Глава 1

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ

И ИЗУЧЕНИЕ НАЦИОНАЛИЗМА:

ПЕРИОД ДО 1970-х ГОДОВ

Сама история национализма как отчетливой идеологии от-

носительно недавняя: ей около 200 лет. Историю же ее научно-

го изучения можно начинать со знаменитой лекции француз-

ского историка Эрнеста Ренана "Что такое нация?", прочитан-

ной в Сорбонне в 1882 г. (Renan 1887). Грань, отделяющую

науку от идеологии, не всегда легко определить. В данной кни-

ге будут рассмотрены концепции наций и национализма, кото-

рые прямо не ориентированы на политическое действие, т. е.

скорее имеют целью понимание действительности, чем ее пре-

образование. Хотя такие концепции и лежат в русле научной

традиции, они не всегда полностью свободны от идеологии, на

что будет обращаться внимание при рассмотрении взглядов от-

дельных исследователей.

Очень редко работы по национализму написаны бесстрастно

и без собственной оценки этого явления: слишком много стра-

стей порождает в общественной жизни преданность нации и го-

товность действовать от ее имени. Многие авторы, о которых

пойдет речь, были свидетелями двух мировых войн. Часто их

собственные судьбы принимали неожиданный поворот из-за

военных катаклизмов, крушения империй, построения новых

национальных государств. Так что для них предмет исследова-

ний не был отвлеченным.

Истоки большинства современных теорий национализма

можно увидеть в более ранних работах, поэтому данная глава

рассказывает о тех авторах, чьи работы не потеряли значения и

в настоящее время.

17

Эрнест Ренан известен своей формулой "нация - это повсе-

дневный плебисцит". Он старался определить, что делает груп-

пу людей нацией. Последовательно перебирая расу, религию,

язык, общность интересов, географию, историк показал, что ни

один из этих признаков сам по себе не обеспечивает единство

нации. Различие между нацией и государством было для него

очевидным. Австрийскому государству, несмотря на все его уси-

лия, не удалось сплотить населяющие его народы в единую на-

цию, чего добилось французское государство. Военные пораже-

ния могут благоприятствовать консолидации нации (как в Ита-

лии), а победы на поле боя быть гибельны для ненационального

государства (Турции за пределами Малой Азии).

Что же такое нация? Согласно Ренану, "это душа, духовный

принцип". Одна частица этой души - в прошлом, в общем ис-

торическом наследии, другая - в настоящем, в согласии при-

нять на себя переданное от предков культурное богатство и не-

сти его дальше. Прошлое нации полно усилий, жертв и предан-

ности. Общие печали сплачивают ее больше, чем радости.

Желание быть вместе может быть сильнее, чем языковое разно-

образие или разные религии. В какой степени точка зрения Ре-

нана является волюнтаристской? Полагал ли он, как то ему не-

однократно приписывалось, что лишь субъективная воля спла-

чивает людей в нацию? Нация - это итог долгого развития,

который должен быть постоянно подтверждаем. Здесь нет ни

непреложной необходимости, ни произвола воли.

В концепции Ренана достаточно много места уделяется исто-

рии, общей судьбе и памяти, усилиям династий по объедине-

нию территорий. События, приведшие к образованию нацио-

нальных государств, неизбежно отражаются в сознании в мис-

тифицированном виде: длящиеся во времени - как одно-

моментный акт (например, объединение северной и южной

Франции), кровавые деяния как исторические усилия. Забывчи-

вость и даже исторические ошибки - неизбежные спутники со-

здания нации. "Сущность нации в том, что у всех индивидов

было много общего, и что все они забыли о многом". Для на-

ционального сознания беспристрастные исторические изыска-

ния могут быть просто вредными. Соотношение истории и ис-

торических мифов народов - это также одна из центральных

тем современных исследований национализма, в частности ра-

бот Э. Смита (Smith 1986).

18

В отличие от Ренана, чья лекция о нации стала классическим

текстом, идеи Макса Вебера по этничности и национализму не

были широко известны. У него нет специальной крупной рабо-

ты по этой проблематике, но есть некоторые фрагменты в кни-

ге "Хозяйство и общество", появившейся в свет после смерти

автора в 1921 г. Одним из первых Вебер дал определение поня-

тия "этнические группы", которое еще не вошло в язык науки

того времени. Вебер предложил <называть "этническими груп-

пами" такие человеческие сообщества, которые разделяют субъ-

ективное убеждение в общности происхождения из-за сходства

во внешних чертах или обычаях или благодаря памяти о коло-

низации и миграции; это убеждение должно способствовать

формированию группы; не имеет никакого значения, суще-

ствует или нет действительная общность по крови> (Weber

1996: 35). Сравним данное определение с тем, которое приводит

автор обобщающей работы по этничности в 1993 г.: "Этнич-

ность - аспект социального взаимодействия между людьми,

считающими себя культурно отличными от других групп, с ко-

торыми у них поддерживается минимум регулярных контактов.

