Глава 2. Политика елизаветы петровны в областигосударственного строительства идуховной жизни

2.1 Личность Елизаветы и гуманизация отечественного права

Будучи одарена от природы самыми высокими качествами, как внешними, так и душевными, еще в юности, она уже была, несмотря на излишнюю дородность, прекрасно сложена, очень хороша собой и полна здоровья и живости. По воспоминаниям фельдмаршала графа Миниха, она ходила так проворно, что все, особенно дамы, с трудом могли поспевать за ней; она смело ездила верхом и не боялась воды. У Елизаветы был живой, проницательный, веселый и вкрадчивый ум и большие способности. Кроме русского она в совершенстве изучила французский, немецкий, финский и шведский языки и имела красивый почерк.

Должного образования, однако, Елизавета не получила. Ее мать, “по важным причинам”, как она выражалась, заботилась о том, чтобы она говорила по-французски и хорошо танцевала менуэт. “Важные причины” известны. Менуэт должен был произвести впечатление в Версале; это, по мнению Екатерины, было все, чего могли требовать от принцессы. Сама царевна, впрочем, и не думала восполнять пробелы своего воспитания. Она никогда не читала, проводя время на охоте, верховой и лодочной езде, в заботах о своей красоте, хотя и действительной, но грубоватой. Ее лицо с неправильными чертами освещалось удивительно прекрасными глазами, но портилось коротким, толстым и приплюснутым носом, который она не любила, чтобы воспроизводили на портретах. Но она была хорошо сложена, у нее была хорошенькая ножка, тело твердое, цвет лица ослепительный, ненапудренные волосы прекрасного рыжего оттенка. Обладая внешним обликом модницы и некоторыми чертами, заимствованными у нравственного типа европейской женщины XVIII века, Елизавета имела все же много общего с совершенно противоположным типом современной ей русской женщины, хотя Петр Великий и предполагал, что окончательно уничтожил ее полувосточный облик. Беспорядочная, причудливая, не имеющая определенного времени ни для сна, ни для еды, ненавидящая всякое серьезное занятие, чрезвычайно фамильярная и вслед затем гневающаяся за какой-нибудь пустяк, ругающая иногда придворных самыми скверными словами, но, обыкновенно, очень любезная и просто и широко гостеприимная, заходившая иногда, по примеру матери, на кухню, чтобы приготовить гостям блюдо по своему вкусу; всегда окруженная целым сонмом женских паразитов - рассказчиц нелепых сказок, сплетниц или чесальщиц, она оставалась, подобно Анне Иоанновне, помещицей старого режима, хотя и менее грубой и более привлекательной. Элементы ее популярности коренятся, по всей видимости, именно в этом смешении двух культур и компромиссах, куда вслед за ней устремилась и вся Россия, находя в них одновременно удовлетворение и своих прежних наклонностей, и новых потребностей и отдохновение после тяжких испытаний эпохи петровских преобразований.

Деятельная или, по крайней мере, оживленная при Петре II, при Анне Иоанновне царевна должна была сдерживаться и постепенно дошла до равнодушия, которому способствовало злоупотребление удовольствиями. Опальное положение и уединенная жизнь Елизаветы при Анне послужили, однако, выгоде для царевны. Молодая, ветреная, шаловливая красавица, возбуждавшая разные чувства, кроме чувства уважения, исчезла. Елизавета возмужала, сохранив свою красоту, получившую теперь спокойный, величественный, царственный характер. Редко, в торжественных случаях, являлась она перед народом, прекрасная, ласковая, величественная, спокойная, печальная; являлась как молчаливый протест против тяжелого, оскорбительного для народной чести настоящего, как живое и прекрасное напоминание о славном прошедшем, которое теперь уже становилось не только славным, но и счастливым прошедшим. Теперь же при виде Елизаветы возбуждалось умиление, уважение, печаль; тяжелая участь дала ей право на возбуждение этих чувств, тем более, что вместе с дочерью Петра все русские были в беде, опале; а тут еще слухи, что нет добрее и ласковее матушки царевны Елизаветы Петровны.

Тем не менее при Елизавете Петровне было восстановлено национальное достоинство русского народа, было приостановлено исполнение смертной казни, хотя она и не отменила это наказание, как это обычно принято считать. По указу от 7 мая 1744 года было велено приостановить исполнение прошлых и будущих смертных приговоров до выхода особого распоряжения Сената, в результате чего тюрьмы оказались переполненными осужденными к смертной казни. Только через десять лет, в 1754 году вышел указ, в соответствии с которым вместо смертной казни стали применять “жестокое наказание кнутом, клеймить словом “вор” и рвать ноздри”. На практике во многих случаях такие наказания заканчивались смертью после тяжких страданий.

В подготовленном в 1755 году новом проекте Уложения о наказаниях широко фигурировала смертная казнь, причем к уже известным способам предлагалось добавить за тяжкие политические преступления разорвание на части пятью лошадьми. Добрая женщина, императрица не утвердила Уложения, одобренного Сенатом. Но фактически осужденных еще долгие годы спустя продолжали лишать жизни путем засечения кнутом, плетьми, батогами и розгами. Эта же добрая женщина разрешила дворянам ссылать крестьян в Сибирь.

В 1745 году был принят новый уголовный кодекс - "Уложение о наказаниях уголовных и исправительных". Уложение перечисляло основания, по которым устранялось вменение: случайность, малолетство (до 10 лет вменение исключалось), безумие, сумасшествие, беспамятство, ошибка (случайная или результат обмана), принуждение, непреодолимая сила, необходимая оборона.

2.2 Государственное строительство и религиозная политика. Мероприятия в области культуры

При Елизавете Петровне обрели новую жизнь отдельные государственные учреждения, образованные еще Петром I. Были, например, восстановлены магистраты. Россия была поделена на пять рекрутских округов, что несколько упорядочило систему наборов в армию.В соответствии с рядом постановлений, изданным именным указом от 12 декабря 1741 года, было восстановлено прежнее значение Сената, который ввиду ликвидации Кабинета министров, учрежденного при Анне Иоанновне, стал высшим органом управления в государстве. К административно-судебным полномочиям Сената прибавились, также, законодательные. С начала деятельности Сената императрица “часто” посещала его заседания, если считать что в 1742 году она навестила Сенат четыре раза, столько же - в 1744-м и, наконец, дважды - после длительного перерыва в 1754 году. На большее у нее недоставало ни времени, ни желания. Даже созданную при ней Конференцию - учреждение, сочетавшее функции прежних Верховного тайного совета и Кабинета министров - она удосужилась за пять лет навестить по свидетельству Екатерины II, два-три раза.

При набожной императрице возросло значение Синода и духовенства, усиленно преследовались раскольники. Сенат заботился о распространении православия, об обеспечении духовенства и монастырей, о распространении духовного образования в народе.

Разработка положений о церкви, осуществленная Уложенной комиссией 1754 года, затронула ряд существенных вопросов господствующего положения православной веры. Отход от православия, совращение в нехристианскую веру, богохульство оставались тяжкими преступлениями и наказывались смертной казнью.

