2. Образование Киевской Руси.

Решающий шаг на пути к восточнославянской государственности был сделан в конце IX в. Около 882 г. новгородский князь Олег с дружиной спустился по Днепру, взял Смоленск, Любеч, затем хитростью захватил Киев, убив киевских князей Аскольда и Дира и провозгласил Киев столицей своего государства: «Пусть будет Киев матерью градам русским». С того времени поступают систематические сведения о развитии государственности на Руси.

Письменные соглашения Киева с Константинополем 907, 911 и 944 гг. явились первыми политическими актами молодого государства.

Древнейшая русская летопись введение государственности в восточнославянский мир приписывает норманнам. Это так называемая легенда о призвании варягов:

«Изгнали (чудь, словене, кривичи и весь) варягов за море и стали сами у себя владеть. И не было у них правды, и поднялся род, и были усобицы у них, и воевать между собой начали. И сказали они: «Поищем сами себе князя, который бы владел нами и рядил по согласию, по праву».

Пошли они за море к варягам, к руси. Ибо так именовалили тех варягов- русь... Молвили руси чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша великая и щедрая, а порядка в ней нет. Идите-ка княжить и владеть нами».

И выбрались три брата с родами своими, и с собой всю взяли русь. И пришли они сперва к словенам, и поставили город Ладогу. И сел в Ладоге самый старший Рюрик, а второй, Синеус, - на Белом озере, а третий, Трувор, - в Изборске. И от тех варягов получила (свое) название Русская земля.

А спустя два года умер Синеус и брат его Трувор, и взял Рюрик волость всю один. И, придя к (озеру) Ильмень, возвел он город над Волховом, и назвали его Новгородом. И сел он здесь, княжа и раздавая мужам своим волости...

И было у него два мужи, Аскольд и Дир, не его племени, а бояре. И отпросились они в Цесарьград с родом своим, и двинулись оба по Днепру. Проходя мимо, узрели на горе городок и спросили, говоря: «Чей это город?» А они молвили: «Были три брата, Кий, Щек (и) Хорив, которые сделали город сей и погибли. А мы сидим в их городе и платим дань хазарам». Аскольд, стало быть, и Дир остались вдвоем в городе этом, и собрали много варягов, и начали владеть Полянской землей. А Рюрик княжил в Новгороде».

Вокруг этого летописного сообщения, а вместе с тем - и вокруг проблемы происхождения государственности уже полтора века ведется оживленная дискуссия между так называемыми норманистами и антинорманистами.

На многих примерах европейской истории можно увидеть, как странно порой рождались названия государств, когда их формирование подталкивалось пришлыми коллективами, которые со временем сливались с местным этносом. Так, название Болгарии произошло от имени кочевников -завоевателей тюркского происхождения булгар, Франции от имени германского племенного союза, возглавляемого франками, захватившими Галлию, но вскоре растворившимися в галло-романском окружении; Британии - от германского племени бриттов, завоевавших местное кельтское население. Следовательно, название государства не обязательно отражает сущность его происхождения. Также не имеет принципиального значения этническое происхождение воинов-вожаков, становившихся «инициаторами» создания определенного государства. Как социальный институт, возникающий только на определенной стадии развития общества, государство нивелирует «кровь» правящей династии, выдвигая на видное место структуры уже не племенного, а территориального (надплеменного) типа. Однако «патриотическое» прочтение истории дает рецидивы ненаучной трактовки, как в случае противостояния норманистов и антинорманистов, которое ведет начало от баталий в Санкт-Петербургской академии наук в середине XVIII в. между Герхардом Фридрихом Мюллером и Михаилом Ломоносовым. Первый, как известно, доказывал, что Киевскую Русь основали норманны, а второй считал, что это покрывает Россию позором. На всем протяжении XIX - первой половины XX в. дискуссии последователей скандинавской и автохтонной концепции происхождения Древнерусского государства утратили патриотический подтекст, переместившись в сугубо научную плоскость.

