Глава III

Конференция в Монтрё а развитие англо-турецких отношений в 1936 г.

Нарушение Версальского мирного договора Германией, вве­дение ею войск в демилитаризованную Рейнскую зону 7 марта 1936 г., попрание принципов Лиги наций Италией, совершившей неспровоцированное нападение на Абиссинию, еще более обост­рили международную обстановку'. Для многих буржуазных политиков явилось неожиданным то, что Франция не реагиро­вала на агрессивные действия фашистских держав. Эта пас­сивность Франции произвела сильное впечатление на турецкое правительство, оказала большое влияние на его решение вновь* поставить вопрос о пересмотре Лозаннской конвенции о проли­вах².

После ремилитаризации Рейнской зоны и в Женеве, и в ос­тальных европейских столицах усиленно говорили о том, что за действиями Германии последует ремилитаризация проливов Тур­цией ³. Тойнби отмечает, что если бы события зависели только лишь от турецкого генерального штаба, то дело неминуемо до­шло бы до еще одного одностороннего нарушения мирных дого­воров. Однако турецкое правительство и Ататюрк избрали путь легальных действий, не нарушая системы Лиги наций. Ряд за­падных авторов пишет, что Турция хотела показать, что она является первым государством, использовавшим при ревизии мирных договоров легальные средства⁴. Это отвечает действи­тельности, что было отмечено и советской дипломатией. Турец­кие историки указывают, что лично Ататюрк оценивал обста­новку как исключительно благоприятную для новой постановки вопроса о ремилитаризации зоны проливов⁵.

Еще на специальной сессии Совета Лиги наций, созванной в Лондоне по поводу ремилитаризации Германией Рейнской зо-

58

ны, Арас в неофициальном порядке заговорил о пересмотре Ло­заннской конвенции о проливах. По возвращении в Анкару он 10 апреля 1936 г. сообщил съезду Народно-республиканской пар­тии о решении турецкого правительства обратиться к стра­нам— участницам конвенции относительно ревизии положений о демилитаризации зоны проливов⁶. Как показывают докумен­ты, подобную процедуру Турция избрала по совету Англии⁷.

11 апреля 1936 г. турецкое правительство направило всем странам, подписавшим Лозаннскую конвенцию, ноту с предло­жением созвать конференцию. Нота была направлена также и в Лигу наций⁸. В ней давался обзор изменений в международ­ной обстановке после подписания в 1923 г. Лозаннского дого­вора и указывалось, что политические и военные сдвиги в Евро­пе заставляют Турцию позаботиться об обеспечении необходи­мых условий для сохранения своего национального и территори­ального суверенитета. Она не чувствует себя больше в безопас­ности под защитой гарантий, вытекающих из статьи 18-й Лозан-ской конвенции о проливах. По мнению турецкого правитель­ства, итальянская агрессия против Абиссинии показала, что кол­лективные гарантии вступают в силу чрезвычайно медленно и не являются достаточно эффективными в случае быстрой и не­ожиданной агрессии. Это обстоятельство, а также военно-оборо­нительные мероприятия Италии на островах Лерос, Родос и на Додеканезских островах рассматриваются Турцией как прямая угроза ее территории и побуждают ее правительство стремиться к укреплению безопасности страны в зоне проливов. Нота за­канчивалась предупреждением, что в случае, если пожелания Турции не будут приняты во внимание, она возьмет на себя всю ответственность и сама примет необходимые меры для обе­спечения своей безопасности⁹.

Нота турецкого правительства, как полагает Тойнби, раскры­вала чувство неуверенности, которое испытывали малые стра­ны из-за ослабления авторитета Лиги наций вследствие италь­янской агрессии против Абиссинии, и положение, в каком они оказались ¹⁰.

Из всех заинтересованных держав Советский Союз первым поддержал предложение Турции. В своей ответной ноте от 16 апреля 1936 г. советское правительство заявляло, что оно «счи­тает полностью обоснованными опасения турецкого правитель­ства... и естественным стремлением Турецкой республики обе­спечить безопасность своей территории путем соответствующе­го изменения режима проливов» ^и. Отношение Советского Сою­за к турецкому предложению было вполне понятным и естест­венным. Не говоря уже о том, что СССР как черноморская дер-

59

жава не мог не быть озабочен обеспечением своей безопасности и с этой стороны, он, как известно, не упускал ни одной возмож­ности создания барьера против фашистской агрессии и создания в Европе системы безопасности.

Позиция Англии и Франции была прямо противоположна за­нимавшейся ими в продолжение трех лет, с тех пор как Турция впервые поставила вопрос о пересмотре Лозаннской конвенции о проливах.

Англия после ремилитаризации Германией Рейнской зоны уже не могла ссылаться на само существование конвенции как на препятствие предлагаемому Турцией решению вопроса о ре­милитаризации проливов ¹². Но самой важной причиной измене­ния английской позиции было все же нарушение равновесия в районе Средиземного моря после итальянского нападения на Абиссинию. Английский империализм почувствовал угрозу сво­им позициям в этом районе. Для восстановления равновесия и укрепления своих стратегических позиций Англия нуждалась в новых союзниках ¹³. Обращение турецкого правительства, отме­чал Тойнби, давало ей прекрасную возможность усилить свои позиции в Турции, поддержав ее пожелания и посодействовав созыву новой конференции. В ответной ноте английского прави­тельства выражалось удовлетворение тем, что Турция избрала легальные методы пересмотра договоров¹⁴.

