martynovich_s_f_red_temy_filosofii_sotsial_nykh_i_gumanitarn
.pdf
71
знания в обществе. Феноменологический анализ определен в качестве метода этой теории. Этот метод направлен на элиминацию онтологической семантики, генетических и каузальных утверждений. В данной теории социальная реальность рассматривается как феномен жизненного мира, обладающего статусом непосредственной достоверности и интерсубъективности. Он оценивается как предшествующий противопоставлению общественного бытия и общественного сознания.
Ключевые термины их концепции социологии знания — «реальность» и «знание». Они используются не только в повседневной речи, но и в философской традиции. Реальность определяется как качество, присущее феноменам, иметь бытие, независимое от нашей воли и желания, а знание - как уверенность в том, что феномены являются реальными и обладают специфическими характеристиками97. Они различают обыденное, философское и социологическое понимание терминов реальности и знания: социологическое понимание «реальности» и «звания» находится где-то посередине между пониманием их рядовым человеком и философом. Обычный человек считает свою «реальность» и свое «знание» само собой разумеющимися. Социологу ясно, что обычные люди в разных обществах считают само собой разумеющимися совершенно различные «реальности». Философ специально проясняет эти понятия, делает их предметом рефлексии.
Социологические понятия реальности и знания релятивны, они определены структурой данного общества: то, что «реально» для тибетского монаха, не может быть «реальным» для американского бизнесмена, а «знание» преступника отличается от «знания» криминалиста98. Потребность в социологии знания осознается тогда, когда осознается существенность различий между обществами в понимании того, какое знание для них самоочевидно. Социология знания должна иметь дело не только с эмпирическим многообразием «знания», существующим в различных человеческих обществах, но и с процессами, с помощью которых любая система «знания» становится социально признанной в качестве «реальности»99. Так как всякое человеческое «знание» развивается, передается и сохраняется в социальных ситуациях, социология знания изучает процессы, посредством которых это происходит и в результате чего «знание» становится само собой разумеющейся «реальностью». То есть социология знания имеет дело с анализом социального конструирования реальности100.
Научное знание есть часть человеческого знания, и оно тоже имеет отношение к конструированию реальности. В этом пункте социология
97Там же. С. 9.
98Там же. С. 11.
99Там же. С. 12.
100Там же. С. 12.
72
знания в версии Бергера и Лукмана становится в конструктивную позицию по олтношению к философии науки.
Социология знания исследует взаимосвязь человеческого мышления и социального бытия. Она эмпирически изучает экзистенциальную определенность мышления. “У Маркса берет свое происхождение основное положение социологии знания о том, что социальное бытие определяет человеческое сознание”101. Социология знания освоила также такие понятия Маркса, как «идеология» (идеи как оружие социальных интересов) и «ложное сознание» (мышление, которое отчуждено от реального социального бытия мыслящего). Маркс указывал на то, что человеческое мышление производно от человеческой деятельности (точнее, труда) и от социальных взаимосвязей, возникающих в результате этой деятельности. Базис («субструктуру») и надстройку («суперструктуру») можно лучше понять, если соответственно рассматривать их как человеческую деятельность и мир, созданный этой деятельностью, отмечают Бергер и Лукман.
В отличие от Шелера и Мангейма, Бергер и Лукман исключили из социологии знания эпистемологические и методологические проблемы, что дало возможность развивать эту дисциплину как эмпирическое социологическое исследование. В их программе специальные знания рассматриваются в контексте общего анализа знания, которое понимается как социальное конструирования реальности. Теоретическое выражение этой реальности важно, но осмысливается как частный случай анализа знания.
Опираясь на изучение Шюцем структуры обыденного мышления в мире повседневной жизни, Бергер и Лукман приняли его идею о том, что все типизации обыденного мышления сами являются интегральными элементами конкретно-исторического и социально-культурного жизненного мира (Lebenswelt), в рамках которого они социально признаны. При этом используется два основополагающих методологических правила социологии знания, предложенных соответственно Дюркгеймом и Вебером: (1) рассматривать социальные факты как вещи, (2) объект познания в социологии понимать как совокупность субъективных значений действия. Исходя из этого, Бергер и Лукман так сформулировали главный для социологической теории вопрос: каким образом субъективные значения становятся объективной фактичностью? Или: как происходит социальное конструирование реальности? Этот вопрос и был понят как задача социологии знания.
Целью социологии знания становится социологический анализ реальности повседневной жизни, то есть социологический анализ знания, определяющего поведение в повседневной жизни. Влияние на эту
101 Там же. С. 16.
