Статья 415. Прощение долга

Под прощением долга понимается освобождение кредитором должника от лежащей на нем обязанности.

По своей правовой природе прощение долга является распорядительной сделкой и не может (ни полностью, ни в части) рассматриваться как разновидность обязательственного договора дарения. Наиболее очевидно это при дарственном обещании, которое лишь порождает обязанность дарителя простить долг, но не прекращает соответствующее требование; его прекращение осуществляется в рамках самостоятельного волевого акта (прощения долга).

Основанием для прощения долга может выступать и возмездная сделка, например, при взаимном прощении долгов (см. Постановление Президиума ВАС РФ от 19 декабря 2006г. N 11659/06).

Прощение долга может быть реализацией консенсуального договора дарения или способом совершения реального договора дарения, только если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара (см. п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. N 104). Квалификация прощения долга в качестве реализации договора дарения возможна, если будет доказано, что кредитор в ответ на прощение долга не получает никакого встречного предоставления или иной выгоды, пусть и не связанной непосредственно с прощаемым долгом.

Если прощение долга имеет целью одарить должника, не предполагает получение кредитором какой-либо имущественной встречной выгоды и, соответственно, квалифицируется в качестве реализации договора дарения, к таким отношениям подлежит применению запрет на дарение между коммерческими организациями, закрепленный в ст. 575 ГК РФ (п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. N 104). Такой договор дарения и вытекающая из него распорядительная сделка прощения долга признаются ничтожными как противоречащие явно выраженному законодательному запрету (п. 75 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. N 25). Представляется, что при возникновении подобных споров доказывать то, что прощение долга не является реализацией договора дарения, не имеет цель одарить должника и кредитор получает некоторую выгоду от прощения долга, должен именно должник.

Предметом прощения долга может выступать, в принципе, любое обязательственное право (требование) как договорного, так и внедоговорного характера. Исключение составляют лишь требования, обладающие особым целевым назначением (о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, об уплате алиментов). По смыслу закона, они не могут прекратиться иным, нежели исполнение, способом.

Отсутствуют преграды для прекращения рассматриваемым способом притязания на уплату неустойки, процентов, убытков или иных дополнительных требований.

При делимости предмета обязательства возможно прощение части долга (прекращение части обязательства). С учетом презумпции п. 1 ст. 407 ГК РФ (см. комментарий к данной норме) направленность волеизъявления сторон на частичное прощение долга должно быть явно выражено.

1.3. Требование (его часть), являющееся предметом прощения долга, должно быть определено с необходимой степенью конкретизации (см. Постановление Президиума ВАС РФ от 19 декабря 2006 г. N 11659/06). В то же время из требования достаточной конкретизации вряд ли стоит выводить запрет на возможность простить долги, размер которых кредитору достоверно неизвестен.

Распорядительная сделка прощения долга может быть поставлена под отлагательное условие, если такое условие находится в сфере контроля должника или проверка наступления такого условия не вызывает никаких трудностей. Например, в уведомлении о прощении долга может быть указано, что часть долга будет считаться прощенной при условии погашения должником другой части в течение определенного срока.

В то же время ставить прощение долга под отлагательное условие, наступление которого не зависит от должника и не может быть им однозначно и легко определено, должно блокироваться, так как будет навязывать должнику правовую неопределенность, на принятие которой он не соглашался.

Также вряд ли возможно ставить прощение долга под отменительное условие. Подобное позволяло бы, по сути, "возобновление" ранее прекращенного обязательства, ставя под сомнение стабильность оборота и определенность правового положения его участников.

Нет никаких сомнений в том, что прощение долга может касаться как обязательств, срок исполнения которых наступил, так и обязательств, срок исполнения которых еще не наступил. Также нет препятствий к прощению долга по обязательству, поставленному под отлагательное условие (условного обязательства).

Куда более сложный вопрос возникает в отношении возможности простить будущий долг, т.е. долг, который еще не возник. Бесспорно, невозможно распорядиться тем, чего еще нет. Поэтому сделка прощения будущего долга, очевидно, не может повлечь непосредственного правопрекращающего эффекта в момент ее совершения. Однако это вовсе не исключает ситуации, когда сделка прощения долга совершена сейчас, но в силу прямо выраженной воли породит распорядительный эффект позже, а именно через логическую секунду после возникновения обязательства (т.е. эффект освобождения должника от долга будет поставлен под отлагательное условие его возникновения).

