9. Волквин приобретает Ревель.

С тех пор как магистр Волквин со своим орденом начинал приобретать могущество в Ливонии, это сильно не нравилось датчанам в Ревеле. Они стали изыскивать средства заставить магистра бездействовать, с тем чтобы им самим приобрести земли и стать твердой ногой в Ливонии. Поэтому они укрепили замок Ревель и, надеясь на своего могущественного короля, который мог им помочь, они придумали такую хитрость: они послали к магистру подставного легата, как будто он послан папою; этот легат должен был объявить магистру от имени папы, чтобы магистр вел себя смирно, и более не вредил [185] язычникам, и не беспокоил их, разве если язычники нападут на христианские земли и нанесут им вред. По случаю таких известий от легата, магистр и весь христианский народ пришли в ужас и сильно огорчились, не зная, как это понимать, потому что папа сам этот орден утвердил и определил ему свободно владеть всем, что он отнимет у язычников и братья ордена сохранят эти приобретения на вечные времена как свободные землевладельцы. Но так как приметили, что с легатом дело нечисто, то его так отправили, что он туда не пожелал более возвратиться. Это побудило магистра Волквина отнять у датчан замок и город Ревель, со всеми принадлежащими к ним землями, что он и совершил. Когда же магистр Волквин положил конец датскому господству в Ливонии, то укрепил каменный замок и снабдил его высокими стенами и башнями, что мы имеем перед глазами до сего дня.

Прим. перев.: Меченосцы овладели эстонскими датскими владениями в 1226 г. Обстоятельство это служило поводом тевтонскому ордену отказывать меченосцам в соединении орденов, потому что датчане не желали добровольно уступать меченосцам эстонские земли, а тевтонскому ордену не было никакого расчета ввязываться в войну с Даниею, государством в то время далеко не слабым.

10. Завоевание Дерпта, 1230 г.

В то же самое время русские владели замком Дерптом (который на их языке называется Юрьев город), с прилежащими к нему землями. И после того, как христиане сделали напрасную попытку овладеть, то они просили мира у тех русских в Дерпте. Эти не хотели заключить мира, но оказали, по поводу своей крепости большую гордость и злобу, что чрезвычайно раздосадовало епископа Альбрехта, магистра Волквина и всех братьев ордена. Потому все они тайно вооружились со всем старанием, чтобы еще раз попытать счастья против русских в Дерпте к ним примкнули епископ Герман уггенский и граф Альбрехт Орлемюндский, прибывшие служить ордену.

Когда все они были вооружены, то отправились во всем сборе к Ворцгерву и придвинулись быстро оттуда к Дерпту, а Дерпт в то время не был каменным городом или замком, а только замком из дерева и бревен, и был укреплен земляным валом от нападения. Это немцы хорошенько узнали вперед. Но pyccкиe, по своему обычаю, отвечали надменно и надеялись получить помощь от Новгорода и Пскова. Немецкие же рыцари, заметив, что этот замок нельзя завоевать без больших сил, начали его со всем старанием штурмовать. И не смотря на то, что русские и эсты мужественно сопротивлялись и причинили немцам [186] большой вред огнем и другими способами, немцы их всетаки, наконец, одолели и взяли замок штурмом, и всех находившихся в нем русских и эстов вместе с князем того замка убили, и затем замок до тла сожгли и разрушили. Когда же вспомогательное войско пришло к Пскову и узнало, что Дерпт был взят таким образом, то все они, печальные и огорченные, ушли назад. Христиане же очень возрадовались во всей стране о такой великой победе. Случилось это в 1230 году.

Прим. перев.: Падение Юрьева произошло не в 1230 году, как показано у Рюссова, а в августе 1224 года, когда в южной России впервые появились татары.

Подробности взятия Юрьева изложены у Генриха в XXVIII главе (Приб. Сб. I, стр. 265 и след.).

Крестоносцы праздновали взятие Юрьева как великое торжество; играли на свирелях и музыкальных инструментах - говорит Генрих - с боем в литавры и возвратились в Ливонию, славя Господа Бога за победу, яко благ и в веке милость Его.

Крестоносцы действительно имели полное право торжествовать, потому что Юрьев составлял для них пункт первостепенной важности, без овладения которым было немыслимо полное покорение всей северной части Ливонии, обитаемой эстонцами, народом отважным и далеко не таким покорным, какими были латыши.

Не излишне здесь указать на значение Юрьева как для русских, так и для епископа Альберта.

С давних времен, гораздо ранее прибытия немецких завоевателей, гораздо ранее XI столетия, быть может даже ранее равноапостольного князя Владимира, ливские и латышские племена, обитавшие в придвинских землях вошли в подчиненные (а подчиненность в те времена выражалась данью) отношения к Полоцку, как эстонские племена, населявшие нынешнюю эстляндскую губернию и северные уезды лифляндской губернии пришли в связи и столкновения с новгородцами и их младшими братьями псковичами. Новгородцы и псковичи ходили на чудь (эстонцев) за данью, брали дань, уводили полон, но и чудь не оставалась в долгу: при всяком удобном случае она нападала на новгородские и псковские деревни, предавая их опустошениям. Для удержания чуди до некоторой степени в покорности, Ярослав и основал в 1030 г. укрепленный земляными валами город Юрьев (названный так по христианскому имени этого князя), нынешний Дерпт.