73
реальность теоретических построений интеллектуалов понимается как задача дальнейшего исследования. Повседневная жизнь - реальность, которая интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного мира. Это мир, создающийся в их мыслях и действиях людей, он переживается ими в качестве реального. В социологии эта реальность берется как данность, а ее феномены – как факты.
Нужно исследовать объективации субъективных процессов, с помощью которых конструируется интерсубъективный повседневный мир. Для прояснения оснований знания в повседневной жизни избирается метод феноменологического анализа, который трактуется как чисто описательный метод. Феноменологический анализ субъективного восприятия повседневной жизни воздерживается от причинных и генетических гипотез, от утверждений относительно онтологического статуса анализируемых феноменов. Сознание интенционально, направлено на объекты или предполагает их. Мы постигаем лишь сознание чего-то или кого-то, независимо от того, воспринимается ли объект сознания как элемент внешнего физического мира или внутренней субъективной реальности. Феноменологический анализ помогает вскрыть различные пласты жизненного опыта и различные смысловые структуры.
Специфика социологии знания Бергера и Лукмана в том, что реальность повседневной жизни толкуется как высшая реальность. Она наиболее сильно определяет сознание человека. Ее восприятие как мира очевидностей составляет естественную установку сознания человека.
“Язык, используемый в повседневной жизни, постоянно предоставляет мне необходимые объективации и устанавливает порядок, в рамках которого приобретают смысл и значение и эти объективации, и сама повседневная жизнь”102.
«Здесь-и-сейчас» есть эгоцентрический комплекс организации реальности моей посведневной жзни. «Здесь» осмысливается в отношении к моему организму, который объективирован в качестве тела, как телесная реальность. «Сейчас» - момент настоящего времени, привязанный к моему «здесь». «Здесь-и-сейчас» выражает основания метафизики присутствия моего Я. Реальность моей повседневной жизни центрируется относительно моего «здесь-и-сейчас» и представляется интерсубъективной.
Область моей повседневной жизни, доступная моим физическим манипуляциям, является изменяемой мною реальностью, является сферой моего труда. Здесь я, как правило, прагматичен как по отношению к вещам, так и по отношению к другим людям. Но мои «здесь-и-сейчас» не тождественны эгоцентрическим комплексам других Я. Но при этом я
102 Там же. С. 41.
74
полагаю, что естественная установка моего Я тождественна естественной установке других людей. На этом основывается наше взаимопонимание.
“Повседневное знание – это знание, которое я разделяю с другими людьми в привычной самоочевидной обыденности повседневной жизни”103.
Оно обладает статусом фактичности. Его реальность не требует обоснования в контексте повседневной деятельности. Поэтому она оценивается как высшая реальность. Другие реальности рассматриваются как конечные области значений. Таковы реальности сновидения или теоретического мышления, реальности театральных постановок или религиозного опыта. Эстетический и религиозный опыт дает примеры перехода от реальности их конечных областей значений к высшей реальности повседневного мира. Это относится и к научному теоретическому познанию, которое является одной из конечных областей значений.
“Обычный язык, объективирующий мой опыт, укоренен в повседневной жизни и сохраняет с ней связь, даже если я пользуюсь языком для интерпретации опыта в конечных областях значений”104.
Физик затрудняется выразить значения теоретических понятий современной физики в повседневном языке, но он живет в высшей реальности повседневного мира.
Реальность повседневного мира – продукт объективаций моих субъективных намерений и намерений моих партнеров. Люди стремятся понимать субъективные содержания объективаций. Это может быть трудным делом даже в ситуациях лицом-к-лицу. Эти трудности возрастают, например, в археологии, которая по найденным артефактам стремится реконструировать субъективные намерения людей прошлых эпох.
Определенным способом объективации субъективности является производство знаков. Знак предназначен быть обозначением субъективных значений. Знаки формируются в знаковые системы. Примерами знаковых систем могут быть языковые системы, посредством которых выражается знание обыденное и знание научное.
Социология знания опредмечивает свои смыслы посредством соответствующего языка. Бергер и Лукман определяют концепцию социологи знания, в которой реальность человеческой субъективности понимается как социально сконструированная реальность. Концепция социологии знания предполагает концепцию социологии в целом. Социология может быть наукой. Ее методы должны быть эмпирическими. Она может быть свободной от оценок. Но, кроме того, социология познает человека как человека, следовательно, является гуманистической дисциплиной. Она не может и не должна абстрагироваться от субъективности человеческих объективаций.
103Там же. С. 43.
104Там же. С. 47.
