!Учебный год 2024 / Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

Ведь представляется очевидным, что обоб­ щать можно лишь сходное: аналогичные общественные события или состояния, па­ раллельные циклы или периоды развития и т. п. Но такие события, состояния и пе­ риоды не лежат с самого начала готовыми перед обобщающим историком: их нужно прежде установить и изобразить во всех их деталях, переработав для этого матери­ ал источников, т. е. выполнив, казалось бы, как раз ту работу, какую ставят своей за­ дачей историки «идеографического» типа. И вот, если историки «обобщающего» типа не считают нужным выполнение этой, на первый взгляд, совершенно необходимой стадии работы (стадии возможно точно­ го и детального изучения того материала, из которого потом будут строиться обоб­ щения), то сам этот факт должен соста­ вить интересную проблему. Действитель­ но, есть ли это какая-то непонятная сле­ пота и коренное непонимание, или же это объясняется какими-либо другими обстоя­ тельствами: например, тем, что многие из теоретиков этого направления были не ис­ ториками, а философами и социологами (Конт, Д. С. Милль, Спенсер и др.), что они обращали поэтому внимание лишь на одну сторону целого научного процесса, более им близкую и понятную, что они поль­ зовались иногда неточной терминологией (напр., говорили об «исторических» обоб­ щениях, когда следовало говорить о «со­ циологических» и т. п.)

«Очерки теории исторического позна­ ния» Р.Ю. Виппера обладают в высокой сте­ пени тем качеством, которое немцы назы­ вают anregend (хотя мы не можем при­ соединиться к точкам зрения и оценкам, даваемым автором философским направ­ лениям). Хотелось бы, однако, найти у ав­ тора анализ основного понятия историче­ ской науки: понятия «исторического фак­ та или явления», и детальное установление различных типов того, что называют ис­ торическими фактами.

следователей. Особенно сильно повлияла на подъем этого интереса борьба между «номотетическим» и «идеографическим» направлениями, ведущаяся с большим жа­ ром особенно в Германии. Виднейшим представителем идеографического направ­ ления среди не специально историков, а философов, гносеологов и логиков являет­ ся, несомненно, Г. Риккерт, сочинения ко­ торого, переведенные на русский язык44, оказали значительное влияние и на неко­ торых из русских мыслителей.

Риккерт неоднократно в своей боль­ шой книге («Границы»...) полемизирует с теми воззрениями, какие высказывает Милль на логику того, что он называет «нравственными науками». Больше того, все соответствующие теории Риккерта на­ правлены против логики законов, логики обобщений, —«естественно-научной логи­ ки», т. е. той, которую считает единствен­ но возможной Д. С. Милль, и Риккерт пря­ мо называет в числе своих противников «таких сторонников естественно-научного универсального метода, как Конт, Милль, Спенсер и их последователи»45. Поэтому, несомненно, будут нелишними несколько замечаний об отношениях между воззре­ ниями Милля и Риккерта в этой области.

Воззрения Риккерта на историю изло­ жены им всего подробнее в его большой книге «Границы естественно-научного об­ разования понятий», отличающейся харак­ терными для этого выдающегося мыслите­ ля достоинствами: силой и обстоятельно­ стью анализа и той умственной настойчи­ востью, которая заставляет его идти в этом анализе возможно далеко и предусматри­ вать все возможные возражения. (Надо за­ метить, впрочем, что во внешней форме этой книги есть и немаловажные недостат­ ки: многословие, обилие повторений и не­ сколько извилистый и потому запутанный ход рассуждения). Такая сложная, обиль­ ная тонкими различениями и оттенками мысли теория не допускает краткой пере­ дачи. Основная суть ее сводится к попытке

дологии общественно-исторического по­ знания вызывают весьма живой интерес и привлекают внимание очень многих ис­

«естественно-научной» логикой, видящей сущность всякой науки в установлении об­ щих положений, другой логики, соответ­