Например, можно ли заранее простить долги, которые могут возникать у должника перед кредитором в будущем? Данный вопрос пока не имеет однозначного решения в российском праве.

Застарелой проблемой российского частного права был вопрос о том, является ли распорядительная сделка прощения долга договором, заключаемым в результате встречных волеизъявлений обеих сторон обязательства, или односторонней сделкой, для совершения которой достаточно волеизъявления одного лишь кредитора. На первый взгляд кажется, что согласие должника в большинстве случаев не имеет значения, так как ему нет никакого экономического смысла возражать против прощения долга, и, соответственно, в целях экономии транзакционных издержек можно признать прощение долга односторонней сделкой. С другой стороны, не менее очевидно, что в ряде случаев должник может не желать прощения своего долга по каким-либо личностным или прагматическим соображениям. Прежняя редакция ГК РФ, действовавшая до 1 июня 2015 г., этот вопрос не проясняла.

Наиболее разумным подходом было бы признание прощения долга соглашением, так как игнорировать волю должника в вопросе прощения долга было бы неверно.

Соответственно, при таком подходе долг считался бы прощенным в момент достижения сторонами согласия по данному вопросу. В то же время в рамках действующей редакции п. 2 ст. 415 ГК РФ реализован несколько более сложный подход. С одной стороны, закон говорит о том, что долг считается прощенным с момента получения должником уведомления кредитора о прощении долга. Иначе говоря, правопрекращающий правовой эффект возникает в силу одного лишь волеизъявления кредитора и с момента восприятия такого волеизъявления должником. Это недвусмысленно указывает на то, что речь идет

об односторонней сделке.

С другой стороны, тут же закон устанавливает, что должник, не согласный с прощением долга, вправе в разумный срок после получения такого уведомления кредитора возразить против прощения долга, направив кредитору соответствующий протест. Из смысла закона следует, что в случае предъявления такого возражения эффект прекращения долга ретроспективно отменяется (долг не считается прощенным). С догматической точки зрения из буквы закона следует, что за счет одной односторонней сделки (возражения

против прощения долга) с обратной силой отменяется правовой эффект другой (уведомления о прощении долга). Целесообразность столь сложного и странного подхода очень сомнительна.__

В принципе, с учетом того что закон позволяет должнику "опрокинуть" правовой эффект прощения долга и тем самым учитывает его позицию по данному вопросу, можно увидеть в закрепленной в п. 2 ст. 415 ГК РФ своеобразный способ отразить идею о договорной природе прощения долга. Здесь следует напомнить, что согласно п. 2 ст. 438 ГК РФ молчание акцептанта, получившего оферту, может рассматриваться в качестве акцепта, если на то имеется указание в законе. Соответственно, мыслимо представить себе, что п. 2 ст. 415 ГК РФ как раз и устанавливает тот случай, когда молчание акцептанта (должника) признается его согласием с офертой. В то же время против такой интерпретации говорит то, что закон устанавливает, что кредитор направляет должнику не предложение о прощении долга, а уведомление и что долг считается прощенным с момента получения такого уведомления. Это противоречит правилам ГК РФ о заключении договоров посредством оферты и акцепта. В тех случаях, когда акцепт в силу указаний в законе совершается молчанием, договор должен считаться заключенным с момента истечения соответствующего срока на акцепт, а никак не с момента доставки оферты (см. комментарий к ст. 438 ГК РФ).

Соответственно, в сложившихся условиях положения п. 2 ст. 415 ГК РФ можно воспринимать и как закрепляющие распорядительную одностороннюю сделку (уведомление о прощении долга), правовой эффект которой может быть отменен с обратной силой другой односторонней сделкой (возражением), и как необычный способ заключения договора, при котором при молчании акцептанта договор считается заключенным в момент доставки ему уведомления-оферты. В обоих случаях речь идет о крайне необычных и по большому счету надуманных конструкциях.

Вопрос о форме прощения долга является непростым. Статья 415 ГК РФ не устанавливает правил относительно формы прощения долга. С одной стороны, это позволяет признать допустимым совершение прощения долга в любой форме, предусмотренной для совершения сделок (см. п. 1 ст. 159 ГК РФ). С другой – упоминание в п. 2 ст. 415 ГК РФ уведомления о прощении долга, а также указание на то, что долг считается прощенным с момента получения должником такого уведомления, могут истолковываться как указание на осуществление прощения долга в письменной форме.

При этом в любом случае форма не является конститутивным элементом прощения долга и совершение сделки прощения долга устно не влечет ее недействительности.