75
Поэтому социология должна находиться в постоянном диалоге с историей и философией. В противном случае она утрачивает свой объект исследования. Этим объектом является общество как часть человеческого мира, созданное человеком и создающее людей в непрерывном историческом процессе. В этой концепции гуманистической социологии социология знания связана с философией науки на уровне гуманистического понимания их предметности.
Особое место в социологии знания принадлежит «сильной программе» Д. Блура105. Применяя идеи концепции языковых игр Витгенштейна, установки социальной антропологии, британский социолог науки объясняет содержание знания посредством порождающих его социальных условий и независимо от оценки знания субъектом познания. По содержанию и форме знание социально, а тема его истинности может получить интерпретацию только в этом контексте его социальности. Языковые игры интерпретируются как формы социальной деятельности, в контексте которых и возможно социально определенное знание.
Взаимосвязь социологии знания и философии науки в концепции Блура приобретает экстремальное выражение: социология знания вытесняет собой эпистемологию. Ссылаясь на работу Дюркгейма «Элементарные формы религиозной жизни», Блур доказывает, что социология может изучать научное знание, но проявляла нерешительность. Симптомы этого заболевания принимают форму априорной философской аргументации, суть которой социологи сводят к тому, что наука есть особый случай, не поддающийся социологическому анализу. Философы – Поппер, Лакатос - активно поддерживают этот акт самоотречения социологов, констатирует Блур.
Философы навязывают идею ограниченности каузального объяснения знания сферами ложного, нерационального, ненаучного, необъективного. Все положительные качества познания – истина, рациональность, научность, объективность обеспечиваются соответствием требованиям разумности или логичности, но не каузальной детерминации. Блур цитирует Райла: «Пусть психолог скажет нам, почему мы обманываемся; однако мы можем сказать самим себе и ему, почему мы не обманываемся»106. Поэтому социологическая или психологическая экспертиза знания не требуется. Познание предстает как автономный процесс самодвижения.
Так, по Блуру, методология научных исследовательских программ Лакатоса предписывает концепцию историографии науки, имеющую следствия и для социологии знания. В программе социологии знания Блура полагается, что она может изучать и объяснять содержание и сущность научного знания. По его убеждению, любое научное знание - знание
105Блур Д. Сильная программа в социологии знания // Логос, № 5-6, 2002, с. 162 – 185.
106Райл Г. Понятие сознания. М., 1999. С. 316.
76
эмпирических наук и математическое знание – должно рассматриваться как материал для исследования в социологии знания.
Социология рассматривает знание как естественный феномен. Если философ определяет знание гносеологически (знание есть истинное и обоснованное мнение), то социолог считает знанием все то, что считает таковым обычный человек. Здесь знание есть многообразие представлений, ориентирующих человека в жизни. Вариативность, организованность, дисциплинарная распределенность так понятого знания составляет исходный пункт программы Блура. Опираясь на каузальное мышление, социолог соотносит данные и теории.
В целом, по Блуру, социология знания должна быть каузальной, беспристрастной в отношении истины и лжи, она строится как объясняющая дисциплина, а ее объяснения являются рефлексивными, применимыми к самой социологии. Каузальность, беспристрастность, симметрия и рефлексивность толкуются как принципы сильной программы социологии знания.
Блур на основании этой программы критически оценивает философию и методологию науки, например, Лакатоса. Выбор концепции философии и методологии науки, по Лакатосу, объясняет, чем должна быть наука и какие действия в ней признаются рациональными. Избранная концепция философии науки превращается в объяснительную конструкцию. Концепция философии науки описывает науку как процесс, подтверждающий принципы данной концепции. “В той мере, в какой это
может быть проделано, наука предстает рациональной в свете данной философии”107.
«Рациональная реконструкция» или «внутренняя история» науки есть процесс подтверждения историей науки принципов объясняющей концепции философии науки. Так, индуктивистская методология акцентирует в истории науки познавательное значение наблюдений, а дедуктивистская – значение фальсификации интуитивно выдвинутых гипотез. Учитывая идеализирующий характер концепций философии науки по отношению к истории науки, Лакатос предлагает дополнить внутреннюю историю внешней историей науки. Блур корректно подчеркивает, что дело тут в озабоченности иррациональным остатком, который не может быть объяснен в рамках идеализирующей концепции философии науки. Внутренняя история предстает как самодостаточная, автономная и приоритетная по отношению к внешней истории и социологии науки. Значимые проблемы внешней истории определяются, по Лакатосу, внутренней историей науки.
