1.3. Место политологии в системе общественных наук

Политология считается одновременно и старой, и новой дисцип­линой. Историческими корнями она уходит в античную традицию политического знания, сконцентрированную прежде всего в трудах Платона и Аристотеля. Однако с точки зрения истории политоло­гия, как и другие социальные науки, является сравнительно моло­дой, начавшей движение к своему нынешнему статусу только в эпоху промышленной революции в Европе.

До сих пор некоторые специалисты склонны разделять подход Аристотеля, который отстаивал приоритет политики перед всеми другими формами знания. Отождествляя в начале «Никомаховой этики» высшее благо с конечной целью всех человеческих стреми лений, он относил его к ведению науки о государстве, или политике, определяющей при помощи законов, «какие поступки следует сф вершать и от каких воздерживаться», и пользующейся всеми ос? тальными науками по своему усмотрению.

Следуя за Аристотелем, часть ученых рассматривают политичеса кую науку в соответствии с принципом primus inter pares на тоц основании, что ни одно из обществ не может существовать без цели$ а политика выполняет в структуре социума «целедостигающую фущ кцию». Этот подход отразился на терминологии. Например, в немещ кой литературе, посвященной методологическим проблемам полит»! ки, в качестве синонимов политологии нередко используются терм» ны «политическая теория», «история политических идей» и, наконец «политическая философия». В частности, профессор Майнцкого ушя верситета М. Моле в статье, опубликованной в тематическом слова! ре «Государство и политика», писал: «Наука о политике (политолщ гия, научная политика, политическая наука, political sciense, sciensi politique и т.д.) представляет собой восходящее к Платону и, прежде всего, к Аристотелю изучение смысла и институционально-организи ционных форм человеческой жизни с точки зрения политики». щ В послевоенный период на долгие десятилетия восторжествовали представление о синкретическом единстве социальных наук, находя щихся в процессе постоянного взаимодействия и взаимообогащеншй «Политическая наука, — отмечал в 1966 г. американский политоля Р. Янг, — является теперь менее самовлюбленной, чем до войны, я! именно это стремление к объединению с другими дисциплинами слиш ком явно продемонстрировало тот факт, что различие между соця альными науками является минимальным, за исключением разве тош что на них накладывают отпечаток их собственная интеллектуальна история, закрепленные законом имущественные права факультетов книгоиздателей и бюджеты академических деканов». я

Описанная выше тенденция к синкретизму также имеет истора ческий отпечаток. Политическое знание в различные эпохи, не т|| ряя своей специфичности, развивалось в рамках смены разнообраЯ ных парадигм, характерных для истории мировой общественно! мысли. Так, на протяжении столетий изучение политики осущестя лялось внутри различных философских систем. Это позволяет вЛ нять, почему до сих пор политологи по-прежнему могут найти дщ себя так много ценного и в античных, и в средневековых филосов ских текстах, и в философских системах Нового времени. Именная

Новое время политическая философия приобретает вполне само­стоятельный статус, вследствие того что увеличивается количество сочинений, авторы которых демонстрируют интерес к проблемам политики (Н. Макиавелли, Дж. Локк, Т. Гоббс, LLI.-JI. Монтескье, Ж--Ж- Руссо, Э. Берк, Дж. Ст. Милль, социалисты-утописты и др.). В результате сложилась определенная иерархия внутри самой поли­тической мысли, когда вместе с философией политики, т.е. рассуж­дениями на политические темы, органически включенными в раз­личные претендующие на универсальность философские системы (например, системы Канта, Фихте и Гегеля), возникают многочис­ленные направления политической философии, теснейшим образом связанные с не менее многообразными нормативными политичес­кими теориями.

Ко времени возникновения политической науки уже существо­вало достаточное количество вполне прагматических направлений политической философии и политической теории (например, утили­таризм Дж. Бентама и классический либерализм) для того, чтобы предопределить тенденцию не только к постепенному отделению «научной политики» от классической традиции, но и к появлению как научных политических теорий среднего уровня, так и различ­ных спекулятивных вариантов научной политической философии (аналитическое направление и др.).

В наши дни широко распространен подход, согласно которому единой науки о политике вообще несуществует. Это совокупность большого количества политических дисциплин, имеющих в различ­ных странах неодинаковый статус, признание в обществе и влияние на общественное сознание. Неслучайно у специалистов-политоло­гов находит широкую поддержку мнение, в соответствии с которым политическая философия должна выступать в качестве общей по­литической теории, вбирающей в себя достижения как собствен­но философской мысли, так и различных эмпирических политиче­ских наук.