Правовой статус других вероисповеданий и церкви полагался ограниченным, их проповедь (не вероисповедание) запрещалась. Также ограничивалось распространение нехристианских вероучений, прежде всего мусульманства. В то же время в 1741 году императрицей был издан правительственный манифест об официальном признании Россией буддизма. Наряду с тем, что в Бурятии констатировалось существование ламаистской веры, со свойственной царской власти щепетильностью тем же актом было утверждено 11 дацанов и 150 штатных лам.

Приверженцы раскола получали право на равный с другими подданными суд. Они облагались обычным (не двойным) подушным налогом, но вступление их в государственные должности ограничивалось. Распространение вероучения раскольников запрещалось.

В области брачно-семейных прав православные получали определенные привилегии. Вполне законным признавался брак, заключенный между лицами одного вероисповедания. Допускались браки православных с лютеранами, но дети от этого брака могли быть крещены только в православии. Все незаконнорожденные от православных дети считались православными.

Наступление государства на имущественные права церкви выразилось уже в ограничении прав собственности церкви на землю и крепостных крестьян: духовные лица лишались права распоряжаться своим имуществом, за ними сохранялось лишь право сбора оброка.

При Елизавете Петровне были реорганизованы военно-учебные заведения. В 1744 году вышел указ о расширении сети начальных школ. Были открыты первые в России гимназии - в Москве (1755 г.) и в Казани (1758 г.).

В 1755 году И.И.Шувалов и М.В.Ломоносов открыли Московский университет. Указ об основании Московского университета “для общей Отечеству славы” императрица Елизавета Петровна подписала 12 (25) января 1755 года, в день памяти святой мученицы Татьяны, чтобы “возрастало в нашей пространной империи всякое полезное знание”. Решение о создании русского университета именно в Москве было принято еще в сентябре 1754 года, когда Елизавета Петровна останавливалась вместе со своим двором в первопрестольном граде. Граф И.И.Шувалов, будущий куратор Московского университета, подал тогда государыне прошение о его открытии в день именин своей матери. После утверждения проекта в Сенате указ был подписан императрицей.

В 1756 году в Санкт-Петербурге открылся общедоступный театр. Немало было приложено усилий для сбора статистических и географических данных о России.