Будучи однажды выбраны, рациональные аспекты науки должны рассматриваться как самодвижущиеся и самообъяснимые. Эмпирические
107 Блур Д. Сильная программа в социологии знания // Логос, № 5-6, 2002. С. 168-169.
77
или социологические объяснения ограничиваются иррациональным остатком. Истина, рациональность, обоснованность объявляются естественной целью человека, соответствующей его природе. Требует объяснения только то, что не соответствует природе человека – заблуждения, ошибки, сфера иррационального. Социология знания сводится к социологии заблуждения. Это – телеологическая модель знания, противостоящая каузальному мышлению науки.
Критикуя телеологическую модель и эмпиризм, Блур подчеркивает, что знание, присущее обществу, характеризуется не чувственным опытом индивидов, не суммой того, что можно назвать их «животным знанием». Это знание есть их коллективный взгляд на реальность. Так, знание нашей культуры, представленное в нашей науке, не является опытным знанием индивида. Оно - это то, о чем говорят нам наши обоснованные теории, в отличие от того, что могут сказать явления. Оно - рассказ, слагающийся из намеков и проблесков, которые, как мы думаем, открываются в наших экспериментах. Поэтому знание лучше приравнивать к культуре, чем к опыту108. Научное знание есть в значительной степени знание теоретическое, природа же теоретического знания социальна.
Основное возражение против социологии знания состоит в том, что социология знания якобы является самоопровержимой формой релятивизма. Исследуя социальную обусловленность познания, социолог сам каузально обусловлен в своей научной деятельности. Поэтому не может существовать внутренне непротиворечивой, каузальной и всеобщей социологии знания вообще, социологии научного знания в особенности. Это аргумент зависит либо от телеологической модели философии науки, либо от индивидуалистического эмпиризма.
Понимание социологии науки предопределяется общей концепцией социологии. Социология может толковаться как номологическая дисциплина, воспринимающая методы естественных наук. Другим способом толкования социологии является осмысления ее природы в контексте парадигмы «наук о культуре».
В структуре социологии науки можно выделить такие понятия, как научное сообщество, научная дисциплина, представление знаний, научная коммуникация, научные исследования, этос науки. Научное сообщество может быть понято как определенное множество ученых, профессионально работающих в области той или иной научной дисциплины. Посредством введения этого понятия Р. Мертон специфицировал предмет социологии науки, отличил его от социологии знания109. Научное сообщество профессионально обеспечивает функционирование и развитие науки.
108Там же. С. 175.
109Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. – М.: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ,
2006. – 873 с.
78
Научное сообщество обладает определенной онтологией: функционирование научного знания в его структуре, консенсус относительно понимания цели научного исследования, наличие традиции научного исследования. Отношения в научном сообществе регулируются пониманием цели исследования и восприятием норм профессионального поведения ученого. Цель исследования может быть определена как обеспечение роста научного знания, соответствующего принятым критериям научной рациональности.
Для научного сообщества важна форма представления знания. Она должна позволять каждому члену сообщества внести свой вклад в прогресс дисциплинарно организованного знания. Личный научный вклад может быть связан с участием в обсуждении и решении определенной научной проблемы. Определенным образом опубликованный научный результат становится элементом дисциплинарного знания, вовлекается в процесс его движения.
Научное сообщество дисциплинарно организовано. Научная дисциплина есть когнитивная форма организации науки. Она характеризуется определенным проблемным, и методологическим, теоретическим и эмпирическим предметным единством познания. Участие в самодвижении знания научной дисциплины обеспечивает когнитивное единство научного сообщества.
Теоретическая и инструментальная организации знания взаимодействуют в научной дисциплине. Перевод теоретических представлений в инструментальные действия необходим для практического развития знания. Открытость трансляции знания научной дисциплины обеспечивается соответствующими социальными способами представления знаний. Одним из таких способов является представление знания в виде массивов научных публикаций.
Способы представления знаний антропно ориентированы: знание актуальное и знание архивированное должны быть доступными каждому определенному исследователю. Актуальное единство научного сообщества обеспечивается процессами коммуникации. Особый их эффект представляют так называемые невидимые колледжи, самоорганизующиеся единства ученых, инициированные актуальной научной проблематикой.
Логико-позитивистский стандарт научного знания задавал стандартную концепцию социологии науки, развиваемую Р. Мертоном.
Оценивая социологию науки как подраздел социологии знания, Мертон констатировал, что социология науки занимается социальной средой того знания, которое проистекает из контролируемого эмпирического исследования (эксперимента, наблюдения). Предмет социологии науки – динамическая взаимозависимость между наукой как постоянной социальной деятельностью, в которой рождаются культурные и цивилизационные продукты, и окружающей социальной структурой.
