Заключение

В результате изучения российского коммунитарного движения последней четверти XIX в. была получена следующая система выводов и представлений о национально-исторических особенностях коммунитарного идеала членов «интеллигентных» земледельческих общин, контексте и механизме его возникновения, формах воплощения, способах реализации, трансформации в процессе общинной жизни, его роли в судьбах участников движения и, отчасти, в российском обществе в целом, а также о историографической судьбе проблем российского коммунитаризма.

Прежде всего, автор диссертационного исследования пришел к выводу о том, что историографическая традиция изучения общественного движения в России нуждается в уточнении. В ее проблемное поле, как было доказано в работе, необходимо включить феномен российского коммунитаризма, который продемонстрировал особый способ постановки вопроса об отношениях между человеком и обществом, предложил свой проект общественных преобразований. Коммунитарное движение объединило людей, которые ставили перед собой цель изменения общества путем внутреннего духовного перерождения каждого отдельного человека в условиях небольшой общины, осуществление которой они были готовы начать с самих себя и немедленно.

В Западной Европе и Америке XIX в. основной формой воплощения коммунитарного движения стали экспериментальные «утопические» общины, которые, при всей разнице своих религиозных и идеологических оснований, демонстрировали общность коммунитарного идеала. В ходе диссертационного исследования была проведена реконструкция истории российского коммунитарного движения, воплощенного в последней четверти XIX в. в ряде «интеллигентных» земледельческих общин.

Изучение российского коммунитаризма привело не только к созданию новой историографической информации, но и к переинтерпретации уже известных фактов из истории российского общественного движения. В отличие от предшествовавших исследователей, рассматривавших события, персоналии и отдельные идеи, связанные с историей «интеллигентных» земледельческих общин как исторические курьезы или события второстепенной исторической значимости, автор диссертации пришел к выводу о необходимости говорить о коммунитарном идеале как идеале общественном, обнаруживающем свою специфику в системе особых представлений о путях осуществления общественных изменений. Особенностью коммунитарного проекта переустройства отношений между людьми является идея духовного самосовершенствования в условиях небольшой общины единомышленников, результаты которого, как предполагается, должны положительно воздействовать на общество в целом.

Важным выводом работы, уточняющим историографическую традицию, является представление о том, что зачатки коммунитаризма как «метода» общественных преобразований обнаруживаются еще до проявления массового стремления к организации «интеллигентных» колоний, причем в идеях таких представителей общественного движения, которые ранее ассоциировалось исключительно с революционным направлением социалистического движения или его предысторией: петрашевцев, Н.П. Огарева и А.И. Герцена, мечтавших о локальных социальных экспериментах; ишутинцев и близких к ним радикалов 60-х гг., увлекавшихся идеями производительных ассоциаций и практиковавших устройство студенческих бытовых общежитий-коммун; народников конца 60-х – начала 80-х, в среде которых возникла идея организации «образцовой фермы» или «интеллигентного» поселения «на земле», с утверждением революционных настроений в их среде трансформировавшаяся в идею «оседлого» народнического поселения с пропагандистскими целями; отдельных представителей общественного движения, вынашивавших проекты устройства колоний на далеких островах, в Америке, в Сибири или на Кавказе.

В диссертации был прояснен психологический смысл тяготения к коммунитарной общности, который заключается в стремлении человека, живущего в обществе, социальные, политические и культурные институты которого претерпевают переход от традиционного к современному состоянию и тем самым вызывают или усугубляют переживание им индивидуального кризиса идентичности, к созданию для себя условий преодоления такого кризиса в небольшой общине единомышленников, связанных духовным родством и непосредственными, эмоционально-насыщенными отношениями «лицом к лицу». Образование таких общин, являющееся для потенциальных участников коммунитарного движения индивидуальной потребностью, мыслится ими в качестве способа сделать общество лучше, изменив для этого его членов «изнутри».

В общественной мысли 30-х – 80-х гг. XIX в. автором было зафиксировано наличие следующих идей и мотивов поведения коммунитарного характера: потребность в пребывании с целью самосовершенствования в тесном кругу единомышленников, преследующих этически возвышенные и общественно значимые цели; желание провести локальный эксперимент по утверждению новых социальных, экономических и культурных способов изменения общества, в том числе и над самим собой; противопоставление такого подхода к общественному реформированию насильственному воздействию на существующий строй, стремление при удачном исходе эксперимента распространить его на все общество и готовность при этом опираться на поддержку правительства; не столько узко-национальная, сколько космополитическая окраска идеала общежития.

