Библиография

Абаев 1986: Абаев В.И. Parerga 2. Языкознание описательное и объяснительное. О классификации наук // Вопросы языкознания, 1986, № 2.

Алпатов 1990: Алпатов В.М. О сопоставительном изучении лингвистических традиций (К постановке проблемы) // Вопросы языкознания, 1990, № 2.

Бокадорова 1986: Бокадорова Н.Ю. Проблемы историологии науки о языке // Вопросы языкознания, 1986, № 6.

Засорина 1974: Засорина Л.Н. Введение в структурную лингвистику. М., 1974.

Ерофеева 1998: История лингвистических учений. Методические и хресто­ма­тий­ные материалы / Сост. Т.И. Ерофеева. Пермь, 1998.

Кацнельсон 1980: Кацнельсон С.Д. Предисловие // История линг­вис­ти­чес­ких учений. Древний мир. Л., 1980.

Косарик 1995: Косарик М.А. К проблеме традиции и инновации в истории языкознания // Вестник Москов. университета, 1995, № 5.

Кузнецов 1983: Кузнецов Б.Г. Идеалы современной науки. М., 1983.

Мечковская 1983: Мечковская Н.Б. Язык и общество // Общее языкознание / Под общей ред. А.Е. Супруна. Минск, 1983.

Мыркин 1994: Мыркин В.Я. Язык – речь – контекст – смысл. Архангельск, 1994.

Ольховиков 1985: Ольховиков Б.А. Теория языка и вид грамматического описания в истории языкознания: Становление и эволюция грамматического описания в Европе. М., 1985.

Ольховиков, Рождественский 1975: Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Введение // Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. М.,1975.

Храковский 1985: Храковский В.С. Концепция членов предложения в русском языкознании XIX в. // Грамматические концепции в языкознании XIX в. Л., 1985.

Проблемы языка в эпоху античности

Мысли, подобно людям,

имеют свою юность.

Ф. Бэкон

§ 1. Античные традиции

1.1. К какому времени можно отнести начало учений о языке? Ко времени ли создания письменности, когда человеческий ум разрешил одну из труднейших задач – сумел фиксировать свою речь, или ко времени пробуждения интереса к языку в дописьменную эпоху? Ведь уже древние мифы и легенды разных народов свидетельствуют, что люди задумывались над тем, кто является творцом (или творцами) язы­ка, почему су­ществуют различные языки, как возникаюи слова. При­­ме­ча­тельно, что само пись­мо осмысливалось как великий дар наиболее почитаемых богов. Например, в Древнем Египте – одной из древнейших цивилиза­ций – «иероглифическое, т.е. священное, письмо понималось как «слово бога», и важнейшая роль здесь принадлежала богу мудрости Тоту – Владыке сло­­ва бога, создателю письменности, покровителю литературы и писцов» (Древ­ние 1989: 46). Есть свидетельства о том, что уже в древнейшую эпоху пытались разобраться, говоря современным языком, в механизме речи. Так, в «Мемфисском богословском трактате», время создания которого относят к III тыс. до н. э., возникновение языка связывается с творцом все­го сущего – богом Птахом. Основными органами мироздания объявляются его сердце (по египетским представлениям – средоточие мысли) и язык, т.е. речь. Назначение языка состоит в том, чтобы «повторять задуманное сердцем», при этом «человеческие чувства (зрение, слух, обоняние) пред­ставляют материал для мысли, а уже речь выполняет замысленное» (Петровский 1980: 9). Однако ни создание письменности, ни интерес к различным проблемам языка в древнейшую эпоху не привели к формированию научных теоретических положений о языке. Это справедливо и по отношению к древним египтянам, и по отношению к шумерам, вавилонянам, хеттам, финикийцам и др.

Вместе с тем нельзя не отметить, что древнейшая эпоха была временем накопления представлений о языковых явлениях, что диктовалось практическими потребностями обучения письму и чтению. Сохранившиеся школьные пособия и упражнения самих учеников свидетельствуют о значительном запасе знаний о разнообразных явлениях языка. Например, известны египетские списки служебных морфем, причем составленные в определенном порядке, что говорит о внимании к грам­матическим фактам; сохранились перечни слов, сгруп­­пированных по классам предметов, так, в «Рамессейском ономастиконе» (около XVIII в. до н. э.) собрано 323 слова, которые распределены по следующим группам: виды масел, птицы, рыбы, растения, животные и др.