Ряд западных авторов вынужден признать, что английское правительство, поддержав турецкое предложение, надеялось уменьшить «доминирующее влияние» Советского Союза и «от­далить» Турцию от СССР ¹⁵. Как видим, основными причинами отказа удовлетворить турецкое пожелание ремилитаризации про­ливов, как и впоследствии согласия содействовать ему, были страх Англии перед турецко-советской дружбой и стремление со­хранить для себя свободный доступ в Черное море.

Франция, в свою очередь, была, разумеется, немало обеспо­коена ремилитаризацией Рейнской зоны и усилением военных и стратегических позиций Германии. После подписания в 1935 г. франко-советского договора Франция была заинтересована в том, чтобы этому договору придавалось все то значение, которое он мог иметь. Многие западные авторы именно в этом свете рас­сматривают отношение Парижа к пересмотру режима проливов. Исходя из традиций буржуазной дипломатии, Кэ д'Орсе хотел, пишут они, открыть перед СССР перспективу укрепления его позиций на Средиземном море на случай возможной угрозы со стороны Италии ¹⁶.

Что касается средиземноморских государств, то Греция и Югославия рассматривали желание Турции провести ремилита-

60

ризацию проливов с точки зрения усиления ее военных и стра­тегических позиций. В то же время их ремилитаризация означа­ла бы и усиление позиций Балканской Антанты ¹⁷. Для Греции ремилитаризация проливов открывала возможность ремилита­ризировать острова Лемнос и Самофракия ¹⁸.

Румыния отнеслась к турецкому предложению с известными подозрениями и проявляла по отношению к нему сдержанность. Она, как отмечал Тойнби, не забыла турецкой блокады проли­вов в 1914—1918 гг. Отсутствие другого выхода из Черного мо­ря порождало у нее известные опасения в связи с восстановле­нием турецких позиций в районе проливов ¹⁹.

Болгария также встретила турецкое предложение с опреде­ленной сдержанностью. Как лишенное выхода в Эгейское море черноморское государство, поставленное в крайне неблагоприят­ное положение несправедливым Нейиским договором, она опа­салась, что восстановление в полном объеме турецкого контро­ля над проливами может иметь весьма неблагоприятные по­следствия, тем более что она не являлась членом Балканской Антанты²⁰.

Генеральный секретарь министерства иностранных дел Тур­ции Менеменджиоглу направился в турне по балканским госу­дарствам с целью убедить их правительства дать согласие на созыв новой конференции. В повестке дня предстоящей сессии Постоянного совета Балканской Антанты, которая должна была открыться в Белграде 4 мая 1936 г., не предусматривалось рас­смотрение турецкой ноты. Менеменджиоглу имел ввиду догово­риться о том, чтобы она все же была рассмотрена²¹.

В Румынии, которая занимала наиболее сдержанную пози­цию в отношении турецкого предложения, Менеменджиоглу имел беседу с Титулеску. Румыния была недовольна тем, что турецкое правительство предпринимало конкретные действия без предварительной консультации с нею. Тем не менее она в результате переговоров с Менеменджиоглу согласилась на пе­ресмотр режима проливов²².

Декларация, принятая Балканской Антантой в Белграде, поддерживала предложение Турции. Вместе с тем в ней выдви­галось условие, что, прежде чем закрыть в случае войны про­ливы, турецкое правительство должно проконсультироваться с членами Антанты, которые совместно обсудят вопрос и вынесут решение о принятии общих мер²³.

Согласие на созыв конференции по вопросу о пересмотре ре­жима проливов дали все государства, получившие турецкую но­ту, за исключением Италии. Правительство Муссолини мотиви­ровало свой отказ ссылкой на санкции, примененные против

61

Италии участниками созывающейся конференции. Когда же во время конференции санкции против Италии были отменены, оно выдвинуло новый аргумент: продолжает действовать направлен­ное против нее «джентльменское соглашение» средиземномор­ских государств. Италия явно не хотела принимать участия в конференции, занимавшейся легальным пересмотром мир­ных договоров²⁴. В то же время она надеялась, что в бу­дущем сможет сослаться на свое неучастие в конференции в борьбе против санкций и за признание ее африканской импе­рии²⁵.

После заключения «джентльменского соглашения» англо-ту­рецкое сближение, начавшееся в 1934 г., значительно ускори­лось. В письме английскому министру иностранных дел от 8 мая 1936 г. Лорэн сообщал, что дружеское отношение и доверие Турции к Англии заметно усилились за последние 6 месяцев. «Отношения с Англией,—писал он,—в большей мере, чем отно­шения с Россией (говоря в общих чертах), становятся крае­угольным камнем турецкой внешней политики»²⁶. Он отмечал, что турецкие правящие круги внимательно следят за восстанов­лением и упрочением позиций Германии и активизацией ее внешней политики. Турция не предполагает вновь стать союзни­цей Германии на Востоке, но, подчеркивал Лорэн, это в значи­тельной степени зависит от позиции и политики Англии. Если при такой обстановке Англия потеряет интерес к Турции, не исключено, что последняя опять повернется в сторону Герма- ₍ нии²⁷. В заключение английский посол напоминал, что после начала абиссинского конфликта Турция сразу оказала ценную поддержку политике Лондона²⁸.