Это социальная идентичность, характеризующаяся метафорой

родства или фиктивным родством" (Eriksen 1993: 12). Представ-

ление об общности культуры и о фиктивном родстве присут-

ствует в обоих определениях, хотя у Вебера в определении и не

говорится о взаимодействии с другими группами.

Этническая принадлежность еще не обусловливает суще-

ствование реальной группы, а лишь облегчает ее формирование,

особенно в политической сфере. Скорее политическая общ-

ность, независимо от того, насколько она искусственна, вооду-

шевляет веру в общую этничность. Так, в греческом полисе лю-

бое наиболее произвольное деление приводило в конце концов

к общему культу и изобретению фиктивного предка. Данное по-

ложение Вебера об истоках этнической дифференциации и о

мифах этногенетического родства можно было бы назвать кон-

структивистским.

Особое значение при разграничении этнических групп

имеют на первый взгляд малозаметные различия, которые при-

обретают социальный смысл благодаря сознательной демон-

страции. Они становятся символами членства в этнической

общности, причем символом может быть все, вплоть до при-

чески или стиля бороды. Это, на языке Ф. Барта, - "этнические

маркеры", способствующие социальной организации этни-

19

ческих различий (Barth 1969). Таким образом, у Вебера можно

найти идеи, разработанные намного позже в книге Ф. Барта.

Одна из центральных идей Вебера - его учение о ценностях,

в том числе понятие этнической гордости и чести. Этническое

чувство чести - явление массовое, доступное любому из тех, кто

принадлежит к субъективно понимаемой общности по происхо-

ждению. В этом смысле оно сопоставимо с представлениями о

чести статусных групп. Но ощущение себя "избранным наро-

дом" может разделяться любым членом взаимодействующих

групп, каждая из которых считает себя выше другой, в то время

как понятие статуса всегда основано на признанной суборди-

нации.

Исследуя разные формы социального действия, Вебер неиз-

бежно задавал вопрос: а возможно ли совместное действие, воз-

никающее на этнической основе? И с присущим ему внимани-

ем к конкретному историческому контексту он утверждал, что

под этим общим "этническим действием" на самом деле пони-

мается много различных вещей, еще требующих своего социо-

логического изучения. Концепция "этнической группы" выво-

дит на другую, загадочную из-за своей эмоциональной нагру-

женности концепцию "нации". Именно в рассуждениях о

нациях Вебер анализирует политические аспекты коллективной

идентичности (Weber 1948: 171 - 179).

Если и возможно непротиворечиво определить понятие "на-

ции", то, по Веберу, не через перечисление эмпирических ка-

честв, якобы присущих всем тем, кто считается членом нации.

Если конкретное сообщество называют нацией, то от его членов

можно ожидать специфического чувства солидарности, т. е. дан-

ное понятие принадлежит к сфере ценностей. Но нет согласия

насчет того, какое совместное действие должно произойти из

этой солидарности.

Нация не идентична с "населением государства". Идея на-

ции подразумевает представление о некоем общем происхожде-

нии и существенной, хоть и трудно определимой однородности.

В этом отношении она близка к идее этничности. Но для ее су-

ществования недостаточно этнической солидарности. В каче-

стве примера Вебер приводит поляков Силезии, ясно восприни-

мавших свои этнические отличия от немцев, но до некоторого

времени не считавших себя членами польской нации. По его

утверждению, национальное самосознание в то время не сло-

жилось и у белорусов: они не противопоставляли себя как

"нацию" русским. Группа людей при определенных условиях

может достичь свойств нации через особый тип поведения, при-

20

чем за короткое время. Общая цель, стоящая за неоднозначным

понятием "нация", находится в сфере политики. Нация - общ-

ность чувств, которая адекватно выразится в собственном госу-

дарстве. Следовательно, нация - общность, которая обычно

стремится произвести собственное государство.

Казалось бы, здесь Вебер воспринимает нацию как консоли-

дированного коллективного индивида, стремящегося к четко

определенной цели. Но как историк и социолог он ищет внут-

ренние деления там, где обыденное сознание видит только тож-

дество. И Вебер удачно формулирует идею о соотношении "дис-

курса"* национализма (конечно же, не употребляя этого слова!)

с политической практикой. <Существует шкала разнообраз-

ных и сильно изменчивых отношений к идее "нации" среди со-

циальных страт и внутри отдельных групп, которым язык при-

писывает качество "наций"> (Weber 1948: 174). Эта шкала вклю-

чает подчеркнутое утверждение, подчеркнутое отрицание и,

наконец, полное равнодушие. Страты - феодалы, чиновники,

предприниматели, интеллигенция - не имеют однородного или

исторически постоянного отношения к идее нации. Социологи-

ческая типология должна будет проанализировать различные

общинные чувства солидарности, их общие свойства и послед-

ствия для согласованных действий участников. Данные идеи Ве-

бера в настоящее время систематически применяет Роджерс

Брубейкер в своей концепции национальности как "политиче-

ского поля" (Brubaker 1996).