Подобные идеи и мотивы чаще всего не были доминирующими в мировоззрении общественных деятелей данного периода, в связи с чем в работе было проведено различие между коммунитаризмом как одним из мотивов участия в общественном движении, подчиненным иным, некоммунитарным целям (революционным, чисто экономическим), и собственно коммунитарным движением, для участников которого коммунитарные цели имеют самодостаточный характер. При этом представляется важным вывод автора о необходимости различения коммунитарных общин и поселений некоммунитарного характера, близких к ним по форме, но отличным по поставленным перед такими общностями целям и мотивам присоединения к ним людей. Наиболее ярким примером колоний последнего типа являются деревенские поселения революционных народников периода «оседлой пропаганды».

С конца 60-х гг. XIX в. появляется все больше свидетельств о желании представителей образованного меньшинства, ни по рождению, ни по характеру полученного образования не предназначенных к сельскохозяйственному труду, создавать земледельческие общины. Однако слухи о таких замыслах и их реализации недостаточно обеспечены источниками для того, чтобы дать возможность говорить о формировании самостоятельного коммунитарного движения. История последнего начинается примерно в середине 70-х гг., когда появляются первые «интеллигентные» земледельческие общины, изучение которых обеспечено историческими источниками, достоверно свидетельствующими о доминировании коммунитарного мотива в деятельности их участников. Всего таких общин в последней четверти XIX в. найдено 24, но еще больше имеется разрозненных данных, указывающих на наличие нереализованных или осуществленных, но не оставивших после себя нужного количества исторических свидетельств, попыток создать «интеллигентные» колонии.

Конструирование источниковедческого комплекса, информативного для изучения «интеллигентных» колоний и их участников, было самостоятельной исследовательской задачей диссертации. Ее решение в процессе работы позволило получить из источников, подавляющее большинство которых ранее историками не использовалось, историографически новую информацию, на основе которой была реконструирована событийная сторона истории коммунитарного движения, биографии его участников, воссозданы характерные черты коммунитарных идеологий. Часть этой информации была обобщена в просопографической базе данных, которая содержит в себе персоналии 208 членов «интеллигентных» земледельческих общин, описанные по полям «год рождения», «год смерти», «сословное происхождение», «социальное положение», «образование», «участие в общинах» и т.д.

Первая из включенных в работу общин немного выходит за хронологические рамки исследования, но изучение ее важно потому, что отдельные ее участники позднее принимали активное участие в коммунитарном движении. Это поселение, организованное супругами Коганами в начале 70-х гг. в с. Никольском Смоленской губернии, коммунитарная идеология которого была тесно связана с педагогическими идеями и основывалась на теории создания «среды», благоприятной для развития личности. В 70-е – начале 80-х гг. возникли колонии неподалеку от Туапсе, в Канзасе (колония русских эмигрантов), несколько «интеллигентных» поселков учеников А.Н. Энгельгардта, которые прошли предварительно курс обучения сельскохозяйственному труду в его имении Батищеве, и другие. В середине 80-х появились две самые крупные и длительно существовавшие общины – Трудовое Братство Н.Н. Неплюева и черноморская колония Криница. Коммунитарные идеологии этих «интеллигентных» общин строились их участниками на сознательном противопоставлении своих взглядов революционным ценностям, стремлении «вернуть долг» народу, в полемике с обывательскими «чиновничьими» идеалами, а также на отрицании «цивилизации», стремлении избежать пагубного влияния которой заставляло организовывать общины в безлюдных отдаленных местах на лоне природы.

Коммунитарное движение второй половины 80-х - 90-х гг. представлено в основном общинами, имевшими репутацию «толстовских», но на деле объединявших сторонников самых различных коммунитарных идеологий. В диссертации впервые в историографии обращено внимание на коммунитарную специфику «толстовства» как течения в общественном движении. Особенностями данного этапа являются предпочтение языка христианства для артикуляции коммунитарных идей; активное стремление к сотрудничеству с сектантами (повлекшее за собой репрессии властей); участие в общественных акциях широкого масштаба, вроде помощи голодающим и переселения духоборов; стойкое тяготение к устройству «интеллигентных» колоний на юге, иногда совместно с крестьянами или сектантами; увеличение количества общин в жизни отдельного участника движения, связанное с вынужденным переселением на новое место и перенесением туда прежней общности.

