Самарин

Так наказывают власти Неумеренные страсти

П. Потемкин

В институте умер очередной директор, наступило междуцарствие. Все имена

возможных кандидатов были какие-то слишком бледные. «А почему не Самарин?» -спросил меня знакомый историк. «Он не член партии*. — «Странно, — задумчиво сказал мой собеседник, — его нужно бы принять в партию hnris causa*. Позже я узнал, что Самарин все-таки был членом партии, но, кажется вскоре после войны, его исключили (не по политическим, а по морально-бытовым мотивам), чем, видимо, и объяснялась его сверхосторожность во всем — избегал любого риска.

Роман Михайлович Самарин заведовал в университете романо-германской кафедрой, а в институте мировой литературы зарубежным отделом Круглый живот, круглая голова, круглые очки, гладкие волосы. Круглые движения и круглые слова. Западную литературу нам, античникам, изучать было необязательно, но на Самарина мм ходили! читал он красиво. «И вот Боэций с друзьями, сидя в саду, обсуждал диалоги Платона, а из-за ограды виллы слышались песни проходивших солдат на непонятном готском языке. Последний римлянин старался их не замечать; но за ними было будущее*. О Боэции в это время мало кто знал даже понаслышке Но писал Самарин очень мало и очень блекло. Он был карьерист, но осторожнее мнопа помнил, что слова — серебро, а молчание — золото. Он много знал не только о Боэции В наш античный сектор хотел поступить Г. С Кнабе — античник, он служил на кафедре немецкого языка во ВГИКе. Самарин возражал. Мы думали, что по антисемитизму (Кнабе евреем не был, но это неважно). Оказалось, нет. М. Е. Грабарь-Пассек пришла вместе с Кнабе к Самарину, я был при них, как секретарь сектора Сели за тесный стол, и Самарин спросил: «Ну-с, так что с вами было такого-то июня 1944 года?*. Выяснилось, что в этот день Кнабе поссорился с воксовским начальством и взял назад уже поданное заявление в партию. Дальнейший разговор стал уже ненужным В самаринском отделе работал тогда еще молодой Г. Гачев; его отец только что был посмертно реабилитирован. Гачев писал о различном образе космоса в различных национальных сознаниях «Как будто взбесившаяся газета заговорила языком Андрея Белого!* — тоскливо заметил С Аверинцев Но Самарин не любил Гачена за что-то другое. Обсуждалась его работа «Индийский космос глазами древних греков»: если ее не утвердят, то его уволят. Позвали меня как античника, спросили первым. Я сказал: по-видимому, хорошо и утверждения заслуживает, но, конечно, я не специалист и т. д. Самарин стал направлять дальнейшие прения: «Видите, так

как античник не считает себя специалистом, то будем осторожны...,*. Когда он повторил это в третий раз, я сказал: Еще раз: считаю, что заслуживает утверждения». Работу утвердили, во Гачева все равно уволили. В нашем античном секторе не было тогда заведующего, я больше года числился исполняющим обязанности. Мне сказали: «Директор давно хочет сделать вас заведующим, но Самарин против: он не прощает вам того гачевского заседания», Я не поверил. Но, видимо, это было так когда меня наконец объявили заведующим, Самарин вызвал меня, встал из-за стола и зычно спросил: «Ну как, будем дисциплинированными?» Я сделал соответственное лицо и ответил: «Так точно!».

Он был родом из Харькова. В начале 1920-х годов там был хороший культурный центр, оттуда вышел Л И. Белецкий, друг моего шефа Ф. л Петровского; украинский академик, мемориальный бюст у подъезда. Лет через десять после самаринской смерти я познакомился в писательском Доме отдыха со старой, доброй и умной переводчицей А. Андрее (письма Флобера и пр.). Она тоже была из Харькова, хорошо знала отца Самарина — гимназический, а потом школьный учитель, это он сделал людьми всех, кто вышел из Харькова. О сыне она говорить избегала. Однажды она упомянул.» Белецкого. Я ничего не сказал, но она перебила себя: «Вы, верно, слышали, будто Роман Михайлович — незаконный сын Белецкого? Нет, Этот слух пустил сам Роман Михайлович уже после войны — потому что старый Самарин в 1942-м не успел эвакуироваться, оставался в Харькове при немцах и Роман Михайлович боялся, что ему, сыну, это испортит карьеру, и Белецкий появился в самаринском доме, когда Роману было уже лет четырнадцать». После этого я стараюсь о Самарине не вспоминать.