Глава 8

ПОПЫТКА СИНТЕЗА:

"НАЦИИ И НАЦИОНАЛИЗМ С 1780 г."

ЭРИКА ХОБСБАУМА

Эрик Хобсбаум - ведущий английский историк, междуна-

родный авторитет в области социальной истории. Он же - один

из немногих западных марксистов, чьи научные идеи восприни-

маются и за пределами круга его политических единомышлен-

ников. Хобсбаум - автор ряда работ, написанных с точки зре-

ния "длительной исторической перспективы" (longe duree, со-

гласно определению Фернана Броделя) - "Век революции

1789 - 1848 гг.", "Век капитала 1848 - 1875 гг.", "Век империи

1875 - 1914 гг."1. Его книга "Нации и национализм с 1780 г.

Программа, миф, реальность", впервые опубликованная в 1990

г., относится к таким же историческим обобщениям, но охваты-

вает еще более обширный период, вплоть до нашего времени

(Хобсбаум 1998).

Попытки написать историю национализма как явления ми-

рового делались и до Хобсбаума. Чаще всего такие работы -

"Нации и государства" Х. Сетон-Уотсона (Seton-Watson 1977)

или "Национализм и государство" Дж. Брейи, о которой рас-

сказывалось в главе 3 - подразделяются на главы, посвященные

отдельным странам или регионам. Книга Эрика Хобсбаума по-

строена иначе. В ней есть и хронологические, и тематические

главы, объединяющие примеры из истории разных стран и на-

родов. Работа Хобсбаума отличается и от других книг по наци-

онализму, где примеры тоже взяты из разных регионов, но ил-

люстрируют общие теоретические положения. В труде Хобсбау-

ма трудно обнаружить некоторую схему, которую можно было

бы пересказать. Есть смысл рассмотреть книгу Хобсбаума как

попытку подвести итоги целого этапа изучения национализма и

107

достичь теоретического синтеза, не жертвуя при этом богатст-

вом исторического материала.

Хобсбаум с первых же страниц книги заявляет о своей по-

зиции "модерниста": нации вовсе не являются "столь же древ-

ними, как сама история", "современный смысл слова не старше

XVIII века" (Хобсбаум 1998: 36). Исследователь не может a pri-

ori сказать, как отличить нации от других типов общностей, ведь

все попытки установить объективные критерии нации - язык

или этничность, или их сочетание - потерпели крах. По мне-

нию Хобсбаума, в этом нет ничего удивительного. Иначе и быть

не могло, ведь исторически новое, лишь возникающее и до сих

пор еще не универсальное явление стараются поместить в по-

стоянные и универсальные рамки. Из-за все время меняющих-

ся критериев членства в нации трудно использовать данное по-

нятие в описательных целях, однако очень удобно - для целей

пропаганды. Хобсбаум отклоняет и "объективные", и "субъек-

тивные" определения нации. "Объективные" - на тех же осно-

ваниях, на каких за сто лет до него это сделал Э. Ренан. Субъ-

ективные же, на основе группового ("ежедневный плебисцит"

Ренана) или индивидуального (австро-марксисты) самоопреде-

ления членов нации, представляются ему тавтологией. В конце

концов Хобсбаум останавливается на агностической позиции.

Исходным рабочим определением нации для Хобсбаума являет-

ся "всякое достаточно крупное человеческое сообщество, члены

которого воспринимают себя как нацию" (Там же: 17). И он

предлагает начать с "идеи" нации, то есть национализма, а не с

той "реальности", которая скрывается за этим понятием.

Уже в предисловии Эрик Хобсбаум заявляет, что "ни один

серьезный историк наций и национализма не может быть убеж-

денным политическим националистом". Историк должен оста-

вить свои убеждения, входя в библиотеку или рабочий кабинет

(Там же: 24). Но сам Хобсбаум своих убеждений не оставляет.

Прежде всего, он не скрывает своей неприязни к национализ-

му, - а это, как мы постараемся показать, сказывается и на ка-

честве самого анализа, и, в еще большей степени, на политиче-

ских пророчествах историка. Во-вторых, его социалистические

взгляды тоже следуют за ним в кабинет. Для марксиста они без-

условно научные, для немарксиста же - в лучшем случае вне-

научные.

В повествовании Хобсбаума можно найти элементы разно-

образных объяснений национализма как явления новой исто-

рии. Экономика присутствует в нем наряду с политикой, проб-

лемы языка сочетаются с "изобретением традиции". Национа-

108

лизм для Хобсбаума - народное чувство и движение, но это и

деятельность государств и правящих элит. Нация появляется

лишь в современную эпоху, но предшествуют ей протонация и

свойственный ей протонационализм.