79
Объект социологии науки – взаимные связи между наукой и обществом. «Атомный взрыв над Хиросимой лишь подтвердил то, что уже знал каждый. Наука имеет социальные последствия»110. Обратное влияние социальных структур на науку как целенаправленно организованную социальную деятельность были исследованы недостаточно. При этом наука трактуется как социальный институт, связанный с другими институтами эпохи. Структурно-функциональный анализ взаимозависимости науки и общества, проведённый Мертоном, акцентировал аспекты интеграции и дезинтеграции, выявил четыре типа связи между социальной структурой и развитием науки.
Чувство, связанное с чистотой науки, формирует требование: «Наука не должна позволить себе стать служанкой теологии, экономики или государства. Функция этого чувства соответственно состоит в том, чтобы оберегать автономию науки. Ибо в случае принятия таких вненаучных критериев ценности науки, как предполагаемое согласие с религиозными доктринами, экономическая полезность или политическая благонадёжность, наука начинает допускаться лишь в той мере, в какой она отвечает этим критериям»111.
Этос науки, отмечает Мертон, есть аффективно окрашенный комплекс ценностей и норм, считающийся обязательным для человека науки. Нормы выражаются в форме предписаний, запрещений, предпочтений и разрешений. Они легитимируются в терминах институциональных ценностей. Усвоение этоса науки формирует «научную совесть» учёного, его суперэго112. Моральный консенсус, как, впрочем, и дисенсус, выражается в научной практике. Наука как социальный институт решает целевую задачу – «приумножение достоверного знания». Научные методы производят знание, которое понимается как «эмпирически подтверждённые и логически согласованные предсказания»113. Институциональные императивы определяются этой целевой задачей и методами науки. Вся нормативная структура науки подчинена достижению конечной цели науки - производству знания. Норма адекватного, достоверного и надёжного эмпирического подтверждения толкуется Мертоном как необходимое условие обоснованности и истинности предсказания; норма логической согласованности как необходимая предпосылка его системности и достоверности. Нормы науки оправдываются эффективностью, считаются «правильными и хорошими». «Они в такой же степени моральные, в какой и технические предписания»114. Этос науки образуют, по Мертону, четыре
110Там же. С. 743.
111Там же. С. 758.
112Там же. С. 769.
113Там же. С. 770.
114Там же. С. 770.
80
набора институциональных императивов: «универсализм, коммунизм, бескорыстность и организованный скептицизм»115.
Универсализм выражается в том, что претензии на истину должны быть подчинены заранее установленным безличным критериям (согласование с наблюдением и с ранее подтверждённым знанием. Императив универсализма представлен в безличном характере научного знания. Наука как социальный институт есть часть социальной структуры, с которой он интегрирован. Поэтому возможны и действительны различия между этосом науки и этосом социальной структуры. «В той степени, в какой общество является демократическим, оно обеспечивает простор обеспечению универсалистских критериев в науке»116.
Коммунизм как общее владение благами постулируется Мертоном как неотъемлемый элемент научного этоса. Научные открытия как социальный продукт предназначены для сообщества, образуют общее наследие, в котором доля индивидуального производителя ограничена. Осмысление науки как части общества предполагает норму сообщения об открытиях. «Секретность – антитеза этой нормы; полная и открытая коммуникация – её осуществление»117.
Бескорыстность, или незаинтересованность, есть базисный институциональный элемент научного этоса. Наука, как и все профессии, включает незаинтересованность, которую нужно отличать от альтруизма, также как и заинтересованность от эгоизма. Их смешение идёт от смешения институционального и мотивационного уровней анализа. Научное исследование «…подлежит уточняющей проверке других экспертов»118. Норма организованного скептицизма взаимосвязана с другими элементами научного этоса. Она является и методологической и институциональной.
Предметом социологии науки становится наука как социальный институт, как системное многообразие ценностей и норм научного сообщества. Он применил структурно-функциональный анализ в познании социальной обусловленности науки. Была выявлена зависимость становления науки от нормативного этоса научного сообщества. Этос включает в себя ценности и нормы научного исследования, среди которых обозначены универсализм, коллективизм, бескорыстность, организованный скептицизм.
Нормы этоса Мертона обладают некоторыми свойствами, которые сопоставимы со свойствами идей мира бытия Платона. Они выполняют проективную функцию по отношению к реальной познавательной деятельности ученых и определяют само существование науки. Ценности и
115Там же. С. 770.
116Там же. С. 774.
117Там же. С. 776.
118Там же. С. 779.