***

Одно из наиболее ранних сравнительных исследований по

национализму - "Очерки о национализме" американского ис-

торика Карлтона Хэйеса - было опубликовано в 1926 г. (Hayes

1966 [1926]). Это в подлинном смысле классическая работа; в

Ней намечены темы, которые активно присутствуют в современ-

ных теориях, что очевидно при ретроспективном чтении книги

Хэйеса после знакомства с позднейшими авторами. К сожале-

нию, сами авторы не всегда признают родословную своих взгля-

дов и отдают дань своему предшественнику. Между тем и спус-

тя столько десятилетий со времени своего появления исследо-

*Дискурс - систематические взгляды на действительность, представленные в

речи, устоявшиеся и не подвергаемые сомнению внутри какой-то системы

взглядов положения (фр. discours - речь).

21

вание Хэйеса не устарело и может на равных присутствовать в

современных теоретических спорах.

Хэйес начинает свою работу с различения понятий "нация"

и "национальность". Первое, вошедшее в юридический и пуб-

лицистический язык с XVII в., слишком часто относится к на-

селению любого суверенного государства вне зависимости от

его лингвистической и иной однородности. Поэтому в начале

XIX столетия появилось понятие национальности как обозна-

чение группы людей, говорящих на одном языке или близко

родственных диалектах, поддерживающих общую историче-

скую традицию и составляющих (или считающих, что состав-

ляют) особую культурную общность. Национальное государство

всегда основано на национальности, но национальность может

существовать и без национального государства. В то время, ко-

гда писалась работа Хэйеса, понятие "этническая общность"

еще не вошло в научный язык, но смысл термина "националь-

ность" очень близок современному термину "этничность". "На-

циональность - атрибут человеческой культуры и цивилиза-

ции, и факторы зоологии и ботаники неприменимы к нему"

(Там же: 12) - это было написано по поводу веры в "общность

по крови" как основания национальности. "Возможно, что то,

что каждая группа думает о себе, так же важно, как и то, что она

есть на самом деле" (Там же: 18) - о соотношении "субъектив-

ных" и "объективных" определений национальности.

Для Хэйеса национальность "текуча и динамична". Напри-

мер, если в средние века каталонцы и провансальцы составляли

единую национальность со своим особым языком, литературой

и исторической традицией, то последующее развитие сделало

каталонцев "субнациональностью" испанцев и превратило

провансальцев в "добрых французов". Национальность для

Хэйеса - это категория, присутствующая в человеческой исто-

рии с ранних времен, но до последнего времени не являвшаяся

важнейшей формой идентичности. Люди были преданы от-

дельным личностям, местам, идеям. Патриотизм по большей ча-

сти оставался местным. Соединение национальности и патрио-

тизма - черта нового времени. Хэйес показал, что централизо-

ванные европейские монархии играли в XV - XVII вв. ведущую

роль в формировании национального самосознания. Нацио-

нальный характер этих монархий (Англии, Франции, Испании,

Португалии, Швеции, Дании) был скорее не результатом созна-

тельных усилий их правителей, а побочным эффектом их дея-

тельности. До XIX в., однако, не было ясно, укоренятся ли

национальные государства в Европе и не пойдет ли процесс

22

вспять, ведь в то же время в Италии и Германии преобладал ло-

кализм, а владения Габсбургов, Романовых и Османов были

многонациональными империями. Расцвет национального са-

мосознания наступил лишь с формированием общенациональ-

ных образовательных институтов, введением всеобщей воин-

ской повинности и распространением дешевых и влиятельных

журналов. Эти процессы - результат Французской и индустри-

альной революций.

Хэйес утверждает, что "поддерживаемое и направляемое го-

сударством" начальное образование способствовало распростра-

нению национализма (а впервые оно было введено в результате

Французской революции). Но в отличие от Геллнера, писавше-

го о "потребностях индустриального общества", Хэйес обращал

внимание прежде всего на значение образования (наряду с во-

инской службой и журналами) для политической демократии.

Вместе с тем данные инструменты национального государства

были в дальнейшем присвоены и другими народами, не обяза-

тельно разделявшими исходную политическую догму. "В XIX

столетии демократия распространялась быстро, но национализм

распространялся быстрее" (Там же: 49). Хэйес рассматривает

эмоционально заряженные символы (прежде всего связанные

с военными событиями) как способ пробуждения националь-

ного сознания в массах. Национальное государство, как ранее

церковь, сопровождает индивида на протяжении его жизни че-

рез ритуалы, парады, процессии, паломничества, празднования

(тема, позднее развитая Хобсбаумом и Андерсоном). "Почему

миллионы были готовы и желали положить свою жизнь за на-

циональные цели?" - спрашивал Хэйес (а за ним и Андерсон в

начале своей знаменитой работы). И ответ Хэйеса звучит сход-

но с ответом Андерсона: потому что национализм - более, чем

философия, более, чем доктрина или исторический процесс. Он

сродни великим религиозным системам прошлого, так как ищет

конечные основания вне индивида: на место бога поставлена

нация. Сравнение национализма с религией стало довольно

привычным сюжетом в изучении национализма, на эту тему

до сих пор выходят специальные работы. Афоризмом Хэйеса

"У национализма большое число особенно враждебных сект,

но как нечто целое - это последняя мировая религия" (Там

же: 117) проблема не исчерпывается, но ученый привлек к ней

внимание.

