Людмила Живкова

АНГЛО­ТУРЕЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ 1933-1939 гг.

ИЗДАТЕЛ ЬСТВО П РО ГР ЕСС

Предисловие

Книга болгарского историка Л. Живковой является интересным исследо­ванием, впервые дающим целостную картину развития англо-турецких отно­шений кануна второй мировой войны. До сих пор эта проблема затрагива­лась советскими и зарубежными историками лишь в связи с рассмотрением тех или иных отдельных международных событий соответствующего периода. Одно из достоинств книги — широкое использование опубликованных ранее дипломатических документов и недавно ставших доступными материалов государственного архива Англии, а также важных материалов, хранящихся в болгарских архивах. Л. Живкова использовала также достижения совет­ской историографии и сумела дальше развить ряд высказывавшихся нашими исследователями положений.

В книге охарактеризованы побудительные мотивы действий дипломатии обеих стран, этапы развития англо-турецких отношений в рассматриваемый период. Эти отношения показаны автором не изолированно, а в органической взаимосвязи с политикой других государств, с изменениями общей между­народной обстановки.

Известно, что мировой экономический кризис 1929—1933 гг., приход гитлеровцев к власти, резкое усиление опасности фашизма и войны оказали существенное влияние на всю систему международных отношений в Европе 30-х годов. Это не могло не сказаться и на развитии отношений между Англией и Турцией, одинаково озабоченных ростом империалистических притязаний фашистской Италии на Балканах, Ближнем Востоке и в Африке, а также начавшейся экономической экспансией и прямыми агрессивны­ми действиями гитлеровской Германии в Центральной и Юго-Восточной Ев­ропе.

© Издательство «Прогресс», 1975.

Английская дипломатия, отмечает Живкова, не преминула воспользо­ваться в своих целях происходившими на рубеже 20-х — 30-х годов сдвига­ми как во внутренней жизни Турции, так и в ее внешней политике. Для внутренней обстановки в Турции в тот период характерно укрепление пози­ций национальной буржуазии и вместе с тем ее компрадорских элементов, заинтересованных в более тесных связях с западными державами. Это не могло не сказаться на внешней политике страны. Турция стремилась рас­ширить и поставить на сколько-нибудь прочную основу контакты с западными «демократиями», в первую очередь с Англией, в связи с ростом агрессивности фашистской Италии, выдвинувшей программу восстановления своей «истори­ческой роли» в Азии и Африке и начавшей в 1934 г. широкие фортификаци­онные и строительные работы на островах Родос, Лерос и на Додеканезских островах —• всего в нескольких километрах от турецких берегов.

Материалы английских архивов свидетельствуют, что инициатива в сближении с Англией принадлежала Турции. Живкова при этом правильно подчеркивает характерную черту деятельности английской дипломатии — стремление брать, но ничего не давать взамен. Англия возымела намерение в одностороннем порядке получить для противодействия фашистской Италии помощь от Турции, не давая ей никаких существенных политических ком­пенсаций. В течение ряда лет Англия под различными предлогами отклоняла турецкие предложения о предоставлении английских гарантий и заключении договора о взаимопомощи в случае войны в районе Средиземного моря. Одним из примеров такой политики Англии было, как показано в книге, заключение в декабре 1935 г. «джентльменского соглашения» между Англией и Турцией (к нему присоединились Югославия и Греция), по которому английский военный флот в Средиземном море мог использовать в случае столкновения с итальянскими военными кораблями турецкие порты, верфи и ремонтные доки.

Подписание «джентльменского соглашения» с Англией стало заметной вехой в переориентировке турецкой внешней политики на западные «демо­кратии», в ее постепенном отходе от курса на дружбу и сотрудничество с Советским Союзом. Это значительно сузило возможности проведения Турцией самостоятельной, подлинно национальной внешней политики, что проявилось уже во время обсуждения вопроса о проливах на конференции в Монтрё (1936 г.), продемонстрировавшей всевозрастающее влияние Англии на ту­рецкую дипломатию.

Как видно из книги, турецкое правительство хорошо понимало, что кон­венция в Монтрё не давала Советскому Союзу полных гарантий безопас­ности в Черном море. Желая снять известную напряженность в отношениях двух стран, Турция предложила заключить с СССР дополнительное соглаше­ние о запрете прохода через проливы кораблей стран, находящихся в состоя­нии войны с Советским Союзом. В ответ на турецкое предложение, пишет автор, Советское правительство выразило готовность оказать Турции помощь в случае агрессии против нее какой-либо державы со стороны Средиземного

6

моря. Англия, извещенная Турцией о предпринятых ею шагах, заняла резко отрицательную позицию. Под сильным английским давлением Турция отка­залась от планов, инициатором которых она сама же выступила. В этом, заключает Л. Живкова, проявилась одна из основных политических линий английского правительства: стремление изолировать СССР от решения сре­диземноморских и европейских проблем.

Заявление турецкого правительства в начале 1937 г. о том, что при возникновении войны Турция выступит на стороне Англии, подвело, по мнению автора, итоговую черту под первым этапом развития англо-турецких отношений.

В 1937—1939 гг. на этих отношениях стали сказываться новые моменты. Усиление политической и экономической экспансии гитлеровской Германии в Юго-Восточной Европе, с одной стороны, и проводимая Англией и Фран­цией политика «умиротворения» фашистских агрессоров за счет малых европейских стран — с другой, способствовали возникновению в турецких правящих кругах тенденции к лавированию между двумя империалистиче­скими группировками, стремления выжидать дальнейшего развития событий. Вместе с тем Л. Живкова анализирует последствия Мюнхена для внешней политики Турции. Захват гитлеровцами Чехословакии в марте 1939 г. побудил правительство Чемберлена перейти к так называемой «политике гарантий». Не меняя сути своего курса на «умиротворение» агрессоров, целью которого было столкнуть гитлеровскую Германию с Советским Союзом, английское правительство стремилось использовать предлагавшиеся им «гарантии» ряду стран Европы (в том числе и Турции) в качестве своеобразного средства давления на державы «оси», дополнительного аргумента в торге с ними за достижение соглашения.

Л. Живкова подробно исследует особенности английской «политики гарантий» в отношении Турции. Заинтересованность английского империализ­ма в обеспечении своего контроля над восточной частью Средиземноморья, его стремление сколотить с помощью Турции проанглийский блок балканских государств, расчеты использовать военный потенциал Турции, отход ее пра­вящих кругов от антиимпериалистической, национальной политики и возрос­шее влияние на нее Англии привели к тому, что «гарантии» западных держав Турции приобрели (в отличие от гарантий Греции и Румынии) форму догово­ра о взаимопомощи, подписанного 19 октября 1939 г. Этому предшествовали сложные и длительные переговоры между Англией, Францией и Турцией, ход которых обстоятельно освещен в заключительной главе книги.

Вполне обоснованным представляется вывод, что, получив крупные внеш­ние займы и заключив союзные договоры с Англией и Францией, Турция объ­ективно отошла от нейтралистского курса, несмотря на то что могла дли­тельное время оставаться вне войны. Вместе с тем двойная игра пра­вительств Чемберлена и Даладье настораживала правящие круги Турции (да и других государств, которым предназначались «гарантии»). Поэто­му во время второй мировой войны Турция, постоянно лавируя и вы-

жидая развития событий, не стала достаточно прочным звеном в планах Англии.

Монография Л. Живковой вводит в научный обиход большой фактиче­ский материал, вносит много нового в изучение истории международных отношений кануна второй мировой войны и в понимание антисоветской по­литики английского империализма.

Академик И. М. Майский

От автора

Первая мировая война не устранила империалистических противоречий между капиталистическими державами. Больше того, ее результаты создали условия для их дальнейшего углуб­ления. Несправедливые договоры и положения версальской сис­темы не решили сложный национальный вопрос в Европе. В обстановке начавшегося общего кризиса капитализма разви­тие экономики, политических отношений и военного дела тол­кало буржуазный мир к новой перегруппировке сил на между­народной арене. Борьба за рынки сбыта, источники сырья и сферы влияния и приложения капиталов вновь привела к воз­никновению двух противостоящих друг другу группировок — фашистских государств, с одной стороны, и западных буржуаз­но-демократических государств — с другой.

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. потряс весь капиталистический мир. Он ускорил переход от «мирного» соперничества ведущих капиталистических держав к открытой борьбе за насильственный передел мира между ними. Кризис с небывалой силой охватил экономику почти всех капиталисти­ческих стран, в результате чего углубились и еще более обостри­лись все те экономические, социальные и политические противо­речия, которые привели к развязыванию второй мировой войны.

С начала 30-х годов страны Дунайского бассейна и Балкан­ского полуострова вновь стали объектом ожесточенной борьбы между крупнейшими капиталистическими державами. Здесь сталкивались интересы Англии, Германии, Франции, Италии, обусловленные важным стратегическим положением, которое занимают Балканы на путях между Востоком и Западом. Противоречия между империалистическими державами, обост­рившиеся накануне второй мировой войны, усложняли политиче-

9

скую обстановку в самих балканских странах и затрудняли осуществление политических и дипломатических планов как западных держав, так и фашистских Германии и Италии. В 30-е годы эти обострявшиеся противоречия имели свои специфические особенности, причем главную роль среди них играли противо­речия между Англией и Германией.

В предвоенный период только Советский Союз проводил по­следовательную политику, направленную на создание системы коллективной безопасности против растущей угрозы фашистской агрессии, на обеспечение мира и национальной независимости европейских стран, включая страны Балканского полуострова и района Средиземного моря.

