39

Семінар 1.

Тема: Питання генези східнослов’янських мов у працях вітчизняних та зарубіжних мовознавців

Мета (дидактична): проаналізувати загальні класифікаційні принципи східнослов’янських мов; дослідити питання походження української, російської та білоруської мов в роботах мовознавців ХІХ ст. – поч. ХХІ ст.;

(виховна): виховання почуття патріотизму та толерантності.

Завдання: 1) розглянути загальні характеристики типологічної класифікації східнослов’янських мов; 2) проаналізувати погляди сучасних мовознавців на питання генези східнослов’янських мов.

Студенти повинні знати: принципи класифікації мов, основні теорії походження східнослов’янських мов.

Студенти повинні вміти: аналізувати наукові дослідження, узагальнювати мовний матеріал.

План.

1. Класифікаційні характеристики східнослов’янських мов.

   2. Місце східнослов’янських мов у генеалогічній мовній класифікації.

   3. Типологічна класифікація східнослов’янських мов.

   4. Ареальна класифікація східнослов’янських мов та їх діалектів.

   5. Функціональний статус східнослов’янських мов. Питання введення російської мови як регіональної на території України.

2. Генеза української, російської та білоруської мов.

2.1. Питання походження української мови у концепціях А. Кримського, Є. Тимченка, Ю. Шевельова, В. Русанівського, Ю. Карпенка, В. Німчука, Г. Півторака та ін.

2.2. Питання походження російської мови: концепції М. Погодіна, О.О. Шахматова, Ф.П. Філіна та ін.

2.3. Питання походження білоруської мови у працях Є. Карського.

2.4. Давньоруська мова: міф чи реальність? (сучасна інтерпретація проблеми).

Основні поняття та терміни:

Ареальна класифікація – географічна класифікація за культурно-історичними ареалами (місцем поширення).

Білінгвізм — реальна соціально-мовна ситуація, сутність якої полягає у співіснуванні і взаємодії двох мов у межах одного мовного коллективу (людина, яка здатна використовувати в ситуаціях спілкування дві різні мовні системи, називається білінгвом, а сукупність відповідних умінь — білінгвізмом (двомовністю).

Генеалогічна класифікація (від грец. γενεαλογικός «родовідний») — класифікація мов, в основу якої покладено принцип їх історичної спорідненості.

Глотогенез (від грец. γλῶττα «мова», γένεσις «народження, походження») – походження та становлення мови чи мовної сім'ї (групи).

Диглосія — мовна ситуація, за якої у суспільстві використовуються дві мови (або два варіанти однієї мови), що функціонують у різних сферах; носії мов визначають їх статус як вищий та нижчий.

Етногенез (від грец. еthnos «плем'я, народ» і γένεσις «народження, походження») – процес утворення етнічної спільності, походження народів на базі різних етнічних компонентів.

Мовна диглосія – (грец. Διγλωσσία «двомовність») — одночасне існування у суспільстві двох мов або двох різних форм однієї мови, застосовуваних у різних функціональних сферах (мова та її діалект, мовні стилі однієї мови тощо).

Мовні універсалії – закономірності, загальні для всіх чи більшості мов світу.

Типологічна класифікація – класифікація мов світу на основі виявлення подібностей і відмінностей, що притаманні мовній будові як найважливіші властивості мови, але які не залежать від генетичної спорідненості мов.

(Детально див.: Єрмоленко С., Бибик С., Тодор О. Українська мова: Короткий тлумачний словник лінгвістичних термінів / [за редакцією С. Єрмоленка]. — К.: Либідь, 2001. — 181 с.).

Орієнтовні теми для рефератів, доповідей та повідомлень:

1. Агатангел Кримський про розвиток української мови (А. Кримський. Українська мова, звідкіля вона взялася і як розвивалася. – У кн.: Історія української мови: хрестоматія. – С. 16–37).

2. Питання історії української мови у працях І. Огієнка (Іван Огієнко. Історія української літературної мови. – К.: Либідь, 1995).

3. Погляди І. Свєнціцького на походження української мови (Іларіон Свєнціцький. Нариси з історії української мови. – У кн.: Історія української мови: хрестоматія. –С. 120–136).

4. Леонід Арсенович Булаховський про походження української мови.

5. Критичний огляд найважливіших теорій розгалуження східнослов’янської мовної єдності у працях Л.А. Булаховського (Булаховський Л.А. Питання походження української мови. – К., АН УРСР, 1956.– С. 3–42, 169–194; Булаховський Л.А. Про «українські» ознаки в староруських пам’ятках (до ХVI ст.); Карпенко М.А., Максимович М.А., Потебня А.А., Булаховский Л.А. Преемственность традиций восточнославянского языкознания // Рус. яз. и лит. в учебных заведениях. – 1998. – №2-3; Лукінова Т.Б. Лінгвістична спадщина Л.А. Булаховського і радянська славістика. – К., 1978).

6. Григорій Півторак про походження і розвиток мови української народності (Г. Півторак. Українці: звідки ми і наша мова. – К.: Наукова думка, 1993).

7. Німчук В.В. про походження і розвиток мови української народності (Німчук В.В. Походження і розвиток мови укр. народності // Укр. народність: нариси соціально-економічної і етнополітичної історії/ Ю.Ю. Кондуфф, В.А. Смолій, О.І. Гурій та ін. – К.: Наукова думка, 1990. – С. 190–234).

8. Національна самосвідомість українців та українська національна мова.

9. Огляд теорій глотогенезу та етногенезу східних слов'ян у мовознавстві ХІХ ст.

10. Огляд теорій глотогенезу та етногенезу східних слов'ян у мовознавстві ХХ ст.

11. Огляд теорій глотогенезу та етногенезу східних слов'ян у мовознавстві початку ХХІ ст.

Питання для самоперевірки:

1. Що таке генеалогічна мовна класифікація?

2. Назвіть основні принципи історико-порівняльного мовознавства.

3. Що таке типологічна мовна класифікація? Хто створив перші типологічні класифікації мов світу?

4. До якого морфологічного типу відносяться українська, російська та білоруська мови?

5. У чому виявляється генетична та типологічна спорідненість східнослов’янських мов?

6. Які ви знаєте теорії походження східнослов’янських мов, зокрема української?

7. Який функціональний статус російської мови в Україні на сьогодні?

Завдання:

1. Підготувати відповіді на питання семінару.

2. Опрацювати статтю О.О. Тараненка «Український і російський мовно-культурні вектори в сучасній Україні: реальність, політизація, міфи» (Мовознавство 2009, № 2–4).

3. Підготувати реферат (огляд літератури за сучасними мовознавчими виданнями) з питання 2.4 (див. Додатки).

4. Проаналізувати публікації останніх років (зокрема в місцевій пресі) з приводу статусу російської мови як другої державної або регіональної.

• Індивідуальне завдання:

Написати твір-есе на тему «Моя особиста позиція з приводу мовної політики у державі».

• Самостійна робота: проаналізувати вступні статті та зразки словникових статей історично-мовних словників східнослов’янських мов (*– для обов’язкового опрацювання):

1. Афанасьев-Чужбинский А.С. Материалы для сравнительного и объяснительного словаря и грамматики славянских наречий. Словарь малорусского наречия в 11 т. – т. ІІІ. – СПб., 1892.

2. Беринда П. Лексикон Словенороський // Лексикон Словенороський Памви Беринди / [надруковано з видання 1627 р.]. – К.: Вид-во АН УРСР, 1961. – 271 с.*

3. Головацкий Я.Ф. Материалы для словаря малоруського наречия, собранные в Галиции и в Северной Венгрии // Науковий збірник музею української культури у Свиднику. – 1982. – № 10.

4. Гринченко Б. Словарь української мови: [в 4 т.] / Зібрала ред. журн. «Киевская старина»; Упоряд., з дод. влас. матер. Б.Д. Грінченко. – Київ.: Б.в., 1907–1909.

5. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь. – М., 1900.

6. Дювернуа А. Материалы для словаря древнерусского языка. – М.: Страстной бульвар, 1894. – 234 с.

7. Желехівський Є. Недільський С. Малорусько-німецький словар. – т. 1 – 2. – Львів, 1885 – 1886.

8. Житецкий П. Словарь малорусской речи по рукописи ХVII в. // Очерк литературной истории малоруського наречия в ХVII и ХVIII вв. с приложением Словаря малорусской речи по рукописи ХVII в. – Ч. 1. – К.: Кіевская Старина, 1889.

9. Зизаній Л. Лексис. – Вільна, 1596. – К.: Наукова думка, 1964.

10. Исторический словарь белорусского языка. – вып. 1 – 29, Минск: Наука и техника, 1983 – 2009.*

11. Історичний словник українського языка / Под ред. Тимченко Е. – т. 1. – Х. – К., 1930.

12. Лексикон словено-латинський Є. Славинецького та А. Корецького-Сатановського / Підгот. до видання В.В. Німчук. – К., 1973.

13. Материалы для терминологического словаря Древней России / Сост. Г.Е. Кочин / Под ред. Грекова Б.Д. – М. – Л.: Изд-во АН СССР, 1937. – 487 с.

14. Митрополит Іларіон. Етимологічно-семантичний словник української мови // Ред. і доповн. Др. Магдалина Ласло-Куцюк: в 4 т. – т. ІV. – ВІННІПЕГ – КАНАДА: Накладом Товариства «Волинь». – 1994. – 557 с.

15. Павловский А. Краткий малороссийский словарь / Грамматика российского наречия. – Спб.: Тип. В. Плавильщикова. 1818. – 114 с.

16. Пискунов Ф. Словарь украинского или южнорусского языка. – Одесса, 1873.

17. Словарь белорусского наречия / Сост. И.И. Носович. – СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1870.

18. Словарь древнерусского языка XI — XIV вв. / Под ред. Аванесова Р.И. – М.: Русский язык: в 10 тт., т. 1 – 6, 1988 – 2000*.

19. Словарь русского языка ХI – ХVII вв. / Под ред. С. Бархударова (тт. 1 – 6), Ф. Филина (тт. 7 – 10), Д.Н. Шмелева (тт. 11 – 14), Г. Богатовой (тт. 15 – 26). – М.: Наука, 1975 – 2002. – Вып. 1 – 26*.

20. Словарь русского языка ХVIII в. – Вып. 1 – 6. – Л.: Наука, 1984 – 1991.

21. Словарь церковно-славянского и русского языка: в 4 т. – СПб, 1867 – 1868.

22. Словник староукраїнської мови ХIV–XVст.: В 2 т. / [за ред. Гумецької Л.]. – К: Наукова думка, 1977 – 1978*.

23. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по памятникам XI – XIV веков. В 3-х томах. – СПб.,1893 – 1903; стереотипное издание. – М.,1958. – Изд. 2.; репринтное издание – М.,1988*.

24. Старославянский словарь (по рукописям X – XI вв.) / Под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. – М.: Русский язык, 1994. – 842 с.

25. Тимченко Є. Матеріали до словника писемної та книжної української мови ХV – ХVII ст. / Підгот. до видання В.В. Німчук та Г.Л. Лиса. Кн. 1 – 2. – Київ – Нью-Йорк, 2003.

26. Тупиков Н.М. Словарь древнерусских личных собственных имен – СПб.: Тип. И.Н. Скороходова, 1903. – 863 c. (репринтная копия).

27. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. – 8 изд. – М.: Русский язык – Медиа, 2007. – Т. 1 – Т. 2. – 559 с.