Хэйес наметил основные этапы распространения национа-

лизма вширь:

1) разработка доктрины национализма выдающимися "ин-

теллектуалами";

23

2) поддержка доктрины группой граждан, которые находят в

ней удовлетворение для души и иногда преимущество для

своего кармана;

3) укоренение в народном сознании с помощью массового

образования.

Три эти стадии сходны с этапами A и B в периодизации на-

циональных движений у Мирослава Гроха (Hroch 1985: 23). На-

конец, американский историк проанализировал социальный со-

став участников национальных движений, особо выделив "бур-

жуазных патриотов", которые были патронами обществ по

сохранению и возрождению национальных языков, основывали

музеи, поддерживали спортивные ассоциации, субсидировали

национальные газеты. По утверждению Хэйеса, помимо очевид-

ных экономических интересов буржуазии в существовании соб-

ственного национального государства, ими двигали и другие,

вполне бескорыстные мотивы.

Достоинством исследования Хэйеса является всестороннее

рассмотрение явления национализма - не только как идеоло-

гии, но и как социального движения с учетом экономики, поли-

тики, культуры. Его работа теоретически ориентирована и вме-

сте с тем последовательно исторична.

Ханс Кон бесспорно относится к классическим исследовате-

лям национализма. Он не только подробно проанализировал

национализм как систему идей, но и проследил воплощение

этой идеологии в разных социальных и политических усло-

виях, подойдя к данному явлению как всемирно-историче-

скому. Сама биография Кона располагала к широте его истори-

ческих и географических интересов. Он был свидетелем распада

Габсбургской и Российской империй, долгие годы провел в Па-

лестине и наблюдал национальные движения в странах Ближне-

го Востока, хорошо знал Западную Европу и Америку.

Наиболее важной работой Кона является "Идея национа-

лизма", изданная в годы Второй мировой войны (Kohn 1944).

В книге же "Национализм, его значение и история", появив-

шейся в 1966 г., он в сжатом виде описал новую и новейшую

историю разных стран с точки зрения воплощения принципов

национализма (Kohn 1944). Для Кона эпоха национализма -

первый период всеобщей истории, начавшийся в XVIII в. с

одновременного появления национализма, демократии и инду-

стриализма. Все три процесса тесно связаны и своим происхож-

дением, и последующим взаимодействием.

Пользуясь современным языком, Кон - последовательный

"модернист". По его утверждению, "национализм, каким мы

24

его знаем, не старше второй половины XVIII века" (Kohn

1944: 3), однако условия, сделавшие его возможным, созревали

в течение столетий. Национализм невозможно вообразить до

появления централизованной формы правления на обширной

территории, т. е. до формирования государств в течение XVI -

XVIII вв. Для него был необходим ряд политических, экономи-

ческих и интеллектуальных предпосылок: идея народного суве-

ренитета, секуляризация сознания, подрыв традиционализма

экономической жизни и подъем третьего сословия. <Национа-

лизм - не естественное явление, не результат действия "веч-

ных" законов, а продукт роста социальных и интеллектуальных

факторов на некоторой стадии истории> (Там же: 6). Из данно-

го утверждения ясно, что Кон не относится к "примордиали-

стам". Нации конструируются, и Кон как историк демонстриру-

ет этот процесс.

Национализм использует некоторые древние и простые чув-

ства: любовь к малой родине, семье, обычаям своей непосред-

ственной среды. Подобные чувства доступны каждому в повсе-

дневном опыте. Но национализм полностью трансформирует

их, наделяет совсем другим смыслом и погружает в иной кон-

текст. Привязанность к своей нации - очень сложное и изна-

чально абстрактное чувство. Эмоциональная теплота конкрет-

ности достигается в результате образования, печати, экономиче-

ской взаимозависимости и соответствующих политических и

социальных институтов. Они приводят к интеграции масс и

идентификации с такими общностями, которые выходят за пре-

делы любого конкретного опыта. "Национализм - наша иден-

тификация с жизнью и надеждами неисчислимых миллионов,

которых мы никогда не узнаем, с территорией, которую мы ни-

когда не посетим целиком, качественно отличен от любви к се-

мье или домашнему окружению" (Там же: 8). Здесь нет еще са-

мого термина "воображенное сообщество", но уже есть все ос-

новные идеи Бенедикта Андерсона, а также присутствуют и

позднейшие размышления Эрика Хобсбаума об отличии "общи-

ны" от "псевдообщины", нации.

Для Ханса Кона этнические различия, существовавшие в ис-

тории с давних времен, лишь "этнографический материал" для

строительства наций. Нации - продукт живых сил истории, они

всегда текучи, почему и ускользают от определения. Только не-

давно они стали центром политической и культурной жизни.

Было бы большой ошибкой делать из них объективный, абсо-

лютный источник всех проявлений общественной жизни, так

как это приводит к политическим крайностям. Требования,

25

чтобы политические границы совпадали с этнографическими и

лингвистическими, относятся к последнему времени. В данном

положении уже слышатся формулировки Эрнеста Геллнера.