Анализируя письмо Лорэна, Рендель указывал, что основной причиной, заставившей турецкое правительство добиваться под­держки Англии, был страх перед Италией, не чуждый и англи­чанам. Турция надеялась, что англо-турецкая комбинация в районе Средиземного моря с возможным участием Балканской Антанты будет наилучшей гарантией против итальянской угро­зы. Англия, полагал Рендель, должна укреплять турецкие пра­вящие круги в этом мнении. И поскольку она не в состоянии в значительной мере удовлетворить турецкие пожелания насчет строительства металлургических и авиационных заводов, сле­дует «дать Турции нечто гораздо более важное для нее, а имен­но нашу поддержку ее усилий в связи с пересмотром конвенции о проливах»²⁹. Как считал Рендель, в связи с изменением меж­дународной обстановки турецкое предложение обсудить вопрос о ремилитаризации проливов не вызовет серьезных затрудне­ний³⁰. Однако ее желание пересмотреть и остальные положе-

62

ния конвенции о проливах, вероятно, натолкнется на сопротив­ление. В первую очередь следует убедить английское Адмирал­тейство дать свое согласие³¹. Западная буржуазная историогра­фия часто спекулирует на том обстоятельстве, что Англия не была информирована и не предполагала, что Турция поставит вопрос о пересмотре всей конвенции. Как пишет Тойнби, в мае 1936 г. Англия получила заверения Араса, что Турция будет настаивать на ревизии лишь тех положений, которые касаются демилитаризованной зоны³².

Заметки Ренделя в связи с сообщением Лорэна от 8 мая 1936 г. ясно показывают, что еще до открытия конференции в Монтрё турецкое правительство информировало английское министерство иностранных дел о своем намерении поставить в ходе переговоров вопрос о полном пересмотре Лозаннской кон­венции о проливах, а не только о частичной ревизии положений, касающихся демилитаризованной зоны³³. Министерство пред­приняло шаги, чтобы убедить заинтересованные английские ведомства дать на это в предварительном порядке свое согла-

сие

34

22 июня 1936 г. в швейцарском городе Монтрё открылась конференция, пересмотревшая режим черноморских проливов. На ней присутствовали делегаты Англии, Франции, СССР, Тур­ции, Греции, Болгарии, Югославии, Румынии, Японии и Австра­лии. Италия не приняла участия.

Конференция в Монтрё проходила в очень сложной обста­новке. Фактически на ней обсуждалось два проекта ³⁵. На пер­вом пленарном заседании за основу обсуждения был неофици­ально принят проект, представленный Турцией. Он шел гораздо дальше турецкой ноты от 11 апреля 1936 г. В нем Турция впер­вые официально поставила вопрос о пересмотре всех положений Лозаннской конвенции, а не только касающихся демилитаризо­ванной зоны. Проект содержал некоторые положения, которые не отвечали интересам черноморских государств. В нем пред­лагалось, например, ограничить тоннаж военных кораблей чер­номорских государств, проходящих через проливы³⁶. Впослед­ствии Турция отказалась от своего проекта и приняла как основу для обсуждения английский проект.

Идея ремилитаризации проливов не вызвала возражений со стороны участников конференции. Основная дискуссия развер­нулась по вопросу о проходе через проливы военных кораблей черноморских государств, а также о проходе военных кораблей нечерноморских государств в Черное море.

Обсуждавшиеся в Монтрё вопросы имели жизненно важное значение для всех черноморских государств. Советское прави-

63

тельство, защищавшее и их интересы, считало правильным предоставить этим государствам особое положение, обеспечи­вавшее свободный проход их кораблей через проливы — един­ственный для них выход в Средиземное море. Одновременно' СССР настаивал на регламентации условий прохода в Черное море военных кораблей нечерноморских государств, не запре.-щая его совсем, и на введении известных ограничений³⁷.

Возобновившаяся б июля 1936 г. пленарная сессия начала свою работу с обсуждения проекта, представленного Англией. С политической и юридической точек зрения английский проект был необоснован и неприемлем. Англия требовала превращения Черного моря в «открытое международное море», что противо­речило всем основным международным договорам по режиму проливов. Она вoзpaжaлa_Jпротив установления ограничений на проход в Черное море военных кораблей нечерноморских госу­дарств и настаивала на том, чтобы как для черноморских, так и для нечерноморских государств были приняты одинаковые условия ³⁸.

Позиция английского правительства противоречила интере­сам черноморских государств и международному праву. Пере­говоры были в значительной степени затруднены также пози­цией, занятой турецкой делегацией. Находясь под сильным влиянием Англии и руководствуясь желанием не выступать против ее политической линии, Турция была готова действовать не только против интересов СССР и остальных черноморских-стран, но и собственных. Во время переговоров Арас заверял английского министра иностранных дел, что турецкое прави­тельство будет поступать в полном соответствии со средиземно­морской политикой Англии ³⁹.