О внимании к фонетическим, грамматическим, лексическим явлениям можно судить по сохранившимся памятникам древней Месопотамии, среди которых и двуязычные списки, содержащие слова шумерского языка, ставшего в конце III тыс. до н. э. мертвым, и слова аккадского языка, пришедшего ему на смену. «Особый интерес для истории лингвистической науки представляют списки грамматического содержания» (Дьяконов 1980: 23), в которых не только даются некоторые парадигмы (например, местоимений, глаголов), но и, как предполагают, впервые используются собственно грамматические термины, поясняющие употребление шумерских или аккадских формантов.

О высоком уровне эмпирических знаний свидетельствуют и особенности финикийской и угаритской письменности, в частности, угаритяне еще с середи­ны II тыс. до н. э., а финикияне с первой половины I тыс. до н. э. установили сиг­нализаторы, которые облегчали понимание слов, записанных консонантными знаками. Таким сигнализатором был какой-либо один гласный, характерный для данного слова, причем он использовался только в тех случаях, когда могло возникнуть затруднение в понимании слова. Следовательно, использование таких сигнализаторов, называемых matres lectionis, является особым способом фиксации огласовки (звучания) слова. Важно подчеркнуть, что создатели такого способа фиксации звучания «видели в совокупности гласных, имевшихся в слове, систему, благодаря чему оказывалось возможным обозначить один ка­кой-то гласный звук, чтобы была ясна огласовка всего слова. Но это значит, что они подходили, если не подошли уже, к пониманию закономерностей огласовок слов различных классов и к выделению частей речи» (Шифман 1980: 58). Анализ имеющихся памятников приводит ученых к выводу, что уже к середине II тыс. до н. э. не только финикияне и угаритяне, но и другие народы Переднеазиатского Средиземноморья, чье культурное развитие происходило под финикийским влиянием, «вы­де­ляли в потоке речи гласные и согласные звуки (смыслоразличительные), сло­ва как наименьшие значимые компоненты речи и имели представление об огла­совке слова как системе, подходя, по всей видимости, к выделению классов слов в соответствии с различиями в их огласовке» (там же: 65).

Выше приведено лишь несколько примеров, которые, однако, показывают стремление древних к систематизации языковых явлений и довольно глубокое проникновение в сущность многих из них. Между тем нет достаточных оснований говорить о теоретическом осмыслении языковых фактов, и все же было бы опрометчиво не признать достоверность и научность многих сведений о языке, содержащихся в древнейших памятниках. Поэтому вполне целесообразным кажется предложение Н.С. Петровского данный этап развития знаний о языке определить не как «ненаучный» или «донаучный», что явно не соответствует действительности, а как «протолингвистический». Вводя это понятие, ученый подразумевает под ним «ту стадию накопления языковых фактов и представлений, за которой непосредственно следует первая стадия уже вполне развитого лингвистического мышления, с характерными для него попытками философской и грамматической интерпретации фактов языковой действительности» (Петровский 1980: 16).

1.2. В истории древней цивилизации приблизительно в одно и то же время – в середине I тыс. до н. э. – начинают складываться три важнейшие лингвистические тра­ди­ции: китайская, индийская и средизем­но­морская. Все три традиции возникли в рамках древней философии, знаменующей переход «от мифологического мировосприятия к мировоззрению, опирающемуся на знание, обретенное в интеллектуальном поиске» (Введение 1989: 80). Все три традиции можно назвать античными (в широком смысле этого слова). Чаще в европейской науке термин «античность» упот­­ребляется в узком смысле сло­ва и обозначает греко-ла­тин­с­кую традицию. Между тем общность генезиса, а также постановка и решение сходных задач являются достаточным основанием для того, чтобы рассматриваемый период, длящийся почти тысячелетие, обозначить как период античных традиций языкознания.

Античные традиции обладают рядом общих черт. В постановке проблем философии языка их объединяет интерес к происхождению имени и к выяснению соотношений между именем и вещью, т.е. между знаками языка и миром действительности. В решении конкретных языковых вопросов их объединяет прежде всего стремление к установлению правильности языковых фактов, к выработке норм языка, направленность исследований на понимание и интерпретацию письменных знаков и текстов в целом.

Однако каждая из трех языковых традиций обладает и специфическими чертами. Немаловажную роль в их формировании играют типологические особенности языка и характер письменности.

