60

МОСКОВСКИЙ ГЕШТАЛЬТ ИНСТИТУТ

Гештальт-97

Сборник материалов Московского Гештальт Института за 1997 г.

Материалы подготовлены под общей редакцией Даниила Н.Хломова, О.В.Немиринского, Н.Б.Кедровой.

Иллюстрации Дениса Н.Хломова

СОДЕРЖАНИЕ

Джеймс Кепнер Телесный процесс. Глава 4. Перевод Е.Цветкова. 2

Верной Ван Де Риет. Взгляд гештальттерапевта на стыд и вину. 12

Даниил Хломов. Индивидуальная история нарциссизма

Ирина Федорус Идеи теории поля и динамическая концепция личности 29

Елена Калитеевская Ресурсы творческого несовершезгства

Олег Немиринекий Гештальткак свобода от клиента

Олег Силявский Психотерапия - искусство жизни

Константин Королев Клинико-гепггальттерапевтаческий анализ случая «зуд»

Мария Андреева О некоторых проблемах детского воровства

Александр Моховиков Суицидальное поведение и гештальт-подход

Максим Петров Моя автобиография

ОТ РЕДАКЦИИ

Дорогие читатели, коллеги и друзья!

Особенность пошедшего года в гештальт сообществе - это очень большое количество работы. И это очень хорошо с одной стороны, потому что гештальттерапия перестала быть чем-то экзотическим, заморским, этаким прибамбасом для оригиналов и эстетов, а стала нормальным обыденным делом, которое приносит деньги и славу в обмен на силы и время. Но это и немного грустно с другой стороны, сами понимаете, почему.

Этот сборник посвящен в основном проблеме нарциссизма, что отражает в некоторой степени рост уважения к себе в гештальт сообществе. Несколько слов об авторах: Джеймс Кепнер хорошо знаком нашим постоянным читателям, мы продолжаем публикацию фрагментов его книги «Телесный прессе». Вернон Ван Де Риет сотрудник Гештальт Института Лос-Анджелеса (GTILA) гештальтист старшего поколения, постоянный тренер Летнего интенсива GTILA. Московский Гештальт Институт продолжает разрабатывать динамическую концепцию личности в гештальте (статьи Даниила Хломова и Ирины Федорус) и профессиональной позиции терапевта и терапевтических отношений (статьи Елены Калитеевской, Олега Немиринского и Олега Силявского). Редакция рада приветствовать на страницах сборника гостей из Минска (Константин Королев) и Одессы (Александр Моховиков), и выпускницу МГИ этого 1998 года Марию Андрееву. Как всегда сборник проиллюстрирован гештальттерапевтом Денисом Хломовым.

Скорее всего, этот сборник - последний и выпущен специально для 7 конференции. Со следующего года будет выпускаться ежеквартальный журнал «Мир гештальта». Будем рады встретиться с Вами на страницах нового журнала!

Редакция

ДЖЕЙМС КЕПНЕР

Глава 4. Структура и процесс . Тело и я

Все мы имеем необыкновенно простое биологическое оборудование, и мы являемся субъектами одних и тех же законов механики и физики, которые регулируют позу и движение. Я буду называть эту данную нам структуру и механику телесного функционирования биологической структурой тела.

Все люди, с некоторыми вариациями среди расовых групп и особей, рождаются с одинаковой биологической структурой, предписанной эволюционной адаптацией человеческого рода. Но если мы внимательно исследуем людей с точки зрения тела, мы замечаем нечто поразительное: существует много вариантов, посредством которых люди принимают ту или иную позу, а также двигаются и дышат. Это и есть те индивидуальные разновидности в телесной структуре - характерные напряжения, позы, осанки, позиции ног, движения и положения частей тела, которые интересуют нас, как людей, занимающихся изучением человеческой природы.

Пляж или местный бассейн являются подходящим местом для исследования вариаций телесных выражений. Мы видим человека, который стоит в такой позе, как если бы он взвалил на себя асе бремя этого мира. Его плечи приподняты вверх над грудной клеткой, голова и шея глубоко вдавлены в плечи, верхняя часть его спины сгорблена и грудная клетка сжата и сдавлена. Другая особа втянула голову в ключицы как черепаха, прячущаяся в свой панцирь. Ее шея укорочена, плечи подтянуты к ушам и ее губы скорчены в гримасу. Третий стоит подбоченившись, носки его ног вывернуты наружу, с обвисшим животом и челюстью, выступающей вперед - похожий скорее во всех отношениях на сержанта на парадном плацу, чем на отца, смотрящего на своих играющих и плескающихся в воде детей.

Позы и телесные выражения, которые я описал, не являются предметами сознательного выбора. "Черепаха" не может отделаться от своего мышечного панциря. Обремененный "Атлант" не может с легкостью распрямить свою сутулую сгорбленную спину. Часто такие позы и напряжения не замечаются индивидом, хотя результатом может быть боль и дискомфорт. Несмотря на наше знание такого факта, что эти вариации не являются естественной или необходимой частью механической структуры тела, кажется, что они как будто встроены в тело индивидуума, т.е. является неотъемлемой частью телесной структуры.

Адаптированная телесная структура характеризуется позами, осанкой и напряжениями, которые:

1. последовательно и продолжительно использовались длительное время;

2. вмерзли в мускулатуру так, что структура является постоянно видимой, либо являются перепрограммированными мышечными ответами, которые направляют анергию и движение в стилизованные паттерны движения;

3. являются автоматическими и непроизвольными (в большинстве случаев);

4. с трудом изменяются или облегчаются при простых попытках по-другому стоять или двигаться (поведенческое изменение).

Большинство телесно-ориентированных терапий возникают из попытки понять и видоизменить природу таких хронических структурных напряжений. Предприняты классические формулировки, чтобы типологизировать разновидности в телесной структуре, и установить связь этих телесных типов с характером и детской травмой (Лоуэн, 1958: Райх, 1945-1972), и с темпераментом (Шелдон, Стивнес и Тернер, 1940). Подход гештальттерапии отличается от других подходов, типологизирукицих тело, тем, что он делает акцент на эксперимент и феноменологию. Далее здесь представлен взгляд на природу и происхождение адаптированной структуры тела с точки зрения гештальттерапии.

ПРИРОДА И ПРОИСХОЖДЕНИЕ АДАПТИРОВАННОЙ

ТЕЛЕСНОЙ СТРУКТУРЫ

Рольф (1977) назвала разновидности биологической структуры «случайностями». Под этим она подразумевала, что они часто случайны по отношению к хорошей механической организации тела, связанной с гравитационным полем Земли. Но по моему убеждению, отдельные индивидуальные вариации телесной структуры, несмотря на кажущуюся случайность их гравитационной организации, не случайны, а наполнены смыслом и значением. Телесная структура человека является итогом адаптации человеческого организма к жизни и становится значимой, когда рассматривается в этом контексте.

Контекстом, в котором должны быть рассмотрены индивидуальные разновидности телесной структуры, является адаптация и творческое приспособление к нашему индивидуальному жизненному опыту. Каждый из нас имеет уникальную семейную историю, сложенную жизненным опытом и чувством себя, ко всему этому мы приспосабливаемся и на все отвечаем не просто формированием наших мыслей и позиций, но также и образованием манеры, в которой мы воплощаем себя, - как мы физически реагируем, двигаемся, стоим, сидим и так далее. Как паттерны семейных моделей, поведение или чувство себя становятся устойчивыми, так и способ, которым мы формируем свою телесную природу, становится постоянным до тех пор, пока эта привычка не начинает казаться частью наших костей и волокон.

Вспомните, как вы физически реагировали в ситуации опасности, угрозы или страха. Естественные процессы оборонительного положения - ваше сдержанное дыхание, сгорбленные плечи, поворот в сторону, чтобы избежать опасности - составляют часть вашей адаптации к этому изменению в окружающей среде. Вообразите, что бы это значило - жить в состоянии постоянной угрозы или опасности. Эти процессы, которые достаточно кратковременны, чтобы измениться после испуга, становятся постоянной реакцией. Задержка вашего дыхания, испуг, сгорбленные, защищающиеся плечи, перекошенное положение тела могут стать частью вашей осанки и укрепиться в ваших мышцах. То, что было лишь кратковременным и гибким процессом приспособления, становится постоянной и закрепленной структурой вашей телесной позы.

Организмические процессы адаптации и регулирования становятся фиксированными телесными структурами, когда они используются по привычке или потому, что окружающая среда постоянно требует одной и той же реакции, или же потому, что мы приходим к фиксации нашего чувства себя, позволяя себе небольшие уступки. Примером этого может быть ситуация в семье, в которой постоянная угроза наказания или критики требует постоянной физической готовности отступить или защищаться. Примером к сказанному может служить попытка молодого парня определить и ощутить себя хулиганом, и избавиться от чувства своей слабости посредством укрепления грудной клетки и грудных мышц, и принятия твердой, неподвижной позы. Все это становится частью приспосабливающейся телесной структуры: путь, по которому мы формируем себя и, как мы уже сформировались посредством жизненного опыта.

Но, просто называя их привычкой, мы не даем достаточного объяснения значения этих адаптированных телесных структур. Возникает вопрос, как эти процессы становятся настолько привычными и доминирующими, чтобы стать структурными. Выше я обсуждал понятие единства тела и внутреннего мира и указал, что, когда части "Я" отчуждены, то часто именно физические аспекты контактных функций оказываются отчужденными от чувства "Я". Именно процесс отчуждения телесного "Я" - торможение определенных движений, пониженная телесная чувствительность, отдаление "Я" от телесного опыта, незаконченное физическое выражение "Я" - очень быстро становится структурированным в теле. В этом смысле адаптированная телесная структура безотчетно содержит в себе отчужденную контактную функцию, отчужденное движение или чувство, и процесс, посредством которого это отчуждено, т.е. напряжение, блокирует это от осознания и выражения. "Я" оказывается расщепленным на части и вступает в конфликт с самим собой. Эмоциональные конфликты, которые наиболее важны для человека и поэтому являются устойчивыми, неизбежно становятся структурно очевидными в теле.

Давайте вернемся к примеру строевого сержанта. Он показывает себя настолько упрямым и агрессивным, насколько это явствует из его позы, движения и позиции по отношению к миру. Где его способность к мягкости и уязвимости? Его связанная и жесткая грудная клетка, его неподвижная челюсть и огрубевшее лицо не допускают никакого альтернативного состояния. Его мускулы застыли на одном месте, и он не контролирует их положение. Может быть, именно это он отождествляет со своей гру6ой стороной и называет это "собой". Он не видит пользы в том, чтобы быть мягким и уязвимым, и может даже считать такую уязвимость опасной. Его телесная структура выражает то, чем он может владеть в природе своего "Я", причем совершенная противоположность - мягкость и уязвимость - буквально недоступна ему.

Или, возможно, он представляется себе мягким и чувствительным, и удивился бы, если бы вы указали на неконгруэнтность его телесной структуры и его самоописания. Возможно, его беспокоит то, что другие всегда бояться его, когда он хочет проявить сочувствие, не зная, как он физически представляет себя или с чем это связано в его жизни. В этом примере природа его телесной структуры является чуждой «эго» и отчуждаемой полярностью "Я", и жестокость его структуры мешает ему почувствовать, принять и узнать ту часть себя, которая является агрессивной и твердой. Это состояние стало настолько его частью, что он не чувствует его: это "нормально" и все же разобщено с его чувством внутреннего "Я".

Другое обычное происхождение адаптированной телесной структуры - это компенсация физической травмы, болезни или наследственного дефекта и адаптации к ним. Например, один человек, с которым я работал, держал правое плечо на два дюйма выше левого, и шея у него была изогнута на правую сторону и укорочена. Его мускулатура была настолько застывшей, что он не мог выровнять положение плеч без напряжения. Когда мы исследовали породу этих структур путем прощупывания, то скоро стало очевидно, что он был чрезвычайно чувствителен к вторжению в его правое плечо и шею. В молодости он занимался спортом и получил много травм. Достаточно быстро он смог осознать, как положение его плеча и шеи возникло от сильных падений и ударов в эту область тела и последующей боли, страха и травмы. Его продолжающееся неосознанное приданное своему телу структуры, которая защитила бы эту уязвимую область от дальнейших воздействий, стало менее необходимым, так как наша работа позволила ему выразить незавершенные чувства к прошлым событиям. С каждым разом он мог позволить себе все больше выпрямить шею и ниже опустить плечо.

Организм реагирует похожим образом, чтобы адаптироваться к телесной и эмоциональной травме, полученной в результате хирургического вмешательства, болезни и других повреждений. Эти случаи требуют не только механического приспособления к защите болезненной области тела, или к возмещению ограниченности в движении, но также и эмоциональной адаптации, которая включает в себя телесное напряжение и переживание. Физические приспособления к ограниченности в движении, вызванной болезнью, такой как полиомиелит, и незаконченные эмоциональные реакции на болезнь, такие как страх и тоска о потерянной телесной цельности, становятся частью позы, движения и дыхания индивида, т.е. частью адаптированной телесной структуры.

Структура, процесс и терапевтическая задача.

При данном взгляде на телесную структуру и "Я" терапевтический подход к работе со структурой приобретает новое значение. Задача состоит в том, чтобы помочь изменить застывшие или автоматические телесные структуры и сделать их активными процессами организма и облегчить интеграцию основного раскола "Я". Таким образом, цель состоит не в том, чтобы устранить структуры, а в том, чтобы превратить их в соответствующие процессы и соединить то, что было отчуждено или не ассимилировано в "Я".

Гештальттерапия отличается от многих направлений в терапии своим акцентом на целостности, единстве организма, и своей сосредоточенностью на эксперименте и феноменологии. Эти отличия также касаются гештальт-подхода к телесному процессу и телесной структуре.

Подчеркивание целостности подразумевает, что простых физических изменений в теле недостаточно. Гештальттерапевт, работая с телесной структурой, одинаково сосредоточивает свое внимание как на улучшении физического состояния и амплитуды движений, так и на исследовании различных смыслов и чувств, вовлеченных в поддержание этой структуры. Целью является не просто физическое изменение, а изменение человека в целом. Согласно моему опыту, работа над телом, которая заостряет внимание на физическом изменении и недооценивает эмоции и смыслы, является такой же односторонней и раздробленной, как и психотерапия, игнорирующая телесные процессы.

Сосредоточенность гештальттерапии на экспериментальном и феноменологическом аспекте в работе с телом придает особое значение скорее тому, как клиент познает свое физическое существование, нежели тому, как терапевт анализирует структуру клиента, Гештальттерапевт заинтересован скорее в том, чтобы найти для клиента более полноценные пути познания собственного тела и определить смысл этого опыта, а не в том, чтобы проинтерпретировать тело и опыт клиента.

Исходя их этого, выделяется базовая единица работы в гештальт терапии, названная экспериментом. Эксперимент - это деятельность, направленная на то, чтобы увеличить осознанность человека путем сосредоточения на познании и вынесении на передний план того аспекта опыта, который является неясным. Упражнения, манипуляции, усилия и движение, используемые терапевтом, имеют своей целью увеличение познания клиентом его тела и увеличение количества возможных выборов, а не изменение клиента по заранее установленному терапевтом пути. Чем говорить: "Вам нужно поднять грудную клетку, попробуйте это упражнение", мне лучше сказать: "Я вижу, ваша грудная клетка слишком опущена. Что изменяется в ваших ощущениях себя, когда вы поднимаете грудную клетку? Что вы чувствуете, если опускаете ее еще больше?" Я заинтересован не в том, чтобы "изменить" грудную клетку моего клиента. Цель эксперимента в том, чтобы клиент познал значение структуры своей грудной клетки.

Это является общей философией и ориентацией гештальт-подхода к телесной структуре. Но что мы делаем в действительности? Сказанное ниже дает общую основу для эксперимента с телесной структурой. Помните, что не все стадии являются такими четкими в реальной практике, какими они могут показаться здесь.

Осознание того, "что есть".

Большинство структур, важных для существования человека, не выбираются сознательно. По крайней мере, человек не осознает значение определенного положения или натяжения. Очевидно, первый шаг состоит в том, чтобы помочь клиенту лучше осознать то, что он или она делает физически путем выноса опыта тела на передний план сознания. Это то, что я называю процессом "возвращения чувствительности", который будет обсуждаться более подробно в главе 7.

На этой начальной стадии работы цель состоит не в том, чтобы навязывать значение или значимость позы или напряжения, а в том, чтобы почувствовать более ясно, "что это", так чтобы знание могло естественно выявиться из отчетливого ощущения. Я могу сделать это, просто заставив клиента физически преувеличить структуру. Я могу так же использовать прямой контакт (манипуляции с мышечной структурой), движения или усилия, чтобы возродить, оживить определенные части тела.