Историография Политические преобразования Екатерины II Первые опыты описания екатерининского периода русской истории и биографии императрицы и в России, и за рубежом появились уже в начале – первой половине XIX в. Сочинения российских авторов носили преимущественно апологетический характер, а иностранные и вовсе были скорее политическими памфлетами, чем научными трудами. Объемную характеристику Екатерине и ее политике в 1811 г. дал Н.М. Карамзин в «Записке о древней и новой России». Он считал Екатерину «истинною преемницею величия Петрова и второю образовательницею новой России», а ее время оценивал как «счастливейшее для гражданина российского». Говоря о екатерининском Учреждении о губерниях 1775 г. Карамзин отмечал, что оно вводилось «по частям с великой осторожностью» и «если правосудие и государственное хозяйство при Екатерине не удовлетворяло всем желаниям доброго гражданина, то никто не мыслил жаловаться на формы, или на образование: жаловались только на людей». Вместе с тем историк отмечал и недостатки екатерининского правления, связанные, по его мнению, с личными слабостями императрицы и общественными пороками. Однако если Карамзин в своей «Записке» озвучил мнение той части русского общества, для которой царствование Екатерины было во многом идеалом и которое опасалось негативных последствий казавшихся слишком радикальными замыслов М.М. Сперанского, то существовала и иная точка зрения. Ее выразил А.С. Пушкин, чьи довольно резкие афористичные высказывания в адрес Екатерины в «Заметках по русской истории XVIII века» нещадно (и подчас бездумно) эксплуатировались затем многими поколениями историков. Это явилось следствием не только высочайшего авторитета Пушкина в русской культуре и общественной мысли, но и того, что со свойственной ему проницательностью он обозначил в сущности одну из важнейших проблем екатерининской историографии — проблему соответствия политических деклараций императрицы ее реальной политике, выраженную им краткой, но емкой формулой «Тартюф в юбке и короне». Следует сразу же заметить, что, как и многие после него, Пушкин не разделял собственно политику Екатерины и ее последствия, хотя и отмечал искусство; императрицы «царствовать». По-видимому, именно к Пушкину восходит и широко распространенное в литературе представление о том, что Екатерина «раздарила около миллиона государственныхкрестьян», которое, хотя и было опровергнуто рядом исследователей, до сих пор кочует по страницам исторической публицистики. В «Заметках» молодого поэта, написанных в 1822 г., несомненно отразились настроения его поколения, испытывавшего разочарование в связи с несбывшимися надеждами, которые связывали с реформами императрицы[3]. В 20-40-е гг. XIX в., когда неосуществившиеся либеральные взгляды александровского времени сменились разочарованием николаевской поры, в весьма высокой деятельности Екатерины сводились самые разные по своим взглядам мыслители и общественные деятели. А.А. Бестужев считал, что «заслуги Екатерины для просвещения отечества неисчислимы». Славянофил А.С. Хомяков, сравнивая екатерининскую и александровскую эпохи, делал вывод о том, что при Екатерине Россия существовала только то время как «при Александре на делается какою-то служебною силою для Европы», а западник П.Я. Чаадаев полагал, что «излишне говорить о царствовании Екатерины II, носившем столь национальный характер, что, может быть, еще никогда ни один народ не отождествлялся до такой степени со своим правительством, как русский народ в эти годы побед и благоденствия». Немало строк и в стихах, и в разного рода статьях и заметках посвятил Екатерине П.А. Вяземский. Он, в частности, заметил, что «она любила реформы, но постепенные, преобразования, но не крутые». Первая половина XIX в. отмечена и первыми документальными публикациями, как, например, изданием переписки Екатерины II с Вольтером. Однако подлинно научное изучение истории царствования Екатерины началось примерно с середины века, а точнее с 1860-х гг. по мере публикации (прежде всего в «Сборниках Императорского Русского исторического общества», сборках «Осьмнадцатый век», журнале «Русский архив» и др.) документов этого времени. Тогда же было начато научное изучение и постепенное введение в научный оборот письменного наследия самой императрицы. Помимо комплексов ее переписки с разными (в том числе с Ю.Ю. Броуном, М.Н. Волконским, Ф.М. Гриммом, М.-Р. Жоффрен, П.В. Завадовским, А.В. Ольсуфьевым, А.Г. Орловым, Н.И. Паниным, Г.А. Потемкиным, Храповицким, И.Г. Чернышовым и другими русскими и иностранными корреспондентами), извлеченных из фондов Государственного архива Российской империи, отдельным изданием выщли, например, екатериненские документы, которые хранились в Императорской Публичной библиотеке. В 1907 г. Н.Д. Чечулиным было осуществлено научное издание текста Наказа Екатерины, в которое вошли подготовительные материалы к нему, а также их текстологическое исследование. Своего рода итогом письменного наследия императрицы в дореволюционное время стало издание ее «Сочинений» в 12 томах, куда были включены почти все литературные и научные произведения императрицы. Тогда же было опубликовано большое количество относящихся к екатерининскому времени мемуарных источников. Весь этот богатейший документальный материал стал основой для значительного числа как общих, так и специальных исследований, в которых фактически были поставлены все важнейшие проблемы и вопросы историографии екатерининской эпохи, и поныне сохраняющие свою научную актуальность. В целом в русской дореволюционной историографии можно выделить два основных направления. Одно из них представлено главным образом историками так называемой «государственной школы» (А.Д. Градовский, И.И. Дитятин, С.М. Соловьев и др.) и некоторыми иными близкими к ним учеными, как, например, B.C. Иконников, А.С. Лаппо-Данилевский, Н.Д. Чечулин и др. Их интересы были связаны в первую очередь с социально-политическими аспектами истории царствования Екатерины, эволюцией институтов государственной власти и системы управления, статусом отдельных социальных групп и т. д. Вне зависимости от оценки некоторых конкретных мероприятий, историки этого направления оценивали реформы Екатерины довольно высоко, рассматривали их как важный этап развития российской государственности, европеизации страны, становления элементов гражданского общества. Второе, сложившееся в то время направление можно условно назвать «либерально-демократическим» (А.А.Кизеветтер, В.О. Ключевский, В.И. Семевский и др.). Их отношение к реформам Екатерины и к ее внутренней политике было значительно более критичным. Именно для них в первую очередь характерны поиски различий между декларациями и реальными поступками Екатерины, особое внимание, уделяемое крестьянскому вопросу. Некоторые итоги дореволюционной отечественной историографии изучения Екатерины II были подведены в очерках К. В. Сивкова, В.В. Каллаша, В.Я. Уланова, М.М. Богословского, А.А. Кизеветтера и И.М. Соловьева в IV томе сборника «Три века» (М., 1913). В очерке В.В. Каллаша, в частности, наиболее ярко отразилось утвердившееся к этому времени в историографии представление о разительном контрасте между декларациями, замыслами и представлениями императрицы и реальностью России второй половины XVIII в. Подобное же видение эпохи характерно для лекций и очерка о Екатерине II В.О. Ключевского. Общие характеристики екатерининского царствования в дорелюционное время были даны также B.C. Иконниковым (конвективно в 1881 г. и развернуто в 1897 г.) и А.С. Лаппо-Данилевским. В центре второй из работ Иконникова в основном процессы, связанные с духовно-нравственным подъемом общества, в чем он прежде всего и видел значение екатерининского времени, и в связи с этим он рассматривает изменения в воспитании, образовании, культуре, уголовном законодательстве. Небольшая по объему работа Иконникова насыщена многочисленными фактами, нередко опускавшимися историками последующего времени. Автор также придерживался мнения о наступлении реакции после Французской революции 1789 г., хотя и отмечал, ссылаясь на пример Австрии, Пруссии и Англии, что это было всеобщим явлением. Хотя развитию русской культуры при Екатерине (как в целом, так и в отдельных ее аспектах), а также изменениям в духовной жизни и общественном сознании посвящено немало работ, то, что Иконников связал значение екатерининского царствования именно с этими явлениями, надолго осталось незамеченным исследователями. В отличие от Иконникова, Лаппо-Данилевский дал краткую характеристику экономике екатерининской эпохи, в частности развитию земледелия, предпринимательства, внутренней и внешней торговли, банковского дела. Историк отмечал, что «государственная деятельность Екатерины оставила глубокий и во многих отношениях плодотворный след в русской жизни». Русская дореволюционная историография екатерининских реформ оказала значительное влияние на историографию зарубежную. Интерес к личности Екатерины II, проявившийся, в частности, в издании ее многочисленных, нередко беллетризованных биографий, вылился во второй половине XX в. в весьма многочисленные капитальные исследования, в основном английских, американнских и отчасти немецких историков. Среди них в первую очередь выделяется уже упомянутое 600-страничное исследование профессора Лондонского университета И. де Мадариаги. Царствование Екатерины Мадариага рассматривает как один из наиболее важных периодов истории России, предопределивших ее развитие в последующее время. Что же касается реформ, то исследовательница пришла к выводу, что по существу вся политика императрицы была цельной и не противоречила ее политическим декларациям[4]. Этой точки зрения, с теми или иными оговорками придерживается большинство современных зарубежных историков. Вместе с тем в зарубежной историографии также можно выделить два несколько отличных направления, появившихся относительно недавно. Одно из них представлено работам Д. Ле Донна, склонного рассматривать всю политическую историю екатерининского времени и, в частности, изменения в системе управления сквозь призму «классовой теории» и борьбы различных семейных кланов и группировок. Второе направление представлено Д. Рриффитсом, в чьих работах делается попытка рассматривать политику Екатерины прежде всего с точки зрения ее собственных представлений и много внимания уделяется реконструкции языка и понятийного аппарата, которым пользовалась сама императрица. В советской историографии личности Екатерины II и собственно ее реформам внимания уделялось сравнительно немного. Для большинства работ советского времени характерен, во-первых, классовый подход и, во-вторых, рассмотрение екатерининских преобразований в рамках концепции «просвещенного абсолютизма». При этом превалирует достаточно негативная оценка. Со страниц многих работ императрица предстает как убежденная крепостница, проводящая сугубо продворянскую политику, и если и заигрывающая с либеральными идеями, то лишь в первые годы царствования. Особое внимание советские историки уделяли крестьянству и его классовой борьбе, истории Пугачевщины, которая рассматривалась в свете концепции крестьянских войн, городским восстаниям, развитию торговли, мануфактуры, русского города, землевладению. В значительной мере именно с оценкой екатерининского периода русской истории непосредственно связаны прошедшие в советской историографии 1960—1980-х гг. дискуссии о генезисе капитализма, абсолютизме, крестьянских войнах и городских восстаниях. Однако сосредоточенность на концепции «просвещенного абсолютизма», сугубо социологический подход кассовой борьбы, появление устойчивых историографических штампов типа «дворянская империя» практически исключили из тематики научных исследований личность Екатерины, ее творчество, жизнь екатерининского двора, факты политической истории. Исключение составляют лишь отдельные работы Н.Я. Эйдельмана, О.А. Омельченко, А.M. Гавриловой[5]. Например, О.А. Омельченко склонен соглашаться с Я.К. Гротом, увидевшем «программу будущих царственных деяний» в выписках Екатерины из сочинений Монтескье и ее заметках на книгу Штрубе де Пермонта с критикой Монтескье. Развитие зафиксированных в них идей в «требовательные предначертания к государственной политике» историк обнаружил в «Секретнейшем наставлении» Екатерины князю А.А. Вяземскому 1764 г. Далее Омельченко переходит к анализу Наказа, в котором справедливо видит основной программный документ[6]. Современные исследователи подчеркивают главные успехи правления Екатерины: осуществленные почти во всех сферах жизни огромного государства преобразования не несли в себе ни грана «революционного» начала и в своей основе были направлены на всемирное укрепление абсолютистского государства, дальнейшее упрочнение господствующего положения дворянства, законодательное закрепление неравноправного сословного деления общества, когда «правовой статус всех других сословий был подчинен интересам государства и сохранению господства дворянства»[7].