28. Шейковский К. Опыт южно-русского словаря. – М., 1983.

29. Яворницький Д.І. Словник української мови. – т. 1. – Катеринослав: Слово, 1920.

Рекомендована література.

Основна:

1. Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. — M., 1961.

2. Брицин М.Я., М.Я. Жовтобрюх, А.В. Майборода. Порівняльна граматика української і російської мов. – К.: Вища школа, 1987.

3. Булахов М.Г., Жовтобрюх Н.А., Кодухов В.И. Восточнославянские языки. – М.: Просвещение, 1987. – 304 с.

4. Булаховсъкий Л.А. Питання походження української мови. — К., 1956. — 220 с.

5. Гринблат М.Я. Белорусы: очерк происхождения и этнической истории. — Минск, 1968.

6. Залізняк Л.Л. Нариси стародавньої історії України. — К., 1994.

7. Карский Е.Ф. Белорусы. Введение к изучению языка и народной словесности. — Варшава, 1903. — Т. 1.

8. Кримський А. Українська мова, звідки вона взялася і як розвивалася // А. Шахматов. А. Кримський. Нариси з історії української мови та хрестоматія з пам'ятників письменської староукраїнщини XI—XVIII вв. — К., 1924. — С. 87—128.

9. Ломтев Т.П. Сравнительно-историческая граматика восточнославянских языков. – М.: Высшая школа, 1961.

10. Мавродин В.В. Образование древнерусского государства и формирование древнерусской народности. — М., 1971.

11. Німчук В. Південні давньоруські говори — основа української мови // Історія української мови. — К., 1996.

12. Німчук В.В. Періодизація як напрямок дослідження генези та історії української мови // Мовознавство. — 1997. — № 6; 1998. — № 1.

13. Очерки по сравнительной грамматике восточнославянских языков. – Одесса, 1958.

14. Півторак Г. Міфи й правда про трьох братів зі спільної колиски (про походження українців, росіян та білорусів). — К., 1998.

15. Півторак Г. Українці: звідки ми і наша мова? — К., 1993.

16. Русанівський В.М. Джерела розвитку східнослов'янських літературних мов. — К., 1985.

17. Седов В.В. Восточные славяне в VI—XIII вв. / Отв. ред. Б.А. Рыбаков. — М., 1982.

18. Степаненко М. Історія української мови. – К.: НАН України, УМІФ. – 1998.

19. Сучасна українська літературна мова: Підручник / А.П. Грищенко, Л.І. Мацько, М.Я. Плющ та ін.; за ред. А.П. Грищенка. 2-е вид., перероб. і допов. – К.: Вища школа, 1997.

20. Тараненко О. Мова Київської Русі: вузол історико-лінгвістичних і політико-ідеологічних проблем // Історія української мови. — К., 1996.

21. Трубачев Н.О. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. – М.: Наука, 1991. – 271 с.

22. Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Историко-диалектологический очерк. – Л.: Наука, 1972.

23. Хабургаев Г.А. Становление русского языка: пособие по исторической грамматике. — М., 1980.

Додаткова:

1. Андрусяк М. Терміни «Руський», «Роський», «Російський» і «Білоруський» в публікаціях XVI—XIX століть // Збірник на пошану Івана Мірчука. — Мюнхен; Нью-Йорк; Париж; Вінніпег, 1963.

2. Баран В.Д., Терпиловський Р. В., Козак Ц.Н. Походження слов'ян. — К., 1991.

3. Барвінський Б. Велика й Мала Україна. — Львів, 1925.

4. Білецький А. Коріння нашої мови // Вітчизна. — 1992. — № 4.

5. Брайчевський М.Ю. Конспект історії України. — К., 1993.

6. Брайчевський М.Ю. Походження Русі. — К., 1968.

7. Горбач О. Генеза української мови та її становище серед інших слов’янських / Олекса Горбач // Історія української мови. – Мюнхен, 1993. Ч. І – ІІ. – С. 4–30.

8. Грінченко Б. Як жив український народ (Коротка історія України). — Чернівці, 1908.

9. Грушевський М. «Велика, Мала і Біла Русь» // Україна. — 1917. — Кн. 1—2.

10. Грушевський М. Історія України-Руси. — T. 1. — К., 1991. — 634 с.; Т. 2. – К., 1992.

11. Дашкевич Я. Національна самосвідомість українців на зламі XVI—XVII ст. // Сучасність. — 1992. — № 3.

12. Жуковська А.П. Гіпотези і факти про давньоруську писемність // Літературна спадщина Київської Русі і українська література XVI—XVII ст. – К., 1981.

13. Зализняк А.А. Древненовгородский диалект / А.А. Зализняк. – М., 1995.

14. Залізняк Л.Л. Від склавинів до української нації. — К., 1997.

15. Залізняк Л.Л. Давньоруська народність: імперський міф чи історична реальність // Пам'ять століть. — 1996. — № 2.

16. Залізняк Л.Л. Етногенез українців, білорусів та росіян // Пам'ять століть. — 1997. — № 4. — С. 2—13.

17. Залізняк Л.Л. Нариси стародавньої історії України. — К., 1994.

18. Иванов В.В. Генеалогическая классификация языков и понятие языкового родства: материалы к курсам языкознания / В.В. Иванов. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1958. – 54 с.

19. Карпенко Ю.О. Українська гіпотеза / Ю.О. Карпенко // Мовознавство. – 1993. – № 5. –С. 3–8.

20. Крип'якевич І.П. Історія України. — Вид. 2-е. — Львів, 1992.

21. Мозер М. Причинки до історії української мови / Мозер Міхаель. – Х.: Т-во «Сучасний друк», 2008. – 832 с.

22. Мосенкіс Ю.Л. Українська мова у євразійському просторі: Трипільська генеза милозвучності та віддалені родинні зв’язки / Мосенкіс Ю. Л. – К.:

23. Німчинов К. Український язик у минулому й тепер. Підручна книга для усвідомлення фактів українського язика. — Харків, 1925. – С. 31—32.

24. Німчук В.В. Південні давньоруські говори – основа української мови / Василь Німчук // Історія української мови: хрестоматія / упор. С.Я. Єрмоленко, А.К. Мойсієнко.– К.: Либідь, 1996. – С. 257 – 269.

25. Німчук В.В. Походження української мови / В.В. Німчук // Етнічна та етнокультурна історія України. – К., 2005. – Т. 1. – Кн. 2. – С. 351 – 468.

26. Німчук В. Періодизація як напрямок дослідження генези та історії української мови // Мовознавство. — 1997. — № 6. — С. 6.

27. Огієнко І.В Україні, а не на Україні // Рідна мова. — 1935. — Ч. 2. — С. 67—72.

28. Півторак Г.П. Державна мова у великому князівстві литовському і проблема розмежування українських та білоруських писемних пам'яток // Мовознавство. – № 3–4. – 2005. – С. 80–84.

29. Півторак Г. Коли ж виникла українська мова / Історія української мови (Хрестоматія). — К.: Либідь, 1996. — С. 270–279.

30. Півторак Г. Формування і діалектна диференціація давньоруської мови: (іст.-фонет. нарис) / Півторак Григорій Петрович; АН УРСР. Ін-т мовознавства; відп. ред. В.Г. Скляренко. – К.: Наукова думка, 1988. – 280 с.

31. Русанівський В.М. Давньоруська мова: міф чи реальність? / Віталій Русанівський // Історія української мови: хрестоматія / упоряд. С.Я. Єрмоленко, А.К. Мойсієнко. – К.: Либідь,1996. – С. 251 – 256.

32. Семчинський С.В. Загальне мовознавство / С.В. Семчинський. – К.: Вища шк., 1988. – 328 с.

33. Скляренко В. Звідки походить назва Україна?// «Україна». — 1991. — № 1.

34. Смаль-Стоцький С. Розвиток поглядів на сім'ю слов'янських мов і їх взаємне споріднення // Історія української мови: хрестоматія. — К., 1996.

35. Смаль-Стоцький С. Розвиток поглядів про сім'ю слов'янських мов і їх взаємне споріднення // Зап. наук, т-ва ім. Т.Г. Шевченка. Праці філологічної секції. — 1925. — Т. 141—143. С. 1—42.

36. Соболевский А.И. Лекции по истории русского языка. — 4-е изд. — M., 1907.

37. Тараненко О.О. Мова Київської Русі: вузол історико-лінгвістичних і політико-ідеологічних проблем / О. О. Тараненко // Історія української мови : хрестоматія / упоряд. С. Я. Єрмоленко, А. К. Мойсієнко. – К.: Либідь, 1996. – С. 280 – 286.

38. Тараненко О.О. Український і російський мовно-культурні вектори в сучасній Україні: реальність, політизація, міфи» // Мовознавство. – 2009. – № 2–4.

39. Тимченко Є. Слов'янська єдність і становище української мови в слов'янській родині // Україна. — 1924. — № 3. С. 3 – 9.

40. Ткаченко О.Б. Українська мова і мовне життя світу / Ткаченко Орест Борисович. – К.: Спалах, 2004. – 272 с.

41. Ткаченко О.Б. Українська фонетика на історико-типологічному тлі / О.Б. Ткаченко //Мовознавство – 1998. – № 2. – С. 14 – 25.

42. Ткаченко О.Б. Російська та церковнослов'янська мови (російської редакції) як джерело реконструкції найдавнішого періоду історії української мови // Мовознавство. — 1993. — № 2. — С. 13—18.

43. Третьяков П.Н. По следам древних славянских племен. — Л., 1982.

44. Трубачев Н.О. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. – М.: Наука, 1991. – 271 с.

45. Трубецкой Н.С. К проблеме русского самопознания. – [Б.м.], 1927.

46. Улуханов И.С. О языке Древней Руси. — Москва, 1972.

47. Фельчак О.О. Питання походження української мови в мовознавстві кінця ХХ – початку ХХІ ст. // Збірник наукових праць. Сер. Лінгвістика. – № 1 (22), 2011. – С. 78 – 87.

48. Филин Ф.П. История и судьбы русского литературного языка. — Москва, 1981.

49. Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. — М.; Л., 1962.

50. Царук О. В. Українська мова серед інших слов’янських : етнологічні та граматичні параметри / Царук Олександр. – Д.: Наука і освіта, 1998. – 324 с.

51. Чубатий М. Княжа Русь-Україна та виникнення трьох східнослов'янських націй. — Нью-Йорк, 1964.

52. Шахматов А.А. Введение в курс истории русского языка: Исторический процесс образования русских племен и наречий. – П.,1916. – Ч. 1.

53. Шахматов А.А. Очерк древнейшего периода истории русского языка. — Пг, 1915.

54. Шахматов О. Кримський Аг. Нариси з історії української мови та хрестоматія з пам'ятників письменської староукраїнщини XI—ХУШ вв. — К., 1924.

55. Шевельов Ю.В. Чому «общерусский язик», а не , «вібчоруська мова»? З проблем східнослов’янської глотогонії / Юрій Шевельов // Історія української мови : хрестоматія / упоряд. С.Я. Єрмоленко, А.К. Мойсієнко. – К.: Либідь, 1996. – С. 191–205.

56. Шевельов Ю. Чому общерусский язык, а не вібчоруська мова? // Другий Міжнародний конґрес україністів / Доповіді і повідомлення: Мовознавство. — Львів, 1993. — С. 54—55.

57. Этнокультурная карта территории Украинской ССР в І тыс. н. э. — К., 1985.

