3 Вопрос

Язык является сложным общественным явлением и представляет собой не только систему знаков, служащих средством коммуникации, но и, главным образом, средством формирования мысли, а также способом приобретения знаний, инструментом  организации, переработки, хранения, передачи  и порождения информации. Язык играет важную роль в осуществлении процессов познания и в осмыслении мира. Дело в том, что ограниченность наших органов чувств не позволяет нам воспринимать достаточно большой объём  информации. Выйти за пределы непосредственного окружения человеку удаётся через язык, через тексты как языковые феномены. Бытие мира раскрывается нам через языковое бытие. Именно через язык мы познаём мир. В силу своей значимости проблема языка и познания, соотношения языка и мышления, так или иначе, интересовала мыслителей разных эпох и продолжает интересовать в наше время. В отношении этой проблемы существует три тенденции:

1. Отождествление языка и мышления. Говорение (речевая деятельность) – это и озвученное мышление. Ещё древние греки использовали слово «logos» для обозначения слова, речи, и одновременно для обозначения разума, мысли. Разделять понятия языка и мышления они стали значительно позднее.

2. Язык и мышление не взаимосвязаны, существуют параллельно друг другу. Например, у А. Бергсона подлинное понимание мира может быть осуществлено только в интуиции свободной от языка.

Многие учёные считают, что мышление, особенно творческое мышление, вполне возможно без словесного выражения. Н. Винер, А. Эйнштейн, Ф. Гальтон и др. учёные признаются, что используют в процессе мышления не слова или математические знаки, а расплывчатые образы, используют игру ассоциаций и только затем воплощают результат в слова. Вероятно, здесь акцентируется тот аспект, что язык и мышление – онтологически разные сущности. И имеется в виду невербальная форма мышления, которая осуществляется с помощью наглядно-чувственных образов, возникающих в результате восприятия впечатлений действительности и затем сохраняемых памятью и воссоздаваемых воображением. Также и в языке есть процессы специфически языковые, не связанные с мышлением.3. Взаимосвязь между языком и мышлением. Здесь тоже встают вопросы, поскольку механизмы взаимодействия языка и мышления до сих пор остаются не вполне ясными. Долгое время в философии языка господствовал метафизический подход, согласно которому в диаде «язык-мышление» однозначно доминировало мышление, а язык был вторичным: он и исторически появился позже, и функционально он только дополняет, оформляет мысль. Нерефлектирующее мышление исходит и сейчас из такого положения (я понимаю, только сказать не могу).

Только в XIX в. философ и лингвист В. фон Гумбольдт представил принципиально иной взгляд на язык. Говорил о том, что мышление во многом зависит от языка: «Язык есть орган, образующий мысль», «язык – не просто форма, оболочка для мысли, это даже не средство мышления, а скорее его способ». Гумбольдт впервые говорит о единстве языка и мышления, об их равновесии, диалектической связи. Но здесь возникает проблема, : с какой стороны влияние сильнее – со стороны мышления или со стороны языка? Так, в XX в. последователи В. фон Гумбольдта – немецкий языковед Л. Вайсгербер и американские этнолингвисты  Э. Сепир и Б. Уорф представилигипотезу лингвистической относительности (ГЛО), в которой доказывали, что человек в некоторой степени находится во власти конкретного языка, являющегося средством выражения в данном обществе. Если мысль воздействует на язык, то и язык в меру своих возможностей формирует мысль. Люди постоянно приспосабливают речь под свои потребности, но и сама речь заставляет людей подчинять их мышление общепринятым формам выражения. «Люди живут не только в материальном мире и не только в мире социальном, как это принято думать: в значительной степени они все находятся и во власти того конкретного языка, который стал средством выражения в данном обществе».Они отталкивались от известного гумбольдтовского утверждения о том, что каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг. В разных языках знаки – это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения его. Необходимо отметить, что гипотеза лингвистической относительности была проинтерпретирована и критически оценена в отечественной философии и лингвистике (С.А. Васильев, Г.А. Брутян, В.А. Звегинцев). В 1960-х г.г. гипотеза систематически подвергалась критике: изучение мыслительной деятельности не владеющих речью детей, афатиков, глухонемых, а также животных привело исследователей к выводу о независимости мышления от языка. В 1980-м. г.г. интерес к работам неогумбальдтианцев в западной лингвистике угас. Однако в российской лингвистике и философии «в постсоветское время гипотеза лингвистической относительности становится весьма влиятельной доктриной, о чём свидетельствует, особенно с середины 2000-хг.г., рост числа публикаций, в которых соответствующие термины и ссылки выполняют исключительно декоративную функцию» (Н.Д. Арутюнова, О.А. Радченко, А.Д. Шмелёв, Е.В. Урысон, А. Вежбицкая). Против доктрины как таковой исследователи не выступают, но конкретно-научные исследования ведутся в рамках именно неогумбольдтианской парадигмы.