Повышение значимости того, "что есть", инициирует процесс просвещения: когда я могy сознательно "сделать" эту позу или напряжение, оно становится более "моим", менее изолированным и чуждым. Я начинаю отождествлять это с моей структурой.

Появление телесного процесса из телесной структуры.

По мере того, как идентичность со структурой возрастает, клиент начинает получать ощущение процесса или смысла за состоянием или напряжением. Например, я работал с Джоном, чьи ребра и грудная клетка были хронически негнущимися и структурно застывшими, в чрезмерно поднятом положении. Он не отдавал себе в этом отчета и не сознавал, какое это имеет для него значение.

Вначале мы работали, чтобы открыть ему доступ и заставить его вновь почувствовать свои плечи и грудную клетку через прощупывание и растягивание его напряженных мускулов. Когда я обратил внимание на его дыхание, то заметил, что его структурная неспособность дать своей грудной клетке опуститься мешает полному выдоху. Значит ли это, что он не может "освободиться"? Является ли это частью застывшей реакции на внезапный испуг (переведения дыхания)? Связывает ли его гордость? Вместо того, чтобы навязывать ему мое истолкование, я предложил ему эксперимент, чтобы помочь ему познать то, что он делает со своей грудной клеткой и как это влияет на его дыхание.

Для эксперимента я предложил ему сознательно выдохнуть полностью, в то время как я поощрял полный выдох, нажимая на его грудную клетку. Сначала ему показалось очень трудным сделать это. Похоже было, что он буквально не знал, как сделать выдох, опустив грудную клетку. Постепенно он стал принимать на себя часть работы моих рук, и вновь овладевать действием выдоха. Когда я попросил его рассказать мне о своем опыте, полученном в эксперименте, он сообщил, что чувствовал себя очень энергичным и возбужденным. По мере того, как мы продолжали экспериментировать с выталкиванием выдоха, и его возбуждение возрастало, он стал также чувствовать беспокойство. Мы исследовали процесс того, как он обеспечивает себя энергией через дыхание и контролирует свою энергию через напряжение грудной клетки, и связанные с этим убеждения относительно "излишнего возбуждения", на которое он реагировал с беспокойством.

Экспериментирование с опытом и поведением телесной структуры выявляет активный процесс за статичной структурой и заставляет клиента более полно осознать конфликт, лежащий в его основе. На этой стадии работы есть много альтернатив. Один подход состоит в заострении внимания на оппозиции структуре. Это как раз то, что я делал с Джоном, заставляя его опускать постоянно поднятую грудную клетку. Этот подход исследует наименее осознаваемую полярность, и поэтому может быть воспринят как пугающий и очень рискованный. Он должен использоваться осторожно, в атмосфере поддержки , так чтобы клиент не чувствовал внезапного вторжения в часть его Я , с которым он не может бороться или допустить в сознание .

Другой подход состоит в заострении внимания на самой структуре. Я мог бы заставить Джона сильно поднять грудную клетку или делать это, в то время как я нажимал бы на нее руками. Его опыт был бы сосредоточен на той его части, которую он использует, чтобы избежать возбуждающих и пугающих чувств. Он мог бы, например, сообщить, что поднятие грудной клетки заставляет его чувствовать себя стойким и большим, или что это вызывает такое чувство, словно он возвел стену своей грудной клеткой. Этот подход обычно вызывает меньшую тревогу, потому что он исследует более приемлемую и ценную часть "Я".

Невзирая на то, какой прием использован первым, обе стороны нужно исследовать и развивать. В отличии от телесных терапий, которые стараются пробиться через сопротивление и самосохранение, гештальт-подход имеет целью соединить части "Я", нежели заставить одну часть доминировать над другой. Вместо того, чтобы сказать Джону: "Перестаньте задерживаться на выдохе, вы дышите неправильно и вы не должны этого делать", я сказал бы: "И ваша задержка вдоха, и ваши чувства, которые вызываются полным дыханием - это важные части вас, так что давайте посмотрим, как эти две потребности могут найти полное выражение, чтобы понять ваше затруднительное положение.

Один путь разрешения этой дилеммы - заставить клиента физически чередовать структуру и ее противоположность. Я попросил бы Джона чередовать выдох, во время которого он должен полностью опустить грудную клетку, и вдох, когда его грудная клетка поднимается и прижимается к моим рукам. Это было бы не простое механическое перемещение вперед и назад, а продолжительное исследование переживания Джоном чередующихся процессов. Я также обращал бы внимание на то, что еще возникает во время эксперимента. Как изменяется цвет кожи, выражение лиц? или частота дыхания? Как Джон физически организует себя, чтобы выполнить это перемещение? Все эти наблюдения могут быть использованы для того, чтобы облегчить Джону переживание этих противоположностей, и найти то, что значимо для него.

Развитие темы из структуры.

Тема возникает как значение структуры и делает ясным процесс, лежащий в ее основе. Тема исследования для Джона могла бы развертываться из вопроса: "Чего ты боишься, когда становишься возбужденным?" Это могло бы развиваться, так как продолжая дышать в полную силу, он испытывал гнев или желание кого либо ударить, я это чувство гнева пугает его. Тема могла быть обозначена как "контролирование моей энергии так, чтобы я не становился слишком рассерженным". Или Джон мог бы начать чувствовать грусть, когда он производит вдох и затем прореагировать жестокостью своей грудной клетки, чтобы отгородиться от этого чувства. Тогда темой было бы отгораживание от печали. Тема - это путь схватывания и определения сущности опыта, который является наиболее значимым и важным для Джона здесь и теперь.

Изложение темы не представляется целительным само по себе, как в других терапиях считаются целительными интерпретация или отражение. Оно включает в себя организацию направления и течения работы. При дальнейшем развитии темы мы будем интересоваться природой и процессом страхов Джона и поддерживать выражение и интеграцию вовлеченных полярностей.

Тема возникает из осознания телесной структуры, так как она крепки привязана к телесному опыту, движению и физическому выражению. В терапии, сфокусированной на теле, развитие темы будет большей частью содержать определенный физический контекст, то, как тема воплощена. Проблемы в контакте и интрапсихическом конфликте не являются единственными предметами наших мыслей и чувств. Они также то, что мы чувствуем и делаем. В развитии темы необходимо непрерывно уделять внимание как ее психологическому значению и вербальному выражению, так и ее представлению в позе, движении и других телесных феноменах. Это препятствует вербальной терапевтической работе стать слишком абстрактной и отстаивает принципы интегрированной и целостной терапии.

Для дальнейшего развития темы, начав с феноменов тела и физических экспериментов, до превращения телесной структуры в живой процесс, мы добавляем использование вербального диалога. Хотя определенное время фокусирование исключительно на физическом процессе может быть подходящим (особенно для тех, кто уже очень вербален), со временем полярности, очевидные в теле, должны быть обозначены словами - или мы только продолжаем разделять тело и психику. Это препятствует изоляции конфликта в физическом напряжении и телесных переживаниях и направляет конфликт и чувства в сферу эго, которое включает слова и абстракции.

Структура тела может быть рассмотрена как замороженный разговор или диалог между конфликтующими сторонами Я. Разговор был заморожен только потому, что одна часть приобрела господство, и был достигнут баланс силы и слабости, или утомления, если оно имело место. То, что было вначале активной энергичной борьбой между индивидуумом и окружающей средой, затем между частями "Я" к другой, но и решение конфликта, позволяющее всем сторонам личности существовать и функционировать для всего организма.

Одним из путей начала этого процесса является вербализация значения телесного выражения как активно проявляющегося поведения. С Джоном это могло быть в виде эксперимента с использованием следующего утверждения "Я отгораживаюсь от тебя" или "Я - стена", в то время как он активно наполняет воздухом и делает твердой свою грудную клетку. Подходя к своему конфликту с другой стороны, он бы сказал: "Я печален" или "Я чувствую грусть"' и в это время он делает свою грудную клетку более мягкой, позволяет своему дыханию быть более глубоким,

При дальнейшей работе можно использовать диалог между двумя сторонами "Я" или между интроецированными фигурами, которые были частью естественной адаптации. Мы могли бы затеять с Джоном диалог между его представлением о тех, кто на самом деле отвергал его чувства (например, один из родителей, от которого он отгородил свою печаль) и его собственными чувствами. Диалог был бы определенно взаимосвязан с телесным опытом и его выражением через движение, позы при поддержке дыхания и ощущения через использование моего прикосновения. В то время как возникает изменение и баланс, когда отчужденное эго становится более терпимым и доброжелательным к себе, должны развиваться и применяться на практике новые пути взаимодействия с окружающей средой и удовлетворения потребностей без напряжения и искажения конфликта. Не достаточно только выразить невыраженное и изменить чье-то внутреннее состояние. Искаженная структура развивается как приспособление к окружающей среде, и она остается в таком виде как ответ на окружающую среду. Важно восстановить более гибкую адаптацию к окружению.

Использование эксперимента подчеркивает важность выполнения чего-то нового и несхожего здесь и теперь. Джон и я могли бы провести такой эксперимент, чтобы найти новые пути осуществления бытия, сначала вместе со мной, а позже с другими людьми в его каждодневной жизни. Сначала Джон сможет быть как мягким, так и отгороженным в отношении меня, когда он находится в безопасности приемного кабинета. Ему нужно использовать на практике все возможности в моем присутствии и в отношении контакта со мной. Затем его "мягкость" и его "барьер" смогут быть осознанно и полно выражены (как вербально, так и физически) в его личном контакте с другими людьми. Таким образом он может позволить себе быть гибким и начать учиться различать то окружение, где возможно и безопасно выражение чувств, и то, где ему нужно отгородиться и защитить себя.

Джон может также нуждаться в том, чтобы найти более действенные или менее ригидные пути для защиты своих чувств. Мы можем провести эксперимент с Джоном, останавливая кого-либо вербально перед тем, как его чувства будут задеты, или действуя при помощи жестких слов, так что ему не приходилось бы делать более жестким свое тело. В этом случае Джон научится уважать свою потребность защищать собственные чувства, и находить более гибкие и адаптивные (менее вредные для других людей и для него) пути достижения этого.

Цель состоит не в том, чтобы сделать защиту недействительной или избавиться от нее, но чтобы сделать ее более функциональной и избирательной, так чтобы другая сторона его личности также могла найти выражение, когда окружающая среда окажется поддерживающей и подходящей для этого. Всегда быть жестким и отгороженным от мира - не является больше для Джона адаптацией к его настоящей жизни, раз он стремится к переменам. Еще не раз ему потребуется защищать свои чувства от "бросания и стрел неистовой фортуны". Но ему предоставляется возможность найти подходы к ощущению жизненности во всей полноте этого слова: и осознанию разницы между окружающей средой, поддерживающей наши чувства и выражения - и остальными.

ВЕРНОЙ ВАН ДЕ РИЕТ.

ВЗГЛЯД ГЕШАЛЬТТЕРАПЕВТА НА СТЫД И ВИНУ

Вступление.

В литературе существует много противоречивых взглядов на природу и динамику чувства стыда. Гораздо меньше споров по поводу чувства вины. Большинство авторов считает, что вина менее сложное образование и имеет меньше значения для психологического функционирования человека. Я буду обсуждать оба чувства: и стыд и вину, однако в основном буду говорить о стыде. Некоторые мысли вполне оригинальны, однако большинство понятий я взял из широкого круга источников.

Нормальные или здоровые чувства вины и стыда.

В норме вина и стыд являются важными составляющими саморегуляции нашего организма. Эти чувства возникают, когда я делаю что-то, что не сочетается с моими представлениями о себе, ценностями, моралью или этическими нормами и я чувствую значительные угрызения совести и презрение к себе. Это мои собственные мучительные послания самому себе о том, что то, что я делаю не подходят к сути моего существования.

Организмическая функция вины и стыда заключаются в том, чтобы привлечь мое внимание к поведению, которое должно быть исследовано, переоценено и возможно исправлено или изменено. Эти чувства аналогичны сигналам саморегулирующихся систем управления сложных самолетов. Их цель в том, чтобы направить нас, когда мы теряем курс. Например, если я предаю какого-то члена семьи или друга, то эти чувства будут терзать меня, пока я не пересмотрю ситуацию и не исправлю ее. Меня очень интересуют этимологические корни стыда. Он означает «закрывать, прятать, не показывать, скрывать». Слово «стыд» образовано от того же корня, что и «шаркать», «ковылять», т.е. ходить неловко и крушить, создавать беспорядок вокруг. Интересно, что «скрывать» имеет оба значения: как защищать так и маскировать. Позволив себе поиграть с развитием этимологии этого слова, мы видим, что стыд указывает на переживание дискомфорта, когда я маскирую, прячу от самого себя, кто я такой, чтобы скрыть сокровенную правду о себе. Здоровый стыд заставляет меня осознать, что я не аутентичен, не конгруэнтен и не правдив по отношению к себе. Более того, если я не буду внимательно стыдить за своим стыдом, я стану двигаться по жизни неловко и неуклюже.

В норме стыд и вина, на самом деле, оказываются внутренними сигналами, которые призывают мое сознание, когда я вовлечен в то, что мне кажется неправильным, несправедливым или ранящим. Эти чувства тесно связаны с тем неодобрением или оскорблением, которые я переживаю, когда сталкиваюсь с несправедливостью или нечестной игрой. Чувства стыда или вины, однако, относятся и к моей собственной жизни. Здоровые стыд и вина являются частью нашей межличностной чувствительности, которая вместе с ценностями и моралью образуют эмоциональные и когнитивные аспекты того, что обычно называют совестью. Вина и стыд являются центральными аспектами нашего представления о себе и личной идентичности.

Без вины и стыда каждый из нас был бы совсем другим человеком и мир, без сомнения, был бы анархичным, самопожираювдим. В нем было бы мало интеграции, сочувствия, доверия или уважения к правам и чувствам других, и в нем не было бы органиамического импульса следовать культурным и социальным запретам на зло. У социопатической личности недостает или подавлены здоровый стыд и вина.

Токсичный спад

Описание болезненного или токсичного стыда.

Токсичный стыд появляется, когда мои представление о себе и самоподдержка не дают достаточно безопасности или не достаточно сильны, чтобы ответить на мои чувства вины и стыда здоровым образом. Я не в состоянии сохранить или успешно защитить свое чувство себя. Ребенком я особенно уязвим для ядовитого стыда. Я оказываюсь подавлен чувством стыда. Я начинаю верить, что со мной действительно что-то не в порядке, что личность моя уродлива или ущербна, вместо того, чтобы понять, что мне надо только проанализировать ситуацию поближе. Я чувствую и убежден, что мне надо поменяться, чтобы со мной все было в порядке.

Когда это повторяется снова и снова, или если у меня был опыт опустошающего стыда, такого как оскорбление или отвержение, токсичный стыд начинает пронизывать мое чувство Я. Вместо того, чтобы реагировать на жизненную ситуацию с позиции самоподдержки, я отвечаю, хотя бы отчасти, чувством стыда.

Токсический стыд может варьировать от мягкого до отупляющего. Я немного коснусь мягких формы стыда, но в основном сосредоточусь на более жестких его проявлениях. Я не хочу преуменьшать силу более утонченных форм тайного стыда, которые регулярно проявляются в повседневной жизни большинства людей.

Ряд авторов считает, что в мягкой форме токсический стыд охватывает многие межличностные проблемы и нарушения границ и является весьма обычным. Роберт Карой пишет: «Люди чувствуют себя небезопасно, они прячут сомнения в себе и неисследованные раны, нанесенные стыдом. Интуитивно они знают, что если бы они смогли создать проблему другому человеку, они продолжали бы чувствовать себя нормально».

Часть нашего защитного поведения является попыткой защитить и изолировать себя от гложущего дискомфорта вины и стыда. Это защита себя объясняется отчасти универсальной тенденцией отвергать и проецировать свой стыд или вину и обвинять других. За такими обвинениями часто следует возмездие и начинается сражение.

Перфекционизм является другой обычной человеческой чертой, которая тоже часто базируется на запрятанном, секретном чувстве стыда. Благодаря перфекционизму я как-то знаю, что чтобы чувствовать, что другие меня принимают, и чтобы самому ощущать себя хорошо, я должен быть правильным, соответствовать определенным стандартам, быть лучше других, и не совершать ошибок. Если я не отвечаю этим ожиданиям, я чувствую, что я разоблачен, я защищаюсь и переживаю стыд за свое падение.

Когда стыд находит опору в моей личности, он проникает во все мое существование. Когда я переполнен стыдом, я постоянно обороняюсь от «разлагающегося негативного автопортрета». Я оцениваю себя как неудачника, неполноценного или нестоящего человека.

