16 Октября 1925 г. Для парафирования новых соглашений о гарантиях в Локарно собрались Штреземан, Бриан, Остин Чемберлен, Муссолини и министр иностранных дел Бельгии Эмиль Вандервельде.

Основной договор был торжественно подписан в Лондоне 1 декабря 1925 г. в обстановке, которую, казалось, стремились представить антитезой подписанию Версальского диктата.

Франция, и что было более важно, Германия брали на себя обязательство не стремиться к изменению с помощью силы границы, установленной между двумя странами, и между ними и Бельгией в 1919 г. Германия, кроме того, подтверждала свое согласие с демилитаризацией Рейнской зоны. Великобритания и Италия должны были играть роль держав-гарантов соглашения. Каким образом они будут осуществлять эти гарантии предусмотрительно умалчивалось; констатировалось лишь, что агрессия должна быть признана таковой Лигой Наций.

Одновременно с Рейнским пактом в Локарно были подписаны двусторонние соглашения Германии с Францией, Бельгией, Поль­шей и Чехословакией об арбитраже в случае возникновения по­граничных споров, а также двусторонние франко-польский и франко-чехословацкий гарантийные договоры. Однако не увязан­ные в единый комплекс с Рейнским пактом они не были подкреп­лены достаточно надежными многосторонними международными гарантиями.

Восточноевропейские страны в случае конфликта с Гер­манией могли рассчитывать только на поддержку Франции. Ни Британия, ни Италия в этом случае не имели бы официальных ос­нований воздействовать на Берлин. Локарнские соглашения всту­пили в силу с принятием Германии в Лигу наций 8 сентября 1926 г., где она получила место постоянного члена Совета Лиги. Прежний военный контроль союзников над Германией был заменен военным контролем со стороны Лиги наций. Франко - бельгийские войска начали по частям покидать Рейнскую зону еще в 1925 г.

В обмен на эти договоры французское правительство подписало договоры о союзе и взаимопомощи с Чехословакией и Польшей, касавшиеся ситуации возможного нападения со стороны Германии. Это были два исключения по отношению к общему обязательству французов, выраженному в главном договоре  не нападать на Германию. Речь идет о детали, которую следует иметь в виду в связи с франко-советским договором 1935 г.

Последний, доведя число исключений из обязательства не нападать на Германию до трех, позволил Гитлеру протестовать против нарушения Локарнского пакта. В целом это и был пакет документов, позднее получивший известность как Локарнские соглашения.

В сентябре 1926 г. Германия была принята в Лигу Наций.

Локарнские соглашения разрядили напряженность в Европе, ока­зав умиротворяющий эффект на настроения европейцев. Современ­ники оценивали соглашения как «высшую точку в возрождении Европы» и как «водораздел между войной и миром». «Творцы Локарно» — министр иностранных дел Франции Аристид Бриан, министр иностранных дел Великобритании Остин Чемберлен и министр иностранных дел Германии Густав Штреземан — были удостоены Нобелевской премии мира 1925 г.

Слабостью «системы Локарно» была ее ограниченность. Она была сфокусирована фактически только на франко-германском примирении и не могла служить основой общеевропейского меха­низма обеспечения безопасности. Становилось все яснее, что после Локарно основных импульсов нестабильности предстоит ожидать со стороны востока Европы. Локарнский договор не сопровождался подписанием одной или нескольких военных конвенций, и поэтому никакой конкретный механизм включения гарантий против воз­можного нарушения согласованных условий не был предусмотрен. В случае конфликта державы-гаранты должны были только всту­пить в переговоры для рассмотрения вопроса о возможности при­нятия мер против нарушителей. Надежность таких гарантий была невелика. Тем не менее, подписание соглашений создало в между­народных отношениях феномен «духа Локарно» как выражения об­щего настроя европейских стран на примирение и сотрудничество. Это настроение определило ослабление международной напряжен­ности во второй половине 20-х годов.

Дипломатия Бриана после-локарнского периода свидетельствует о том, что он мало по­лагался на добрую волю Германии и поэтому искал способы укре­пить военно-политические союзы малых стран, а позже стал об­думывать пути к соглашению с СССР.

После Локарно

Таким образом, 1925 год явился поворотным моментом в развитии европейских противоречий.

Для расширения своей свободы маневра Германия 24 апреля 1926 г. подписала договор о нейтралитете и ненападении с Советским Союзом, показавший, что «дух Рапалло» вовсе не исчез. Об этом свидетельствовали и продолжавшие осуществляться сверхсекретные соглашения о подготовке германских вооруженных сил на советской территории, подписанные так, будто они касались только военной техники.