В ходе диссертационного исследования удалось реконструировать биографии основных деятелей коммунитарного движения последней четверти XIX в.: Н.Н. Коган (Друцкой-Соколинской), С.Н. Кривенко и А.Н. Лодыгина, В. Фрея, А.К. Маликова, Н.В. Чайковского, В.И. Алексеева, Н.Н. Неплюева, З.С. Сычугова, В.В. Еропкина, В.И. Скороходова, братьев Алехиных, М.А. Новоселова, М.С. Дудченко, И.Б. Файнермана, В.В. Рахманова, И.М. Клопского, Б.Н. Леонтьева, братьев Буткевичей, Д.А. Хилкова, Г.А. Дадиани и некоторых других. Краткое изложение некоторых аспектов этих биографий, значимых для изучаемой проблемы, сопровождает рассказ об истории колоний.

При всем многообразии характерных для «интеллигентных» поселений последней четверти XIX в. идеологий в них прослеживается общее смысловое ядро, которое можно назвать коммунитарным идеалом и которое было подробно описано и изучено автором в следующих его чертах: признание необходимости внутреннего нравственного совершенствования, понимаемого как основной механизм улучшения общества; восприятие сельскохозяйственных общин как среды, особенно благоприятной для развития высших индивидуальных и социальных качеств личности; уход от мира в тесный кружок единомышленников, занятых поисками ответов на важнейшие вопросы личного и общественного бытия; физический труд и общение с природой как необходимые институты нравственного очищения; распространие собственных убеждений в народе путем демонстрации примера особого образа жизни в противовес прямой пропаганде своих идей; христианство как наиболее адекватный способ формулирования идеала.

К началу XX в. движение к образованию «интеллигентных» земледельческих общин почти прекращается, но после первой русской революции активизируется вновь, уже с другими людьми, на новых началах, с иными задачами. Коммунитарный идеал образованного меньшинства начала XX в. получил свое выражение в новых, нехарактерных предшествующей эпохе идеологических языках, что обусловило верхнюю хронологическую границу исследования.

Отдельной задачей диссертационного исследования был анализ психологических особенностей коммунитарного идеала «интеллигентных» общинников. Изучение исторических источников личного происхождения привело автора к выводу о существовании особого психологического контекста, благоприятного для возникновения коммунитарного идеала, который оказал влияние на настроение будущих общинников накануне их вступления в движение. В работе была предпринята попытка описать исторический контекст возникновения коммунитаризма (в наиболее общем смысле определяемый как социокультурный процесс модернизации) «изнутри», т.е. охарактеризовать его, основываясь на анализе содержания восприятия «интеллигентными общинниками» современной им действительности.

Особенностями общего для участников коммунитарного движения настроения накануне общинного поселения являются переживание отчуждения в условиях нарастающей урбанизации и бюрократизации общества, депрессия, чувство вины, сомнения в значимости и реальности собственного существования, отрицание подлинности разделяемой всеми действительности и предпочтение ей иной, незримой «истинной жизни», в поисках которой и предпринимается общинный эксперимент. С учетом демографической (молодой возраст) и биографической (чаще всего – разрыв с революционным движением в результате разочарования в его методах, нравственная неудовлетворенность положением военнослужащего или чиновника) специфики социальной базы коммунитаризма и на основе современных психоисторических концепций это настроение было интерпретировано как кризис идентичности.

Результаты исследования говорят о том, что между переживанием такого кризиса и стремлением в коммунитарную общину существует непосредственная связь: тесные неформальные контакты «лицом к лицу» со «значимыми другими» способны помочь человеку преодолеть отчуждение, утвердиться в реальности внешнего мира, выбрать духовно родственную ему серию категорий, объясняющих мир и его место в нем. Обычно в модернизирующихся обществах такую функцию выполняет семья, но подобную роль на себя могут принимать и другие малые группы, в том числе и неформальные объединения молодежи.

Феноменологическая реконструкция глубинных смысловых структур коммунитарного идеала «интеллигентных» общинников позволила также вывить ряд «культурных тем» российского коммунитаризма, среди которых наиболее важными в жизни «интеллигентных» общинников изученного периода были взаимосвязанные мотивы «второго рождения», семьи, темы «среды» - деревни и физического сельскохозяйственного труда, пути и ухода, две географические темы («американская» и «южная»), тема воспитания детей и другие. Большинство из этих тем обнаруживают свою значимость в том числе и при изучении других национально-исторических идеалов коммунитаризма (в частности, характерных для множества «утопических» общин США XIX в., состав которых был интернациональным).

