17

Костенко Н.В. Информационно-культурные стили в России и Украине // Социологический журнал (Россия). 2009. №1. –С.47-69. на рус. яз.

Информационно-культурные стили в россии и украине1

Совсем недавно нам предоставили еще один пример разительного несовпадения влиятельных украинских и российских медиа в отношении того, как они описывают одни и те же события, продуцируя непохожие постановочные реальности, которые претендуют в обоих случаях на полноправную репрезентацию происходящего. Имеется в виду августовские события в Грузии и Южной Осетии, освещаемые этими медиа как две разных войны. Кому, собственно, транслировались сообщения о конфликте, да и транслируются любые другие, кто их потребитель в России и Украине, т.е. что являет собой аудитория медиа, - тот вопрос, о котором пойдет речь. В последние годы сложилось устойчивое впечатление относительно различающихся условий, в которых функционируют медиа в каждой из стран и соответственно производят отличные социальные эффекты. Эксперты говорят о большей автономности украинских медиа по сравнению с российскими и большей подконтрольности последних со стороны государства, их энергичного участия наряду со властью в конструировании «виртуального большинства», симультанного единства, воображаемого медиа и публичными авторитетами, что в конечном счете неотвратимо ведет ко все большей ритуализации власти и деполитизации населения со всеми известными для уязвимости общественного климата последствиями [5] В украинском варианте содержание СМИ существенно зависит от политических и властных установок медиа-бизнеса, подкрепляемых уверенной мобилизацией политики на рынке медиа. И это перманентно восполняет растрачиваемый ресурс раздвоения «восток – запад», однако не в последнюю очередь из-за раскованного представления конкурирующих элит, открывая этим элитам возможность позиционировать бессвязность риторики и действия, также заглушает интерес общей публики к затяжному политическому аукциону. Понятным аргументом различий в механизмах поощрения политической инертности аудитории служит несимметричность статусов государства на двух локальных рынках медиа. К примеру, если два наиболее рейтинговых российских телеканала относятся к государственному вещанию, среди наиболее популярных украинских телеканалов большинство принадлежит к негосударственной сфере. Притом, что общественное телевидение отсутствует в обоих случаях. Не погружаясь в дискурс по поводу властных императивов в отношении медиа и самих медиа, коснемся лишь морфологии аудиторий обеих стран, поспособствуя уточнению социальных и культурных зон зависимости от медиа, сберегаемой привычными образцами их потребления. Основания для этого дают эмпирические констатации третьей волны Европейского социального исследования 2006-2007 годов, в котором принимали участие Украина и Россия² [2]. Желательно эти констатации воспроизвести, наметив отправные точки последующего мониторинга.

Практики использования традиционных медиа

Несмотря на очевидную экспансию новых коммуникативных систем, возрастание новых предложений их индивидуальному пользователю в качестве альтернативы сложившимся структурам медиа, преждевременно было бы говорить о радикальном перевороте в циркуляциях информационных потоков и избавлении их от институционального надзора. Вновь возникающие сегментации аудиторий, хотя и размывают, но никак не отменяют оснований их социальной неоднородности, считавшихся прежде едва ли не универсальными. По призыву витальной экономики рынка, медиа легитимируют индивидуальные селективные практики, однако в той степени, в которой они поддаются целевой группировке, и этим целевым аудиториям медиа попечительствуют, огораживают их как отдельные площадки своего воздействия и владения, сохраняя, если требуется, или модифицируя их особый социокультурный статус. То есть, на формирование аудиторий проецируется результаты некоего компромисса между тотальным синдромом наибольшего охвата, присущим любому современному медиа-оператору, прочностью традиционных «вертикальных» моделей и либерализацией различий в практиках потребления информации и развлечений.

На этом фоне общая тенденция в эволюции средств распространения информации, сводимая Луманом к поступательному замещению иерархического порядка гетерархическим и рассеиванию «пространственной интеграции общественных операций» благодаря независимости коммуникации от присутствия ее непосредственного носителя [9, c.147-149], тенденция, которая, казалось бы, должна сейчас выразительно проявиться, выглядит довольно неровно в европейском контексте. В границах интересующих нас национальных пространств действия и обозреваемого промежутка времени эта тенденция не отличается экспрессивностью и приобретает очевидно рутинный характер. Традиционные медиа – пресса, радио и особенно телевидение, остаются в наших странах основными средствами общественной коммуникации.

