Письмо адмирала Леги

Последствия отсутствия единства ведущих держав, о которых говорилось в послании главы Советского правительства, могли быть очень тяжелыми. Уже тогда это понимали многие политические деятели Запада. Расхождения во мнениях появились и в самой американской группе в Думбартон-Оксе. Теперь известно: некоторые из делегатов США считали, что, если не будет достигнута договоренность, это может привести к немедленным военным последствиям, которые повлияют не только на развитие операций в Европе, но и на перспективу вступления Советского Союза в войну против Японии на Тихом океане. К тому же они считали, что в дальнейшем будет еще труднее прийти к соглашению, а это могло бы означать конец попыткам создания международной организации безопасности.

Наконец, они серьезно сомневались в том, согласится ли сенат, чтобы право голоса Соединенных Штатов было ограничено в любом споре, в котором они участвуют. Учитывая все это, они предложили принять советскую позицию, которую считали разумной и которая, по существу, вначале была американской позицией.

С течением времени среди американской делегации все более усиливалось мнение, что для самих же Соединенных Штатов невыгодно и нецелесообразно соглашаться с такой процедурой, которая лишила бы их права голоса в споре, в котором они непосредственно участвуют. В меморандуме, который сторонники этой точки зрения направили президенту Рузвельту, говорилось: «Американские военные представители, участвующие в переговорах в Думбартон-Оксе, подчеркивают, что контингента, которые предоставляются любым государством — членом организации, ни в коем случае не должны быть настолько мощны, чтобы быть эффективной силой, направленной против великой державы. Поэтому было бы нереалистично предусматривать какую-то теоретическую возможность для проведения насильственной акции по отношению к Соединенным Штатам, Великобритании или Советской России».

Не менее показательно и письмо, направленное в те дни Рузвельту адмиралом Леги, который длительное время являлся ближайшим советником президента. Это письмо показывает, как: представляли себе некоторые круги Соединенных Штатов послевоенный мир и характер отношений между великими державами.

«Совершенно очевидно, — говорилось в этом письме, — что в будущем нельзя себе представить мировую войну и вообще [425] крупную войну, в которой не участвовали бы одна или несколько великих держав на той или иной стороне. После окончания, нынешней войны на протяжении обозримого будущего останутся только три такие державы: Соединенные Штаты, Великобритания и Россия. Любой мировой конфликт будет происходить в условиях, когда Великобритания и Россия окажутся в противоположных лагерях. Россия продемонстрировала свои огромные военные и экономические ресурсы. Что же касается Англии, то похоже, что она выйдет из этой войны значительно ослабленной. Следовательно, в конфликте между этими двумя державами, учитывая неравенство сил и военных возможностей, даже мы вряд ли сможем что-либо сделать, выступив на стороне Великобритании. Имея в виду военные факторы, в частности экономические и людские ресурсы, географические факторы и особенно наши возможности переброски войск через океан, мы, конечно, сможем довольно успешно оборонять Англию, но мы не сможем при существующих условиях победить Россию. Иными словами, мы окажемся втянутыми в войну, которую мы не сможем выиграть».

Аналогичные соображения высказывал и глава правительства Южно-Африканского Союза фельдмаршал Смэтс. 20 сентября 1944 г. он направил своему давнишнему другу премьер-министру Уинстону Черчиллю послание, в котором высказался в пользу принципа единогласия в Совете Безопасности. При всей своей архиреакционной сущности престарелый фельдмаршал понимал, какие опасности грозят человечеству в случае столкновения великих держав. Он подчеркивал важность того, чтобы великие державы оставались едины в вопросах послевоенного устройства.

«Советская позиция, — писал Смэтс, — связана с вопросами чести и положения России среди союзников. Она сейчас как бы задает вопрос — верят ли ей и относятся ли к ней как к равной? Или же ее продолжают рассматривать как парию и второстепенную державу или какого-то отщепенца. Отказ от принципа единогласия может привести к тому, что Советский Союз не будет в такой организации участвовать. Если мировая организация будет создана без России, то последняя станет центром притяжения какой-то другой группы, и тогда мы прямо окажемся на пути к третьей мировой войне».

Таков был сложный и противоречивый политический фон, на котором происходили дебаты в Думбартон-Оксе. Вопросу процедуры голосования в Совете Безопасности было посвящено еще несколько заседаний Руководящего комитета. Поскольку прийти к соглашению не удалось, Стеттиниус высказал мнение, что в создавшихся условиях могут быть три варианта заключительного совместного заявления.

Первый вариант: переговоры могут закончиться сообщением, что три группы не смогли прийти к соглашению. По мнению [426] американской делегации, это немыслимо. Ведь будущее мира зависит от способности трех держав стоять плечом к плечу как в войне, так и в мире. Следовательно, надо найти путь к сближению позиций, чтобы можно было созвать международную конференцию для создания организации.

Второй вариант: опубликовать согласованный текст и представить его конференции Объединенных Наций, оставив открытым вопрос о голосовании в совете.

Третий вариант: после окончания переговоров в Думбартон-Оксе каждая группа представит доклад своему правительству, Соответствующие правительства изучат результаты работы, после чего будет созвано следующее совещание, наподобие конференции в Думбартон-Оксе.

— Как к этому относятся мои коллеги? — спросил Стеттиниус.

Кадоган сказал, что его правительство вряд ли примет первый вариант, означающий признание провала совещания. Ведь по многим вопросам соглашение достигнуто. Что касается второго варианта, то Кадоган полагает, что и он не подходит, поскольку неразумно созывать большую конференцию, не имея предварительного согласия трех держав. Пожалуй, лучше всего третий вариант. Тут можно было бы сказать, что конференция достигла соглашения, но не по всем вопросам и разногласия передаются на рассмотрение соответствующим правительствам.

— Но может быть и еще один вариант, — заключил Кадоган, — закончить конференцию, не делая никакого заявления...

Пасвольский сказал, что такой вариант не дал бы общественности правильного представления о работе нынешней конференции, поскольку фактически в Думбартон-Оксе проделано немало.

— При том значении, которое придают народы продолжению сотрудничества трех держав, — вмешался Стеттиниус, — все мое существо подсказывает мне, что надо найти какой-то выход и прийти к соглашению...

Громыко также отметил, что нельзя говорить о несогласии делегаций. Следует сказать, что участники переговоров пришли к соглашению по большому кругу вопросов, но что рассмотрение некоторых проблем еще не закончено. Можно было бы также сказать, что три правительства будут продолжать обсуждение этих вопросов.

Стеттиниус поддержал эту идею и предложил, чтобы в разделе о голосовании в Совете Безопасности было сказано, что процедура в этом отношении еще рассматривается.

В конечном счете это предложение и нашло отражение в документе, опубликованном после конференции в Думбартон-Оксе. [427]