Глава II

Вопрос о пересмотре Лозаннской конвенции о режиме проливов в 1933—1935 гг.

Расположенная на стыке Европы и Азии, Турция является базой для эффективных действий как на Балканах, так и на Ближнем Востоке. Она имеет сухопутные границы с СССР, Бол­гарией, Грецией, Ираком, Ираном и Сирией. Но основное воен­ное и стратегическое значение Турции состоит в том, что она является «стражем» черноморских проливов и занимает важные позиции в восточной части Средиземного моря.

Средиземное море было вторым по значению районом (после морей,¹ окружающих Англию), имевшим непосредственное зна­чение для интересов Британской империи¹. После первой миро­вой войны английская внешняя политика по традиции усматри­вала в^:нем жизненно необходимую транспортную линию, свя­зывавшую метрополию с важнейшими частями империи². Мно­гие английские политические деятели подчеркивали в официаль­ных заявлениях значение района Средиземного моря для Анг­лии. Так, например, 5 ноября 1936 г. Идеи заявил в Палате об­щин, что свобода коммуникаций в Средиземном море представ­ляет жизненный интерес для Великобритании, поскольку оно является «основной транспортной артерией»³.

Почти все английские и другие западные авторы особо от­мечают в своих трудах чрезвычайно важное военно-стратегиче­ское положение Турции в Восточном Средиземноморье⁴. Из этих исследований, а также из документов английского и француз­ского генеральных штабов видно, что западные державы раз­рабатывали основные линии своей стратегии еще задолго до второй мировой войны. Они рассматривали Турцию как един­ственное балканское и ближневосточное государство, которое

39

способно оказать эффективное сопротивление при нападении на него и на которое можно опереться как на реальную военную силу. По оценке английского и французского генеральных шта­бов, «фактически Турция являлась и долго должна была оста­ваться ключом ко всем нашим позициям на Ближнем Восто­ке» ⁵. Англичане были твердо убеждены, подчеркивал англий­ский историк Дж. Плейфейр, что Турция являлась ключом к безопасности всех позиций союзников в Восточном Средизем­номорье⁸. Английское правительство учитывало также, что Тур­ция могла оказать определенное воздействие на соседние бал­канские и арабские страны как проводник английского полити­ческого влияния.

Английские коммуникации на Средиземном море обеспечи­вали исключительно важные поставки нефти из района Персид­ского залива и большую часть английской торговли с Дальним Востоком ⁷. Англия была заинтересована в том, чтобы сохранить свое влияние в странах Ближнего и Среднего Востока, являю­щихся главными поставщиками нефти и других видов сырья, транспортировка которых по Средиземному морю и через его порты естественно заботила ее. В то же время через Средизем­ное море шли морские пути в Индию и на Дальний Восток. Военно-морское преобладание на Средиземном море, отмечал А. Уолферс, было необходимо и для господства Англии на континенте⁸.

В Англии понимали, что в случае возможной войны с Гер­манией и Италией военное превосходство в Восточном Средизем­номорье окажет на ее исход огромное влияние. С военно-стра­тегической точки зрения, подчеркивал Плейфейр, турецкая тер­ритория была важным фактором обеспечения в случае необхо­димости обороны Суэцкого канала англо-иранских нефтяных разработок и путей сообщения между Басрой и Палестиной. Турция могла немедленно направить войска во Фракию, а ее роль как передовой позиции при отражении нападения с севера и при обороне проливов была исключительно велика⁹. Изрезан­ная береговая линия Турции с удобными портами и многочис­ленные острова, разбросанные в восточной части Средиземного моря, а также воздушные базы в Эскишехире и Дивриги мог­ли послужить выгодными позициями для военно-морских и во­енно-воздушных сил западных держав.

Английское правительство отдавало себе отчет в важности хороших союзнических отношений с Турцией в случае войны как на Балканах, так и против СССР для использования английских войск, расположенных в Египте и Ираке, и флота, базирующе­гося на Восточном Средиземноморье.

40

Непрерывное расширение германского экономического и по­литического влияния -в Юго-Восточной Европе в 30-х гг. и от­сутствие определенного соглашения о войне против СССР дер­жали английский империализм в состоянии постоянного напря­жения. Англия опасалась возможного германского продвижения на юг и нападения на Балканы ¹⁰. Итальянские претензии на ге­гемонию в районе Средиземного моря также представляли угро­зу для ее колониальных интересов. Чувство неуверенности за­ставляло английское правительство принимать превентивные меры для обеспечения своих стратегических позиций на Среди­земном море и в районе проливов.

Непосредственно после первой мировой войны, когда англо­турецкие отношения были холодными, Англия была крайне за­интересована в том, чтобы в сложившихся условиях найти пути обеспечения своих стратегических позиций в восточной части Средиземного моря и в районе проливов. 4 декабря 1922 г., на­кануне Лозаннской конференции, на 166-м совещании Комитета имперской обороны отмечалось, что «свобода проливов» может быть обеспечена только путем разрушения турецких фортифи­кационных сооружений по обе стороны проливов и установлени­ем демилитаризованной зоны. В качестве основного аргумента большинство участников совещания высказало соображение, что демилитаризация проливов лишит Турцию возможности в слу­чае ее желания закрыть проход через проливы быстрее, чем за неделю. Недельный срок рассматривался экспертами как вполне достаточный для прохода через них английского флота и оказа­ния нажима на Турцию, учитывая при этом то обстоятельство, что первая неделя имела бы решающее значение¹¹.

После долгих переговоров 24 июля 1923 г. был подписан Лозаннский мирный договор. В отличие от Севрского мирного договора конференция в Лозанне признала территориальную целостность и национальную независимость Турции. Это укре­пило ее международный авторитет и усилило позиции радикаль­но настроенной части турецкой национальной буржуазии во главе с Ататюрком ¹².