Наряду с философией на право называться универсальной фор­мой социального знания на протяжении длительного периода не без успеха претендовала и юриспруденция. В европейской тради­ции теснейшее соприкосновение политической и правовой пробле­матики было запрограммировано самим характером античной об­щественной мысли и закреплено в имперских кодексах римского права, формировавшихся под воздействием традиции стоической этики и политической философии. Поэтому неудивительно, что по­литические идеи, развивавшиеся в течение столетий на основе раз­личных систем философии права, до сих пор продолжают оказывать Сияние практически на все направления политической теории.

Говоря об организационных аспектах формирования политичеа ской науки, следует отметить, что к тому моменту, когда философия! и юриспруденция стали утрачивать контроль над политическим зна«| нием, ее эволюция уже во многом определялась особенностями ушга верситетской традиции в различных странах и регионах. Например^ в Европе на рубеже XIX—XX вв. анализ общественно-научныш дисциплин на юридических факультетах охватывал некоторые тео4| ретико-политические проблемы прежде всего в рамках теории межа дународного права, хотя в нем исключалось большинство элемент] тов, свойственных современной политической науке, в ведение кой торой постепенно стало переходить преподавание административного:] и конституционного права. В США, напротив, чисто техническим характер подготовки юристов вместе с повсеместным закреплений ем в институциональном плане преподавания политических наук с| самого начала создавали для развития последних чрезвычайно блщ гоприятные условия, порождая стремление к развитию междисцип® линарных исследований. и

Как уже отмечалось, различные аспекты политики изучаются! такими дисциплинами, как история, география, психология, антропоч логия, социология и экономика. В американской научной традиция по мере распространения бихевиоралистской методологии послед! ние четыре дисциплины стали относить, наряду с политологией; и категории фундаментальных наук о человеческом поведении. В связи! с чем неизбежно возникал вопрос: в рамках какой из наук должня разрабатываться общая поведенческая теория? Одни ученые отдай вали предпочтение экономическим теориям на том основании, чтщ они дальше других наук продвинулись в указанном направлении! Другие отстаивали первенство социологии вследствие ее всеохви тывающего характера, затрагивающего в том числе экономику щ политику, религию и право. -Я

Теоретики социологии оценивали роль политической науки || других дисциплин в зависимости от того, насколько они продвину! лись вперед в разработке общей концепции человеческого поведм ния. Так, американский социолог Т. Парсонс, один из создателей всеобщей теории действия, исходил из того, что политическая на ука в отличие от экономической использует максимальное количя ство элементов этой теории. Другой американский социолог** Д. Труман, рассматривая соотношение «науки о поведении» и пЩ литической науки, подчеркивал, что оно может быть установлено* соответствии с принципом взаимодействия между «базовыми» Щ «прикладными исследованиями». Щ

Впрочем, споры социологов с представителями других дисциАЙ лин относительно приоритетов начались еще задолго до распря странения бихевиоралистской методологии анализа общества. На­пример, еще во второй половине XIX в. Г. Тард — один из основа­телей психологического направления в социологии — в работе «Со­циальная логика» опровергал претензии политэкономии на право называться базовой общественной дисциплиной: «Последователь­ные захваты политической экономии, — отмечал он, — очевидны. Припомните ее главные подразделения: производство, распределе­ние, потребление богатств, и исследуйте каждое в отдельности. Вы увидите, что в сущности все три являются узурпациями: первое в области политической науки, второе в области юридической науки и третье в области морали. По отношению к производству я знаю, что экономисты либеральной школы восхваляют невмешательство государства, но советовать государству ретироваться, когда его при­сутствие является нескромностью и вредит его собственным целям, значит тем не менее говорить с авторитетом государственного че­ловека и указывать правила разумной политики. Если бы политика, это высшее искусство, возымела претензию сделаться в свою оче­редь наукой подобно педагогии, этому скромному искусству, кото­рое вдруг вздумало раздуться до размеров верховной науки, то она должна была бы формулировать причины, производящие националь­ное могущество, и элементы, входящие в его состав. Но в такое время, когда могущество кажется заключающемся в богатстве, как вид зак­лючается в роде, лучшим средством достигнуть максимума власти будет, по-видимому, стремление к максимуму общего богатства».