Эмоционально я переживаю себя плохим, смущаюсь и хочу исчезнуть. Спустя время я начинаю смотреть на себя с «непрощающим презрением», что часто приводит к депрессии. Физически я сжимаюсь, избегаю предъявления себя, избегаю контакта глазами.

Токсический стыд негативно влияет на самооценку, уверенность в себе, самоуважение и самоподдержку. Я вижу себя как скучного, обременительного или надоедливого для других человека. Я - неудачник в своих собственных глазах. Я воображаю и проецирую на других такое представление о себе. Такие реальные или воображаемые оценки субъективно кажутся справедливыми в противоположность здоровой самооценке которая в большей степени реалистична и звучит как «Я сел в лужу, но я по-прежнему значимый человек, я молодец».

(Примечание: Есть группа очень стыдливых людей, которых обычно зовут нарцистическими личностями, которые предъявляют черты характера, диаметрально противоположны описанным выше. Их стыд хорошо спрятан. Обычно они эгоцентричны, амбициозны и грандиозны. Они ищут внимания, тщеславны, и отчаянно жаждут получить тепло от похвал других людей в надежде убаюкать мучительное чувство несоответствия и неполноценности, спрятанное глубоко внутри. Это другая тема, и я буду касаться проблематики нарциссизма в атом сообщении).

Жестокое чувство стыда останавливает естественную саморегуляцию организма. Он вмешивается в цикл формирования-завершения гештальта на каждой стадии. На пример, при формировании потребности я уверен, что я не могу желать или спросить чего я хочу. Я не достоин. Когда я рассматриваю окружение, чтобы найти способы встретить свою потребность, я слеп к открывающимся мне возможностям, я замкнут внутри себя и не вижу, что мне подходит, я не замечаю очевидного в поисках чего-то грандиозного, фантастического, великого. Иным путем моя потребность не может быть удовлетворена.

Разные исследования показывают, что дети, которые воспитываются в чутких, внимательных семьях, где много поддержки и любви, редко имеют серьезные проблемы связанные с чувством стыда. Недавние исследования показали, что наследственность также играет роль в том, насколько ребенок чувствителен к стыду.

Жестокий стыд обычно произрастает и» отвержения, оскорбления, непримиримой критики, издевательств, насмешек, и другого подобного детского опыта. Стыд часто формируется вокруг таких навешанных на личность ярлыков как тупость, глупость, уродство, неуклюжесть. Если ребенок получает достаточно унижений, презрительных взглядов, саркастических замечаний и т.д. он или она начинает принимать их за правду.

Чтобы добиться токсичного стыда я должен сделать заключение, что я плохой и неудачник, а не то, что я плохо выгляжу в данной ситуации, или что я провалил тест.

Чтобы понять, как токсичный стыд увековечивается и становится чертой характера, полезно рассмотреть его с феноменологической точки зрения. Вспомним, что фeнoмeнoлoгия предполагает, что существует два различных компонента с помощью которых мы придаем смысл текущему опыту: непосредственное переживание и отраженное переживание (рефлексия).

Непосредственное переживание дается нам в наших ощущениях, он дает нам информацию и может быть описан. Отраженное переживание в том, как мы интерпретируем наш непосредственный опыт. Мы переводим, обрабатываем, приукрашиваем наши сенсорные данные, и таким образом мы придаем им значение для нашей личной жизни, например двое молодых людей, один здоровый и другой склонный к стыду, сдают экзамены на водительские права безо всякой подготовки. Оба получают письменное уведомление, что экзамен они провалили. Их непосредственный опыт одинаков, они читают одно и тоже письмо. Их отраженный (рефлексированный) опыт или интерпретации, однако, очень различны. Первый говорит «Крысы! Ненавижу! Придется позаниматься, чтобы сдать!» Другой говорит: «Я дурак, что думал, что смогу сдать экзамен без подготовки. Мне так не везет!». Первый ответ содержит достаточное количество дискомфорта («Клипсы! Ненавижу!»), который приводит к переоценке ситуации («Придется позаниматься, чтобы сдать!»). Другой оборачивает новость в направленный против себя выпад, подтверждающий мнение, что он дурак и иeудaчник.

Человек с хорошим представлением о себе и адекватной самоподдержкой будет очень редко переживать токсичный стыд. Обычное описание токсичного стыда содержит в себе такие послания как «я хотел бы умереть», «я отвратителен», «я не заслужил чью-то любовь», «я чувствую себя чудовищем».

Типы токсического стыда.

1. Социальный или классовый стыд

2. Характерологический стыд (известный еще как нарцистический, глобальный или первичный)

3. Ситуативный стыд (также рассматриваемый как конкретный или вторичный)

Социальный стыд возникает, когда человек интроецирует основные культурные предрассудки и предубеждения. Тот, кто идентифицирует себя с каким-либо меньшинством, таким как баски, гомосексуалы или бедняки и принимает за правду культурные предрассудки, будет испытывать социальный стыд. Человек оценивает себя как менее значимого, неполноценного, недостойного в сравнении с основной культурной группой. Противоядием к социальному стыду является осознавание, исследование или отбрасывание интроецированных культурных предрассудков.

В случае характерологического или ситуативного чувства стыда противоречие лежит между моим идеальным представлением о себе и моим реальным восприятием себя.

При характерологическом стыде человек функционирует с позиции стыда большую часть времени. Их часто называют склонными к стыду или основанными на стыде. Склонные к стыду люди отличаются самоуничижением и самокритикой. Они боятся предъявления себя и глубоко ощущают свое неблагополучие в мире.

Ситуативный стыд возникает, когда я не удовлетворяю социальным ожиданиям ситуации или когда я отклоняюсь от социальных норм, например, веду себя неподобающим образом на вечеринке или прихожу в одном нижнем белье на официальный прием.

Почти все родители используют стыд, чтобы формировать и контролировать поведение своих детей. «Ты должен знать это лучше!», «Стыдно!», «Перестань есть как свинья!», и «Твоя сестра всегда ведет себя хорошо, почему ты не можешь быть таким же?» - вот самые обычные примеры. Сила воздействия стыда идет от тона голоса, установок и обращения родителей или других авторитетных фигур. Как сказал один автор, «утонченность западной культуры была внушена и навязана стыдом».

Ситуативный стыд может также относиться к определенным ситуациям моей жизни, таким как развод или алкоголизм моей матери. В этом случае я оборачиваю что-то, что является правдой обо мне, в заключение, что что-то неправильно со мной в этой области жизни.

Если со временем эта негативная самооценка расширяется до «я плохой» или «я не соответствую», то ситуативный стыд переходит в характерологический. Я воспринимаю некоторое событие своей жизни, оцениваю его негативно, а затем обобщаю, что «я человек с большим изъяном».

Личный пример из моей жизни - у меня дизлексия. Это вполне описанный факт. В средней и старшей школе я старался изо всех сил, чтобы не показать этого, никогда не печатал, нарочно писал с помарками, чтобы скрыть грамматические ошибки, и чувствовал себя выставленным на посмешище, когда другие замечали мое плохое правописание. Я принимал тот факт, что я не могу грамотно писать, осуждал себя за провалы в этой области (и/или интроецировал разочарование своих родителей), но я чувствовал себя хорошо в других областях своей жизни. Когда я оказывался подальше от правописания, я был в порядке, но как только возникало правописание, возвращался и стыд. Мой ситуативный стыд перерос в черту характера, когда я получал плохие оценки. Моя негативная самооценка превратилась в «я неполноценный человек», а не в «Я в общем-то молодец, но мне стыдно за мое плохую орфографию».

При тяжелом характерологическом стыде человек окончательно и полностью убежден, что он дефектен. Такие люди постоянно испытывают страх, что их выставят на показ и унизят. Обычно они прячут в секрете какие-то вещи о себе, которые кажутся им ужасными. Обычные секреты такие: «Я перенес оскорбление на сексуальной почве», «меня усыновили», «Мои отец был алкоголиком», «Я из бедной и необразованной семьи». Эти люди чувствуют себя обманщиками большую часть времени, потому что они лгут и скрывают правду о себе. В литературе отмечено, что многие люди с зависимостями и дети алкоголиков страдают от характерологического стыда

Вина

Описание вины

Вина - это полное угрызения совести осознавание, что я делаю что-то неправильное, несправедливое или неподобающее.

Вина появляется. Когда я осознаю, что я или предаю свою совесть, правила, табу, чувства и права другая людей и т.д. Обычно я сожалею о своем поведении и часто верю, что я теперь в долгу, чтобы восстановить равновесие.

Вина также является обычным продолжением стыда. Эти два чувства иногда смешиваются друг с другом. Если я жульничаю на экзамене, чувствую вину, и затем оцениваю себя как плохого за этот обман, я погружаюсь в стыд. Если я рассказываю шутку, которая глубоко обижает моего друга, я вначале чувствую вину за то, что обидел его, а затем могу почувствовать стыд за то, что я смог сделать такую вещь. Если я продаю что-то и сознательно обманываю покупателя, я переживаю вину. Если потом я думаю о себе как о жулике, я переживаю стыд.

Типы вины.

1. Экзистенциальная или нормальная вина. Нормальное чувство вины возникает, когда я делаю что-то (или у меня не получается что-то сделать), что нарушает некоторый внутренний кодекс: мораль, чувство справедливости, чести. Я не честен со своей совестью или внутренним призванием. Я переживаю внутренний разлад со своей ответственностью.

Нормальная вина основывается на эмпатии, что означает, что я должен понимать и заботиться о чувствах и мыслях других, чтобы переживать вину. Я должен быть в состоянии представить себе боль, разочарование, сожаление, которые чувствуют другие люди.

Мне нужны забота, понимание, некоторые другие формы любви, чтобы переживать эмпатию. Если мне нет дела до других людей или до ситуации, я не буду заботиться, обижаю я ли их, задеваю ли, и я не буду переживать вину.

2. Невротическая или социальная вина

Так же как нормальная вина строится на эмпатии, невротическая вина строится на интроецировании, которое часто сопровождается проекциями и тревогой. Я испытываю невротическую вину, когда я преступаю интроецированные требования или убеждения.

Я интроецирую некоторые ценности, верования, долженствования, «надо» из моего социального окружения (родителей, учителей, религии и т.д.). Когда я нарушаю эти «надо», я переживаю вину, по поводу разрушения моих интроецированных убеждений и ценностей. В дополнение к чувству вины я проецирую, что мои действия приведет к неодобрению со стороны тех, от кого я получил свои интроекты. Я представляю себе потерю уважения, привязанности или любви, что делает вину очень неприятным проживанием. Например, допустим, я получил интроект, что грешно заниматься мастурбациями. Каждый раз, когда я буду мастурбировать, я буду переживать невротическую вину. Тревога будет возникать из моей проекции, что родители меня не одобряют, так что я отправлюсь в ад, или еще какие-то пугающие меня последствия.

Невротическая вина - близкая родственница страха наказания и их часто путают. Страх наказания возникает когда я делаю что-то, что, как мне известно, не одобряется обществом, родителями, другими внешними инстанциями. Но при страхе наказания я не интроецирую внешние ожидания или ценности. Со страхом наказания я могу мастурбировать сколько хочу безо всякого чувства вины. Страх возникает, когда я думаю, что меня могут поймать и наказать неодобряющие родители. Конечно, я могу переживать как нормальную, так и невротическую вину или страх наказания в связи с одним и тем же действием. Если я интроецировал, что мастурбировать - безнравственно, я буду чувствовать как невротическую вину, так и страх наказания, если я услышу, что родители вернулись раньше времени. Если я считаю, что обманывать нехорошо, но все-таки списываю на экзамене, я буду переживать и нормальную вину и страх наказания.

Различия между виной и стыдом

Вина	Стыд
1. Я считаю, что я сделал что-то неправильно (на самом деле или в воображении)	Я считаю, что что-то неправильно со мной (на самом деле или в воображении)
2. Я считаю, что я злоупотребляю своей властью	мне не хватает власти, чтобы принять и поддержать себя.
3. Соответствует моим оценкам некоторого поведения или недостатка действий с моей стороны (конкретное действие)	3. Соответствует моей оценке моего существования в целом, кто я, что я представляю из себя как личность
4. Напряжение между тем, что я делаю и что я должен делать (между действием и идеальным Я)	4. Напряжение между тем, что я думаю о себе в целом, и каким, я считаю, должен быть (между образом себя и я идеальным Я)
5. Страх потерять одобрение и уважение за то, что я делаю (разрыв с совестью, моральным кодексом, нормами, табу и т.д.)	5. Страх потерять принятие за счет того, что увидят, что я дефективный, не имеющий ценности как личность, отвратительный (Разрыв с принадлежностью, желанностью, принятием)
6. Предвосхищение отвержения того, что я делаю	6. Предвосхищение отвержения того, какой я есть.
7. Скрытый гнев невротической вины направлен на других и имеет защитную природу.	7. Скрытый гнев токсичного стыда имеет множественную природу и направлен против себя и других.
8. Мне нужно присвоить свою неправоту и восстановить целостность, чтобы избавиться от дискомфорта (для невротической вины - нужно проработать мои интроекты и отвергнуть или ассимилировать их)	8. Мне нужно принять себя, возможность безопасно проявиться и внутреннее примирение, чтобы избавиться от дискомфорта
9. Наказание или возмещение ущерба может облегчить боль («Я согрешил и надо расплачиваться»)	9. Изменение образа себя и самоподдержка могут облегчить боль («Я грешен, и мне нужно себя принять, простить, поддержать)
10. Проработка вины повышает эмпатию, уважение к себе, заботу о других	10. Проработка стыда повышает принятие себя, самооценку, положительно влияет на многие стороны человеческой жизни.

Смущение и застенчивость

Смущение и застенчивость одновременно связаны с виной и стыдом и отличаются от них. Они могут функционировать как здоровым образом, так и быть серьезно нарушенными.

Смущение

Есть два вида смущения

1. Смущение как основная грань стыда. Этот вид смущения возникает, когда я предъявляю себя другим и считаю, что я сделал что-то неправильное или что я не смог как следует что-то сделать. Я проецирую, что другие не одобряют меня. Я переживаю такого рода смущение, когда я нахожусь за пределами моей личной границы. Примеры могут быть бесконечны: я могу споткнуться, идя с тарелкой еды, обнаружить, что мой рейс не зарезервирован, оговориться и т.д. Я непроизвольно раскрываюсь перед другими и испытываю неловкость по поводу своего проявления или поведения. Так же как и в случае чувства вины, если я продолжаю оценивать свое присутствие в целом негативно, «дурак» или «плохой», я продвигаюсь от смущения к стыду.

2. Смущение возникает за моими границами Я. При таком роде смущения я хочу выразить себя и быть увиденным, но то что я хочу сделать или выразить находится за пределами моей самоподдержки. Я превышаю свои возможности того, что я предполагаю возможно для моего поведения с точки зрения моего образа себя. Я непроизвольно переживаю возбуждение в связи с риском и дискомфорт от недостатка поддержки.

Я нахожусь на границе роста. Если я не предприму риск, я разочаруюсь. Если я предприму риск и думаю, что я с этим справлюсь, я восхищен. Если я считаю, что я вывинчен, я чувствую смущение.

Когда мой страх замешательства прерывает мой процесс самовыражения, я ретрофлексирую свое возбуждение. Замешательство прерывает полное проявление возбуждения. Вместо того, чтобы полностью сосредоточиться, я сдерживаю себя. Я переживаю снижение уверенности в себе и самоподдержки, часто сопровождающееся чувством неловкости.

Симкин описывает такого рода смущение как «ловушку быть собой при слишком слабой самоподдержке, чтобы быть таким, какой я есть». Польстеры относятся к этому как «готовности не знать, что делать самому».

Застенчивость

Когда я чувствую себя застенчиво, я непроизвольно переживаю нежелание быть увиденным и страстное желание быть увиденным. Застенчивостью я прерываю свою спонтанность и сомневаюсь, приближаться ли к другом. Противоположность застенчивости - дерзость. И чувства и процесс отличаются от стыда. В случае стыда страх быть увиденным связан с критическим осуждением себя. Застенчивость - это напряжение между желанием быть увиденным и неуверенностью при вступлении в контакт. При застенчивости у меня недостаточно уверенности в себе, чтобы рискнуть вступить в контакт. Застенчивость, как и стыд, смущение и невротическая вина, включает в себя проекции. Я смотрю на себя глазами других людей. Очень сильная застенчивость задерживает наш рост и ведет к социальной неуклюжести, робости, отгороженности, неуверенности. Если я считаю, что я очень застенчив и осуждаю свою застенчивость, постепенно я приду к тому, что буду стесняться и стыдиться своей застенчивости.