Внутренняя политика Екатерины IIкатерина, воспитанная на идеях французского Просвещения, в первый период своего царствования пыталась смягчить нравы российского общества, упорядочить обветшалое законодательство, ограничить крепостное право. С этой целью она задумала разработать новые законы на основе философии Просвещения. Ею был написан “Наказ”, который должен был служить руководством для будущего законодательного собрания. Для того времени этот документ носил весьма радикальный характер. Достаточно сказать, что в “Наказе” проводилась мысль о разделении властей и создании элементов правового государства, т. е. он отражал самые передовые идеи европейской мысли того времени. Хотя нужно отметить, что в нем не было речи о ликвидации самодержавия. Наоборот, самодержавие из-за огромной территории страны признавалось благом для России. Робко говорилось в “Наказе” только о смягчении крепостного права.

30 июля 1767 г. в Грановитой палате Кремля Екатериной торжественно были открыты заседания Комиссии для сочинения проекта нового уложения (законодательное собрание). 565 депутатов представляли все сословия России, кроме частновладельческих крестьян и духовенства. Однако деятельность депутатов, главным образом из-за организационной неразберихи, потерпела полный крах. Уже на следующий год Комиссия была фактически распущена. Но, несмотря на неудачу Комиссии, ее деятельность имела некоторые положительные последствия. Депутаты разных сословий привезли с собой более тысячи наказов с мест, и эти наказы оказали определенное влияние на дальнейшую внутреннюю политику Екатерины.

Время правления Екатерины принято называть эпохой “просвещенного абсолютизма”. Русский историк Н.И. Кареев суть просвещенного абсолютизма определял следующим образом: соглашение “между абсолютной государственной властью и рационалистическим просвещением”, имевшим “известные преобразовательные цели”. Это соглашение основывалось на идее о том, что государство возникает в результате общественного договора, а отсюда появляются взаимные обязательства монарха и подданных. Обязанность государства - проводить реформы, ведущие к благоденствию подданных. Успешность проведения реформ во многом зависит от просвещения народа, поэтому необходимо воспитать граждан, которые бы сознательно выполняли свои обязанности перед государством.Так представляли себе идеологи просвещенного абсолютизма развитие отношений власти и общества. Эти идеи Екатерина в определенной степени пыталась осуществить в своей внутренней политике в рамках крепостнического государства.

В царствование Екатерины II крепостное право достигло наивысшего развития. Хотя сама императрица понимала вред и безнравственность рабского положения значительной части крестьянства, страх потерять поддержку дворянства заставлял ее проводить политику прежде всего в интересах дворян. В этом направлении развивалось и законодательство о крестьянах, происходило дальнейшее усиление власти помещиков над крепостными. Так, в 1766 г. помещики получили право не только ссылать своих крепостных в Сибирь (такой закон уже действовал при Елизавете), но и отправлять их на каторгу. Помещик мог отдать своего крепостного в солдаты. В 1767 г. под страхом наказания крестьянам было запрещено жаловаться на своего помещика. Также следует отметить, что одновременно шел процесс распространения крепостного права на территории, где раньше его не было. Вскоре последовал и ответ крестьянства: бунт, переросший в мощное крестьянское выступление - восстание под руководством Е.И. Пугачева (1773-1775). Правительству пришлось приложить максимум усилий для подавления восстания, охватившего восточные районы страны и Поволжье. Спешно был заключен мир с Турцией (1774), и войска с турецкой кампании были направлены на борьбу с восставшими. О серьезности положения свидетельствует и такой факт: один из лучших екатерининских полководцев А.В. Суворов на последнем этапе принимал участие в подавлении восстания.

После подавления пугачевского движения политика Екатерины стала носить более консервативный характер. Проведенная в 1775 г. областная реформа, увеличив число губерний в России до 50, передала власть на местах полностью в руки дворянства, усилила административный контроль над крестьянством. Через десять лет (1785) была издана Жалованная грамота дворянству, которая еще больше расширила его привилегии. Одновременно была издана грамота городам, предоставлявшая ряд льгот купцам и ремесленникам.

В правление Екатерины своего наивысшего развития достигла крепостническая система хозяйства и появились первые признаки ее разложения. Важнейшим из них был подрыв дворянской собственности на землю. Во второй половине XVIII в. все больше земли сосредотачивалось в руках купцов и разбогатевших крестьян, причем не только в северных и восточных районах России, но и в губерниях, считавшихся цитаделью дворянского землевладения. Своего предела достигала эксплуатация крестьян в черноземных губерниях. Здесь помещики нередко переводили своих крестьян на месячину, тем самым подрывая основы крепостничества - хозяйство владельческих крестьян. В нечерноземных губерниях развивалось отходничество крестьян на заработки в город, их отрыв от сельскохозяйственных занятий. Развитие товарных отношений постепенно привело к изменению форм феодальной ренты. Уменьшился удельный вес натуральных платежей крестьян, возрос денежный оброк. С расширением товарных отношений сохранение крепостнических порядков становилось тормозом в дальнейшем развитии промышленности и сельского хозяйства.

Внешняя политика Екатерины IIВо внешней политике можно выделить следующие главные задачи: обеспечение выхода к Черному морю и польский вопрос.

В связи со смертью польского короля Августа III первым на повестке стоял польский вопрос. Под давлением России новым польским королем был избран Станислав Понятовский, и польский сейм принял закон, который уравнял в правах католиков и православных. В ответ восстала польская шляхта (Барская конфедерация). Русские войска, вошедшие в Польшу, подавили выступление шляхты. Тем временем Пруссия и Австрия договорились о разделе части польской территории и привлекли к этому соглашению Россию. В 1772 г. произошел так называемый первый раздел Польши. Австрия захватила Галицию, Пруссия - Поморье и часть Великой Польши, Россия - Восточную Белоруссию. Территориальные потери и угроза развала государства вызвали в 1772 г. в Польше патриотическое движение. Под влиянием лозунгов Французской революции польский сейм в мае 1791 г. принял новую конституцию, основные положения которой должны были укрепить польскую государственность. В ответ Пруссия и Россия выступили против “революционного брожения” в Польше и оккупировали ее. Под угрозой военной силы сейм был вынужден в 1793 г. подчиниться второму разделу Польши. К России отошла Западная Белоруссия, Волынь и Подолье.На следующий год польские патриоты под руководством генерала Т. Костюшко подняли восстание. Русские войска под командованием А.В. Суворова взяли Варшаву и подавили восстание. В 1795 г. между Россией, Пруссией и Австрией состоялся третий раздел Польши, который ликвидировал польскую государственность. К России отошли Курляндия и Литва.