58. Яворницький Ц. Історія запорозьких козаків. — Т. 1. — Львів, 1990.

59. Ягич И.В. Критические заметки по истории русского языка. — Санкт-Петербург, 1889.

60. Яковенко Н. Українська шляхта. — К., 1993.

61. Issatschenko A.V. Geschichte der russischen Sprache: Von der Anfangen bis zum ende des 17. Jahrhunderts. – Heidelberg, 1980. – Bd. 1. – S. 23.

62. Shevelov G.Y. A historical phonology of the Ukrainian language / G.Y. Shevelov. – Heidelberg: Winter, 1979. – 809 p.

ДОДАТКОВІ МАТЕРІАЛИ ДО ЛЕКЦІЇ ТА СЕМІНАРУ №1

(методичне забезпечення)

І. ТАБЛИЦІ

Табл. 1.1. ПРИНЦИПИ КЛАСИФІКАЦІЇ МОВ

№	Принцип	Назва класифікації	Виокремлення мовної групи
1	За спільним походженням (мовною спорідненістю)	ГЕНЕАЛОГІЧНА	Мовна сім'я, група (гілка), підгрупа
2	За схожістю однотипних мовних систем: фонетичною, морфологічною (за переважаючими способами вираження граматичних значень: за характером морфем та їх сполучуваності у слові), синтаксичною	ТИПОЛОГІЧНА Фонетична Морфологічна Синтаксична	Мовний тип: мови вокалічні та консонантні; синтетичні та аналітичні; ізолюючі (кореневі), фузійні (флективні), аглютинативні, інкорпоруючі
3	За схожістю мов на основі контактування	АРЕАЛЬНА	Мовні союзи, ареали,зони
4	За ступінню поширення та статусу у соціумі	СОЦІОЛІНГВІСТИЧНА (функціональна)	Мови міжнародні, національні (державні), регіональні

Табл. 1.2. ЗАСОБИ ВИРАЖЕННЯ ГРАМАТИЧНИХ ЗНАЧЕНЬ

	Засіб	Приклади
1	Афіксація: прикріплення до кореня службових морфем (префіксів, суфіксів), до основи слова – флексій	укр. робити – зробити, ходити – ходив, ліс – ліси; рос. делать – сделать, ходить – ходил, лес – леса; блр. рабіць – зрабіць, хадзіць – хадзіў, лес – лясы.
2	Внутрішня флексія; чергування фонем у корені	укр. носити – ніс, рука – руці; рос. собирать – собрать, избегал – избежал; блр. збіраць – сабраць, пазбягаў – пазбег;
3	Редуплікація: повторення складу, кореня або слова	укр. білий – білий-білий; рос. белый – белый-белый; блр. белы – белы-белы;
4	Суплетивізм: поєднання в один словозмінний ряд різних коренів	укр. я – мене, йду – шов; рос. я – меня, иду – шел; блр. я – мяне, іду – ішоў;
5	Словесний наголос: акустичне виділення окремих складів	укр., рос., блр. рýки – рукú;
6	Службові й допоміжні слова: використання артиклів, часток і т. ін.	укр. буду читати, самий розумний; рос. буду читать, самый умный; блр. буду чытаць, самы разумны;
7	Порядок слів: прямий та інверсивний	укр. Мати любить дочку; рос. Мать любит дочь; блр. Маці любіць дачку;
8	Інтонація: використання просодичних елементів фрази	рос. Казнить нельзя, помиловать. – Казнить, нельзя помиловать. укр.Зима прийшла. – Зима прийшла? блр. Зіма прыйшла. – Зіма прыйшла?

ІІ. Праці вчених ХІХ–ХХ ст.

Красуський М. Древность малороссийского языка // Дніпро. – 1991. – № 10 (квітень).

Занимаясь, долгое время сравнением арийских языков я пришел в убеждение, что малороссийский язык не только старше всех славянских, не исключая так называемого старославянского, но и санскритского, греческого, латинского и прочих арийских. А между тем малороссийский язык не имеет по настоящее время даже порядочного словаря! Это обстоятельство и помешало нашим и заграничным филологам открыть действительный источник древних языков. К тому же в последнее время заграничные ученые начали убеждаться, что колыбелью арийских племен не была Средняя Азия, но так названная Сарматская долина, или Славянская; следовательно, на этой равнине по настоящее время живут Малоросы и происшедшие от них же колонисты на севере, и Новгородцы: и вообще Великоросы. Известно, что новгородское наречие наиболее подходит к малороссийскому. Вообще признано, что цивилизация сильно влияет на порчу и перемену форм коренного языка; потому-то Французы и Итальянцы уже не понимают латинского языка, а Немцы не понимают готского. Таким образом, и древняя индийская цивилизация из первобытного языка произвела санскритский, который уже вовсе не считается /как прежде/ отцом всех арийских. А (так) как культура мало повлияла на малороссийский язык, то не удивительно, что он сохранился более других. Так, от малор. слова ходыты происходит находыты, знаходыты, а затем знахарь, или знающий где что найти, как взяться за дело и проч. Отсюда новое слово знаты, по-санскритски пишется gnatum, произносится джнатум /знать/. Из этого видим, что первоначально наше з переделано на g, или дж, в латыни на g, в немецком на к, в итальянском и французском на с, например: conoscere, connaitre /знать/. В том же, что знахарь и знаты происходят от знаходыты, по-польски znachodzic, сомневаться невозможно. Так же точно от латинского venire происходит invenire, но эти формы сравнительно уже новые, а потому нет их у нас. Польское invencya уже взято от латыни после принятия христианства. Нет сомнения, что название чисел, употребляемых всеми арийскими племенами, принадлежит глубокой древности: и если бы мы могли объяснить их /то есть чисел/ происхождение, то тем самым нашли бы ключ для разрешения арийского вопроса. Вот как, по-моему, на основании форм малороссийского языка можно объяснить происхождение названия первых чисел, а именно:

1

Один происходит от малор. од-вин, или от-он, от него, разумея под этим, что счет начинается от первого пальца руки. Впрочем, это не новость, и вообще признано, что на выражение единицы послужило местоимение. Малор. вин значит он, по-чешски on ... польск. on, ony, у Новгородцев встречаем ен, ена /он, она/, в санскрите еnа /тот/, но и у тверских корелов она значит он, а он значит она, по-литовски anas /он/, venas /один/. Малор. и русское одно, по-польски jedno, по-итальянски uno, отбрасывает g; так точно и латинское unus, una /один, одна/ вместо udnus, udna, греческое en, enos вместо eden, edenos, английское one /один/, немецкое ein, французское un. Санскритское una в значении один, одна отыскиваем в форме una vincanti, уже испорченной с латинского unus-de-viginti, undeviginti /девятнадцать/. Так заимствование /примеров можно найти много/ опровергает мнение тех, которые утверждают, что Славяне отделились от Индийцев последние. Напротив. Индийцы отделились от нас прежде, чем от Греков, Литовцев и Римлян.

2

Два, двое происходит от твой, твое, подразумевая здесь второй палец руки – указательный, служащий на означение лица предметов. По-польски вместо twoja часто употребляется twa /твоя/. В санскрите tva, tvam значит ты , dva значит два, по-итальянски tuo /твой/, duo /два/, готское twa, англ. two, нем. zwei. Малорос., дви значит две, по-польски тоже dwie, но в санскрите dvi значит то же самое, что dwa и употребляется лишь в начале сложных чисел. Это без сомнения уже позаимствовано от малороссийских испорченных форм. Так, вместо дванадцять Малорос часто говорит двинадцать, вместо двасто говорит всегда двисти, что по-русски двести, по-польски dwiescie. Малорос. и перешло тоже и в латинский язык, например: viginti ex dviginti вместо dwaginti (двадцать). А между тем утверждают, что малор. и уже в историческое время произошло от ять, польское ie. Напротив, малор. новийший пишется и в латыни novissimus , а не как русское и польское новейший.

3

Малор. тры проис. от тере, тре /трет/, ибо средний палец трет о другие боковые. Италианское tre /три/ наиболее сохранило первоначальную форму; лат. tres, греч. treis, нем. drei, фран. trois. Но Малорос должен был переменить тре на тры, чтобы отличить от тре в значении трет . То самое и литов. trys, поль. trzy, рус. три и санскр. tri, как русское. Однако Малорос не говорит трытий , но третий , и тут отыскиваем окончание т в форме тре/т/, которое у Русских сохранилось.

4

Малор. четыре, ЧОТЫРЫ. ШТЫРЫ. польск. ecztery, кельтское cethir, проис. от малор. ще тере /еще трет/, ибо четвертый палец еще трет о другие, как и третий. По-санскритски иностранные ученые пишут thshatur, произносится чатур /четыре/, по-литов. keturi, лат. quatuor и греч., заменяя thsh на t, tettares, tessares. Четвертый по-кельт. cethvirtas, литов. ketvirtas, санскр. thshaturtha, или чатурта, греч. tettartos. Лат. quartos отбрасывает в середине t вместо лит. ketvirtus, так точно польск. czvoro отбрасывает t из четверо, по-санскритски thshatwar , по-чешски ctvar . Уже от польск. czvoro происх. английское four /четыре/, нем. vier, vierte, а что немцы производят от vox! Напротив, готское fivor /четыре/ вместо fitvor переменяет наше ч, или санскрит, thsh, греч. t, на f. Санскрит, форма thshatur вместо четыре, как равно латинское quatuor вместо литов. keturi не должны вовсе нас удивлять, если вспомним, что в некоторых местностях России вместо четыре говорят чатыри и проч., например, жана /жена/, табе, сабе, яго вместо его . В санскрите наичаще наше о. переменяется на а. так точно, как в одном из великорусских наречий, которое называют акающим , а что, по уверению русских ученых, произошло от помеси с инородцами. Хотя Русские произносят а, но все же по-старому пишут о, точно так, как в новгородском наречии и в малорусском языке. Следовательно, мнение некоторых наших и заграничных ученых, что наше о. происходит уже от а санскритского, не имеет научного основания. Иначе пришлось бы утверждать, что принадлежащие к финскому племени Чуды, Чуваши, Мордва и проч. происходят тоже от арийцев. Нет, я полагаю, что не только настоящий русский язык сравнительно новый, как и белорусский, но и старый литовский язык, близко подходящий к санскритскому и латинскому, в сильной степени испорчен помесью. Литва с трех сторон была окружена инородцами.

5

Пять, пятый происходит от малор. пив-утятый /в половине урезанный/, или пидтятый /подрезанный/. Пять по-чешски pet, старослав. носовое пенть, старопольськое тоже носовое pent, репс, греч. pente, санскр. pantshan, или паньчан. Пятый по-чешски paty, польск. pionty, piaty, ведийское pantshata, греч. pemptos, отсюда, переменяя р на t, английское fifth /пятый/ немец, funf /пять/. Но и русское это простой народ переделывает на енто, ефто, евта . Точно так же произошли нем. funf, англ. five /пять/. По-литов. penktas/пятый/, по-латыни quintus, но и санскритское ар /вода/, по-латыни aqua. Здесь кстати заметить, что носовых звуков, вкравшихся в старославянский и польский пент, pent, pienc, греч. pente, санскр. pantshshan, невозможно вовсе считать /как это делают/ коренными, природными арийскому племени, потому что они приобретаются через влияние влажного климата и отсюда происходящих воспаления носовой оболочки, насморков, золотухи и разных катаров. Человек, имеющий насморк, всегда говорит в нос. Потому и не удивительно, что Поляки или прежние западные Поляне приобрели носовые звуки, ибо известно, что прежняя Великопольша была почти покрыта озерами и стоячими водами. Греки тоже жили почти на воде, а что касается Индийцев, у которых санскрит был одним из многих наречий, то они и теперь, несмотря на сильные жару и засухи, в продолжение нескольких месяцев в году живут в грязи, а целые страны, по случаю периодических дождей, делаются непроходимыми. Напротив, Малоросы жили прежде и живут теперь в сухом климате летом и зимою, а потому и не терпят носовых звуков еще больше, чем Русские, обитающие теперь на севере, в климате более влажном. Выше мы видели, что простолюдины уже переменяют это на енто и проч. Таких звуков в Великороссии теперь множество, и потому-то Русские отличаются хорошим французским выговором.