Это был как бы момент триумфа воли к воссозданию (реконструкции) над силами саморазрушения. В начале 1926 г. Лига Наций, казалось, продвигалась к новой эпохе: она не являлась более инструментом победителей для контроля над побежденными, а действительно становилась форумом для созидания мира и международной безопасности. «Дух Локарно» стал формулой, использовавшейся и в последующих ситуациях для определения стремления к преодолению старых конфликтов. В действительности, подлинное примирение было невозможно. Хотя в проектах Штреземана не было ничего похожего на крайний ультранационализм и ставку на насилие, которые несколько лет спустя стали характерными для политики Гитлера, все-таки стратегическое направление деятельности Штреземана, хорошо известно,  оно предусматривало ревизию мирных договоров. А это влекло за собой, в качестве предпосылки и в качестве следствия, то, что Локарнские соглашения могли трактоваться как момент формальной «нормализации» А это влекло за собой, в качестве предпосылки и в качестве следствия, то, что Локарнские соглашения могли трактоваться как момент формальной «нормализации» европейской жизни, а не как момент принципиального «примирения». Соглашения не разрешили ни одного конфликта. Они лишь подтвердили, что, по крайней мере в течение некоторого времени, на рейнской границе не произойдет драматических событий. Все другие конфликты, оставшиеся открытыми или связанные с завершением Первой мировой войны, так и оставались нерешенными. Более того, они в определенном смысле обострились, поскольку нормализация ситуации в Рейнской зоне была оплачена ценой возросшего недоверия между Францией и Британией в отношении взаимных намерений, связанных с контролем над европейским континентом; глубокой неудовлетворенностью Муссолини в связи с несостоявшимися гарантиями границы на Бреннере, в которой можно справедливо усмотреть отсутствие заинтересованности двух западных держав и, прежде всего, Великобритании в будущей независимости Австрии; чувством тревоги и неуверенности, которое новое положение Германии, ставшей еще большим источником угрозы в результате обновления соглашения с Советами, распространяло на всю Центральную и Восточную Европу, сконструированную Парижскими договорами.

ЛЕКЦИЯ 2. НЕСОСТОЯВШАЯСЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ МИРОВОЙ ФИНАНСОВОЙ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ.

Проблема репараций и межсоюзнических долгов.

Общая сумма межсоюзнических долгов достигала 4 млрд. фунтов стерлингов. Соединенные Штаты были единственной страной, которая была только кредитором. Великобритания предоставила кредитов на сумму, вдвое превышавшую ту, что она получила. Франция получила втрое больше того, что она дала в долг. Другие союзники были только должниками.

На межсоюзнической конференции в Спа в июле 1920 г. В ходе конференции было достигнуто соглашения о следующем распределении немецких платежей:

52%  Франции,

22%  Великобритании,

10%  Италии

8%  Бельгии.

Однако, не было достигнуто соглашение относительно общей суммы.

Комиссия по репарациям завершила свою работу только в конце апреля 1921 г., постановив, что реальная общая сумма составляла 126,5 млрд золотых марок.

Немцы смирились на словах, но на деле, пытались пересмотреть жесткие условия, используя противоречия и соперничество между странами-победительницами.

В январе 1922 г. немцам удалось добиться временного моратория.

План Дауэса

В декабре 1923 г. французы, англичане, немцы и американцы после закрытых переговоров пришли к соглашению об учреждении двух комитетов экспертов. Реально влияющим на ситуацию был комитет, чьим председателем стал Чарльз Г. Дауэс, глава United States Bureau of the Budget, должен был разработать способ осуществления контроля над германским бюджетом, стабилизации рынка и определения уровня ежегодных выплат в счет репараций, соответствующего платежеспособности Германии. Важным аспектом создания двух комитетов было принятие на себя ответственности американской стороной. Назначение Дауэса председателем комитета официально поддержал госсекретарь Чарльз Э. Хьюз. С Дауэсом работал также другой американский финансист Оуэн Д. Юнг, позднее президент «Дженерал электрик» и директор Нью Йоркского Федерального резервного банка, которым помогали представители банка Моргана.

Массированное присутствие американцев и их влияние на работу комитета подтверждали, что, несмотря на несостоявшуюся ратификацию Соединенными Штатами Версальского договора, взаимозависимость между европейской и американской финансовыми системами была уже столь сильной, что диктовала определенные требования.

