ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

όρθοέπε^α), либо правильности имен (orthotës onomatön / όρθότης ονομάτων). Трактат, посвященный orthoepeia, фигурировал среди названий сочинений, приписываемых Демокриту (ДЛIX, 48) и Протагору (Федр, 267с 6).В Кратиле (391Ь) Сократ засвидетельствовал тот факт, что софистам платили заих наставления по этой части; знатоком из знатоков здесь, по-ви- димому, былПродик (Протагор, 337а-с). Гиппию, каксообщает Платон, принадлежал трактат о правописании [Гиппий меньший, 368 d).Добиваться правильности имен означало для софистов сопоставлять супотребляемым именем (onoma/δνομα) нарицательным определенную вещь — одпу-единствениую, как если бы речь шлаоб имени собственном, относящемся только к одному человеку и ни к кому другому: в каждом случае следу-

ет использовать единственноточное имя.

По замыслу Продика, каждое наименование (onoma) необходимо связать с некоторой вещью, непременно воспринимаемой чувствами, — пообразцу имени собственного, соотнесенного только с одним лицом; примеры, приведенные в Платоновом Протагоре, показывают, что слово onoma обозначало не только существительные, но и глаголы. Такое понимание языка влечет за собой два знаменательных следствия. Отрицательные предложения утрачивают всякий смысл, ибо несуществующее не может быть наименовано. Кроме того, всякое предложение, так или иначе заключающее в себе отрицание (например, «Вода холодная», «Вода теплая»), создает проблему. Этидва следствия неизбежно приводят ктеории, согласно которой невозможно чему-либо противоречить. Но если все утвердительные предложения равноценны, тогда софисты не вправе притязать напревосходство своего знания. Чтобыразрешить затруднение и выйти изтупика, обратились кправильности имен.

Исследование правильности имен основывается наубеждении, чтоимена отражают природу вещей. Самую ясную формулировку этой мысли мынаходим в Кратиле. «Кратил вот здесь говорит, Сократ, чтосуществует правильность имей, присущая каждой вещи от природы, и вовсе не та произносимая вслух частица нашей речи, которой некоторые из нас договорились называть каждую вещь, есть имя, но определенная правильность имен прирождена и эллинам, и варварам...» (383 a-b)1.

ι. Пер. Т. В. Васильевой.

речами и действительностью {ЗащитаПаламеда, § 35)· Реальный мир существует. Критерий истины —это критерий соответствия миру. Верное представление о реальном мире равнозначно знанию. Но наиболее распространенное состояние мышления у людей — не знание, а мнение, на которое оказывают влияние речи. Всегда обманчивые, речи не соответствуют действительности — единственному критерию истины. Однако они могут содействовать приближению к знанию и к истине. Отсюда —два типа речей, лучший и худший. Превосходство одной речи над другой не случайно, оно зависит от ряда специфических признаков; изучением этих признаков занимается искусство красноречия.

Главным аргументом в платоновской критике риторики служит то, что она не ставит перед собой иных задач, как только убеждать большинство в собрании и в суде, и основывается лишь на правдоподобном (Федр, 259 е-2бо а, 272 е). Яркий пример этому приводит Тисий: «...Если человек слабосильный, но храбрый побьет сильного, но трусливого, отнимет у него плащ или что другое, то, когда их вызовут в суд, ни одному из них нельзя говорить правду: трусу не следует признаваться, что он был избит всего лишь одним человеком, таким храбрецом. А тот станет доказывать, что они встретились один на один, и будет напирать вот на что: „Как же я, вот такой, мог напасть на вот такого?" Сильный не признается в своей трусости, но попытается сослаться на что-нибудь другое, хотя бы это была ложь, и тем самым, возможно, даст своему противнику какой-то повод уличить его. И в других случаях бывают искусные речи в таком же роде» (Федр, 273 b-с)1. Для Платона знание правдоподобного предполагает познание истины (Федр, 259 е-262 с);познание же истины — дело метода, а не случая (Федр, 262 с-266 с), и этот метод — диалектика. Отсюда необходимость определить три понятия: «диалектика», «антилогия» и «эристика».

Эристика, антилогия

Характеризуя софистическую аргументацию, Платон говорит об «антилогии» и об «эристике» и противопоставляет их «диалектике», рассматриваемой как преимущественный метод

ι. Пер.А. Н. Егунова под ред. Ю. А. Шичалина (Платон. Федр. М., 1989)·

философии. Термины «антилогия» и «эристика» часто относятся в диалогах к одному и тому же образу действий, и во многих случаях прилагательные «эристический» и «антилогический»1 квалифицируют одних и тех же людей. Вспоминая Зенона, Платон пишет: «Разве мы не знаем, как искусно говорит элейский Паламед: его слушателям одно и то же представляется и сходным и несходным, и единым и множественным, и покоящимся и несущимся?» (Федр, 261 d-e)2; две другие выборки из Платоновского корпуса (Лисид,2i6 a и Федон, 8g d-go с) дают аналогичную информацию. В общем, антилогия одну и ту же вещь одним и тем же людям являет обладающей противоположными или даже противоречащими друг другу предикатами; точнее, это такой метод аргументации, когда, отправляясь от некоторого суждения —к примеру, утверждения противника, — стараются обосновать противоположное и противоречащее суждение, с тем чтобы вынудить оппонента или принять оба суждения вместе и, следовательно, вступить в противоречие с самим собой, или же отказаться от своей исходной позиции. Платон порицает антилогию за то, что она замыкается в сфере чувственного, в отличие от

диалектики, устремленной к Идеям (Государство, 454 aî Теэтет, 164 c-d), a также за то, что она может использоваться неразумно, особенно людьми, не достигшими зрелости (Государство,

Слово «эристика», производное от греческого eris, «спор», обозначает, собственно, «стремление одержать верх в словопрении»; поэтому эристика ограничивается тем, что доставляет средства и орудия для победы в состязании аргументов. Строго говоря, эристика — это не техника аргументации, ведь, чтобы достичь победы, подлинной или мнимой, она прибегает к самым разнообразным средствам (Теэтет, 167 е): всякого рода ложь, двусмысленные слова, ненужные длинные монологи —что только не пускается в ход, чтобы принудить противника к молчанию или привести его в замешательство. Понятно, что Платон употребляет слово «эристика» в отрицательном смысле (Евтидем, 272 а-Ь).

Таким образом, Платон решительно не приемлет эристики, диалектику же непрестанно восхваляет. Антилогия занимает

ι. «Склонный к спорам»; «умеющий противоречить». 2. Пер.Λ. Н. Егунова под ред. Ю. А. Шичалина.