Анализ расстановки сил на Балканах в 30-е годы и той политики, которую проводили великие державы по отношению к балканским странам, поможет более детально разобраться в сложной международной обстановке, сложившейся в Европе накануне второй мировой войны. В свою очередь, лишь полная картина империалистических противоречий, важным узлом ко­торых были Балканы, позволяет до конца выявить основные причины возникновения войны.

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг., который обо­стрил внутриполитическое положение стран капиталистического мира и противоречия между отдельными империалистическими державами, сопровождался в Германии новым усилением про­паганды теории «Срединной Европы» (Mitteleuropa). Эта лже­теория, маскировавшая агрессивность Германии тезисом, будто у немцев нет «естественных оборонительных рубежей» и, следо­вательно, они поставлены в невыгодное географическое поло­жение, стала идеологическим орудием подготовки агрессии и средством оправдания политики порабощения других народов.

Претензии германского империализма на мировое господство никогда не предъявлялись с такой откровенностью, как во вре­мена Третьего рейха. Завоевательные устремления германского империализма воплотились в формуле Ганса Гримма о «народе без пространства» (Volk ohne Raum), вошедшей в употребление начиная с 1926 г., и лозунгах борьбы за «жизненное простран­ство» (Lebensraum). Используя их, фашистская Германия раз­рабатывала свои агрессивные планы против европейских наро­дов. С приходом к власти Гитлера эта идеология захвата и насилия стала основой официальной политики и проникла во все сферы общественной жизни Германии.

В книге «Майн кампф» Гитлер совершенно ясно наметил путь, по которому в первую очередь должна была быть направле­на германская агрессия. Это — захват стран Восточной и Юго-

10

Восточной Европы и обширных территорий Советского Союза, которые должны были компенсировать отсутствие у Германии колониальных владений и исполнять их функции. В планах гитлеровской Германии традиционная агрессивная германская политика «Дранг нах Остен» вступала в новую фазу, характери­зующуюся, в частности, тем, что осуществление идеи «Средин­ной Европы»¹ рассматривалось не в качестве конечной цели завоевательных планов, а как важнейший этап их достижения. Порабощение и «германизация» стран Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы должны были создать предпосылки для завоевания мирового господства.

Подобно государствам Юго-Восточной Европы Турция рас­сматривалась как страна, входившая в сферу германского «жизненного пространства» и «экономики большого простран­ства». По мере расширения экономического и политического влияния Германии в странах Балканского полуострова Турция становилась, особенно начиная с середины 30-х годов, объек­том усиленного германского давления, как экономического, так и политического.

Западные державы проводили по отношению к фашистским Германии и Италии политику «умиротворения». Под ее прикры­тием они фактически способствовали милитаризации их эконо­мики и осуществлению агрессивных планов. С приходом Гит­лера к власти усилились надежды мировой реакции, что им­периалистические противоречия могут быть смягчены путем «крестового похода» против Советского Союза. Англия вела с фашистской Германией открытые и закулисные переговоры, стремясь достигнуть соглашения о распределении сфер влияния. В ходе этих переговоров страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы играли роль разменной монеты. За счет малых восточноевропейских государств и обширных территорий Советского Союза английские правящие круги рассчитывали удовлетворить германские претензии².

Продолжая после первой мировой войны свою традиционную политику поддержания «равновесия сил» в Европе, английский империализм оказал значительную помощь в восстановлении Германии как военной и политической силы на Европейском континенте. Это должно было уравновесить чрезмерное усиление Франции. Попытки Германии ослабить французское влияние встречались английским правительством с удовлетворением. Система оборонительных союзов, которую Франция с целью обеспечить свое преобладание в Центральной и Юго-Восточной Европе стремилась создать в этом районе, и непрерывные усилия Советского Союза с целью расширить ее и превратить

и

в общеконтинентальную систему коллективной безопасности встречали сопротивление английского империализма, стремив­шегося направить германскую агрессию на Восток.

В начале и середине 30-х годов Англия не желала связывать себе руки и принимать на себя официальные обязательства в отношении стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Она опасалась вызвать недовольство фашистских Германии и Италии и помешать достижению соглашения с ними. Это сказывалось на всей политике, проводимой в тот период английским пра­вительством.

Форсированная германская экспансия поставила на повестку дня вопрос о гегемонии в Европе. Англия оказалась перед уг­розой превращения Германии в сильнейшую из континентальных держав. Рост экономического потенциала, военной мощи Гер­мании и ее настойчивые претензии на мировое господство создавали угрозу позициям Англии на Ближнем и Среднем Востоке, самому существованию Британской империи.

Таким образом, стремление английского империализма со­хранить в неприкосновенности свои колониальные владения, с одной стороны, и антисоветская направленность английской по­литики, побуждавшая ее поощрять гитлеровскую Германию,— с другой, создавали противоречие, которое накладывало отпеча­ток на политический курс Англии в 30-е годы. Ремилитаризация германской экономики, оккупация немецкими войсками Рейн­ской зоны и агрессия Италии против Эфиопии и другие события явно свидетельствовали о росте опасности для национальных и колониальных интересов Великобритании и необходимости борьбы против фашистской экспансии. Однако стремление до­стигнуть соглашения с Германией, чтобы направить ее агрес­сию против Советского Союза, ослабляло волю Англии к со­противлению³.

Все это отразилось и на политике Англии в отношении бал­канских стран. Быстрое восстановление германского экономиче­ского и политического влияния в Центральной и Юго-Восточной Европе неоднократно выбивало инициативу из рук Англии и препятствовало реализации ее планов. Не оказывая достаточно эффективного сопротивления экономической и политической экспансии Германии и Италии в этой части Европы, Англия теряла важные политические и стратегические позиции на Бал­канском полуострове. В зависимости от конкретного развития международных событий эта двойственность английской поли­тики проявлялась в большей или меньшей степени.

Агрессивные действия фашистских держав, расчленение Че­хословакии, захват Мемеля Германией, нападение на Албанию

12

Италии заставили английское правительство накануне второй мировой войны еще более активизировать свою политику на Балканском полуострове, создавать опорные пункты в этой части Европы, чтобы в случае необходимости преградить Гер­мании путь к Средиземному морю и британским колониальным владениям. В своих стратегических планах английский импе­риализм рассматривал балканские страны в первую очередь как опорные пункты для защиты английских колониальных интересов на Ближнем и Среднем Востоке.

Из-за выгодного географического положения на перекрестке путей между Востоком и Западом Турция на протяжении веков была объектом ожесточенной дипломатической борьбы и войн между великими державами. В результате обострения импери­алистических противоречий и изменения международной обста­новки после прихода Гитлера к власти Турция вновь преврати­лась в район переплетения интересов как «западных демокра­тий», так и фашистских государств. Важное стратегическое положение Турции и стремление повлиять на политическую ориентацию турецкого правительства обусловили активизацию политики этих государств по отношению к ней.

Развитие англо-турецких отношений в 30-х годах нельзя рас­сматривать в отрыве от всей международной обстановки в пе­риод между двумя мировыми войнами. Отношения между Анг­лией и Турцией в большой степени зависели от событий в Евро­пе, на Балканах и в районе Средиземного моря. Политика Анг­лии по отношению к Турции и политика Турции в отношении Англии оказывали влияние и на политику ряда других стран. На примере Турции можно с большой наглядностью проследить переплетение балканских и ближневосточных интересов Англии в тот период. Это позволяет раскрыть ряд интересных аспектов в политике Лондона также и по отношению к остальным стра­нам Балканского полуострова в 30-е годы. Изучение англо-турец­ких отношений в исследуемый период дает возможность пролить дополнительный свет на международную обстановку, сложив­шуюся не только на Балканах, но и вообще в Европе, накануне второй мировой войны.

Для Англии Турция представляла чрезвычайно большой ин­терес и с военной и с политической точки зрения. В частности, исключительную важность для средиземноморских и ближне­восточных интересов Великобритании имели проливы, географи­ческое расположение которых всегда определяло стратегическое

13

значение Турции. Вопрос о режиме черноморских проливов не­изменно играл первостепенную роль в англо-итальянских, итало-турецких и особенно в англо-турецких отношениях. В 30-е годы и в канун второй мировой войны этот вопрос снова выдвинулся в центр англо-турецких отношений и в большой степени опре­делял их характер.

Английские интересы в вопросе о режиме проливов, которые после первой мировой войны приобрели особую остроту, нахо­дились в явном противоречии с национальными интересами чер­номорских держав, в том числе Турции⁴. Как черноморская дер­жава, Советский Союз также, естественно, не мог оставаться безразличным к этому вопросу. Советское правительство боро­лось за его справедливое решение как с позиций защиты нацио­нальных интересов и обеспечения безопасности СССР, так и с учетом интересов других черноморских государств.

Что касается Турции, то ее отношение к западным державам, в том числе Англии, претерпели после первой мировой войны существенную эволюцию. Если сразу после войны и кемалист-ской революции, когда в памяти была свежа империалистиче­ская политика Англии и Франции, Турция проявляла к Западу настороженность, то по мере укрепления экономических и поли­тических позиций турецкой национальной буржуазии, пришед­шей к власти в результате той же кемалистской революции, усиливались тенденции к переориентации турецкой внешней по­литики на западные державы. С 30-х годов в англо-турецких от­ношениях начался период сближения. Этот процесс сопровож- • дался постепенным отходом Турции от политики дружбы и со­трудничества с Советским Союзом. Поворот в англо-турецких отношениях давал основание Англии в канун второй мировой войны считать Турцию своим надежным звеном в системе бал­канских стран.