Если отвлечься от характерного для американской научной тра­диции стремления выстраивать иерархию общественных наук в за­висимости от их близости или, наоборот, удаленности от общей те­ории человеческого поведения, можно также постулировать тезис о теснейшем взаимодействии политологии с многообразными эмпи­рическими направлениями политического знания. В структуре эм­пирических дисциплин, постепенно отделившихся от политологии, следует выделить:

• политическую социологию, изучающую политические инсти­туты и процессы в их социальном контексте;

• политическую психологию, которая занимается исследовани­ем политико-психологических феноменов и факторов, влияющих на политическую деятельность и поведение людей;

• политическую экономию — изучение системы отношений между людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ;

• теорию и историю государства и права — исследование за­кономерностей и особенностей возникновения и развития государ­ственных и правовых институтов;

• политическую историю — изучение и систематизацию пол тических фактов и событий, происходящих в человеческой ист рии.

К политическим наукам можно отнести также теорию и ист рию международных отношений, международное право, полит ческую географию, политическую журналистику, политическу этику, политическую риторику и др.

Границы между политологией и другими родственными дисци линами, по отношению к которым она нередко выступает в кач стве научной теории среднего уровня, далеко не всегда являют четкими и определенными. Это связано не столько с исходны принципами и методологией, характеризующими специфику разл ных дисциплин, сколько с ориентациями самих ученых. В наст щее время увеличилось число специалистов, сознательно стрем щихся изучать политические проблемы на междисциплинарн^- уровне. Такое стремление особенно свойственно тем из них, на;, ные пристрастия которых связаны с разработкой общетеорети ских проблем политики. Иногда интерес к смежным дисциплин диктуется не только научными, но и прагматическими, а также и. ологическими соображениями. Например, восходящие к социальн теориям Ж. Бодена и Ш.-Л. Монтескье идеи о влиянии местопо жения стран и климатических зон на государственные формы политические процессы в XX в. трансформировались в квазина ные геополитические конструкции (теория контроля над «хартл дом» X. Макиндера и др.).

В настоящее время сторонники геополитического подхода к а лизу проблем мировой политики стремятся — особенно в России представить такую квазинаучную дисциплину, как геополитика, качестве фундаментальной теории, призванной заменить тради онные теории мировой политики и международных отношений, в целом большинство заимствований осуществляется прежде вс из различных направлений современной социологии, антрополог и психологии.

Взаимосвязь между политологией и политической социолог настолько очевидна, что некоторые ученые (например, французе политологи М. Дюверже, Р. Шварценберг и др.) даже не счита что речь идет о различных науках. По их мнению, термин «пол ческая социология» является наиболее адекватным для характе стики современной политической науки, особенно если учиты» всеобщее распространение социологических концепций и кол ~ ственных методов анализа.

«Более рационально... — отмечает российский полит А.А. Дегтярев, — разводят политологию с социологией поли

некоторые американские ученые — С. Липсет, Р. Бендикс и другие, относя к предмету политологии прежде всего изучение политичес­ких институтов и способы их прямого воздействия на социальные группы и граждан, тогда как социология политики изучает группу обратных связей и механизмов влияния гражданского общества на государственные институты. В качестве рабочей дефиниции можно было бы использовать следующее определение предмета социоло­гии политики: социология политики (политическая социология) изучает социальные механизмы власти и влияния в обществе, зако­номерности воздействия социальных общностей на политические институты и взаимодействия граждан и их групп с государством по поводу властных основ социального порядка. При этом в полити­ческой социологии уже выделилась такая особая дисциплина, изу­чающая мировую политику, как социология международных отно­шений».

Интерес к психологической мотивации человеческого поведе­ния, обусловленной «природой человека», был характерен уже для античной традиции политической философии («Государство» Пла­тона и др.). Но само использование психологических методов в политическом анализе стало возможным только в XX в., после того как политология и психология приобрели самостоятельный науч­ный статус. Взаимовлиянию психологии и политологии способство­вало и то обстоятельство, что как основатель психоанализа 3. Фрейд, так и его последователи (К. Юнг, Э. Фромм и др.) при разработке своих теорий проявляли самое непосредственное внимание к поли­тическим вопросам.