Однако с 40-х гг. в Советском Союзе «варяжская проблема» снова приобрела идеологическую окраску, что вынуждало даже таких серьезных ученых, как Борис Греков, делать патетические заявления против «американо-английских фальсификаторов истории и их белоэмигрантских прислужников-космополитов» (т.е. норманистов), которые «тщетно пытаются оболгать славное прошлое великого российского народа».

IX - середину XI в. в европейской истории называют «эпохой викингов». Скандинавские ватаги профессиональных воинов, которых на западе Европы называли норманнами (северными людьми), востоке варягами, с конца IX в начале X в. совершали нашествия на приморские, а затем и внутренние районы Англии, Ирландии, Франкского королевства, оседая в местах, где их вылазки закончились победой. Так, после 870 г. выходцы из Норвегии заселили Исландию, в конце IX в. норвежцы и датчане завоевали значительную часть Северной и Восточной Англии, а на стыке IХ-Х вв. основали собственное королев в Ирландии и герцогство Нормандию в Северной Франции. Смешиваясь с местным населением, викинги быстро принимали культуру покоренных территорий.

Двигаясь на восток Европы, скандинавы преследовали скорее торговую, нежели военную цель. Ладожское озеро и р. Волхов служили «въездными воротами» из Балтики: через бассейн оз. Ильмень отсюда можно было добраться до Волги, по ней достичь земель волжских булгар и Хазарии, а преодолев Каспийское море, - арабских стран Средней и Передней Азии. Предприимчивые купцы-воины переправляли на юг мед, воск и мех, а также рабов.

С IX в. скандинавские мореплаватели начали осваивать новый торговый путь на юг, получивший название «Путь из варяг в греки». С оз. Ильмень по малым рекам и речным волокам их продвигались к верховьям Днепра, а уже оттуда по Днепру спускались в Северное море. На важнейший точках водного пути постепенно поднимаются раннегородские населенные пункты, которые обживало разноэтническое разношерстное население, причастное к торговле, ее охране или обслуживанию, - Новгород, Смоленск, Любеч, Чернигов (на разветвлении днепровского пути в Десну), Вышгород, Киев, Витичев. Что касается Киева, то сюда сходились речные транзитные пути двух крупнейших притоков Днепра - Припяти и Десны. Эта особенность расположения будущей столицы Руси, позволявшая контролировать весь днепровский путь, определила городу роль базы, с которой в течение IX в. норманны осуществили постепенное объединение территорий, связанных конфигурацией гидрографической сети с Днепром. Оседая в приречных укреплениях, скандинавы либо покоряли ближайшие племена, заставляя их платить дань, либо вступали с ними в союзнические отношения.

Независимо оттого, кем были Аскольд и Дир - норманнами, как считает летописец, или последними представителями полянской княжеской династии Кия, как утверждает большая часть ученых, - во времена Аскольда (по летописи, между 862-882 гг.) Русь занимала ближайшие к Киеву территории племенных со­юзов полян, древлян, дреговичей и юго-западных северян. Остальные - северяне, радимичи, вятичи, уличи и тиверцы платили дань Хазарии.

Утрате обособленности норманской знати, сконцентрированной вокруг князя, способствовало то, что славянская племенная вер­хушка тоже постепенно вливалась в состав княжеского окружения, ускоряя «ославянивание» скандинавов благодаря частным, особенно брачным связям. Насколько далеко продвинулся этот процесс, видно хотя бы из того, что сын Игоря и Ольги стал первым князем, который носил славянское имя - Святослав. Двуязычие дольше всего задержалось в высших кругах. Последним временем бытования двуязычия, скорее всего, было правление Ярослава Мудрого, чему дополнительно способствовало то, что его женская половина - свита княгини Ингигерды - была шведской. Очевидно, сыновья Ярослава являлись последними киевскими, умевшими говорить на шведском языке.