Нормальная застенчивость полезна нашему социальному восприятию и осознанности. Она позволяет нам быть чувствительным к нуждам других, помогает лучше их видеть. Она помогает нам замечать и уважать границы других. В исследовании Джерома Кагена и других показано, что застенчивость имеет сильный наследственный фактор.

Организмические функции стыда, вины, смущения и застенчивости.

Когда эти чувства функционируют в норме, они образуют оценку себя и уважение к своей личности, человечности, природы. Они поддерживают чувствительность, чувство такта, уважение к внутреннему миру, к отдельности. Они важны для того, чтобы помочь нам развивать и поддерживать свои границы. Без них люди выглядят навязчивыми, бесцеремонными, грубыми и неуважающими границы других.

Терапевтическая работа с Мягким Стыдом, Виной, Смущением и Застенчивостью.

«Стыд настолько болезнен, что кажется, он охраняет множество секретов, неисследованных сторон нашего бытия. Подавленный стыд должен быть пережит, если мы хотим прийти к согласию с тем хорошим, полезным и уникальным, чем мы являемся». - Роберт Карон.

Как и в случае с другими неприятными эмоциями, способность оставаться с ними и прожить этот неприятный опыт необходимы для нашего роста. Перенеся этот дискомфорт, я достигаю контакта, взаимодействую с ситуацией, увеличивая осознавание. Без этого контакта происходит незначительный рост и ассимиляция.

Ф. Перлз рассматривал смущение, вину, стыд и страх как «судороги организма» которые надо перетерпеть ради роста организма.

Когда я избегаю иметь дело со смущением, застенчивостью, виной и стыдом, они становятся скрытыми силами психопатологии. То, что могло стать самовыражением, становится ретрофлексией, дефлексией, вытеснением или слиянием. Они становятся почвой, на которой развивается невроз.

Некоторые намеки для работы с Клиентами, склонными к Жестокому Стыду.

Такие клиенты с подавленным токсичным стыдом очень чувствительны, ранимы, особенно в начале терапии. Многие приходят в терапию либо с убеждением, что они полные неудачники, или отвергают свей стыд и отчаянно стараются удержать видимость, что с ними все в порядке (это верно для многих нарциссов). Работу с этими клиентами обычно медленная и деликатная, и требует терпения от терапевта, который может создать атмосферу доверия, безопасности и поддержки. Даже намек на отвержение, осуждение или сарказм может погрузить их глубже в стыд и заставить спрятаться или даже уйти из терапии. Открытый или скрытый призыв не стыдиться только еще больше заставит их стыдиться своего стыда.

Для того, чтобы добиться успеха в терапии, клиент должен раскрыть, присвоить, конфронтировать и работать со злостью, гневом и другими вопросами, относящимися к переживаниям стыда в его жизни. Раскрывать эти внутренние секреты и встречаться с болью и страданием, которые они приносят - работа деликатная и чуткая. Поэтому принятие, безопасность и понимание так важны для создания атмосферы.

По мере того как складываются такие доверительные отношения, самое подходящее - сосредоточиться на ясном различении между непосредственным переживанием (что за ситуация или событие, которые вызывают стыд) и отраженное переживание (как клиент интерпретирует событие, как он или она преобразуют этот опыт, чтобы создать чувство стыда).

Если терапия проходит успешно, клиент будет постепенно предъявляться и работать с ранимостью в прошлом, распознавать различия между непосредственным и отраженным опытом, менять свой способ интерпретации опыта, и постепенно оценивать себя более позитивно. Для их исцеления и роста терапевту надо пройти этот путь, давая внешнюю поддержку когда это необходимо и давать возможность клиентам построить самоподдержку насколько это возможно.

ДАНИИЛ ХЛОМОВ

Индивидуальная история нарциссизма.

В прошлом выпуске «Гештальт-96» в моей статье «Динамическая концепция личности в гештальттерапии» я постарался представить наиболее важные положения динамической концепции личности. Основное содержание этой концепции в том, что у каждого человека мы можем наблюдать три типа поведенческих реакций, соответствующих трем основным личностным патологиям, описанных в аналитически ориентированном подходе: это шизоидная алчность, пограничная (невротическая) личность и нарцистическая личность. Личностно ориентированная психотерапия - это явление современной культуры, поэтому как и всякое явление культуры, оно подвержено моде - явлениям массового характера. И таким явлением по общей оценке психотерапевтов в конце нашего века является нарциссизм. Фактически, нарцисические нарушения являются наиболее типичными нарушениями для конца 20 века и столь же распространены как и истерические нарушения в конце 19 века. Так что в той или иной форме каждая наша психотерапевтическая работа с клиентом включает в себя работу с его нарциссизмом.

У каждого человека есть нарцистическая составляющая его личности, и эта составляющая находит свое выражение через соответствующие нарцистические реакции (или не находит). С моей точки зрения, существование этих трех основных составляющих связано с переживанием некоторых условий жизни разумным существом или, если угодно, мета-потребностей. Так, например, одно из первых обстоятельств жизни, с которыми должен справляться человек, и, следовательно, формировать некоторую мета-потребность, является отличие смерти от жизни и постоянное присутствие смерти, постоянная опасность, связанная с изменениями как в организме, так и среде. Если вы вспомните крик маленького ребенка в возрасте от о до 2 месяцев, то основным содержанием этого крика является ужас, потому что у данного организма еще нет знания о том, что данное нарушение границ не означает кровотечение и смерть, а только то, что ребенок описался, и задачей организма является удержаться от изменений на сколько это возможно, и как-то пережить чувство ужаса, с тем, чтобы оказаться дееспособным. В этой фазе развития закладываются основные особенности шизоидной составляющей личности. Следующая фаза наступает после 2 месяцев и описывается как комплекс оживления. На этом этапе ребенок обнаруживает, что его благополучие связано с присутствием другого организма и с переживанием зависимости. В этот период формируются особенности невротической составляющей личности, связанные с переживанием зависимости от другого или от каких бы то ни было обстоятельств, замещающих присутствие другого человека. Следующий этап связан с развитием способности к манипулированию предметами, людьми, объектами внешнего и внутреннего мира. Именно это соответствует периоду формирования нарцистической составляющей личности.

В контексте данного подхода шизоидность, невротизм и нарциссизм не являются психиатрическими или психологическими диагнозами, а являются некоторым предельным выражением реальных условии жизни всякого человека. Если вы вспомните миф о нарциссе, то наверняка сможете ответить, какая основная потребность привела Нарцисса смотреть на собственное отражение в водоеме. Вообще-то, это была здоровая, хорошая потребность в прекрасном, в гармонии. Каждый из нас имеет врожденное чувство гармонии, которое связано с тем, что в период до рождения все в этом мире было сбалансировано, интегрировано, все в атом мире было гармонично. Впоследствии гармония была утрачена и дальнейшие манипуляции с внутренним и внешним миром человек проводит именно для того, чтобы попытаться восстановить рту гармонию. Иногда эту гармонию удается восстановить, когда ребенок начинает сосать соску или собственный палец, добывая себе игрушку, которая ему понравилась, или начиная самостоятельно передвигаться. Это продвижение вперед диктуется нарцистической проекцией - представлением о том, что где-то есть эта утраченная гармония, и в расчете на это ребенок учится передвигаться как взрослый, в надежде, что способность к передвижению сможет вернуть ему гармонию, затем разговаривать, писать, читать, затем идет в школу и рассчитывает, что теперь он будет в гармоничной хорошей жизни, после школы продолжает учиться в институте, надеясь, что там вернут эту утраченную гармонию, затем поступает на работу, надеясь, что там-то уже все серьезно, организует семью не такую как у родителей, а такую, которая была 6м хорошей, и так далее. Нарцистический путь развития - это путь соблазнения, гипероценивания и последующего обесценивания - разочарования. Таков путь развития нарцистической составляющей, и таков путь развития в целом нашей Цивилизации в настоящее время.

Нарцистическую составляющую личности характеризуют такие качества как переживание грандиозности или ничтожества, или если точнее, одновременное переживание грандиозности и ничтожества. В нарцистическом состоянии человек склонен ставить чрезмерные задачи, оценивать свои возможности как безграничные, вообще думать о себе в стиле бытовой мании величия либо переживать собственное ничтожество в сравнении с кем-то или чем-то. Незавершенной задачей развития нарцистической личности в целом и соответственно тем переживанием, которое является крайне сложным для нарцистической составляющей, является эмпатическая индивидуализация. Это неспособность человека сопереживать другому человеку и в то же время чувствовать себя отдельной личностью. Иначе говоря, как полностью принадлежать к семье, к своей группе, к своей организации и в то же время оставаться индивидуальностью.

Больше всего для нарцистической личности является важным избежать опыта унижения. Нарциссу очень страшно встретиться с фактом, что его жизнь и его действия не имеют особого значения для других. Пугающими эмоциями для нарцистической личности являются социальные чувства отрицательного знака, такие как зависть, стыд, вина и другие. Люди с очень выраженным нарцистическим радикалом даже вообще начинают отрицать, что у них имеются такие чувства.

Несколько слов про социальные чувства. Социальные чувства - это некоторые переживания, связанные с присутствием другого человека. Так, например, для стыда необходимо наличие того, кто делает что-то неправильно, и того, кто видит это и знает, как надо делать правильно. Для зависти это наличие человека, у которого присутствует что-то, что у другого отсутствует. Социальные чувства возникают только на стадии манипулирования, потому что они сами возникают вследствие манипулирования ребенком. Социальные чувства являются важнейшими объектами психотерапевтической работы, обязательно, связанной с работой с нарцистической составляющей личности. Нарцистическая составляющая личности является носителем не только негативных социальных чувств, но и позитивных, таких как гордость, уважение, признание.

Основными формами психологической защиты являются отрицание проблемы, вытеснение (дефлексия), проекция и эготизм. Отношения с другими характеризуются тем, что их обязательно нужно оценить и обесценить и поведение в терапии человека с выраженным нарцистическим радикалом характеризуется обесцениванием работы психотерапевта (наши занятия мне ничего не дают), либо обесцениванием собственной активности (вы работаете, а я ничего с этим не могу поделать).

Еще одной особенностью нарцистического поведения в терапии является сдерживание. Задачей является удерживать себя, удерживать свои чувства, свои мысли в рамках взаимодействия с терапевтом. Основным содержанием нарциссизма, по мнению А. Лоуэна, является отрицание действительного Я, отрицание действительного содержания своих чувств, желаний, представления о своем месте в мире. Т. Рубин, психоаналитик и писатель, сказал: «Нарцистическая личность создает свой собственный мир и верит, что весь мир - это его мир». Согласно теории объектных отношений, по мнению Розенфельда, нарцистическая личность «могущественно интроецирует примитивную основную часть объекта, и/или проецирует свою личность за такой объект, и таким образом отвергает любые различия и разделения между собой и объектом. Очень важной характеристикой нарцистического поведения оказывается, с точки зрения последователей теории объектных отношений, избегание зависти. Поэтому, если ваш клиент отрицает, что ему знакомо чувство зависти, вы можете предполагать, что перед вами выраженный случай клинического нарциссизма. Такие люди имеют высоко идеализированное представление о себе и удивительную способность отрицать все, что интерферирует с такой идеальной картинкой. Они могут очень легко и незаметно ассимилировать ценности других людей и их идеи и декларировать их как свои собственные. Или наоборот, могут бессознательно обесценивать или разрушать все, что они получают от других (поскольку в другом случае они встретились бы с невыносимой завистью). Поэтому их жизни сопутствует хроническое чувство неудовлетворения, с которым они получают что бы то ни было от других.

Хайнц Кохуг обозначал эти нарушения как «биполярное я» и обозначал, что один полюс этого биполярного я связан с ядерной грандиозностью Я и соответственно с ядерной грандиозностью раннего возраста, доэдиповой фазой, в которой его грандиозное Я как бы уравновешивало весь мир. Кохуг использовал термин «трагический человек», чтобы подчеркнуть психопатологию нарциссизма, в отличие от «виновного человека» - связано с эдиповой психопатологией.

Навынос, нет смысла далее углубляться в психоаналитические описания нарциссизма, а в большей степени сосредоточиться на том, как нарцистические реакции могут быть увидены в гештальттерапии. Важной особенностью нарцистической личности является такой же способ обращения с собой, как с окружающим миром, попытка манипулировать своими чувствами так же как объектами окружающего мира. Чувства - это не то, что делается, это то, что случается, то, что происходит помимо нашей воли и является неподконтрольным.

Нарцистический способ реагирования - отрицание собственных чувств, отрицание переживаний, либо подмена разнообразных переживаний одним и тем же стандартным набором. Вполне нарцистической идеей является идея управления собой, волевая регулящия. Чувства случаются в теле и поэтому еще одной особенностью, связанной с нарцистическими характеристиками, является обращение со своим телом как с объектом, манипуляция со своим телом, оздоровление своего тела, развитие определенных качеств своего тела, исправление других качеств, когда Я является грандиозным, гораздо большим, чем мое тело. Поэтому игнорирование определенного телесного опыта - типичная черта нарцистического поведения. Фактически все проявления нарцистической части личности связаны с переживанием собственной неудовлетворенности, негармоничности. В своей индивидуальной или групповой терапевтической работе мы очень часто сталкиваемся с проявлениями этой части личности. Например, это проявляется, когда мимика человека, с которым я работаю, его поза меняются, но он отрицает изменение своего состояния. Можно проделать несколько очень простых действий, чтобы почувствовать свою нарцистическую часть. Я предлагаю проделать простое упражнение (в моих учебных программах я предлагаю выполнять это упражнение в тройках, чтобы были люди, которые могли бы заметить что-то со стороны и дать правдивую обратную связь.) Не имеет смысла выполнять его в одиночку. Сначала я прошу написать имена трех людей, которые сыграли в вашей жизни очень важную роль, людей, которых вы цените или любите. Затем попытайтесь представить себе этих людей по очереди, встаньте и поклонитесь, вначале одному, потом другому, а потом третьему. И пусть люди, которые видят это, расскажут о том, кому по их мнению были адресованы эти поклоны, как вы выглядели. Смысл этого эксперимента в том, чтобы столкнуть нарцистическую идеализацию других людей с собственной нарцистической идеализацией. В случае выраженной нарцистической реакции люди вообще всячески отказываются выполнять это действие и говорят, что они вообще не могут кланяться. В том случае, если это действие проводится успешно, то вместо нарцистической составляющей занимает невротическая и человек сталкивается с чувствами благодарности, привязанности, симпатии. Это позволяет освободить чувства, которые удерживались в нарцистической позиции и часто сопровождается слезами, которые в этом случае являются скорее слезами облегчения, когда нет необходимости удерживать свою сверхзначимость, сверхкомпетентность перед человеком, к которому ты действительно благодарен, привязан.

Возможность не фиксироваться на своей нарцистической части является необходимой для терапевта и поэтому в своих программах подготовки гештальттерапевтов я предлагаю много упражнений, позволяющих перейти от переживания могущества или ничтожества, конкуренции, сверхконтроля к переживаниям привязанности, признательности, близости или обратиться к переживаниям безопасности или небезопасности, доверия или недоверия, цельности или хаоса. Поскольку задачей психотерапевта, терапевтической установкой при работе с нарцистической частью является сохранение присутствия невротической и шизоидных составляющих личности терапевта. Надо, сохраняя поддержку, показать пациенту как он закрыт в грандиозной системе и не верит, что его могут поддержать. Самое важное в этой позиции - сохранить способность к поддержке и в то же время сохранить свое собственное отличие, индивидуальность. То есть продемонстрировать, что задача эмпатической индивидуализации, о чем я говорил в начале этой статьи, вполне разрешима.

ИРИНА ФЕДОРУС

ИДЕИ ТЕОРИИ ПОЛЯ И ДИНАМИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ

В настоящей статье я хочу предложить для обсуждения несколько идей, позволяющих совместить динамический (структурный) и феноменологический (функциональный) подходы в психотерапии.

В статье Д. Хломова "Динамическая концепция личности в гештальттерапии", опубликованной в сборнике "Гештальт -96" обсуждается идея одновременного присутствия "трех голов" (шизоидной, нарцистической и невротической) у каждого человека. По логике, предложенной автором, каждая "голова" является носителем некоторой потребности и лишена подходящих средств для реализации этой потребности. Именно это обстоятельство заставляет одну голову подставлять, или будить другую.

Идея одновременного присутствия "трех голов" не вызывает возражений, однако я не уверена в их равноправном и рядоположенном функционировании.