Одним из немаловажных факторов, оказывавших в 30-е годы влияние на развитие англо-турецких отношений, был страх Тур­ции перед агрессивной политикой фашистской Италии. Если Англия рассматривала авантюристическую политику Муссолини как опасную для своих колониальных интересов, то Турция с неменьшим основанием видела в ней угрозу своим националь­ным интересам. Англо-итальянские и итало-турецкие противоре­чия в районе Средиземного моря облегчили и ускорили процесс сближения между Англией и Турцией, который особенно быстро стал развиваться после итало-эфиопской войны.

Общее направление английской политики в 30-е годы с ее колебаниями, непоследовательностью и двойственностью, безус­ловно, определяло и политическую линию, которую английское

14

правительство проводило по отношению к Турции в тот период. С другой стороны, это обстоятельство сказывалось и на поли­тике Турции в отношении Англии. В силу указанных причин изучение вопроса об англо-турецких отношениях в годы, пред­шествовавшие второй мировой войне, является чрезвычайно важным.

В исторической литературе отсутствуют специальные иссле­дования, посвященные англо-турецким отношениям в 1933— 1939 гг. В ряде трудов по истории международных отношений между двумя мировыми войнами, освещающих события 30-х го­дов в широком плане, и в исследованиях по новейшей истории Англии и Турции рассматриваются отдельные периоды взаимо­отношений двух стран. В них затрагиваются вопросы внешней политики великих держав в районе Средиземного моря, в том числе борьбы, которая велась между ними за привлечение Тур­ции на сторону той или иной из противостоящих друг другу им­периалистических группировок.

При написании настоящей монографии были использованы исследования ряда советских авторов по проблемам внутренней и внешней политики Турции. В первую очередь здесь следует .указать труды А. Ф. Миллера⁵, а также изданную советской Академией наук «Новейшую историю Турции»⁶, работу В. Алек­сеева и М. Керимова⁷, статьи советского историка П. К. Тара­сова⁸.

В коллективном труде известных турецких историков «Турец­кая внешняя политика в фактах (1919—1965) »⁹ фактически представлена позиция официальной турецкой историографии по ряду вопросов внешней политики Турции. С этой точки зрения данный труд представляет значительный интерес. Исследование же турецкого историка Т. Атаёва ¹⁰, в котором несколько глав посвящено внешней политике Турции накануне второй мировой войны, написано преимущественно на основе западной истори­ческой литературы и опубликованных на Западе документаль­ных материалов.

Многотомное английское издание «Survey of International Affairs» под редакцией А. Тойнби, посвященное периоду между двумя мировыми войнами и истории второй мировой войны, от­ражает официальную точку зрения английской буржуазной ис­ториографии". В отдельных его главах довольно подробно рас­сматриваются англо-турецкие взаимоотношения в 30-е годы. В трудах Вер-Ходжа ¹², Альтемура Килича ¹³, Филипа Гревса ¹⁴ и других авторов ¹⁵, которые были использованы при написании данной монографии, представлены взгляды буржуазной историо­графии по ряду вопросов англо-турецких отношений рассматри-

15

ваемого периода. Специфический интерес представляют мемуа­ры английского посла в Турции X. Натчбоул-Хьюгессена и гер­манского посла Ф. фон Папена ¹⁶, Критика тенденциозных взгля­дов и точек зрения отдельных западных авторов дается в мо­нографии по ходу изложения событий.

Материалы турецкой печати (газеты «Улус», «Джумхуриет», «Сон поста», «Ени сабах» и др.) оказывают существенную по­мощь в раскрытии настроений той части турецкой буржуазии и общественного мнения, которая усматривала в политике фаши­стских Германии и Италии угрозу национальным интересам и территориальной целостности Турции, была настроена проанг-лийски. Статьи такого известного турецкого журналиста, как Зе-керья Сертель (представитель левого крыла сил, группировав­шихся вокруг газеты «Тан»), отражали настроения прогрессив­ной части турецкого общества, которая видела в Советском Союзе реальную гарантию сохранения суверенитета Турции и выступала за заключение с СССР союзного договора.

До настоящего времени в исторической литературе оказались наиболее освещенными вопросы, касающиеся англо-турецких отношений во время конференции в Монтрё. В работах А. Ф. Миллера, Б. А. Дранова и других советских историков раскрыта империалистическая политика, проводившаяся англий­ским правительством в вопросе о проливах на конференции в Монтрё, и ее антисоветская направленность ¹⁷. В «Suryey of In­ternational Affairs» в разделе, специально посвященном конфе­ренции в Монтрё, а также в труде Д. Шотуэлла и Д. Фрэнсиса ' можно ясно проследить попытки буржуазной историографии оп­равдать империалистическую политику английского правитель­ства ¹⁸.

Вопросы английской политики гарантий и англо-франко-ту­рецких переговоров о заключении договора о взаимопомощи также нашли место в исследованиях ряда авторов. В трудах со­ветских историков, связанных с проблематикой второй мировой войны, «политике гарантий» уделено особое внимание. В этом плане представляют интерес работы В. Г. Трухановского, И. М. Майского, Г. Н. Реутова ¹⁹. Появившиеся позднее иссле­дования, показывающие активность великих держав в Юго-Во­сточной Европе и политическую обстановку на Балканах, про­ливают свет на англо-французскую «политику гарантий» бал­канским странам²⁰.

Буржуазная историография пытается представить так назы­ваемую «политику гарантий», провозглашенную правительством Н. Чемберлена в отношении ряда европейских стран, а также Турции, в виде поворотного момента, чуть ли не «революцион-

16

ного изменения». Она расценивалась как отказ от курса на «умиротворение» агрессора и возвращение к политике коллек­тивной безопасности²¹. Легенда о дипломатической революции, появившаяся в западной, прежде всего английской печати, в трудах многих авторов и мемуарах политических деятелей, име­ет своих приверженцев и в наши дни²². Один из известных современных английских историков, А. Тейлор относится к небольшому числу буржуазных английских авторов, пытающих­ся дать более реалистическую оценку «политике гарантий». «Это не был поворотный пункт в английской политике... — пишет он. — Чемберлен видел в нем изменение акцента, а не принципиаль­ное изменение. Целью англичан оставалось общее соглашение с Гитлером, но они воздвигали препятствия на его (Гитлера — Ред.) пути для того, чтобы он почувствовал большую потреб-

ность в соглашении»

23

Хотя некоторые западные авторы критикуют отдельные мо­менты в действиях английского правительства и высказывают сомнения по поводу эффективности «политики гарантий», они не подвергают критике весь внешнеполитический курс англий­ского правительства²⁴. Следует отметить тот факт, что ни один из западных буржуазных историков не поставил себе целью дать полную и развернутую характеристику «политики гаран­тий», подвергнув объективному анализу события с марта 1939 г. до начала войны, и показать реальную роль, какую сыграла эта политика в развитии международных отношений.

С 1952 г. английское правительство приступило к публикации архивных документов английского министерства иностранных дел, касающихся «политики гарантий» и переговоров о заклю­чении англо-франко-турецкого договора о взаимной помощи. Они дают довольно систематизированное представление о пе­реговорах Англии и Турции и позволяют проследить основные тенденции во внешней политике обеих стран на последнем этапе развития их отношений накануне второй мировой войны.

Обычно в исторической литературе, касающейся англо-турец­ких отношений в 30-е годы, упомянутому англо-франко-турец­кому договору отводится наибольшее место. Авторы-марксисты стремятся раскрыть истинные цели, которые преследовали Ан­глия и Франция, заключая договор, равно как и побудительные мотивы турецкого правительства, решившего отказаться от по­литики нейтралитета накануне второй мировой войны и присое­диниться к одной из враждующих группировок. Раскрытие це­лей заключения договора имеет значение не только для уяснения основных тенденций в политике Англии и Франции по отноше­нию к Турции и балканским странам. Это важно_щдя создания

Региональная ггкггпгс;шгя общестьег:.^-политическая (а:хгта ¹⁷

«сес;:.?: ып кавказ*

3SGOOO. f. Пальчик. КЬССР, ул.

более полной картины сложной международной обстановки, сложившейся в Европе накануне второй мировой войны.

Переговоры о подписании англо-франко-турецкого договора хронологически наиболее полно освещены в работах советского историка П. К. Тарасова²⁵. На основе опубликованных англий­ских и немецких документов Тарасов прослеживает переговоры, приведшие к подписанию англо-турецкой декларации 12 мая 1939 г. Но больше, чем самим англо-турецким переговорам, в его статье уделено места показу давления, которое оказывала фашистская Германия, чтобы не допустить подписания декла­рации, а также франко-турецким переговорам в связи с урегу­лированием вопроса об Александреттском санджаке. Турецкий исследователь Атаёв в свою очередь излагает ход англо-турец­ких переговоров до подписания англо-франко-турецкого догово­ра 19 октября 1939 г.²⁶.

В данной монографии автор ставит перед собой цель про­следить отдельные этапы развития англо-турецких отношений в 30-е годы, раскрыть основные причины и факторы, которые обусловили и ускорили сближение двух стран в тот период.

Чрезвычайно сложным вопросам, связанным с противоречи­вой английской «политикой гарантий» и попытками Англии создать под своей эгидой балканскую антигитлеровскую коали­цию, в монографии уделяется внимание в той мере, в которой это диктуется необходимостью определить место и роль Турции в этих планах.

