2. Основные мифы антикоммунизма в этике

Попытки изобразить коммунистическую нравственность в антигуманном духе разнообразны. Эти попытки зиждутся на самых различных этических предпосылках и концепциях. Общей их основой является прежде всего мораль воинствующего индивидуализма, методология скептицизма и субъективизм.

Индивидуализм против коллективизма. Излюбленный прием, используемый антикоммунистами в полемике с марксистской этикой, — это утверждение, что нравственный принцип коллективизма противоречит требованию личного достоинства, что он отнимает у человека право на свободу и самостоятельность морального выбора. На практике социалистический коллективизм, заявляют они, ведет к стандартизации личности, появлению послушных «марширующих толп». Так, теологический философ П. Тиллих считает, что личностному развитию враждебен всякий коллективизм, но есо-беино коллективизм социалистический, так как, в отличие от других видов коллективизма, он опирается на технические достижения, поддерживается силой государства, обосновывается рационалистически. В моральном отношении, по мнению Тиллиха, это — «примитивный племенной коллективизм», в условиях которого человек утрачивает самостоятельность, рассматривает себя как подчиненную «часть» чего-то более общего и теряет «мужество быть самим собой».

П. Тиллих далеко не одинок в своих обвинениях. За моралью коллективизма признается ее техническая продуктивность, полезность, но ей отказывают в том, что она обеспечивает создание новых, товарищеских взаимоотношений между людьми. Утверждается, что с помощью принципа коллективизма можно стимулировать только индустриальный рост, но невозможно выработать новые способы отношений людей, нельзя обеспечить полноценное развитие отдельного человека. Перетолковывая на свой лад марксистско-ленинское положение о том, что моральность личности формируется и проявляется в коллективах, в общественных отношеижях, критики марксизма обвиняют его в отрицании роли личности как субъекта нравственности. Это разновидность избитого тезиса, что марксистская этика якобы «пропустила субъект» в морали, что она обращает внимание только на социальную ее обусловленность, что в результате этого коммунистическая мораль теряет якобы значение внутреннего стимула поведения человека, превращаясь в чисто внешние, «обуздывающие» его оковы, вызывая у него самочувствие покорного орудия в руках чуждой его инициативе воли.

335

В основе этой нравственной оппозиции марксизму лежит как центральная ценность буржуазный индивидуализм. Недаром все противники социалистического коллективизма так часто призывают человека к моральной оппозиции «внешним требованиям» (общества, государства), к следованию лишь спонтанным «самопроявлениям» внутреннего «морального голоса».

Достаточно поставить ряд принципиальных вопросов, чтобы обнажить научную и моральную несостоятельность индивидуалистической, субъективистской позиции в этике. В самом деле, как согласовать абсолютную субъективную свободу выбора отдельного лица с нравственной необходимостью, с всеобщей императивностью? Да и можно ли вывести нравственные нормы из одной только «духовности» индивида, минуя их социальный источник? И как мораль может сохранить свой внутренне ценностный смысл, если разорвать ее связи с общественно-коллективной жизнью людей, как уберечь ее от вырождения в оправдание любого эгоистического своеволия? Эти вопросы всегда задавали марксисты своим критикам, и последним трудно было убедительно на них ответить.

Принцип коммунистического коллективизма требует глубокой гуманизации межгрупповых, межличностных отношений — в этом его коренное отличие от всех исторически предшествующих ему форм коллективности. Это коллективизм, который в товариществе, солидарности находит моральные ресурсы для всестороннего развития личности, осуществления нравственного идеала коммунизма. Ведь если «действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений...» ', то его нравственное богатство прямо зависит от нормативно-ценностного содержания этих отношений. Принцип коммунистической солидарности создает благоприятные условия для нравственно-психологического взаимообогащения, духовно-эмоционального резонанса общающихся людей, связанных общей благородной целью жизнедеятельности. В антагонистическом обществе коллективность, по словам К. Маркса и Ф. Энгельса, представляла собой «мнимую коллективность». В условиях же коммунистической формации сам общественный прогресс коренится «в необходимой солидарности свободного развития всех...» 2. Иными словами, коммунистическое переустройство общества означает решение исторической коллизии нравственного развития человека: оно гармонически согласовывает действие социально-экономической необходимости с требованием моральности, когда сама необходимость ста-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 36.

2 Там же, с. 441.