Лишь через пробуждение национального сознания "этногра-

фический материал" превращается в действующую силу исто-

рии. Власть идеи, а не зов крови образовала и сплавила на-

циональности. Так Кон подходит к своему определению нацио-

нализма: "Национализм - состояние ума, охватившее боль-

шинство народа и претендующее на то, чтобы охватить всех его

членов, признающее национальное государство как идеал поли-

тической организации и национальность как источник всякой

творческой культурной активности и экономического благосо-

стояния" (Там же: 16).

Интересны соображения Кона по поводу будущего национа-

лизма (напомним, что они были высказаны в разгар войны). Он

проводит аналогии с религией. На протяжении долгого времени

она доминировала в европейском обществе и политике. Эпоха

Просвещения привела к деполитизации религии. Когда ее связь

с государственной властью ослабла, она утратила элемент при-

нуждения, но осталась одной из ведущих духовных сил, отойдя

в область интимного, индивидуального сознания. Возможно,

что в будущем произойдет такая же деполитизация националь-

ности.

Типология видов национализма, предложенная Коном, еще

один вклад ученого в современное понимание этого явления.

Кон писал о "западном" и "восточном" типах национализма. В

первый, с его точки зрения, входят варианты национализма,

сложившиеся в Великобритании, Франции, США, Нидерлан-

дах, Швейцарии, во второй - в Германии, странах Восточной

Европы, России, а также Азии. Первый характеризуется как ра-

циональный, гражданский, второй - как органический, ирра-

циональный. Основное различие в данных вариантах связано с

социальным составом сторонников национализма. Там, где тре-

тье сословие стало представлять мощную силу уже в XVIII в.,

национальные требования нашли свое выражение преимуще-

ственно в области экономики и политики. Там, где в XIX в. бур-

жуазные слои были слабыми, такие требования сосредоточива-

лись в области культуры. Так как Запад был притягательным об-

разцом, но отставание от него задевало гордость местных

образованных классов, то эти классы стали отторгать "чуждую"

модель с ее либеральным и рациональным подходом. Отсюда

комплекс неполноценности у немецких, русских и индийских

интеллектуалов, размышления о "душе" и "миссии" нации и

26

бесконечные дискуссии об отношении к Западу. Другой мо-

мент, который отмечает Кон: за пределами западного мира гра-

ницы существовавших государств и поднимающейся нацио-

нальности редко совпадали. Следовательно, национализм вырос

в противоречии с рамками государства, чтобы привести их в со-

ответствие с этнографическими требованиями, а не для того,

чтобы утвердить народный суверенитет.

Для Кона два основания типологии - социальный состав но-

сителей идей национализма и соотношение между нацией и го-

сударством - слиты воедино. Однако он не показал в своих ра-

ботах, существовала ли логическая связь между ними. Почему

территориальные рамки государств в Западной Европе оспари-

вались значительно реже, чем в Центральной и Восточной? Вхо-

дит ли случай ирландского национализма в тип "западный" или

"восточный"? Как быть с типичным для колониального мира

освободительным движением от имени "нации", соразмерной

со всей территорией будущего государства? Дихотомия запад-

ный - восточный или территориальный (гражданский) - этни-

ческий национализм будет присутствовать в последующих рабо-

тах по национализму. Как правило, исследователи постараются

провести более тонкие различия (Э. Смит, Р. Брубейкер), толь-

ко в книге Л. Гринфельд (Greenfeld 1992) схема Кона станет еще

более жесткой и абсолютной.

Исследование Карла Дейча "Национализм и социальная

коммуникация" - первая попытка приложить методы социаль-

ных наук к изучению национализма, а точнее, формированию

национальных общностей (Deutsch 1966 [1953]). Автор ценит

работы своих предшественников об идеологии национализма,

но не находит в них ответа на вопрос, почему национальная

идеология встречала живой отклик в одних местах и в неко-

торые периоды времени, а в других обстоятельствах оказыва-

лась неэффективной. Недостаток этих работ он видит в отсут-

ствии количественных измерений и попыток предсказаний на

их основе. Суть "социальных наук" Дейч видит в оперирова-

нии объективными данными, в противоположность рассужде-

ниям о "состоянии ума" (здесь намек, конечно же, на Ханса

Кона). В 1953 г. образцом передовой науки была кибернетика, и

именно она дает автору аналогии для описания общественных

процессов.

Ключевые понятия теории Дейча - "общество" и "культу-

ра". Общество - это группа индивидов, связанных интенсив-

ным разделением труда. На границе с другими обществами ин-

тенсивность экономических контактов резко падает. Культура -

27

конфигурация предпочтений и ценностей людей. Общества

производят товары, культуры - информацию. Под информа-

цией понимается то общее, что объединяет знания, ценности,

традиции, новости, сплетни. Внутри определенных групп обмен

информацией происходит с наибольшей интенсивностью, вне

ее он затруднен. Отсюда и определение Дейчем понятия "на-

род" не с содержательной (путем перечисления объективных

признаков), а с функциональной точки зрения. По его мнению,

имеет значение не наличие какого-либо из признаков, а воз-

можность осуществлять эффективную коммуникацию между

людьми. Измерением такой эффективности является скорость и

адекватность распространения информации. Народы отделены

друг от друга "коммуникационным барьером", разрывом в ин-

формационном потоке.