6

Малор. шесть, шисть проис. от ще-есть /еще есть/, или, покончив счет на одной руке, начинается вновь, еще так точно на другой; следовательно, еще есть возможность считать. Малор. еще часто произносится как ше . Шесть по-лат. sex, гебрайское теш , литов. szeszi, санскр. shash, или шаш , также таль , зенд. xvas, греч. sfeks, eks, провансальс. ksiks, готское saihs, нем. sechs, анг. и франц. six. Это последнее пишется через i., как и малор. испорченное шисть. Что касается санскр. shash, то тут наше_е заменено на а_. Как третий заимствует второе т. от окончания тре/т/, так шестый получает т от шесть ; следовательно, лат. sex, гебрайское шеш , санскр. шаш и проч. потеряли свое t, но вновь приобретают его в формах, происшедших от нашего шесть , как-то: итал. sesto /шестой/, лат. sextus, санскрит, shashta. Здесь кстати упомянуть, что малор. ще, русское еще , старослав. еште не происходят от лат. etiam; напротив, малор. ще или сче отыскиваем в греческих и латинских окончаниях на sko, наприм. sene-sco /стареюсь, или старею еще/. На означение высшей степени Малоросс тоже употребляет окончание ще , например: новый ще + новищий , по-рус. новейший , по-польск. nowiejszy или nowszy, по-латыни novissi-mus. В числе множ. малор. новищиjи, по-поль. nowiejsi, также nowsi, в санскрите переделано на носовое nawjans, или navjes /новейший/. Вообще малор. ще большую роль играет в нашем языке; малор. був-ще /был еще, или я был еще/, делает бувшы /бывши, или быв/, поль. bywszy. Малор. дилаю-ще /делаю еще/ производит дилаючы /делаючи/, польск. dzialajac. Отсюда же малор. дилающий /делающий/ польск. dzialajacy и проч.

7

Польск. siedem, siedm, чешское sedm вместо sedem, по-малор. и рус. седмый сохранили прежнюю форму и букву д. так само, как польск. siodmy. He подлежит сомнению, что название этого числа происх. от малор. седымо /мы сидим/, или остаемся без работы, празднуем этот день после шестидневных трудов. По-италиански sedemo /мы сидим/, имеет такое же окончание, как и малорос. седымо ; польск. siedzimy имеет окончание более правильное, потому что оно, как и латинское mus, происходит от мы . Сем вместо седем , по-итал. sette, лат. septem , санскр. saptam , отсюда гебр. шеба , нем. sieben , англ. seven, зенд. hapta вместо sapta , греч. epta. Мы видели, что Греки из pente /пять/ сделали pemptos /пятый/. Таким же образом возникло лат. septem, санскр. saptam вместо setem, sedem. Как мы выше видели, что от тре/т/ произошло окончание третий , так само от седем произошло окончание седмый , по-лит. septimus, санскр. saptama, и это доказывает, что мы не ошиблись, производя три от трет . Как сем вместо седем проис. от малор. седымо , то есть неработаем , так и малор. тыжденъ /неделя/, польск. tydzien , проис. от малор. тыш - день , или день тиши , спокойствия, и, быть может, старше от числа семь. Малор. недиля /воскресение, а также неделя/, тоже происх. от неделать , или отдыхать. Малор. симкрот вместо седмкрот , польск. siedmkroc, по-санскрит. saptakritwas /семь раз/. Литов. tris kartas /три раза/, du kartu /два раза/. Малор. кроть, польск. кгос, рус. крат, старослав. крате, проис. от малор. крутыты , например: крутыло б твою маму ! /корчило бы твою мать!/. От малор. скрутытыся в значении спохватиться , сильно заняться , происходит скрут /много дела, хаос/, скрутный /очень занят/, скрутно /много дела!/, поль. kruto; рус. крутень в словаре Даля значит нетерпеливый, скорый, в тверском наречии окрутный значит быстрый, ловкий. После этого можем утверждать, что уже отсюда, а именно от крутиться в переносном смысле , возникли санскр. корни: kar, kri /делать, работать/, лат. сгео /делаю, создаю/, creator, санскр. kartar /создатель/. Впрочем, слово крутить находим в иностранных языках и в буквальном смысле; так, например, кручу по-старослав. и польски перешло в носовое кронцом , krencem, krece, по-санскрит. тоже носовое krunthshami, или крунчами /сгибаю/, по-лат. уже не носовое crucio /мучу/, crux /виселица, пытка, крест/ и проч. Польск. okrutny /свирепый/, okrutnie /безжалостно, по-зверски/, также происходит от малор. окрутыты в значении сгибать, скручивать и т.п.; русское кручинить в словаре Даля значит печалить, издеваться. Таким образом, лат. crucio проис. от того же корня, что и сгео, но без малорос. языка /которого не только иностранные, но и славянские ученые не знают достаточно/ мы не в состоянии были бы в том убедиться. Санскр. krig , или кридж /играть, забавляться/, проис. от того же корня, потому что от крутить проис. круг, кружить, по-поль. krazyc, или гулять, играть в круг, по-малор. кружытыся /вертеться, играть/. От санскр. krunthshami , ошибочно производят англ. shrine, screen, фран. ecran, ибо они происходят от нашего крыть, скрыть ; отсюда малор. скрыня /сундук/, польск. skrzynia /шкаф/ и проч. Впрочем, крыть, накрывать находится и в англ. to cover и в фран. couvrir, но название скрыня, лат. scrinium, прямо выработано нами, а не Италианцами или Греками.

8

Малор. висим, рус. восемь, поль. osiem, osm, проис. от малор. вид-сим, или вит-сим /от семи/, или наступающий после семи. На выражение польск. od, рус. от , Малорос употребляет четыре формы: вид , вид, од и от , соответсвенно законам фонетики. Так, од-вин лучше согласуется, нежели вид-вин; напротив, вид-сим лучше, нежели од-сим. Как от восемь произошло польск. osiem , так можно полагать, что прямо от малор. вит-сим произошло санскр. washtim, а после ashtam, или аштам /восемь/, лит. aszutni, гот. ahtau, лат. octo, франц. huit, валийское wyth /восемь/. Так как ни Греки, ни Римляне уже не знали нашего ш, санскрит, sh, то, естественно, санскр. ashtan переменилось на лат. octo; так точно как санскр. thshatur, или чатур, по-лат. quatuor, потому что нашего ч, поль cz, также не знали жители Latium, хотя другие Италианцы по настоящее время произносят ce,ci, как че, чи, а также see, sci, как наше ше, ши; следовательно, и предки их /не римские аристократы/ знали наше ч и ш, польск. cz, sz, фран. che, англ. ch, sch и проч. Знаменитые слова: lasciate ogni speranca, - Дант произносил так точно, как Малорос произносит лышайте /оставляйте, бросьте/, а Русский говорит лишайте, лишите

9

Девять происх. от малор. давыть /давить/, ибо девятый палец надавливает на восьмого; повторять же тре/т/, как для означения третьяго пальца, уже было неловко. Потому-то самый древний наш математик и должен был найти другой термин, тоже подходящий к смыслу. Лат. novem, санскр. nawam /девять/, производят от санскр. nawa, лат. novus /новый/. Действительно, сходство большое, но это еще недостаточно, и никто не скажет, чтобы, например, малор. дуты (дуть) проис. от того же корня, что и английское duty (обязанность). Вернее, что от девять, чешс. devet, произ. старослав. носовое девент, девонт, польское devenc, dzevec и санскр. avant, затем navant, navan. Если лат. novem или санскр. navan могли произвести греч. еnnеа, англ. nine (девять), то тем более наше первоначальное d могло быть отброшено с формы девять, как то же самое сделали сами же Славяне в польск. osiem вместо восемь. Что девять, чеш. devet , происходит от малор. давыть, в том убеждает нас самая же форма девятого пальца, выгнутая от натиска на боковые. Наверно, упомянутое выше санскр. nava, лат. novos, наше новый, новик, новичок проис. от того же корня, что и невеста, польс. niewiasta (женщина) или неведающая, неопытная Кажется, подтверждает это и форма греч. nefos, фран. neuf, англ. new (новый). Польск. nie wie значит не знает, не понимает; русское невежа значит, собственно, незнающий, неопытный, и соответствует греческой форме nefos. Таким образом, можно полагать, что первоначально форма была невый, после новый, лат. novus, итал. nuovo , novo , фр. nouveau и санскр. через обыкновенную перемену нашего o на а -nava.

10

Десять проис. от малор. досыть, польс. dosyc , dosc , в новгородском наречии также досыть (достаточно), а это проис. от до-сыта, лат. ad-satis. Десять по-чеш. deset, старослав. десонт, польс. desent , dziesiec , санскр. dasan вместо дасант, по-цыган. деш, лат. decem, греч. deka, фран. dix, герман. zehen, нем. zehn, англ. ten, кит. tschi (десять). Санскр. dasan Бонн производит от dwa и san вместо thshan, окончание panthshan (пять), или два раза пять, но, как мы выше видели, тот же ученый Бонн утверждает, что в начале сложных чисел санскрит употребляет dwi вместо dwa. Напротив, два а. в dasan доказывают лишь то, что мы говорили, что наше o , также е. санскрит постоянно переменяет на свое вечное а, а таким образом, и наше десять, чеш. deset, старослав. десонт, могло перемениться на dasan. Лат. desem тоже пишется через е, а не а, точно так и греч. deka, цыган, деш, герман. zehen, нем. zehn, англ. ten.

11-ть, 12-ть, 20-ть, 30-ть, 50-т

Малор. одынадцять. польс. jedenascie, проис. от одын-на-десять, или один накладывается на десяти, - что очень логично и несравненно правильнее латинского undecim, санскр. ekadasan и греч. endeka, которые выражают буквально не одиннадцать , но один десяток . Так точно и лат. duodecim, санскр. dwadasan и греч. dodeka выражают буквально не дванадцать , но два десятка . Наше дванадцать тоже происходит от два-на-десять , как тринадцать от три- на-десять и проч.; следовательно, санскр. dwadasan и лат. duodeci должны бы выражать, как и малор. два-десять + двадцять вместо двадсять , польс. dwadziescia . A вот и санскр. winati , или wjcati, вместо dwinsati, dwjcati означает двадцать , опуская в начале и в середине d, так точно и лат. viginti вместо dviginti отбрасывает два d , а с малор. окончания цять , в двадцять , делает носовое ginti. Англ. twenty (двадцать), фр. vingt, нем. zwanzig представляют формы уже совершенно вырожденные. Малорос. тры-десять + тры-дцять, по-лат. triginta вместо tridcinti, санскр. trinsat или trisat, тоже выбрасывает d, что по-русски было бы трицать вместо тридцать, а это вместо тридсять. Малор. и рус. пятьдесят, польс. piecdziesiat, по-санскр. panthshasat вместо panthshadasat, провансальск. quincenti вместо quindesenti, лат. quingenti и проч. Здесь следует обратить внимание на то важное обстоятельство, что все вышеприведенные окончания: санскр. sat, лат. ginti, genti, провансальск. centi, как равно и англ. окончание twenty (двадцать), fifty (пятьдесят), греч. pentekonta (пятьдесят), вместо pentegenti или -centi , все они неоспоримо доказывают, что первоначально санскр. форма dasan была dasat, латинское decem, была decent, deset, а греч. deka была dekat, decat и проч. такая же самая, почти как наше десять, чеш. deset, и что, следовательно, санскр. dasan не произошло, как Бонн утверждает, от dwa-san.

