Тулсидас священное озеро деяний рамы

(Фрагмент первой главы)

Ночь прошла, юный Лакшмана с ложа тотчас поднялся,

услыхав петуха, возвестившего утро.

Раньше гуру восстал ото сна и владыка миров —

Рамачандра, чье сердце светло и премудро.

Кончив обряд очищенья, братья пошли и омылись,

После молитв ежедневных, к муни придя, поклонились.

Час подобающий зная, у старца спросив разрешенье,

Вышли цветы собирать братья — миров украшенье.

Царский пленительный сад вскоре они увидали —

Сад, где весенние дни свежестью вечной сияли.

Дивных деревьев различных свисали цветущие ветки,

Сетью лиан разноцветных были увиты беседки.

Свежие листья, плоды, цветы на деревьях блистали,

Роскошью Древо богов стыдили они, затмевали.

Пели кукушки, чакоры, и чатаки, и попугаи,

И танцевали павлины, изяществом взоры пленяя.

А посредине был пруд, — блестели на солнце красиво

Лестницы из самоцветов, изогнутые прихотливо.

Лотосы ярко цветут, чистая влага струится,

Пчелы жужжат, а в пруду с пением плавают птицы.

Пруд увидев в саду, был владыка миров восхищен,

оба юноши возликовали сердцами.

Да, красив и отраден поистине был этот сад,

столько радости давший великому Раме!

Встретив садовников, братья у них разрешение взяли —

Листья, цветы собирать, радостнодушные, стали.

В этот же час и царица дочери Сите велела

Гиридже дань принести — сделать достойное дело.

Следом за Ситой подружки вышли с чарующей песней,

Не было дев на земле скромнее, разумней, прелестней,

В сад они шли, где блистал Гириджи храм возле пруда,

Душу тот храм восхищал — не описать это чудо!

С девами в этом пруду сперва совершив омовенье,

К храму приблизилась Сита, в сердце скрывая волненье,

Пуджу с глубокой любовью богине она сотворила —

Мужа, достойного мужа у всеблагой попросила.

В храме оставив ее, одна из подружек прелестных

В сад углубилась, любуясь красою растений чудесных.

Братьев прекрасных увидев, робкой душою смутилась,

Трепетом сладким объята, к Сите скорей возвратилась.

Увидали подружки, что слезы в глазах у нее

и торчат волоски на взволнованном теле,—

«Что с тобою, скажи?» — стали спрашивать нежно они,

восхищенья причину узнать захотели.

«Видела в нашем саду принцев я иноплеменных,

Возрастом юны они, но достоинств полны несомненных;

Темный и светлый красавец — как опишу их словами?

Речью глаза не владеют, а речь не владеет глазами!»

Новость услышав, пришли девы в восторг и веселье,

В сердце у Ситы волненье умницы вмиг разглядели.

«Это, наверно, два принца,— одна из подружек сказала,—

О появленье которых уже я от многих слыхала.

Вместе со старцем святым явившись вчера спозаранок,

Очаровали они всех горожан-горожанок;

Люди повсюду твердят об их красоте несравненной,

Надо, подружки, и нам на них поглядеть непременно!»

Слушала Сита подруг, дивясь своему восхищенью,

Заторопились глаза к радостному лицезренью.

Выслав служанку вперед, за ней она двинулась следом,—

Смысл этой древней любви для всех оставался неведом.

Речь премудрого Нарады вспомнила Сита тотчас,

и любовь в ее сердце возникла святая.

Трепеща от волненья, она за подружкою шла,

вкруг себя олененком пугливым взирая.

Слыша, как пояс звенит, ножные браслеты, запястья,

Лакшмане Рама сказал, ощутив приближение счастья;

«Кажется, брат дорогой, Мадана бьет в барабаны,—

Все захотел покорить земные селенья и страны!»

Тут оглянулся герой, и Ситу глаза увидали —

Лунного лика ее сразу чакорами стали,

Веки прекрасных очей застыли, как будто под ними

Вдруг перестал трепетать смущеньем охваченный Ними.

Ситы красу созерцая, счастьем был юноша полон,

Сердцем ее восхвалял, достойных же слов не нашел он.

Будто всевышний Творец все искусство свое, все уменье

В облике этом явил — зримое дал воплощенье.

Да, этой девы краса в красоте красоту открывала,

В доме самой красоты, как в светильнике пламя, сияла.

Жаль, все сравненья давно измусолить поэты успели,—

Где же слова я найду, чтоб достойно Вайдеху воспели?

Так блистание Ситы владыка восславил в душе,

и, свое положенье обдумав сначала,

К брату младшему речь откровенную он обратил —

прямодушием каждое слово звучало:

«Брат! Это Джанаки дочь, ради которой в столице

Завтра сгибание лука торжественное состоится,—

Гиридже дань принесла, а теперь, со служанками рядом,

Все озаряя вокруг, гуляет, любуется садом.

Видя ее красоту — блистанье ее неземное,

Хоть я и чист по природе, все же смутился душою,

Может причину постичь лишь разум Творца всеблагого,

Тело дрожит от предчувствий,— слушай, о брат, мое слово!