Смысл определения Дейча - в переходе от объективных эле-

ментов, ассоциируемых с национальностью, к объективным

процессам. На этом этапе он ничего не говорит о национальном

самосознании. Такое определение национальности могло бы

иметь ценность, если бы Дейч предложил описание коммуника-

ции с помощью набора взятых из повседневной жизни призна-

ков, а затем бы выделил в коммуникации некоторые сгустки. Но

и в подобном случае ему надо было бы доказать, что совокуп-

ность людей, среди которых общение наиболее интенсивно, вы-

деляет себя благодаря этому в качестве особой группы и осозна-

ет свое отличие от других. Тогда в общем случае наблюдатель,

не обращаясь к самосознанию группы, лишь по видимым при-

знакам коммуникации может с достаточной степенью уверенно-

сти утверждать о существовании такого самосознания. Но как

раз этого хода Дейч не делает.

Дейч ставит себе несколько иную задачу - показать, как с

увеличением коммуникации (явление, которое он называет со-

циальной мобилизацией) возрастает тенденция к ассимиляции.

Несмотря на усложненный язык теории информации, идея дос-

таточно проста и прямолинейна. Под ассимиляцией Дейч пони-

мает использование стандартного для данной территории языка

(причем не оговаривает, подразумевает ли ассимиляция обяза-

тельный переход на этот язык в качестве единственного или

лишь знание доминирующего языка). Для социальной же моби-

лизации он предлагает длинный список измерителей: доля го-

родского населения, доля занятых вне сельского хозяйства, чте-

ние газет хотя бы раз в неделю, уплата налогов центральному

правительству, посещение школы хотя бы в течение четырех

лет, отправка или получение письма хотя бы раз в неделю, уро-

28

вень грамотности взрослого населения и т. д. Список удивитель-

но непоследователен: если чтение газет или отправка и получе-

ние писем действительно являются измерителем коммуника-

ции, то жизнь в городе или уровень образования - лишь неко-

торой предпосылкой увеличения интенсивности общения.

Социально мобильное население - то, для которого характерно

наложение по крайней мере двух из перечисленных признаков.

Не удивительно, что в результате Дейч оперирует статистикой

урбанизации или уровня грамотности как наиболее доступной,

особенно для международных сравнений. Он строит динамиче-

ские ряды "ассимиляции", например, в Богемии, где в течение

столетий смешанно проживали немцы и чехи, или в Финляндии,

где господствующей культурой долгое время была шведская.

Вывод американского исследователя весьма прост - с ростом

коммуникации идет ассимиляция национальных меньшинств.

Он вполне укладывается в стандартные заключения теорий мо-

дернизации и строительства наций (nation-building), преобла-

давшие в западной социальной науке в 1950 - 1960-е годы. Но

уже в начале 1970-х годов Уокер Коннор выдвинул обоснован-

ные возражения: с ростом коммуникационных возможностей

растет этническое сознание национальных меньшинств, уси-

ливается восприятие этнических различий, а, следовательно,

ассимиляция затрудняется (Connor 1972: 328).

Дейч сам признает, что его модель не учитывает "роль выда-

ющихся личностей, политической организации и исторических

решений" (Deutsch: vi). Можно добавить, что она вообще не

принимает во внимание историю. Взаимоотношение чехов и

немцев в чешских землях Австрийской империи вовсе не то же

самое, как в составе "национального" чехословацкого государ-

ства, хотя резких изменений в уровне урбанизации ("социаль-

ной мобилизации") обеих групп сразу не происходит. Особен-

ность книги Дейча состоит в том, что она - фактически первое

неисторическое исследование национализма, попытка утвер-

дить автономность социальных наук в изучении традиционного

предмета историков. Такую автономность позднее будут утвер-

ждать и другие науки, от экономики до литературоведения. По-

ка отметим, что первая попытка была не очень успешной.

Имя Эли Кедури ассоциируется со страстной, непримири-

мой позицией по отношению к доктрине национализма. Он -

29

автор классической, выдержавшей уже четыре издания книги

"Национализм", появившейся в 1960 г. (Kedourie 1960). Но ра-

боты Кедури - не политические памфлеты, он высказывает ряд

научных идей, которые до сих пор звучат свежо. Его многолет-

нее преподавание в Лондонской школе экономики повлияло на

складывание британской академической традиции в изучении

национализма, пожалуй, наиболее серьезной в мире.

