Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
ЛЕКЦИИ (ИМО 1919-1991) ВИМ для УМКД.doc
Скачиваний:
7
Добавлен:
21.09.2019
Размер:
3.5 Mб
Скачать

В.И. Михайленко

Лекции по истории международных отношений

(1919 – 1991 гг.)

Часть I. История международных отношений (1919-1945 гг.)

ЛЕКЦИЯ 1. ВЕРСАЛЬСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПОРЯДОК (20-е гг.)

Начинаю с цитирования Богатурова: «В итоге новый европейский порядок не был построен, а возникли, напротив, новые причины для антагонизма — возможно, меньшие, но не менее острые и, вероятно, более опасные  которые добавились к накопившимся проявлениям недовольства, подпитываемым несбывшимися ожиданиями.

Теперь, по прошествии стольких лет, поражает, почему авторы Парижских договоров не отдавали себе отчет в том, что они создают новый «беспорядок», содержавший в себе более многочисленные и серьезные причины для конфликта, которые Лига Наций, конечно, не сможет устранить. В самом деле, совокупность этих договоров не обеспечивала окончательного результата, а предоставляла только некую передышку, паузу, во время которой европейские противоречия вновь проявились в обостренной форме, а за пределами Европы назрели перемены, представшие в конце концов в качестве доминирующих элементов новой глобальной ситуации».

Была ли эффективной Версальская система?

Дать характеристику основным договорам, составившим комплекс Версальской системы.

Ди Нольфо: Как Совет, так и Ассамблея Лиги Наций принимали свои решения единогласно, за исключением сторон, вовлеченных в конфликт. Задачи Секретариата не уточнялись, однако подразумевалось, что они состояли в координации деятельности организации. В целях поддержания мира предусматривались превентивные меры (третейский суд, посредничество, вмешательство Совета, приговоры постоянной палаты международного правосудия, имевшие юридическую силу  ст. 1114), а также политическое вмешательство Совета; в случае нарушений международного права, не нашедших мирных способов разрешения, принятие ряда санкций — от экономических и торговых вплоть до использования военной силы (ст. 15 и 16), которую должны были предоставить государства-члены по требованию Совета. Другие нормы способствовали поддержанию мира косвенным образом. Они касались обязательства не заключать секретных договоров и пересмотра договоров, ставших неактуальными или оказавшихся не выполнимыми; обязательства содействовать разоружению; учреждения мандатов Лиги в качестве модели реформистского решения и, в отдельных случаях, мирного перехода к независимости колониальных стран.

Система, созданная Лигой Наций, основанная на принципе коллективной безопасности, была весьма характерным проявлением благородного продвижения в направлении институционализации международных отношений с целью вписать их в юридическую схему, способную возобладать над силой и дать гарантии адекватного силового решения для блокирования правовых нарушений.

Однако при создании этой схемы, порожденной определенной культурой, не было учтено разнообразие форм, в которых может выражаться политика силы, и в результате очень быстро стала очевидна неосуществимость вильсоновских устремлений. Несостоявшаяся ратификация американским сенатом Версальского договора, доминирующей частью которого концептуально был Устав, лишила Лигу Наций единственной силы за пределами Европы, способной выступать посредником в традиционных конфликтах Старого Света.

Сознательное исключение Советского Союза, позднее, его отсутствие в организации, расценивавшейся им вплоть до 1933-1934 гг. как выражение «капиталистической дипломатии», также вносило неустойчивость в эту международноправовую структуру также. Отсутствие потерпевшей поражение Германии и относительное безразличие Японии по отношению к проблемам за пределами Тихоокеанского региона, привели к тому, что Лига оказалась под влиянием главных держав-победительниц, то есть Великобритании и Франции, за которыми следовала, на некотором расстоянии, Италия. Иными словами, женевская организация (Устав устанавливал местопребыванием Лиги  Женеву) с самого начала не была, отчасти случайно, отчасти в результате сознательного выбора, универсальной организацией, необходимой для сохранения мира. Более того, из-за политического веса, который имели в ней Великобритания и Франция, Лига неизбежно демонстрировала черты организации, подчиненной интересам крупнейших европейских империалистических держав (даже в тех случаях, когда это было совсем не так). Кроме того, провило, что решения, не являвшиеся чисто процедурными, должны были приниматься единогласно, практически обеспечивало право всеобщего вето, способного парализовать деятельность организации в любой момент.