Но все же турецкое правительство не могло не учитывать справедливых пожеланий северного соседа — Советского Союза. Турецкая делегация получила из Анкары распоряжение принять советское предложение об условиях прохода через проливы крупнотоннажных военных кораблей черноморских государств⁴⁰. Твердая позиция Советского Союза, заявившего, что он не под­пишет конвенции, направленной против его интересов, заставила английское правительство отказаться от ряда предложений. Англия опасалась зайти слишком далеко и тем самым помешать достижению соглашения с Турцией. Она понимала, что неудов­летворенная Турция могла бы стать более легкой добычей для фашистской Германии⁴¹. Английское правительство не хотело провала конференции, что было бы торжеством для Германии и Италии. В то же время оно сознавало, что нельзя достичь соглашения о проливах без Советского Союза. Эти сооображе-

64

ния заставили Идена дать английской делегации указание при­нять основные пожелания СССР ⁴². Одной из причин, сделавших английское правительство более уступчивым, было то обстоя­тельство, что в самый критический момент переговоров в Монт-рё фон Папен заставил Австрию подписать соглашение с фа­шистской Германией, которое фактически предрешило последу­ющий аншлюс.

Окончательный текст новой конвенции о проливах был при­нят 18 июля 1936 г. В тот же день турецкий кабинет собрался на экстренное совещание, а ночью 30-тысячная турецкая армия в соответствии с условиями принятого конференцией протокола вступила в демилитаризованную зону, где ее ожидал весь ту­рецкий флот во главе с линкором «Явуз»⁴³. 20 июля 1936 г. конвенция о Черноморских проливах, заменившая Лозаннскую, была подписана.

По новой конвенции режим проливов должен был быть уста­новлен «в рамках безопасности Турции и безопасности на Чер­ном море для черноморских государств». Сохранялась полная свобода торгового судоходства как в мирное, так и в военное время.

Для прохода через проливы военных кораблей устанавли­вался следующий режим:

а) В мирное время нечерноморские государства могут про­водить только легкие надводные корабли (крейсера, миноносцы с орудиями калибром до 8 дюймов), а также вспомогательные суда общим водоизмещением не более 15 тыс. т. Максимальный тоннаж всех военных судов нечерноморских государств, одно­временно находящихся в Черном море, не мог превышать 30 тыс. т, а срок их пребывания в Черном море ограничивался тремя неделями. Черноморские государства получили право проводить через проливы не только легкие надводные суда, но и подводные лодки, а также линейные корабли водоизмещением более 15 тыс. т каждый при условии, что они будут проходить по одному или эскадрами или в сопровождении не более двух миноносцев.

б) В военное время, если Турция не участвует в войне, сохраняются те же правила прохода торговых судов, как и в мирное. Проход через проливы военных кораблей воюющих стран воспрещался. В случае участия в войне Турции и в слу­чае, если Турция оказалась бы перед непосредственной угрозой войны, проход через проливы зависел от усмотрения турецкого правительства.

Учрежденная Лозаннской конференцией Международная комиссия проливов упразднялась, а ее функции брало на себя

3 Л. Живкова

65

турецкое правительство. Турция получала право немедленно провести ремилитаризацию проливов⁴⁴.

Конференция в Монтрё была значительным успехом турец­кой дипломатии. Она восстановила в полном объеме права Турции контролировать и укреплять проливы. Давая оценку конференции в Монтрё, турецкие историки отмечают, что достигнутый Турцией дипломатический успех может считаться самым крупным из достигнутых турецким правительством во времена К. Ататюрка. Он был достигнут благодаря терпению, такту и правильному выбору времени для решительных дейст­вий ⁴⁵. По сравнению с установленным в Лозанне новый режим проливов, хотя конвенция содержала также ряд недостатков, имел положительное значение и для Советского Союза, без чьих усилий, конечно, он не был бы введен ⁴⁶.

Итальянское правительство отнеслось к новой конвенции как к инструменту, направленному против Италии, и на протя­жении двух лет отказывалось присоединиться к ней⁴⁷. Фашист­ская Германия встретила конвенцию с противоречивыми чувст­вами. Как страна, уже имевшая статус военно-морской держа­вы, а также проявлявшая все больший интерес к Дунаю, она приветствовала успех Турции⁴⁸.

20 июля 1936 г. европейская секция политического департа­мента германского министерства иностранных дел представила меморандум, в котором отмечалось, что Германия должна одоб­рить восстановление турецкого суверенитета и признание за Турцией права укреплять проливы. Однако как германское военное министерство, так и министерство иностранных дел считали, что с военно-стратегической точки зрения новая кон­венция ухудшает позиции Германии. Германия опасалась, что в случае войны советский черноморский флот сможет устано­вить прямую связь с Балтикой, а также поддержать действия французского флота в Средиземном море. В заключение подчер­кивалось, что СССР будет иметь такую возможность только в том случае, если у него будут тесные дружеские связи с турец­ким правительством ⁴⁹.

Хотя Германия, не участвовавшая в Лозаннской конвенции, ни формально, ни по существу не имела права вмешиваться в вопрос о проливах⁵⁰, ее дипломатия прилагала усилия, чтобы вызвать у турецкого правительства интерес к выявлению пози­ции Германии. 22 июля 1936 г. германский министр иностранных дел К. фон Нейрат распорядился до поры до времени не заяв­лять формального протеста турецкому правительству в связи с конференцией в Монтрё. Одновременно он указал, что следует побудить Турцию официально поставить Германию в извест-

66

ность о подписании конвенции и «запросить наше мнение о ней. Тогда, — подчеркивал Нейрат, — нам представится случай предъявить наши требования...»⁵¹.