ствующей другому типу наук, —наук исто­ рических, или наук о культуре. Старая ло­ гика действовала при помощи обобщения, новая должна работать посредством связы­ вания единичного, индивидуального во все более и более широкие целые; старая ло­ гика хотела устанавливать «законы», об­ щие отношения причинности, новая долж­ на понимать «смысл целого» и отыски­ вать причинности «индивидуальные», не­ повторяемые; для старой на первом плане было общее, единичное же имело значе­ ние только безразличного самого по се­ бе «экземпляра», подходящего под общее понятие, для новой сама суть действитель­ ности в индивидуальном, неповторяемом, имеющем специфическую ценность и от­ бираемом из массы материала по прин­ ципу «теоретического отнесения к ценно­ сти»46. Таким образом, Риккерт резко про­ тивополагает «генерализирующему» есте­ ствознанию «индивидуализирующие» нау­ ки о культуре, отождествляемые им с исто­ рией.

Правда, затем ему приходится смягчить столь резко выставленное им вначале про­ тивоположение: оказывается, что и в нау­ ках о природе есть отделы, либо изучаю­ щие индивидуальные вещи, либо просле­ живающие «историческое» развитие в тех или других областях бытия, и, напротив, в науках о культуре есть части, имеющие естественно-научный, генерализирующий характер. Риккерт признает эти ограниче­ ния его основной точки зрения, хотя и ста­ рается целым рядом соображений осла­ бить их остроту. Как бы то ни было, основ­ ная противоположность наук естественных и наук о культуре этим, по мнению Рик­ керта, не нарушается.

сить только то, что ставит себе целью изоб­ ражение фактов человеческого общежития и культуры так, как они «происходили на самом деле». Все же единообразия, кото­ рые иногда называют «историческими», он считает не относящимися к истории: по­ скольку они вообще имеют право на су­ ществование, они должны входить в пси­ хологию, социологию, политическую эко­ номию и другие науки о «естественно-на- учных элементах в исторических науках». Что такая область знания, которая ставит себе основной задачей детальное изобра­ жение неповторяемых исторических со­ бытий, существует и необходимо должна существовать, это несомненно, и с этим обязаны согласиться и сторонники «номотетического» трактования истории, так как, не будь этой области знания, не бы­ ло бы и материала, который можно было бы в дальнейшем «обобщить», из которо­ го можно было бы выводить «законы» и т. д. С точки зрения отчетливости как тер­ минологии, так и самой теории науки та­ кое строгое отграничение истории в соб­ ственном смысле от обобщающих, «есте­ ственных» наук о культуре необходимо. И для первой из этих областей нельзя найти более подходящего обозначения, чем «ис­ тория» — термин, с древнейших времен связанный с представлениями о рассказе, о повествовании о действительно бывшем, об изложении событий и явлений так, как они происходили «на самом деле»...

4. Однако этим соображением дело далеко не исчерпывается, и ближайшее рассмотрение его должно обнаружить в нем и некоторые другие стороны. Но пре­ жде чем говорить о них, мы укажем на раз­ личие в психологических типах интереса,

мой и основой задачей истории является изображение единичного, того, что в сво­ ем целом индивидуально и неповторяемо,

—Риккерт, несомненно, совершенно прав. И эта его заслуга вряд ли ослабляется тем, что это реформа, в сущности, терминоло­ гическая. Риккерт принимает и старается в деталях провести известное определение понятия истории: к истории он будет отно­

друг другу пониманий исторического про­ цесса и исторической науки, которые обо­ значаются как «номотетическое» и «идео­ графическое».