Разные этапы национализма Хобсбаум связывает с измене-

нием в мировой экономике. Строительство национальных госу-

дарств в XIX в. совпало с классической эпохой свободной тор-

говли. Но единицы данной системы не были экстеррито-

риальными и транснациональными, как Ганзейский союз в

предшествующую эпоху. В XIX в. экономическое развитие было

тесно сопряжено с "национальными" экономиками ряда разви-

тых территориальных государств. В странах, которые стимули-

ровали собственное развитие в противовес господствующей

экономике Великобритании, принцип свободной торговли на-

ходил меньше всего сторонников. Джон Рае в Канаде, Алек-

сандр Гамильтон в США и Фридрих Лист в Германии выдвину-

ли идею протекционизма, защиты национальной экономики.

Не случайно именно Лист сформулировал характерную "либе-

ральную концепцию нации": нация должна быть достаточного

размера, чтобы составить жизнеспособную единицу развития. В

середине XIX в. таковыми не считались ни Бельгия, ни Порту-

галия. Даже главный идеолог освободительной борьбы народов

Мадзини предусматривал на будущей карте Европы лишь 12 го-

сударств и федераций и не допускал идеи независимой Ирлан-

дии. Об экономике последующего, этнолингвистического, по

классификации автора, этапа национализма Хобсбаум говорит

мало, хотя и упоминает экспансию ведущих государств и созда-

ние колониальных империй. После первой мировой войны, в

период торжества "принципа национальности", мировой капи-

тализм укрылся в своих национальных экономиках и ассоции-

рованных с ними колониальных владениях. В этот период уже

не было пути назад к экономике частной конкуренции предпри-

ятий и свободной торговли. Война ввела государственное упра-

вление и даже государственное планирование. Нормой стал

протекционизм, близкий к автаркии. Наконец, экономика кон-

ца XX в. вновь становится транснациональной - в чем Хобсба-

ум видит причину заката национализма.

Но все же основное место в работе Эрика Хобсбаума уделе-

но политике, в частности роли государства в национальной кон-

солидации. Английский историк нарисовал убедительную кар-

тину построения наций "сверху". В XIX в. жители европейских

стран стали вступать в регулярный контакт с национальным го-

сударством и его агентами. Регистрация подданных с помощью

109

переписей, посещение начальной школы и призыв на военную

службу были наиболее наглядными примерами этого. Там же,

где существовала гражданская альтернатива церковным обрядам

жизненного цикла, люди встречались с представителем госу-

дарства и в самых глубоких проявлениях своей частной жизни.

С точки зрения государств и правящих классов вставало два

типа проблем. Первая - технико-административная: каким об-

разом каждый гражданин мог быть напрямую связан с прави-

тельством. Средством такой связи выступала грамотность на на-

циональном языке, первое время хотя бы среди многочислен-

ных государственных служащих. Вторая проблема была уже

политической - как обеспечить преданность граждан, их иден-

тификацию со страной и правящей системой. До этого времени

государство общалось со своими подданными через посредни-

ков - религиозные власти, местных правителей, а иногда и ав-

тономные общины и корпорации. В последней трети XIX сто-

летия стало ясно, что демократизация или по крайней мере не-

ограниченное цензом участие граждан в выборах неизбежно.

Все традиционные гарантии преданности населения своим пра-

вителям - династическая легитимность, божья воля, историче-

ское право и преемственность власти, религиозное сплочение -

были серьезно ослаблены. В эпоху революций, либерализма, на-

ционализма, демократизации и подъема рабочего движения ни

одно правительство не могло чувствовать себя спокойно. Оно

должно было обратить своих подданных в "гражданскую рели-

гию" до того, как это сделали бы его соперники. Национализм,

независимый от государства, мог превратиться в необыкновен-

но мощный козырь правительств, если бы чувства подлинной,

экзистенциальной идентификации с "малой родиной" были пе-

ренесены на страну в целом. Став "народом", граждане страны

обретают общую память, знаки и символы, общих персонажей.

Государства стремились усилить патриотизм символами "вооб-

ражаемой общности" независимо от того, где и когда они воз-

никли. В ряде случаев государства просто "изобретают тради-

цию".

Здесь Хобсбаум использует удачно найденную им метафору.

"Изобретение традиции" было заголовком книги под редакцией

Э. Хобсбаума и Т. Рэнджера (Hobsbawm Е. & Ranger Т., 1983).

Хобсбаум подразделяет традиции на подлинные и "изобретен-

ные". Хотя в обоих случаях традиция не является раз навсегда

данным, а подвержена изменению, иногда удается установить мо-

мент ее создания. В отношении "национальных традиций" слово

"изобретение" кажется Эрику Хобсбауму наиболее удачным.

110

Несмотря на используемые элементы старинной народной куль-

туры, многие национальные церемонии и символы являются

неоспоримо современными. Они сознательно конструируются

или по инициативе государства, или благодаря деятельности на-

циональных активистов. Термин "изобретение" используется

Хобсбаумом, чтобы подчеркнуть несоответствие между идеей

культурной преемственности с прошлым - центральной для на-

ционалистической идеологии и исторической новизной самого

явления национализма.