Рамки этой статьи не могут вместить в себя подробный обзор литературы, касающейся динамических и феноменологических концепций личности, поэтому я ограничусь самыми общими замечаниями. Динамические концепции личности пользуются понятиями id, ego, super ego, рассматривая их как некоторые субстанции, или структуры и заняты осмыслением взаимосвязей между ними. Теоретики гештальттерапии пользуются теми же понятиями, рассматривая, однако, не структуру, а функцию. В теоретических работах гештальт-терапевтов можно встретить понятия функция Оно, функция Эго, функция Личность. Внутри этой концепции нет места для характерологии, диагнозов и т.д. Некоторый симптом (или жалоба) может быть рассмотрен только с точки зрения его функции в процессе взаимодействия между миром (средой) и индивидом (организмом). Конкретный симптом в некоторый момент жизни индивида был результатом творческого приспособления к реальности, тем, что способствовало его выживанию в очень трудных условиях. Симптом с этой точки зрения может быть рассмотрен как компромиссное удовлетворение потребности в конкретных фрустрирующих обстоятельствах. Частичное (компромиссное) удовлетворение потребности оставляет некоторую пустоту (незавершенный гештальт), которая снова и снова требует заполнения, заставляя индивида снова и снова, в равных вариантах воспроизводить одну и ту же ситуацию.

Рассматривая индивидуальную историю жизни, историю взаимоотношений индивида с миром, нам следует признать, что в этой истории есть две точки, два момента, где происходят очень резкие, катастрофические изменения - это рождение и смерть. Между этими точками совершается бесчисленное множество мелких, медленных, постепенных изменений (творческих приспособлений), обеспечивающих процесс жизни конкретного индивида в конкретной среде. В какой бы точке своего жизненного пути ни находился индивид, момент его рождения всегда является уже свершившимся фактом, момент же смерти лишь весьма вероятным будущим. Эта разница представляется мне весьма существенной, поскольку опираясь на чувственный опыт, факт рождения не может быть подвергнут сомнению (если это и происходит, то должно быть источником безумия), а факт смерти не может быть познан при жизни, т.е. познан через чувственный опыт. Уверенность, что я умру в будущем, есть в сущности только логический вывод: "Я знаю (видел), что люди умирают, я - человек, следовательно я тоже когда-нибудь умру". Поэтому, если интересоваться индивидуальной историей в контексте чувственного опыта, который так или иначе презентирован субъекту, и может быть содержанием и результатом взаимодействия между индивидом (субъектом) и миром, анализ изменений, происходящих на границе индивид - среда, связанных с фактом рождения представляется более перспективным, чем анализ изменений, которые возможно произойдут в окружающей среде после моей смерти.

Момент рождения - это очень резкое (катастрофическое) изменение, с которым среда, окружающий мир (собственно то, куда врывается это событие) не может справиться мгновенно. Рассматривая это событие с точки зрения индивидуальной истории, мы будем говорить о моменте появления на свет младенца и о процессе переживания этого события матерью. Если обратиться к опыту рожавшей женщины, то можно обнаружить, что понимание, осознание, принятие того, что она произвела на свет нового человека, занимает некоторое время. Постижение этого события во всей его полноте не происходит мгновенно (в момент первого крика младенца), а занимает, по субъективным оценкам, от суток до года. Мне представляется очень важным то, что момент (факт) рождения и его признание происходит не одновременно. Иными словами любой новорожденный младенец в первые часы, дни, неделя, месяцы жизни сталкивается с частичным признанием факта своего существования со стороны матери. В дальнейшем этот разрыв видимо никогда не компенсируется. Более того, в поле взаимодействия "младенец - мать" всегда есть "опаздывание" матери но отношению к изменениям, которые происходят с младенцем. Например, мать только-только успеет приспособиться к тому, что есть другое существо, воспринимая его как того, кто сосет, спит, пачкает пеленки, как он уже начинает поднимать головку, пытаться переворачиваться, пока мать "переваривает" эти изменения, младенец уже тягается садиться и т.д. И поскольку мать почти всегда "сегодня" обращается с младенцем так, как это надо было "вчера", в поле взаимодействия "младенец - мать" естественным образом функционирует механизм поддерживающий частичное признание факта существования младенца. И поскольку описанная особенность этого поля взаимодействия сохраняется на долгие годы, если не навсегда, мы можем говорить о некотором постоянном свойстве, ядре личности. Таким образом способ естественного взаимодействия взрослого и младенца формирует и поддерживает частичную неуверенность в факте собственного существования. Можно предположить, что размеры части "Я", в существовании которой нет полной уверенности, играют важную роль в индивидуальной истории конкретного человека, что возможно определяет формирование онтологически неуверенной, шизоидной, шизофренической личности по Р.Ленгу

Таким образом мне представляется логичным связывать шизоидное ядро личности с частичным признанием факта рождения, кроме того, в поле взаимодействия "индивид - окружающая среда" есть естественный механизм, поддерживающий частичное отрицание существования либо индивида, либо окружающей среды (поскольку речь идет о поле, справедливо и то и другое).

Если мы продолжим движение по вектору естественной жизни, то следующим принципиальным изменением в поле взаимодействия "индивид - окружающая среда" является обретение способности к самостоятельному передвижению. Иными словами, с того момента когда ребенок начинает самостоятельно ходить, его взаимоотношения с миром претерпевают серьезные изменения. Ребенок начинает самостоятельно осваивать мир, его интересует все, что встречается на его пути и все представляется ему доступным для овладения. Мне представляется очень важным, что ребенок во второй год жизни вступает во взаимодействие с многими чужими (не мамой) людьми и все эти люди относятся к нему благожелательно, с умилением и восхищением, а если взрослый относится к ребенку второго года жизни как-то иначе, то это значит, дядя или тетя "не в себе", с ними что-то не так... Это период жизни когда ребенок хорош сам по себе и все , что он делает , он делает замечательно. В это время окружающий мир не предъявляет ребенку никаких требований, и даже наоборот готов к удовлетворению его потребностей. Иными словами, делая первые самостоятельные шаги, ребенок приходит в мир со своими потребностями, любопытством и восторгом, мир отвечает ему заботой и восхищением. Одновременно с этим окружающий мир не способен удовлетворить все сиюминутные желания ребенка и время от времени отвечает ему категоричным и непонятным отказом, вызывая возмущение и разочарование. Таким образом второй год жизни можно рассматривать как естественный нарцисстический отрезок индивидуальной истории любого человека.

Этот сладкий период жизни заканчивается в тот момент, когда реальность (окружающая среда) начинает предъявлять к ребенку требования, которым он должен соответствовать (первое такое требование - туалет). Соотношение требований реальности и средств, которыми располагает ребенок, чтобы им соответствовать, формирует невротический или здоровый способ взаимодействия с миром.

Поскольку в поле взаимодействия "родитель - ребенок" всегда работают механизмы поддерживающие и шизоидную, и нарцисстическую, и невротическую составляющие, то, в каком-то смысле, эти составляющие можно рассматривать как устойчивые свойства личности, или как структуры. Мне, однако, представляется целесообразным говорить о шизоидном, нарцисстическом и невротическом пласте естественного опыта, если мы имеем в виду индивидуальную историю, и о шизоидном, нарцисстическом и невротическом способе организации поля взаимодействия с миром, если речь идет о более или менее выраженных индивидуальных характеристиках и типологиях.

Если, опираясь на выше сказанное, мы попытаемся описать шизоидный, нарцисстический и невротический способы организации поля взаимодействия, то мы получим следующую картину.

Базовым событием в поле взаимодействия, устроенном по шизоидному типу, является внезапное, непредсказуемое "исчезновение - появление". Эмоция, сопровождающая такие быстрые (катастрофические) изменения - это ужас мгновенно оказаться не там, где был. Внезапное "появление - исчезновение" поддерживает переживание "ужаса - ярости". Иными словами, поле взаимодействия, устроенное по шизоидному типу - это непредсказуемо мерцающее присутствие одного из партнеров, когда у другого всегда есть вопрос: "Ты здесь, или тебя здесь нет?". Этот вопрос предполагает простой ответ, отсутствие ответа и продолжение "мерцании" вызывают ярость, которая в той или иной форме присутствует в поле взаимодействия, вызывая ужас у "мерцающего", и заставляя его "исчезать" снова и снова. Или наоборот вопрошающий ужасается размерам своей ярости и "исчезает" из поля, т.е. переходит в состояние бессилия, бесчувствия, безразличия и отстраненности, субъективно переживаемое как более комфортное (в сравнении с парой ужас - ярость), усваивая психологическую выгоду от "исчезновения" и сталкиваясь с опасностью, ужасом "появления".

Традиционные характеристики шизоидной личности, приведенные в статье Д. Хломова, с точки зрения изложенных идей частью получают свое объяснения, частью наменяют содержание. Так, например становятся понятными такие традиционные характеристики шизоида как уход, аутичность, фрагментарность. Незавершенная задача развития - отделение, выход за оболочку, отделяющую его от мира, встреча с миром. Результатом итого является наблюдаемая неспособность к контакту. Избегаемый опыт - присутствие в мире. Шизоид пытается окружить себя чем-то вроде "тумана", стараясь остаться невидимым для других, поскольку не имеет средств для обозначения своей границы. Шизоид действительно старательно избегает конфликта, поскольку в момент конфликта проясняются границы, рассеивается "туман" и обозначается его присутствие в мире. Пугающая эмоция - ужас резких изменении, которые могут произойти с ним, внутри него. Это может касаться фантазий о первых секундах, минутах жизни после рождения, или последних минутах, секундах, жизни перед смертью. Рождение и смерть могут быть поняты как в грандиозном масштабе, т.е. как неизбежные события индивидуальной истории, так и в более мелком масштабе, т.е. как умирание чего-то старого, ненужного, мешающего и рождение чего-то нового, неизвестного. Что касается терапевтической стратегии работы с шизоидной составляющей, то здесь важны две вещи: ненавязчивое, но стабильное присутствие терапевта, в противовес "мерцающему" присутствию клиента (пациента); признание права на "туман", т.е. обозначение границы между информацией для себя и информацией для мира в том смысле, что некоторые переживания пациента могут быть прояснены им для себя, но остаться тайной для терапевта.

Базовым событием в поле взаимодействия, функционирующему по нарцисстическому типу является "овладение - потеря". Эмоции, сопровождающие это событие - "удовлетворение (восторг) - разочарование (возмущение)". Нарцисстическое поле - это театр одного актера, там нет партнера как такового, поскольку он не выступает как персона, а является в сущности лишь средством, удовлетворяющим потребность. Образцом поля взаимодействия, устроенного по нарцисстическому типу являются взаимоотношения ребенка второго года жизни и взрослого. Взрослый либо дает что-то ребенку, либо отнимает (если это с точки зрения взрослого опасно), либо взрослый контролирует ребенка, либо ребенок контролирует взрослого. В этом поле справедливо утверждение "я равен миру, мир равен мне",

Действительно такой способ взаимодействия с миром обеспечивает переживание то грандиозности, то ничтожности. Незавершенной задачей развития в этим случае является нечто с приставкой "со" сосуществование с миром, со существование с другими людьми. Нарцисс, сам того не ведая, либо насилует, либо делает насильником другого. Нарцисс не ведает ни сопереживания, ни стыда.

Самой важной стратегической линией в работе с нарцисстической составляющей, на мои взгляд, являетcя минимизация присутствия терапевта, клиенту следует предоставить максимум пространства и максимум разрешений, тогда в этом пространстве может быть исполнена сцена про "унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла".

Базовым событием в поле взаимодействия, организованном по невротическому типу является соотнесение себя и взрослого с частичным признанием превосходства. Переживание стыда (или познание несоответствия) появляется в естественном опыте как знак перехода от нарцисстической организации поля взаимодействия с миром к невротической. Видимо первым событием в поле взаимодействия функционирующем по невротическому типу является сравнение себя с родителем одноименного пола и "признанием - не признанием" его превосходства (Эдипов комплекс). Следствием такого сравнения может быть переживание своей несостоятельности: что можно взрослому, то нельзя мне, но мне тоже хочется. В этой точке индивидуальной истории должно появиться творческое приспособление в виде компромиссного, не полного удовлетворения потребности (симптом).

Невротический способ организации поля взаимодействия имеет куда более длинную и богатую историю, чем шизоидный и нарцисстический. Он вмещает в себя почти всю историю жизни, начиная с третьего года жизни. Невротический способ организации поля взаимодействия имеет свою динамику развития, кризисы и их разрешения. В рамках короткой статьи нет возможности рассмотреть его подробно. О терапевтических стратегиях работы с невротической составляющей написаны тома литературы. Я не имею сейчас возможности остановиться на этом.

Мне представляются, что принципиальным отличием поля взаимодействия с миром, функционирующем по невротическому типу является присутствие требований реальности, которым должен соответствовать субъект (индивид). Если же реальность предъявляет субъекту требования, которым он не может соответствовать, т.е. у него нет для этого подходящих средств, тогда актуализируются более ранние способы взаимодействия с миром, субъект попадает в нарцисстическое или шизоидное поле.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Р.Д. Лент "Расколотое "Я"", СПБ "Белый кролик", 1995

2. Ж.-М. Робин "Гештальт - терапия", М. "Эйдос", 1996

3. Д.Н. Хломов "Динамическая концепция личности в гештальттерапии" В сб. "Гештальт - 96", М. 1996

ЕЛЕНА КАЛИТИЕВСКАЯ

РЕСУРСЫ ТВОРЧЕСКОГО НЕСОВЕРШЕНСТВА

На эту тему трудно писать. Написание статьи "как бы" предполагает некое ЗНАНИЕ, и ловушкой может явиться стремление написать ХОРОШУЮ статью. Другая крайность - вообще не писать. В данном случае у меня получается что-то вроде размышлений о нарцистической составляющей психотерапии, больше похожих на эссе.

Введение понятия "несовершенство" неизбежно подразумевает некое "совершенство", идеал, что-то застывшее, законченное и безжизненное. И тогда несовершенство, как ни парадоксально, — это жизнь, напряжение, движение, процесс, мотивационный вектор действия, переживаемый как чувство. Пока мы живы — мы несовершенны, в смысле незавершены. Я понимаю переживание несовершенства не как меру несвершения, а как проблему принятия себя таким как есть, здесь и теперь, имеющим право быть именно таким, реализуя в своей активности не идеальное, а сущее.

Нарцисс центрирован на себе, но не на своем реальном Я, он слит со своим грандиозным идеализированным образом, идентифицируя себя при этом с неким базовым изъяном. В то же время, здоровая личность характеризуется инструментальным отношением к себе. Переживание себя как Я — не цель, а средство организации отношений с миром. Идеальный образ отчужден дважды: от реального Я и от реального мира (К .Хорни, 1997). Если Я оказывается целью — мир пропадает и я вместе с ним. В психотерапии это означает подмену процесса клиента процессом терапевта, а сама психотерапия оказывается средством удовлетворенья ненасыщаемой нарцистической потребности терапевта. Таким образом, работа с нарцистической составляющей личности (Д. Хломов, 1996) психотерапевта предполагает восстановление его уважения к феноменологии и факту собственного бытия.

Антропология несовершенства может быть представлена на примере подростковых переживаний. Маргиналы наиболее ясно осознают свое несовершенство, у них нет места в мире, и их бытие есть вызов окружающему. Подростки бурно переживают чувства, это период энергетического взрыва, безумной идеализации и крушения всех надежд. Кризис идентичности, развитие самосознания — центральные процессы этого переходного периода от детства к взрослости (И. Кон, 1979). Это связано с развитием ретрофлексивной функции сознания в ее позитивном значении как основы для "обращения к себе" при совершении выбора. Прежде, чем пройти путь к миру, необходимо пройти путь к себе. И, в то же время, если человек хочет прийти к самому себе, его путь лежит через мир (В. Франкл, 1990, с. 120). Подросток оказывается в ловушке между миром детей и миром взрослых, его наказывают и за детское, и за взрослое поведение. Единственный путь выжить — сформировать "виртуальное пространство", т.е. пространство возможного, где не действуют правила повседневного мира и есть доступ к внутреннему знанию.

Основной вопрос подростка: Кто я? Чтобы ответить на него, надо состояться, в смысле "быть". Быть — значит проявлять интерес к своей собственной жизни, доверять себе, совершая выборы, рисковать двигаться навстречу неизвестному и выносить экзистенциальную тревогу "быть одному". Рожденное Я перестает быть фигурой, фигурой становится мир возможностей, окружающая среда, люди. Рожденное Я проявляется в отношении и в действии, причем вектор любопытства направлен к тому, что не является Я. Только тогда может появиться отношение к Другому, являющему иную, не похожую на мою, форму бытия. Это основа отношений Я — Ты (М. Бубер, 1993). Напротив, нерожденное Я остается веяной фигурой, заслоняющей жизнь.