Хотя тема исследования в основном ограничена хронологи­ческими рамками кануна второй мировой войны, ее раскрытие требует охвата и некоторых моментов начального этапа войны, поскольку англо-франко-турецкий договор был заключен спустя полтора с лишним месяца после ее начала.

В настоящем исследовании использованы документальные материалы, опубликованные в многотомных изданиях «Доку­менты британской внешней политики»²⁷ и «Документы герман-

о и OR s*

скои внешней политики»²⁸, а также новые, неопубликованные материалы Государственного архива Великобритании²⁹ и Бол­гарского государственного исторического архива³⁰. Последние позволяют осветить ряд новых моментов в истории взаимоотно­шений Англии и Турции в период 1933—1939 гг. В свою очередь это дает возможность полнее проанализировать тенденции, ле­жавшие в основе политики правительств двух стран. Автор от­дает себе отчет в том, что отсутствие в распоряжении исследо­вателя необходимых турецких архивных материалов препят­ствует еще более глубокому раскрытию всех вопросов англо­турецких отношений в 30-е годы.

Глава I

Англо-турецкие отношения в 1934—1935 гг.

В течение 30-х годов англо-турецкие отношения претерпели сложное развитие. Сближение между Англией и Турцией следу­ет рассматривать на фоне общей международной обстановки в исследуемый период. Англо-турецкие отношения определяли интересы как английского, так и турецкого правительств. В то же время эти отношения оказывали воздействие на интересы и политику ряда других стран.

По мере обострения империалистических противоречий в 30-е годы усиливалась борьба великих держав и за влияние в Турции. Стремление фашистской Германии к завоеванию «жизненного пространства» и ее возросшие претензии на миро­вое господство, желание Италии установить свою гегемонию в, районе Средиземного моря неизбежно сталкивались с колони­альными интересами Великобритании. Обострение империалис­тических противоречий в Юго-Восточной Европе, в районе Сре­диземного моря и на Ближнем Востоке затрагивало в этом географическом районе и турецкие национальные интересы, ос­ложняло обстановку в самой Турции.

После завоевания своей национальной независимости Турец­кая республика встала перед необходимостью решения ряда проблем внутреннего и международного характера. Турецкая историография определяет период 1924—1933 гг. как период окончательного урегулирования отношений Турции с различ­ными государствами, в первую очередь с западными держава­ми¹. В это время были установлены дипломатические отноше­ния с Польшей, Албанией, Болгарией, Югославией, Австрией, Швецией, Испанией, Чехословакией и другими странами. В 1928 г. был подписан договор о нейтралитете с Италией.

19

Первой державой, оказавшей моральную и дипломатическую поддержку молодой Турецкой республике в самый критический период ее истории, был Советский Союз. В 1925 г. между СССР и Турцией был подписан договор о дружбе и нейтралитете², который неоднократно продлевался. Он способствовал быстрому развитию экономических, политических и культурных связей между первым в мире социалистическим государством и кема-листской Турцией. Поддержка, оказанная советским правитель­ством, помогла Турции выйти из международной изоляции и укрепить свои внешнеполитические позиции³.

Политическая активность на международной арене, которую развивало турецкое правительство в течение 20-х и в начале 30-х годов, способствовала укреплению позиций национальной буржуазии.

Мировой экономический кризис и обострение международной обстановки в начале 30-х годов оказали влияние на внутреннюю и внешнюю политику Турецкой республики. Кризис чрезвычайно тяжело отразился на положении турецкого сельского хозяйства. Его последствия были в значительной мере усилены стихийными бедствиями 1927—1928 гг. (засуха, ураганные степные ветры и т. д.). Посевные площади уменьшились, объем сельскохозяйст­венной продукции сократился. Особенно сильно это сказалось на производстве табака и хлопка, т. е. на ведущих отраслях турецкого сельского хозяйства⁴.

Турецкое правительство предприняло ряд мер, чтобы осла­бить влияние кризиса на турецкую экономику. Государство нача-> ло скупать зерно и другие сельскохозяйственные продукты по твердым ценам, предоставлять кредиты производителям и т. д. В 1934 г. Турция приняла первый пятилетний план, предусмат­ривавший строительство государственных промышленных пред­приятий-— текстильных фабрик, металлургического комбината, химических заводов и т. д.

Но экономическая политика турецкого правительства, в част­ности в области сельского хозяйства, носила половинчатый характер и не была достаточно эффективной, чтобы нейтрализо­вать влияние мирового экономического кризиса⁵. Пришедшая к власти турецкая национальная буржуазия не была способна провести коренные социально-экономические преобразования, а ограничивалась частичными реформами, преследовавшими цель ликвидировать отдельные феодальные пережитки в государст­венном строе, быте и культуре.

Укрепление позиций национальной буржуазии как в эконо­мической, так и в социально-политической жизни страны проис­ходило в Турции независимо от влияния и последствий эконо-

20

мического кризиса. Одновременно наблюдались тенденции к сближению национальной буржуазии с компрадорскими эле­ментами. Этот процесс продолжал развиваться и в последую­щие годы. Первые симптомы такого сближения начали прояв­ляться с 1927 г. Одним из них были уступки, сделанные турецким правительством западному капиталу. В 1928 г. в Па­риже было подписано соглашение о выплате оттоманского дол­га⁶. С началом мирового экономического кризиса для Турции создались реальная угроза валютного кризиса и опасность снова попасть в зависимость от западного капитала.

Указанные обстоятельства внутриполитического характера оказывали влияние и на направление внешней политики турец­кого правительства; больше того, внутриполитическая обстанов­ка была одним из основных факторов, определявших внешнюю политику страны. Однако огромную роль для переориентации Турции в 30-е годы на западные державы сыграло и измене­ние международной ситуации, в которой английская дипло­матия оказывала на турецкое правительство усиливавшийся нажим.

Урегулирование Мосульского спора⁷ в 1926 г. положило на­чало новому этапу в отношениях между Англией и Турцией⁸. Нормализация англо-турецких отношений не сделала их дру­жественными. После 1926 г. они продолжали развиваться в рамках официально установленных дипломатических норм. Ма­териалы периодической печати двух стран подтверждают, что после урегулирования мосульского конфликта их отношения продолжали оставаться прохладными. Несмотря на решение этого спора, взаимопонимание между Англией и Турцией до­стигалось нелегко ⁹. Все же его решение положило начало про­цессу медленного сближения обеих стран ¹⁰.

В развитии англо-турецких отношений сыграл свою роль и такой факт, как визит в Стамбул в 1929 г. английской эскадры под командованием адмирала Филда. Командующий эскадрой посетил Анкару, где он вместе с английским послом был принят Кемалем Ататюрком¹¹. Турецкие авторы подчеркивают, что эта встреча стала исходным пунктом нового этапа в отно­шениях двух стран¹²... После приема Турции в Лигу наций в 1932 г. в стране усилилась деятельность той части буржуазии, которая выступала за отход Турции от политики сотрудничества с СССР и за ее более определенную ориентацию на западные державы ¹³.

Сильное влияние на англо-турецкие отношения в начале и середине 30-х годов оказали противоречия между Италией и Англией в районе Средиземного моря. В то время правительство

21

Муссолини активизировало свою авантюристическую и национа­листическую политику, нацеленную на превращение Средизем­ного моря в «закрытое итальянское море» ¹⁴. Позиции, которыми располагала Англия в восточной части Средиземного моря, рассматривались Италией как угроза ее безопасности. Прави­тельство Муссолини видело в Англии своего самого опасного соперника в этом районе ¹⁵. Эти опасения усиливались вследствие экономической слабости Италии, вызывавшейся ее узкой сырье­вой базой, а также тем фактом, что, будучи средиземноморской державой, она не владела ни одним выходом из Средиземного моря¹⁶. Империалистические претензии и авантюристическая политика итальянского правительства представляли в то же время непосредственную и реальную угрозу национальным ин­тересам Турции. Противоречия между Англией и Италией в рай­оне Средиземного моря и итало-турецкие противоречия оказы­вали влияние на политическую обстановку и дипломатические ходы турецкого правительства.

В воспоминаниях английского посла в Анкаре Натчбоул-Хью-гессена видное место занимает тезис, будто переориентация Турции и ее поворот к политике сближения и дружбы с Англи­ей является следствием личного решения и делом Ататюрка ¹⁷. Сам Натчбоул-Хьюгессен не анализирует в мемуарах основных причин и обстоятельств, которые привели в Турции к усилению-тенденции в пользу более тесного сближения с Англией. Он не отмечает изменений в расстановке сил внутри страны и усиле^-ния в конце 20-х годов позиций компрадорской части турецкой буржуазии. Поскольку Ататюрк был выразителем интересов турецкого господствующего класса, то вполне естественно, что новые тенденции оказывали влияние и на внешнюю политику возглавлявшегося им правительства. С другой стороны, Натч­боул-Хьюгессен не сделал попытки рассмотреть развитие англо­турецких отношений в связи с общими изменениями международ­ной обстановки в Европе в исследуемый период. Он удовлет­ворился констатацией факта, что с турецкой стороны это явилось итогом длительного процесса внимательного обсуждения вопроса и что решение о сближении с Англией якобы отвечало подлинным национальным интересам Турции ^!8.

Тот факт, что в 1932 г. Турция стала членом Лиги наций, часто толкуется в буржуазной историографии как следствие ре­шимости турецкого правительства не поддерживать связей только с одной великой державой — СССР. В действительности же прием Турции в Лигу наций явился результатом установле­ния дипломатических контактов с рядом стран и выхода из состо­яния дипломатической изоляции, в которое ее поставили запад-

22

ные державы после первой мировой войны и покончить с ко­торым ей помогло прежде всего советское правительство. Другое дело, что после приема в Лигу наций ускорился процесс отхода Турции от СССР и активизировались прозападные течения среди турецкой буржуазии.