Тем не мение новгородцы не стали твердою ногою в чудских землях: власть их была больше номинальною, влияние на чудь весьма небольшое. Ни новгородцы, ни псковичи не утвердились в Эстонии, но и не могли утвердиться в силу собственного своего безнарядья, вечных ссор с князьями и граждан между собою. Вечевое устройство Новгорода и Пскова обусловливало слабость и раздельность сил этих своеобразных республик, не [187] могло сообщить единства действий ни против чуди, ни против заграничных пришельцев, когда ясно обнаружилось, что проповедь католичества равнозначительна полному покорению земли.

Придвинские земли ливов и латышей с издревле находились в подчинении князей полоцких. Епископ Альберт застал на Двине два русские укрепленные города Кукейнос (ныне Кокенгузен) и Герсик (ныне шлоссбергская усадьба - полумызок крейцбургского Ливенгофа). Что это подчинение несомненно существовало, доказывает уже то обстоятельство, что Мейнгард, явившись в Ливонию, начал проповедь христианства между ливами, получив на то дозволение полоцкого князя. Епископ Альберт, однакоже, не встретил в полоцких князьях опасных для себя противников вследствие отношений, в каких находились полоцкие князья к прочим русским княжеским родам.

Известно, что, по смерти Ярослава в 1054 году, на Руси утвердилось княжение целым родом. Земли, занятые первыми варяго-русскими князьями, разделились между двумя линиями рюрикова дома: первую линию составило потомство Изяслава, старшего сына св. Владимира, вторую линию составило потомство Ярослава Владимировича. Изяслав получил от своего отца волость своего деда Рогволода - полоцкое княжество. Но Изяслав умер еще при жизни отца, не будучи старшим в роде, т. е. не будучи великим князем, потому и потомство его не могло двигаться к старшенству и менять волость, а должно было ограничиться одною полоцкою волостью, которая и была утверждена за ним Ярославом. Внуки Рогволода явились таким образом отделенными от ярославичей, и полоцкое княжество явилось предоставленным своим собственным силам. Силы эти и без того небольшие постоянно ослаблялись усобицами полоцких князей между собою и ярославичами, ссорами с горожанами, еще же более хищническими набегами литовцев.

Полоцкие князья решительно были не в силах бороться с крестоносцами и стоявшим во главе их епископом Альбертом, человеком необыкновенно энергическим и деятельным. Слабостью полоцких князей вполне объясняется почему русские сами бросили Кукейнос в 1208 году, почему овладение Герсиком произошло без особенных больших трудов для крестоносцев, почему полоцкий князь не мог принудить Альберта платить условленную дань за ливов, обращенных в католичество.

Слабость полоцкого княжества, совершенное отсутствие всякого единства в действиях новгородцев, псковичей и полочан послужило в пользу крестоносцев, способствовали их успехам несравненно больше, чем превосходство их вооружения и военного искуства пред тогдашними русскими.

С 1212 года, когда крестоносцы начали наступать на нынешние северные уезды Лифляндской губернии, эстонцы ищут союза с русскими и вместе с ними начинают войну с пришельцами, центром всем противников латинства и крестоносцев является Юрьев, где с 1208 года начальником сделался Вячко, [188] бывший кокенгузенский князь, самый непримиримый и самый заклятый враг латинства и крестоносцев. Все, что было недовольно пришельцами бежало к Вячку в Юрьев. Епископ Альберт отлично понимал, что такое значит Вячко и Юрьев для некрещеных в католичество ливов, латышей и эстонцев, отлично понимал, что крестоносцам не удержаться в Ливонии при совместном действии против них русских и туземных эсто-латышских племен, если не подорвать их сил в корне.

Овладеть Юрьевым, как центром всего враждебного крестоносцам, овладеть во чтобы то ни стало и было задумано и исполнено Альбертом. На овладение Юрьевым двинуты были все силы, какими только располагали пришельцы в Ливонии: в поход пошли все меченосцы, пришлые крестоносцы, купцы и граждане рижские, крещеные ливы и леты. 15 августа 1224 г. Юрьев был осажден и пал, не поддержанный ни полочанами, ни псковичами, ни новгородцами. Все мущины в Юрьеве были умерщвлены, за исключением слуги князя суздальского; ему дали лошадь и отправили в Новгород донести о судьбе Юрьева, а новгородский летописец записал: "того же лета убиша князя Вячка немцы в Гюргеве, а город взяша".

Последствия падения Юрьева оказались в высшей степени благоприятными для Альберта и ордена (см. Приб. Сб. I, стр. 208): озилийцы в том же 1224 г. освободили из плена брата епископа Теодориха, викцы изъявили покорность и заплатили двойную дань, варбольцы, а также вирдандцы и гервенийцы, также покорялись, и поднесли епископу и господам дань и подарили лошадей. Послы псковские и новгородские также явились в Ригу, "просили того, что служит к миру (см. там же, стр. 270) и приняли их рижане — говорит Генрих — и заключили мир с ними и заплатили русским дань, которую они всегда имели в Толове. Толовских же латышей рижский епископ поделил со своими братьями рыцарства; епископ взял себе две части, а третью предоставил братьям рыцарства".

Здесь не излишне заметить, что православие начало распространяться в среде эстонских и латышских язычников еще до прибытия Мейнгарда. Толовские латыши были православными (см. Приб. Сб. I, стр. 184); сыновья старшины их Талибальда перешли в католичество в 1214 г.

С падением Юрьева, бывшего центром православия в чудских землях, npaвoслaвие совершенно исчезает между туземным латышским населением.