Распространение в США бихевиорализма также сделало воз­можным формирование нового синкретического направления — политической психологии, одним из основателей которой стал Г. Лас- суэлл, выпустивший в 1930 г. книгу «Психопатология и политика». «Может показаться странной, — писал он, — мысль о применении психоанализа к исследованию политики. Психоанализ возник как отрасль психиатрии и был первоначально ориентирован на тера­пию душевнобольных. Специалисты в области политической науки только изредка интересовались психопатологией политических ли­деров. Они всегда разделяли равнодушие историков к наличию или отсутствию психических болезней или дефектов у власть имущих». Тем не менее методология этого направления в конечном итоге привилась, причем не только в американской политической науке. Политологи усвоили и применяют до сих пор психологические кон­цепции Лассуэла, выраженные в понятиях «личность», «позиция» ^attitude), «восприятие» (perception) и др., например, для анализа общественного мнения. Изучение политической социализации, с осо­бым акцентом на роль семьи при передаче политических ценности приблизило политическую науку не только к методологии психол« гического анализа, но и к методам, употребляемым антропологам! поскольку именно в рамках антропологии исследование семейш традиций и связей — от первобытных племен до ранних форм п| литической организации — имеет первостепенное значение.

Политическая антропология возникла в результате синтеза иде; развиваемых в русле философской и социальной антропологии, с ной стороны, и новых устремлений политической науки — с друге

Проблему проекции природы человека и его потребностей i общественно-политическую сферу изучают многие гуманитарн» науки. Но только в трех из них — философской, социальной и П1 литической антропологии — человек является исходной категор! ей для анализа. Между данными дисциплинами не существует ч« ких границ. Это означает, что, обладая собственным предметом, ги нятийным аппаратом и методологией, они не только постоянн взаимодействуют, обогащая друг друга, но и выявляют многообра ные пограничные темы. Последние группируются вокруг таких ка динальных проблем человеческого существования, как свобода, р зум, истина, любовь, самореализация человеческого «Я» и т.п. Н; пример, в работах одного из основоположников современно! психоанализа, немецкого ученого Э. Фромма «Иметь или быть «Бегство от свободы» и др. сформулирована концепция сущнос1 человека и его потребностей на основе синтеза философских, соЩ ологических, политологических и психологических теорий. «Чел* век, — отмечал психолог, — стоит перед страшной опасностью пц вращения в узника природы, оставаясь одновременно свободны внутри своего сознания; ему предопределено быть частью природ и все же единовременно быть выделенным из нее, быть ни там, здесь. Человеческое самосознание сделало человека странникоШ этом мире, он отделен, уединен, объят страхом».

Присущие людям потребности в общении и любви, в творчест! и ощущении глубоких корней, гарантирующих прочность и без) пасность, в идентичности и познании выражают тенденцию к ув версализации человеческого бытия на основе обретения свобод!* раскрытия всех потенций, заложенных в человеческой личности;;

Философская антропология возникла как одно из направлен* трансцендентальной философии (И. Кант и его последователи) и*| настоящее время развивается на основе синтеза философских дй циплин, концентрируя основное внимание на проблемах человек ского онтогенеза во всех его проявлениях: теоретическом, практ! ческом, культурном, моральном, психологическом и др. «Задачи Г лософской антропологии,— писал немецкий философ М. Шелер статье «Положение человека в космосе», — состоит в том, чтобы выработать на основе частнонаучных определений единую систе­матическую теорию человека».

Современная социальная антропология, беря за отправной пункт своего анализа отдельного человека, делает акцент на его социаль­но значимых качествах (физических, нравственных, психических, творческих, интеллектуальных) и на возможности их реализации в тех или иных социальных условиях. Таким образом, специальным предметом социальной антропологии является человек как потен­циальный и реальный субъект общественных отношений.

Хотя и философская, и социальная антропология учитывают по­литику с точки зрения ее влияния на формирование сущностных и социальных аспектов человеческого бытия, только политическая антропология является наукой о «человеке политическом» по пре­имуществу: человек в рамках этой дисциплины рассматривается как субъект политического творчества. В рамках дихотомии «субъект—система» политическая антропология представляет имен­но субъекта, тогда как другие политические науки делают акцент на системных, институциональных сторонах политики.

«Политическая антропология», как понятие, так и сама дисцип­лина, до сих пор воспринимается в научных кругах далеко не одно­значно. Например, в Германии в первой половине XX в. политиче­ская антропология рассматривалась как один из разделов полити­ческой философии, объектом которого считалась оценка потенций человека в качестве исходного пункта анализа всякого политиче­ского действия.

В настоящее время большинство ученых представляют политичес­кую антропологию как науку, изучающую человека как политически активное существо путем сравнительного анализа всех обществ — не только цивилизованных, но и первобытных. Развиваясь в этом направ­лении, она соприкасается с эмпирически ориентированными социоло­гическими и политологическими исследованиями. Перед ними у поли­тической антропологии есть преимущество, которое классик француз­ской социологии Р. Арон называл «спасительным средством от провинциализации» социологического и политологического знания. Подобного мнения придерживается и другой французский политолог Ж.-В. Лапьерр. Таким спасительным средством является постоянное обращение политической антропологии к данным современной этно­логии, этнографии, теоретической археологии и др. Собранный этими науками материал позволяет гораздо шире рассматривать как фено­мен политического, так и место человека в нем.