План, представленный комитетом Дауэса в апреле 1924 г. после длительной и трудной подготовительной работы, явился промежуточным этапом на пути к окончательному урегулированию рассмотренных вопросов. Тем самым он положил начало процессам огромного масштаба.

План Дауэса предусматривал, что Германия возобновит свои платежи в соответствии с ежегодно возрастающими квотами, которые начинались с миллиарда золотых марок в первый год и достигали 2,5 млрд к пятому году. Общий объем репараций, подлежавших изъятию из Германии, не уточнялся.

Национальный немецкий банк подвергся реорганизации в целях поддержания новой немецкой валюты Reichsmark, заменившей Rentenmark.

В Берлине было создано «Агентство по репарациям», которое должно было осуществлять контроль за получением сумм в счет репараций и вмешиваться в вопросы об отсрочке платежей в случае конъюнктурного кризиса.

Центральный момент компромисса представляло, однако, решение разместить заем в 800 млн золотых марок в различных финансовых столицах Запада под гарантии акций немецких железных дорог («продуктивный залог», как того хотели французы) и ипотечных обязательств, обеспеченных доходами бюджета. Заем должен был размещаться также и на французском и английском рынках, что представлялось не очень легким делом, поскольку он превращался фактически в англо-французское финансирование Германии с тем, чтобы она возвращала его в виде «репараций».

Давление американцев и то обстоятельство, что сами они обязались разместить на своем рынке около половины займа, вынудили в итоге обе европейские державы подчиниться.

За этим последовала волна экспорта американского капитала: в Японию, еще до плана Дауэса, затем во Францию, затем в ряд германских промышленных предприятий (таких, как Тиссен и Крупп) и провинциальные немецкие предприятия.

Это был поворот, превративший американское финансовое присутствие в доминирующий элемент европейской экономической жизни.

Это был поворот, благодаря которому Европа увидела перспективу возобновления всеобщего экономического роста. Стабилизация Германии открыла путь британской стабилизации. В то же время появились первые сигналы опасности, указывавшие на то, что контроль над мировым финансовым рынком ускользает от Сити (то есть комплекса финансовых институтов, банков, страховых обществ и т.п., расположенного в сердце Лондона) и перемещается в Нью-Йорк.

Многие понимали, что это также означает конец глобального господства Европы.

Однако в 1924-1925 гг. ситуация еще не претерпела таких изменений. Поэтому главенствующее положение Великобритании было неизменной целью британской финансовой политики, которую собирались проводить в 1925 г., издав 14 мая Gold Standard Act, вновь определявший курс золотого фунта стерлингов на уровне его довоенных значений  4,86 доллара за фунт. Это был завышенный курс, по следствия которого требовало больших жертв от производства и заработной платы, но английское правительство осознанно шло на них ради демонстрации британского превосходства.

Французы, напротив, стабилизировали франк летом-осенью 1926 г. на низком уровне, примерно на одной пятой по сравнению с довоенным паритетом.

В 1929 г. это частично защитило Францию от кризиса.

Италия. Стоимость лиры на мировом рынке снизилась вследствие более высокого уровня внутренней инфляции, чем в других европейских странах.

В августе 1926 г. Муссолини произнес в Пезаро речь, в которой придал «битве за лиру» демагогический характер. В действительности речь шла о том, чтобы выдать за общественно значимую меру то, что касалось в первую очередь финансового мира. Было решено, что котировка лиры не должна опускаться ниже 90 по отношению к фунту стерлингов (в момент речи в Пезаро она составляла 149,13). Фашистское государство заплатило снижением жизненного уровня.

Все это вместе взятое: план Дауэса, возвращение к «золотому стандарту» и финансовая стабилизация, хотя и сопровождалось сохранением ограничительных мер в торговле, распространявшихся практически на все страны мира, что противоречило ориентации Лиги наций на свободу торговли  решающим образом способствовало формированию обстановки оптимизма и надежды, порожденной чисто политическими событиями. С другой стороны, хотя различные аспекты ситуации и излагались здесь по отдельности в целях их лучшего анализа, следует учитывать, что в реальности разнообразные сферы деятельности были всегда тесно связаны и часто зависимы друг от друга.

За пять лет реализации плана Дауэса немцы без труда справлялись с возложенными на них растущими платежами.

В 1927 г. Лига Наций взяла на себя инициативу новой всеобщей дискуссии по экономическим проблемам и собрала в Женеве всемирную конференцию, посвященную вопросу о протекционизме.

Конференция не дала никаких результатов, кроме того, что послужила фоном для выработки проекта пакта Бриана–Келлога.