Китайская традиция формируется на основе иероглифической письменности, где каждый знак – иероглиф соотнесен с определенной смысловой единицей. Следовательно, изучение письменных знаков и их комбинирования не находится в прямой зависимости от звучания иероглифа, хотя, конечно, определенная связь между записью смысла и звучанием существует. Сказанное объясняет сравнительно позднее изучение фонетики китайского языка. Кроме того, нельзя упускать из виду, что китайский язык является корнеизолиру­ющим, это, в частности, обусловило позднее обращение к грамматическим явлениям, в отличие от индийской и средиземноморской традиций, с самого начала уделявших большое внимание фактам словоизменения.

Для древнеиндийской и средиземноморской традиций общим является то, что языки, послужившие базой исследования, являются флективными, а в основе письменности лежит звуко-буквенный алфавит, который предполагает рассмотрение графических знаков в соотношении со звуками, отсюда ранний интерес к фонетическим и грамматическим явлениям.

Отличие древнеиндийской традиции от средиземноморской состоит прежде всего в том, что она возникает из потребности уберечь от искажения сакральные тексты, передаваемые изустно. Поэтому вопрос о правильности речи оказывался предрешенным божественным происхождением канонических текстов, и, соответственно, исследования осуществлялись на базе этих текстов, общепризнанных и исчерпывающим образом определяющих правильное поведение человека.

Древнегреческая традиция зарождается в ареале, характеризующемся наличием зна­чительного количества диалектов и постепенным образованием «общего наречия» – койне. Вопрос о правильности речи не жестко был предопределен кругом канонических текстов, как в индийской традиции, поэтому необходимо было вырабатывать критерии правильности. Именно это определи­ло движение лингвистической мысли. Вначале критерии правильности обсуж­да­лись в тесной связи с философской проблематикой, но постепенно ученые все определеннее сосредоточивались на обсуждении правильности языковых форм.

Судьба трех важнейших традиций в истории языкознания различна. Влия­ние китайской традиции ограничено японским языкознанием и лингвистикой некоторых соседних с Китаем стран. Вместе с тем следует подчеркнуть, что «для описания ряда восточных языков китайские традиционные методы во многих случаях по-прежнему оказываются более пригодными (т.е. дают возможность сообщить более существенную информацию в более сжатой форме), чем европейские» (Яхонтов 1980: 92). Для нас сведения из истории китайских лингвистических учений важны прежде всего тем, что они позволяют представить древнюю традицию, которая возникла на почве языка, значительно отличающегося от европейских.

Индийская традиция оказала существенное влияние на лингвистику многих стран Азии, учения древних индийцев были известны древним грекам. Знакомство с индийской культурой имело исключительное значение для европейцев конца XVIII – начала XIX в. Открыв для себя древний язык индийцев и написанные на нем тексты, европейцы обнаружили сходство санскрита с рядом древних европейских языков. Это вместе с другими факторами способствовало возникновению сравнительно-исторического направления в языкознании.

Тесными узами со средиземноморской традицией связано не только языкознание средневековой Европы и средневекового Востока, но и лингвистика но­вого времени. Созданный греко-латинской традицией «концептуальный строй и понятийный аппарат науки о языке оказался в целом пригодным для описания как различных языков, так и наиболее общих свойств языка как особого явления» (Бокадорова 1990: 35). Кроме того, в эпоху античности были поставлены многие теоретические вопросы, которые оставались актуальными на протяжении веков и продолжают разрабатываться в наши дни: это проблема соотношения языка и действительности, сущности и природы слова, проблемы грамматических категорий и классификации частей речи, вопросы поэтики и важнейшие среди них – вопросы о типах речи, о механиз­ме образования тропов и фигур, о прагматике и стилистике текста и др. Сре­диземноморская традиция поистине – колыбель европейской науки о языке.

Вопросы и задания

1. Можно ли о времени, предшествующем возникновению трех лингвистических традиций, говорить как об этапе донаучных знаний? Почему?

2. Какие проблемы и их решение позволяют рассматривать все три лингвистические традиции как единую античную традицию?

3. Назовите наиболее существенные черты, определившие отличие китайской традиции от индийской и средиземноморской традиций. Исходя из этого, подумайте, какие области науки о языке могли получить наибольшее развитие в каждой из традиций.

4. Какие наиболее существенные черты определили сходство развития индийской и греко-латинской традиций?

5. Какую роль сыграла каждая из античных традиций в развитии лингвистических учений?