Распашка торфяников

Как менялась деятельность людей и как она формировала их сознание, видно на примере освоения торфяников.

До IX в. Западно-Нидерландская приморская область состояла из череды широких прибрежных валов и дюн, которые прерывались устьями рек. За ними от Фландрии до Фрисландии лежали марши и торфяные болота. Эта область торфяников была рассечена реками на отдельные поля, которые, следуя от края поля к его центру, состояли из трех зон:

• болота, переходящего в долину реки, которая имела береговые валы (со стороны моря болото граничило с маршами; береговые валы несколько возвышались над водой и болотами, и на них рос кустарник и низкие деревца ольхи, березы и ивы);

• залитых водой торфяников, поросших осокой и тростником;

• более высоко расположенных торфяников, с которых вода стекала ручейками на края болот, и торф обезвоживался; такие места в центре торфяных полей были покрыты мхом, а на разбросанных кочках рос вереск. Эти центральные относительно сухие части были недоступны из-за непроходимых болот вокруг.

В раннем Средневековье жители западной части Нижних стран распахивали песчаные почвы по краям болот, поэтому прибрежная полоса дюн была плотно населена. В IX в. в этой прибрежной зоне произошли радикальные изменения ландшафта. Песчаные валы сильно разрушились из-за роста амплитуды приливов и отливов, что привело к расширению устьев рек. Это понизило уровень воды в реках и привело к более глубокому обезвоживанию торфяников, что сделало их проходимыми и приемлемыми для поселения на них людей. Однако после разрушения песчаных валов, располагавшихся вдоль берега моря, штормы стали смывать торфяники в море (особенно яростный шторм был в июне 834 г.). Обезвоживание торфяников продолжало расти.

В Х в. эрозия береговых песчаных валов достигла такого уровня, что началось их распыление. Это сопровождалось понижением уровня грунтовых вод и дальнейшим обезвоживанием торфа. Дюны потеряли лесной покров и остались беззащитными под порывами ветра. Все жители этой полосы вынуждены были искать новые места жительства на подсохших торфяниках.

Наконец, в XII в. эрозия морского берега приняла катастрофические формы, когда прибрежные песчаные валы совсем исчезли и торфяники стали добычей морских волн. Они были смыты морем с берегов Северной Голландии и Фрисландии. В Зеландии исчезли целые торфяные поля между Маасом и Шельдой, и остались лишь острова, покрытые глиной. Распашки торфяников тоже повлекли изменения. Торф стал быстро окисляться и эродировать. Распашка торфяников началась в западной части Северной Голландии, т. е. на границе с Западной Фрисландией. Там возникли с VIII в. новые поселения. Многие из них исчезли из-за эрозии торфа. Сначала поселения ставились прямо на торфяниках, а с Х в. — на терпах.

Масштабная распашка торфяников в этом районе началась с XII в. Сначала нужно было обезводить торф. Для этой цели по границе земельного участка рыли узкие каналы, по которым из торфа стекала вода. По этой причине участки были узкими (середина широких участков не могла обезвоживаться), длинными и параллельными друг другу. Чем больше участков примыкало друг к другу, тем лучше обезвоживался торф, особенно на центральных участках. Отсюда линейное построение деревень и их укрупнение: для деревень на торфяниках характерна ленточная застройка домов, при которой участки были вытянуты перпендикулярно ряду домов, а дорога шла вдоль домов. Такие деревни достигали в длину нескольких километров.

Сначала на торфяники были перенесены натуральные многоцелевые крестьянские хозяйства. Ставились дома, и велось земледелие на самых сухих, самых высоких участках, а низины отводились под луга для скота. Спустя некоторое время стали насыпать плотины в конце участков, чтобы защитить участки от паводков. Окисление торфа и его обезвоживание приводили к оседанию грунта, из-за чего вода текла с болотистых участков на пашню, поэтому пашня начинала заболачиваться. Решение было простым: прежняя заболоченная пашня превращалась в пастбище, а на наиболее сухие места насыпался торф из осушительных канав ради повышения уровня пашни. В результате возникло так называемое нагребное разделение земли на участки. Каждый крестьянин делал это индивидуально, поэтому задний край пашни был на каждом участке в разных местах — у одних пашни было больше, у других — меньше. Распашка торфяников продолжалась до тех пор, пока не дошли до городских окраин.