Результаты конференции в Монтрё и ремилитаризация про­ливов увеличивали, по мнению германского посла в Турции, ее ценность как союзника. Он признавал также, что в случае раз­рыва связей с СССР Турция не только лишится важной для нее поддержки, но и возникнет угроза ее интересам⁵².

Поддержка, оказанная Англией Турции на конференции в Монтрё, ускорила и углубила начавшийся процесс сближения между двумя странами. Турецкая пресса и представители пра­вящих кругов в публичных заявлениях старались доказать, что никаких изменений в советско-турецких отношениях после кон­ференции не произошло. Однако единодушное мнение как за­падных, так и советских историков, а также фактические дан­ные подтверждают, что в турецкой внешней политике усилились противоположные тенденции. Активизировала свою деятельность та часть турецкой буржуазии, которая не желала проведения политики дружбы и сотрудничества в СССР.

После конференции в Монтрё турецкое правительство чув­ствовало, что зашло слишком далеко в желании ускорить про­цесс сближения с Англией, проявив при этом пренебрежение национальными интересами Турции и политикой дружбы и со­трудничества с Советским Союзом. На конференции в Монтрё Турция, вместо того чтобы как черноморское государство соли­даризироваться с интересами и пожеланиями Советского Союза, встала на путь закулисных переговоров с английской делегаци­ей. В результате она и фактически стала выразительницей импе­риалистических интересов Великобритании. Действия Турции не могли не наложить отпечаток на ее отношения с Советским Союзом, который первым оказал помощь и поддержку молодой Турецкой республике и на протяжении ряда лет развивал и укреплял политику дружбы и сотрудничества с ней.

В начале октября 1936 г. турецкий министр иностранных дел сообщил Идену, что Турция обеспокоена охлаждением, насту­пившим в турецко-советских отношениях. Арас отметил, что это обстоятельство побудило его предложить советскому правитель­ству подписать между СССР и Турцией соглашение, которое запретило бы проход через проливы военных кораблей стран-агрессоров, действующих против Советского Союза. В ответ на турецкое предложение советское правительство выразило готов­ность в случае агрессии против Турции со стороны Средиземно­го моря предоставить в ее распоряжение свой черноморский военный флот и военно-воздушные силы.

3* 67

Английский министр иностранных дей чрезвычайно остро реагировал на информацию, полученную от Араса. Он сразу же задал вопрос, какая дефиниция использована для определения понятия страны-агрессора, одновременно подчеркнув, что Анг­лия со своей стороны никогда не была в состоянии найти удов­летворительное определение. Предложение Араса использовать в соглашении лондонское определение агрессора⁵³ побудило Идена напомнить, что Англия не участвовала в выработке лон­донской конвенции и не присоединилась к ней ⁵⁴. Он указал, что в связи с этим предложением Турции следует обратить внима­ние на международную обстановку и прежде всего на вероят­ное отношение к нему Германии и Италии⁵⁵.

10 октября 1936 г. в Женеве английский представитель лорд Г. Крамборн вновь заявил Арасу, что принятие Турцией подоб­ных обязательств в отношении СССР «чрезвычайно опасно». Даже если это не прибавит для нее новых обязательств сверх взятых на конференции в Монтрё, турецкое предложение «сму­тит» другие страны. Арас в свою очередь выразил уверенность, что это не принесет «дополнительных обязательств для Тур­ции» ⁵⁶.

Английское правительство надеялось, что после конференции в Монтрё сложились благоприятные условия для отрыва Турции от Советского Союза. Неожиданное предложение турецкого правительства застало Англию врасплох. Она была серьезно обеспокоена возможностью достижения соглашения между Тур­цией и СССР. Англия рассматривала такую возможность как серьезную угрозу своим позициям в районе Средиземного моря и считала, что такое соглашение сведет на нет все преимущест­ва, полученные ею в результате конференции в Монтрё. Англий­ское министерство иностранных дел опасалось также, что турецкое предложение вызовет затруднения в отношениях с фашистской Германией и Италией⁵⁷.

Больше всего Англия была обеспокоена предложением Советского Союза оказать помощь Турции в случае агрессии против нее со стороны Средиземного моря. Как Идеи, так и лорд Крамборн интересовались, какие цели преследует Совет­ское правительство, выражая готовность оказать военную по­мощь Турции. Арас пояснил, что СССР не хочет допустить вовлечения Турции в орбиту Германии и Японии. Он отмечал, что по существующему между СССР и Турцией договору обе страны обязаны не подписывать соглашений со странами, являющимися соседями другого партнера, не получив предвари­тельно его согласия. Так, например, Турция не может подписать договор с такими странами, как Польша, Япония или Китай без

68

согласия советского правительства. Со своей стороны СССР не может подписать договор со средиземноморскими странами без предварительной консультации с Турцией. Единственной держа­вой в Европе, которую этот договор не затрагивает, отмечал Арас, является Германия. Советский Союз желает принять предохранительные меры, которые предотвратили бы подписа­ние договора между Германией и Турцией. Советское прави­тельство предполагает, что тем самым оно окажет сильное воз­действие и на остальные балканские страны в том же направ­лении. Турецкий министр иностранных дел вновь подчеркнул, что его руки «совершенно свободны», и сослался на свое заяв­ление М. М. Литвинову, что он будет вести переговоры, если позволят обстоятельства⁵⁸.