А. Ф. Миллер справедливо отмечает, что этот процесс был сравнительно продолжительным и что даже после начавшегося в 1927 г. сближения национальной буржуазии с компрадорскими элементами основой внешней политики Турции еще около 10 лет оставался курс на сотрудничество с Советским Союзом ¹⁹.

Английские архивные документы, не использовавшиеся до настоящего времени в научной литературе, дают возможность точнее определить тот момент, когда именно в 30-х годах нача­ли конкретно проявляться первые тенденции к сближению меж­ду Англией и Турцией.

В начале 1934 г. в Турции усилилось желание установить бо­лее близкие отношения с Англией. Назначенный в Анкару новый английский посол Перси Лорэн был очень хорошо встречен ту­рецкими правящими кругами²⁰. Вслед за этим сразу же после­довало назначение Фехти-бея, личного друга Ататюрка, послом в Лондон²¹. Во время переговоров с Англией о заключении тор­гового соглашения Турция проявила также значительную уступ­чивость, тогда как на другие страны она, добиваясь клиринго­вых соглашений, оказывала заметный нажим²². Указанные тен­денции к установлению более тесных контактов, проявленные турецкой стороной, были отмечены английским министерством иностранных дел.

17 июня 1934 г. по окончании приема в честь иранского шаха Реза Пехлеви в Анкаре турецкий президент выразил желание побеседовать с английским послом ²³. Во время беседы Ататюрк в первую очередь отметил хорошее впечатление, которое Лорэн произвел на турецкое правительство. Он сказал, что расценивает его назначение послом в Турцию как проявление дружеского расположения со стороны Англии²⁴. Ататюрк высказался за более тесное сближение и развитие дружеских отношений с Анг­лией, а также интересовался отношением Англии к Турции. Он не упустил случая подчеркнуть, что, хотя Турция и не является большой и богатой страной, она все же достаточно сильна, что­бы защитить свою национальную независимость и территориаль­ную целостность против любой агрессии.

То обстоятельство, что у двух стран есть общие интересы и нет вопросов, которые разделяли бы их, отметил Лорэн, благо­приятствует развитию их дружественных отношений. Более того, между английским и турецким правительствами уже существуют

23

хорошие отношения и Англия не склонна недооценивать значе­ния Турции. Однако в то же время Лорэн добавил, что «самым интимным другом Турции является ныне Россия, тогда как наши отношения с Россией хотя и корректны, но, конечно, не явля­ются близкими»²⁵.

Ататюрк чрезвычайно резко реагировал на это замечание английского посла. Он дал послу понять, что если Англия смот­рит на турецко-советские отношения как на препятствие для развития англо-турецких отношений, то дальнейшее обсуждение этого вопроса бесполезно. Лорэн отмечал, что это был самый критический момент беседы с Ататюрком ²⁶.

Чтобы выйти из критического положения, Лорэн был вынуж­ден заявить, что он не успел до конца развить свою мысль. Он добавил, что у него не было намерений делать упреки и крити­ковать отношения между Турцией и СССР. Его замечание имело целью только отметить сам факт. Отношения с Россией являются делом только самой Турции, которая руководствуется в этом вопросе своим пониманием .собственных интересов. Он же об­суждает только англо-турецкие отношения, и, по его мнению, было бы хорошо, если бы дружеские отношения у Турции могли существовать с обеими государствами. Приветствуя желание Ататюрка сделать англо-турецкие отношения более близкими, Лорэн заявил, что Англия «никогда не согласится стать в пози­цию соперника России за дружбу с Турцией». Английский посол особо оговорил, что выражает только свое личное мнение но поднятым вопросам²⁷.

В заключение беседы Ататюрк заявил Лорэну, что дальней­шие вопросы могут быть обсуждены им с ответственными турец­кими министрами. В то же время он отметил, что, если Англия действительно имеет добрые намерения, было бы желательно, чтобы она недвусмысленным образом проявила свое отношение к этому вопросу²⁸. На следующий день в разговоре с англий­ским послом Ататюрк вновь подчеркнул желание Турции разви­вать дружеские отношения с Англией²⁹.

Беседа Ататюрка с английским послом свидетельствовала, что желание турецкого правительства установить более тесные отношения с Англией не было продиктовано намерением огра­ничить контакты с СССР. В начале 30-х годов турецкие правя­щие круги и особенно Ататюрк сознавали, что дружба с Совет­ским Союзом является самой надежной гарантией сохранения независимости Турции.

Английский посол не ожидал подобной беседы с турецким президентом и не был подготовлен к ней. Неожиданный харак­тер беседы поставил его перед необходимостью обсуждать под-

нятый вопрос без предварительного запроса в Лондон и согла­сования с английским министерством иностранных дел. «Я убеж­ден,— сообщал он в Форин офис,— что, если бы не ответил ему сразу, проявил уклончивость или изъявил желание, прежде чем дать ответ, обратиться к вам за инструкциями, у него создалось бы неблагоприятное впечатление и его инициатива осталась без последствий». Лорэн подчеркивал важность предложения Ата­тюрка, открывавшего путь к англо-турецкому сближению³⁰.

Беседа Ататюрка с английским послом 17 июня 1934 г. не упоминается исследователями международных отношений меж­ду двумя мировыми войнами. Единственный намек на эту встре­чу содержится в мемуарах Натчбоул-Хьюгессена. Он крайне бегло касается этой беседы, сыгравшей, по его мнению, решаю­щую роль в развитии англо-турецких отношений, не указывая даты, года и существа обсуждавшихся вопросов³¹.

Значительный интерес представляет также беседа Лорэна 20 июня 1934 г. с турецким министром иностранных дел Рюштю Арасом. Последний говорил ему, что действия турецкого прези­дента не были продиктованы случайно пришедшей ему в голову мыслью, а явились результатом предварительного вдумчивого обсуждения. Арас еще раз подчеркнул, что нет таких причин и таких препятствий, которые сделали бы невозможным совме­стить англо-турецкую дружбу с турецко-советской. Интересы СССР и Турции распространяются на совсем иной географиче­ский район, чем охватываемый англо-турецкими интересами.

Английского посла интересовал вопрос, каков будет практи­ческий результат беседы с Ататюрком, если его предложение будет одобрено английским правительством. Он выразил на­дежду, что это положит начало переговорам между двумя пра­вительствами. В то же время, сказал он, бесполезно начинать переговоры, если они не будут иметь практических результатов, особенно с учетом того обстоятельства, что англо-турецкие от­ношения являются хорошими. Одновременно Лорэн предупреж­дал, что намерение вовлечь Англию в военное сотрудничество где бы то ни было следует считать неосуществимым³².

От бесед с Ататюрком и Арасом у Лорэна осталось впечат­ление, что желание Турции установить более тесные отношения с Англией является искренним. Пренебрегать турецким предло­жением или отклонять его было бы, на его взгляд, неразумным. Он излагал руководителям Форин офис некоторые причины, ко­торые, по его мнению, привели турецких лидеров к принятию та­кого решения. Как на одну из основных причин английский по­сол указывал на необходимость для Турции улучшить отношения с ее бывшими противниками. Не обошел он вниманием и эконо-

24

25

мические предпосылки — желание турецкого правительства «сно­ва открыть лондонский рынок для Турции»³³. В заключение Ло-рэн рекомендовал дать ему полномочия информировать Ататюр-ка, что английское правительство высоко оценило дружеское отношение Турции и ее желание установить более тесные связи с Англией, равно как и возможность вести переговоры с ответ­ственными турецкими министрами о дальнейшем развитии друж­бы в интересах обоих государств, не затрагивая их отношения с третьими странами³⁴.

Неожиданная беседа турецкого президента с Лорэном и желание Турции улучшить отношения с Англией стали предме­том серьезного обсуждения в английском министерстве ино­странных дел. В этой связи представляют интерес заметки и рекомендации сотрудников Восточного отдела Форин офис. Они считали, что турецкое предложение представляет для Анг­лии огромный интерес, хотя и неизвестны его истинные причи­ны и мотивы. Поэтому с политической точки зрения, полагали они, будет неправильным отклонить его.

Один из сотрудников Восточного отдела, Джонсон, подчерки­вал желание и надежду Турции играть роль связующего звена между Великобританией как средиземноморской державой и «комбинацией» в составе СССР, Франции и Малой Антанты. Он полагал, что соображения, высказанные Лорэном Ататюрку и Арасу, предохранят Англию от политических «осложнений» с самого же начала. Поддерживая предложение английского nqc-ла, он одновременно подчеркивал, что оно, безусловно, будет спо­собствовать более благоприятному ходу англо-турецких торго­вых переговоров ³⁵. Возможность использования турецкого пред­ложения, чтобы извлечь из него пользу для англо-турецких тор­говых переговоров, была подчеркнута также А. Уорнером.

Особый интерес представляют заметки и рекомендации Дж. Ренделя. В самом же начале он оговаривал, что, прежде чем дать ответ Турции, английское правительство должно иметь ясное представление о целях, которые оно преследует, и о пре­делах, до которых может быть доведено это предложение. Та­кая необходимость в еще большей мере вызывается тем обстоя­тельством, что турецкому правительству известна позиция Анг­лии. У Англии нет намерений ни в настоящий момент, ни в бли­жайшем будущем создавать политические условия, которые мог­ли бы представлять опасность для Турции, и она оценивает англо-турецкие отношения как хорошие.