В вопросе о проливах Англия сумела провести свой проект. Конвенция о проливах предусматривала свободный проход в мирное и военное время торговых и военных кораблей всех стран. Эти положения, а также демилитаризация Босфора и Дарданелл создали серьезную угрозу национальной безопасно­сти Турции и остальных черноморских государств. Лозаннская конвенция о Проливах давала Англии возможность укрепить свою гегемонию в районе Средиземного моря и распространить ее также на район Черного моря ¹³. Статус проливов, установ-

41

ленный Лозаннской конвенцией, был откровенно направлен против интересов Советского Союза. Он создавал серьезную угрозу для советских черноморских портов. Вследствие_: этого Советское правительство отказалось ратифицировать конвен­цию ¹⁴.

Дж. Шотуэл полагает, что Лозаннская конвенция о проли­вах представляла собой компромисс между черноморскими го­сударствами и союзниками, или, точнее, между СССР и Англи­ей. Вряд ли можно согласиться с подобной точкой зрения. Фак­тически под нажимом Англии, которая во время Лозаннской конференции преследовала цели обеспечить свои стратегические позиции в районе Средиземного моря и отдалить Турцию от Со­ветского Союза ¹⁵, турецкое правительство пошло на уступку в вопросе о проливах. Конвенция учитывала прежде всего инте­ресы западных держав, в первую очередь Англии. ,:

Со своей стороны английский историк Тойнби утверждает, будто успешное применение Лозаннской конвенции о проливах в период после первой мировой войны наглядно продемонстри­ровало преимущества добровольно подписанных мирных до­говоров¹⁶. Однако, говоря о «добровольности», он как бы: слу­чайно забыл отметить тот факт, что Турция подписала конвен­цию о проливах, когда перед Стамбулом находился англий­ский флот. Турецкий министр иностранных дел Арас не пре­минул напомнить об этом английскому поверенному в делах в 1935г.¹⁷

На состоянии отношений между Турцией и европейскими державами сказывались, разумеется, и трудные вопросы между­народной политики, причем турецкое правительство, отдавая себе отчет в заинтересованности как стран Антанты, так и Гер­мании в поддержке Анкары, порой ставило свою позицию в за­висимость от благоприятного для Турции решения проблем, не­посредственно интересовавших ее. Так, она поставила в связь с урегулированием вопроса о режиме проливов свою позицию на конференции по разоружению, открывшейся в Женеве 2 фев­раля 1932 г.¹⁸

Как известно, на этой конференции Германия, где в период мирового экономического кризиса и в условиях острого внут­реннего политического кризиса резко усилились реваншистские настроения и требования пересмотра Версальского договора, ставила вопрос о «равноправии» в области вооружений. В дей­ствительности ее правящие круги добивались полной отмены военных ограничений, наложенных на Германию в Версале, стре­мясь как можно скорее приступить к осуществлению широкой программы вооружений с конечной целью развязывания агрес-

42

сивной войны. Эти домогательства наталкивались на сопротив­ление в первую очередь Франции, непосредственного соседа Гер­мании, по традиции противодействовавшей усилению последней и не желавшей окончательно терять большие выгоды, получен­ные в результате поражения Германии в первой мировой войне и Версальской конференции. Что касается Англии, то в ней во­зобладали политические группировки, действовавшие под лозун­гом восстановления пресловутого «равновесия сил» на Евро­пейском континенте. Этим лозунгом не в последнюю очередь маскировалось (впрочем, весьма прозрачно) стремление осла­бить 'Францию, противопоставив ей усилившуюся Германию. Поддерживая германские требования «равенства», Лондон тем самым действовал на руку милитаристским и реваншистским силам Германии и вразрез с интересами своего французского партнера по Антанте.

Позиция английского правительства, возглавляемого Мак-дональдом, в вопросе вооружений была изложена в меморанду­ме, опубликованном в ноябре 1932 г. Под давлением Англии его основные положения легли в основу резолюции, принятой в де­кабре того же года в Женеве на совещании пяти держав—-Франции, Германии, Италии, США и Англии. Резолюция призна­вала за Германией «право на равенство в вооружениях в рам­ках системы безопасности, равной для всех» ¹⁹. Тем самым фак­тически легализовалось открытое вооружение Германии. 16 мар­та 1933 г. резолюция была представлена конференции по разо­ружению.

Турецкое правительство решило воспользоваться основными положениями «плана Макдональда» и всей сложившейся ситуа­цией для того, чтобы — впервые после Лозаннской конферен­ции— поднять вопрос о ремилитаризации проливов. В марте 1933 г. турецкий делегат заявил, что его страна желает освобо­диться от обязательства сохранять демилитаризованную зону.. Турецкое требование основывалось на статье 96-й британского проекта конвенции о разоружении. Турция предлагала, чтобы Лозаннское соглашение, касающееся демилитаризованной зоны, также было заменено этой конвенцией²⁰. Англия отвергла турец­кое предложение, сославшись на то, что статья 96-я проекта кон­венции неприменима к данному случаю, поскольку Лозаннская конвенция не содержит положений, налагающих ограничения на турецкие вооруженные силы²¹.

Каковы же были действительные причины, заставившие Анг­лию отклонить вопрос о пересмотре режима проливов? После урегулирования мосульского вопроса в 1926 г. англо-турецкие отношения нормализовались. Однако в 1933 г. сильным англий-

43

ское влияние в Турции назвать было нельзя. Английское пра­вительство не было уверено в будущей ориентации Турции. По­литика дружбы и сотрудничества с Советским Союзом, прово­дившаяся правительством Ататюрка, также рассматривалась Англией с враждебностью и как нежелательная для британских интересов в районе Средиземного моря и на Ближнем Востоке. Поэтому в 1933 г. вопрос о проливах продолжал сохранять для английского правительства прежде всего стратегическое значе­ние.