Таким образом, то хорошее, что удалось сделать Лиге Наций за период своего существования для формирования международной организации, было перечеркнуто крупными политическими недостатками, характерными для ее деятельности.

Французская система гарантий и европейская безопасность.

Можно согласиться с тем, что Франция ощущала недостаточность усилий Лиги Наций для обеспечения Европейской безопасности и была вынуждена разрабатывать собственную стратегию, целиком направленную на то, чтобы создать на одностороннней основе ту безопасность, которую ей не давали международные гарантии.

Все французские правительства первых послевоенных лет (от Бриана до Пуанкаре и Эррио), сменявшиеся в эти годы в Париже, преследовали одну и ту же цель: восстановить юридически или посредством возможного использования силы ту безопасность, отсутствие которой ощущали французы.

Предпринятые Мильераном и Брианом в 1921 г. попытки найти решение через экономическое сближение с Германией не привели ни к какому результату, несмотря на иллюзии, вызванные открытостью министра иностранных дел Германии Ратенау.

Неудачи Каннской конференции в январе 1922 г. и Генуэзской конференции в апреле того же года привели лишь к разжиганию французских страхов. Германский финансовый кризис вынудил берлинское правительство попросить о моратории на дальнейшие репарационные выплаты в финансовом и натуральном выражении. Этот вопрос безрезультатно обсуждали две конференции, состоявшиеся в Париже в декабре 1922 г. и в Лондоне в январе 1923 г.

Перед лицом этих почти предрешенных неудач новый премьер-министр Франции, представитель националистической правой партии Раймон Пуанкаре разработал проекты одностороннего решения. 11 января 1923 г. французские и бельгийские войска оккупировали Рурский угольно-металлургический бассейн с открытым намерением взять в свои руки «продуктивный залог», который служил бы гарантией «хорошего поведения» немцев в будущем и свидетельством решимости французов не отказываться от прав, утвержденных договорами, и, более того, при возможности, даже выйти за их пределы.

Деятельность французов одобрило итальянское правительство (его уже возглавил Муссолини).

Э.Эррио размышлял о создании плана «абсолютной безопасности». Дополнив тезисы англичан, он предложил, взяв за основу идею чешского представителя Бенеша, подписать протокол, который бы утверждал три принципа «арбитраж, безопасность и разоружение» в качестве несущей опоры для системы гарантий, основанной на принудительном третейском суде. К последнему должны были прибегать члены Лиги Наций, обязуясь, в случае невыполнения решений арбитража, использовать по итогам голосования большинством репрессивные нормы, содержавшиеся в самом Уставе Лиги наций и предусматривавшие (ст. 16) применение силы против его нарушителей.

В обстановке, получившей название «дух Женевы», протокол был быстро одобрен и подписан. Его вступление в силу означало бы удовлетворение французских амбиций, поскольку он превратил бы Лигу Наций в организацию, реально обеспечивающую сохранение мира, и действительно привел бы к повороту в европейской политике.

План провалился после ухода лейбористов в Великобритании и обострения итало-французских отношений после убийства Джакомо Маттеотти.

После поражения на выборах в ноябре 1924 г. ему на смену пришел Бонар Лоу, а министром иностранных дел стал Остин Чемберлен, убежденный консерватор, полный решимости отказаться от обязательств, взятых его предшественником. Предлог относительно мнения доминионов в отношении обязательств, носивших глобальный характер, был не слишком убедительным. Чемберлен укрылся за требованием консультаций, предоставив Муссолини в декабре 1924 г. возможность похоронить Женевский протокол.

Итало-французская идиллия, продлившаяся с декабря 1922 до середины 1924 г., была разрушена антифашистской позицией французских левых, занятой ими в связи с убийством Маттеоти, одного из виднейших представителей итальянского социализма, сомнительными личностями, представлявшими фашистский экстремизм, от которых Муссолини не удалось отмежеваваться.

Напротив, в Европе сложились тесные итало-британские отношения, продлившиеся, хотя и с перерывами, вплоть до 1935 г., а по некоторым аспектам вплоть до Второй мировой войны. Вместе с тем у французов появилась еще одна причина для обеспокоенности. Действительно, тема безопасности Франции возникала уже не только в связи с отношениями с Германией, но и в связи с проблемой альпийской границы страны.