Предложение турецкого президента, считал Рендель, имеет отношение к визиту иранского шаха в Турцию. Во время своего пребывания в Анкаре шах, без сомнения, заметил Ататюрку, что

26

английское влияние все еще остается преобладающим на Восто­ке, как и в XIX в., и что Англия не собирается уступать своих позиций. Рендель полагал, что могут существовать причины, не­известные Англии, но Турция, писал он, в любом случае не удов­летворилась бы только «платоническим повторением слов о на­шем дружеском расположении», и после начала переговоров можно было бы ожидать каких-нибудь конкретных предложе­ний. Но английская сторона не может реально удовлетворить возможные турецкие экономические и политические предложе­ния. Это обстоятельство будет рано или поздно замечено турец­ким правительством. По мнению Ренделя, создавшееся поло­жение вызывает необходимость одобрить предложение Лорэна, обратив одновременно внимание в целях его личной информации на то, как мало могло бы быть сделано в тот момент англий­ской стороной для улучшения и без того хороших отношений между Англией и Турцией ³⁷.

Рендель затронул также и вопрос о позиции Турции между СССР и Англией. По его мнению, то, что сказал Арас в беседе с английским послом, является правильным. «Мы всегда отда­вали себе отчет в том,— писал Рендель,— что Турция не может позволить себе ссориться с Россией и что для нее необходимо, хотя бы даже по географическим причинам, поддерживать тес­ные и дружеские отношения с советским правительством. У нас нет причин верить в то,— писал он далее,— что турецко-русская дружба направлена против нас» ³⁸.

17 июля 1934 г. английское министерство иностранных дел направило Лорэну телеграмму, в которой давало свое согласие на дальнейшее улучшение отношений между Англией и Турцией и развитие «дружбы между двумя странами во взаимных инте­ресах» ³⁹. Вместе с тем в телеграмме подчеркивалось, что англо-турецкие отношения являются хорошими и «трудно представить себе, как они на деле могут быть в дальнейшем укреплены и развиты, не налагая на британское правительство каких-либо обязательств, которые ему было бы нежелательно брать на себя»⁴⁰. Министерство иностранных дел высказало мнение, что не следует слишком быстро идти навстречу турецким пожела­ниям и предложениям, поскольку Англия будет не в состоянии удовлетворить их, а это может вызвать разочарование у турец­кого правительства. Замечание же Лорэна о том, что возмож­ность военного соглашения исключена, расценивалось как пред­посылка, признак того, что можно избежать любых возможных ошибок⁴¹.

Из приведенных документов видно, что английское прави­тельство дипломатично отвело турецкое предложение, не приняв

его. После урегулирования инцидента в Самосе⁴² оно дало толь­ко формальное согласие на улучшение отношений, не взяв на себя фактически никаких конкретных обязательств.

По указанию Форин офис в августе 1934 г. Лорэн вручил турецкому министру иностранных дел два неподписанных доку­мента. Первый из них касался предложения Ататюрка, сделан­ного английскому послу 17 июня 1934 г. В нем подчеркивалось удовлетворение английского министра иностранных дел по по­воду отношения Ататюрка к Англии и содержалось заявление, что английское правительство «высоко ценит дружеское отно­шение его превосходительства и самым сердечным образом раз­деляет желание поддерживать тесные отношения преданной и искренней дружбы между двумя правительствами», которая в то же время не направлена в ущерб интересам других стран⁴³.

Причины, побудившие в 1934 г. турецкое правительство и лично Ататюрка добиваться установления более тесных отно­шений с Англией, были обусловлены общим развитием всей международной обстановки.

В это время во внешней политике Турции усилились тенден­ции к более деятельному участию в европейских делах. Турец­кая дипломатия проявила большую активность в ходе перегово­ров о заключении Балканского пакта⁴⁴. После его подписания 9 февраля 1934 г. Турция получила возможность посредством своих отношений с Румынией и Югославией косвенно участво­вать в делах Малой Антанты. В свою очередь это укрепило на­мерение установить более тесные связи с Францией. Наступив­шее к тому времени сближение между СССР и Францией облег­чало и ускоряло налаживание турецко-французских связей и способствовало более определенному проявлению в турецкой внешней политике тенденций к установлению контактов с запад­ными странами ⁴⁵.

В 1934 г. Турция настойчиво добивалась поддержки Англии в избрании ее членом Совета Лиги наций⁴⁶. После избрания ее в члены Совета в августе 1934 г. Турция значительно активизи­ровала свою внешнеполитическую деятельность. Арас заявил английскому министру иностранных дел Дж. Саймону, что Анг­лия всегда может рассчитывать на поддержку турецкого прави­тельства в Совете Лиги⁴⁷.

Одной из основных причин, сыгравших доминирующую роль при определении направления турецкой внешней политики в на­чале 30-х гг., была все усиливавшаяся угроза со стороны фа­шистской Италии. Чувство неуверенности значительно возросло в 1934 г., когда итальянцы начали фортификационные работы на островах Леросе, Родосе и на Додеканезских островах, рас-

28

положенных всего в нескольких милях от Анатолийского побе­режья. Претензии Италии на господство в районе Средиземного моря и произнесенная 18 марта 1934 г. речь Муссолини об «ис­торической роли» Италии в Азии и Африке вызвали в Турции тревогу. Заверения Муссолини турецкому послу в Риме, что данное место его речи не имеет отношения к Турции, поскольку он рассматривает ее как европейское государство, не успокоили турецкое правительство⁴⁸. Как подчеркивал Тойнби, из заявле­ния Муссолини было ясно, что, несмотря на подписанный в 1928 г. итало-турецкий договор, Италия не отказывалась от своих претензий в Анатолии⁴⁹.

Большинство авторов, занимающихся исследованием внеш­ней политики Турции в период между двумя мировыми войнами, сходятся на том, что угроза со стороны Италии была основной причиной, заставившей Турцию в середине 30-х гг. переориенти­роваться на Францию и Англию⁵⁰. Итальянская угроза и жела­ние Турции путем сближения с Англией создать противовес Ита­лии в виде англо-турецкой дружбы рассматривались английским послом в Анкаре и сотрудниками Восточного отдела английско­го министерства иностранных дел как одна из наиболее вероят­ных побудительных причин, лежавших в основе выраженного Ататюрком 17 июня 1934 г. пожелания относительно более тес­ного сближения между Англией и Турцией⁵¹.

Неуверенность, связанная с внешнеполитическим положени­ем страны, укрепляла желание турецкого правительства принять непосредственное участие в создании системы коллективной безопасности в Европе. Усиление тенденций к перевооружению и ревизии мирных договоров в побежденных странах, прежде всего в Германии, встретило сопротивление Франции и ее союз­ников в Центральной и Юго-Восточной Европе. Чтобы предот­вратить новую германскую агрессию и укрепить свои позиции в Европе, Франция поддержала предложение СССР о создании в Европе системы коллективной безопасности⁵². Со своей сторо­ны, Турция выражала желание принять участие в проектиро­вавшемся Восточном пакте о взаимной помощи⁵³.

Английское правительство было против создания Восточного пакта ⁵⁴. В осуществлении идеи этого пакта оно видело, с одной стороны, возможность усиления позиций Франции на континенте, с другой — заключение пакта с участием Советского Союза по­могло бы ему выйти из политической изоляции, принять более активное участие в международных делах и приобрести влия­ние на решение европейских проблем ⁵⁵. Англия не желала соз­дания системы коллективной безопасности в Европе с участием СССР. Выступая по этому вопросу в парламенте 13 июля

29

1934 г., Саймон прямо заявил, что Англия не намерена прини­мать дополнительные обязательства в Европе и участвовать в попытке «окружения» Германии^5а. Английский министр ино­странных дел ясно высказал это и турецкому правительству⁵⁷.

Желание Турции сблизиться с Англией нельзя рассматри­вать изолированно от конкретной международной обстановки, сложившейся в Европе в 1933—1934 гг. Точно так же нужно учитывать и то, что в 1934 г. Турция предприняла конкретные шаги для улучшения своих отношений с Францией⁵⁸. После отклонения турецкого предложения об участии в проектировав­шихся Восточном и Центральноевропейском пактах (со ссылкой на их строго региональный характер) Анкара настаивала на подписании трехстороннего соглашения между Францией, Юго­славией и Турцией. Когда же не удалась и эта попытка, турец­кий министр иностранных дел предложил заключить двусторон­нее франко-турецкое соглашение. Франция отклонила это пред­ложение, пообещав в то же время, что Турция станет участни­ком проектировавшегося Средиземноморского пакта ⁵⁹.

В конце декабря 1934 г. Арас сообщил английскому послу в Анкаре, что в результате состоявшегося обмена мнениями с от­ветственными французскими лицами в Париже было констати­ровано большое желание обоих правительств поддерживать мир. Проведенное согласование и выяснение точек зрения обоих пра­вительств может в любой момент и без всякого отлагательства привести к подписанию пакта о взаимной помощи. Результатом, подчеркивал Арас, «будет трансформация моральных обяза­тельств, которые уже существуют, в юридические обязатель-

ства»

60

Это сообщение турецкого министра иностранных дел вызва­ло беспокойство в Форин офис. Англия опасалась, что такое соглашение между Францией и Турцией может расширить сферу и усилить воздействие проектируемой системы коллективной безопасности и привести позднее к участию СССР в гарантиях по обеспечению мира в районе Средиземного моря. Однако французское правительство успокоило Англию, сообщив в Лон­дон, что у Араса не было оснований для подобных высказыва­ний. Леже разъяснил английскому послу в Париже, что един­ственной причиной, заставлявшей Францию непрерывно поддер­живать надежды турецкого правительства на участие в «уми­ротворении Европы», были ее опасения, как бы Турция не всту­пила вновь в союз с Германией⁶¹.