После выдвижения турецкого предложения на конференции по разоружению английское министерство иностранных дел за­просило мнение Комитета имперской обороны. Затем оно на­правило запрос и другим ведомствам, интересуясь их позицией в вопросе ремилитаризации проливов²². ;

В своем ответе от 9 мая 1933 г. английское Адмиралтейство отмечало, что после Лозаннской конференции условия в значи­тельной степени изменились. В первую очередь перемещение столицы из Стамбула в Анкару уменьшило значение проливов с политической точки зрения, поскольку отпала возможность ис­пользовать их для оказания прямого давления на турецкое пра­вительство²³. С военной точки зрения значение демилитаризо­ванной зоны в районе проливов также теперь не столь велико, как, скажем, 20 лет назад. В немалой мере это следствие усо­вершенствований в области вооружений и транспорта. Но не­смотря на все это в письме Адмиралтейства указывалось, что строительство Турцией оборонительных сооружений в районе проливов нежелательно, так как оно затруднит проход через них кораблей английского средиземноморского флота и их действия на Черном море; укрепление проливов увеличит возможность их быстрого закрытия, если Турция найдет это необходимым²⁴. Далее подчеркивалось, что при «обострении отношений» между западными странами и СССР советское правительство может побудить Турцию запретить проход военных кораблей через про­ливы. При наличии же демилитаризованной зоны у Турции нет возможности оказать СССР такую помощь. Адмиралтейство от­мечало, что укрепление проливов может усилить сотрудничество между Турцией и Советским Союзом, подкрепив их дружбу большой военной силой ²⁵.

В заключение Адмиралтейство, также как и военное мини­стерство, указывало, что со стратегической точки зрения сохра­нение демилитаризованной зоны в районе проливов все еще имеет большое значение для интересов Англии в Восточном Сре­диземноморье и дает возможность в случае необходимости ока­зать значительный нажим также на саму Турцию²⁶.

44

В письме говорилось, что вопрос о том, отклонить или ири-нять турецкое предложение о ремилитаризации проливов, имеет также и политический аспект. Особое внимание обращалось на то обстоятельство, что, если Англия поддержит предложения, то при возможном изменении «турецких чувств» это может ска­заться неблагоприятно на интересах Британской империи. Реми­литаризация проливов укрепила бы военные и политические по­зиции Турции, что не может не сказаться при решении Турцией вопроса, быть ей с Англией или против нее²⁷.

Ответ английского Адмиралтейства от 9 мая 1933 г. .ясно показывал, какое огромное значение для английских интересов имел военный аспект вопроса о проливах. В ответе Адмиралтей­ства .на передний план выступили антисоветские тенденции, ко­торые сказывались при рассмотрении вопроса о статусе проли­вов заинтересованными английскими ведомствами. Рекоменда­ции военных ведомств оказывали основное влияние на политиче­ские и дипломатические решения английского правительства при определении направлений английской внешней политики.

Из беседы между Саймоном и Арасом, состоявшейся в Же­неве 23 мая 1933 г., стало ясно, что турецкое правительство было намерено вновь поставить на конференции по разоружению во­прос о ремилитаризации проливов. Арас заявил, что Турция до известной степени изменила свою позицию. Она склонна осно­вывать свое пожелание не на статье 96-й проекта конвенции о разоружении, а на статье 19-й, согласно которой «принима­ются меры по ликвидации тяжелой подвижной наземной артил­лерии, тогда как тяжелая военно-морская артиллерия сохраня­ется» ²⁸. В поддержку своей точки зрения турецкий министр со­слался на то, что обязательство Турции обеспечить свободу про­хода через проливы накладывает на нее обязанность организо­вать береговую артиллерийскую оборону в районе проливов²⁹.

Саймон возражал, говоря, что у Турции нет международного обязательства сохранять проливы открытыми и обеспечивать свободный проход через них. Ее обязательство сводится к тому, чтобы она сама не закрывала проливы, кроме тех случаев, когда через них намерены пройти корабли враждебных стран. Англий­ский министр иностранных дел сказал далее, что демилитариза­ция проливов не представляет угрозы для военной безопасности Турции, поскольку страны, подписавшие конвенцию о проливах, дали ей гарантии, содержащиеся в статье 18-й этой конвенции³⁰. Одновременно он подчеркнул, что желание турецкого правитель­ства равноценно желанию «ревизии договоров»³¹.

Позиция Саймона заставила Араса заявить, что он не рас­сматривает вопрос как срочный и не настаивает на его немед-

45

ленном решении. Однако он хочет обратить внимание на подня­тый вопрос, который турецкое правительство намерено остав­лять открытым, пока не достигнет его удовлетворительного ре­шения ³².

Под нажимом английской стороны между Саймоном и Ара-сом была достигнута договоренность, по которой английский ми­нистр иностранных дел давал согласие иметь в виду сказанное Арасом, а тот, со своей стороны, обещал, что Турция не выдвинет свое пожелание на предстоящей сессии конференции по разору­жению. Саймон согласился также, чтобы на рассмотрение кон­ференции была представлена резолюция о создании специаль­ной комиссии для обсуждения вопроса о проливах. Таким обра­зом, Англия фактически снова отклонила турецкое предложение о проливах.