Несмотря на свою явную модернистскую позицию, Хобсба-

ум, в отличие от Геллнера, не игнорирует донациональную ис-

торию. Понятие "протонация" появляется у него в отношении

периода до Французской революции. Проблема состоит в том,

что современные нации отличаются по размеру и своей приро-

де от действительных общин, с которыми люди отождествляли

себя на протяжении почти всей своей истории. Они как бы за-

полняют пустоту, образовавшуюся разложением реальных сооб-

ществ. Историк задает вопрос: "Почему, утратив реальную об-

щинность, люди склонны воображать именно такой тип компен-

сации?" (Там же: 75). И используемое выражение - "вооб-

разить", и сама постановка вопроса отражают влияние идей

Б. Андерсона о "воображенном сообществе". Согласно Хобсба-

уму, во многих частях мира государства и национальные движе-

ния могли мобилизовать уже существовавшее чувство коллек-

тивной принадлежности, причем это чувство присутствовало на

макрополитическом уровне, подходящем для современных госу-

дарств и наций. "Протонациональными" связями Хобсбаум

считает, во-первых, народные формы идентичности, выходящие

за пределы пространства повседневной жизни людей, во-вто-

рых, политические связи избранных групп, непосредственно ас-

социированных с государством. Такие связи могли быть потен-

циально распространены на более широкую общность, "нацию"

в современном понимании слова.

Конечно, чтобы разобраться в протонациональных формах,

нужно иметь представление, о чем думали неграмотные люди,

составлявшие до XX в. большинство населения мира. Принци-

пиально новых источников Хобсбаум для этого не предлагает.

Он, например, обращается к эпосу донских казаков XVII в. Тер-

мин "Святая Русь" в эпосе является синонимом святых икон,

веры, царя, государства. Здесь отсутствуют два компонента, ко-

торые в настоящее время тесно ассоциируются с определением

нации - язык и этничность. И далее Хобсбаум анализирует

место языковых и этнических общностей в донациональный

111

период. В действительности он рассматривает сразу два вопро-

са, иногда подменяя один другим. Первый: существовало ли об-

щее сознание на основе единства языка или общности диалек-

тов, единства происхождения или исповедываемой религии в

досовременную эпоху. Второй - какова роль таких донацио-

нальных форм связей для современных наций.

На первый вопрос ответ остается гипотетическим. Уже

древние греки, казалось бы, отличали на основе языка "настоя-

щих людей" от варваров. Трудно отрицать, что люди, говорящие

на взаимонепонимаемых языках и живущие по соседству, осо-

знают свои языковые различия. Но диалекты или языки одной

языковой семьи могут быть столь же непонятными для мест-

ных жителей, как если бы они относились к разным языковым

семьям. Например, для приезжего французского торговца ката-

лонский язык чужой. До общего начального образования не

могло быть единого разговорного "национального" языка, раз-

ве что в форме литературной или административной идиомы.

Но автор не исключает народной идентификации с языком или

группой диалектов, так что национализм более позднего вре-

мени мог иметь подлинно народные лингвистические прото-

национальные корни. Примером тому служат албанцы, осо-

знававшие свою общность несмотря на религиозные различия.

Далее автор развивает тезис, что национальный язык - всегда

полуискусственная конструкция, а иногда, как современный

иврит, и прямое изобретение. Он спорит с националистическим

мифом, что язык - изначальное основание национальной куль-

туры и матрица национального сознания. Хобсбаум показывает,

как тот или иной диалект был положен в основу националь-

ного языка по политическим причинам, как стандартизация

языка осуществлялась благодаря его фиксации в письменной

форме. Все данные положения бесспорны, но далеко не ори-

гинальны. Помимо специалистов-лингвистов, как Джошуа

Фишман (Fishman 1972), об этом писали и Геллнер, и Андерсон,

и многие другие.

С этничностью и религией происходит такая же подмена

сюжета. Является ли этничность, или "раса", несоотносимой с

современным национализмом? По Хобсбауму, нет, ведь види-

мые различия в облике слишком очевидны и усиливают грани-

цу между "мы" и "они". Религия в настоящее время все более

ассоциируется с национальностью, как в случае ислама у арабов

или пакистанцев. Очевидно, что Хобсбаум гораздо увереннее

чувствует себя с современными примерами. В главе под на-

званием "Народный протонационализм" он акцентирует вни-

112

мание на слове "народный" (то есть неофициальный), а не

"прото". Для досовременной эпохи он рассматривает скорее не

религию, а ее символы и ритуалы, которые "единственные мо-

гут дать ощутимую реальность иначе воображаемой общности".

Но "святые иконы" представляют как более широкую общ-

ность, чем протонация, так и более узкую, местную. И здесь ос-

тается вопрос о самосознании этнической общности, как бы ее

ни называть - протонацией по Хобсбауму или ethnic по Смиту.

Сходство рассматриваемых обоими авторами проблем совершен-

но очевидно. И так же несомненна близость в выводах. Хобс-

баум утверждает, что " протонационализм, где он существовал,

облегчал задачу национализма, каким бы значительным ни

было отличие между ними, ибо уже возникшие и достаточно

развившиеся чувства и символы протонациональной общности

могли быть поставлены на службу современному государству"

(Там же: 124). При этом Э. Смит почему-то считается примор-

диалистом, а Э. Хобсбаум - непримиримым модернистом!