Турция с беспокойством наблюдала за подготовкой Италии к нападению на Абиссинию, которая началась еще в 1934 г. и держала турецкое правительство в состоянии непрерывного на-

30

пряжения⁶². Итальянская угроза была основной причиной, за­ставившей турецкое и греческое правительства принять решение об увеличении своих военно-морских сил. В ноябре 1934 г. в Же­неве Арас информировал английского лорда — хранителя печати об этом решении двух правительств. Он выразил пожелание, чтобы заказы на поставки военно-морских судов были разме­щены в Англии. Одновременно он отметил, что ни Греция, ни Турция не располагают необходимыми финансовыми средства­ми и хотели бы получить заем у английского правительства⁶³. В беседе с турецким министром иностранных дел 26 декабря

1934 г. Лорэн выразил опасение английского правительства по поводу того, что решение Греции и Турции повлечет за собой увеличение военно-морских сил со стороны Италии. Это может вызвать подозрительность и гонку вооружений, заявил он, что будет иметь неблагоприятные последствия для усилий Англии ограничить морские вооружения⁶⁴. В ходе беседы Арас снова подчеркнул, что строительство военных баз на Додеканезских островах и решение Италии увеличить свой военно-морской флот нарушат равновесие сил в восточной части Средиземного моря. Турецкий министр иностранных дел привел эти факты как аргумент для принятия соответствующих мер со стороны Гре­ции и Турции. Однако он согласился, что для Турции в связи со сложившимся к концу года положением будет лучше вы­ждать развития событий. Из беседы с турецким министром иностранных дел Лорэну стало ясно, что турецкое и греческое правительства преисполнены решимости выполнить свою про­грамму и в случае отказа Англии разместят заказы на военно-морские корабли в любой другой стране⁶⁵.

По политическим соображениям и из-за опасений, что фа­шистская Германия также поставит вопрос о перевооружении военно-морского флота, английское правительство было против программы Греции и Турции. Чтобы предотвратить, однако, воз­можность турецких заказов в Германии, А. Идеи в январе

1935 г. уведомил Араса, что Адмиралтейство готово связать ту­рецких представителей с теми английскими фирмами, которые имеют отношение к этому вопросу. Он предупредил также, что о предоставлении английского займа не может быть и речи. Арас ответил, что Турция не откажется от своей программы, которая носит оборонительный характер, и хочет разместить военные заказы в Англии или во Франции. Турецкие специали­сты считают, что заказы на крупные крейсера в любом случае должны быть размещены в Англии⁶⁶.

Опасения Турции в связи с угрозой со стороны Италии⁶⁷ по­будили английское правительство предпринять некоторые шаги,

чтобы успокоить ее. В феврале 1935 г. Роберт Ванситтарт ин­формировал турецкого поверенного в делах, что у английского правительства нет причин сомневаться в мирных намерениях Италии по отношению к Турции⁶⁸. Одновременно английский посол в Анкаре заявил Арасу, что Турция преувеличивает опас­ность итальянской угрозы. Он подчеркивал, что имеются надеж­ные гарантии против возможной итальянской агрессии: ими яв­ляются Лига наций и пакт Келлога. Англия выражала убежде­ние в том, что Италия не будет пренебрегать своими обяза­тельствами по ним ⁶⁹.

В то же время Италия продолжала свою подготовку к на­падению на Абиссинию. Участники конференции в Стрезе не обратили внимания на протест Абиссинии и не рассмотрели его⁷⁰. Бездействие западных держав в отношении итало-абис­синского конфликта и введение всеобщей воинской повинности в Германии придавали смелости правительству Муссолини.

Чтобы обезопасить себя и обеспечить беспрепятственное на­падение на Абиссинию, итальянское правительство было вынуж­дено предпринять шаги для успокоения турецкого обществен­ного мнения.

В начале сентября 1935 г. итальянское агентство «Стефани» заявило, что у Италии никогда не было намерений нападать на берега Малой Азии, являющиеся собственностью народов, не имеющих ничего общего с Абиссинией. Италия, подчеркивалось в заявлении, с уважением относится к суверенитету и террито­риальной целостности Турции. Ряд итальянских газет опубли­ковал дружественные в отношении Турции статьи. Кроме того, Муссолини направил через итальянского посла в Анкаре посла­ние Арасу, в котором говорилось, что Италия относится к Тур­ции дружественно. Он старался убедить турецкое правительство, что мероприятия, проводимые на Додеканезских островах, не направлены против Турции, и выражал надежду, что они не на­несут ущерба добрым отношениям между двумя странами⁷¹.

Итальянские заявления не успокоили турецкие правитель­ственные круги. В конце сентября 1935 г. Арас говорил Идену в Женеве, что заверения Италии не представляют большой цен­ности для турецкого правительства. Оно особенно обеспокоено строительством аэродромов на Додеканезских островах и счи­тает необходимым увеличить турецкие военно-воздушные силы и принять меры по укреплению анатолийского побережья⁷². Единственную реальную гарантию против итальянской угрозы Турция видела в заключении Средиземноморского пакта и про­должала настаивать перед Англией на осуществлении этой

идеи

73

32

В- начале итало-абиссинского конфликта турецкая пр,есса заняла позицию стороннего наблюдателя. Она считала, что кри­зис затрагивает прежде всего интересы Англии и Италии и.ка­сается соперничества между ними. Такая реакция объяснялась опасениями, как бы не спровоцировать итальянское нападение на Турцию⁷⁴.

4 октября 1935 г. итальянские войска вторглись в Абисси­нию ⁷⁵. Под давлением Англии, видевшей в действиях Италии угрозу своим интересам и нарушение равновесия на Средизем­ном море, Совет Лиги наций признал Италию агрессором и при­нял решение применить против нее экономические и финансо­вые санкции⁷⁶.

После итальянского нападения на Абиссинию турецкое пра­вительство под воздействием английской дипломатии изменило свое отношение к конфликту. Турция согласилась с тем, что он является вопросом, входящим в компетенцию Лиги наций⁷⁷. Турецкий .министр иностранных дел заявил Лорэну, что как член Совета Лиги Турция будет до конца поддерживать Англию в,вопросе защиты Лиги наций. Она готова даже, если этого по­требуют обстоятельства, прервать очень важные для нее эконо­мические отношения с Италией. Министр подчеркнул, что по примеру Англии Турция не намерена предпринимать изолиро­ванных действий в связи с итало-абиссинским конфликтом ⁷⁸.

Несмотря на присоединение Турции к санкциям против Ита­лии, действия Анкары определялись стремлением не спровоциро­вать итальянскую агрессию и были весьма осторожными. После итальянского нападения на Абиссинию Арас предупредил ан­глийского посла в Анкаре, что вне рамок своих обязательств по Уставу Лиги наций Турция не питает враждебных чувств к Ита­лии -и не желает предпринимать мер, наносящих ей ущерб. Ту­рецкий министр иностранных дел сделал подобное заявление и итальянскому послу в Анкаре⁷⁹.

При голосовании 13 ноября 1935 г. в Великом Националь­ном собрании Турции закона об обеспечении экономических и финансовых санкций Арас счел необходимым еще раз под­черкнуть, что отношение Турции к Италии определяется усло­виями существующего договора о дружбе и нейтралитете между двумя странами, заключенного в 1928 г.⁸⁰.

На деле турецкое правительство солидаризировалось с реше­ниями Лиги наций только формально. Оно не предприняло ни­каких конкретных действий и на практике не проводило санк­ций против Италии. Формально отнеслись к экономическим санк­циям против Италии почти все западные державы, а также страны Центральной и Юго-Восточной Европы.

2 Л. Живкова

33

Английское правительство рассматривало усиление позиций Италии в районе Средиземного моря после нападения на Абис­синию как угрозу своим коммуникациям в этом районе, свя­зывавшим Англию с ее колониальными владениями в Азии и на Дальнем Востоке. Оно опасалось осложнения обстановки в районе Средиземного моря. Это обстоятельство заставило анг­лийскую дипломатию в конце 1935 г. значительно активизиро­вать свою политику по отношению к средиземноморским стра­нам, добиваясь их поддержки в случае англо-итальянского кон­фликта.

В начале декабря 1935 г. Лорэн получил от английского ми­нистра иностранных дел инструкцию обратиться непосредствен­но к Ататюрку -и выразить ему надежду английского правитель­ства, что в случае итальянской агрессии против английского средиземноморского флота и других объектов Англия сможет использовать турецкие порты, верфи, ремонтные мастерские, а также турецкую помощь для отражения нападения. Турция обе­щала выполнить свои обязательства в рамках решений Лиги наций и оказать помощь английскому правительству. В своем ответе она предлагала установить контакты и проводить кон­сультации между генеральными штабами двух стран. Турецкое предложение было в принципе принято Англией⁸¹.

В начале декабря 1935 г. Англия обратилась по вопросу об оказании ей помощи в случае итальянского нападения на нее также к правительствам Югославии и Греции. Югославия за¹-явила, что не может дать ответа без предварительной консуль­тации с остальными членами Балканской Антанты. Она также настаивала на консультациях и обмене мнениями между гене­ральными штабами Англии и Югославии⁸².