14 октября 1936 г. Рендель сообщил турецкому послу в Лон­доне точку зрения Форин офис на предполагаемое турецко-со­ветское соглашение. По его мнению, предложение Араса о за­прещении прохода военных кораблей через проливы при нынешнем положении или полностью покрывает обязательства, вытекающие из конвенции в Монтрё, не внося в них ничего нового, или же означает, что к положениям конвенции следует прибавить что-то новое. Новые дополнения могут отражать стремление уточнить толкование текстов или расширить сферу действия конвенции, внося в нее положение о запрете прохода через проливы военных кораблей тех стран, которые еще не являются воюющими, но относительно которых имеется подозре­ние, что они нападут на СССР. Это, подчеркивал Рендель, означает изменение конвенции в Монтрё, которая была принята лишь недавно и ценой больших усилий, и приведет к затрудне­ниям в отношениях с остальными подписавшими ее странами^5Э.

Англия угрожала Турции, утверждая, что заключение согла­шения с советским правительством будет означать ее факти­ческое присоединение к одной из политических группировок. Это может якобы повести к потере Турцией авторитета, завоеванно­го ею в качестве независимой страны Восточного Средиземно­морья, и к ее превращению в «сателлита России». Англия пыта­лась внушить Турции, будто это усложнит политическое поло­жение в районе Средиземного моря и увеличит опасность итальянской агрессии⁶⁰.

Английское правительство было крайне обеспокоено создав­шимся положением. Усилия английской дипломатии были на­правлены на срыв заключения соглашения между СССР и Тур­цией. Всеми мыслимыми средствами чиновники Форин офис пытались не допустить дальнейших контактов между двумя соседними странами. Англия запугивала Турцию, заявляя, что

ее действия осложнят международную обстановку и обострят ее отношения с Германией и Италией⁶¹. В действительности же это не были истинные причины, беспокоившие английские пра­вящие круги. Англия опасалась дальнейшего упрочения отно­шений СССР и Турции. Была также и боязнь усиления полити­ческого влияния Советского Союза в районе Средиземного моря, что расценивалось как угроза британским интересам.

2 октября 1936 г. сразу же после беседы Идена с Арасом английское министерство иностранных дел запросило мнение ряда ведомств о турецком предложении. В письме от 23 октября 1936 г. английское Адмиралтейство откровенно отвечало, что турецко-советское соглашение, если оно будет заключено, вполне может принять характер союза. В письме особо подчер­кивалось, что «подобное развитие окажет серьезное воздействие на наши стратегические позиции в Восточном Средиземноморье, для поддержания которых тесные отношения между Турцией и Великобританией рассматриваются как имеющие фундаменталь­ное значение». Адмиралтейство настаивало на принятии всех мер, чтобы «предохранить Турцию от заключения соглашения с Россией» ⁶².

Нажим Англии на турецкое правительство не оставался без последствий. 25 октября 1936 г. Менеменджиоглу отметил в бе­седе с английским поверенным в делах в Анкаре Морганом, что для Турции весьма важно дать Советскому Союзу «мягкий ответ» на его предложение о военной помощи Турции⁶³. Это необходимо, поскольку Турция не хочет ухудшать своих друже­ственных отношений с советским правительством, которые являются «краеугольным камнем» турецкой политики. Он выра­зил также опасение турецкого правительства, что категориче­ское отклонение советского предложения может привести к «взаимопониманию» между СССР и Италией. Чтобы рассеять возникшую неясность в связи с конвенцией в Монтрё, Турция готова заявить, что не позволит никакому агрессору получить проход через ее территорию, будь то по морю, по суше или пд воздуху, с какой бы то ни было стороны. Одновременно она намерена заявить, что не ожидает и не хочет получать «в заме­ну уступки со стороны России». Таким путем, подчеркивал Менеменджиоглу, Турция сохранит свою независимость и не присоединится ни к какой из существующих в Европе группи­ровок⁶⁴.

Английская дипломатия применила всю свою ловкость и опытность, изыскивая аргументы, чтобы предотвратить со сто­роны турецкого правительства шаги, нежелательные для Лон­дона.

70

Получив от Моргана сообщение о беседе с Менеменджиоглу, Форин офис послало ему указание немедленно связаться с ту­рецким правительством и изложить ему еще раз все соображе­ния, в силу которых подписание какого бы то ни было соглаше­ния с Советским Союзом является «неуместным». Морган получил особое наставление — высказываться как бы в неофи­циальном порядке, якобы заботясь только о турецких интере­сах⁶⁵.

В письме к Моргану Идеи вновь подробно изложил доводы, которые следовало развить перед турецким правительством. Необходимо, писал он, подчеркнуть, что если турецкое предло­жение касается только запрещения прохода кораблей воюющих стран через проливы, то оно уже ясно предусмотрено в статье 19-й конвенции и нет необходимости в декларации, которая не содержит ничего нового⁶⁶. В случае же, если Турция предлагает предотвратить проход через проливы военных кораблей тех стран, которые еще не являются воюющими, но относительно которых имеется предположение, что они совершат акт агрес­сии, то это будет означать, что она пытается создать новый вариант конвенции в Монтрё⁶⁷. Идеи подчеркивал, что единст­венным объяснением является то, что Турция намерена действо­вать в соответствии со статьей 20-й конвенции, которая относит­ся только к случаю угрозы войны против нее самой. Примене­ние этой статьи также «к случаю угрозы войны против СССР нарушит, дескать, права невоюющих стран, зафиксированные конвенцией в Монтрё. Это означает отклонение от положений конвенции, с чем Англия никогда не согласится. Сверх того, она вызовет недовольство и сопротивление всех стран, которые подписали конвенцию или могут подписать ее⁶⁸.