Подросток — это не возраст. Это — переживание, которое может быть в любом возрасте. Избегание этого переживания означает избегание проживания стыда, зависти, унижения, разочарования, бессилия, страха, отчаяния, одиночества и ярости... Отсутствие опыта проживания этих чувств превращает их в вечную угрозу самому существованию Я. Это приводит к фиксации нарцистической части личности и дефициту эмпатии. Проживание чувств — это проживание опыта отношений, основа личной компетентности.

Фиксация нарцистической части у терапевта означает неуважение и невнимание к реальности собственных переживаний, что, в конечном счете, приводит к потере энергии (которая есть только в чувствах) и к потере интереса к клиенту. Я вижу только два энергетических "двигателя" терапевтического процесса: 1) интерес, любопытство клиента к своей жизни, к своему опыту, что поддерживает его возбуждение и позволяет понять риск и 2) полное присутствие терапевта в сеансе, который следует за энергией клиента, подключаясь к ресурсным, заряженным, напряженным зонам поиска. Терапия осуществляется на энергии клиента, проявляющейся в присутствии, терапевта.. Качество же присутствия терапевта в сеансе зависит от того, как терапевт обращается с собой и со своими чувствами, насколько сам терапевт позволяет себе "быть" в жизни и в психотерапии, позволяет ли он существовать своему собственному возбуждению, может ли он последовать в сеансе за своим любопытством, доверяет ли он себе и своим чувствам, принимая с любовью и юмором собственное несовершенство, человеческую природу своих чувств и ограниченность собственного знания. Карл Густав Юнг, обозначая цели психотерапии, пишет, в частности, «...я собрал немалую коллекцию неудач, запомнившихся гораздо лучше, чем удачи. Удачи могут быть у любого, начиная с примитивного шамана или знахаря. На успехах психотерапевт мало чему учится или ничему не учится, ибо они, главным образом, укрепляют его заблуждения. Неудачи же - чрезвычайно ценный опыт, потому что в них не только открывается путь к истине, но и происходит изменение наших представлений и методов (К.-Г. Юнг,1997).

Как ни парадоксально, чем более, полна терапевт присутствует в сессии, тем больше пространства получает клиент. Любая пауза в процессе — это пауза клиента, где ей может найти свой со6ственный способ выжить. "...Терапевт не может быть совершенным. Неудачи неизбежны... Если текущие ошибки не слишком часты, не травматичны и: терапевт признает их с эмпатией и без защищенности, то опять появляется возможность, предоставленная неизбежными ошибками хорошего родителя в образе терапевта. Клиент открывает для себя возможность обеспечивать эту обнадеживающую эмпатию без посторонней, помощи. Каждый раз, в таком, случае, происходит процесс превращенной интернализацци, закладывается новый кирпичик в структуру самости... незащищенность со стороны терапевта является ключом к успеху (X. Когут, цит. по М. Кан, 1997, с.96-97).

Везде и всегда возникает вопрос: что делать терапевту со своими чувствами, возникающими в сеансе? Интересно, что подобный вопрос переживается как проблема только тогда, когда эти чувства оцениваются терапевтом как негодные в данной ситуации и вообще неприемлемые в контексте индивидуального мифа терапевта. В то же время, именно осознавание терапевтом этих фрустрирующих чувств, ориентация на них как на ценные сигналы является творческим ресурсом терапевтической работы, способным осуществить сдвиг восприятия и изменить фигуру процесса. (Пример: Терапевт, проводя в группе сессию, проявлял усиленную заботу о клиенте и очень торопился. Его темп явно не совпадал с темпом клиента, у которого оставалось очень мало пространства, чтобы что-то осознать и выразить. В какой-то момент терапевт, исчерпав запас предложений, растерялся. Испугавшись своей растерянности, потеряв контроль над процессом, но стараясь поддержать высокий уровень собственной активности, он начал обращаться за советом к супервизору. В результате клиент почувствовал себя окончательно загнанным в угол многочисленными рекомендациями. В то же время, если бы терапевт принял свою растерянность, позвалил бы себе быть растерянным, не знать, что будет дальше, перестал бы управлять ситуацией, то у клиента появилось бы пространство, где он смог бы в своем собственном темпе найти свой собственный путь.}

Терапевтические отношения описывают единый процесс. Если терапевт способен позволить себе воспринимать очевидное, давая ситуации управлять, чувства терапевта часто отражают скрытое, но насыщенной энергией, состояние клиента. Это то в поле, что должно быть выражено, но не может быть выражено иначе, чем через чувства терапевта. Задачей терапевта является вернуть эту энергию клиенту, поддерживая его невысказанное послание. (Недавно, в одной из групп, я почувствовала, что не могу больше выносить бесконечный формальный, но якобы важный разговор между участниками. Не в силах терпеть, я поддалась чувству и опустилась на пол, закрыв глаза. Тем самым, как оказалось, я выразила то, что хотели, но не решались выразить члены группы, хотя энергия была именно в сопротивлении.)

Психотерапия — искусство реагирования на невысказанные послания. Такое понимание сближает творчество и колдовство, рождая то, что К.Хорни называла "умением чувствовать кончиками пальцев". Когда Ф.Перлза спросили, почему у него получается то, что он делает, он ответил : "Потому, что у меня есть глаза и уши, и я не боюсь". Понятие творческого приспособления в гештальте относится не только к процессу клиента, но и к процессу терапевта.

Одним из непременных условий творческого процесса является принятие напряжения между знанием и незнанием, образующее заряженное пространство, напряжение, переживаемое как чувство предвосхищения открытия, как волнение и как удовольствие . Важные составляющие творчества — это толерантность к ситуации неопределенности (R. May, 1975), способность к импровизации, осознавание уникальной информации, поставляемой чувствами, принятие того, что любое переживание имеет смысл, следование своим чувствам, любопытство и разум "новичка", способность "потеряться в настоящем" (А. Маслоу, 1997). Идеи творческого подхода в гештальте близки процессуальной терапии (Э.Минделл, 1997), пониманию культуры, творчества как акта создания "первофеноменов", в отличие от коммуникации по поводу культуры как информационного процесса в пространстве знания (А.Лобок, 1997). Именно поэтому невозможно обучиться творческим навыкам как техникам, так же, как нельзя натренироваться в свободе, запрограммированный результат здесь невозможен. В то же время, имеет смысл иной раз поискать ресурсы...

В различных группах я часто предлагаю игру в "переверни себя". Игра эта очень проста и заключается в том, чтобы сначала назвать 4-5 своих очевидных характеристик (пол, возраст, внешность, социальный статус, особенности поведения, психологическая черта, явно бросающаяся в глаза, свой стиль работы как терапевта, свое мировоззрение и т.д.). Затем — предположить, какой образ был бы прямо противоположным. Важно, чтобы это был именно целостный образ, некий живой персонаж, а не набор отдельных характеристик. Следующий шаг заключается в том, чтобы войти в этот образ, прочувствовать его. В этом месте я предлагаю участникам рассказать о своей жизни от лица этих персонажей. Значительная часть ресурсов терапевта находится в его альтер-эго, точнее, в его Я, "вывернутом наизнанку"! Именно оттуда как раз и прерываются в процесс описанные выше "нежелательные" чувства.

Здесь следует дать небольшое пояснение по поводу работы с полярностями. Гештальт-терапия предполагает диалогическое строение личности, рассматривая Я в качестве поля, состоящего из множества противоположных сил. Часто концепция своего Я препятствует осознанию полярных сторон, которые находятся в нас. В то же время, эти стороны нашего Я живут в наших чувствах, неожиданных поступках, в наших отношениях с людьми, словом, всюду, кроме нашего сознания. Сталкиваясь с проявлениями чего-то подобного в мире, мы категорично утверждаем, что к нам это не имеет ни малейшего отношения, нет, это не Я! Открытая встреча со своей противоположностью, проживание этого образа с некоторым гротеском и юмором, возвращают человеку энергию, которая иначе оказывается связанной различными интроектами, в данном случае, формирующими образ "идеального терапевта". Таким образом, личность восстанавливает свою целостность. Игра в "перевертыш" помогает разрядить трудные для проживания чувства, такие, как, например, стыд, страх или злость, высвобождая то возбуждение, которое в них скрыто. Открывается целое пространство невыраженных чувств, неожиданных идей, непрожитых тем ... Противоположное Я находится в стороне от дилеммы: плохой — хороший терапевт. Лучше найти ресурс в неизведанной части самого себя, чем путаться в чужих идеалах.

В своей книге "Это, голод и агрессия" Ф.Перлз (Perls, 1969) много писал об эмоциональном сопротивлении. Это в полной мере может быть отнесено и к эмоциональному сопротивлению терапевта. Подавление эмоционального сопротивления, переживаемого как отвращение, стыд, страх, замешательство и т.д., забирает большую часть энергии и интереса в жизни. Важна способности осознавать и выносить нежелательные эмоции. Они смогут разрядиться только в том случае, если станут функцией эго, т.е. проявятся на границе контакта. Подавление эмоционального сопротивления Перла называл "парадоксальным неврозом" — сопротивление против сопротивления. Это проявляется, например в развитии жадности при подавлении отвращения, лицемерия при вытеснении стыда и т.д. Напротив, принятие этих чувств в себе ведет к освобождению и творческому использованию ресурсов, скрытых в эмоциональном сопротивлении.

Так, способность вытерпеть замешательство может пробудить любопытство к тому, что кто-то еще есть в этом пространстве, кроме меня, кто-то, способный найти выход из затруднительного положения. Поведение терапевта, испытывающего страх и позволяющего себе стать испуганным, исследовать свое чувство, заметно отличается от поведения терапевта, пытающегося подавить свой страх и казаться бесстрашным. Первый оказывается хозяином, а второй — пленником своего собственного страха. Если ресурсом первого может быть отказ от действий и время, чтобы сориентироваться в новой ситуации, своего рода "замирание", то второй скорее будет излишне быстр, неосторожен и неточен в своих действиях, так как, справляясь со страхом, перестанет хорошо видеть и слышать. Привычка подавлять страх может привести к нарушению инстинкта самосохранения.

В переживании агрессии, например, много ресурсов для изменения ситуации. Агрессия — это чувство, позволяющее довольно точно определить свой собственный интерес на высоком энергетическом фоне. В этом смысле зависть как досада (ретрофлексированная агрессия) от успехов кого-то другого может быть творчески пережита как стимул к активности через признание своего желания достичь большое. Зависть — это ценный сигнал; о собственном неблагополучии. Следует сказать, что анигиляционная агрессия является оборотной стороной творческой активности личности (разрушение — созидание).

Стыд — это чувство, побуждающее более внимательно исследовать границы свободы, свои и клиента. Это важный сигнал демонстрации своего понимания нарушения этих границ.

Чувства терапевта могут быть полезны в терапевтической ситуации в той мере, в какой они осознаются терапевтом как часть процесса взаимодействия терапевта и клиента и могут быть, в какой-то мере, помещены в этот процесс. Нарцистическая установка терапевта препятствует этому, поскольку побуждает к контакту не с реальным клиентом, а с "образом клиента", представляющим собой не что иное, как проекцию терапевта, производную от его индивидуального мифа. Для осуществления реального контакта требуется обнаружить клиента, проверяя свои проекции и преобразую образы в реальность. Терапевту при этом неизбежно приходится быть чувствительным к феноменологии своего собственного существования, разрывая конфлюенцию с образом самого себя.

Насколько терапевт может предъявлять свои чувства клиенту? Я думаю, настолько, насколько терапевт владеет своими чувствами, а не наоборот. Бывает, что состояние терапевта не связано с его отношением к клиенту. Примером может быть усталость. Лучше прямо сказать об этом, чтобы прервать процесс проецирования со стороны клиента. Другой случай — когда существует некая скрытая "тема". Например, клиент 40 минут, улыбаясь, рассказывает что-то, не давая терапевту вставить ни слова. И так из сессии в сессию. В этом случае, весьма вероятно, терапевт будет чувствовать раздражение. Выразить это раздражение — значит столкнуть клиента с его собственной агрессией. Кроме того, как я уже писала в своей предыдущей статье (Калитеевская, 1996), клиент часто провоцирует терапевта испытывать те или иные чувства, пытаясь заставить его играть определенную роль. И здесь задачей терапевта является побудить клиента исследовать то, что заставляет его манипулировать терапевтом.

Терапевтам с сильно развитой фиксацией нарцистической части это может быть сложно, поскольку у них понижена способность к здоровой ретрофлексии, означающей способность удерживать чувства и выражать их социально-конструктивным способом, утешать себя, заботиться о себе и сохранять позитивное отношение к себе. Для того, чтобы развить такую самоподдержку, необходимо внимание и уважение к своим текущим переживаниям. Это помогает обнаружить себя в процессе терапии и использовать свои чувства как полезные сигналы. Важно принимать себя таким, какой есть, обычным человеком, иногда чего-то не знающим, иногда — слабым, способным ошибаться, доверяющим процессу и отдающим власть клиенту в его поиске. Это приносит облегчение, освобождает внимание терапевта и повышает его способность видеть клиента и поддерживать его энергию.

Может помочь исследование своего терапевтического мифа. Я полагаю, что этот миф содержит две части: 1) страхи и желания, вызывающие тревогу (энергия id) и 2) способ управления тревогой, фиксированный в индивидуальном стиле работы и смысловых конструктах, с помощью которых терапевт описывает свою практику (функция personality). Конкретно этот способ управления тревогой может быть проясней, например, через выделение в речи терапевта глаголов, наиболее ясно обозначающих способ действия, а также характерных речевых оборотов. (Небольшое отступление. Бегло пробежав глазами свой текст, я обнаружила, что очень часто употребляю слово "энергия" и оборот "в то же время". Скорее всего, это свидетельствует об усталости и тенденции делать несколько вещей одновременно. Несколько фигур в поле — это, безусловно, истощающий процесс. Видимо, пора заканчивать),

Понимание смысла скрытого "послания", которое подросток получил от своей семьи, важно, чтобы разобраться в том, что же именно он, уже будучи терапевтом, делает с клиентом, и как это соотносится с его реальной мотивацией. Приведу пример. Терапевт, говоря о своей практике, часто употребляет глагол "стараюсь". В то же время, описывая свои страхи он выделяет основной — страх некомпетентности, ошибки, страх быть оцененным как "плохой" терапевт. Этот страх ошибки как раз и есть змоциональное сопротивление, блокирующее процесс работы. Но, сопротивление возникает там и только там, где есть желание. Здесь страх — это эмоция, останавливающая желание ошибаться (хоть иногда), быть свободным от давления "правильности", от семейного предписания быть всегда и во всем "о'кей". В ответ же на предложение описать терапевта, способного ошибаться, приходит облегчение и постепенно возникает образ терапевта привлекательного своем незащищенностью и человечностью, воспринимающего клиента как фигуру, ведущую в процессе. Остается лишь присвоить, точнее, вернуть себе этот ресурс.

Основной вопрос — на чем базируется нарцистическая заинтересованность терапевта, и на что ее можно переориентировать? Источником высокой самооценки может стать не "победа", а утверждение себя черед понимание другого человека.

Психотерапию можно воспринимать как искусство, ремесло, культурную и духовную практику и т.д. Все это проекции нашего сознания на реальность, где нет ничего, кроме человеческой жизни. Все, чему учит гештальт-терапия — помочь человеку наиболее полно присутствовать в собственной жизни. В этом нет ничего грандиозного. Это нормально — просто жить...

Бубер М. Я и Ты. М., 1993.

Кан М. Между психотерапевтом и клиентом: новые взаимоотношения. СПб., 1997.

Калитеевская Е.Р. Супервидение. О профессиональном самосознании психотерапевта // Гештальт-96. М., 1996, с.бЗ-71.

Кон И.С. Психология юношеского возраста. М„ 1979.

Лобок А.М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997.

Маслоу А. Дальние пределы человеческой психики. СПб., 1997.

Минделл Э. Психотерапия как духовная практика. М., 1997.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М„ 1990.

Хломов Д.Н, Динамическая концепция личности в гештальт-терапии //

Гештальт-96. М., 1996, с,46-52.

Хорни К. Невроз и развитие личности // Собр. соч. В 3 тт. Т.З. М., 1997,

с.235-694.

Юнг К.-Г. Психология переноса,, 1997.

May R. The courage to create. Toronto, 1975.

Perls F. Ego, Hunger, and Aggression. N.Y., 1969.

ОЛЕГ НЕМИРИНСКИЙ

ГЕШТАЛЬТ КАК СВОБОДА ОТ КЛИЕНТА

(практические рекомендации начинающим гештальттерапевтам)

Дорогие коллеги!