Еще в разгар польских событий, в 1768 г., Турция и Крым, подстрекаемые враждебной России Францией, открыли военные действия набегом крымских татар на пограничные русские земли. Началась первая русско-турецкая война второй половины XVIII в. Военное преимущество было на стороне России. Главнокомандующий русской армией П.А. Румянцев в 1770 г. одержал блестящие победы под Рябой Могилой, у Ларги и Кагула над объединенными силами турецкого и татарского войск. В том же году адмирал Г. А. Спиридов в Чесменской бухте уничтожил турецкий флот (100 боевых кораблей). Но при поддержке Франции и благожелательном нейтралитете Австрии и Пруссии Турция продолжала сопротивляться. В 1774 г. войска А.В. Суворова переправились через Дунай и стали угрожать вторжением во внутренние провинции Османской империи. Только тогда турки запросили мира. В июле 1774 г. в деревне Кючук-Кайнарджи начались русско-турецкие переговоры. По условиям мира Россия получила выход к Черному морю (устья Дона, Днепра и Буга с прилегающими территориями). Крым был провозглашен независимым от Турции государством, и тем самым был решен вопрос о присоединении Крыма к России (1783).

В 1787 г. Турция, обвинив Россию в нарушении условий Кючук-Кайнарджийского мира, начала военные действия и напала на Кинбурн (на побережье Черного моря). Войска под командованием Суворова отбили нападение. Новая война с Турцией началась в неблагоприятных для России внешнеполитических условиях (враждебное отношение Англии и нападение Швеции на Россию без объявления войны). Несмотря на это, военные действия для России развивались успешно. Войска Суворова одержали победы у Фокшан и под Рым-ником. Молодой Черноморский флот под командованием Ф.Ф. Ушакова нанес ряд поражений туркам. Победную точку в войне поставили войска Суворова (взяли мощную крепость Измаил) и М.И. Кутузова (разгромили турок у Бабадага и при Мачине). Флот Ушакова потопил турецкую эскадру у мыса Калиакрия. В декабре 1791 г. между Россией и Турцией был подписан Ясский мир, подтвердивший условия Кючук-Кайнарджийского договора.

В последние годы царствования Екатерину сильно беспокоили революционные события во Франции. Хотя в это время Россия непосредственно не участвовала в военных действиях против революционной Франции, она материально и морально поддерживала антифранцузские силы и роялистов.

Подводя итоги внешней политики России во второй половине XVIII в., нужно отметить, что Екатерина блестяще завершила начатое Петром I создание Российской империи как великой державы. Значительные территориальные приобретения, одна из ведущих ролей в мировой политике позволяли России действовать в своих интересах при решении любых мировых вопросов. В то же время успехи внешней политики законсервировали крепостной режим. Интеграция вновь приобретенных территорий в Российскую империю обостряла межнациональные отношения и усиливала антирусские настроения.

Павел I (1796–1801) Короткое царствование Павла Петровича отличалось тем, что он во многом стремился действовать вопреки политике своей матери. Екатерина не любила сына и даже строила планы сделать императором своего внука Александра в обход Павла.

Став царем, Павел отстранил от службы большинство сподвижников Екатерины. Ему представлялось возможным пресечь все пороки екатерининского времени, “навести дисциплину” в дворянском сословии, облегчить налоговое бремя народа. Однако его царствование - пример того, как далеко расходятся замыслы и реальная действительность. Сохраняя добрую память о своем отце (Петре III), Павел ввел в армии прусские порядки, которые едко высмеивал А.В. Суворов. Страх перед Французской революцией заставлял царя проводить социальную политику, направленную на укрепление самодержавия. Равное бесправие всех сословий пред монархом казалось ему важным условием укрепления своей власти. Павел ограничил привилегии дворянства (самоуправление, свободный выезд за границу и въезд в Россию, освобождение от телесных наказаний и т. д.). Представление Павла о крестьянском благополучии было связано с нахождением крестьян под властью помещиков. Мелочная регламентация всего и вся в годы правления Павла временами достигала абсурда: он запретил употреблять слова, напоминавшие о Французской революции (гражданин, клуб, отечество и т. п.); специальным указом императора жители города должны были гасить свет в определенное время; запрещено было танцевать вальс, носить бакенбарды и т. п.

Только один закон Павла имел важные последствия для государственной власти и страны. В 1797 г. было принято “Учреждение об императорской фамилии”, которое регламентировало порядок наследования престола (от отца к старшему сыну). Кроме того, следует отметить деятельность “Комиссии для составления законов Российской империи”, преобразованной из бездействующей екатерининской комиссии. Перед ней была поставлена задача упорядочить российское законодательство. За время правления Павла I этой комиссией был собран обширный законодательный материал и составлены предварительные планы кодификации законов.

Крутые повороты во внутренней и внешней политике, ограничения привилегий дворянства вызвали недовольство Павлом, прежде всего в петербургском обществе. Один за другим зрели заговоры. Наконец, в ночь с 11 на 12 марта 1801 г. группа заговорщиков убила царя. Императором стал старший сын Павла - Александр, знавший о заговоре против отца.

МНЕНИЯ ИСТОРИКОВБольшинство дореволюционных историков определяли этот период как “царство страха”, когда борьба с сословными привилегиями привела к резкому ограничению элементарных человеческих прав, а порядок и дисциплина зависели от каприза самодержца. Политику Павла характеризовали как желание все делать наперекор Екатерине. Ряд историков даже считали Павла Петровича сумасшедшим (С.Ф. Платонов, М.К. Любавский и др.). Хотя высказывался и прямо противоположный взгляд. Д. А. Милютин отмечал значение военных реформ Павла в наведении порядка в управлении армией. М.В. Клочков рисовал облик Павла как благородного рыцаря, защитника простого народа, которого невзлюбило дворянство. Некоторый романтический флер личности Павла придавало его увлечение средневековым рыцарством, а также прямые аналогии между ним и шекспировским Гамлетом (“русский Гамлет” - это о нем).

Советская историография, отмечая эксцентричность в поведении Павла, отвергая дореволюционную точку зрения на широкий характер репрессий в отношении дворянства, в целом считала правительственную политику того времени продолжением прежней, продворянской и крепостнической, хотя и несколько иными средствами (СБ. Окунь). Н.Я. Эйдельман называл политику Павла “непросвещенным абсолютизмом”.

Ряд современных историков (Е.В. Анисимов, Е.В. Каменский) политику Павла рассматривают как противоречивую, а самого императора - как одну из самых загадочных фигур русской истории. Появились и явно апологические работы, например, ГЛ. Оболенского.

История экономической мысли в России

Пробуждение экономической мысли в России тесно связано с образованием всероссийского рынка и возникновением мануфактур в XVII веке.

Наиболее глубокий след в российских экономических воззрениях этого периода оставил Ордин-Нащокин Афанасий Лаврентьевич (1605—1680). Он ратовал за укрепление централизованного государства помещиков и купцов, разработал программу осуществления экономической политики России, написал “Новоторговый устав”, направленный на защиту русских торговых людей.

Крупные экономические преобразования петровских времен были поддержаны экономистом Посошковым Иваном Тихоновичем (1652-1726), написавшим обстоятельный трактат “Книга о скудости и богатстве” (1724).