Телевидение безусловно сохраняет достигнутую им тридцатилетие назад позицию не только ведущего канала информации, но и инструмента, организующего современную жизнь, отсылки к социальной онтологии. Сегодня, словами Бурдье, «быть» значит быть показанным по телевизору» [1, c.25] или быть увиденным на телеэкране. Тем не менее, некогда оттесненное им радио, похоже, вновь демонстрирует современному жителю Европы свою «функциональность» и «деловитость», т.е. те свойства, которые с очевидностью проявились после «радиореволюции» в 20-хх гг прошлого века, заметно поменявшей многие повседневные привычки [3, c.58-63]. Мобильность, деликатность в отношении других занятий, встроенность в современные средства передвижения повышают привлекательность радио среди жителей развитых стран и возрастающих средних классов трансформирующихся обществ. Потреблением прессы одновременно ведают рынок, контролирующий ее свойства групповой сопричастности и эксклюз, о котором негде узнать подробнее, но также традиция, напоминающая о книжной культуре по крайней мере той части читателей, что до сих пор требует от этого средства информации «быть книгой, на которую оно похоже в Европе» [13, p.207]. Функциональная определенность каждого медиа, подкрепляемая типичными обстоятельствами и мотивами обращения к ним, опосредует взаимную проекцию медиа и аудитории, сообщая устойчивость их согласуемым социокультурным характеристикам.

В самых общих показателях ежедневно более половины жителей Европы по 1,5-2 часа смотрят телевидение, по 0,5-1 часу слушают радио, до 0,5 часа читают газеты. Украина и Россия по-разному вписываются в эту картину, указывая на основные между ними различия. Если в Украине целиком воспроизводится среднеевропейский образец, то в России – только в отношении прессы, тогда как телевидение смотрят значительно больше (более половины – по 2-2,5 часа в день), а радио более половины взрослого населения вообще не слушает (Рис.1). По интенсивности потребления телевидения Россия, наряду с Великобританией, Кипром и Болгарией, попадает в группу стран, где смотреть телевизор – обязательная составляющая стиля жизни, но только с Болгарией дает уникальный пример безоговорочного приоритета телевидения над радио (Рис.1). ³

Рис.1

Интенсивность потребления СМИ в европейских странах:2006-2007 (Ме)

Более детальное сопоставление российской и украинской аудиторий медиа подтверждает исключительную приверженность россиян телевидению и меньшую лояльность не только к радио, но и к прессе по сравнению с жителями Украины, тем более европейских стран (Рис.2). По размеру телеаудитория – и украинская, и российская, как и европейская в целом, приравнивается практически ко всему взрослому населению: телевизор в европейских странах не смотрят 3%, в Украине 6%, в России 4%. Причем, постоянных зрителей, кто смотрит телевизор более 2-х часов в день, в Европе в целом 44%, в Украине 45%, в России значимо больше – 51%. Размеры аудитории радио существенно скромнее: среди жителей ЕС вообще не слушает радио менее четверти взрослой публики (23%), в то время как регулярных слушателей почти треть (31%). В Украине эти показатели соотносятся в обратной пропорции: более трети взрослого населения Украины вообще не слушает радио (37%), а регулярных радиослушателей немногим более четверти (27%). В России такое соотношение еще более утрировано: более половины не включены в аудиторию радио (53%) и втрое меньше тех, кто его слушает более 2-х часов в день (17%). Прессу в странах ЕС в целом не читает 25%, в Украине 30%, в России 40% взрослой публики, тогда как обязательных читателей, посвящающих прессе более 1 часа в день, соответственно 14%, 13%, 11% (Рис.2).

Рис.2

Интенсивность использования медиа в Украине и России: 2006-2007 (%)⁴

Социокультурная подоплека селективных практик в области традиционных медиа достаточно прочна, но все же менее выразительна, чем в выборе Интернета, сообщество пользователей которого можно смело представлять как «воплощенные социальные структуры» (Бурдье) с императивом социальной уверенности. Имеется в виду приоритет молодости, образованности, доходного, престижного статуса, высокой степени урбанизированности (Табл.1). Аудитории всех трех основных медиа также заметно дифференцированы в зависимости от основных социальных переменных. Структура европейской телеаудитории воспроизводится сообразно следующему образцу: с возрастом, понижением уровня образования, дохода, профессионального статуса и повышением размера населенного пункта телевизор смотрят больше. Практика повышенной включенности в телевидение наиболее типична для пожилых людей с невысокой культурной компетентностью, городской среды. В России эта линия сохраняется, но исключительным дифференциатором служит возраст и отчасти профессиональный статус, хотя интенсивность телесмотрения мало зависит от дохода и места проживания, т.е. социальные расхождения усредняются, телевизор смотрит самая массовая публика. Специфичность украинской модели состоит в том, что наиболее весомыми факторами интенсивного телесмотрения являются как раз более высокое образование, наряду с невысокими доходами, а также проживанием в крупном городе, проще говоря, речь идет о практике интеллигентной городской публики (Табл.1).

Радио в европейских странах в целом больше слушают средние классы в малых городах и сельской местности, с повышением дохода, в меньшей степени это зависит от возраста, образования. В Украине – практика использования радио больше определяется возрастом и скорее характерна для пожилых людей. В России, напротив, более выражена среди молодежи, в крупном городе, с повышением дохода и статуса, т.е. аудитория радио представляет собой более перспективную часть населения (Табл.1).

Практики чтения прессы в европейских странах повышаются с возрастом, образованием, доходом и статусом, формируя почти респектабельную нишу. И в Украине, и в России прессу также больше читает пожилая образованная публика, несколько чаще провинциальная в первом случае и менее материально обеспеченная во втором (Табл.1).