В тот же день, 23 мая 1933 г., на 64-м заседании комиссии по разоружению турецкий министр иностранных дел внес соответ­ствующую резолюцию. В ней говорилось, что турецкое прави­тельство настаивает на организации комиссии в составе заинте­ресованных черноморских и средиземноморских государств с участием Японии и США, которая рассмотрит создавшееся по­ложение в районе проливов и вопрос, поднятый турецким пра­вительством ³³.

Как утверждает Тойнби, предложение Араса было с интере­сом встречено Саймоном и другими делегатами конференции. Однако французский делегат отнесся к нему с подозрением и не упустил случая вновь подчеркнуть, что ревизия договоров не' входит в задачу работы конференции по разоружению³⁴.

В 1933 г. сложились обстоятельства преимущественно поли­тического и стратегического характера, которые заставляли анг­лийское правительство рассматривать вопрос об изменении ста­туса проливов как нежелательный. Англия опасалась, что пере­смотр конвенции о проливах, касающейся демилитаризованных зон, повлечет за собой «нежелательную реакцию» и стремление к пересмотру других положений, утвержденных на Лозаннской конференции. А это, по мнению английского правительства, мог­ло бы усилить тенденции к ревизии и остальных мирных догово­ров, что привело бы к дальнейшему ослаблению послевоенной «мирной структуры» всей Версальской системы. В первую оче­редь ремилитаризация проливов могла бы быть, на его взгляд, использована Германией как аргумент в пользу ремилитариза­ции Рейнской зоны ³⁵.

Учитывая международную обстановку, сложившуюся в Евро­пе в начале 30-х годов, Англия была готова пойти на некоторые уступки в вопросе вооружений в пользу Германии и других по-

46

бежденных стран, пойти на определенную легализацию тайно проводившегося ими перевооружения. Хотя это и представля­лось ей выгодным с точки зрения политики «равновесия сил» в Европе, она отнюдь не хотела публично брать на себя всю от­ветственность за ревизию мирных договоров. < В то же время Англия опасалась, что ремилитаризация про­ливов может привести к дальнейшему сближению и более тес­ному сотрудничеству Турции с Советским Союзом. Это усилило бы и стратегические позиции двух государств, причем, хотя для Советского Союза речь могла идти исключительно об укреплении своей обороны, британский империализм рассматривал такое сближение как угрозу своим колониальным интересам. В письме английского министерства иностранных дел Адмиралтейству от 26 июня 1933 г. высказывалось даже подозрение, будто за турец­ким предложением о ремилитаризации проливов стоит СССР. В то же время в этом письме выражалось согласие с мнением Адмиралтейства, что английская поддержка Турции в данном случае вряд ли будет иметь большие последствия для англо-ту­рецких отношений. Наоборот, она может быть истолкована в Турции как проявление слабости и «обернуться потерей более прочного уважения»³⁵. Кроме того, англичане, как они говорили, сомневались в серьезности постановки Турцией вопроса о про­ливах, рассматривая ее предложение как «импровизацию».

В письме от 26 июня 1933 г. английское министерство ино­странных дел ясно выразило свою точку зрения по вопросу о проливах. В нем особо подчеркивалось, что английское прави­тельство должно оказывать твердое сопротивление любым пред­ложениям, которые стремятся к модификации конвенции о про­ливах ³⁷.

Хотя в данный момент турецкое правительство не настаивает на спешном рассмотрении вопроса о проливах, отмечал Саймон, не следует забывать о его готовности в любой момент вновь заявить о своем пожелании. Это заставляет английское прави­тельство четко определить позицию, которую оно займет в со­ответствующий момент. Саймон высказывал также мнение о необходимости попытаться убедить турецкое правительство в том, что, если оно, несмотря ни на что, станет настаивать на решении вопроса о статусе проливов, Англия будет вынужде­на отстаивать свою точку зрения, высказанную на Лозаннской конференции с тем, чтобы демилитаризованная зона была со­хранена³⁸.

В письме Форин офис от 26 июня 1933 г. говорилось, что пожелание Турции можно будет отклонять при помощи аргу­ментов, использованных при отклонении первого варианта ее

47

просьбы, которые привел Саймон в беседе с Арасом 23 мая 1933 г. В то же время надо быть готовыми к тому, что турецкое пожелание создать «береговую артиллерийскую оборону проли­вов» может вызвать симпатии со стороны общественного мнения и в таком случае отклонить его будет трудно. Поэтому, если Турция «с нажимом» возобновит свое предложение, Форин офис считал целесообразным передать вопрос на рассмотрение Коми­тету имперской обороны, который уже и решит, какие следует предпринять меры, чтобы турецкое правительство почувствовало себя удовлетворенным. Для этого, указывал Саймон, надо вни­мательно изучить все обстоятельства, которые побуждают прави­тельство Турции настаивать на решении этой проблемы³⁹.

В июле 1933 г. на двусторонних греко-турецких переговорах Турция поставила вопрос о ремилитаризации проливов. Она предложила, чтобы статус проливов был обсужден только заин­тересованными черноморскими государствами и Грецией. В кон­це октября того же года этот план был отвергнут вследствие, как отмечает Тойнби, сопротивления Югославии и Болгарии, по­дозревавших, что за ним скрывается желание Греции и Турции установить свою гегемонию на Балканах⁴⁰.

Приход Гитлера к власти изменил международную обста­новку. Усиленная подготовка к войне, начавшаяся в Германии и других фашистских государствах, обострила напряженность. 27 марта 1933 г. Япония вышла из Лиги наций. В конце того же года Германия также заявила, что она покидает конферен­цию по разоружению и Лигу наций. Провал конференции по разоружению и образование нового очага войны в Европе вновь поставили перед турецким правительством вопрос о пересмотре Лозаннской конвенции о проливах⁴¹.