336

новится (непосредственно, а не косвенно) нравственно ценной, а высокая моральность — объективно необходимой. Именно в этой диалектике сущего и должного, присущей коммунистическому движению, скрывается гуманистическая заданность его нравственной практики.

Именно в коммунистической нравственности, в практике развивающегося социализма ориентация общества на всестороннее развитие личности становится общим критерием отношения к ней. Причем коллективизм выступает не только как норматив коммунистической морали, но и как объективное качество, черта социалистических общественных отношений. Нравственное богатство личности зреет не в изолированности, заброшенности от других людей, а в прочных связях с ними, в общем деле, предполагающем принятие однотипных ценностных ориентиров поведения и жизненных идеалов. Общее дело, скрепленное общими ценностями, вызывает состояние нравственно-психологического единения, братства людей, учит их сопереживать эти ценности, намного повышает «коэффициент» взаимопонимания, создает благоприятный моральный климат.

В широком смысле слова коллективизм — общая социальная основа для творчества, этого высшего исторического и нравственного предназначения человека. В творчестве раскрываются сущностные силы личности, ее таланты и духовное богатство, в нем закрепляется ценность самой человеческой жизни как непрерывного, восходящего потока. Именно при социализме творчество стало не только делом всенародным, массовым, а приобрело права нравственной ценности, во многом определяющей общественный престиж личности. Отсюда — рост индивидуальной ответственности за самосовершенствование, самовоспитание.

Конечно, достижение нравственных преимуществ социалистической солидарности людей не осуществляется само собой, автоматически, без усилий, напряжения, борьбы самого человека. Здесь возможны коллизии и трудности самого различного свойства. Однако это моменты все более совершенного, морального течения личной жизни. Верно также, что коллективизм может по своему содержанию в разной степени соответствовать социалистическим общественным отношениям, перспективе их перерастания в коммунистические, обладать разной культурной зрелостью — как в своих исторических градациях в отдельных странах социализма, так и в разнообразных воплощениях в конкретных коллективах. Маску коллективизма может в отдельных случаях надевать моральная демагогия и фанатизм, твердолобая слепота к индивидуально-личностным особенностям, обстоятельствам жизни людей, стремление к чуждой самой природе социализма нивелировке их

337

вкусов и потребностей. Случается, что этот лжеколлективизм сосуществует со здоровыми, социалистическими по значению, подлинно коллективистскими формами поведения людей. Причина такого рода искажений заключается в том, что культурное развитие масс — процесс длительный: они не могут сразу сбросить с себя наследие прежней духовной отсталости. Без преодоления подобных проблем роста — порой весьма острых — не может быть движения вперед, в том числе нравственного развития.

Опровергнуть выпады антикоммунистов против принципа коллективизма помогает не только философско-этическая аргументация, но и нравственный опыт массы людей, в ходе революции и социалистического строительства проявившей чудеса героизма, душевного размаха, самоотверженности, сплоченности и взаимовыручки. Благотворное влияние коллективистских принципов жизни убедительно и поэтически освещено в таких широкоизвестных произведениях советской художественной литературы, как «Мать» М. Горького, «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Хлеб» А. Толстого, «Соленая падь» С. Залыгина, «Танкер «Дербент»» Ю. Крымова, «Судьба человека» М. Шолохова, «Живые и мертвые» К. Симонова, «Привычное дело» В. Белова и др.

Превратное истолкование моральной убежденности коммунистов. Нравственная убежденность, последовательность и принципиальность — моральные качества личности, которые коммунистическая нравственность утверждает с наибольшей полнотой и глубиной. И неудивительно, что именно эти качества вызывают яростную враждебность антимарксистов. Собственно этическим направлением критики коммунистического мировоззрения в этом отношении выступает утверждение «несовместимости» таких моральных качеств личности, как идейность (убежденность) и доброта. Доброта прямо противопоставляется социально-классовой преданности идеям, нравственной убежденности, построенной на признании ряда передовых идей высшими ценностями, ориентирами человеческой жизнедеятельности.

