Сталинская премия

Есть такая награда — Государственная премия Российской Федерации: отдельно за литературу и искусство и отдельно, кажется, за науку и технику. При Сталине она называлась Сталинской премией (и выплачивалась не из бюджета, а из гонораров за переиздания его трудов), после Сталина — Государственной премией СССР, а после СССР все запутались и уже не помнили, откуда она взялась и что значит. Получали се идейно выдержанные писатели и артисты, иногда хорошие, иногда плохие.

Было общество независимой интеллигенции» под названием «Мир культуры» В нем числились писатели Фазиль Искандер, Андрей Битов, композитор Шнитке, режиссер Любимов, Аверинцев, академик Лихачев, митрополит Питирим, а дела делали люди менее знаменитые и мало мне знакомые Я думал, что оно давно развалилось, а оказалось, оно еще существовало. Когда я был в американской командировке, мне позвонила жена и сказала, что «Мир культуры» выдвинул меня на Государственную премию Я сказал: «С ума они сошли*. Выдвигать можно было работы последних лег, а у меня таких работ было всего лишь научно-популярная книжка по занимательному стихосложению и перевод с латинского стихов Авсония со статьей и комментарием; Кто такой Авсоний. об этом даже среди филологов знал не всякий.

Кто присуждал премии, я не знаю. Список награжденных оказался пестрым. Там были эстрадная звезда Алла Пугачева, руководитель иконописной школы архимандрит Зинон, старый фронтовой поэт Юрий Левитанский, православный композитор Свиридов и Лидия Чуковская (за «Записки об Ахматовой» — бывшая Сталинская премия!); там же оказался и я. Позвонили по телефону, сказали жене 7 мая будут торжественно вручать аттестаты. «Где?» — «В Георгиевском зале*. — «Где это?» С презрением в голосе объяснили: в Кремле. «У вас, конечно, есть машина?» — «Нет*. -Тогда за вами заедут».

Приехала широкая рассидистая машина, в ней сопровождающая дама При въезде в Кремль — вдали видны огромные буквы «Россия»: это на гостинице в Зарядье При входе в зал — картина во всю стену, вроде очень пестрой гигантомахии: кони, кольчуги и луки, видимо Ледовое побоище или Куликовская битва. В зале скамьи обтянуты георгиевскими цветами, рыжим и черным, чтобы сидеть на них задом. Вон — три микрофона, средний с орлом — президентский, когда вызовут — подойдите туда, а для ответного слова — к правому*. От мысли об ответном слове («две-три фразы!») мне стало нехорошо. Постепенно набирался народ мешковатый седой Левитанский; режиссер Покровский с носом, как хобот, «вон в первом ряду -кудрявые затылки: рыжий — это Пугачева, а черный — Киркоров*.

Полный свет, музыка-туш, входит Ельцин с калашной улыбкой, все встают, как перед учителем. Перед орлиным микрофоном он читает одобрительные слова сперва обо всех («почтить высший смысл жизни и ее предназначение».*), потом о каждом. Поэт Владимир Соколов — съеженный, с палочкой и бабочкой — получает Пушкинскую премию и говорит ответные слова: «Пушкин с нами всегда» За Чуковскую получает премию се дочь и говорит за нее речь: «В своих записках я старалась создать образ Ахматовой* Каждому — красный диплом, коробка с орлом, рукопожатие сверху вниз, цветы, поворот в фас, вспышка фото, музыка-туш. аплодисменты. Ельцин — крупный и тяжелый, лауреаты рядом кажутся маленькими (у Гоголя о Собакевиче сказана «похож на средней величины медведя*). Запнулся на ударении: «иконопись? иконопись?» — из публики подсказывают, но неправильна К дамам наклоняется и целует в щечку. Кругленькая архитекторша, возвращаясь на свое место, удовлетворенно говорит. «Теперь неделю не буду умываться». Маленькая высохшая Юлия Борисова, которая играла Клеопатру, роняет медаль и падает, путаясь в длинном платье она больна, ее недавно избили хулиганы на улице Толстая Пугачева, лицо — как розовая маска, мини-юбка и легионерские ремни по голеням, говорит «Эта премия — олицетворение народной любви...» — и жертвует ее пострадавшим от сахалинского землетрясения. Только Левитанский сказал неположенное «Я был на двух войнах, и мне горько, что эту премию мне дают, когда идет третья...» Третья — это чеченская.

Заключительное слово Ельцина: «Вы должны возрождать великую духовность России...* Я записал.

Когда меня поставили к микрофону, я сказал: «Когда я начинал, моя отрасль филологии была несуществующей — идейно подозрительной. Теперь, как я понял, стиховедение получило государственное признание: я благодарен от лица всех ученых, которые им занимаются. Премию получила книга переводов из латинской поэзии. Пушкин сказал: переводчики — почтовые лошади просвещения; я чувствую себя вот такой лошадью, которой после очень большого перегона засыпали овса*. Кроме пушкинского, у меня на уме был другой подтекст, из Гумилева: «Мой биограф будет очень счастлив, будет улыбаться два часа, как осел, перед которым в ясли свежего насыпали овса...» — ноя его не подчеркивал. Так как это была единственная шутка за всю церемонию, то ее показали в «последних известиях» по телевизору, потом меня поздравляли с фразой про овес А когда говорили «поздравляем с премией!*, я отвечал: «со Сталинской!», и поздравлявшие смущались.

Премии я был рад по двум причинам: во-первых, деньги всегда нужны, а во-вторых, вторым кандидатом на премию по литературоведению был Никита Струве с книгами Мандельштам» и Литература и православие»; если премирующие предпочли не его — значит, критерий «православие — самодержавие — народность* еще не стал определяющим для нашего начальства. Не знаю, надолго ли.