Законы истории (или, лучше было бы сказать, «этологические» и «социологиче­ ские» единообразия и законы, устанавли­ ваемые отвлечением и обобщением из изу­ чаемого историей материала, — ибо сто­

ронники «номотетического» направления имеют в виду именно это, как видно и у Милля в соответствующих местах) или же смысл истории, как абсолютно индиви­ дуального и неповторимого процесса?.. В этих двух формулах выражается, в сущ­ ности, противоположность между двумя различными отношениями к истории че­ ловеческого общежития, а в основе и к современной исследователю общественно­ сти. «Номотетическое» или «генерализиру­ ющее» отношение есть точка зрения прак­ тического политика, которому и «есте­ ственная наука об обществе» — социоло­ гия — нужна во имя возможных прило­ жений устанавливаемых ею единообразий. Напротив, «идеографическая» или «инди­ видуализирующая» точка зрения характер­ на для философа, теоретика и созерцате­ ля. Действительно, всякая практическая де­ ятельность в области общественной неиз­ бежно требует признания известных еди­ нообразий —общих причинных связей од­ них фактов сдругими: применение всякого способа воздействия на общество (напр., положим, покровительственной тарифной системы в том или другом ее виде, или лю­ бого вообще закона, воздействие на разви­ тие путей сообщения, народного образова­ ния и т. д.) возможно и имеет смысл лишь в том случае, если каждый такой способ воздействия по своей тенденции причин­ но связан и, при данном сочетании обстоя­ тельств, по всей вероятности, поведет к та­ ким то и таким, желательным для данного общественного деятеля или данной орга­ низации последствиям. Всякое предусмот­ рение будущего, а следовательно, и всякая деятельность, возможны только на почве признания общего (в тенденциях) причин­ но-следственного отношения между при­ меняемыми средствами и желательными целями. Поэтому, пока и поскольку будет идти вопрос о практическом вмешатель­ стве в общественную жизнь, до тех пор и постольку всегда будут искать общих при­ чинных отношений в этой области —все равно, будут ли их называть единообрази­ ями социологическими и этологическими, или же «законами истории» или «законами исторического процесса».

Напротив, сосредоточение внимания на абсолютно индивидуальном и неповто­ ряемом в истории соответствует другому, не практическому, а скорее созерцательно­ му отношению к историческому процессу. Здесь мыслитель как бы возвышается над этим процессом и над общественной дей­ ствительностью вообще; он не указывает того, какими способами можно на эту дей­ ствительность влиять; он старается понять (этический, религиозный и т.д.) «смысл целого», творимого помимо него. Конечно, понимание такого «смысла целого» может указать цель, к которой должен стремиться и каждый отдельный деятель; однако, как только зайдет вопрос о средствах к до­ стижению этой цели, немедленно высту­ пят те единообразия причинностей, через посредство которых эта цель (как и всякая другая) только и может быть осуществлена.

Всущности, это две стороны одного

итого же процесса, не могущие существо­ вать одна без другой. «Генерализирующее» рассмотрение исторического процесса ни­ чего не говорит нам о целях, которыми лю­ ди должны руководиться в качестве обще­ ственных деятелей; а «индивидуализирую­ щее» понимание смысла истории ничего не может дать в области средств практиче­ ской деятельности. Лишь совмещение этих обоих видов интереса исчерпывает прак­ тическую задачу, причем оказывается, что «смысл истории» и цели человека, как дея­ теля, могут осуществляться только через посредство единообразий общественных явлений, применяемых человеком в каче­

стве средств его деятельности47.

И мы легко можем понять, почему именно Милль, положим, становится на сторону «номотетического» понимания ис­ тории. К этому его, можно сказать, пред­ определяли и традиционный «прагматиче­ ский» (в широком смысле этого термина) характер английской философии, и его роль, как одного из вождей политической партии «философских радикалов», как пуб­ лициста, политического писателя, специа­ листа по политической экономии, нако­ нец, прямо как практического политика (Милль одно время был членом парламен­ та). Совершенно естественно, что его ин­

тересовали в «нравственных науках» по­ чти исключительно те общие причинноследственные связи, в которых одно обще­ ственное явление (законодательная мера, факт из области экономики, то или дру­ гое умственное течение и т.д.) оказыва­ лось причиной какого-либо другого (или других).

