно-стабилизирующую функции предпринимательства можно рассматривать как взаимосвязанные компоненты в механизме развития экономической системы. Концепции Й. Шумпетера и И. Кирцнера, выходят на уровень понимания предпринимательства как деятельности, предметом которой в пределе смысле становится сам механизм экономики, в той мере в какой субъекты этой деятельности пытаются осознанно влиять на него и целенаправленно изменять.

В аспекте характера экономического труда предпринимателя его роль предстает не столь однозначно позитивной.

Здесь существенно отметить следующее. Предприниматель организует дело, создает предприятие, прежде всего для того, чтобы на основе производства продукции обеспечить прибыль. Он извлекает прибыль из своей деятельности и из организованной им деятельности других людей. Представляется, что его целевая функция должна здесь необходимым образом дополняться критерием социальной эффективности в смысле устойчивости воспроизводственного механизма общественной системы и ее компонентов. Поскольку предпринимательство - подсистема общества, рост капитала не должен выступать для него единственной и окончательной целью. Ряд исследователей, да и многие выдающиеся предприниматели указывали на значимость социальной функции. Генри Форд подчеркивал: «задача предприятия производить для потребления, а не для наживы или спекуляции и стоит сообразить народу, что производитель ему не служит, и конец его не далек».¹ Социальную функцию предпринимательства разные авторы рассматривают или как специфическую, отличающую его от бизнеса, или как вторичную, производную. (Агеев И.И., Верхан П.Х. и др.).

Действительно известные из истории предприниматели Г. Форд, Э. Карнеги, Дж. Рокфеллер, в том числе отечественные С. Мамонтов, С. Морозов, А. Нобель, братья Третьяковы и многие другие не замыкали свои интересы в границах прибыли, развивали вторичную социально полезную деятельность: строили школы, театры, музеи, поддерживали науку, искусство, учреждали стипендии, премии и т.п. ² Но по большому счету их широкую общественную деятельность нельзя сводить к «благотворительности» как ее зачастую понимают в узком смысле. Они демонстрировали образцы, если так можно выразиться «благоустроительной» деятельности, созидающей и цивилизующей окружающую социальную среду. Социальная функция пронизывает всю деятельность такого предпринимателя. Действительно, предприятие является источником существования для людей, которые на нем работают. Осознавая это, подчеркнул Генри Форд, «работодатель обязан выполнять еще больший труд в свой рабочий день, чем его подчиненные. Он не смеет говорить: «я заставляю на себя работать столько-то тысяч человек». В действительности, дело обстоит так, что он работает для тысяч людей».³ Как рачительный домохозяин обустраивает свой дом и хозяйство, так и предприниматель в своем более широком предназначении как творец и хозяин, ответственный за судьбу своих творений, заботится об основательности и преемственности своего дела, своей стране, людях, связанных с ним жизнью.

Понимаемая таким образом социальная, или социохозяйственная в широком смысле функция не является атрибутивной для специфической экономической роли предпринимательства, но необходимой для социосистемного равновесия. Предприниматель как первичная духовная сущность – это, прежде всего homo oeconomicus - «капиталистический человек». Как таковой он относится к своему делу и к тому организованному целому, каковым является руководимая им производственная единица с точки зрения получения наибольшего чистого дохода. Этому могут быть подчинены как его хозяйственная, так и социальная функции. Реализация социальной функции в данной системе координат для него лишь дополнительная забота о сохранении и развитии «человеческого» и «социального капиталов» предприятия как компонентов его капитала. В силу этого предприниматель вынужден сочетать черты и бизнесмена, и хозяина, заботящегося о деле и людях. Тем не менее, это не означает, что указанные функции могут согласовываться непротиворечивым образом лишь на основе экономической целесообразности и рационального выбора. Приоритеты здесь четко определены ролью предпринимателя в качестве представителя капиталистического способа производства, подчиняющегося принципам последнего, - безразлично, побуждает ли его к этому жажда наживы или конкуренция. Это значит, что для роста капитала и своих доходов капиталист все время должен стремится к расширенному производству. Но это отнюдь не значит, что тем самым он как бы автоматически служит общественному благу. Это становится предельно ясным при более широком рассмотрении роли предпринимательства, например, с учетом экологического аспекта его деятельности. В этом причина «порочности» капиталистического способа производства, из-за которой, понимая, что ресурсы кончаются, предприниматель как «человек капиталистический» тем не менее не может остановиться. Принятие на себя социальной функции – результат нравственного выбора предпринимателя как личности, личного определения смысла предпринимательской деятельности. Наличие этой функции изначально не задается целевой функцией предпринимательства. Однако это не исключает того положения, что социальная и хозяйственная функции могут приобретать для предпринимателя как личности самоценное значение. Подобная рекомбинация определяется субъектно-личностной основой и моральным духом общества.