Вот уже несколько лет я и мои друзья, - преподаватели Гештальт-института, обучали вас тому, как заниматься психотерапией. И только сейчас мне пришла в голову страшная мысль. Мы ведь не рассказывали вам, как НЕ заниматься психотерапией! Нет, конечно, в личной жизни далеко не все из вас этим занимаются. А вот когда к Вам пришел пациент?.. Ведь, признайтесь, многие из вас при виде пациента сразу и автоматически начинают заниматься психотерапией. Осознавая вашу возможную экзистенциальную несвободу, я хочу предложить вам несколько практических рекомендаций для того, чтобы вы могли не заниматься эти Делом.

Итак, к Вам пришел пациент...

Вариант 1. Работа с легким пациентом. Легкий пациент - тот, который не особенно побуждает заниматься психотерапией. Он хочет просто рассказать о себе в надежде на то, что Вы в конце тоже ему что-то скажете. Время - Ваш союзник. Главное - сказать ему это «что-то» именно в самом конце сессии. Для этого Вам всего лишь нужно задавать ему уточняющие вопросы, прояснять, что значит это, а что - то, узнать, что еще он хотел бы рассказать Вам и сопровождать его рассказ кивками головы и вокалированием по типу «Угу». Обращайтесь исключительно к функции «Личность» и избегайте вопросов типа «Что Вы чувствуете, когда говорите мне об этом?» Не сообщайте о том, как Вы относитесь к происходящему, улыбайтесь, дожмите время до окончания сессии и скажите ему, что Вам было очень интересно, и Вы с радостью увидите его еще раз. Улыбнитесь, и он скажет Вам «спасибо». Все. Вы выиграли. Деньги или экзистенциальную свободу. Или и то, и другое.

Однако бывают случаи и потруднее. Пациент может спонтанно сказать Вам о своих чувствах, он оживлен, внимателен к тому, что происходит и хочет видеть перед собой живого терапевта. Не смущайтесь! У Вас есть шанс сохранить свою свободу и избежать терапии. Поступайте противоположным образом!

Вариант 2. Если Вы поняли, что клиент не может отвлечься от реальности контекста «здесь-и-теперь», пусть живет в нем. Только Здесь! И только Теперь! Конкретно: спросите его, что он чувствует сейчас. Затем: какие ощущения сопровождают его чувства? Где это в его теле? Как он себя чувствует в связи с этим? И как он при этом дышит? Затем предложите ему «усилить это». И побыть в этом. Возможны варианты. Начинающие психотерапевты, прошедшие несколько семинаров по гештальт-терапии, без особого труда осуществят этот «изысканный гештальт». Как правило, минут через десять клиент впадает в состояние, близкое к трансовому, и Вы можете расслабиться, подумать о своей жизни, помечтать... Время от времени добавляйте угля по типу «Осознайте, что сейчас изменилось, дышите из этого и побудьте в этом». Опыт показывает, что многие клиенты вполне готовы существовать в режиме изолированного проявления функции «Id». Однако надо знать, чего терапевту следует избегать. Ни в коем случае нельзя спрашивать у клиента «Происходит ли с Вами что-то подобное в жизни?» Это путь к провалу (то есть к терапии), ибо тогда он начнет сопоставлять то, что происходит Здесь с тем, что происходит Там, а на пересечении этих двух контекстов очень много той информации, которая порождает терапевтический процесс. Другие провальные ходы связаны с прояснением того, каким клиент себя видит сейчас, кому адресованы его чувства и т. it. Итак, эмоция - все, осмысление - ничто; здесь! Теперь! Взрыв, свобода, до новых встреч!

Однако, бывают клиенты, с которыми очень трудно не работать, то есть трудно отвлечь их от активности, грозящей, терапевтическими, результатами.

Вариант 3. Этим клиентам трудно расщепить функцию «Личность» и функцию «Id», они испытывают эмоции и затем осмысливают свои реакции, думают о своей жизни и, вместе с тем, норовят посмотреть на психотерапевта и осознать свое отношение к нему.

Не беспокойтесь! В каждом клиенте есть потенциал своего собственного блокирования. Надо только фасилитировать этот процесс. Итак, с самого начала сессия взвинтите теми так, чтобы у клиента не было возможности вздохнуть, подумать, что же происходит, и чего он сейчас хочет. Лучше всего бомбардировать его вопросами. 95% реплик - вопросы, причем следующий должен быть наготове, когда клиент заканчивает отвечать на предыдущий. Понимаю, что при исходной установке «не работать» так себя вести неохота. Но, с другой стороны, минут пятнадцать такого «интенсивного процесса», и дело сделано. Когда у клиента сложится смутное впечатление, что Вы знаете, куда его ведете (на отчетливое впечатление у него не должно быть времени), он будет следовать за своей проекцией и в ее рамках переживать и осмысливать все, что угодно. То, что Вам надо сделать, на языке гештальт-терапии называется подменой эго-функции клиента своей собственной эго-функцией. Ловкость рук, так сказать...

Три описанных способа «не работать» более или менее универсальны, и ими можно обойтись. Однако есть еще один способ, санитарный. «На черный день». Потому что бывают такие клиенты, которых, что называется, «жизнь прижала», и они сделали ставку. Они пришли к психотерапевту в особом состоянии self, практически неподверженном расщеплению, и вряд ли их что-то спасет от нового опыта или хотя бы инсайта.

Итак, вариант 4. В ходе сессии Вы замечаете, что клиент, несмотря на отсутствие Ваших стараний, что-то для себя получил и таким образом лишил Вас экзистенциальной свободы. Санитарный вариант, который, правда, более естественен для начинающих психотерапевтов. Скажите ему, что Вы только учитесь психотерапии, и у Вас самих проблем больше, чем у него. Короче: в той или иной форме, скажите ему, что ВЫ НЕ ПСИХОТЕРАПЕВТ. Ну что делать, если он уже добился какого-то результата? - Правильно, дискредитировать его. Для этого надо разрушить терапевтические отношения на корню. Ну какая может быть психотерапия, если клиент обознался, и перед ним не-психотерапевт?! Теперь поговорим о вещах менее радикальных.

Отношения с клиентом - штука трудная и сложная. Денег они платят часто немного. Ведут себя весьма по-разному. И иногда, для того, чтобы почувствовать себя свободнее, хочется, немного ослабить терапию. Если расщеплять, то уж совсем не работать и отдыхать, но тогда можно потерять клиента. Здесь все дело в порциях. Поэтому поговорим о том, как задержать процесс.

Коснемся фаз цикла опыта.

Первая фаза, как вы знаете, являет собой процесс формирования фигуры потребности. Это фаза «наскребания фона», прислушивания в первую очередь к Ид-функций, а также к функции Личность, к тому, что сейчас происходит, что здесь, что это могло бы значить. Вопрос в том, как это остановить. То есть можно ли обойтись вообще без предконтакта?

Смысл понятия последовательности в том, что вторая фаза возникает после первой. А третья - только после второй. Как это задержать? Как задержать развитие предконтакта?

Здесь важно понимание так называемой парадоксальной концепции изменения. Потому что может возникнуть идея, что для того, чтобы задержать терапевтический процесс, лучше всего поддержать сопротивление. Хитрый Перлз знал, что это не так.

Поддерживаешь сопротивление, оно может и исчерпаться, и затем уступить место противоположной тенденции. Более эффективный способ задержать терапию - подталкивать клиента вперед. То есть чтобы задержать развитие предконтакта (а для многих клиентов именно проработка предконтакта представляет наибольшую терапевтическую ценность), необходимо немедленно и сразу допытываться у него, чего он хочет. Необходимо, чтобы он сразу и точно сказал, чего он хочет и что он сейчас будет делать, то есть путем активизации функции Эго быстро увести клиента на «вторую фазу». Мы-то знает, что вторая фаза без первой не возникнет. Предконтакт ему обеспечивать, ишь какой неторопливый!

Дальше. Следующий шаг - не очень сложный. На второй фазе функция Эго выступает на первый план, а две другие отступают на вспомогательные роли. Здесь человек, опираясь на свои эмоции, в ходе действенной ориентировки решает, как возможности окружающей среду соотносятся с его потребностями. И здесь как раз, для того, чтобы задержать терапевтический процесс, функцию Эго активизировать не надо. Можно, конечно, попытаться вернуть клиента к его ощущениям и держать там как можно дольше, но более верный, более универсальный, опять же - быстро толкнуть клиента на следующую фазу. Третья фаза, как Вы знаете, - фаза финального контакта, реализуемого в действиях. Поэтому, как только начинается вторая фаза, надо быстро толкнуть клиента к действиям. Главное - чтобы он не успел сориентироваться. Надо быстро увести клиента от действенной эмоциональной ориентировки в окружающей среде. Есть какое-то побуждение, - прекрасно. Пусть немедленно его реализует? Он начнет дефлексивно действовать в разных направлениях и (мы-то знаем!) мало чего добьется.

Этот принцип можно распространить дальше. Допустим, Вы видите, что клиент уже находится на третьей фазе, и он (ну дает!) вот-вот готов отдаться полноте контакта, вести себя спонтанно... Догадались? - На четвертую, правильно! Вспомним: пост-контакт, ассимиляция, систематизация, короче, осмысление опыта... Итак, видите, что клиент ослабил контроль, авторитетно одобряйте и быстро осмысливайте его действие, пока оно не завершено. Покажите ему, что он уже все сделал, и именно так, как надо. Почти наверняка он и сам не поймет, откуда этот легкий привкус пустоты и разочарования, когда все было так....Он еже к Вам походит...

Тот же принцип можно применить и к работе с различными механизмами прерывания контакта, но мне уже не хочется нас утомлять.

Дорогие коллеги! Возможно, есть другие способы прекратить или замедлить работу. Их необходимо исследовать. Объединяйтесь в группы практикующих Свободный Гештальт! Тренируйтесь, и Гештальт победит Терапию. Долой терапевтические рамки! Свободу! Унита!.

ОЛЕГ СИЛЯВСКИЙ

ПСИХОТЕРАПИЯ - ИСКУССТВО ЖИЗНИ

(попытка философско-терапевтического эссе)

Философия - дословно - любовь к мудрости, И хотя в гештальт-подходе бытуют вполне определенные отношения к философствованию, все же, жизненная мудрость - вещь не совсем уж бесполезная, а философствование, порой, доставляет удовлетворение. (Видимо есть у социально-биологического организма некая потребность в осмыслении жизни). Данный текст - попытка пофилософствовать на тему психотерапии. Для меня он был важен прежде всего возможностью достаточно полно и внятно ответить на несколько постоянно встречающихся в практике вопросов. Их задают студенты, коллега, клиенты: "Что же такое в конечном счете психотерапия?", "Где критерий эффективности?", "Почему различные направления работают, хоть и объясняются совсем далекими понятиями?", - и в том же духе. А для того, чтобы просвещенный Читатель не скучал, попробую разбавить философствование реальным опытом, случаями из практики.

В определении сути психотерапии разные школы исходят из своих собственных посылок. При этом возникает путаница и повод для споров, поскольку всякое направление считает, что обладает некой конечной истиной. Это, впрочем, так и есть, особенно если учитывать, что "конечная" (истина), может пониматься в двух смыслах: как "окончательная" и как "ограниченная". Верно, по-моему, и то, и другое. С одной стороны любое из направлений психотерапии имеет право на окончательную истину, ведь, в конце концов, удается же ему решать проблемы клиентов. С другой стороны, это действительно "ограниченная истина", поскольку в ее определении та или иная терапевтическая школа опирается на ограниченнный круг явлений психической жизни. (Психоанализ исходит из явления бессознательного, когнитивная терапия апеллирует к разуму и т.д.). Какую часть ни возьми - ее слишком мало, чтобы объяснить целое. Если бы нам удалось найти некую точку зрения, которая включает в себя наибольший круг явлений жизни человека, т.е. является всеобъемлющей, это дало бы возможность получше понять как человека с его проблемами и затруднениями, так и различные направления терапии. Понятно, что найти такую точку довольно сложно, но попытаться стоит.

Что же может дать перспективу такого рода и быть отправным пунктом нашего философского поиска?

Чтобы это понять, стоит точнее определить что же мы ищем. Мы идем точку зрения (возможно концепцию), которая была бы максимально широка, чтобы включать в себя всю жизнь человека, и достаточна проста, чтобы оказаться правдой.

Последнее требует пояснения. Истина проста. Любое сложное толкование чаще всего - промежуточное. Когда исследователь действительно понимает явление, он может объяснить его достаточно просто, обычным человеческим языком. Я даю сложный ответ на вопрос, потому что не знаю как ответить, для этого нужно и привлечение разного рода терминологии. Напротив, если я знаю нечто, я могу рассказать об атом очень просто и любой человек (а не только специалист) меня поймет, поскольку имеет подтверждение в своем опыте.

Итак, искомая посылка должна быть достаточно простой и в то же время всеобъемлющей, чтобы включать в себя всю жизнь человека (в том числе и его общение с терапевтом). Я некоторое время думал над тем, что бы это могло быть за явление, наблюдал разные терапии, анализировал работу, свою и других, но понимание, хоть и казалось вот-вот появится, ускользало.

Подсказку дала жизнь. На одной из терапевтических групп молода» девушка рассказывала свой случай. Он был тяжел и мрачен, связан с убийством и смертью. Рассказывала она долго и, хотя говорила о глубоких переживаниях, голос ее был монотонным, а вовлеченность в рассказ была слабая (возможно, она блокировала чувства). Мне не хотелось вмешиваться, от рассказа я постепенно впадал в легкий транс. Но вот кто-то из участников задал говорящей вопрос. Я уже не припомню смысл вопроса, но помню - он был искренний, аутентичный. И помню свои ощущения. Мне вдруг показалось, что сейчас что-то должно произойти. Это выбор, только не понятно какой. Чувства обострились, все внимание там. Было такое ощущение, что я, присоединяясь к ситуации, балансирую на некой грани. Или-или. Сейчас она ответит и... Девушка ответила, а мой интерес угас. Было такое ощущение, что чего-то не произошло. Потом, когда давали обратную связь, многие участники благодарили ее за то, что раскрылась, рассказала о себе, за то, что говорила о такой важной теме как смерть, а я не мог отделаться от ощущения, что все это как-то связано: ее рассказ, групповой процесс, то что говорили участники в обратной связи (а точнее как они это говорили) и... смерть. Я возвращался к моменту, когда ей задали вопрос, и пытался понять чего же не произошло. И я понял, что тоже хочу дать обратную связь. Медленно, подбирая слова, я начал говорить и с каждым словом приходило понимание. Сказал же примерно следующее: "Знаешь, я тоже очень благодарен тебе. Благодарен за то, что ты помогла мне понять одну важную вещь. Мне кажется, что в последнее время наша группа подходит к некому выбору. Конечно, делают это участники, многие из вас делали этот выбор за последние несколько часов, видимо и я тоже. Это выбор между жизнью и смертью. И всякий раз мы выбираем смерть. Я благодарен тебе за то, что ты мне помогла увидеть как это происходит!" Это было так драматично! Я увидел сам момент выбора, его "как". Помню, тогда это вызвало живое обсуждение и здорово продвинуло группу. А у меня "сложился гештальт".

За исходную посылку стоит взять саму жизнь. Именно она - человеческая жизнь - может стать тем явлением, которое включает в себя все другие. Теперь можно и пофилософствовать. Попробуем рассмотреть, каковы отличительные особенности человеческой жизни.

Во-первых, жизнь человека, как и других животных отличается от "жизни" (мы почему-то говорим "существования") объектов неживой природы, во-вторых человек отличается от других живых существ и его жизнь имеет свои особенности. Для некоторых это может прозвучать банально, но здесь есть глубокий смысл.

Начнем с того, что реакция человека на окружающую среду в большей степени похожа на реакцию других живых существ, чем на реакцию неживой материи. Реакция неживой материи на воздействия среды в общем пассивна. Например, если Вы толкнете стул - он упадет; камень постепенно разрушается под действием воды и ветра. Неживая материя послушна воздействию, сама же она ничего не предпринимает. Отличительная особенность живых существ - в их активной реакции на окружающую среду. Причем реакция эта у наиболее развитых существ отличается высокой вариабельностью. Если Вы попробуете толкнуть человека, то возможно, он упадет, возможно, уклонится, может - заплачет, даст в глаз или даст другой (активный) ответ. Но это еще не все. Как правило, живые существа сами навязывают свою организацию тому, что их окружает. Поместив одного дождевого червя в кучу компоста, мы, в скором времени, получим все ту же неорганизованную кучу компоста, плюс более-менее организованную колонию дождевых червей. То есть живые существа - активно отвечают на воздействия среды и организовывают ее (в соответствии со своей "собственной" организацией). И человек, в своей активной реакции на окружающую среду ближе к живым существам, чем к неживой природе.