Отвечая на вопрос: “Почему приключается напрасная скудость и почему приумножается богатство?”, И.Т. Посошков утверждал, что для изжития скудости и обогащения государства и народа необходимо прежде всего побороть праздность и привлечь к трудовой деятельности все трудоспособное население. Каждый труженик должен производить больше, чем требуется для его собственного потребления, то есть трудиться “с прибытком” или, говоря по-современному, работать прибыльно, рентабельно. Петровский экономист призывал в своей книге к строжайшей экономии как одному из важнейших источников богатства. Он утверждал также, что первостепенная задача государства состоит в проявлении заботы о благе народа.Еще 270 лет назад Посошков призывал вывозить из России не сырье, а промышленные товары, не ввозить из-за границы продукцию, которую Россия способна производить самостоятельно, соблюдать баланс экспорта и импорта.И.Т. Посошков выступал за промышленное развитие России, признавая в то же время роль сельского хозяйства, крестьянского богатства, которое он называл “царственным”.Будучи сыном своего времени, экономист и мыслитель Посошков не смог перешагнуть через порог представлений о крепостнической системе как основе государственного строя и оплоте хозяйства. Исходя из правомерности существования класса помещиков, владеющих землей и крестьянами, И.Т. П осошков в то же время рекомендовал ограничить крестьянские повинности, закрепить за крестьянами земельные наделы.В части налогообложения И.Т. Посошков предлагал заменить подушную подать поземельной, ратовал за введение особого налога в пользу церкви — десятины.

В XVIII веке российская экономическая мысль нашла свое выражение в работах историка и экономиста Василия Никитича Татищева (1686—1750), и в частности в его сочинении “Представление о купечестве и ремеслах”. В.Н. Татишев поддерживал развитие промышленности, торговли, купечества в России, выступал за политику протекционизма. Сказал свое слово в экономической науке и Ломоносов Михаил Васильевич (1711-1765).

Экономическая программа передовой части дворянства России представлена в трудах видного экономиста Мордвинова Николая Семеновича (1754-1845) и в проектах известного государственного деятеля Михаила Михайловича Сперанского (1772-1839), которых можно назвать русскими представителями классической экономической школы. Писатели и философы Радищев А.Н. , .Герцен А.И., Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов также не чурались достаточно революционных для своего времени экономических воззрений.

Так, в материалах и исследованиях, принадлежащих перу А.Н. Радищева (1749-1802), можно найти высказывания о стимулирующей роли торговли для промышленного развития России, о видах цен и их связи с полезностью, о видах договоров при торговых сделках, о стимулирующей и дестимулирующей роли налогообложения, о содержании продажи, покупки, мены, услуги, уступки, займа, лотереи, выкупа, торга, о займах (кредитах), процентах и их норме.

Основоположник русской статистики Чупров Александр Александрович (1874-1926), член-корреспондент Петербургской Академии наук, известен как автор работ по проблемам политической экономии, экономической статистики, сельского хозяйства, денежного обращения и цен.

Марксистские идеи научного социализма были глубоко восприняты в России, анализировались и обсуждались народником Михаилом Александровичем Бакуниным (1814—1876),

Общественно-политическая мысль в России в 18 веке

ыборного сената как высшего законодательного и судебногооргана, введение бессословного, гласного суда с адвокатурой и присяжными, устройство купеческого самоуправления, равноправие мужчин и женщин, устранение вмешательства церкви в просвещение и науку и т.д.). Основная направленность предложений носила буржуазный характер. Если упомянутые нами деятели русского просветительства свое главное внимание в критике крепостничества уделяли вопросам юридического и экономического характера, то деятельность такого выдающегося писателя, публициста и издателя, каким был Н.И. Новиков, наносила основной дар по моральным устоям крепостничества. В острой сатирической манере Новиков дал яркие обобщенные образы чудовищных столпов крепостничества. А их у Новикова — целая портретная галерея: Змеяны, Глупомыслы, Плутовы, Брюжжаловы,

Бранниковы, Недоумы, Злорады. Наряду с острейшей критикой и развенчанием крепостничества важнейшим звеном просветительской деятельности Н.И. Новикова была его издательская работа. Книгоиздательская деятельность его была весьма многообразной. Тут были и сатирические журналы «Трутень», *Пустомеля», «Живописец», «Кошелек». Тут были и исторические издания, вроде многотомной «Древней Российской вивлиофики», и журналы научно популярного характера, типа «Экономического магазина», который вел А.Т. Болотов. Новиков издавал огромное количество французской просветительской литературы. Наконец, он издавал ряд газет (в частности, «Московские ведомости»). Ненавидя всей душой самодержавно- крепостнический строй, Новиков объяснял его язвы чисто моральными причинами, падением нравственности помещиков, общей темнотой и невежеством. Выходом из этого тупика, по мысли Новикова, было широкое просвещение народных масс. Мучительные поиски путей развития способствовали тому, что в конце 70-х годов Новикова увлекли в свои ложи масоны. Масонство являло собой своеобразную форму идеологической реакции, форму борьбы с рационализмом идей Просвещения. Вместе с тем среди масонов удивительно уживались набожность и вольнодумство, просветительство с крепостнической идеологией.

§4 Крестьянский вопрос в Уложенной комиссии Резкая критика помещичьего произвола, протесты против захвата земель и закрепощения государственных крестьян, против несправедливостей в судебных и административных учреждениях раздавались и на заседаниях Уложенной комиссии. Выступления дворянских депутатов Г. С. Коробьина, Я. П. Козельского, крестьянских депутатов И. Чупрова, И. Жеребцова, казака А. Алейникова и др. были актами большого гражданского мужества, ибо их оппонентами были генералы, князья и сенаторы. Императрица меньше всего была склонна допускать обсуждение положения крестьян и крепостного права на заседаниях комиссии. Во главе ее она поставила князя А. А. Вяземского и А. И. Бибикова, незадолго до этого жестоко расправившихся с волновавшимися помещичьими и приписными крестьянами. Оба они не остановились бы перед тем, чтобы заставить наиболее «непослушных» депутатов сложить с себя депутатские полномочия. В выступлениях депутатов, осуждавших крепостничество, проводилась мысль о том, что «невольническое рабство» является несчастьем для крестьян, что на Украине оно «привело бедный малороссийский народ почти в крайнее угнетение и разорение» и принесло ему «крайнее отягощение, нестерпимые налоги и озлобление». Побеги крестьян, по их мнению, вызывались не ленью, склонностью к пьянству и другими пороками, как утверждали крепостники, а действиями помещиков, которые «несносны земледельцам, вредны всем членам общества и государству пагубны». На обвинения крестьян в «пьянстве, лености и мотовстве» Козельский ответил, что крестьянин «разумеет и вперед знает, что все, что бы ни было у него, то говорят, что не его, а помещиково». Самый трудолюбивый человек «сделается нерадивым во всегдашнем насилии и не имея ничего собственного»[1]. Ликвидировать побеги можно не жестокими наказаниями крестьян, а работой «вольной и не томной». По мнению Козельского, повинности не должны превышать двух дней в неделю, а Поленов утверждал, что для выполнения крестьянами повинностей на землевладельцев вполне достаточно и одного дня. Управление крестьянами надлежало передать их собственным выборным. Однако позиция прогрессивных депутатов и участников конкурса была непоследовательна и внутренне противоречива. Защищая интересы крестьян и предлагая меры улучшения их положения, они, по меткому выражению Г. В. Плеханова, «споткнулись о порог», которым был вопрос «о личной зависимости крестьян»[2]. Первым попытался перешагнуть этот порог белгородский однодворец Андрей Маслов. По его мнению, помещики «безмерно отягощают крестьян», которые «каждый день беспосредственно на их работе находятся». Помещик «того не думает, что чрез его отягощение в крестьянских домах дети с голоду умирают; он же веселится, смотря на псовую охоту, а крестьяне горько плачут, взирая на своих бедных, голых и голодных малых детей». От этой «пагубы» крестьян не спасут ни отделение их земли от помещичьей, ни регламентация их повинностей, ни расширение их имущественных прав. Единственный выход Маслов видел в лишении помещика права на труд крестьянина, в передаче земли крестьянам, в уничтожении всякой возможности вмешательства помещика в их экономическую деятельность. Землевладельцам следует оставить только часть податей, собираемых государством с сельского от невинных бед все избавиться могут законом»[3]. Депутаты Уложенной комиссии и участники конкурса не выступали с требованием немедленной ликвидации крепостничества. Они лишь предлагали меры по его смягчению, ограничению и постепенному изживанию. Но даже и эти предложения были отвергнуты, а конкурсные работы оказались в архиве.