Напротив, можно сказать, что в тео­ рии Риккерта отразились относительная аполитичность известных слоев немецкой нации и развитие у нее спекулятивных и отвлеченно-этических интересов.

налист, а мыслитель, столь близкий к са­ мому Риккерту, как Виндельбанд (Encyclo­ paedic der philos. Wiss., IBd. S. 59). И Рик­ керт совершенно неосновательно возводит в сущность естествознания одно только это «не существующее», являющееся, ко­ нечно, в высшей степени важным мето­ дическим средством, но отнюдь не могу­ щее дать полной теории естествознания. А раз «общие законы» суть только абстрак­ ции, не существующие сами по себе, то методология естествознания должна ука­ зать то индивидуальное, в котором эти аб­ стракции коренятся и для которого они

гической подпочве теорий исторического процесса ничего еще, конечно, не говорит нам о логике исторических наук — пред­ мете совершенно независимом от только что указанных индивидуальных или на­ циональных склонностей и предпочтений. К этой стороне вопроса мы теперь и пе­ реходим.

Нам представляется, что противопо­ ложение естественных наук наукам о куль­ туре (или «историческим») проведено Риккертом слишком резко. И несмотря на не­ которые особенности «наук о культуре», от­ личающие их от естествознания, все же от­ вергаемое им деление наук на науки о при­ роде и науки о духе (причем внутри каждо­ го из этих отделов окажутся, в известном, определенном взаимоотношении, как «ге­ нерализирующие», так и «индивидуализи­ рующие» дисциплины) более состоятельно.

Риккерт слишком решительно выдви­ гает на первый план в естествознании его «генерализирующую» тенденцию, слишком прямолинейно сводит его к системе об­ щих положений, законов. Он забывает при этом целый ряд несомненных фактов, тес­ но связывающих естествознание с «инди­ видуализирующим» направлением мышле­ ния. Прежде всего, общие законы естество­ знания сами по себе, помимо их отно­ шения к индивидуальному, чистое ничто. «Родовые» понятия и законы естествозна­ ния суть, конечно, абстракции, не «суще­ ствующие» в их отрешенности от всего особенного (von allem Besonderen). И это говорит не прагматист, не эмпирик-номи­

дуальное стоит как в начале, так и в кон­ це процесса естественно-научного позна­ ния. Естественные науки первично возни­ кают, несомненно, из стремления познать вот именно это, индивидуально интерес­ ное и важное. Когда дикарь или человек одной из древнейших цивилизаций заду­ мывался над теми или другими элемен- тарно-научуыми проблемами, он исходил, несомненно, из наблюдений над своим са­ дом, над поднятием воды для орошения его поля и т. д. и из желания улучшить именно их, именно эти полезные, ценные для него вещи. Уже только потом (хотя бы и вскоре) человек расширяет объем своих наблюдений и начинает исследовать це­ лый ряд однородных фактов, из которых ему безразлично, какой именно взять, не­ повторяемо индивидуальным характером которых он не интересуется.

Однако у естествознания есть связи с индивидуальным и ценным для человека и в конце научного процесса, и эти послед­ ние связи имеют особенно важное зна­ чение: они входят в саму логическую кон­ струкцию естествознания как науки. В кон­ це концов, основной задачей естествозна­ ния является изучение действительности,

и именно «вот этой» или «вот той», кон­ кретной, обладающей индивидуальной неповторяемостью. Система «законов приро­ ды», несмотря на все ее огромное значение для общего мировоззрения, представляет собой для эмпирической науки как тако­ вой лишь систему приспособлений, систе­ му чрезвычайно могущественных познава­

ская экономия, по крайней мере, отчасти, применяют метод, который отнюдь не яв­ ляется чисто историческим, но стремится к известного рода систематизированию».