Опасение Турции, что категорическое отклонение советского предложения может привести к сближению между СССР и Ита­лией, не имеет, заявляло английское правительство, никаких оснований, ибо Италия с подозрительностью относится к СССР и сближается с Германией. Различные позиции итальянского и советского правительств в связи с гражданской войной в Испа­нии и по другим вопросам делают их сближение невозмож­ным ⁶⁹.

По совету Ренделя, считавшего вопрос о турецко-советских отношениях очень серьезным, английское министерство иност­ранных дел 28 октября 1936 г. послало Моргану секретную телеграмму⁷⁰. В ней утверждалось, будто советское правитель­ство ввиду своего возросшего интереса к Испании стремится играть более активную роль в районе Средиземного моря. Иметь выход в Средиземное море для СССР очень важно и

71

ввиду усиления германской опасности для балтийских портов. Однако получить его СССР может только при содействии Тур­ции. Подобное развитие событий было бы крайне нежелатель­ным для английского правительства. В заключение говорилось, что турки, мол, только частично понимают эту опасность⁷¹.

29 октября 1936 г. турецкий посол в Лондоне сообщил Рен-делю и Ванситтарту, что турецкое правительство полностью одобряет соображения Идена по данному вопросу и не намере­но поддерживать предложение турецкого министра иностранных

дел

72

Однако Форин офис располагал информацией, что Турция намерена выступить с декларацией по поставленному вопросу и все еще не отказалась от идеи достичь соглашения с СССР. Рендель и Ванситтарт были вынуждены вновь убеждать турец­кого посла, что Турция сделает «ошибку», если вступит в поли­тическое соглашение с Советским Союзом⁷³.

Своими дипломатическими ходами Англия преследовала цель не допустить установления более тесных политических и военных связей Турции с СССР. Это открывало для Англии перспективу еще больше укрепить свои позиции среди турецкой буржуазии и правящих кругов, от чего зависело дальнейшее сближение с ней Турции. Изоляция СССР от решения среди­земноморских и европейских проблем являлась одной из основ­ных политических линий, которой английское правительство придерживалось в течение рассматриваемого периода.

Конференция в Монтрё не обеспечила полной безопасности Советского Союза на Черном море. Советское правительство искренне желало развивать существовавшие дружественные от­ношения между Турцией и СССР. Предложение турецкого пра­вительства о подписании турецко-советского соглашения отве­чало интересам обеих стран. Проявленная советским правитель­ством готовность оказать Турции военную помощь гарантирова­ла бы ее на случай агрессии и войны в районе Средиземного моря. То, что Советский Союз является непосредственным со­седом Турецкой республики, обеспечивало эффективную и быст­рую реализацию таких гарантий.

Исходя из своих национальных интересов, Турция чувствова­ла необходимость продолжения политики дружбы и сотрудниче­ства с Советским Союзом. Страх перед итальянской агрессией заставил Турцию еще до конференции в Монтрё добиваться га­рантий со стороны Англии против возможного осложнения об­становки на Средиземном море⁷⁴. В этом заключалась основная причина, по которой турецкое правительство непрерывно на­стаивало на заключении Средиземноморского пакта. Англия

72

же не желала открыто связывать себя с Турцией и знала, что она не в состоянии обеспечить выполнение новых обязательств. Она отклонила турецкое предложение о гарантиях. Поэтому в готовности СССР предоставить Турции гарантии в случае аг­рессии со стороны Средиземного моря турецкое правительство увидело возможность обеспечить свою национальную незави­симость и территориальную целостность ⁷⁵.

Под сильным нажимом Англии Турция отказалась от своих планов. Этот факт наглядно свидетельствует о том, что после конференции в Монтрё сфера самостоятельной деятельности Турции в целом была ограничена. Особенно отразилось это на ее свободе действий в вопросе развития связей с СССР, в кото­ром турецкое правительство все больше оказывалось в зависи­мости от Англии.

Накануне открытия сессии Великого национального собра­ния Турции 1 ноября 1936 г. английское правительство было за­благовременно поставлено в известность, что в своей речи пре­зидент республики отметит в связи с конференцией в Монтрё только то, что отныне агрессор не будет иметь возможности вос­пользоваться турецкой территорией, акваторией и воздушным пространством. Под давлением Англии в заявлении Ататюрка слово «агрессор» не было упомянуто. Оно было заменено выра­жением «корабли воюющих стран». Все же Ататюрк заявил, что «наша дружба с Советской Россией, нашим великим морским и сухопутным соседом, прошедшая за пятнадцать лет через вся­кого рода испытания, продолжает нормально развиваться, со­храняя силу и искренность первых дней»⁷⁶.