§6 Новиковский период в истории просвещения После роспуска Уложенной комиссии главной трибуной передовойобщественно-политической мысли стали сатирические журналы Н. И. Новикова «Трутень» и «Живописец», издававшиеся им в 1769—1773 гг. Не выяснено, кто писал отдельные статьи: Новиков, Фонвизин, Радищев или неизвестные нам авторы, поэтому целесообразно рассмотреть новиковские журналы в целом. Предшественники Новикова критиковали крепостное право в экономическом и юридическом плане. Новиковские журналы показали его аморальность, его разлагающее влияние как на крестьян, так и на помещиков, которые, привыкнув пользоваться даровым трудом, видят в крестьянах лишь рабочий скот, превращают истязание их в развлечение, сами становятся «хуже зверей» и«недостойны быть рабами у своих рабов». Новиковские журналы дали целую галерею портретов помещиков. Одни из них требовали, чтобы крестьяне «и взора их боялись», другие утверждали, что «крестьяне не суть человеки» а «крепостные рабы», которые только для того исуществуют, чтобы «претерпевая всякие нужды, работать и исполнять волю помещика исправным платежом оброка». Третьи гордились своим правом за всякий пустяк «всем людям кожу спустить», четвертые восхищались жестокостями при выколачивании оброков и умением получать «барашка в бумажке». Екатерина II запретила крестьянам жаловаться па помещиков. В связи с этим новиковский «Трутень» опубликовал потрясающие по силе и достоверности «копии с крестьянских отписок и помещичьего указа», которые звучали как общерусская челобитная крестьян. В деревне неурожай, падеж скота, населению угрожает голодная смерть и уже осенью «многие пошли по миру», но крестьяне

должны внести подати, отдать помещику оброк, заплатить бесконечные штрафы. Неплательщиков «на сходе сек[ут] нещадно», продают их жалкое имущество и снова «каждое воскресенье сек[ут]», хотя и знают, что «им взять негде»[4].

Новиковские журналы много места отводили обличению произвола и взяточничества в административных и судебных учреждениях, где сидели «дворяне без ума, без науки, без добродетели и воспитания». Резкая критика

крепостнических порядков, смелая полемика с Екатериной и разоблачение ееполитики были причиной непрерывных репрессий, которые обрушивались нановиковские издания. Новиков неоднократно вынужден был менять формукритики, названия журналов. Летом 1773 г., накануне Крестьянской войны,издание их было запрещено. В ряде вопросов буржуазная направленность общественно-политических взглядов Новикова выступала еще отчетливее. В многочисленных изданиях той поры, когда он стоял во главе типографии Московского университета (1779—1789 гг.), Новиков подчеркивал значение «коммерции» в жизни общества и утверждал, что для ее развития наиболее благоприятен республиканский строй. Он публиковал статьи, в которых осуждался деспотизм, ведущий страну

к бедности и упадку, доказывались преимущества свободы экономической деятельности и свободной конкуренции.

Новиковские издания этого времениподробно информировали читателей о ходе революционной войны Америки за независимость и открыто выражали симпатии к американцам, боровшимся за свободу. Особое внимание уделялось тому, как в молодой республике решался вопрос о рабовладении; осуждалась работорговля и приветствовалось ограничение рабства в Северных штатах. Еще более показательны характеристики в новиковских изданиях «славных людей нынешнего столетия». В их числе нет ни одного деятеля, связанного с монархией и крепостничеством. Ими оказываются Монтескье, Вольтер, Рейналь, Руссо, Франклин, Адаме, Лафайет, Вашингтон — идеологи грядущей французской революции. Главной заслугой Вашингтона автор считал провозглашение республики, которая будет «прибежищем свободы, изгнанной из Европы». Выступления журналов Новикова свидетельствовали о его определенной симпатии к республиканскому строю, почти не оставлявшей места для веры в

«просвещенного монарха». За несколько месяцев до французской революции правительство отобрало у Новикова университетскую типографию, а сам он два года спустя был отправлен Екатериной без суда в Шлиссельбургскую крепость.

§7 Деятельность С. Е. Десницкого Одним из первых пытался выйти за рамки идеалистического понимания истории человечества профессор Московского университета С. Е. Десницкий (умер в 1789 г.). Исторический процесс он связывал с развитием производительных сил, разделением труда и изменением форм собственности. В этом отношении суждения Десницкого опережали взгляды современных ему французских просветителей; в противовес теории «общественного договора» он связывал возникновение государства с имущественным неравенством. Десницкий противопоставлял феодальной собственности и феодальному государству буржуазную собственность и буржуазный строй. Он осуждал крепостное право, ссылался на Англию, где отсутствуют «политические препятствия» для развития сельского хозяйства, где оно «производится добровольно... с несказанным рвением, успехом и совершенством». Десницкий доказывал необходимость преобразования политического строя России, предлагал учредить в качестве высшего законодательного и судебного органа выборный сенат из 600—800 членов, обязанность которого состояла бы в разработке новых законов и установлении налогов, в контроле за доходами и расходами государства, в решении вопросов мира и войны. Сенат должен был действовать непрерывно и находиться «безотлучно при монархе», его члены должны были избираться па основе имущественного ценза. Буржуазная направленность взглядов Десницкого выражалась в предложении уничтожить сословные привилегии и установить формальное равенство всех граждан перед законом, отделить административную власть от судебной, ввести независимый, бессословный, гласный и равный для всех суд с адвокатурой, присяжными заседателями и государственными прокурорами. Власть в городе, по его проекту, передавалась учреждениям, купеческим по составу. Десницкий требовал равноправия всех народов Российской империи, равноправия женщин с мужчинами, прекращения религиозных преследований, устранения вмешательства церкви в государственные дела, в вопросы науки и просвещения. Говоря о преимуществах английских порядков, он вместе с тем не идеализировал буржуазную Англию, с которой был хорошо знаком, так как учился в университете в Глазго под руководством «отца классической политической экономии» — Адама Смита. Десницкий писал, что в Англии нет подлинного народовластия, что там правят «миллионщики», у которых «даже и самое правосудие может быть нечувствительно на откупе». Предлагая план изменения политического строя России, Десницкий все свои надежды возлагал на реформы сверху, боялся крестьянских восстаний и предостерегал, что не следует давать крестьянству повода к проявлению неповиновения.