100

Сто происходит от стой!, так точно десять от досыть или достаточно, однако может быть, что от десятый произошло сотый, а отсюда уже сто , потому что и от санскр. dasati ученые производят sata (сто) , отсюда провансальск. носовое santa лат. centum, фр. cent, герм, hunt, вместо sunt, sent.

1000

Тысяч проис. от малор. десяч , или десяток, подразумевая здесь десятую сотню, так точно санскр. shashti (шестьдесят) проис. от shashta (шестый). Пятак тоже часто Малороссами переделывается на пятач . Тысяч по-литовски tukstantis, но и наше пять по-литов. penktas. По-готски thouend, нем. tausend, англ. thousand значит тысяч. Не будем удивляться окончанию send, sand, потому что такое же носовое есть и в польс. tysionc, tysiac. Санскр. sahasra (тысяч) , кажется, не имеет связи с нашим, и , наверно, наши предки не умели еще считать до тысячи перед разделением племен. Литовцы и Германцы позаимствовали эту форму от нас, как и многие другие новейшие , уже впоследствии через близкое соседство и смешение.

Кажется, из вышеприведенного сличения мы в состоянии положительно утверждать:

1. Что открытие и название первых десяти чисел, употребляемых ныне всеми арийскими племенами, сделано Славянами, а преимущественно так называемыми Малороссами, или Русинами, от которых, то есть от Киевской Руси, сама же Россия получила свое название.

2. Что открытие это не может считаться очень древним, сравнительно (верно перед тем, был уже в употреблении другой способ считать, более простой), ибо язык тогдашних Славян, а преимущественно главного племени, был таким же, как ныне малороссийский, а даже тогда уже был частью испорчен. Так, вместо до-сыта уже говорили досыть, вместо ешьте, еще уже говорили ще, ше и проч., вместо тере-той говорили тереть, тере, тре.

3. Что уже тогда наши предки праздновали седмый день.

Немного прошло столетий от времени господствования латинского языка, но теперь его уже никто не понимает, так точно немцы не понимают язык Готов. Наречия диких людей переменяются в продолжение нескольких поколений, язык же Малороссов, хотя тоже не в первобытной форме, стоит по настоящее время твердо, точно несокрушимая скала. Если когда-нибудь нескоро осуществится мысль о всеобщем славянском языке, то малороссийский первый перед всем имеет на это право, так как это язык коренной, и потому-то все славянские племена лучше его понимают, нежели другие. Так. Поляк, Словак, Чех, Серб и проч. легче поймут Малоросса, нежели Великоросса, а этот последний скорее поймет Малоросса, нежели Поляка, Чеха и других.

А между тем некоторые русские и польские ученые утверждают, что малоросс. язык есть продуктом вырождения уже в историческое время! Вот до чего привело прежнее распространение (не в говоре, но в письме) так называемого старославянского, а впоследствии церковного языка! Так по-рус. ходил, просил, дал, по-польс. chodzil, prosil, dal, проис. от старослав. л. Что же на это скажут санскритский и латинский языки? Даже более сих последних вырожденные: греческий, готский, английский, могут протестовать против столь ненаучного мнения.

А вот провансальское удвоенное dadawa значит дал, по-малор. дав, так точно и санскр. dadaw или dadau , но и в Вятской губернии говорят пошоу вместо пошов (пошел), польс. poszedl, нашоу вместо нашов (нашел). То же самое встречаем в латинском polui, в старину poluvi, habui вместо habeui, fui вместо fuvi. Лат. amavi, amaban берут окончание от малор. в. вем. например: любыв, любывем (любил, я любил), польск. lubie, lubiem. To же окончание имеют итал. amava, испанское amaba, переменяя v на b. Малор. скребавем , или я скребав (я скребал) , пo-лат, scribebam, итал. scriveva, испан. scribeba, фран. j'ecrivai. Из этого видим, что лат. scibebam (я чертил) имеет как раз такое окончание, как и малор. скребавем , польск. skrobalem, но уже потерянное, как в старославянском, так и в русском языке, а потому и нужно прибавлять местоимение я скребал . Такое окончание встречаем и в санскрите, например: abhuvam (я был), по-малор. бувем , по-польс. bylem. Из этого следует, что не малор. в. вем произошло от л, польс. l, lem, но, напротив, последние окончания произошли уже от малороссийских, а то тем более, что и Малоросс часто произносит л. вместо в, например: стовп и столп, столб русское, slup польское, slhamba санскритское, atipes латинское. Как же малор. стовп есть коренным, потому что происходит от слова ставить, ставлять, а именно от корня став и по, или поставить, санскр. stha (стать), stav (ставить), то нет сомнения, что санскр. sthamba заменило w на т, а лат. stipes вместо stives. Русское столб и польское stub более разнятся от малороссийского, нежели санскритское и латинское! По-скандинавски stolpe значило столб, а также символ бога войны.

Следы подобных окончаний на 1 встречаем и ныне у Новгородцев и у других Славян, даже несмотря на преобладание (в письме) старославянского языка, в сборнике Святослава 1073 г. встречаем малор. дав (дал), но это все же не помешало утверждать, что малор. в уже в новое время переделано из л! Те же самые господа так же научно утверждают, что малор. дж. например, будю, буджу, так же, как и рус. бужу, появилось лишь в XVI ст. и переделано из стар ос лав. жд. В таком случае и польск. dz, санскр. g (дж, дз), итал. ge, gi, англ. j (дж), тоже не старше XVI ст.? Напротив, старое лав. жд есть уже вывороченное дж. Последнее Потебня производит не от д, но от ж., но сильно ошибается, ибо бужу, польск. budze, проис. от будить, как и малор. ходю, ходж, хожу, польск. chodze, проис. от ходить. Мы видели, что санскр. abhuwam (я был) есть то же, что малор. бувем , польс. bujem, лат. fui, ex foui, fuvi; но иностранцы очень часто отбрасывают в, например: малор. бравем (я брал), убравем (я забрал, убрал), польс. zabrajem, но санскрит, abharam (я нес), лат. ferebam, греч. eferon. Наш корень бра, Бер, бир, брать, по-санскр. bhar, bhri, греч. и лат. fer, готское bajra, означает нести. Малор. беримо (берим), польс. bierzmi, по-санскр. bharama (несим), следовательно, понятие нести уже произошло от брать, забирать, ибо корень бр есть тот же, что ар от слова ять, отсюда малор. приняты, или принять , польс. prizyiac , рус. принять.

Наконец, прибавим еще, что не только малор. окончание в_находится в санскрите, латыни, а также в италиан., испан., франц. языках, но и в готском gaft означает дал , малор. дав , то есть д. переменено на g иностранное, а в. на f. Анг. he gave (он дал) ближе подходит к типу, но не славянскому, русскому или польскому, а к малороссийскому, санскритскому и проч. Такой же первобытный тип представляет и малор. корень бу, буты , но не старослав. быти, рус. быть , польск. bye, и- еще Максимович заметил, что корень бу. отвечает санскритскому bhu (быть). Лат. fuere, фр. fut (был) тоже пишется через у как и малороссийское буты. Впрочем, первобытное у встречаем и в русских формах: буду, будь, будто, буде, буди, будни, будничать. Уже англ. to be, читай ту би (быть) есть испорченное, как и немец, ich bin (я есмь), кельтское bott (быть), санскритское byan (проживать или пребывать), готское bauan; но и тамбовское наречие употребляет бавать вместо малор. буваты, рус. бывать. В начале настоящего исследования от слова ходить мы производили находить, знаходить, знахарь и знать, но от того же корня происходит и множество других. Так, от восходить проис. санскр. hand, лат. scando (вступаю), Scandinavia, scandula, scala, фр. escalier (лестница). Однако и Малоросс вместо восходит наичаще выражается сходить, сход (восход), а Поляк вместо wschody говорит schody (лестница). Следовательно, уже от наших стертых форм произошли иностранные! О т находить проис. нормандское fundu (найти), англ. to finde; но и Новгородцы говорят фодить вместо ходить , а Малоросс часто говорит фататы вместо хвататы . Уже от формы испорченной фататы проис. лат. facio (делаю), буквально принимаюсь, хватаюсь за работу. Так само малор. лапаты (хватать), поль. lapac, по-греч. labein (брать), лат. labor (труд); отсюда малор. робыты, поль. robic, рус. работа , литов. loba. И санскр. labhe тоже, как у нас, переменяется на rabhe.

От выходить, выйти малор. выстя, поль. wyjscie , что значит вместее выход и уход; отсюда нем. и англ. west (запад), фр. l'ouest, а от восход, или же восток, проис. нем. ost, анг. east, фр. l'est. Лат. ascendo, следовательно, тоже от восходить. От уходить, уйти проис. малор. устя (устье), польск. ujscie , итал. uscio (дверь, выход); отсюда же уста , польск. usta, санскр. ashta, asya, as, лат. os (уста), ostium, греч. estia (камин), фран. l'issue. От сходный или сходен проис. почти такое же арабское schaden (похожий). От сходиться , или мириться , проис. малор. сходный , отсюда для отличения от последней формы згодный , читай zhodnyi (миролюбивый), згода! польск. zgoda! (пусть так будет! хорошо!), анг. good! санскрит. hauta! (хорошо!), нем gut, а также малор. и рус. годи! или довольно! Нужно помнить, что Малоросс почти не знает лат. и польск. g, рус. г, но всегда произносит как твердое h польское и английское; потому и переход от сходный до згодный очень естественный и понятный. Немецкие ученые утверждают, что и Нормандцы, и Германцы в самое древнее время не знали g, но h. Последнее преобладает и в санскрите, но уже мягкое, притом появляется и g, что я причисляю тоже к носовым звукам, не свойственным первобытным Арийцам.