Тойнби отмечает, что в 1934 г. Турция была серьезно встре­вожена начавшимся сближением между Югославией и Болга­рией, которое она рассматривала как угрозу своей границе во Фракии, а также усилением итальянских претензий на господст­во в районе Средиземного моря, в частности речью, произнесен­ной Муссолини 18 марта 1934 г. Он считает, что все это послу­жило основными мотивами для перехода турецкого правитель­ства к политике перевооружения. В принятом тогда семилетнем плане перевооружения существенное место занимала ремилита­ризация проливов⁴².

В начале мая 1934 г. турецкий министр иностранных дел вновь поднял перед английским послом в Анкаре вопрос о реми­литаризации проливов. Он заявил, что общие тенденции, наблю­даемые во всем мире в вопросе вооружений, заставляют турец­кое правительство также принять предохранительные меры. Арас

заявил, что в случае необходимости Турция может закрыть про­ливы в 24 часа и никакие «юридические аргументы» не остано­вили бы ее⁴³.

В конце мая 1934 г. в Женеве Саймон сумел убедить Араса не поднимать в тот момент вопроса о проливах. Одновременно он подчеркнул, что английское правительство не согласилось бы признать одностороннюю ликвидацию Турцией положений Ло­заннской конвенции. Арас ответил, что у турецкого правитель­ства нет подобных намерений, но оно желает сохранить за собой право снова поднять этот вопрос в будущем ⁴⁴.

Согласно сообщению газеты «Манчестер гардиан» от 15 ав­густа 1934 г., турецкое правительство намеревалось еще раз поднять вопрос о ремилитаризации проливов на конференции по разоружению. Но оно, отмечала газета, не осуществило своего намерения, чтобы не создавать трудностей для переговоров о Восточном пакте. Турецкое правительство удовлетворилось толь­ко постановкой вопроса в неофициальных беседах⁴⁵. Но фак­тически отказ Турции от новой его постановки в официальном порядке был главным образом результатом нажима английского правительства.

В начале марта 1935 г. Германия заявила об отказе от вы­полнения военных положений Версальского мирного договора. 16 марта был опубликован декрет о введении в Германии все­общей воинской повинности, что еще больше усилило гонку во­оружений и обострило международное положение. В этой обста­новке турецкий министр иностранных дел вновь поднял в марте 1935 г. вопрос о проливах в беседе с английским послом в Тур­ции и выразил опасения турецкого правительства по поводу возможного отказа Болгарии от военных постановлений Нейис-кого договора подобно тому, как поступила Германия. Арас заявил, что Турция могла бы действовать в вопросе о проливах односторонне, но предпочитает заручиться поддержкой других держав⁴⁶.

В беседе с Лорэном 11 апреля 1935 г., накануне своего отъ­езда в Женеву, Арас поставил этот вопрос не только в связь с перевооружением Болгарии. Он подчеркнул также, что Болга­рия, как и другие побежденные страны, легально перевооружа­ется в рамках европейской реорганизации на основе принципов безопасности и равноправия, провозглашенных в декларации 1932 г.⁴⁷.

Тем не менее Арас снова отметил, что перевооружение Болга­рии подрывает основу, на которой было дано турецкое согласие на демилитаризацию зоны проливов, закрепленное в Лозан­нском договоре. Основным выдвинутым ею условием было сохра-

49-

нение разоруженной Болгарии. Ее перевооружение является на­рушением этого условия и создает угрозу безопасности Турции. При таких обстоятельствах, подчеркнул Арас, турецкое общест­венное мнение не может примириться с положением, которое существовало до того времени. Хорошие англо-турецкие отно­шения, а также улучшение англо-советских отношений⁴⁸, пола­гал турецкий министр иностранных дел, являются благоприят­ной основой для разрешения вопроса о проливах во имя интере­сов общеевропейской безопасности⁴⁹.

В ответ Лорэн напомнил, что в случае нападения на Турцию у нее есть гарантии со стороны стран, подписавших Лозаннскую конвенцию. Арас согласился с его замечанием и сказал, что'.не желает выходить за рамки договора, но хотел бы знать, как будут осуществлены эти гарантии. Единственная гарантия, имею­щая для него важность, заявил Арас,-—английская. Вопрос бу­дет разрешен, если английское правительство окажется готово гарантировать безопасность Турции и предоставит ей помощь в случае нападения в районе проливов. Он подчеркнул, что жела­ет поставить перед Саймоном вопрос об англо-турецком согла­шении о взаимной помощи, о котором будет публично заявлено в Лиге наций⁵⁰.

Английский посол интересовался, как отнесутся к этому предложению другие державиц особенно СССР и Италия. По мнению Араса, СССР не возражал бы против него, ибо совет­ское правительство будет нуждаться в турецком согласии при подписании франко-советского пакта о взаимной помощи. В об-« мен Турция надеется получить советскую поддержку при за­ключении возможного соглашения с Англией. Этому будет со­действовать также улучшение англо-советских отношений после визита Идена в Москву⁵¹. Арас добавил, что оба эти соглаше­ния будут взаимно уравновешивать друг друга⁵².

Со стороны Италии турецкий министр иностранных дел так­же не ожидал сопротивления. Он ссылался на недавнее пред­ложение итальянского правительства заключить трехстороннее соглашение между Италией, Грецией и Турцией⁵³.