Особую роль среди «культурных тем» российского коммунитаризма играли взаимосвязанные мотивы семьи и «второго рождения»: ощущение потребности в духовном перерождении побуждало человека искать для себя новую, духовную семью, в терминах которой им воспринималась община. Негативное отношение к ценностям «большого» общества проецировалось на отношение к природной семье и вступало в противоречие с коммунитарной установкой на принадлежность к новой, духовной семье, порождая амбивалентное стремление участников движения к созиданию семейных форм при отрицании брака.

Важным выводом диссертации стало представление о экзистенциальности коммунитарного идеала российских «интеллигентных» общинников, претендовавшего не столько на разрешение конкретных общественных вопросов, сколько на возвращение каждому отдельному человеку потерянного им в переходную эпоху чувства полноты бытия и реальности окружающего мира, обретение которого, как предполагалось, с необходимостью сделает отношения между людьми гармоничными. Такая интерпретация коммунитаризма имеет важное значение для понимания тех «информационных» потерь, которые возникали при попытке его «перевода» (современниками, историками) на языки других общественных движений, особенно политического характера, пренебрегавших экзистенциальным измерением взаимоотношений между человеком и обществом, а также для интерпретации «нечитаемости» коммунитарных идеологий в рамках некоторых идеологических систем.

Изучение социальных характеристик участников коммунитарного движения выявило несовпадение их параметров с показателями, характерными для социальной базы революционного движения. Более того, такие разные общественные течения, как коммунитарное и революционное, продемонстрировали два принципиально различных варианта нонконформизма. Критическое отношение коммунитариев к современному им обществу выразилось в наклонности к его изменению исключительно путем нравственного самосовершенствования; отрицании и анархическом неподчинении официальным государственным, церковным и культурным институтам, установлениям и нормам (при отсутствие ярко выраженного деструктивного к ним отношения); стремлении к ресемиотизации языка, которое свидетельствовало о недовольстве современной практикой понятийного мышления и воплощенной в нем иерархией ценностей.

Важным для дальнейшего изучения общественного движения и разработки проблем истории русской интеллигенции представляется вывод о том, что коммунитарная и революционная идеологии, формально обладая антагонистическими чертами, на деле воспринимались их приверженцами не как конфликтные, а как существующие в непересекающихся идеологических мирах. Представители революционного лагеря относились ко взглядам «интеллигентных» общинников как к нелепости, достойной не столько полемики, сколько высмеивания, этот взгляд разделяли многие из их более умеренных современников, что позднее отразилось на историографической судьбе проблемы российского коммунитарного движения.

В диссертации также была решена задача реконструкции процесса трансформации коммунитарного идеала в ходе совместной жизни в «интеллигентных» земледельческих общинах. Коммунитарный идеал качественно менялся, подвергаясь институционализации, рутинизации, бюрократизации, порождая несвойственные коммунитаризму типы иерархических и формальных отношений между людьми и тем самым теряя свои собственно коммунитарные качества и вызывая разочарование в общинной жизни. Однако неудовлетворенность практикой осуществления коммунитарных отношений в рамках конкретной общины не всегда означало разочарование в самом идеале, о чем свидетельствуют результаты изучения послеобщинных биографий участников движения, во многих из которых прослеживается отчетливая тенденция к его переформулированию на новых идеологических основаниях, воплощению в иных коммунитарных формах, отличных от формы «интеллигентной» общины или более «мягких» по сравнению в ней.

Результаты исследования привели автора к выводу о том, что коммунитарный способ постановки общественных проблем, в отличие от других соперничавших с ним представлений о методах осуществления социальных изменений и устройстве справедливого общежития, в последней четверти XIX в. не был востребован обществом и не превратился в исторически реализованный проект общественных преобразований, что обусловило почти полное отсутствие академического интереса к истории коммунитарного движения, забвение созданных им историко-культурных смыслов и невнимание к его «голосу» в изучаемых специалистами исторических текстах.

Дальнейшая разработка проблем истории российского коммунитарного движения возможна и в «эстетическом» направлении - как исследование структурных характеристик его идеологий и особенностей сознания его участников, и в «этическом», которое обратило бы преимущественное внимание на реформаторский и ценностный потенциал коммунитаризма, оценив их на фоне альтернативных общественных проектов. Особенно актуально было бы сделать предметом изучения опыт совместной жизни в «интеллигентных» общинах, сравнить российские коммунитарные общины и американские, подробно изучить персоналии участников движения, включая проблему отношения бывших «интеллигентных» общинников к Октябрьской революции и советской власти, расширить представлений о возможных формах воплощения коммунитарного идеала и обратить более пристальное внимание на коммунитарный мотив в других направлениях общественного движения.