Таким образом, как мы видим, Риккерт признает49 и значение индивидуальных фактов в качестве исходного пункта гене­ рализирующих наук, и значение общих по­ нятий «для изображения и связывания объ­ ектов индивидуализирующих наук между собой», и существование «индивидуализи­ рующих» наук о природе, а также и «ге­ нерализирующих наук о культуре». Но он как бы не замечает некоторых других по­ ложений, связанных с этими. А именно, вопервых 50, генерализирующие науки имеют индивидуальное не только своим исход­ ным, но (в некотором отношении) и ко­ нечном пунктом, поскольку «общие поня­ тия» и «законы» суть средства для объясне­ ния той или другой, индивидуально дан­ ной и связанной с ценностями действи­ тельности. Далее, обозначение «общих по­ нятий» как «обходных путей для изображе­ ния и связывания объектом между собой» мало отнимает ценности и значения у об­ щих положений в науках о культуре: ибо с таким же правом можно и «законы при­ роды» назвать, в области собственно ам-

пирической науки (не общего мировоззре­ ния), «обходными путями для изображения

исвязывания объектов между собой». На­ конец, в-третьих, следующая за приведен­ ной выше цитатой из «Философии исто­ рии» попытка представить «генерализиру­ ющий» метод в науках о культуре, как нечто совершенно различное от такого же мето­ да в науках о природе, отличается, мож­ но сказать, полной бездоказательностью51,

ипоэтому параллелизм в этом пункте меж­ ду науками о природе и науками о культуре остается непоколебленным.

менения так или иначе добыты и уста­ новлены, и нет никакого основания ис­ ключать из того материала, из которого эти понятия добываются, индивидуально­ историческое. Пусть эти обобщения будут уже не «историей» (это можно признать), пусть это будут обобщения этологические (или психологические), социологические

ит. д.; во всяком случае, надо признать, что

иматериал истории подлежит обобщению, что факты истории допускают применение

генерализирующего метода.

Что же касается другой стороны во­ проса —до значения «общих понятий» в истории при изображении и связывании объектов между собой, то и тут теория Риккерта представляется нам недостаточ­ ной. Историческое прошлое не дано нам в готовом виде: его надо сначала создать, установить. Нет таких источников, в кото­ рых его можно было бы прямо прочесть, по которым его можно было бы прямо «из­ ложить». И это зависит не от неполноты и случайных «пробелов» в источниках: та­ кая неполнота, с своей стороны, затрудня­ ет работу историка; но, кроме нее, остается фактом, что такого прямого и исчерпыва­ ющего источника для исторического вос­ произведения прошлого нет и быть не мо­ жет: нет такого органа, который писал бы историю во всем ее объеме, по мере того как она действительно развивается. Лишь иногда тот или другой современник собы­ тий выскажет общий взгляд, даст характе­ ристику или оценку, которую может прямо взять в свое изложение историк; но яв­ ления жизни масс, факты хозяйственной истории, подробности умственных движе­ ний и т. д. требуют то и дело помощи ши­ рокого статистического подсчета и других данных, не изготовленных специально для использования их историками и, следова­ тельно, подлежащих отысканию, приведе­

шении между общим и индивидуальным в истории. Раз, как признает сам Риккерт, «общие понятия» нужны индивидуализиру­ ющим наукам, хотя бы только в качестве «обходных путей для изображения и свя­ зывания объектов между собой», то эти по­ нятия должны же быть ранее своего при­

рода обработке. И вот на этом-то пути ис­ торик то и дело является не только «излагателем», но и мыслителем, создателем но­ вых данных, «угадывающих» прошлое, вос­ станавливающих его с большей или мень­ шей степенью достоверности. И это воз­ можно только постольку, поскольку исто­

рик пользуется единообразиями, или «об­ щими понятиями». Единообразия эти ис­ торик заимствует из психологии (и это­ логии), из повседневного опыта, из уста­ новленных ранее социологических обоб­ щений, из наблюдений над общественной жизнью современных ему государств и на­ родов; он переносит по аналогии на свой материал сходные отношения, известные ему из единичных, индивидуальных же па­ раллельных циклов исторического разви­ тия и т. д. Все это гораздо более, чем толь­ ко «обходной путь»: это подлинный метод работы историка. В результате эта рабо­ та дает не простое «изложение», а пест­ рую ткань, в которой одни петли даны прямой традицией или свидетельствами, другие установлены гипотетически, третьи составляют вывод из данных традиции, четвертые — результат переработки всех трех первых видов, и т.д. —вплоть до са­ мых сложных сплетений. И везде «общее» играет, прямо можно сказать, определяю­ щую роль.