Малор. годыты имеет многократное значение, уже частью забытое у других Славян, а именно: 1) Мирить, удовлетворять, нанимать на службу. 2) Сопоставлять одно с другим; отсюда готское gadeti (дело, работа). 3) Нападать, попасть, польск. godzic, ugodzic. 4)Быть годным к чему, пригодным, малор. годно-есть делается годность , польс. godnosc (достоинство), англ. goodness (доброта), good (способный, добрый), goods (вещи , товары). 5) Угождать , отсюда выгода . 6) Погодить , отсюда погода ; пождать , ожидать, дожидать , отсюда рус. дождь , малор. дождж, дощ, польск. deszcz. От годить в значении угождать происх. итал. godere (пользоваться), goditore (смакоед), нем. gedeihen, лат. gaudeo (радуюсь, пользуюсь), греч. getheo, фр. la gaite (радость). Угождать по-малор. гаджаты, гажаты, отсюда санскр. gaga , читай гаджа (пьяница). От годить в значении сопоставлять одно с другим, согласовать, проис. год, годына, санскр. hati, также gati, греч. etos, вместо hotos. От год проис. рус. годовать, или жить, пребывать в продолжение года , малор. годоваты , перегодоваты (провести год, выкормить скот), польск. hodowac ( иметь старание, кормить). От годоваты (кормить) проис. готоваты (варить), готоваты (приготовлять), отсюда англ. hot (тепло), heat (теплота), нем. heiss, hitzih. К лат. coguo (варю) тоже привязано значение приготовлять, устраивать. Отсюда уже анг. to cook, нем. kuehen, рус. и поль. кухня, kuchnia. Лат. coguo есть удвоенное вместо со-со, как bibо, удвоенное от пить. Как от уходить, уйти проис. устье, польс. ujscie, также уста, польск. usta, так от уход проис. ухо, уши, где звуки сходятся и проникают, как в двери или форточку. По-итал. uscio. читай ушио (вход, дверь). Ухо по-греч. ous, готское auso, литов. ausis, а через перемену s на r лат. auris. Так точно от os (уста) проис. лат. oris . От auris уже происходит итал. orecchio, фр. oreill, анг. ear (ухо), в котором уже нет ни одной первоначальной буквы! Что касается формы auso, ausis, то и у нас иллир. uho переменяется на сербское uwo, наше ушко по-чешски ousko, русское его переменяется на ево, в пермском наречии добрыф, многиф вместо добрых, многих, вое ударь, вое подин вместо государь, господин.

От малор. злыты-ухо (слить ухо) проис. слух, ибо звуки заливают, сливаются в ухе и производят слух. От слухать проис. слуга, по-санскр. sarakas вместо salahas, slaha. От слухать через замену l на r санскрит, корень sru, cru, лат. clueo, греч. kluo (слышу), лат. cliens, провансальское cluiens, гот. hliuma. Как от знаходить, знайти проис. знать так от слыхать проис. слыть, слынуть, старослав. слуты (слынуть). От малоросс. окончания на в.: слыв (слыл) проис. славный вместо словный , отсюда слава, славить, прославить, а затем слово, или прославлять словом. От слова уже проис. Славяне, а не как русское Славяне через обыкновенную замену о на а. От слава происходит ведийское sravas, cravas, греч. klofos, лат. cluis ex ciuvis, clivior, cluior. He должны нас удивлять иностранные сокращения корней, например: санскр. sru, лат. clu вместо нашего основания слух, слых, слыш, ибо то же самое встречаем и у нас, наприм.: тамбовское слы вместо слышишь, гля-ка вместо гляди - ка, табеи чал вместо тебе чаялось. Наше слава Нормандцы переделали на laf, lof, leif. Польс. czwpro по-анг. four. Фальмераер утверждает, что нынешние Греки суть лишь помесью Иллиро-Славян. До самого Крита встречаются названия гор, рек, и селений по-славянски, наше влияние еще более проявляется на одежде, охоте, военных привычках и образе жизни Греков. В самом деле, некоторые наши слова заимствованы иностранцами уже сравнительно в новое время. Так, от слягте в значении лягать, лечь костьми , польск. zledz, poledz w bitwie. или быть убитым на воле битвы , проис. нем. schlacht ( битва, бойня), schlagen (бить, ударить), в старину писали slagan; отсюда герм, lah (знак, нарез), нем. lachen (назначить), греч. lachos (часть, надел), лат. lancino ( разрезаю), lacero (деру). Быть может, отсюда проис. новгородское ляшить, лешить поле, или делить на лехи. польс. lehca. В нижегород. ляхы, перм. леха означает двенадцатую часть десятины. В Визант. летоп. 1147 уже встречаем lechis scythicae genti. Малор. злягты, польск. zledz имеют также значение разрешиться от бремени. От этого же корня положиться проси, польс. polog, рус. пложать, плодить. В Новгородской летописи читаем: а которая жена подлегла (разрешилась от бремени) тую в дом взяти церковный. А вот как раз и нем. schlagen, прежде slahan означает тоже родить; von gatem schlag (доброго роду). Таким образом, норман. slagt, герман. slahta (род, семья) взяты от нас, а затем возвратились к нам в форме шляхта, польск. szlachta. szlachetny (благородный).

От того же корня лягать, а именно налагать, накладывать проис. малор. налыгач (веревка, которую накладывают на роги волов и связывают их попарно), отсюда лыгаты (связывать волы), греч. и лат. ligo (вяжу). Коль скоро убедимся, что наше слово сделалось достоянием многих народов, даже не арийских, то само собою разумеется, что и первобытная славянская цивилизация, обычаи, установления и религия послужили образцом для других. Потому-то и не будем сетовать на Коллонтая за его чересчур натянутую гипотезу о Скифах-Богах, которые будто бы прямо происходили от потомков уцелевшего от потопа семейства, а их язык был первобытным почти всего человечества!. Мицеевский тоже называл Славян учителями почти всех народов, а Коллар наполнил ими землю и все периоды классической древности. В самом деле, если принять в основание мнение иностранных ученых об арийской колыбели не в Азии, но на Славянской равнине, и если окинем взглядом многочисленные могилы, тянущиеся по ней до самого центра Азии, то становится очень правдоподобным, что наши предки не пришли на Днепр из Азии, а напротив, по дороге, которую усеяли своими костями, долгое время передвигались на восток и наконец покорили богатую Индию. В таком случае покорение Сибири горстью казаков было лишь повторением прежнего, еще в доисторическое время в средней и южной Азии, где находились лучшие условия для высшей культуры. Мы сказали, что буква а господствует в санскрите, а вместе с тем представили доказательства, что не только наши, но и латинские о е санскрит переменяет на аЗатем, если факт переделки русского языка инородцами внутренно-восточных губерний на наречие акающее сопоставим с предположенным, в Доисторическое время, переселением наших предков в Азию, то таким путем легко убедимся, что они соприкасались во время долгого странствования с племенами финской и монгольской породы тоже приобрели наречие акающее , или, другими словами, одно и з древних индийских наречий. Впоследствии же прогресс цивилизации повлиял еще более на его искажение, то есть отступление от первоначальных форм. Настоящий русский литературный язык почти на глазах сделался неузнаваемым, а кто же может угадать, сколько столетий переделывался язык Индийцев, пока сделался санскритом! На искажение древнего языка не менее подействовало и смешение с первобытными обитателями Индии, так называемыми Дравидами. Языком арийского происхождения, по вычислению Макса Мюллера, говорит 125 миллионов Индийцев, а языком Дравидов 115 миллионов. Еще недавно санскритский язык считался отцем всех арийских, теперь пришли к заключению, что он лишь может назваться их братом. А где же отец?

Мюллер утверждает, что он давно еще перед санскритом угас, но то же самое, верно, сказали бы и о древнем скандинавском, если бы Исландии уже не существовало. Как же для иностранных эрудитов, углубленных в своих мелочах, и Руссландия тоже почти не существует, то не станем им удивляться. Не будем удивляться и нашим родным эрудитам, для которых малороссийский язык тоже почти не существует. Когда одного из них я, наконец, убедил, что малор. окончания в, вем старше и старославянских, русских и польских л, 1, lem, потому что такие же находим в санскритских wam, wa , в латинских vi, bam, в итальянских и испанских va, ba, тогда к невыразимому моему удивлению, ученый профессор, как бы сожалея, что слишком далеко ушел от сросшейся с ним рутины, вдруг зашатался и сказал: - Да ... но ... впрочем ... а кто знает, может быть, действительно малор. в. вем произошло уже от л! Известно, что наши предлоги по, на, соединяясь с корнями глаголов, образуют новые слова, предлогов этих уже в других языках не встречаем в первоначальном виде, но зато эти слова, или новые корни, от них происшедшие, заимствованы от нас классическими языками, разумеется, еще перед разделом племен. Так, от малор. политы проис. болото , вместо полото, полыто (грязь), польское bloto, итал. loto вместо boloto, bloto, лат. lutus нем. land, польс. lad, фр. boue (грязь), санскр. (земля). Мы видим тут, что первоначальное болото, или грязь, переименовалось на землю у других народов, живших в климате влажном. Не только древняя Германия, но и древняя Индия были покрыты лесами.

От малор. тяты (резать), польс. ciac, санскр. ciati (отрезывает). От малор. стынаты (срезывает), польс. scinac, лат. scindo, санскр. thsindami (режу), греч. schiso, нем. schinden. Но и малор. тяты переменяется на тюк, цюк, тюкаты, цюкаты. польск. ciukac (делаю нарезы), отсюда же сикты, сикачь, сокира, польск. sickac, siekiera (топор). От малор. посикты (посечь) проис. писок (песок), скр. pis, pish, pinashmi (сечу, толчу), лат. pinso . И тут малор. и. мы встречаем в санскрите и в латыни, как равно и наш предлог по. Мы его встречаем и в лат. potens, что проис. от тяга, или тяжесть, туго, или тяжело, потуга (напряжение, сила), польск. tego (туго), potega (мощь), potezny значит то же самое, что санскр. pattjati. лат. potis-est, potestas, ex potent-tas, греч. despotes. От пора проис. малор. пуратыся, пурытыся, польск. nurzac sie (углубляться), nurzac sie (изнемогать), ponury (угрюмый), греч. poneros (злой, хитрый). От малор. сполом , польс. pospolu, pospolstwo, или чернь, отсюда лат. populus вместо pospulus, итал. popolo, фр. peuple (народ), греч. polios (многий), polis (город), лат. pollere politicus и проч., которых уже узнать невозможно, например, герман. и англ. folk (толпа).

Впрочем, иностранцы очень часто отбрасывают наши предлоги, например, малор. в доми, лат domi (в доми, но и Малороссы, и Русские часто говорят дома. От малор. вияты (веять) проис. витер, польс. wiater, санскр. wata, лат. ventus, англ. wind, но уже от винуть, венуть проис. анг. weather, нем. etter, то таковые уже происходят от малор. повитре (воздух, эпидемия), от по-витри , или движется с ветром. Наше по здесь отброшено, как отброшено на в норм, fundu (находить). Лат. аег, греч. аеr вместо faer уже трудно узнать. В заключение я должен сознаться, что в столь беглом извлечении из моего сравнительного труда я не имел претензий, а даже возможности исчерпать вопрос о происхождении арийских языков, но, тем не менее, все сказанное мною, кажется, не позволяет усомниться в том, что как малороссийский, так и русский (преимущественно народный) языки развились самостоятельно, без помощи так называемого старославянского. еще в доисторическое время, и что первый из них, господствуя в центре славянского мира, наименее между всеми старыми и новыми арийскими подвергся искажению. Что же касается доказательств, основанных на истории, то и летопись нас учит, что св. КИРИЛЛ нашел уже в КОРСУНИ псалтырь и евангелию, рускы писмены писано, и человека обрит, глаголюще тою бесидою.