Табл.1

Взаимосвязь интенсивности использования медиа и социальных переменных: 2006-2007 (R)

	ТЕЛЕВИДЕНИЕ			РАДИО			ПРЕССА
	Европа	Украина	Россия	Европа	Украина	Россия	Европа	Украина	Россия
возраст	0,147**	0,017	0,092**	0,010*	0,060**	-0,071**	0,177**	0,133**	0,193**
образование	-0,139**	0,077**	-0,049*	-0,013*	-0,034	0,026	0,103**	0,133**	0,157**
доход	0,114**	0,062**	0,026	-0,082**	-0,014	-0,051*	-0,121**	-0,04	0,047*
статус	0,114**	-0,034	0,062**	0,004	-0,015	-0,051*	-0,101**	-0,062**	-0,066**
место жительства	-0,047**	-0,068**	0,023	0,048**	0,022	-0,134**	-0,026**	0,044	-0,016

	ИНТЕРНЕТ
	Европа	Украина	Россия
возраст	-0,401**	-0,214**	-0,356**
образование	0,308**	0,143**	0,154**
доход	-0,361**	-0,111**	-0,234**
статус	-0,383**	-0,138**	-0,274**
место жительства	-0,098**	-0,200**	-0,299**

* значим на уровне 0,05%

** значим на уровне 0,01%

Традиционные медиа являются основным источником информации о политике, и их потенциал контролировать политическое сознание весьма внушителен. Получение новостей из медиа – обязательная практика аудиторий, реализуемая большинством. В европейских странах в целом это 93% телезрителей, 83% радиослушателей, 85% читателей газет, в Украине – 91%, 88%, 85% соответственно, в России несколько меньше, особенно, когда дело касается радио и прессы – 88%, 71%, 73%⁵. Интенсивность политической коммуникации посредством медиа варьируется от страны к стране и существенно зависит от степени интереса их населения к политике. Доли интересующихся политикой в Украине и России близки к среднеевропейским показателям (47%, 43% при среднем 47%, кто очень и в общем интересуется политикой). Украина – единственная из участниц ЕСИ страна, где показатели интереса к политике разительно снизились в период с 2005 года по 2007 год (с 64% до 47%), тогда как во всех других странах практически не изменились (3-5%). Тем не менее, несмотря на разочарование в политике, вызванное политической нестабильностью последних лет, инерция активно включаться в новости и политические программы среди населения Украины сохраняется. Среди тех украинцев, кто очень интересуется политикой, более половины смотрят новости по ТВ по 1-1,5 часа, слушают новости по радио по 1-1,5 часа, читают о политике в прессе по 0,5-1 часа в день. В европейских странах, как и в России эти показатели ниже: на новости по телевидению и радио отводят по 0,5-1 часу в день, на политическую прессу до 0,5 часа в день.

Из этого не следует, что в Украине медиа доверяют больше, чем где-либо⁶. По данным мониторинга «Украинское общество», проводимого Институтом социологии НАН Украины, уровень доверия жителей Украины к телевидению, радио, прессе колеблется в последние годы в пределах 30% и почти столько же медиа не доверяют. Чтобы быть точным следует сказать, что только после президентских выборов в конце 2004 года зафиксирован заметный зигзаг доверительного отношения к медиа: в 2005 г уровень доверия к ним повысился с 28% до 36%, но в 2006 г опустился до 31%. Одновременно данные указывают на две особенности. Во-первых, установка на авторитетность медиа в качестве информационного источника относительно устойчива и не подвергается столь очевидной ломке подобно тому как это наблюдается в случае институтов власти. Похоже, медиа воспринимаются вполне автономной структурой, не зависящей целиком и полностью от доминантной политической элиты: политическая ситуация меняется, нечто происходит и с самими медиа, а им почти в той же степени доверяют или не доверяют. В украинском опыте медиа всегда доверяли больше, чем не пользующимся уважением властным структурам, и только в 2005 г, на пике политической мобилизации граждан картина была обратной. Во-вторых, реакция на медиа как на инструмент влияния политических элит также бесспорна. В 2005 г медиа доверяла почти половина тех граждан Украины, которые посчитали себя «выигравшими» в результате «оранжевой революции» (49%), и только четвертая-пятая часть из тех, кто счел себя «проигравшим» (23%). В то же время среди не определившихся насчет политического резонанса подтвердились средние оценки (30%) [8, 82].

В России степень доверия к медиа в целом выше чем в Украине: в период 2003-2005 годов в пределах 45% россиян полагали, что сегодняшние печать, радио, телевидение вполне заслуживают доверия, в пределах 25% – не вполне доверяли им, в пределах 18% – совсем не доверяли [6]. Наиболее высоки оценки россиян в отношении Центрального телевидения, уровень доверия к которому возрос с 39% в 2003 г. до 44% в 2005 г, причем среди жителей села до 53%, тогда как все другие медиа вызывают доверие не более чем у 10% граждан [4]. Таким образом, можно принять за факт политически преференциальное отношение к медиа жителей Украины и централизованное попечительство россиян посредством телевидения.