глашение империи и короля Вильгельма императором и т.д. Тут все будет индиви­ дуально неповторяемо и абсолютно «ис­ торично» (в смысле Риккерта). Но можно (а для правильного и основательного из­ ложения —и должно) задаться и вопросом о причинах, приведших к этому результа­ ту. Если мы войдем в эту область, мы сразу найдем огромное многообразие причинно действовавших факторов: например, пле­ менное и культурно-национальное един­ ство немецкого народа, давшее возмож­ ность образования империи; установление в XIX веке все более оживленного ин- дустриально-торгового обмена и развитие средств сообщения между немецкими го­ сударствами; исторический опыт, убеждав­ ший в нелепости типа старой «священной римской империи германского народа», не опиравшейся на национальное единство, и заставивший (по идее еще с XVI и XVII ве­ ков) искать иной формы —национального государства; дальновидная политика Прус­ сии, превосходство ее военной науки и ее армии; огромный подъем национального

но, определяясь в отступлениях от полно­ го единообразия влиянием других сопут­ ствующих обстоятельств. Таким образом, в историческом изложении общие понятия и единообразия должны играть роль не в качестве лишь «обходного пути», а в ка­ честве конститутивных принципов этого изложения, в качестве той стальной клет­ ки, которая, будучи обложена кирпичом «абсолютно исторического», дает полное «историческое изложение».

и следствие должно было бы получиться вполне то же самое. Иными словами, нам кажется, что в наше понятие причинно­ сти всегда входит такая (потенциальная) общность, и мы не видим оснований для того, чтобы исключить этот элемент и из нашего понятия о причинно-следственном отношении в области «наук о культуре»52.

11. Таким образом, нам представляет ся, что в целом ряде пунктов теория Рик­ керта вырывает слишком глубокую про­

причинных зависимостей исторических фактов понятие «полной индивидуальной причинной связи», которая состоит из об­ щих причинно-следственных элементов, но в своем целом совершенно неповто­ ряема. Он отличает эту «индивидуальную» причинную связь от общей, законосооб­ разной...

Что элементы такой причинной связи суть «общие понятия», этого не отрицает Рик­ керт: абсолютно индивидуальной является у него историческая причинность в ее це­ лом. Конечно, справедливо, что всякое дан­ ное причинно-следственное отношение абсолютно индивидуально, поскольку оно единственно нумерически, поскольку оно действительно осуществилось только одна­ жды в известном пункте времени и про­ странства, поскольку оно требовало для своего возникновения бесчисленного мно­ жества причинных элементов, которые ни­ когда больше не встретятся вместе в дан­ ном подборе, с данными степенями интен­ сивности, в связи с данными, неповторя­ емыми стадиями развития смежных явле­ ний. И если называть общим только то, что обобщено из нескольких фактически дан­ ных частных случаев, то такая целостная причинная связь не имеет никакого отно­ шения к общему. Однако в науке о при­ роде можно встретить фактически вполне единичные, индивидуальные (в их целом) причинные связи, которым мы придаем в известном отношении общий характер, понимая их в том смысле, что, если бы по­ вторились в точности все предыдущие эле­ менты данного причинного отношения — во вполне тождественной комбинации, то

о культуре, точнее сказать, не совсем пра­ вильно проводит в этой области погранич­ ные межи. Нам кажется, что напрасно Рик­ керт отказывается от деления наук на на­ уки о природе и науки о духе, — каковое деление отнюдь не препятствует подраз­ делению (напротив, необходимо требует его) каждой из этих областей на «генера­ лизирующий» и «индивидуализирующий» отделы.