Фундаментальные для ГЛО предположения – что народы различаются мировоззрением и характером и что эти различия закреплены в языке – предстают в работах российских приверженцев ГЛО зачастую не требующими проверки фактами. Вот типичные зачины этих работ: «Мы знаем, что ярким отражением характера и мировоззрения народа является язык и, в частности, его лексический состав» (Шмелев); «В настоящее время общепринятым является положение о том, что каждый естественный язык по-своему членит мир, т. е. имеет свой специфичный способ его концептуализации. Это значит, что в основе каждого конкретного языка лежит особая модель, или картина мира, и говорящий обязан организовать содержание высказывания в соответствии с этой моделью» (Урысон); «Известно, что языковая картина мира каждого народа является отражением национального духа народа, специфики его мировосприятия» (Певная).

А вот образцы выводов: русскоязычные эмоциональнее англоязычных и болгароязычных; они негативно относятся к страху в отличие от немецкоязычных, признающих его целесообразность; им присуще ощущение зависимости всего происходящего от воли высшей силы.

Классическое неогумбольдтианство исходит из представления о принципиальной непереводимости с одного языка на другой  и мыслит язык промежуточной – меж бытием и сознанием – реальностью, уникальной для каждого языкового сообщества  и жестко детерминирующей процессы концептуализации действительности. Языковые сообщества сродни монадам, и их взаимодействие иллюзорно. Эта точка зрения распространена среди российских лингвистов, например: «Давно осознан факт, что значения слов в разных языках не совпадают (даже если они, за неимением лучшего, искусственно ставятся в соответствие друг другу в словарях). Значения слов отражают и передают образ жизни и образ мышления, характерные для языковой общности»; «Ни в отношении формы (плана выражения), ни даже в отношении значения (плана содержания) тексты исходного языка и переводящего языка и единицы этих текстов не могут быть тождественны в принципе».  Эти примеры показывают, что  проблема обоснования оптимистического подхода к адекватному познанию мира через язык не потеряла своей актуальности.

За счёт чего же происходит «пленение человеческого ума» языком? В. фон Гумбольдт заметил, что, так как каждый язык наследует свой материал из недоступных нам периодов доистории, то «духовная деятельность», направленная на выражение мысли, имеет дело уже с готовым материалом: она не создаёт, а преобразует: «Язык насыщен переживаниями прежних поколений и хранит их живое дыхание, а поколения эти через звуки материнского языка, которые и для нас становятся выражением наших чувств, связанных с нами национальными и родственными узами». Язык воспроизводит мир, подчиняя его при этом своей организации. Но реальный процесс познания не таков. Способы моделирования действительности определяются потребностями человека, прежде всего социальными, производственными. Следовательно, специфика языка здесь – вопреки гипотезе Сепира – Уорфа – скорее вторична, во всяком случае, она не первична: нельзя сказать, что специфика языка определяет специфику мышления. Каждый человек овладевает знаниями о мире, о внешней действительности – отображает внешнюю действительность в очень большой степени не непосредственно, а через язык. «Язык выступает в качестве готового орудия для того или иного структурирования действительности при её отображении человеком». С этой точки зрения язык отражает и состояние развития сознания, и направление его деятельности, и материальные условия, то есть совокупность всех форм объективной действительности, в которой осуществляется эта действительность. В результате общественной истории язык стал решающим орудием человеческого познания, благодаря которому человек смог выйти за пределы чувственного познания к познанию логическому, выделить признаки, сформулировать известные обобщения или категории. Материалы психологии наглядно демонстрируют, что «язык выступает важным средством формирования и опосредования чувственного познания». В определённых условиях человек может выделять те или иные объекты, находить различие и сходство между ними в зависимости от используемых языковых средств. Непосредственное обращение к действительности, «непосредственная данность» объектов всегда, так или иначе, преломлены в сознании человека через значения, которые тесно связаны с языковыми обозначениями.