Людям династии Рагху дана чистота от рожденья —

Души потомков его не ступают на путь заблужденья.

Знаю я душу свою — ей доверяю всецело,

Ибо она и во сне на чужую жену не глядела.

Те, что спиною к врагам в сражении не повернутся,

Те, чьи сердца и глаза к женам чужим не влекутся,

Те, из которых никто нищему «нет» не ответит,—

Лучшие люди, о брат, но мало подобных на свете!»

Вот что младшему брату сказал Рамачандра, а сам

к Сите влекся душой, восхищенной, влюбленной.

С лика — лотоса нежного чистый нектар красоты

пил владыка, подобно пчеле опьяненной.

Сита же, стоя вблизи, смятенья полна, озиралась:

«Где ж эти юные принцы?» — чуткой душой волновалась.

Взоры встревоженных глаз — двух олененков несмелых —

Будто рождали повсюду ливни из лотосов белых.

Тут ей подружки под сень вьющихся лоз указали:

Юноши — темный и светлый — там за листвою стояли,

И разгорелись глаза, увидев их блеск несравненный,

Возликовали, как будто узнали свой клад сокровенный.

Видя красу Рагхупати, словно застыли навеки

Ситы лучистые очи — мигать перестали их веки,

И, от любви обессилев, глаз не спуская с героя,

Им любовалась она, как чакори — осенней луною.

Так по дороге очей Раму введя в свое сердце,

Сита прикрыла глаза, словно бы заперла дверцы.

Девушки, видя ее любовью сполна покоренной,

Слова сказать не могли, стояли толпою смущенной.

В этот миг из беседки, обвитой сетями лиан,

появились два брата, светясь красотою,

Будто, занавес туч раздвигая, две чистых луны

появились внезапно одна за другою.

Были пределом блистанья оба прекрасных героя,

Лотосы тел их сияли — синее и золотое,

Пышные перья павлиньи головы их украшали,

Воткнуты в темные кудри, ярко бутоны сверкали.

Знаки святые на лбах, капельки пота трепещут,

Дивные серьги в ушах, ожерелья жемчужные блещут,

Дугами выгнуты брови, кольцами волосы вьются,

Свежерасцветшие лотосы — очи блестят и смеются.

Шеи — двух раковин блеск, щеки — услада для взора,

Душу их смех подкупал, полный веселья, задора.

Чтоб их красу описать, моих не хватает усилий,—

Сонм властелинов любви лица бы их устыдили!

Как у слонят Камадевы хоботы крепки, упруги,

Были у братьев сильны пределы могущества — руки.

И зашептались подружки: «Листья с цветами держащий,

Юноша смуглый, прекрасный — вот кто герой настоящий!»

С львиным станом, одетый в священную желтую ткань,

им предстал он во всем благородстве и силе,

И, увидев того, кем украшен весь Солнечный род,

девы юные сами себя позабыли!

Тут расхрабрилась одна из самых смышленых и милых,—

За руку взяв госпожу, сказала, сдержаться не в силах:

«Гаури посозерцать успеем всегда в нашем храме,

Лучше на принцев взглянуть, пока они здесь, перед нами!»

Сразу смутясь, застыдясь, Сита глаза приоткрыла,

Львов рода Рагху узрев, вспыхнула с новою силой,

От головы и до пят Рамачандрою залюбовалась,

Вспомнила клятву отца — нежной душой взволновалась.

Чувства, объявшие Ситу, видели ясно подруги,

«Слишком мы здесь задержались!» — заговорили в испуге.

«Завтра опять в это время сюда мы придем, полагаю!» —

Молвила, в сердце смеясь, подружка одна молодая.

Слушала Сита, смутясь, лукавых подружек шептанье,

Стала бояться, что мать рассердится за опозданье,

Робость свою одолев, в груди Рамачандру замкнула,

Вспомнив о власти отца, вздохнула, домой повернула.

Но, как будто желая взглянуть на деревья, на птиц,

по дороге оглядывалась то и дело,—

Вновь и вновь на красу Рагхубира взирала она,

все сильней в ее сердце любовь пламенела.

Ведала Джанаки: тверд лук, заповеданный Шивой,

С образом Рамы в душе мучилась думой тоскливой.

А властелин темнотелый в деве узрел уходящей

Кладезь блистанья, добра, счастья, любви настоящей.

Светом чистейшей любви, подобной нежнейшим чернилам,

Ткань несравненной души украсил он образом милым.

Сита же к храму Бхавани с волненьем направилась снова,

Молвила, низко склонясь к стопам изваянья святого:

«Славься, о, славься, рожденная гор властелином могучим,

Славься, о мира праматерь с телом, как молния, жгучим!

Славься, о, славься, чакори лунного лика Махеши,

Мать шестиликого Сканды и слоноглавца Ганеши!

Нет у тебя ни начала, ни середины, ни края,

Даже и веды не знают, сколь ты сильна, всеблагая!