При этом, правда, должен оказаться целый ряд различий между науками о при­ роде и науками о духе — весьма важных, хотя и не нарушающих принципиального значения этого деления наук. И для уста­ новления этих различий теория Риккерта имеет большое значение.

А именно, во-первых, в науках о духе система «общих понятий», или общих за­ конов далеко не так разработана, как в нау­ ках о природе. Поэтому совершенно спра­ ведливо, что в науках о духе «общее» ча­ сто отступает на второй план сравнитель­ но с единичным, индивидуальным. Однако это объясняется не каким-либо особым ло­ гическим характером группы наук, проти­ вополагаемой наукам о природе, а рядом весьма существенных отличий в материа­ ле наук психологических и общественно­ исторических: особым характером психи­ ческой причинности; тем, что все «обще­ ственные» явления имеют, по самой сущ­ ности своей, массовый характер (если брать их, конечно, в их целом, а не в тех или других отдельных их выразителях или агентах, хотя бы даже весьма крупных и влиятельных); тем, что сплетения причин­ ных тенденций в этой области отличаются

крайней сложностью и тонкостью, и тому подобными обстоятельствами.

Во-вторых, Риккерт вполне прав, вы­ двигая и подчеркивая вкус к индивидуаль­ ному. То, что обычно разумеется под на­ званием «социологии» и в чем многие ви­ дят самую суть обществоведения, сплошь и рядом отличается такой сухостью, обуслов­ ливаемой чисто абстрактным, стирающим все индивидуальные различия и оггенки, характером исследования, что реакцию против такого построения наук о культуре и истории нельзя не признать вполне за­ конной.

В связи с этим стоит и еще одно об­ стоятельство. Фактический материал исто­ рии имеет для нас сам по себе совершенно иную ценность, возбуждает в нас совер­ шенно другой интерес, чем фактический материал естествознания. Тогда как послед­ ний оставляет нас часто более или менее равнодушными к нему как таковому, ма­ териал истории приводит в движение глу­ бочайшие стороны нашей личности, ка­ сается самых заветных струн ее. «Исто­ рия» для нас не только фактический ма­ териал для обобщений и даже не только простой объект «индивидуализирующего» познавания: факты истории представля­ ют для нас жгучий интерес сами по себе. Интерес этот может быть эстетическим (драматическим или трагическим), этиче­ ским, религиозным, национальным, классо­ вым, бытовым и т.д.; во всех этих фор­ мах он будет живым, будет действовать сильно и могущественно. И на нем, ко­ нечно, основана старинная слава истории как «учительницы жизни». Каким именно путем действует этот интерес, это для на­ шей цели не имеет существенного значе­ ния, и мы можем этого не касаться.

Поскольку фактический (достоверно и вполне беспристрастно установленный) материал истории53 представляет для нас

все эти виды интереса, постольку имеет значение и силу и выдвинутый Риккертом принцип (теоретического) «отнесения к ценности», как критерий отбора подле­ жащего исторической обработке материала.

Наконец, представляется нам вполне основательной и полемика Риккерта про­ тив понимания «философии истории» толь­ ко как социологии. Развитие человека и человечества — как в однократном и не­ повторяемом ходе его «истории», так (при­ бавим мы) и в системе тех единообразий, какие в сложнейших комбинациях прояв­ ляются в этом историческом развитии, — допускает и общефилософское, или мета­ физическое, понимание. «Философия ис­ тории; как наука о принципах (историче­ ского универсума, опирающихся на сверх-

исторические ценности), соприкасается здесь с более общими философскими ис­ следованиями, в особенности же с учением

осмысле мира, или, говоря более научным языком, о смысле человеческой жизни», — говорит Риккерт54.Такой выход за пределы эмпирической науки возможен, конечно, только для области наук о духе (или, по Риккерту, исторических наук о культуре), а не для естествознания.