Первое издание книги Хобсбаума вышло в 1990 г., еще до

распада СССР, Югославии и Чехословакии. В заключительной

главе своей работы английский историк сделал прогноз, что об-

разование новых национальных государств в будущем мало-

вероятно. А национализм, по его утверждению, ничто без такой

перспективы, несмотря на мощные чувства принадлежности к

"воображенному сообществу". Прогноз не сбылся уже букваль-

но через год после появления книги. Выпуская второе издание

в 1992 г., Хобсбаум должен был как-то объяснить происшедшие

в мире изменения, а также, возможно, несколько видоизменить

собственные аргументы. Но и в данном издании историк про-

должает настаивать на своей позиции, приводя все те же дово-

ды. Поэтому сначала стоит рассмотреть содержание заключи-

тельной части, общее для обоих изданий, а затем обратиться к

анализу автором последних событий.

Национализм в конце XX в. не является, по мнению Хобс-

баума, основным вектором исторических изменений, каким он

был с 1830 г. до окончания второй мировой войны. В "развитом

мире" в XIX в. строительство ряда наций сочеталось с построе-

нием национальных государств и национальных экономик. В

первой половине XX в. в развивающемся мире движения за на-

циональное освобождение и независимость стали главной дей-

ствующей силой, способствовавшей эмансипации большей час-

ти земного шара. Свои идеи подобный тип национализма заим-

ствовал на Западе. Он соответствовал ранней стадии западного

113

национализма либеральной эры и был противоположен концеп-

ции этнической и лингвистической однородности националь-

ных государств, выработанной впоследствии в Европе. Совре-

менная же стадия национальных движений в третьем мире - в

основном сепаратистская. Это самоутверждение "этнических

групп", которое не имеет таких позитивных программ или пер-

спектив, как в начале столетия. Получается, что для Хобсбаума

национализм является "настоящим", только когда у него есть

четкая рациональная программа, желательно в гражданском ду-

хе. Подтверждение слабости национализма в развивающемся

мире Хобсбаум видит в том, что из-за нехватки подлинного ис-

торического проекта он старается воспроизвести изначальную

модель этнически и лингвистически однородного государства,

выдвинутую Мадзини. Теперь уже критерий подлинности наци-

онализма - оригинальность его идей.

Не являются национализмом и проявления ксенофобии -

наиболее распространенной массовой идеологии в мире. Ей еще

менее, чем идеям Мадзини, свойственна историческая програм-

ма. Это скорее крик гнева и отчаяния. Многие явления, кото-

рые обычно объединяют понятием "национализм", на самом

деле, как считает Хобсбаум, - защитная реакция против насту-

пающих сил современного мира: международных миграций,

сверхскоростных социально-экономических изменений. Такова

реакция эстонцев на увеличение количества русских мигрантов,

уэльсцев - на приток англичан, американцев - на возрастание

численности испаноязычного населения. В Квебеке сказывает-

ся социальная дезориентация из-за упадка католицизма, а в Се-

верном Уэльсе происходит распад традиционной пуританской

культуры и поддерживаемых ею форм сообщества. Таким обра-

зом, чтобы показать слабость национализма, Хобсбаум в каж-

дом случае старается подвести его разнообразные проявления

под иные понятия. Но, возможно, в этом сказывается слабость

не самого национализма, а используемых автором категорий?

Хобсбаум признает, что все движения за региональную или ме-

стную автономию против центральной власти и государствен-

ной бюрократии обычно одеваются в национальные костюмы,

предпочтительно этнолингвистического стиля, думая, что соз-

дают "нацию". На самом же деле в большинстве случаев речь

идет лишь о региональной общности. Здесь уже Хобсбаум судит,

является ли та или иная общность нацией или нет - в полном

противоречии с данным им в начале работы определением

"нации". Выбор разнообразными движениями "националь-

ного костюма", вероятно, свидетельствует о все еще значитель-

114

ной привлекательности национальных идей, а никак не об их

слабости.

Подъем сепаратистских и этнических движений частично

объясняется, по Хобсбауму, общим убеждением, что образовав-

шиеся после второй мировой войны государства построены на

основе вильсоновского принципа национального самоопределе-

ния. На практике же "нации" и "национальные движения" в

развивающемся мире противоречат идее национализма, апелли-

рующего к общей этничности, языку, культуре, историческому

прошлому. И в данном случае Хобсбаум намеренно сужает оп-

ределение национализма.

Второй довод, используемый Хобсбаумом, - национализм

не способен разрешить проблемы, стоящие перед человечеством

в XXI в. "Нация" сегодня утрачивает важнейшую часть своих

функций - национальную экономику. В конце XX столетия

жизнеспособны и города-государства, как Гонконг (во время

написания работы Хобсбаума еще не входивший в состав Ки-

тая) и Сингапур, и внетерриториальные, оффшорные зоны вну-

три национальных государств. Это не значит, что экономиче-

ские функции государств уменьшаются или вообще исчезают.