В связи с быстрым вооружением Германии французское пра­вительство настаивало на созыве Совета Лиги наций и предло­жило созвать трехстороннюю конференцию с участием Англии, Франции и Италии. Эта конференция открылась в Стрезе 11 ап­реля 1935 г. Работа ее носила, однако, чисто формальный и об­щий характер. Протест Абиссинии против итальянской агрессии вообще не был на ней рассмотрен. Участники конференции объ­явили его не имеющим отношения к европейскому миру. Резо­люция, принятая по поводу нарушения Германией Версальского

50

договора, носила примиренческий характер⁵⁴. В заключительной декларации конференции говорилось, что три державы будут противодействовать «всеми возможными средствами всякому одностороннему отказу от договоров, который может поставить мир под угрозу»⁵⁵.

15 апреля 1935 г. открылась 85-я сессия Совета Лиги наций. На следующий день турецкий министр иностранных дел заявил Саймону, что настроение турецкой общественности заставляет его вновь напомнить на сессии Совета о положении, в которое поставлена Турция в силу условий Лозаннского договора. Он подчеркнул, что в 6-м параграфе принятой в Стрезе общей ре­золюции, затрагивающем вопросы военного статуса отдельных стран по Сен-Жерменскому, Трианонскому и Нейискому дого­ворам, вообще не упоминается о Турции. У турецкого прави­тельства, отметил он, нет намерения односторонне отбросить Лозаннский договор, но у него есть очень серьезные основания настаивать на его пересмотре⁵⁶.

Саймон ответил, что, поскольку сессия будет рассматривать специфическую резолюцию, неудобно ставить вопрос, не имею­щий к ней отношения. Он заявил также, что Лозаннский дого­вор является «договором по взаимному соглашению» и нельзя сопоставлять его с предоставлением Германии права на воору­жение⁵⁷. Фактически замечание английского министра иност­ранных дел, что Лозаннский договор является «договором по взаимному соглашению», не соответствовало действительности. На деле турецкое правительство было вынуждено подписать его, так как в то время район проливов и Стамбул все еще бы­ли оккупированы войсками союзников.

Арас ответил, что выход Японии из Лиги наций изменил об­стоятельства, при которых была подписана Лозаннская конвен­ция о проливах. Отныне страны, которые по статье 18-й конвен­ции предоставляли Турции гарантии, не обязаны считать их действующими. При таком положении турецкое правительство будет чувствовать себя в большей безопасности, если, кроме га­рантий, проистекающих из статьм»Л8-й, оно будет иметь и «мо­ральные гарантии» со стороны Англии⁵⁸.

Осложнение международной обстановки в Европе в середине 30-х годов усиливало стремление турецкого правительства при­нять более активное участие в делах Центральной и Юго-Вос­точной Европы. Турция предприняла попытки войти в планиро­вавшиеся Восточный и Дунайский пакты. Но фашистская Гер­мания— фактически с помощью Англии, Италии и Польши — помешала созданию системы региональных пактов в Централь­ной и Юго-Восточной Европе.

51

Усиленная подготовка Италии к войне против Абиссинии вызвала в Турции тревогу. Итальянская угроза и нежелание английского правительства допустить заключение средиземно­морского регионального пакта усиливали в Анкаре чувство неу­веренности. В этом заключались основные причины, заставляв­шие турецкое правительство добиваться от Англии поддержки и гарантий на случай возможного осложнения обстановки в районе Средиземного моря.

17 апреля 1935 г. Арас выступил в Лиге наций с заявлени­ем, что Лозаннская конвенция о проливах и демилитаризован­ной зоне носит дискриминационный характер, и угрожал, что при изменении положения, зафиксированного в мирных догово­рах, Турция будет вынуждена сама внести изменения в режим проливов^5Э. Сразу же последовали выступления английского, французского и итальянского делегатов, которые выразили не­согласие. В то же время английский делегат обещал, что подня­тый Турцией вопрос будет включен в повестку дня намечавшей­ся в 1935 г. конференции в Риме⁶⁰. Из всех присутствовавших на сессии Совета только представитель СССР поддержал заяв­ление Араса. Как страна, непосредственно заинтересованная в пересмотре режима черноморских проливов, заявил он, СССР поддерживает предложение Турции⁶¹.

Турецкие историки отмечают, что желание Турции изменить режим проливов поддерживал начиная с 1933 г. и в дальней­шем из всех великих держав только Советский Союз⁶².

Накануне конференции Балканской Антанты в Бухаресте⁶³' в беседе с английским послом в Анкаре Арас выразил разоча­рование сдержанностью, с которой было встречено его заявле­ние от 17 апреля 1935 г. в Совете Лиги наций. Он подчеркнул, что острая реакция представителей западных держав была не­уместна, поскольку вопрос был поставлен не с целью обсужде­ния. Арас отметил, что реакция западных держав затрудняет все дело, закрывает двери для переговоров и не оставляет Тур­ции другого выбора, кроме одного — настаивать, чтобы в во­просе ревизии военных статей договоров с ней обращались, как с другими побежденными странами. Другими словами, подыто­жил Лорэн, Турция откажется дать свое согласие на любую модификацию военных положений Нейиского, Трианонского и Сен-Жерменского договоров, пока ее пожелания также не будут обсуждены и удовлетворены⁶⁴.

В связи с сообщением Лорэна об этой беседе английское ми­нистерство иностранных дел решило: если Арас вновь подни­мет вопрос на сессии Совета Лиги наций в мае 1935 г., в по­следний раз объяснить ему, что не существует аналогии между

52

Лозаннским договором, подписанным добровольно и не нала­гающим ограничений на турецкие вооруженные силы, и догово­рами, заключенными в результате Парижской мирной конфе­ренции. В то же время Форин офис решил внушить турецкому министру иностранных дел, что если Турция действительно же­лает серьезно обсуждать вопрос о проливах, то в ее же собст­венных интересах поставить его как отдельный вопрос в соот­ветствии со статьей 19-й Лозаннского договора или путем од­новременного обращения ко всем странам, подписавшим его⁶⁵.