Основным ценностным ориентиром политической антропологии является положение, сформулированное российским политологом

4 — Qf. I g

А.С. Панариным: «Не человек для общества, а общество для че-J ловека». Проблема человеческого измерения политики, соотноше-J ния целей «большой политики» с запросами личности, ценностями индивидуального блага требует гуманитарной экспертизы, которую! в частности, обеспечивает политическая антропология путем анаЗ лиза актуальных проблем гуманизации политики, защиты человека от жестких политических технологий. . Л

В современной российской гуманитарной сфере политическая антропология играет особенно важную роль при изучении вопрм сов, связанных с распределением власти, разумным разграничением экономики и политики, политики и культуры, политики и идеоло! гии. Трагические эксперименты по формированию «нового человя ка» в советскую эпоху, попытки тоталитарных диктатур «национал лизировать» не только частную собственность, но и личность при] вели в России и в других странах, где проводились аналогичны® опыты, к появлению своеобразного «гуманитарного ренессанса» ■ форме постмодернизма, неонатурализма, стремящихся к реабилитя ции человека, гармонизации его жизни с природным окружением (экологические движения), к созданию новых социально-политичя ских условий. ■

Основными принципами антропологической переориентации п манитарного знания являются: Щ

• принцип многообразия — отказ от любого одномерного поя хода к политической деятельности и к проблеме «человек — поля тическая система», сводящего человеческий фактор к роли винтим политической «мегамашины»; я

• принцип целостности — признание человека самодостатоя ным существом, живущим в соответствии с собственным преднм начением (природным, социальным), которое самоутверждается in тем воспроизводства своей сущности в пространстве и времени^

• принцип универсализма — преодоление любых сектантски представлений о торжестве «избранного народа» (народов, цивиЯя заций) или класса, породивших в XX в. геноцид и рецидивы варвяН ства и даже феномен самоистребления народа в результате соиЯЯ листических экспериментов; Л

• принцип субстанциональности — признание неотъемлема прав человека, соотнесение с ними любых политических реалибЯ действий, решение проблемы соотношения социологического и ffl тропологического в пользу последнего, соотнесение с ним полив ческого сознания и политических теорий; -Щ

• принцип свободы — рассмотрение индивида как носителя М честв, не предопределенных, не запрограммированных строго с<яН альной системой. Признание постоянной возможности проявлеяИ «альтернативного сознания» на всех уровнях: воображения, воли и политического действия.

Процесс взаимодействия между различными политическими на­уками происходит непрерывно, и его результаты не могут считать­ся окончательными до тех пор, пока заимствованный материал не прошел проверки в рамках дисциплины, представители которой за­интересованы в рецепции методологии смежных общественных наук. Никто не берется утверждать, насколько он будет полезен. Тем не менее постоянно возникающее у исследователей искушение к за­имствованию из других родственных областей знания, иногда на­угад, часто оказывается непреодолимым, даже если шанс совершить новое открытие является минимальным.

ф Контрольные вопросы

1. Какие существуют критерии научного определения политики?

2. В каких социальных структурах характер политики'проявляется с наибольшей отчетливостью?

3. В чем состоит основная дилемма государственной политики?

4. Является ли конфликт неизбежным основанием политического про­цесса?

5. Чем определяются предмет, метод и функции политологии?

6. Каковы критерии, характеризующие политологию как научную дис­циплину?

7. В чем состоят особенности построения гипотез и теорий в области политического знания?

8. Существуют ли различия между институционными и бихевиораль- ными методами политического анализа?

9. Имеет ли научный политический анализ ценностное содержание?

10. В чем заключаются отличия политологии от других политических наук?

11. Какие можно выделить критерии взаимодействия между полити­ческой наукой, политической социологией, политической психологией и политической антропологией?

Ш Литература

Основная

I- Берлин И. Четыре эссе о свободе. L., 1992.

2. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

3. Власть и демократия. Зарубежные ученые о политической науке: ^Сб- статей / Под ред. П.А. Цыганкова. М„ 1992.

4. Ильин В.В., Панарин А.С., Бадовский Д.В. Политическая антропо­логия. М., 1995.

Марков Б.В. Философская антропология. СПб., 1997.