Наверно, я уже достаточно утомил читателя столь сухим (у нас) и неблагодарным предметом, но да позволено будет мне поставить еще один вопрос. Почему, обладая самою обширною и самою богатою страною, опирающейся на два моря, Черное и Балтийское, наши доисторические предки отстали от всех арийских племен? Ответ на это, кажется, дан уже Геродотом, который повествует, что за пределами Скифов-кочевников и хлебопашцев жили на востоке от Днепра (в настоящих Орловской и Тульской губерниях) племена другой породы, которых он называет антропофагами, или людоедами. Некоторые из них позаимствовали от Скифов одежду, а другие вместе с одеждою и язык; следовательно, означенные инородцы жили на этих местах очень долгое время еще перед Геродотом, когда успели принять даже язык от нас? Из этого можно сделать правдоподобный вывод, что одно из великорусских наречий, акающее, уже образовалось перед Геродотом, и что еще перед существованием Греции и Рима наши предки находились под натиском северных варваров, а это, верно, и побудило их разойтись в разные стороны, как на юго-восток, так на юг и запад. Многочисленные городки, как маковые зерна, разбросанные по всей нашей земле, доказывают, что наши предки постоянно жили на военном положении, не дозволяющем развиться им внутренне. Не станем их слишком идеализировать, как это делают другие; многоженство, всегда господствующее между народами военными, пьянство и военщина, а затем и произвол, самые лучшие средства задержания прогресса на целые тысячелетия. Что наши невинные предки больше играли на трубе, чем на гуслях, в том можем быть уверены, и что, впрочем, подтверждают самые древние памятники. Предводитель Антов Лавритий отвечал Аварам: - Пока на земле хватит мечей и стрел, до тех пор никто Славян не покорит.

Лат. vincere ex gvincere (победить) не выработано древними Итальянцами, но нами. Выше приведенные слова тяга, туго происходит от тягать, тягнуть, лат. tengo, но уже от сокращенного тянуть проис. санскр. tan (растягивать), греч. tejno . От малор. вытягаты в значении стягиваться на войну, польск. wyciagac w pole, проис. звытяжаты, польск. zwyciezac (побеждать). Итал. vincere даже означает при том вырывать, следовательно, вытягивать. Отсюда же происходит санскр. wigi (побеждать), wigesha (победа). Да и самое же лат. vincere ex gvincere тоже переменяет наше з на g, a т переменяет на с, как и польское zwyciezac , zwyceztwo (победа). Да и самое же латинское tengere переменяется на cingere (обтягивать), польс. ociagc. Лат. cingulus есть то же самое, что малор. тын (плетень) от слова отянуты, или обвести кругом. От малор. з тыну (из плетня) проис. стина (стена). Скандии, tyn, tun значили город, по-англ. town. От того же корня тянуть , затянуть песню проис. лат. tonos, tonare; отсюда же санскр. ton (распространять), а не как Мюллер утверждает, что лат. tonos уже проис. от санскр. ton. От вытягать, или выступать на войну, тоже проис. ватага, ватаг (предводитель), также ватажка, витязь и проч. От стягать проис. стяги , стязи, стязаться , по-польс. ciagac na nieprzyjaciela, sciagac choragwie. От малор. обтягаться, отягаться, или натягивать на себя одежду, проис. одягатыся, одиватыся, одитыся (одеться), польс. odziac sie, лат. tegere вместо abtegere, греч. stego, санскр. sthagami. Отсюда же лат. tegula, нем. dicht, польс. dach (кровль). Лат. induo, indulus есть то же, что одетый, а все от корня тягать, чего, однако же, на основании греч. и лат. языков никак не можно догадаться. Лат. dux, греч. tagos (предводитель) тоже выработано нами, преимущественно людьми военными. Как от водить происходит вожак, так от доводить, польс. dowodzic, или командовать, проис. малор. довидця, польс. dowodca (предводитель). Отсюда греч. difoko, dioko, зендское dwaozh, лат. douco вместо dovuco (веду), так же duco, educo, conduce, итал. condottiero. От водить тоже проис. англ. to wed (жениться), польск. rozwod, рус. развод. По-старослав. водити жену значило быть женатым. Русское князь, польск. ksiaze, также ksiadz, или высшее духовное лицо, ksiaze kosciola, нем. konig, англ. king (король), тоже выработано нами от конь, коняг, конязь, или всадник, рыцарь, и напрасно нем. konig Бонн призводит от санскр. ganaga или ganitar, читай джанитар (родитель), лат. genitor, что то же, что наше женатый. Рус. жена, польс. zona, гот. gens, дорийское gana, скр. gani, читай джанн (женщина), но в Тамбовской и Курской губерниях тоже говорят жана. Малор. коняка, коняга значит большая, бойкая лошадь, польск. koniuch, смотритель конюшни, а также знаток, любитель лошадей. Слово война по-англ. war, тоже проис. от нашего бить (англ. to beat, лат. battere), бон, воевать. Наша дружина, дружинник, нормандское driuh (слуга, военный товарищ), тоже не взяли мы от Варягов, как это утверждает польский Шайноха, для которого нормандцы, как для некоторых русских Варяги, сделались коньками неисчерпаемой фантазии. От малор. дере-го (дерет его) проис. дорого, дорогой, друг, англ. dear (дорогой, дорого). Наше мой друг есть то же самое, что норм, driuh (слуга). Наше хват тоже не взяли мы от норм. hvat (скорый, справный), ибо слово хватать проис. от хапать, лат. сареге. Малор. хапун значит взяточник.

Повторяю, напрасно наших предков представляют рабами божими, словом, овцами; в таком случае, они не были бы в состоянии организовать столь сильный и мужественный язык, в сравнении с которым как санскритский, так и греческий представляются изнеженными и стертыми. От слова браться, или состязаться, проис. бороться, борня и борьба, отсюда боронить, или защищать, броня, по польс. bron (оружие), норм, brynia, а даже в. переводе библии Ульфилия IV ст. с греческого на готский язык встречаем brunio (железные доспехи), или что по-польски uzbrojenie, русское збруя.

Богуфал утверждает, что в древней Польше вместо городок, местечко употреблялось название wik. Норм, wik означает городок, местечко, отсюда barwik, szlezwik, riswik и проч. Бандке, а за ним и Шайнаха утверждали, что уже от означенных иностранных форм произошли и польские окончания, например, Kruszwica, древний столичный город, но Шайнаха, живши во Львове, должен был знать, что русинское вико есть то же, что польск. wieko (крышка сундука, гроба, коробки). Малоросс называет виком также лавочку, запирающуюся с помощью подвижной ставни, на которой днем укладываются разные мелочи. В словаре Даля веко и вико означает коробку, а также место продажи мелких товаров, стойку: Тут мы имеем объяснение названия виками местечек в Польше и в Скандинавии, а также окончания на wik в бывших нормандских поселениях от Одра до Рейна и в Англии. Кроме того, известно, что в древней Польше даже костельные села укреплялись замками, даже хлебные склады и мельницы обносились крепкими стенами, малые местечка окружались остроколом, валом и каналом, на которых, разумеется, устраивались висячие мосты, или вики, поднимающиеся и опускающиеся, как вика сундука или гроба. Читатель верно угадывает, что вико происходит от малор. вишаты, или вешать, висеть . Следовательно, польская Kruzwica выражает окружена виками, или сводными мостами, вместо кругом, круж-вика . От вишать проис. тоже зависы , а от вико малор. викно (окно), ибо вначале за неимением стекла окна были просто дырами, закрываемыми пузыром, или виками на крючках, как ставни . Не место здесь распространяться о происхождении Нормандцев и Варягов, но что наши предки ни в чем им не уступали, в том сомневаться невозможно. Как в Англии брат продавал брата, отец - сына, сын - мать, вот так Новгородцы продавали жен, Чехи продавали народ Евреям, как теперь Негры продаются Арабам, а несколько лет тому назад мы сами продавали души - даже мертвые. Кто захочет иметь понятие о войнах Хмельницкого и о великой, бесконечной Руине, пусть ознакомится с последними заключениями Кулиша и Костомарова. Тогда узнает, кем были так поэтически воспетые казаки. Разбойниками, грабившими более всего православные церкви и православный народ, словом, хватами! Нигилисты – те же казаки, добиваясь неограниченной свободы и неограниченного равенства, они так же усердно, как и безмозглые крепостники, ратуют за всеобщее рабство.

Если заглянем в польскую историю, то, действительно, золотой ее век поражает неимоверным полетом вперед славянского духа. Речь Посполитая – это та же славянская, но уже культурная община – разумеется, как настоящая великорусская община и земство, не обошлась без мужиков-кулаков, однако было время, когда целая Великопольша состояла из дельной, шарачковой и независимой шляхты, которая и защищала свое отечество и без помощи крестьян обрабатывала собственную землю.

Но в начале истории мы видим нечто другое. Болеслав Храбрый воевал не только мечом, но и подкупом и интригами, к чему употреблял и духовенство, наконец, самим же Немцам помогал угнетать Славян. Хотя почитаемый превратнейшим из людей, однако от Дитмара получил название: велык и смыслен. Польские князья также дрались из-за пустяков, как русские, о которых в "Слове о полку Игоревым" сказано: "Стали говорить: се мое, а то мое же, но о малом стали говорить: се великое".

Такой традиции и по настоящее время придерживаются бойкие и выносливые, но злополучные славянские племена. Правду ли сказал предводитель Антов, что никто не покорит Славян? Да, но они с помощью своих кулаков сами покорили себя (Одесса, 1880 г.).

ІІІ. СТАТТІ

В.И. Теркулов (Горловка)

Древнерусский язык и современность

Вопрос, ставящийся в предлагаемом исследовании, достаточно банален: что чему предшествует – этнос языку или язык этносу? На первый взгляд, он должен быть решен однозначно – нет этноса без своего языка. Как писали В. Иванишин и Я. Радевич-Винницкий, «язык – один из факторов самоорганизации общества и неотъемлемый признак таких объединений, как род, племя, народность, нация» [1]. Более того, некоторые ученые абсолютно безапелляционно утверждают, что нация – это „языковое сообщество" [2]. Так констатируется, что факт создания языка предшествует факту создания этноса. Это и позволяет сторонникам данной концепции утверждать, что дату появления в тех или иных диалектах индивидуальных языковых черт, являющихся значимыми для современного языка, можно считать датой появления нового языка, а следовательно, и нового этноса. Ярким сторонником этой концепции был, например, академик А. Крымский, который перечислил все те отмечаемые в современном украинском языке особенности, которые были обнаружены им при анализе памятников уже XI столетия. Таковыми являются, собственно, пять фонетических черт – смешение звуков и и ы, появление и на месте старого «ятя», трансформация звука в в звук у в некоторых позициях, появление фрикативного г и смешение твердого и мягкого произношения р. В области морфологии ученым отмечается смешение дательного и местного падежей существительных мужского рода, замена флексии -ей на флексию -ев (-ов) в родительном падеже множественного числа существительных мужского рода с основой на мягкий согласный, стяжение инфиксов ова и ыва у глаголов, появление флексии -мо в 1 лице настоящего времени глаголов и несколько других [3]. Констатация существования таких черт и позволяет А. Крымскому утверждать, что «живой язык юга XI века стоит среди восточного славянства уже абсолютно отграниченно», и что украинский язык уже в XI столетии существовал «как целиком рельефная, определенно обозначенная, ярко-индивидуальная единица» [4].