Под давлением Англии турецкое правительство не подняло вопрос о проливах в мае 1935 г. в Лиге наций⁶⁶. 27 июня Арас заявил английскому поверенному в делах, что Турция дорожит дружескими отношениями с Англией и не желает действовать вразрез с английской политикой. По мнению турецкого минист­ра иностранных дел, вопрос о проливах не может и не должен препятствовать развитию англо-турецких отношений. Поэтому турецкое правительство считало, что в конечном счете вопрос будет решен, выжидало развития событий. Одновременно Арас снова подчеркнул, что турецкое правительство больше не стало бы выдвигать этот вопрос на обсуждение, если бы Англия со­гласилась подписать договор о взаимной помощи с Турцией. В таком случае английское правительство могло бы быть увере­но в том, что Турция искренне и лояльно выполнит обязательст­ва, вытекающие из договора ⁶⁷.

Многократная постановка Турцией вопроса о проливах, а так­же подготовка Италией нападения на Абиссинию заставили английское правительство вновь подвергнуть обсуждению пред­ложение правительства Турции о пересмотре статуса Черномор­ских проливов. В докладе начальника английского генерального штаба от 19 июля 1935 г. отмечались как положительные, так и отрицательные последствия сохранения демилитаризованной зоны. Подчеркивалось, что турецкие военно-морские силы не­значительны, а это делает протяженное средиземноморское по­бережье Турции уязвимым для действий английского флота. Такое положение побуждает Турцию добиваться дружбы с Англией. Но, указывалось далее, данный факт имеет большое значение только тогда, когда Турция изолирована. Наоборот, он теряет силу, если у Турции есть союзник в лице какой-нибудь сильной державы, как было в 1914 г. В докладе вновь указы­валось на опасность закрытия проливов под воздействием СССР. Это обстоятельство, а также возможность, что пересмотр конвенции будет связан с вопросом статуса Рейнской зоны, го­ворили, по мнению английского генштаба, в пользу сохранения демилитаризованной зоны⁶⁸.

53

В то же время английский генеральный штаб указывал на стратегическую важность существования дружественной Турции для интересов Англии в Восточном Средиземноморье. Напоми­налось, что усилия Турции воспрепятствовать установлению контроля Италии в районе Восточного Средиземноморья, а так­же поддержка, которую она оказывает «Балканской Антанте против Германии, России и Италии», отвечают британским ин­тересам ⁶⁹.

Генеральный штаб подчеркивал, что Турция готова в случае необходимости быстро закрыть проливы. По его оценке, она может сделать это в течение 24-х часов. Поэтому вопрос о том,, принимать или нет предложение Турции о ремилитаризации зо­ны проливов, является не столько военным, сколько политиче­ским. Отмечалась возможность, что Турция уже реоккупирова-ла демилитаризованную зону во Фракии. При отклонении ее пожеланий и отказе ей в английских гарантиях ничтс> не сможет удержать ее от подобных же действий в райо­не проливов⁷⁰.

В заключение генеральный штаб указывал, что по полити­ческим причинам Англия не в состоянии предоставить гарантии Турции. Это обязывает английское правительство поддерживать Турцию в стремлении пересмотреть режим проливов. Невыгод­ные стороны ремилитаризации проливов будут компенсированы необходимой для Англии дружбой Турции. Кроме того, будет уменьшена опасность вовлечения Турции «в русский лагерь или в союз с Германией». В докладе говорилось, что Турция делает попытки ослабить свои тесные связи с СССР, а это в свою оче­редь будет, вероятно, побуждать ее к поддержанию более близ­ких отношений с Англией. Если же этого не произойдет, не ис­ключено, что Германия снова получит возможность заключить союз с Турцией⁷¹.

Хотя в течение нескольких месяцев после сессии Совета Ли­ги наций в Женеве в мае 1935 г. Турция не поднимала вопро­са о проливах, в начале августа английский генеральный штаб вновь подготовил специальный меморандум по поводу деми­литаризованной зоны. Меморандум был строго секретным и был направлен английскому министерству иностранных дел для ин­формации⁷².

В меморандуме повторялись в общих чертах соображения, высказанные в докладе генерального штаба от 19 июля 1935 г. Новым моментом являлось указание на то обстоятельство, что-Версальский договор фактически уже нарушен односторонними действиями Германии. И есть основания предполагать, что и другие мирные договоры ждет та же судьба⁷³.

54

, . Генеральный штаб более подробно разработал в августов­ском меморандуме вопрос о гарантиях, которые Турция хотела бы получить от английского правительства. Обращалось особое внимание на то, что вследствие возможного предоставления га­рантий Англия должна будет в любом случае взять на себя больший объем обязательств, чем в силу статьи 18-й Лозан­нской конвенции. Генеральный штаб полагал, что английское правительство не должно брать на себя дополнительных меж­дународных обязательств, так как по стратегическим сообра­жениям оно будет не в состоянии обеспечить их выполнение. Положение на Дальнем Востоке и в Западной Европе, подчер­кивалось в меморандуме, делает принятие на себя обязательств в другом направлении крайне неразумным⁷⁴. В заключение ука­зывалось, что Англия должна взять на себя инициативу и ока­зать Турции помощь в достижении соглашения по вопросу о проливах: с другими заинтересованными государствами. При этом с военной точки зрения она ничего не потеряет, поскольку Турция в любой момент может последовать примеру Германии и перечеркнуть положения договора⁷⁵.

Английское министерство иностранных дел поддержало вы­вод генерального штаба, что английское правительство не долж­но больше оказывать сопротивления турецкому предложению⁷⁶.