Положение о «несовместимости» идейности и доброты возникло как морализирующая реакция (преимущественно мелкобуржуазного толка) на социально-классовые потрясения XX в. — войны, революции, перипетии национально-освободительных движений. Его антимарксистская, антиреволюционная направленность очевидна. Сама по себе мысль эта не нова. Еще С. Франк пытался дать ее этическое обоснование в реакционном сборнике «Вехи», который подвергся уничтожающей критике со стороны В. И. Ленина. Подучила она отражение и в современной западной художествен ной литературе, в особенности в произведениях писателей-экзи-

338

стенциалистов (роман А. Камю «Бунтующий человек» — наиболее яркое тому свидетельство).

Антимарксисты хотят представить коммунистическое мировоззрение в качестве бездушной социологической доктрины, голого политического «расчета», разрушающего в человеке его нравственные способности я достоинство. В марксизме-ленинизме, утверждают они, не идея служит человеку, а человек — идее. На практике это якобы ведет к антигуманизму. По мнению критиков марксизма, социальные движения XX в. заставили людей по-новому взглянуть на такой нравственный феномен, как убежденность. Если ранее, в середине XIX в., его наивно расценивали как нравственно-положительный, то ныне он не достоинство, а недостаток, ибо подчинение совести и сознания личности служению общей идее создает якобы возможность для массовых жестокостей, насилии, преследований инакомыслящих. Тех, кто предан идее, такая точка зрения представляет как опасных врагов доброты, как морально ущербных людей, которым безразличны страдания близких. Согласно логике этих рассуждений, убежденность является в современную эиоху прямым антиподом нравственности. А поскольку убежденность — важнейший компонент коммунистической морали, постольку эта последняя якобы безнравственна. Антикоммунистически заостренный, данный взгляд несостоятелен как в этическом отношении, так и применительно к общей оценке практики социализма.

Во-первых, идейность неправомерно противопоставлять доброте. Идейная убежденность, если но своему содержанию она выражает приверженность передовой идее, не только не противостоит, но — в общей перспективе — развивает индивидуальную доброту (отзывчивость, сострадание). Именно поэтому коммунистическая идейность, связанная с самыми передовыми и гуманными идеалами, способствует развитию в людях таких моральных качеств, как героизм, благородство, самопожертвование, которые являются высший проявлением человеческой доброты. Именно коммунистическое движение формирует личности, у которых их собственные радости и горести, мысли и переживания естественно сливаются с крупномасштабными проблемами современности, социальными вопросами, волнующими общество, у которых революционная идейность и доброта образуют гармонический сплав. Ф. Э. Дзержинский так писал об этом: «Ты говорить, будто наши чувства относятся в большей мере ко всему человечеству, чем к каждому человеку в отдельности. Не верь никогда тому, будто это возможно. Говорящие так — лицемеры: они лишь обманывают себя и других. Нельзя питать чувства только ко всем вообще — это абстракция, конкретной же является сумма отдельных людей. В действи-

339

тельности чувство может зародиться лишь по отношению к конкретному явлению и никогда — к абстракции. Человек только тогда может сочувствовать общественному несчастью, если он сочувствует какому-либо конкретному несчастью каждого отдельного человека».

Во-вторых, идейность, моральная принципиальность — основа выбора добра, которое не метафизический абсолют, а всегда исторически конкретно. В чем, как не в убежденности, идейности, основа личностного предпочтения того или иного нравственного кодекса, предпочтения добра злу? Наконец, морального выбора совершаемого с ясным пониманием того, что такое добро и как его достичь? Точка зрения, что ни в идее, ни в идеале, ни в принципах жизнь человека не находит опоры (а именно на такой точке зрения стоят антикоммунисты), подрывает основу всякой морали. Ведь тогда не поддаются осуждению бесчеловечные поступки, если только они совершены на основании «личностного», безыдейного морального выбора.

Идеалы индивидуальной нравственной жизни, лишенные связи с передовыми социальными ценностями, теряют значительную долю побудительной силы. Идейность и нравственная солидарность как раз и помогают сохранить человечность и доброту в самых сложных, кризисных ситуациях.

Даже самый общий обзор марксистского понимания убежденности, моральной преданности показывает, что оно не имеет ничего общего с мрачной картиной, нарисованной противниками социализма. И дело здесь не только в ином понимании доброты, но и в ином, отнюдь не примитивном, понимании убежденности. В марксистском понимании они ничего не имеют общего с моральным автоматизмом или фанатизмом. Высокий гуманистический смысл коммунистической убежденности — вот особенность, противопоставляющая ее мифам современного антимарксизма в этике.