«Джентльменское соглашение», к которому присоединились Югославия и Греция, ясно раскрывало сущность империали­стической политики Великобритании по отношению к средизем­номорским странам. Заботясь только о своих военностратеги-ческих интересах в этом районе, она стремилась обеспечить себе одностороннюю помощь средиземноморских стран, как только увидела реальную угрозу своим позициям со стороны Италии, не приняв фактически на себя никаких ответных обя­зательств по отношению к ним. Под различными предлогами Англия постоянно отклоняла многочисленные предложения Турции о предоставлении ей гарантий и достижении соглашения о взаимной помощи в случае войны в районе Средиземного моря. Вскоре после нападения Италии на Абиссинию Турция вновь поставила вопрос о заключении Средиземноморского пакта. В ноябре 1935 г. она заявила, что с турецкой точки зрения йта-

34 •:-.-.:•

ло-абиссинский конфликт не будет разрешен, если за ним не последует подписание такого пакта⁸³.

Попытки Турции и Югославии заключить соглашение об английской военной помощи в случае итальянской агрессии про­тив них также остались безрезультатными⁸⁴. Это свидетельство­вало о том, что английское правительство не желало связывать себя официальными гарантиями в отношении средиземноморских стран. Оно ограничилось заверениями, что в случае агрессии со стороны Италии против Турции, Греции и Югославии вследствие их участия в санкциях она окажет им поддержку⁸⁵. Не в по­следнюю очередь позиция Англии диктовалась желанием не пе­речеркнуть возможность улучшения в будущем англо-итальян­ских отношений.

После заключения «джентльменского соглашения» итальян­ский посол в Анкаре потребовал от -турецкого правительства объяснений, почему оно не информировало заблаговременно Италию о демарше Англии. Он заявил, что турецкий поступок равносилен принятию военных мер против Италии, несмотря на заверения Турции, что подобные меры никогда не будут приня­ты. Генеральный секретарь турецкого министерства иностранных дел Н. Менеменджиоглу ответил, что действия Турции происте­кали из ее обязательств в отношении Лиги наций, о чем хорошо осведомлено итальянское правительство⁸⁶. 30 декабря 1935 г. итальянский посол вновь повторил свой демарш с целью оказать давление на турецкое правительство и интересовался вопросом, каким образом Турция намерена привести свои обязательства в отношении Англии в соответствие с обязательствами, происте­кающими из итало-турецкого договора о нейтралитете.

После заключения «джентльменского соглашения» создались реальные предпосылки для ускорения процесса сближения меж­ду Англией и Турцией. С конца 1935 г. начали наблюдаться резкие перемены в принципиальных основах турецкой внешней политики. С этого времени англо-турецкие отношения вступают в новую фазу своего развития ⁸⁷.

Осложнение обстановки в районе Средиземного моря было причиной переноса срока визита турецкого флота на остров Мальту на лето 1936 г.⁸⁸. Предложение о визите английских военных кораблей в турецкие порты также было отклонено. Английское министерство иностранных дел и Адмиралтейство сошлись во мнении, что после заключения «джентльменского соглашения» такие шаги могут быть расценены Италией как

on

конкретные мероприятия по его реализации⁰³.

Если на развитие политических отношений Англии и Турции в начале и середине 30-х годов активное воздействие оказывала

2* 35

политика фашистской Италии, то на формирование экономиче­ских отношений между ними влияла в первую очередь экономи­ческая политика Германии. Обострение в Турции экономического соперничества между Англией и Германией произошло после прихода к власти Гитлера и нарастало параллельно с усилением германской экономической экспансии в Юго-Восточной Европе.

В результате мирового экономического кризиса 1929—1933гг. Турция, как и другие страны Юго-Восточной Европы, потеряла значительную часть внешних рынков. Германия умело использо­вала тяжелое положение, в которое попала экономика Турции, и начала развивать с ней торговлю на основе клиринговой си­стемы⁹⁰. Это значительно способствовало проникновению Гер­мании в турецкую экономику. В короткий срок Турция была -на­воднена немецкими промышленными товарами. В 1934 г. доля Англии во внешней торговле Турции также увеличилась, но весьма незначительно по сравнению с Германией. Германии уда­лось обогнать Англию во ввозе товаров, хотя в этом приоритет традиционно был за Англией. В то же время Германия закупала сырье и сельскохозяйственные продукты, начала вкладывать капиталы в промышленность и дорожное строительство, постав­лять снаряжение и вооружение для турецкой армии. При жизни Ататюрка, который не хотел связывать Турцию с фашистской Германией, считалось, что экономические и торговые связи с ней не будут определять политическую ориентацию страны⁹¹. На практике же это оказалось невозможным. Экономическая зави­симость, в которой оказывались мелкие восточноевропейские государства, накладывала отпечаток и на их внешнеполитиче­скую ориентацию.

Англия не была заинтересована в увеличении своей торгов­ли с Турцией, поскольку располагала возможностями покупать сырье по значительно более низким ценам в своия колониях. Поэтому политическое сближение между двумя странами не имело прочной экономической основы ⁹².

Переговоры о заключении торгового договора, проходившие между Англией и Турцией в 1934 г., закончились безуспешно. Обе страны не сумели прийти к соглашению об основе, на ка­кой должен быть заключен договор. Англия настаивала на том, чтобы положить в его основу принцип «баланса торговли или платежей в обмен на предоставление английским правительст­вом соответствующих уступок Турции». Турция же не желала подписывать договор на этой основе, поскольку он не соответ­ствовал проводившейся турецким правительством экономиче­ской политике. Она опасалась, что подобный договор вызовет у стран, имеющих благоприятный торговый баланс, желание

36

денонсировать свои клиринговые и компенсационные соглашения с Турцией и заменить их договорами на условиях, подобных

в QQ

английским ^У6.

Английское правительство надеялось, что беседа Ататюрка с английским послом в 1934 г. и выраженное турецкой стороной пожелание улучшать англо-турецкие отношения помогут подпи­санию более выгодного для Англии торгового соглашения. Ан­глийское министерство иностранных дел поручило Лорэну по­пытаться использовать эту возможность. Но в 1934 г. англо-ту­рецкий торговый договор так и не был подписан.

Переговоры продолжались в 1935 г. Англия снова предло­жила обсудить возможность достижения соглашения на основе торгового баланса. Турецкое правительство отклонило предло­жение. Оно указывало как на препятствие на то обстоятельство, что Турция не располагала иностранной валютой, чтобы по­крыть платежи за товары, ввозимые Англией, учитывая неболь­шой объем турецкого экспорта⁹⁴. Турция продолжала настаи­вать на заключении клирингового соглашения, какие имела с другими странами.

После продолжительных переговоров было достигнуто ком­промиссное решение о заключении договора на основе «скрыто­го» экспорта⁹⁵. 4 июля 1935 г. договор был подписан. Турецкие премьер-министр и министр иностранных дел выразили удовлет­ворение окончанием переговоров. Они подчеркивали благоприят­ное влияние, оказанное на англо-турецкие отношения той «жертвой», которая была принесена Англией при заключении договора. Турция расценивала его как клиринговое соглашение. 2 сентября 1936 г. договор был заменен англо-турецким торго­вым и клиринговым соглашением, которое вступило в силу 17 сентября того же года⁹⁶.

В конце ноября 1935 г. Лорэн сообщил в Форин офис, что турецкий генеральный штаб располагает информацией о пред­стоящей в скором времени продаже английских самолетов Юго­славии. Генеральный штаб ставил вопрос о подобных поставках также и для Турции и изъявил желание связаться с английскими фирмами «Хаукер» и «Ролле Ройс» ⁹⁷.

Турецкая сторона сделала заявку на поставку английских самолетов на сумму 1 миллион английских фунтов стерлингов. Английское министерство иностранных дел считало, что по по­литическим соображениям необходимо удовлетворить турецкую просьбу. Оно приложило значительные усилия для достижения соответствующего соглашения. Однако в ходе переговоров вновь возникли трудности торгового характера. Турция была вынуж­дена сократить число заказанных самолетов⁹⁸.

37

Несмотря на сближение, начавшееся между Турцией и за­падными державами, отношения с Советским Союзом продол­жали оставаться в тот период основой турецкой внешней, поли­тики ". Этот факт признавался и английским министерством иностранных дел ¹⁰°. Продолжали развиваться советско-турецкие экономические, культурные и политические связи¹⁰¹. В ноябре 1935 г. в Анкаре был подписан протокол о продлении на 10 лет срока действия договора о дружбе и нейтралитете от 1925 г. По поводу этого события Арас говорил: «Мы имеем более чем 15-летний период сотрудничества с Советской Россией. За это вре­мя мы были вместе при обсуждении многих международных во­просов... между нами нет взаимных военных обязательств. Од­нако есть практическое сотрудничество, и по каждому вопросу, который имеет отношение к одной из стран, ничто не делается без взаимных консультаций» ¹⁰².

Таким образом, в 1934—1935 гг. преобладающее влияние на турецкую внешнюю политику оказывало чувство страха перед возможной итальянской агрессией. Это обстоятельство в значи­тельной степени содействовало переориентации турецкой внеш­ней политики в указанные годы на Англию и Францию. В 1934г. внимание Турции было обращено главным образом в сторону Франции, но в 1935 г. она постепенно начинает переориентиро­ваться на Англию ¹⁰³. Процесс сближения между Англией и Тур­цией послужил основой, на которой продолжали развиваться отношения двух стран в последующие годы. чг~-