Какие же обстоятельства заставили английское правитель­ство изменить свою позицию в вопросе о проливах к концу 1935 г.?. В первую очередь здесь следует отметить значительное улучшение англо-турецких отношений за истекшие два года, вследствие чего Англия стала рассматривать Турцию как своего будущего союзника в случае военного конфликта.

В Англии хорошо понимали, что при настойчивости, которую проявила Турция, дальнейшие проволочки могут привести к ее одностороннему отказу от ограничений Лозаннского догово­ра. При таком повороте событий Англия рисковала потерять турецкую дружбу. Английское правительство опасалось, что дальнейшее сопротивление турецким пожеланиям могло бы при­вести к сближению Турции с Германией и к укреплению пози­ций последней на Ближнем Востоке. С другой стороны, Англия в то время уже считала, что сложились более благоприятные условия для отдаления Турции от Советского Союза, что, как надеялись в Лондоне, будет благоприятствовать дальнейшему укреплению английских позиций в Турции.

Осложнение международной обстановки в Европе и в райо­не Средиземного моря заставляло английское правительство проявлять больше осторожности по отношению к Турции, чтобы не помешать начавшемуся процессу улучшения англо-турецких

55

отношений. Подготовка Италии к нападению на Абиссинию так­же вызывала замешательство у английского правительства. Англия ощущала угрозу своим стратегическим и военным инте­ресам в этом географическом районе. Она опасалась столкнуть­ся на Средиземном море с еще большими затруднениями, когда. у нее бесспорно возникнет нужда в поддержке средиземномор­ских государств, включая и Турцию, против итальянской агрес­сии.

Такая совокупность обстоятельств и побудила Англию изме­нить свое отношение к вопросу о режиме проливов. Следует отметить, что к таким выводам она пришла еще до нападения Италии на Абиссинию, когда Англия осязаемо почувствовала угрозу 'своим позициям в районе Средиземного моря.

На заседании Комитета имперской обороны 14 октября 1935 г. Э. Чэтфилд ясно сказал, что именно напряженное поло­жение в районе Средиземного моря заставило генеральный штаб пересмотреть свою позицию по вопросу о проливах. На том же заседании сэр Сэмюэль Хор поддержал в общих чертах за­ключение генштаба и подчеркнул, что Англия должна принять свое решение прежде, чем будет поставлена перед свершившим­ся фактом. Но, отметил он, Англия должна действовать чрез­вычайно осторожно, поскольку существует опасность, что Тур­ция истолкует английское согласие как следствие итальянского нападения на Абиссинию и свяжет его с вопросом о санкциях. Все это может быть воспринято турецким правительством как проявление Англией слабости. Вывод Хора гласил, что лучше не ставить самим вопрос о проливах, а отложить его на неко­торое время и оказать Турции поддержку, когда она вновь по­ставит этот вопрос⁷⁷.

Заседание Комитета в принципе одобрило меморандум ге­нерального штаба. Оно рекомендовало, чтобы до принятия окон­чательного решения предложение турецкого правительства о ре­милитаризации проливов было еще раз обсуждено министерст­вом иностранных дел и кабинетом⁷⁸.

Одной из важнейших причин, побудивших Англию изменить свое отношение к желанию Турции ремилитаризировать проли­вы, было подписание в ноябре 1935 г. между СССР и Турцией протокола о продлении срока действия договора о дружбе от 1925 г. еще на 10 лет. Английское правительство вознамерева-лось использовать вопрос о режиме проливов для того, чтобы попытаться вбить клин между СССР и Турцией.

В сентябре и ноябре 1935 г. на заседаниях Лиги наций Тур­ция вновь подняла вопрос о проливах⁷⁹. В своем выступлении в ноябре турецкий министр иностранных дел подчеркнул, что»

56

«Турция не будет колебаться, чтобы в случае неожиданных об­стоятельств принять необходимые меры, обеспечивающие безо­пасность проливов» ⁸⁰.

В тот момент все были уверены, что Турция действительно закроет проливы. Дело дошло до того, что в течение нескольких дней через них не хотел пройти ни один торговый корабль.

6 декабря 1935 г. германский посол в Турции сообщил в Бер­лин о состоявшемся накануне совещании Исмета Иненю, Араса и нескольких высокопоставленных турецких офицеров с герман­скими морскими экспертами. На этом совещании турецкие пред­ставители интересовались вопросами о дополнительной постав­ке военно-морских кораблей для обороны Дарданелл в случае, если ремилитаризация проливов не будет проведена. Герман­ский посол подчеркивал, что постановка этого вопроса име­ет политическое значение, показывая, что Турция все еще сом­невается, удастся ли ей добиться удовлетворения своего жела­ния официально признать за ней право укреплять проливы⁸¹.

Сообщение германского посла дает основание предполагать, что в конце 1935 г. турецкое правительство все еще не было уверено в том, что ему в скором времени удастся достичь с Англией соглашения о проливах. Весьма вероятно, что, проводя совещание с германскими экспертами, оно имело в виду оказать давление на английское правительство. Последнему давалось понять, что, если международная обстановка потребует этого, Турция не преминет пойти на односторонний отказ от положе­ний Лозаннской конвенции.

Таким образом, в силу различных причин военно-стратеги­ческого и политического характера обсуждение вопроса о про­ливах было отодвинуто вплоть до конференции в Монтрё ле­том 1936 г.⁸².

Вместе с тем английские архивные документы ясно показы­вают, что уже в 1935 г. Англия выработала свою точку зрения и что английское правительство всячески тормозило обсуждение вопроса о проливах, но фактически оно провело известную под­готовку к конференции в Монтрё.