Это так, но есть и коренное отличие между человеком и животными. Животные активно реагируют на среду с помощью некоторых заданных форм поведения - инстинктов. Поскольку количество инстинктов, имеющихся в распоряжении каждого животного, ограничено, оно (животное), видимо, должно осуществлять что-то вроде классификации, сравнивая ситуации по сходству и одинаково реагировать на сходные ситуации. Это способствует выживанию вида, но не обязательно - отдельной особи. Реакции животных скорее "коллективны".

Главной отличительной чертой человека является качественно новый способ активного реагирования на окружающую среду. Эта человеческая особенность (иногда называемая сознанием) состоит в способности создавать совершенно новые, уникальные способы реагирования на каждую уникальную ситуацию, с которой он встречается. Кроме того человек, в отличие от животных, получил возможность (данную свыше или выработанную - это уже другой вопрос) индивидуально отвечать за свое выживание и свою эволюцию, что связано, например, со свободой выбора. Все это является основой качественного отличия реакций человека и животного. Поэтому попытки ученых понять человека, экспериментируя с лабораторными крысами (и другими животными), вызывают, в свете нашего размышления, некоторый сарказм, так как такие исследования способны объяснить очень многое в человеке, кроме присущих именно ему качеств.

Итак, исключительной особенностью человека является, в отличие от неживой природы, - активная реакция на воздействия окружающей среды, а в отличие от растений и животных - индивидуальный ответ и выбор.

Неплохо бы как-то назвать эту особенность человека, чтобы говорить о ней дальше. Человечность - слишком апатично, жизненность - звучит красиво, хоть и не научно. Один из наиболее подходящих терминов, происходящий от слова субъект (предполагает активную позицию) - субъектность. Это достаточно хорошо, так как в данном термине содержится то, о чем мы говорили - отличительные черты реакции человека на среду. В противовес можно создать другой термин: объект - объектность (реакция по типу неживой природы}.

В нашей жизни, в социальном взаимодействии, мы предстаем и как субъекты и как объекты определенных ситуаций и отношений. Наша субъектность и объектность - как две стороны одной медали. Но плохо, когда человек является объектом против своей воли и не способен дать активный ответ там и так, где и как это необходимо. И различия между субъектом и объектом социального взаимодействия, такие же, как между явлениями живой и неживой природы - в их реакции на окружающую среду. Субъект обладает способностью активно отвечать на воздействия среды, объект - пассивен. Изменения человека-объекта под внешним влиянием линейны и предсказуемы (ура бихевиоризму!), изменения субъекта нелинейны, их очень сложно предсказать. Субъект отвечает, объект подвергается. (В этом отношении интересна этимология слова контексте "терпящий" (лат.) или в нашем контексте - "пациент", что означает "подвергающийся" ).

Человек, имеющий личностные проблемы, находящийся в состоянии кризиса или испытывающий другие психологические затруднения, пребывает в состоянии принудительной объектности. Это не значит, что он полностью теряет свою человечность (субъектность), но, в контексте определенной проблемной ситуации - действительно так: его "paзpывaют" на части противоречивые желания, угнетают или обижают близкие люди, "вводит в депрессию" ситуация в стране, над ним "издевается" психотерапевт и т.д. Поведение такого человека очень линейно (как реакция неживого объекта), его можно легко просчитать (хотя и сложно, порой, изменить). «Проблемные» части его тела либо превратились в мышечный панцирь, теряя свою жизненную гибкость и пластичность, либо подвержены омертвению и разложению.

Отчасти, эта проблема поддерживается тем, что человек, как бы оплачивая качественное отличие своей жизни от жизни животных, приобрел одну интересную способность: он может не переживать то, что он переживает и "притворяться", что он не живет там и тогда, где и когда он живет. Тогда он теряет контакт со своей реальной жизнью и уходит в иллюзии о ней, становясь нежизнеспособным. И самое интересное, что такое объектное состояние нельзя назвать смертью. Ведь смерть - логическое продолжение жизни: она включена в цикл живое - неживое - живое. Это нечто такое, что можно выразить только через отрицание жизни, может быть как «не - жизнь».

Таким образом, основная цель, или скорее метацель (и философская подкладка) психотерапии - возвращение человеку утраченной человечности - субъектности - жизненности. И психотерапию можно вполне назвать искусством жизни в двух смыслах: как искусство жить, метод (практическая философия, по Даниилу Хломову) и как искусство возвращающее жизнь (порой в прямом смысле, например у суицидальных клиентов, порой - в смысле жизненность, субъектность).

Жизненность является, в некотором роде, и критерием эффективности. Иногда говорят, что не нужно менять ситуацию, изменись, мол, сам и ситуация вокруг тебя изменится. Но как должен измениться клиент, чтобы изменить свою ситуацию? Говорят - поменяй отношение. Но на какое? Теперь можно вполне ответить на этот вопрос. Если терапевту, удалось добиться того, что клиент стал ощущать себя субъектом (живым) по отношению к некой проблемной ситуации, можно сказать, что терапия удалась (или, хотя бы, ситуация сдвинулась с мертвой точки).

В свете вышесказанного, можно рассматривать различные направления психотерапии. Критерием теоретической оценки той или иной школы, меркой ее эффективности можно считать то, насколько ее базовые принципы и рабочие техники отвечают основополагающему запросу к терапии - запросу на жизнь. В этом смысле, гештальт-подход - одно из наиболее полных и органичных направлений психотерапии, ведь вопросы жизни и жизненности, субъекта и субъектности здесь вполне представлены. Такие принципы как целостность (биологической, социальной, психологической и духовной жизни), творческая адаптация (активная реакция) на воздействия среды, ответственность (субъектность и выбор) делают гештальт-подход наиболее эффективным и жизненным.

В то же время есть определенное поле для развития. И если искать новые возможности, принципы и создавать техники, с целью расширения подхода, то их следует искать на пути восстановления жизненности, в области искусства жизни. В качестве практического приложения к философскому разговору можно попробовать определить направления по которым стоит двигаться развивая и совершенствуя гештальт-подход (как, впрочем и другие направления).

Не знаю, будет ли здесь нечто совершенно новое. Но попытка рассмотреть гештальттерапию с предлагаемой точки зрения может действительно расширить как теоретическую базу подхода, так и его технический арсенал. Попробуем вывести некие принципы основанной на жизненности психотерапевтической позиции и реализующие их техники (Для примера привожу случаи из практики, в которых описаны моменты удачных, в контексте сессии, интервенций).

Первый принцип (жизненности). Жизнь текуча и всегда нова. Ни одно событие в жизни не повторяется дважды. "Невозможно, - говорит даосская мудрость, - дважды войти в одну и ту же реку". Если в работе с клиентом мы встречаемся с повторением - значит это "не-жизнь". Тогда, для терапевта становится важным, что нового произошло в терапии. И неплохо бы, чтобы произошло.

В гештальттерапии, этот принцип может выражаться через такие, интервенции, как идентификация-поддержка новых, свежих высказываний и действий клиента и фрустрация "повторов".

Пример 1:

Клиент рассказывает о своей жизни, как он запутался, что нет выхода, просит совета, сразу же его отвергает, снова рассказывает...

Т: Ну хорошо. Что из того, что ты мне здесь говорил, кажется тебе новым и оригинальным?

К: (Подумав) То, что при всем при том, я чувствую себя свободным. Черт воаьми! Это важно для меня, чувствовать свободу действий. Повторять клиент может как свои собственные слова и поступки, так и слова других людей (стереотипы), литературные и научные штампы ("культурные консервы по Морено).

Пример 2:

К: Я общаюсь с ней (с девушкой), разговариваю, а продолжить отношения опасаюсь.

Т: Чего ты опасаешься?

К: (Ровным голосом) Я опасаюсь развития отношений.

Ко-Т: Ты боишься лечь с ней в постель?

К: (Вскидываясь, очень эмоционально) О, да! Тогда такое начнется!!..

Пример 3:

(Клиентка уже длительное время рассказывает о своих отношениях с маленьким сыном. Использует при этом большое количество научной терминологии. Многие фразы и термины повторяются)

К: Я обеспокоена нашими с ним отношениями. Мне кажется, что его эмоциональные реакции немного неадекватны. Но я не знаю, как мне на это реагировать...

Т: (Лекторским тоном) Понятно, ваши отношения с маленьким ребенком находятся в той стадии, когда они - эти отношения - не совсем благоприятны для вашего развития. При этом, ребенок демонстрирует разного рода неблагоприятные эмоциональные реакции.

К: (Слегка растерянно) Ну да. Он плачет.

Еще одна грань этого принципа такова: жизнь изменчива - концепции вечны. Фриц Перлз говорил иногда: "Боль это мнение". И хотя согласиться с таким утверждением непросто, мы все же находим ему подтверждение в своем терапевтическом и жизненном опыте. Я, например, почти на каждой обучающей группе, демонстрирую способ снятия головной боли за 5 минут. Многие, думаю, знакомы с этой техникой: нужно просто поддерживать контакт с болью некоторое время, используя разные образы и... боль растворяется. В моих экспериментах, это происходит всякий раз к великому удивлению участников и меня самого. Суть проста: настоящая (живая) боль не может долго оставаться неизменной, она либо увеличивается, либо уменьшается, перемещается и др. Неизменными могут быть лишь представления об этой боли. Таким образом, в задачу терапевта входит помочь клиенту отойти от концепций и заученных формул к переживанию реальной боли (либо других эмоций и телесных ощущении).

Еще один принцип. Жизненные процессы организменны. Они сопровождаются энергией чувств и телесной вовлеченностью. По сути: чем более клиент вовлечен душой и телом в то, что он говорит и делает, тем более "живым" он является.

Пример 4:

Клиентка в течение получаса рассказывает свою проблему, причем с одинаковой степенью вовлеченности (а точнее невовлеченности), без особых эмоциональных реакций. Многие фразы и темы повторяются.

Т: Послушай, ты мне уже полчаса рассказываешь свою историю и у меня такое впечатление, что я слушаю магнитофонную запись. Не думаю, чтобы что-то из того, что ты сказала, тебя действительно как-то эмоционально задевало. Меня, например, это никак не трогает.

К: (После некоторого молчания) Да, ты прав. Я ведь очень боюсь...

Иногда, отслеживание организменной вовлеченности клиента (и терапевта) в процесс, помогает найти "правильный" путь.

Пример 5:

К-ка: Я хочу себя любить!

(Терапевт некоторое время пытается работать с этим как с ретрофлексией, но терпит неудачу, так как клиентка не может найти ни объект своей любви, ни того, кто мог бы ее любить, а раз за разом возвращается к первоначальной фразе в разных вариациях). Я хочу больше себя любить.

Т: Ну хорошо. Только по-моему здесь нет энергии. Попробуй что-нибудь еще.

К: Я хочу любить себя и принимать такой, какая я есть на самом деле.

Т: (Шутливо) Станиславский бы сказал "Не верю!" (Некоторое время они экспериментируют с разными фразами, а также разбираются с несоответствием между "принимать такой, какая есть" и "больше любить" Это дает продвижение, но, кажется, незначительное)

К: Ничего не выходит. Я действительно хочу принимать себя такой, какая я есть, и хочу быть лучше, хочу больше себя любить.

Т: Не чувствую в этом интенсивности. (Бормочет про себя что-то вроде "лучше", "больше", догадываясь) Попробуй "значимой". "Я хочу быть более значимой".

К: Я хочу быть более значимой! Да! Это гораздо ближе...

Т: И я тоже это почувствовал!

Жизнь имеет место лишь в настоящем - еще один базовый принцип. "Теперь" - это единственное время, а "здесь" - единственное место, где возможна жизнь. (Более распространяться не буду - в Гештальте об этом много сказано).

Человек - субъект жизни. (Немного помпезно, но "творец"" - еще более того. Может быть Читатель скажет лучше). Этот принцип тесно связан с активной позицией и ответственностью. Об ответственности в гештальттерапии тоже довольно много, но с новой точки зрения видны другие (или может слегка забытые) грани. Про это хотелось бы немного сказать.

Слово "ответственность" часто вводит в заблуждение, поскольку в нашей культуре тесно связано с понятиями "долг" и "вина". Я думаю более подходящим и, в то же время, более широким понятием было бы "субъектность" либо "причастность".

Когда клиент ощущает причастность к своей жизни, когда он вдруг начинает чувствовать себя "живым" (субъектом), по отношению к своей проблемной ситуации, этого может быть достаточно для терапии. Помню меня очень поразил случай работы Бэндлера с галлюцинирующим пациентом. Бандлер, в ответ на рассказ больного о своих галлюцинациях сказал что-то вроде того: "Ну вот, теперь ты знаешь, что ты видишь, и я знаю это. Но если мы расскажем им, они не выпустят тебя отсюда (из клиники). Так что давай, это останется между нами!". Похоже Бэндлер действительно сделал клиента хозяином его же собственных переживаний.

На техническом уровне здесь хороши вопросы о субъектности: "Каков твой вклад в эту ситуацию?", "Что это для тебя?", утверждения типа: "Скажи это, но с большей ответственностью", "Давай от себя!". Либо можно путем обратной связи дать понять клиенту, что он причастен к тому, что с ним происходит, или по словам Наранхо, "что он делает то, что он делает .

Пример 6:

(Клиент метафорически рассказывает о своей жизни. Он видит свой путь, как тропинку, которую прорубает в колючих зарослях. Рядом идет широкая автострада, а он, весь израненный, прорывается сквозь кустарник. Клиент поглощен своими образами и во время рассказа на терапевта не смотрит).

Т: А где ты меня видишь в этом образе?

К: Ну ты где-то чуть позади, смотришь на то, как я пытаюсь прорубиться сквозь заросли. (Некоторое время пытается продолжать тему...)

Т: (Прерывая) Знаешь, что я хочу тебе сказать? Я чувствую сейчас сильное раздражение. Ты там прорываешься, весь израненный, а я вот здесь стою, наблюдаю и чувствую раздражение.

Т: (Поднимает глаза на терапевта, в глазах появляются слезы) Ты... Спасибо, что ты мне это сказал! Я просто не видел тебя. (Через небольшой промежуток работы) Давай остановимся здесь, на этой вытоптанной поляне. Я не хочу идти дальше.

Интересно, что в групповой работе, когда клиент на горячем стуле достигает подобного результата, многие из участников (кроме, правда, его самого) не хотят верить, что было существенное изменение. В вышеприведенном примере, когда участница спросила: "Что же произошло, ведь ты остановился, ты не прошел дальше?", клиент" ответил: "Да, я остановился. Но остановившись, я вдруг начал двигаться. Знаешь, это странно, но "продираясь сквозь этот кустарник" я, хотя и двигался, но стоял на месте. Остановившись же - вдруг двинулся вперед". (См. первый принцип).

Жизнь конкретна и предметна. С одной стороны это требует от терапевта называния конкретных вещей. Если, например, кажется, что клиент испытывает злость - назвать это "злостью", а не "некоторым раздражением", либо, как вариант, показать клиенту как он избегает называть вещи своими именами. (Примеры 2 и 3). С другой стороны, называние вещей, порой является попыткой их "не-переживания" ("умертвления") - концептуализацией. Ну что ж, в гештальттерапии есть средства, чтобы определить меру концептуализации. (Например, вопрос "Где и как ты чувствуешь свою злость, страх ила боль?"). Как говорил Зигмунд Фрейд: "Если ночной кошмар и кажется иллюзией, то реакции страха вполне реальны" и так же реальны конкретные капли холодного пота.

Можно было бы и дальше выводить принципы жизненности и соответствующие им техники. Так, например, не очень разработанным в гештальттерапии кажется принцип "жизнь имеет перспективу". Он вовсе не противоречит нашему "здесь и сейчас", поскольку в каждом моменте жизни заложен весь будущий путь, как в "здесь-и-сейчас" зерна - целое дерево. Но, пожалуй, я и так слишком долго задерживаю внимание Читателя. Остановлюсь на сказанном, а принципы и техники из этого каждый может развивать самостоятельно, если конечно захочет.

P.S. Но, вот незадача! Пока я писал этот текст, пока его перечитывал и редактировал, то чувство причастности, жизненности, которое ощущал вначале, куда-то пропало. Статья стала как бы замершей регистрацией этого живого чувства. Красиво, однако, Якоб Морено назвал это явление "культурными консервами". Ну что ж, остается надеяться, что Ты, Дорогой читатель, сможешь оживить этот текст в своем опыте, наполнив его собственными (живыми) переживаниями и, таким образом, донять и почувствовать то, что мне хотелось передать.

Литературные в не литературные источники:

Джекинс X., Линде. Н., Морено Я., Наранхо К., Ошо, Папуш М., Перлз Ф., Фрейд 3., Хломов Д., Шутс В., Энрайт Д.- и другие.