"Национализм - доктрина, изобретенная в Европе в начале

XIX века" (Там же: 9). С этого категорического утверждения и

начинается работа "Национализм". Кедури имеет в виду немец-

кую версию национальной идеологии, которую он в основном и

критикует. Суть же доктрины автор излагает в более абстракт-

ной форме. По его мнению, для нее характерны три утвержде-

ния. Первое, что человечество естественным образом разделено

на нации; второе, что данным нациям присущи некоторые эм-

пирически проверяемые свойства; наконец, что единственный

законный способ правления - это национальное самоопределе-

ние. Такое определение, данное Кедури, имеет большие преи-

мущества: оно относит к национализму целый класс идеологий,

оперирующих понятием "нация". У идеологов национализма

речь не обязательно идет о нации как языковой, культурной или

расовой общности. Они могут акцентировать какое-либо одно

из этих свойств или вообще говорить о нации как обо всем на-

селении страны. Главное - политические выводы, якобы авто-

матически следующие из самого существования нации. Именно

подобная связь между "естественными" человеческими общно-

стями и новейшими формами государственного устройства ка-

жется Кедури уязвимой.

Идеи самоопределения Кедури выводит из европейской фи-

лософской традиции, в частности, взглядов Канта на автоно-

мию индивидуальной воли. Но основной компонент в доктрину

добавили, серьезно видоизменив ее, более поздние немецкие

философы. Для И.Г. Фихте и В.Ф. Шеллинга подлинная свобо-

да индивида обусловлена его соотнесением с целым - с общно-

стью, государством. Эта связь не просто внешняя, материаль-

ная, но и внутренняя, духовная. В политической риторике ут-

вердилось квазирелигиозное отношение между индивидом и

государством. Множество же государств и соперничество между

ними обусловлены делением человечества по языкам и религи-

ям. Немецкие идеологи национализма интегрировали в свою

систему философию истории И.Г. Гердера, его учение о разно-

образии культур, основанном на разнообразии языков. Но если

сам Гердер не делал политических выводов из собственного уче-

30

ния, то за него их сделал Фихте. Французская революция при-

знала допустимым право индивидов и целых общин отделяться

от одного государства и присоединяться к другому по своей

воле. Фихте же пытался доказать, что границы государств есте-

ственны и совпадают с лингвистическими. Следовательно, лю-

бые политические установления могут быть пересмотрены, если

они противоречат принципу языковой однородности населения

государства.

И здесь начинается критика Кедури идей национализма. По

его мнению, в данной концепции языку отводится роль, кото-

рую он до того выполнял редко. Язык становится предметом по-

литики, и из-за него люди готовы убивать друг друга. Особенно-

стью эпохи национализма является новый стиль политики -

идеологический. Раньше в политике преобладало столкновение

интересов, и их можно было примирить на основе компромис-

са. Следование же принципам приводит к поистине разруши-

тельным последствиям. Однако Кедури преувеличивает роль

идеологии в современной политике и недооценивает ее в пред-

шествующие эпохи. Как возражение Кедури Энтони Смит при-

водит пример религиозных войн, которые велись именно из-за

принципов и задолго до эпохи национализма (Smith 1971: 13).

Понятие "реальной политики", политики интереса, применимо

к новой истории едва ли не больше, чем к древней или средне-

вековой. Кедури также необоснованно сводит национализм к

языковым вопросам. Даже в европейском случае, где язык дей-

ствительно чаще всего служит для отграничения национальных

общностей, другими различающими признаками являются и ре-

лигия, и отдельная политическая традиция. На их основе также

выдвигались требования политического суверенитета, что еще

более очевидно в истории неевропейских стран.

Но, как любой искренний противник определенной идеоло-

гии, Кедури очень точно подмечает в ней вольные или неволь-

ные подмены. Так, национальные идеологи произвольно обра-

щаются с историей. "Люди, которые думали, что их действия

должны служить воплощению божьей воли, победе истины или

отстаиванию династических интересов, как оказывается, дейст-

вовали для того, чтобы гений какой-то национальности проявил

себя в истории" (Kedourie: 75). Если язык оказывается критери-

ем государственности, то неизбежны литературные и академи-

ческие рассуждения на тему о том, что является истинным язы-

ком, каковы его границы и кого включать в языковую общ-

ность. А людям, связанным с литературой, свойственен

экстремизм, так как они никогда не осуществляли политиче-

31

ской власти и мало считаются с реальностью. Аргументы о язы-

ковой принадлежности современного населения часто противо-

речат аргументам, основанным на "историческом праве": гра-

ницы государств расширялись или сужались, и современное

государство, носящее то же имя, часто претендует на макси-

мальную территорию, которую оно занимало в прошлом. В ре-

зультате, по словам Кедури, "академические изыскания исполь-

зуются конфликтующими интересами для поддержания своих

претензий. Их результаты могут быть приняты во внимание

только тогда, когда у кого-то есть власть, чтобы заставить при-

нять их во внимание" (Там же: 125).

Главные же возражения Кедури относятся не к содержанию

доктрины национализма, а к последствиям ее осуществления.

Он убежден, что в национальном государстве присутствие наци-

ональных меньшинств порождает намного более острые пробле-

мы, чем в этнически неоднородных империях. Сам Кедури ро-

дился в Багдаде, когда тот еще был в составе Османской им-

перии. По его мнению, этнически пестрые империи могли

вполне успешно обеспечивать сосуществование народов, свиде-

тельством является сама длительность их жизни. Система от-

дельных "миллет", самоуправляющихся религиозных общин,

кажется ему очень привлекательным способом обращения с

культурно неоднородным населением. В словах Кедури звучит

явная ностальгия по империи, гораздо чаще встречающаяся в

странах бывшей Габсбургской, чем Османской империи. Но как

всякая ностальгия, она может быть лишь сожалением о невоз-

вратном: эпоха национализма похоронила империи.