Легенда о «жертвенном» характере коммунистической морали. По утверждению антикоммунистов, марксизм-ленинизм, подчиняя все социальное развитие движению к конечной цели (коммунистическому идеалу), приносит настоящее в жертву отдаленному, неясному, призраку будущего. Все усилия и порывы существующих поколений, сами их судьбы не имеют якобы никакой цены. Важен лишь тот конечный вклад, та очередная ступенька исторической лестницы, ведущей наверх, которую создали своей деятельностью эти поколения. Прогресс приобретает, таким образом, мрачный смысл разрушения гуманизма в настоящем. И ответственность за это «разрушение», по мысли критиков марксизма, следует возложить не только на средства достижения идеала, но и на сам идеал. Они приписы-

340

вают коммунистическому мировоззрению жертвенный идеал будущего общественного устройства, такой идеал, который есть «хитрый враг» счастья людей в настоящем. Основное острие этих рассуждений направлено против социалистической революции и напряжения сил в период коммунистического строительства.

Моральный смысл коммунистической целеустремленности в будущее — как в теории, так и на практике — бесконечно далек от того мрачного миража, который построен критиками марксизма. Какие же философско-этические аргументы опровергают это рассчитанное на обывателя обвинение?

Прежде всего, неверно приписывать марксизму-ленинизму взгляд на достижения и саму жизнь современных поколений, их запросы и счастье, как на материал, который не имеет иной исторической «цены», кроме как средства. Известно, что и К. Маркс, и Ф. Энгельс, и В. И. Ленин решительно боролись с идеями провиденциализма в истории, выступали против привнесения «моральной телеологии» в марксизм.

Коммунистическое мировоззрение не имеет ничего общего с примитивистским пренебрежением к субъективной стороне исторического процесса, к духовной культуре и устремлениям всех прошлых и настоящих поколений. Любой этап социального развития не есть лишь «удобрение» для безмятежного блаженства будущего поколения «счастливцев» (Н. Бердяев). Каждый этап — это этар борьбы, где ценности настоящего, прошлого и будущего находятся в диалектическом взаимодействии. Каждый этап имеет свое самостоятельное историческое значение и свое оправдание для тех своеобразных условий, которыми был вызван на свет.

Жизнь, творческие успехи, равно как заблуждения и ошибки действоваших в истории поколений, не прошли даром. Они явились исходным пунктом для борьбы и труда новых поколений. Исторический факт прогрессивной преемственности поколений служит в марксистской философии основанием для этического оптимизма. В социальном прогрессе заключена гуманистическая эстафета, которая передается от прошлых поколений к настоящим, а от настоящих — к будущим, это совершенствование человеческих ценностей, в том числе духовно-нравственных. И коммунизм — восприемник всего лучшего, что создается культурой настоящего и было создано культурой прошлого.

Несомненно, каждая новая ступень общественного прогресса, на которую поднимается человечество, стоит дорого, иногда намного дороже, чем это предполагалось вначале. Строительство нового общества невозможно без преодоления трудностей, упорства, самоотверженности. Но осуществляющие его поколения людей поднимаются в этом процессе на новую ступень нравственной зре-

341

лости, они постепенно избавляются от гнета стихийных социальных сил, от собственной неразвитости, духовной ограниченности и во все большей степени выступают творцами своего собственного будущего. Это и приносит им нравственное удовлетворение в настоящем.

Несостоятельным является то представление о гуманизме, которое антимарксисты противопоставляют коммунистическому мировоззрению. Подлинный, реальный гуманизм рождается в борьбе и движении. Только в развитии, в устремленности в будущее, в желании сделать его лучше, чем настоящее, — только на этом пути не оскудевают нравственные источники жизни человека, выводят его искания в сферу гуманистических ценностей, а не в тупик эгоцентризма и равнодушного эгоизма. В таком движении каждое поколение людей развивает (и тем сберегает для будущего) свои идеалы и ценности. Ради этого передовые его представители сознательно идут иногда на лишения, страдания, самопожертвование, если нет других путей, — чтобы отстоять свои убеждения и передать их потомкам. Бездумная жертвенность и сознательная самоотверженность — явления принципиально разные в нравственном отношении.

В этом — важнейшее, собственно этическое отличие коммунистической устремленности в будущее от морального фанатизма.