Наоборот, государственное планирование, управление общест-

венными доходами и расходами, перераспределительная поли-

тика через налоговые механизмы сделали национальные госу-

дарства еще более значимым, чем раньше, фактором в жизни

обитателей мира. И вместе с тем Хобсбаум использует старый

аргумент о невозможности отдельного существования латвий-

ской или баскской экономики. Пока не установится новая ме-

ждународная система, как считает автор, примерно треть суще-

ствующих государств с числом жителей до 2,5 млн человек не

имеют гарантии независимости. Обычно в поддержку стремле-

ния малых народов Западной Европы к самостоятельному суще-

ствованию выдвигается довод об их непосредственном вхожде-

нии в Европейское сообщество. Парадоксально, но для Хобсба-

ума это обстоятельство как раз отрицает целесообразность

независимости. К экономическим соображениям исследователь

добавляет и этнокультурные - мелкие государства, как почему-

то полагает автор, не способны разрешить современные про-

блемы культурного плюрализма, культурная свобода надежнее

обеспечена в крупных государствах.

Национализм уступает другому общественному течению -

фундаментализму. Фундаментализм, по мнению Хобсбаума, по

крайней мере дает детальную и конкретную программу для ин-

дивидов и целых обществ. Этнические или языковые лозунги не

115

содержат вообще никакого руководства для будущего. Это про-

тест против status quo, или, точнее, против "чужих", которые уг-

рожают существованию собственной группы. В то время как

фундаментализм может обращаться к подлинным обычаям и

традициям, воплотившимся в религиозной практике, национа-

лизм или откровенно враждебен действительному прошлому,

или возникает на его руинах. В данном отрывке Хобсбаум по-

вторяет свои взгляды о "подлинной" и "мнимой" традиции. От-

казываясь всерьез принять риторику национализма о его преем-

ственности с прошлым, он почему-то соглашается со сходными

утверждениями фундаментализма. А ведь та "изначальная чис-

тота нравов", к которой апеллируют фундаменталисты, - не в

меньшей степени их собственное изобретение, чем народная

традиция националистов.

В заключительной части книги Хобсбаум не просто анали-

зирует современные тенденции, он судит и пророчествует, в ре-

зультате чего страдает именно аналитическая сторона. Вряд ли

можно упрекнуть Хобсбаума в том, что он не смог предвидеть

распада СССР или Югославии, - ведь это и не является задачей

историка. Но стремление осудить национализм как разруши-

тельную и одновременно малозначительную силу и предсказать

его закат заставляет автора пересмотреть само определение на-

ционализма.

Скрытая методология Хобсбаума при объяснении событий в

Центральной и Восточной Европе и в бывшем СССР - пока-

зать, что на деле национализм не имел к ним отношения. На-

ционализм здесь - сознательное движение за построение неза-

висимого государства на основе предшествующей нации. На-

ционализм на Украине не играл значительной роли в распаде

СССР, так как в отличие от Прибалтики или Закавказья массо-

вого движения за отделение в ней не было. Средняя Азия не

просто оставалась до последнего времени преданной централь-

ной власти, но и сами ее "нации" - продукт этнолингвистиче-

ского территориального деления советского режима. Национа-

лизм, который развился в этих республиках - уже постсоветское

явление. При более широком определении национализма все

данные случаи подпадали бы под него: государство может быть

не только продуктом национального движения, но и порождать

нации и национализм; сконструированные сверху нации явля-

ются не более иллюзорными, чем те, которые развивались в те-

чение длительного времени снизу.

Оставляя в стороне собственные убеждения автора и его

прогнозы, что можно сказать о книге "Нации и национализм с

116

1780 г." как попытке представить систематическую историю на-

ционализма? На мой взгляд, совместить две задачи - дать исто-

рически точные описания конкретных проявлений национализ-

ма во взаимосвязи экономики, политики, социальных и этно-

культурных процессов и одновременно охватить (хотя и с

разной степенью подробности) разные регионы мира на протя-

жении двух веков - практически невозможно. Хобсбаум как ис-

торик не может позволить себе построить непротиворечивую,

все объясняющую, желательно однофакторную схему, как это

порой делают социологи и политологи: функциональные по-

требности индустриального общества и национализм или кри-

зис идентичности и ressentiment. В книге очень много оговорок

и уточнений, которые указывают, что на самом деле упоминае-

мые процессы значительно сложнее. Вероятно, чтобы повество-

вание было действительно всесторонним, оно должно быть по-

священо отдельным регионам. Что же касается теории, то тут

наиболее интересные выводы в последнее время делались не на

уровне глобальных схем. Предложенный Хобсбаумом термин

"изобретение традиции" оказал большее влияние на обществен-

ные науки, чем вся конструкция книги "Нации и национа-

лизм". Сейчас трудно вообразить, что кто-то еще возьмется за

написание всеобщей истории национализма, фактически всеоб-

щей истории за последние несколько сот лет в одном томе.