Люди были вынуждены приспосабливаться к жизни на болотистых торфяниках. Дома ставились на подушках из смеси глины и торфа для предотвращения проникновения воды в жилища. Глину брали со дна и берегов рек и ручьев. Со временем такие основания оседали и приходилось насыпать новый слой. Под стены домов в мягкий грунт забивали сваи. За период 950—1150 гг. наибольшая часть торфяников в западных Нижних странах была распахана. Это время в старой литературе именуется не иначе, как «Великая распашка».

В те времена все пустые земли были собственностью короля, которые он раздавал своей знати, а те, выделяя участок земли крестьянину, получали взамен от крестьян подати и барщину. В Х в. центральная власть Каролингов ослабла, и знать стала пользоваться правом короля по своему усмотрению. До Х в. торфяники распахивались без всякого разрешения: никому и в голову не приходило за такие гиблые места брать плату или платить, но традиции соблюдались, и налоги за когг (корабль) и весло платились так же, как и всеми жителями деревень, расположенных на песчаных почвах.

В конце Х в. граф Голландии, желая получить хоть что-то от торфяных болот проявил инициативу, введя строго определенную процедуру, названную копэ (cope). В соответствии с этим правилом граф продавал кусок нераспаханного торфяника посреднику, локатору (locator), который распродавал участки крестьянам. Возникла эта система первоначально в южной части Голландии (но не Нидерландов! Это принципиально важно, так как в Южных Нидерландах существовала типично феодальная система землепользования), где наибольшая часть торфяников была распахана уже в XI в. Крестьянин покупал участок шириной 112 м и длиной 13,5 или 27 км, т. е. 15 или 30 га. И этот участок надо было оградить со всех сторон осушительной канавой (учитывая глубину канав, указанную в 4.4, можно посчитать объем вынимавшегося грунта!).

На торфяниках, распаханных по системе копэ, в конце Х в. применялись еще старые налоги, а в XI в. для копэ-участков появилась новая форма налогов. Крестьянин имел землю в своей собственности и был свободен от феодальных обязательств. За исключением цены крестьянин платил локатору ежегодно мизерные тайнсы (tijns), которые были знаком признания графской власти, а не настоящим налогом. С тех пор распашка торфа стояла отдельно от феодальной системы ленов и обязательств. В XII и XIII вв. это привело к новым социальным отношениям. Таким образом индивидуалистическая культура и связанная с ней капиталистическая форма общественного устройства имеют в своей основе частную собственность на землю, возникшую задолго до появления машинного производства! [3, 372—377].

Возникает вопрос: почему именно граф Голландии, а не кто-то другой в Европе ввел продажу земли еще в Х в.? Как известно, спрос рождает предложение. Население Голландии состояло из этнических саксов, франков и фризов (Западная Фрисландия до сих пор входит в состав Северной Голландии на правах особого района). Если в соседней Фрисландии действительно веками существовала купля-продажа земли, то в Голландии мог возникнуть платежеспособный спрос на землю. Пойти на нарушение вековых феодальных традиций и начать торговать пашней голландский граф не мог, а продать бросовые земли ему не составляло труда. В Голландии спрос на землю при обязательном условии ее купли-продажи мог возникнуть потому, что голландцы были не только крестьянами и рыбаками, а прежде всего купцами. Таким образом, косвенно подтверждается гипотеза о североморском наследстве и взаимосвязи морской торговли с землевладениями, без которых морская торговля голландцев не могла бы получить тот размах, какой ей был присущ (см. ниже).