Локарнские соглашения 1925 г. Несостоявшаяся ратификация Женевского протокола привела к вакууму и вновь обострила опасность конфликтов.

В связи с этим появилась идея заменить проект всеобщей гарантии предложением частичной гарантии, ограниченной только Рейнской зоной.

В феврале 1925 г. германский министр иностранных дел (1923-1929) Штреземанн выдвинул идею, согласно которой после завершения освобождения Францией Рура Германия может признать границу по Рейну, установленную в Версале и обязательством не стремиться к ее изменению границ с применением силы.

Германия стремилась ослабить путы Версаля, обеспечить свободу маневра, ослабить давление на нее Франции и использовать для этого британскую политику, которая всегда была против усиления позиций Франции в Европе.

Германская дипломатия умело использовала шанс, который ей предоставило всеобщее раздражение европейских государств и США против действий Франции в Рейнской области. Теперь уже Берлин стремился представить себя в роли жертвы французской экспансии, встречая понимание международного политического мне­ния. Германские представители стали говорить о необходимости приобретения международных гарантий против нарушения франко-германской и германо- бельгийской границ.

29 сентября 1924 г. Германия сделала заявление о намерении всту­пить в Лигу наций и высказала пожелание о предоставлении ей места постоянного члена Совета Лиги, а 12 декабря декларировала требование ликвидировать «неравенство» в вооружениях, которое вытекало из Версальского договора. Действия германской стороны предпринимались при благосклонном внимании Великобритании, счи­тавшей источником нестабильности в Европе французские амбиции.

Французский про­ект договора между державами, «имеющими интересы на Рейне» — франко-бельгийско-британского союза. Германия постаралась помешать образованию такого тройственного блока, в чем нашла влиятельных союзников в Лондоне.

Министр иностранных дел Франции Аристид Бриан попытался подключить Рим к переговорам о европейских границах. Он пред­ложил заключить гарантийный пакт для восточных и южных гра­ниц Германии с ее соседями при участии Франции, Италии, Чехо­словакии, Польши, Австрии и самой Германии, причем Франция брала на себя роль гаранта такого договора. Муссолини отклонил и это предложение, заявив, что в его интересы не входит гаранти­рование границ Польши и Чехословакии.

Разногласия между предполагаемыми участниками будущего пакта были значительны. Французское правительство желало, что­бы одновременно с пактом были бы подписаны арбитражные до­говоры Германии с восточными союзниками Франции — Польшей и Чехословакией — и чтобы эти договоры составляли с Рейнским гарантийным пактом единый комплекс. Этому противилась Брита­ния, угадывая во французском плане идею «окружения Германии». Ощущая британскую поддержку, Германия отвергала юридическое закрепление неприкосновенности ее границ с Польшей и Чехословаки­ей. В Берлине не скрывали, что не считают границы на востоке Евро­пы окончательными. Очевидно, не считали их таковыми и в Лондо­не. В первую очередь речь могла идти о границе Германии с Польшей.

25 января 1925 г. германское правительство официально представило собственный проект Рейн­ского гарантийного пакта. Ди Нольфо: Предложение Штреземана представляло собой еще один шаг к созданию атмосферы взаимного доверия. Оно, однако, имело два неясных момента, поскольку не касалось вопроса о восточных границах Германии и умалчивало о ее южных границах. В письме, отправленном Штреземаном 17 сентября 1925 г. бывшему кронпринцу, откровенно говорилось, что «рейнское» предложение  первый шаг на пути выжидательной тактики, благодаря которой можно будет восстановить свободу маневра в отношении возможного аншлюса Австрии и ревизии восточных границ.

В действительности, соглашение, предлагавшееся Штреземаном, могло показаться привлекательным для французов, было полезным для немцев, однако прежде всего оно представляло британское понимание проблем безопасности континентальной Европы.

В конечном итоге, французская сторона согласилась. Штреземану посчастливилось найти во Франции подходящего собеседника: им стал Аристид Бриан, бывший председатель совета министров и министр иностранных дел в начале 20-х годов, а с апреля 1925 г. снова министр иностранных дел (в этой должности он пробыл до 1932 г.). Бриан верил в необходимость примирения. Он считал, что Локарнские соглашения были разумным способом решения гер­манской проблемы. Избранный для этого способ, франко-гер­манское примирение, было целью политики французского министра иностранных дел Бриана, считавшего такое примирение залогом европейской стабильности.