Сравнительные исследования потребуют какой-то иной формы

"вложения.

ТРОЙСТВЕННОЕ ОТНОШЕНИЕ:

НАЦИОНАЛИЗИРУЮЩИЕСЯ ГОСУДАРСТВА,

НАЦИОНАЛЬНЫЕ МЕНЬШИНСТВА

И ВНЕШНЯЯ ЭТНИЧЕСКАЯ РОДИНА

Наиболее оригинальный вклад в теорию национализма Род-

жерс Брубейкер внес своей уже ставшей знаменитой схемой

"треугольника". Она понадобилась американскому исследова-

телю, чтобы описать формы национализма, сопровождающие

создание национальных государств. Классическим типом на-

ционализма считается борьба за обретение независимого госу-

дарства или иной формы политической автономии. Но с до-

стижением этой цели национализм вовсе не исчезает, а лишь

изменяет свою форму. Национализм всегда имеет дело с несо-

ответствием политических и этнокультурных границ. Такое не-

соответствие сохраняется и в новых государствах, казалось бы

преобразованных на национальных началах.

Изменение политического пространства Европы и Евразии

после распада многонациональных социалистических федера-

ций во многом напоминает реорганизацию Европы после пер-

вой мировой войны. Поэтому в книге Брубейкера метод истори-

ческих аналогий используется весьма широко. На их основе он

вырабатывает аналитический язык, применимый для характери-

стики современных процессов. Исторические параллели к рос-

сийской ситуации занимают значительно больше места в работе

американского социолога, чем непосредственный анализ самой

ситуации. Но подобные параллели помогают представить еще

полностью не оформившиеся, становящиеся явления через тео-

ретические выводы, полученные на ином материале. Треуголь-

ник: национализирующееся государство - национальное мень-

шинство - внешняя этническая родина относится к такой ана-

литической схеме.

Все три понятия не являются раз навсегда зафиксированны-

ми. Это - постоянно оспариваемые "политические поля". Идея

"политического поля" взята Брубейкером у французского со-

циолога Пьера Бурдье. В целом ряде работ Бурдье использует

данную метафору, проводя аналогию между действием сил в

физическом и социальном пространствах. Один из срезов тако-

го социального пространства и есть политическое поле (наряду

с экономическим, культурным, символическим и т. д.). Поля

обязаны своей структурой неравному распределению различных

видов капитала, который одновременно инструмент и цель

126

борьбы в соответствующем поле. "Познание социального мира,

точнее, категории, которые делают социальный мир возмож-

ным, суть главная задача политической борьбы, борьбы столь

же теоретической, сколь и практической, за возможность сохра-

нить или трансформировать социальный мир, сохраняя или

трансформируя категории восприятия этого мира" (Бурдье

1993: 66).

Национальное меньшинство не является фактом этниче-

ской демографии. Это динамичная политическая позиция,

включающая:

1) публично провозглашенное членство в этнокультурной

нации, отличающейся от численно или политически домини-

рующей этнокультурной нации;

2) требование к государству признать эту особую этнокуль-

турную идентичность;

3) требование определенных коллективных культурных

и/или политических прав на основе данной этнокультурной

идентичности.

Такие требования могут включать как скромное пожелание

организовать обучение или управление на языке меньшинства,

так и максималистские претензии на территориальную и поли-

тическую автономию вплоть до полной независимости. Все по-

добные варианты поведения могут присутствовать внутри одной

и той же группы. Поэтому полезно говорить о национальном

меньшинстве не как о фиксированной единице или объединен-

ной группе, а как о "поле различающихся и конкурирующих по-

зиций, разделяемых разными организациями, партиями, движе-

ниями или индивидуальными политическими предпринимате-

лями, каждый из которых стремится представлять меньшинство

перед самими его членами, государством или внешним миром,

т. е. стремится монополизировать легитимное представление

группы" (Brubaker 1996: 60).

Национализирующиеся государства - этнически неодно-

родные, но несмотря на это их воспринимают как националь-

ные. Господствующие в них элиты поощряют язык, культуру,

демографическое преобладание, экономическое процветание и

политическую гегемонию номинальной государствообразующей

национальности. Активное стремление государства стать нацио-

нальным не обязательно должно быть ясно выражено, чтобы

иметь практические последствия для меньшинств и внешней

"родины". Достаточно, чтобы политика, практика, символы, со-

бытия, чиновники, организации, даже "государство" в целом

воспринимались как национализирующиеся представителями

127

меньшинств или внешней родины, даже если это отрицается

официальными представителями самого государства.