Благодаря языку человек может проникнуть в глубь вещей, выйти за пределы непосредственного впечатления, организовать своё целенаправленное поведение, вскрыть сложные связи и отношения.

Слово как единица языка, является средством абстракции и обобщения, созданным в процессе общественной истории человека. Сочетание слов, или предложение является средством языка, которое не только даёт возможность указывать на предмет и включать его в систему известных связей и отношений, но и обеспечивает выражение или формулировку мысли в виде развёрнутого речевого высказывания. В языке человека имеются объективные средства как для отвлечения и обобщения, так и для формулирования мысли, средства; они созданы тысячелетиями и являются основными орудиями формирования сознания. Средства языка направлены на то, чтобы обеспечить человеку возможность не только называть и обобщать предметы, не только формулировать словосочетания, но и обеспечивать процесс продуктивного логического вывода, который протекает на вербально-логическом уровне. Владея речью, «человек оказывается в состоянии делать выводы не только из непосредственных впечатлений, но и из общественного опыта поколений». Именно возможность делать логические выводы, не обращаясь, каждый раз к данным непосредственного, чувственного опыта, характеризуется продуктивное мышление человека, возникающее благодаря языку. Это свойство создаёт возможность сложнейших формдискурсивного (индуктивного и дедуктивного) мышления. Таким образом, обнаружив взаимосвязь между языком и мышлением, выявив влияние языка на чувственное и логическое познание, мы можем говорить о творческой активности языка в сознании человека, которая способна схватывать сущностные свойства предметов, явлений, процессов, и тем самым  конструировать целостный мир, образовывать «языковую действительность», стоящую между объективным миром и субъектом. Но говоря о взаимном влиянии языка и мышления не следует забывать  философский вопрос о первичности и вторичности. Первичен реальный мир, его логика и законы. Человек не мог бы выжить, если бы в своей деятельности он опирался бы не на действительные закономерности мира. Вероятно, действительную роль языка как промежуточного мира можно уподобить очкам с цветными линзами. Если у одного человека линзы розовые, он видит все в розовом цвете, голубые - в голубом, но очертания предметов для всех будут одинаковые.

ЯЗЫКОВАЯ И КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ КАРТИНА МИРА

Языковая картина мира, исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности. Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка, с одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности, так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира – Уорфа, – с другой. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (= концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны, языковая картина мира является «наивной» в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от «научной» картины. При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. В наивной картине мира можно выделить наивную геометрию, наивную физику пространства и времени, наивную этику, психологию…

Итак, понятие языковой картины мира включает две связанные между собой, но различные идеи: 1) что картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной» (в этом смысле употребляется также термин «наивная картина мира») и 2) что каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки. Исследуются отдельные характерные для данного языка (=лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они являются «ключевыми» для данной культуры (в том смысле, что дают «ключ» к ее пониманию) и одновременно соответствующие слова плохо переводятся на другие языки: переводной эквивалент либо вообще отсутствует (как, например, для русских слов надрыв, авось…), либо такой эквивалент в принципе имеется, но он не содержит именно тех компонентов значения, которые являются для данного слова специфичными (таковы, например, русские слова душа, разлука…). В последние годы в отечественной семантике развивается направление, интегрирующее оба подхода; его целью является воссоздание русской языковой картины мира на основании комплексного (лингвистического, культурологического, семиотического) анализа лингвоспецифических концептов русского языка в межкультурной перспективе. Концептуальная картина мира строится на процессах восприятия и обработки зрительной информации. Человек воспринимает предмет и его место в картине мира. Все это находит отражение в системе естественного языка.

Языковая картина мира — исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отражённая в языке совокупность представлений о мире, определённый способ восприятия и устройства мира, концептуализации действительности. Считается, что каждому естественному языку соответствует уникальная языковая картина мира.