Такое представление мотивировало отказ огромного количества украинских и не только исследователей от концепции правосточнославянского древнерусского языка. Мы оставим в стороне те теории, которые изначально настроены на констатацию прямого праиндоевропейского, а может, и божественного происхождения украинского языкового этноса, как абсурдные, а коснемся только одной теории, родоначальником которой был, вероятно, И. Огиенко, который утверждал, что «На славянском Востоке был не один украинский язык, но три языка: украинский, русский и белорусский, и все три они, оторвавшись от языка праславянского, возникли равнорядно одинаковым способом, и все они языки отдельные, самостоятельные» [5]. Кстати, одним из аргументов, якобы подтверждающим такой вывод, является очень распространенное сравнение древнерусского с другими славянскими праязыками: «Обращает на себя внимание то, что никто не говорит ни про общезападнославянские, ни про общеюжнославянские народности и языки. Почему же так назойливо говорят про общевосточнославянскую народность и язык? Не для того ли, чтобы с помощью псевдоисторических манипуляций доказать, что украинцы – "младший брат"?» [6]. Используя этот метод доказательств, мы, кстати, можем абсолютно спокойно утверждать, что латынь, например, была праязыком для современных романских языков, а римского единства никогда не было, поскольку такая ситуация не отмечается ни у каких других народов. А все попытки определить латынь как «колыбель романских языков» – не что иное, как попытка итальянцев доказать, что французы, испанцы и т.д. – «младшие братья»!

Но вернемся к Крымскому. Уже не раз говорилось, что избранный им метод – метод анализа орфографии памятников письменности и констатации на основе обнаруженных «орфографических ошибок» изменений в языковой системе, вызывает, мягко говоря, возражения. Наличие в языке XI столетия указанных им черт требует своего доказательства. Не это главное. Главное другое. В той же статье ученый дал описание различий между западноукраинским и восточноукраинским наречиями современного ему украинского языка. Этих различий обнаружено им значительно больше, чем у южного «языка» древнерусской эпохи отличий от остальных «древнерусских языков». Будучи последовательным исследователем, то есть исследователем, последовательно применяющим свой метод определения статуса лингвистического идиома, он должен был бы сделать вывод о том, что уже в его время не существует единого украинского языка, а есть два языка – восточный и западный. Однако этого не делается. Украинский язык един, несмотря на внутреннюю сложную диалектную стратификацию. Но почему же тогда такой стратификации не могло быть в древнерусском языке, и почему же всякий идиом, имеющий мало-мальски отличающиеся языковые черты, следует для древнерусской эпохи и только для нее считать отдельным языком! С этим не просто трудно, а невозможно согласиться!

Когда же и как возникает национальный язык? Возможно, следует все перевернуть с головы на ноги и считать, что как раз формирование единого этноса и является причиной объединения и конвергенции изначально различных диалектов, включающихся в данный этнос, в единый язык? А для этого нужно сделать только одно, так сказать априорное, заключение: язык и этнос – это не одно и то же! Именно так, кстати, и считает современная этнография. Как отмечает О.И. Бочковский, «нация может образовываться, не имея еще своего национального языка» [7]. Так, например, возникла американская нация, так, например, существуют сейчас сербы и хорваты, португальцы и бразильцы, аргентинцы, перуанцы, испанцы и т.д., говорящие на одном языке. И только потом у некоторых изначально «безъязыких» наций появляется свой язык, который является абсолютизированным диалектом праязыка. Так, например, возник люксембургский язык – изначально диалект немецкого языка, африкаанс – диалект голландского языка и т.д. Следует, пожалуй, согласиться с Р. Лечем, утверждавшим, что «проблема разграничения “языка” и “диалекта” теснейшим образом связана с объединением людей в различные социально-исторические коллективы, такие, как племя, народность, нация» [8].

Что же является движущей причиной формирования этноса? Как справедливо указывал Л.Н. Гумилев, этнос – это «не совокупность сходных особей, а система, состоящая не только из особей, разнообразных как генетически, так и функционально, но и из продуктов их деятельности в течение многих поколений: техники, антропогенного ландшафта и культурной традиции» [9]. Фактором, формирующим этнос, является, во-первых, общность территории проживания и, что самое главное, контактность, то есть постоянное определение соседей как «своих», принадлежащих к твоему коллективу. Конечно же, возможны разнонаправленные миграции представителей одного этноса, сохраняющих свою этническую самоидентификацию, но это сохранение возможно уже только после того, как нация сформировалась. Во-вторых, общность проживания и контактность предполагает сплоченность территориально объединенного коллектива в вопросах самозащиты. Иными словами, формирование этноса предполагает изначальную «государственность», так сказать политическое объединение «своих» против «чужих». Скорее всего, на этой стадии возникает этноним, позволяющий обозначить «своего». В-третьих, государственность, какой бы примитивной она не была, формирует и общую хозяйственную деятельность, которая, в конечном итоге, формирует общую материальную и духовную культуру этноса. Таким образом «сформировавшаяся этническая общность выступает как социальный организм, самовоспроизводящийся путём преимущественно этнически однородных браков и передачи новому поколению языка, культуры, традиций, этнической ориентации и т. д.» [10]. Иначе говоря, причины возникновения этноса отнюдь не лингвистические – они социально-политические. Единый язык же возникает как реакция на необходимость социально-политической конвергенции. При этом вначале наличие единого языка обусловлено необходимостью взаимопонимания участников этноса, и лишь затем – необходимостью их этнической самоидентификации. Укажем, что не отдельного языка, а именно единого. Такой же язык может быть и у других этносов, воспринимаемых как чужие. Таков, например, сербохорватский язык для сербов, хорватов, боснийцев и черногорцев, немецкий язык для немцев, австрийцев, лихтенштейнцев, португальский для португальцев и бразильцев и т.д. Можно ли говорить о том, что уже в древнерусскую эпоху какая-то часть киевской Руси воспринимала себя как некое этническое единство, отличающееся от другой части? Убедительных доказательств этому нет. Более того, даже сторонники теории древнерусской автономности украинцев соглашаются с тем, что древнерусское государство социально-политически было единым. Однако, они в то же время утверждают, что «політична єдність держави ще не свідчить про її етнічну монолітність» [11]. И приводят пример Российской империи, где несмотря на политическое единство существовало множество наций. Правда, автор приведенной цитаты забывает о том, что в Российской империи нации сохраняли свою самоидентичность, в то время, как для древнерусского государства нет никаких доказательств и свидетельств того, что одна народность, тем более такая значимая, как украинская, самоидентифицировалась путем отторжения других – русской и белорусской. Можно много размышлять о великой истории украинского народа, но нужно обязательно приводить доказательства, а не использовать метод от обратного: раз многонациональная, значит, были украинцы, потому что их не могло не быть.

Конечно, древнерусская народность представляла собой объединение разных племен – полян, кривичей, дулебов и т.д., причем зачастую генетически разрозненных. Например, радимичей и вятичей, по свидетельству «Повести временных лет», следует отнести к племенам протопольского происхождения («из рода ляхов», «были ведь два брата у ляхов — Радим, а другой — Вятко… а Вятко сел с родом своим по Оке, от него получили свое название вятичи»), кривичей некоторые исследователи считают славянизированными балтами, дулебов и их потомков бужан определяют как проточешское племя, для дреговичей предполагают южное происхождение и т.д. Это позволило некоторым этнографам утверждать, что Киевскую Русь нужно определить как «государство-империю, многонациональную по своему населению» [12]. В принципе, с этим можно согласиться, с той только поправкой, что вряд ли можно говорить о вятичах и дулебах, как о нациях. Скорее всего, это племена, вернее, даже племенные союзы. Более значим следующий тезис исследователя: «восточнославянский начальный субстрат, который таким образом превратился на суперстрат, который ассимилировал норманнов и иранцев, принимая для своего национального государства-империи название Русь и образовывая уже гомогенную не только политическую, но и этническую нацию с таким же названием» [10].

Иными словами, формирование русского этноса представляет собой конвергентный процесс, процесс объединения племен в народность. Однако, как свидетельствуют многие лингвисты, этого еще недостаточно для возникновения нового языка. Необходим еще и наддиалектный литературный язык. Как справедливо отмечал Н.А. Луценко, «осознание говорящими языкового или этнокультурного единства едва ли не всецело определяется наличием такой интерлокальной формы речи, какой является литературный язык» [14]. Сторонники исключительности украинской нации вынуждены признать, что такой язык для древнерусского периода существовал: «Спільною для всієї території Київської Русі (хоч і з деякими місцевими відмінностями) була давньокиївська писемно-літературна мова». – пишет Г.П. Пивторак. Осознавая весомость этого тезиса для сторонников теории «общей колыбели», он сразу же «находит» оправдание: «Але ж вона була наддіалектною, значною мірою штучною, для більшості простого народу досить далекою і навіть чужою, коли окремі її стилі були щедро пересипані церковнослов'янськими словами, граматичними формами та стилістичними конструкціями» [15]. Мы, правда, считаем, что не древнекиевский язык, а именно церковнославянский русского извода был таковым, но это сути не меняет. У древних русичей был единый литературный, наддиалектный язык, который и объединял эту народность. И никаких свидетельств того, что в 11 веке было 2 таких языка – один для севера, а другой для юга – нет! Кстати, далее автор приводит еще одно странное утверждение: «Народне мовлення в епоху Київської Русі являло собою сукупність багатьох близькоспоріднених, але виразно відмінних між собою діалектів, які не становили єдиної східнослов'янської мови. Твердження про давньоруську народнорозмовну мову як мову давньоруської народності не мають під собою реального наукового і фактичного ґрунту» [16]. Ну так и современный украинский язык состоит из огромного количества близкородственных диалектов, достаточно выразительно отличающихся друг от друга. И нет никакого единого «народного» украинского языка. Но есть литературный, объединяющий, и этого достаточно для того, чтобы говорить, что все диалекты объединены в один единый украинский язык именно фактом существования этого литературного языка. Он – констатирующая реальность, возникшая тогда, когда украинство как этнос было самоосознанно!

Методика уважаемого Г.П. Пивторака и в других случаях вызывает некоторое недоумение. Сначала он утверждает, что единство в той или иной сфере было, но потом пытается доказать, что не такое уж это и единство… Например, он сначала говорит: «про єдність давньоруської культури, на яку так часто посилаються, щоб довести існування давньоруської народності. Справді, можна знайти чимало аргументів на користь цього положення (наприклад, спільна християнська православна віра, існування спільних рис в архітектурі, малярстві, книжковому мистецтві)» [17]. Но потом пытается выйти из сложившегося положения фразой о том, что «в Київській Русі було фактично дві культури. Одна з них — офіційна, наднаціональна, створювана державними структурами і спрямовувана церковною (християнською) ідеологією», а «друга культура Київської Русі — це культура простих людей, що виявлялася в народних звичаях, обрядах, побуті, фольклорі. Це була зовсім інша культура, яка різко відрізнялася від офіційної, бо вона й далі базувалася на язичницьких традиціях, а не на християнстві. Отже, це була справді народна культура, яка могла б стати ознакою припущуваної давньоруської народності, якби була спільною для всіх земель Київської Русі. Але ж у кожному реґіоні люди мали свої культурні традиції, віковічні звичаї та обряди своїх предків, свій фольклор і цілий духовний світ» [18]. Сразу же возникает вопрос, а что в современном украинском состоянии народная культура гомогенна? Одинакова для, например, галичины и полтавщины? Может, единой украинской нации тоже нет?

На наш взгляд, появление национального языка является реакцией на возникновение этноса. На первой стадии этнос использует общий язык, не являющийся отдельным. Осознание отдельного этноса приводит к созданию национального варианта этого языка, который впитывает в себя локальные черты диалектов, объединенных этносом, и создает национальный вариант литературного языка, что произошло, например, в Америке, Австралии и т.д. И лишь затем в некоторых случаях национальный вариант декларируется как отдельный язык, что отмечается в Люксембурге, Хорватии, ЮАР и т.д.