Под "родиной" понимается не действительная родина на-

ционального меньшинства, т.е. та, в которой жили предста-

вители меньшинства или их предки. Меньшинство даже не обя-

зательно думает о зарубежном государстве или его территории

как о своей родине. "Родина" - политическая, а не этнографи-

ческая категория: родина конструируется, это не само по себе

данное. Государство становится внешней этнической родиной

для "своей" этнической диаспоры, когда его политические или

культурные элиты определяют этнических родичей в иных госу-

дарствах как членов одной и той же нации, претендуют на их

"принадлежность" государству и утверждают, что надо наблю-

дать за их положением и защищать их интересы. Такая полити-

ка варьируется от привилегий в иммиграции и получении граж-

данства для этнической диаспоры, различных попыток воздей-

ствовать на политику остальных государств в отношении своих

"соотечественников" до ирредентистских притязаний на терри-

торию других государств.

Каждое из полей не изолировано от двух других. Можно го-

ворить об отношении между полями взаимодействия. Централь-

ный момент в тройственной связи - взаимный мониторинг. Это

не простая регистрация и расшифровка того, что происходит в

других полях, а избирательная интерпретация и представление

фактов. Так, защитники активной политики утверждения на-

ционального государства могут стараться представить нацио-

нальное меньшинство как реально или потенциально нелояль-

ное, а "этническую родину" как реально или потенциально ир-

редентистскую. Усилия по мобилизации сербского мень-

шинства в Хорватии зависели от представления Хорватии как

государства, проводящего опасную политику национализации.

Национализирующиеся элиты в Хорватии стремились предста-

вить сербское меньшинство как нелояльное, а Сербию - как

ирредентистское государство.

Гибкая, динамичная схема, предложенная Брубейкером,

имеет огромную ценность для конкретных исследований. Одна-

ко, когда от анализа позиций участников взаимодействия надо

перейти к политической оценке, возникает ряд трудностей. Так,

чтобы охарактеризовать государство как национализирующееся,

надо, по Брубейкеру, принимать во внимание не столько рито-

рику элит, сколько восприятие практической политики живу-

щими в данном государстве национальными меньшинствами и

их защитниками за пределами страны. Такое утверждение аме-

128

риканского социолога вполне соответствует его позиции как от-

страненного наблюдателя. Действительно, если само по себе

восприятие приводит к практическим последствиям, то иссле-

дователь может собирать сведения о взаимных упреках: не суще-

ственно, проводит ли государство дискриминацию по отноше-

нию к своим национальным меньшинствам, важно, что об этом

думают сами меньшинства. Однако в подобной схеме отсут-

ствуют объективные критерии для оценки политики. Например,

как быть представителям разных международных организаций,

которым надо оценить, "действительно ли" законы о граждан-

стве, например, Латвии или Эстонии, дискриминируют на-

циональные меньшинства. Это постоянно утверждали полити-

чески активные деятели среди меньшинств, а также официаль-

ные российские власти, и не менее часто отрицали власти

Эстонии и Латвии. Есть ли критерии, по которым можно су-

дить, не находясь внутри самого "тройственного отношения"?

131

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Национализм - это совокупность идеологий и политиче-

ских движений, использующих в качестве символа понятие "на-

ция". Преданность нации в этой идеологической доктрине объ-

является основой личной идентичности, и все действия чело-

века должны быть подчинены высшей цели - служению нации,

ее экономическому процветанию, сохранению и развитию ее

культурного своеобразия, наконец, достижению ею как можно

большей автономии и утверждению ее места в ряду таких же

сообществ. Это определенный взгляд на мир и на положение

человека в нем.

Если так сформулировать понятие национализма, то теряют

смысл споры о том, плох или хорош национализм как обобщен-

ное явление. Но можно и нужно оценивать конкретную идеоло-

гию и конкретные политические действия, совершаемые от

имени нации. С точки зрения либерализма и гуманизма под-

чинение индивида интересам группы уже вызывает насторожен-

ное отношение. Может ли человек выбирать свою националь-

ную принадлежность или она приписывается ему от рождения?

Имеет ли право человек критиковать взгляды и действия, при-

нятые в его сообществе, и не быть исключенным из него? Допу-

стимо ли добиваться утверждения могущества своей нации, от-

казываясь от внутренних свобод и проявляя агрессию по отно-

шению к окружающему миру? Можно ли пойти на человеческие

жертвы для достижения политической независимости? Все это

вопросы не абстрактные, не теоретические. При самом искрен-

нем желании служить своей нации люди совершали неимовер-

ные жестокости, и не случайно национализм ассоциируется с

войнами и конфликтами. А сколько политических деятелей ис-

пользовали эмоционально значимые образы нации для прикры-

тия самых разных интересов?

Сама по себе идеология национализма проста и достаточно

хорошо описана уже в ранних работах у Х. Кона, К. Хэйеса и

132

Э. Кедури. Те же самые идеи и образы вновь и вновь исполь-

зуются в националистической речи. Множество различных на-

родов сравнивается с множеством видов растений и животных,

и задача - сохранить это многообразие. При чтении национа-

листических манифестов всегда возникает чувство узнавания.