Национализм, по мнению Кедури, приводит во многих осво-

бодившихся странах к режимам восточного деспотизма. Это и

не удивительно, ведь сущность национализма и состоит в том,

что индивидуальная воля должна растворяться в воле нации. А

восточные деспоты, объявляющие себя носителями националь-

ного единства, требуют себе беспрекословного подчинения.

Они борются с трайбализмом и его социальными и политиче-

скими традициями. Как следствие, атомизированное общество

ищет в национализме замену утраченному порядку.

Но и в странах Европы, прежде всего Центральной и Восточ-

ной, построение национальных государств после первой миро-

вой войны отнюдь не означало победы демократии. Идея, что

при самоуправлении народ скорее всего будет иметь хорошее

правительство, вовсе не равнозначна идее, что только тот народ,

который живет в своем национальном государстве, может быть

по-настоящему свободен.

32

Позиция Кедури хорошо аргументирована, и с большин-

ством его доводов трудно не согласиться. Но он спорит с си-

стемой идей, воплотившейся в политической практике, причем

с системой, утвердившейся ко второй половине XX в. на всех

континентах. Каковы же причины такого универсального рас-

пространения доктрины, "изобретенной в Европе в начале

XIX в."? Есть ли социальные основы для переустройства об-

ществ на основе национальной идеи?

Этот вопрос у Кедури сведен к более частному: в каких

слоях рождаются идеи национализма и кто более всего привер-

жен им? В Германии писатели и мыслители, разработавшие

доктрину национализма, находились относительно низко на со-

циальной лестнице, они были сыновьями пасторов, ремеслен-

ников или мелких фермеров. Их мобильность в обществе была

заблокирована, и только всевластное государство могло бы пре-

доставить им достойное положение. В странах Ближнего и

Дальнего Востока в отсутствие среднего класса основные соци-

альные деления проходят между теми, кто принадлежит к госу-

дарственным институтам, и всеми остальными. Национализм

распространялся прежде всего среди офицеров и чиновников,

обученных по-европейски и смотрящих сверху вниз на старшее

поколение.

Что же касается собственно социальных условий для победы

идеологии национализма, то их Кедури видит в отсутствии пре-

пятствий для национализма. Потребность принадлежать ста-

бильному сообществу является универсальной - и она удовле-

творялась семьей, соседством, религиозной общиной. В послед-

ние полтора столетия все эти институты были повсеместно

подорваны социальными и интеллектуальными переменами. Не

случайно, что национализм проявлялся с большей интенсивно-

стью там, где подобные институты были наиболее ослаблены и

не могли противостоять мощным атакам. Кедури остается вер-

ным своей схеме - идеи распространяются в силу своего собст-

венного давления там, где для них высвобождается место. Иных

же причин в самом обществе он не видит. Такая позиция во

многом спровоцировала Эрнеста Геллнера на его функционали-

стскую теорию национализма.

В более поздней работе "Национализм в Азии и Африке"

Кедури всесторонне рассмотрит внутренние условия для вос-

приятия идей национализма в развивающемся мире (Kedourie

1970). Национализм - не просто реакция на иностранное гос-

подство: управление со стороны иноземцев было скорее пра-

вилом, чем исключением в мировой истории. Национализм -

33

это реакция на специфически европейское доминирование. Ме-

ханизм его возникновения состоит одновременно в притяжении

к европейскому устройству жизни и отталкивании от него - та-

кова судьба "маргинального человека". Тысячи молодых людей

из колоний ежегодно получали образование в университетах ме-

трополии, чтобы вернувшись в свое общество не найти в нем

для себя места. Оторвавшись от привычек и традиций исходной

среды, они также не были приняты как свои среди колониаль-

ной администрации. Уверовав в идеал безличного государства, в

индивидуальные достижения как критерий оценки человека,

они наталкивались на практику расового превосходства колони-

заторов. Основываясь на индивидуальных свидетельствах, Кеду-

ри весьма точно описывает чувство обиды подданного, мечтав-

шего быть гражданином. Идеология национализма объясняла

личную неудачу убогим положением всего народа и тем самым

восстанавливала утраченное чувство самоуважения. "Марги-

нальный человек" становится во главе радикальной и беском-

промиссной оппозиции. Он может обращаться к дезориентиро-

ванной массе, чувствующей боль и неустроенность своего поло-

жения, но не способной анализировать его, и дать рецепт

выхода из кризиса.

Чувство "досады" (resentment по-английски, ressentiment по-

французски - обе формы используются в англоязычной литера-

туре) как причина обращения к идеям национализма более пол-

но будет проанализировано в работе Л. Гринфельд. Но в книге

Кедури и само понятие, и термин уже присутствуют.

34