Эти весьма важные особенности наук

окультуре не уничтожают все же, как нам кажется, основного методологического па­ раллелизма этой области с областью наук естественных: как в той, так и в другой имеются отделы генерализирующие и ин­ дивидуализирующие, и разница между ни­ ми лишь в степени развития и значения каждого из этих отделов, а не в самом существе методов этих двух отраслей тео­ ретического знания.

Вл. Ивановский.

Мюнхен.

23/X -5/X I 1913 г.

К первому изданию

Настоящее сочинение не имеет притя­ зания дать миру новую теорию умственных процессов. Если за ним признают право на внимание, то как за попыткой не за­ менить, а лишь свести в одно целое и си­ стематизировать то лучшее, что, с одной стороны, было высказано по трактуемым в сочинении предметам писателями-тео- ретиками и чему, с другой стороны, следо­ вали в своих научных изысканиях точные мыслители.

До сих пор никто еще не пытался свя­ зать разрозненные части предмета, никто не трактовал его как одно целое. Для то­ го чтобы согласовать то, что есть спра­ ведливого в противоречащих одна другой теориях, чтобы вставить необходимые со­ единительные звенья и выделить те за­ блуждения, с которыми это истинное все­ гда более или менее перемешано, — для этого в значительной степени необходи­ мо самостоятельное мышление. Только на этого рода оригинальность и претендует настоящее сочинение. При современном состоянии обработки наук, против того, кто вообразил бы, что ему удалось совер­ шить переворот в теории изыскания исти­ ны или добавить что-либо существенное и новое для практического применения тео­ рии, против того установилась бы очень сильная презумпция. Дальнейшие улучше­ ния в методах научно-философского мыш­ ления (а автор уверен в том, что послед­ ние требуют еще больших улучшений) мо­ гут состоять только в более систематиче­ ском и точном выполнении тех умствен­ ных операций, с которыми (по крайней мере, в их элементарной форме) челове­ ческий ум уже знаком — если не в одной, так в другой области своей деятельности.

В той части своего труда, которая ка­ сается умозаключения, автор не считал нужным входить в те специальные подроб­ ности, которые в столь разработанном ви­ де можно почерпнуть в существующих уже

сочинениях по так называемой «школьной логике». Как читатель увидит, автор нико­ им образом не разделяет того презрения, с которым многие из новейших филосо­ фов относились к силлогистическому ис­ кусству, хотя та научная теория, на кото­ рой обычно основывается защита силло­ гизма, кажется ему ошибочной. Быть мо­ жет, изложенный в этом сочинении взгляд на сущность и назначение силлогизма даст средство согласить принципы этого искус­ ства с тем, что есть вполне основательно­ го в учениях и возражениях его порица­ телей.

В Книге I «Об именах и предложе­ ниях» нельзя было в такой же степени воздержаться от изложения подробностей, потому что в сочинениях позднейших ло­ гиков мало-помалу исчезло много полез­ ных принципов и различений, входивших в старую логику; а потому автору и каза­ лось желательным, с одной стороны, вос­ кресить эти принципы и расчленения, а с другой — реформировать и придать боль­ ше рациональности тому философскому основанию, на котором они покоятся. По­ тому некоторым читателям первые главы этой вступительной Книги покажутся слиш­ ком элементарными и схоластическими. Но тому, кто знает, в какую темноту погру­ жаются вопросы о природе нашего знания и о ведущих к нему процессах вследствие сбивчивости в понимании значения раз­ личных видов слов и предложений, эти рассуждения не покажутся ни излишними, ни лишенными значения для вопросов, об­ суждаемых в следующих Книгах.

Относительно индукции автору пред­ стояло обобщить те способы исследования истины и оценки очевидности, благодаря которым было открыто в различных нау­ ках столько важных и сокровенных зако­ нов природы, вошедших теперь в основ­ ной капитал человеческого знания. Что та­ кого рода попытка не лишена трудностей, это можно было уже заранее заключить