В любом современном обществе расширенное воспроизводство требует распределения материальных ресурсов и труда таким образом, чтобы удовлетворить как нужды настоящего, так и требования дальнейшего развития. Еще не было общества, где бы люди жили «как птицы небесные», не заботясь о завтрашнем дне. Антикоммунисты же, атакуя теорию и практику социалистического строительства, стремятся внушить обывателям ложную мысль о том, будто бы можно жить, не зная тревог, без всякой заботы о будущем. Нелепая эта иллюзия приобретает видимость правдоподобия благодаря еще одной их подтасовке. Проблема взаимоотношения настоящего и будущего в жизни человеческой — это я проблема нравственного переживания течения времени, самоосознания человеком своего места в изменяющейся панораме социально-исторических событий. Антикоммунисты приписывают марксистской этике «пасторальное» решение этой проблемы, где социализм и коммунизм выглядят как бесконфликтное, без всяких трудностей и напряжений, течение времени личной жизни. С позиций устоявшегося течения настоящего будущее действительно кажется не только более возвышенным, но порой даже бесконфликтным (как раз на этой иллюзии обыденного морального рассудка и спекулируют в данном случае антикоммунисты). Когда же будущее вторгается в настоящее, требуя ответа на новые, реальные проблемы,

342

тогда обнаруживается, что движение вперед и на новом, более высоком уровне социального прогресса проходит через преодоление противоречий, трудностей роста, тогда-то и могут появиться люди, которые задают ленивый, обломовский вопрос: «А стоит ли?» Свой отрицательный ответ на этот вопрос и пытаются внедрить в их сознание противники марксистской этики.

Моральные ценности, являющиеся отражением определенной системы социальных отношений, глубоко воздействуют на восприятие человеком времени, да его мироощущение. Представим себе человека, который изо всех сип роет глубокую яму. Если он каторжник, делающий это под страхом наказания, у него будет крайне тягостное ощущение израсходованного времени. Если он золотоискатель, нашедший богатое месторождение, у него будет иное восприятие течения времени, а если это человек, реющий колодец, чтобы добыть воду для умирающих от жажды товарищей, его переживание течения времени будет особенно напряженным. Важен не столько вам факт тяжести, интенсивности усилий, сколько их морально-ценностный смысл Мучительность, невыносимость, страдание будут сопровождать деятельность там, где она лишена для человека смысла, не объединяет ее с делом, с ценностями жизни других людей. И напротив, там, где напряжение и интенсивность деятельности осмыслены через ее нравственное значение, там она источник преодоления трудностей, ощущения радости борьбы, глубокого удовлетворения от достигнутого.

Изначально метафизична в этическом плане и ложна в практическом альтернатива: «жить только будущим» или «жить только настоящим». И тем более несостоятельна, антигуманистична попытка рассматривать социалистическое и коммунистическое строительство в рамках абстрактной формулы «настоящее как жертва для будущего». Само изменение моральных ценностей, их перемещение из прошлого в настоящее, из настоящего в будущее зависит от их социально-классового содержания. Подлинно гуманные ценности облегчают гармоничное соотношение настоящего и будущего в жизнедеятельности личности. И вовсе не потому, что они не связаны с борьбой, преодолением трудностей, а поэтому, что дают человеку верные перспективы его жизнедеятельности, позволяют ему осознать высокую ответственность за избранную им «линию жизни».

Разумеется, борьба за воплощение в жизнь коммунистического идеала — трудное, многогранное дело. Как указывал В. И, Ленив, самая сложная часть коммунистического преобразования — строительство нового общества, а не сам процесс разрушения старых порядков. И здесь необходимо ясное видение цели, упорство, энтузиазм, стойкость. Это своего рода моральное испытание, которое выдерживает, конечно, не всякий. Оценивая наиболее крутой из всемирных поворотов истории, начавшийся с победы социалистической революции 1917 г. в России, В. И. Ленин писал: «..неудивительно, что на самых крутых пунктах столь крутого поворота, ког-

343

да кругом со страшным шумом и треском надламывается и разваливается старое, а рядом в неописуемых муках рождается новое, кое у кого кружится голова, кое-кем овладевает отчаяние, кое-кто ищет спасения от слишком горькой подчас действительности под сенью красивой, увлекательной фразы» '. Эти ленинские слова — общая оценка того этического пессимизма, который пытаются внушить народным массам антимарксисты, всячески смакующие напряженность коммунистического строительства в своих псевдогуманистических концепциях.