§8 Масонство Своеобразной формой идеологического наступления реакции было масонство, возникшее как антипод рационализму века Просвещения: разуму противопоставлялась мистика, материалистическому пониманию законов природы — алхимия и кабалистические толкования. Масонство стремилось увести современников от социально-политических вопросов, которые ставили перед ними идеологи молодой буржуазии. Говоря о равенстве людей, масоны переносили это понятие в абстрактный мир; они много рассуждали о гуманности и просвещении, но гуманность ими понималась как «вспомоществование», а просвещение — как средство для воспитания «доброго христианина» и «покорного подданного». На место феодальных норм морали они выдвигали свои столь же реакционные, но по форме более соответствовавшие духу времени. В России масонские ложи приобрели особое значение и силу в 70-х — 80-х годах, когда в них хлынула широким потоком дворянская интеллигенция. Конечно, притягательной силой для них были не мистический ритуал и не алхимические опыты, а масонское учение о религиозно-нравственном совершенствовании, о послушании и братстве людей всех сословий. Этим они хотели заменить идеи общественного равенства и классового антагонизма, воскрешавшие в их памяти крестьянские волнения. Видный масон тех лет И. В. Лопухин писал в 1780 г., что французские просветители «разум свой соделывают орудием погубления людей... В какое несчастие повергся бы человеческий род, если б удовлетворилось их пагубное желание и если б могли крестьяне вышли бы из повиновения и не совершали больше «человеколюбивые дела», т. е. перестали бы производить хлеб для дворян[5]. Среди масонов удивительно уживались набожность с вольнодумством, просветительство с крепостнической идеологией. Именно эта особенность масонства привела к тому, что при общей его реакционной направленности в нем порой возникали и развивались прогрессивные начинания. Известно, что в окружении московских розенкрейцеров 80-х годов развернулась огромная для своего времени просветительская деятельность Н. И. Новикова, принесшая широкому читателю сотни новых общеобразовательных книг и переводов классиков мировой культуры. И тем не менее масонство отрицательно сказалось на развитии передовой общественной мысли в России. Это видно хотя бы на римере того же Новикова: в 80-х годах, когда он уже стал масоном, из его изданий почти полностью исчезли острые общественно-политические вопросы, которые он так смело ставил в своих журналах в конце 60-х - начале 70-х годов.§9 Революционные общественно-политические взгляды А. Н. Радищева Восстание Пугачева, европейская просветительская мысль, уроки революционной войны в Америке и революционная ситуация во Франции способствовали возникновению в русском просветительстве революционного направления.

Этот перелом в истории русской общественной мысли связан с А. Н. Радищевым (1749-1802 гг.), с его знаменитой книгой «Путешествие из Петербурга в Москву». Радищев писал, что крестьянин «заклепан в узы» и «в законе мертв». Дворяне заставляют крестьян «шесть раз в неделю ходить на барщину», взимают с них непосильные оброки, лишают их земли, применяют «дьявольскую выдумку» — месячину. Помещики истязают крестьян «розгами, плетьми, батожьем или кошками», сдают в рекруты, ссылают на каторгу, «продают в оковах как скот». Ни один крепостной крестьянин «не безопасен в своей жене, отец в дочери»[6]. Помещики оставляют «крестьянину только то, чего отнять не могут,— воздух, один воздух». Из этого Радищев делал вывод о необходимости «совершенного уничтожения рабства» и передачи всей земли крестьянину — «делателю ее». Еще дальше своих предшественников Радищев пошел в понимании связи между крепостничеством и самодержавием. Самодержавие защищает интересы вельмож и «великих отчинников», в органах управления и судах царят крепостнические порядки. Он первым среди русских мыслителей подчеркнул, что религия и церковь являются одним из важнейших орудий угнетения народа. Радищев твердо верил, что после революционного уничтожения крепостничества из крестьянской среды скоро бы «исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишенны». Радищев наполнил понятие «патриотизм» революционным содержанием. Настоящим патриотом, по Радищеву, может считаться лишь тот, кто всю свою жизнь и деятельность подчиняет интересам народа, кто борется за его освобождение, за установление «предписанных законов естества и народоправления». По Радищеву, «самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние». Он утверждал, что истина и справедливость не живут в «чертогах царских», что одежды царя и его приближенных «замараны кровью и

омочены слезами» народа, поэтому тщетны надежды просветителей на «мудреца на троне». Мысль Радищева шла дальше: «Нет и до окончания мира примера, может быть, не будет, чтобы царь упустил добровольно что-либо из своей власти»[7]. Своими произведениями «Письмо другу», «Беседа о том, что есть сын отечества», «Житие Федора Васильевича Ушакова» и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев готовил читателей к восприятию идеи о необходимости революции. В оде «Вольность», наиболее важные строфы которой он включил в «Путешествие», Радищев выступил с подлинным гимном в честь будущей победоносной революции. Как величайший праздник человечества он рисует день, когда «возникнет рать повсюду бранна», будут «ликовать склепанны народы» и торопиться «в крови мучителя венчанна омыть свой стыд». Праздником будет день, когда победит восставший народ. После революции и казни царя, по мысли Радищева, на престол «воссядет народ» и воцарится вольность - «вольность дар бесценный источник всех великих дел». Он высоко ценил Кромвеля за то, что тот научил, «как могут мстить себя народы», и «Карла на суде казнил». Издавая «Путешествие из Петербурга в Москву», запрещенное в России, Герцен писал о его авторе: «....Он едет по большой дороге, он сочувствует страданиям масс, он говорит с ямщиками, дворовыми, с рекрутами, и во всяком слове его мы находим с ненавистью к насилью - громкий протест против крепостного состояния»[8].

Требуя полного освобождения крестьян, указывая на революционный путь к нему, Радищев не исключал при этом и путь реформ сверху. В этом не было ни отступления от своих основных взглядов, ни проявления либеральных иллюзий и

колебаний. Он имел в виду реформы, которые не укрепляли бы существующий строй, а ослабляли бы его, ускоряли его гибель. Он разработал план постепенного осуществления мероприятий, которые должны завершиться

«совершенным уничтожением рабства». Однако Радищев мало верил в то, что помещики, эти «звери алчные, пиявицы ненасытные», согласятся на проведение реформ или что их осуществит монарх. Он грозил помещикам что «рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем разобьют железом главы» своих ненавистных господ[9]. Радищев считал, что революция – не пустая мечта