Ты — бытие бытия, ты строишь и уничтожаешь,

Мир зачарован тобой, и в нем ты свободно играешь!

Боги первое место, о мать, за тобой признают

средь их жен, самых верных, прекрасных, счастливых!

Шеша-змей не сумел бы величье твое описать

вместе с сотней Сарасвати красноречивых!

Верною службой тебе четыре плода мы добудем,

Славься, супруга Пурари, блага дающая людям!

Те, что у лотосов-ног, о богиня, твоих пребывают,

Боги, и муни, и люди — счастье и мир обретают.

Тайну желаний моих ты и без слов понимаешь,

Ибо в сердцах, как в домах, у всех ты живых обитаешь.

Просьбу не выскажу вслух — только молю об успехе!»

Так восклицая, к стопам богини припала Вайдехи.

Тронули душу Бхавани верной любви излиянья,

Спала гирлянда с нее, улыбнулось лицо изваянья.

Сита святую гирлянду, склонясь, на себя возложила,

Молвила Гаури ей — обрадовать Ситу решила:

«Слушай, о Сита, тебе посылаю я благословенье!

Знай, все желанья твои скорое ждет исполненье,

Истинным было всегда Нарады слово святое:

Тот будет мужем твоим, кого ты избрала душою.

Да, кто избран твоею душой, будет мужем твоим,

смуглотелый, с рожденья прекрасный, правдивый,

Сострадания кладезь, премудрый, безгрешность твою

и любовь он уже разгадал, прозорливый!»

И, услышав, что Гаури благословенье дала,

ликованья исполнилась девичья свита.

Тулсидас говорит: много раз пред Бхавани склонясь,

поспешила домой со служанками Сита.

Радость сердца влюбленного не описать:

расположена Гаури к юной, прекрасной невесте!

Стала левая часть ее тела дрожать —

добрый признак, желанного счастья предвестье!

В сердце своем восхваляя Ситы красу молодую,

С братом отправился Рама к гуру, в обитель святую,

И рассказал Вишвамитре о всем, что увидел нежданно,—

Прост был душою герой, не ведал и тени обмана.

Взявши у братьев цветы, богам совершив приношенье,

Юношам праведник дал священное благословенье:

«Пусть, дорогие мои, исполнятся ваши желанья!»

Рама и Лакшмана, вняв, были полны ликованья.

Трапезу кончив, мудрец, лучший из муни преславных,

Начал рассказывать им преданья времен стародавних.

Тем и закончился день; у старца спросив разрешенье,

На ночь молиться пошли братья — миров украшенье.

Вот на востоке, сияя, луна поднялась молодая,

Раме о дивном лице возлюбленной напоминая.

Счастье почувствовал он, но подумалось вскоре герою;

«Лик этой девы нельзя сравнивать даже с луною.

Рождена океаном луна, как и яд, ее брат,

днем не светится, пятнами ночью покрыта,—

С ликом Ситы тебе ли сравниться, несчастной луне,

о, насколько светлее прекрасная Сита!

Часто ущербной бываешь, женщин в разлуке терзаешь,

Встретишься с демоном Раху — в пасти его исчезаешь,

Мучишь тоской чакраваку, лотосу стала врагиней,—

Много пороков в тебе, о луна, замечаю отныне!

Кто сопоставить тебя с ликом Вайдехи решает,

Грех неуместности явной, кажется мне, совершает!»

Так, порицая луну, дивноликую Ситу он славил,

Видя, что близится ночь, стопы к Вишвамитре направил.

К лотосам ног мудреца он склонился, хвалу воздавая,

И, получив разрешенье, ко сну отошел Рагхурая.

Ночь миновала,— и вот, проснувшись и брата заметя,

Так Рагхунаяка стал ему говорить на рассвете:

«Брат мой, смотри: над землей красное встало светило,

Лотосам, чаквам — всему счастье оно подарило!»

Руки сложив, отвечал Лакшмана, брат светлоликий,

Кроткою речью признал могущество Рамы-владыки:

«Видя солнце всходящее, съежились лилии вдруг,

меркнуть начали звезды — зарю увидали,

Так, узнав о прибытье твоем, все земные цари

сразу слабыми стали, бессильными стали.

Звездам подобны цари, ты же — дневному светилу,

Лука тяжелую тьму им одолеть не под силу.

Но посмотри: чакраваки, лотосы, пчелы и птицы —

Все окончанию ночи радуется, веселится.

Так же и бхакты твои, о непорочный душою,

Счастливы будут узнать, что лук переломлен тобою:

Солнце взошло над землей, и мрак уничтожен бесследно,

Спрятались звезды, и в мире свет воцарился победно.

Солнце восходом своим, о Рагхурая великий,

Мощь доказало царям — мощь и величье владыки.

Лишь для того этот лук напрячь им предложено было,

Чтоб проявиться могла твоя величавая сила!»

Брата слова услыхав, улыбкой герой озарился,

Кончив обряд очищенья, чист от природы, омылся;

После молитв ежедневных к гуру пришел несравненный,

К лотосам ног мудреца склонился главою смиренной.