В них есть ссылки на славное прошлое, на последовавший упа-

док - или из-за злого умысла врагов, или из-за собственной

беспечности и пассивности, призыв к "пробуждению" и восста-

новлению былого могущества. Есть сопоставления с другими

народами, которые, может, и добились каких-то материальных

успехов, но никак не могут превзойти "нас" своими духовными

свойствами. Предлагается также и способ отличить "своих" от

"чужих" - в некоторых случаях по крови, в других по отноше-

нию к "национальным святыням", будь то исторические фигу-

ры, политические институты или отдельные знаковые элементы

культуры.

Следующее поколение исследователей (Э. Геллнер, Т. Нэирн,

Дж. Брейи) подчеркнуто отказывалось анализировать то, что на-

ционалисты говорят о себе, своей нации и своих политических

целях. Вместо этого они изучали социальную реальность, поро-

ждавшую национализм вне зависимости от взглядов и намере-

ний национальных деятелей. На этом пути были достигнуты не-

сомненные успехи, и прежде всего обоснована связь национа-

лизма не просто с философией, но и с социально-эконо-

мическими, политическими и культурными условиями нового

времени.

В самое последнее время намечается новая тенденция -

ученые вновь заинтересовались тем, что называется национали-

стическим дискурсом (или речью, "говорением"). Но происхо-

дит это на качественно новом уровне, как это только и может

быть после работ Э. Геллнера, Б. Андерсона, Э. Смита и Э. Хоб-

сбаума. Если нации "конструируются" и "изобретаются", то

чертеж, по которому это происходит, будет влиять на конечный

результат. Представление о нации как общности по крови про-

ведет границы национального сообщества одним способом,

представление о ней как общности культуры - другим, а как о

многокультурном политическом объединении - третьим. Гра-

ницы окажутся вполне реальными, как и сама нация - ведь гра-

ницы определяют, кто входит и кто не входит в общность, как

она соотносится с государством, что включается в ее культурное

наследие. В каждый данный момент такие представления скорее

всего не будут единообразными, и в общественных дискуссиях

будут присутствовать соперничающие определения, что такое

133

нация вообще или что такое, например, русская, украинская

или немецкая нации. Э. Смит, Р. Брубейкер, К. Вердери пока-

зали в своих работах, как происходит борьба за право своего

толкования такого многозначного символа, как "нация". Нации

как целостные организмы с единой волей и согласованным дей-

ствием, - это националистический миф. В исключительных об-

стоятельствах, таких как войны и затяжные конфликты, нацио-

нальное сплочение может быть высоким, но редко когда реаль-

ность будет полностью соответствовать этому мифу. Может

быть стоит, вслед за Брубейкером, вообще убрать понятие на-

ции как аналитическую категорию и оставить его лишь как ка-

тегорию националистической идеологии, то есть как категорию

практики? Наверно, все же нет: если мы анализируем идеоло-

гию, где это понятие - ключевое, то оно неизбежно становится

и категорией нашего анализа.

Как соглашаются многие исследователи, существует не наци-

онализм, а национализмы. Поэтому так сложно создать единую

теорию национализма, которая бы описывала его возникнове-

ние, распространение, разные формы проявления практически

на всех материках мира. Какие-то существенные черты этого

явления изучены лучше. Так, обусловленность национализма

формой современного государства доказана достаточно убеди-

тельно - от возникновения этой формы в европейской истории

до ее утверждения в международном сообществе. Преобразова-

ния в культуре путем "изобретения традиции", превращения

предшествующей истории в историю "национальную" разобра-

ны подробно и очень сходно разными учеными. Экономические

и социальные предпосылки складывания таких крупных общно-

стей, как нации, уже не столь ясны - были ли нации продуктом

индустриализации или доиндустриальные рыночные связи были

для них более важными, всякое ли развитие способно порож-

дать национализм, или это реакция на экономическое отстава-

ние? Но самой загадочной остается все же сфера национальных

чувств. Есть многочисленные свидетельства, не в последнюю

очередь биографические, что эти чувства могут быть очень зна-

чимы для индивидуальной идентичности, но даже метафора

родства не способна объяснить их смысл. Еще менее изучены

систематические представления обычных людей о национально-

сти, то, что можно назвать обыденными "теориями" национа-

лизма.

Из этого перечня, как и из содержания книги, ясно, что на-

ционализм исследуется многими общественными науками - со-

циологией и антропологией, экономическими и политическими

134

науками, социальной психологией и литературоведением. Но

история идей, культуры, политических институтов и массовых

движений остается для познания национализма центральной,

даже если речь идет о самых последних событиях. История для

социальных наук - это понимание своеобразия сегодняшнего

момента. От такого понимания и зависит широта обобщений в

теориях национализма, как и вообще в социальных теориях.

В данной книге акцент был сделан на том, что современным

теориям не удается объяснить, какие противоречия в них обна-

руживаются. Полемика велась с наиболее известными учены-

ми - ведь именно их работы отражают нынешнее состояние

науки. Надеюсь, что систематический анализ существующих

концепций поможет читателю познакомиться с их содержа-

нием, а критические замечания автора будут способствовать

дальнейшим исследованиям.