В исследовании югославского историка Ж- Аврамовского упоминается беседа премьер-министра Югославии М. Стояди-новича с Арасом и Иненю в Анкаре 30 октября 1936 г. Арас заявил тогда Стоядиновичу, что советское правительство изъ­явило желание расширить договорные отношения между Тур­цией и СССР, предложив заключить договор о взаимопомощи, который охватывал бы и район Средиземного моря, и проявило готовность оказать Турции помощь против итальянской агрес­сии. После консультации с английским и югославским прави­тельствами Турция отклонила советское предложение⁷⁷.

Следует подчеркнуть, что действительным инициатором по­становки вопроса о заключении турецко-советского соглашения было не советское, а турецкое правительство. Англия сорвала его заключение.

Англия старалась ускорить англо-турецкое сближение, на­чавшееся после заключения «джентльменского соглашения» и конференции в Монтрё. Указанные события оказали влияние на

73

позицию турецкого генерального штаба. Тенденции к развитию политических контактов с Англией, проявленные турецким пра­вительством после 1933 г., не сопровождались стремлением уста­новить военные связи. Одним из больших затруднений, с кото­рыми столкнулась Англия в отношениях с Турцией в исследуе­мый период, была «враждебность и подозрительность турецкого генерального штаба» ⁷⁸.

Одной из основных причин постепенного изменения отноше­ния генерального штаба к Англии был итало-абиссинский кон­фликт. Этот процесс был в значительной степени ускорен конференцией в Монтрё. Английский посол в Анкаре указывал на исключительно большое значение происшедших в отноше­ниях с Турцией изменений для английских колониальных, стра­тегических и политических интересов на случай военного кон­фликта, который поставил бы под угрозу ее позиции и комму­никации в Восточном Средиземноморье и на Ближнем Восто­ке⁷⁹. Установление более тесного военного сотрудничества с Турцией на море и в воздухе, считал Лорэн, не только усилит английские оборонительные позиции в районе Средиземного моря, но и будет означать для Англии значительную материаль­ную поддержку ⁸⁰.

Изменение отношения турецкого генерального штаба к Анг­лии в 1936 г. сразу же отразилось на перспективах вооружения Турции. Она начала предоставлять военные заказы преимуще­ственно английским фирмам⁸¹. После конференции в Монтрё и оказанной ею Турции поддержки Англия получала разреше­ние создавать в районе проливов военно-морские укрепления, пользоваться турецкими военными базами, начать реконструк­цию портов в Измире, Стамбуле, Трабзоне и строить военные корабли и аэродромы на турецкой территории ⁸². Как отмечает Вер-Ходж, все это свидетельствовало о том, что недоверие в Турции к Англии было преодолено и та предпочитала теперь предоставлять ей свою помощь в укреплении обороны ⁸³.

Быстрое сближение между Англией и Турцией после конфе­ренции в Монтрё отразилось и на их экономических отноше­ниях. В конце 1936 г. был подписан контракт с английской фирмой «Брассерт» о строительстве металлургического комби­ната в Карабюке, для которого было отпущено 3 млн. англий­ских фунтов стерлингов. Это соглашение было подписано после продолжительной конкурентной борьбы с германской фирмой Крупна, которая предлагала более выгодные условия, чем анг­лийская фирма ⁸⁴.

Был подписан также договор между английской фирмой «Александр Гибб и К°» и турецкой фирмой «Иншаат Тюрк ли-

74

митед», в результате которого Англия получила право участво­вать в строительстве ряда объектов, как, например, порта в Стамбуле, в трассировке железнодорожной линии от Диярба-кыра до иранской границы, призванной связать турецкую же­лезнодорожную сеть с иранской, в строительстве ирригацион­ных систем в Анатолии и т. д.⁸⁵. В 1936 г. между Англией и Турцией было подписано также клиринговое соглашение, заме­нившее торговое соглашение 1935 г. Обсуждались возможности расширения торговых отношений между двумя странами.

Но, несмотря на достигнутые результаты, Англия не сумела поставить политическое сближение двух стран на здоровую эко­номическую основу⁸⁶. Экономическая политика, проводившаяся Англией в отношении Турции, определялась преимущественно политическими целями и в значительной степени сдерживалась экономической политикой, проводившейся английским прави­тельством на Балканах.

Фашистская Германия была обеспокоена улучшением англо­турецких экономических и политических отношений. Визит Шахта в Турцию в середине ноября 1936 г. преследовал цель ослабить воздействие неудачи Германии, связанной с подписа­нием Турцией договора с английской фирмой «Брассерт»⁸⁷. Однако визит Шахта не принес Германии ожидаемых успехов. В 1936 г. турецкое правительство начало предпринимать усилия для уменьшения германского экономического влияния. Оно на­стаивало на том, чтобы расчеты по определенной части торгов­ли с Германией производились в свободной валюте ⁸⁸.

Торжественная встреча английского короля Эдуарда VIII в Турции в сентябре 1936 г. была первым шагом, предпринятым для того, чтобы публично продемонстрировать «дружбу»⁸⁹. В ноябре 1936 г. был осуществлен также отложенный в 1935 г. из-за обострения международной обстановки в районе Средизем­ного моря визит турецкого флота на остров Мальту⁹⁰. После этого визита в турецкой прессе еще более усилился проанглий-ский тон, а об Англии впервые начали писать как о «дружест­венной державе» ⁹¹.

и