- •Глава I литературоведение как наука
- •Глава II специфика искусства
- •Виды образности
- •Глава III литература как вид искусства. Роды литературы
- •Глава IV
- •Идея произведения
- •Глава V пафос и его разновидности
- •Героический пафос
- •Пафос драматизма
- •Трагический пафос
- •Сатирический пафос
- •Глава VI
- •Партийность литературы
- •Классовость литературы
- •Глава VII
- •(Принципы художественного отражения жизни)
- •Сущность реализма
- •Основные типы реализма
- •Глава VIII
- •Основные стороны формы
- •Глава IX
- •Персонажи и их система
- •Понятие о сюжете
- •Сюжет и конфликт
- •Компоненты сюжета
- •Композиция сюжета
- •Глава X
- •Глава XI
- •Композиция сюжета
- •Особенности речи
- •Глава XII лирические произведения
- •Глава XIII художественная речь
- •Глава XIV
- •Лексико-морфологическая выразительность слов
- •Глава XV
- •Метафора и её виды
- •Ирония как троп
- •Простое сравнение
- •Глава XVI
- •Олицетворение
- •Развернутое сравнение
- •Образы-символы
- •Образы-аллегории
- •Образы-эмблемы
- •Глава XVII
- •Речевая интонация
- •Художественные эпитеты
- •Словесные повторы
- •Словесная антитеза
- •Инверсия
- •Глава XVIII
- •Ритмичность прозы
- •Ритм стихотворной речи
- •Силлабические стихи
- •Строфика
- •Дольники
- •Поэтическая фонетика
- •Глава XIX
- •Драматические жанры
- •Лирические жанры
- •Лиро-эпические жанры
- •Глава XX
- •Глава XXI
- •Глава XXII литература социалистического реализма
- •Глава XXIII
- •Народность литературы
- •Глава I. Литературоведение как наука 4
- •Глава II. Специфика искусства 31
Словесная антитеза
Другим синтаксическим средством создания эмфатических акцентов на эмоционально значимых словах являются словесные антитезы (гр. anti — против, thesa — положение). Словесная атитеза может быть и логической, не требующей эмфазы на противопоставляемых словах. Например: «Проходили длинные, короткие, с хорошей, с дурной травой ряды. Левин потерял всякое осознание времени» (Л.Толстой). Здесь противопоставление слов только поясняет разнообразие условий, в которых Левин косил с мужиками луг. Иное значение словесной антитезы в следующем примере: «То не был ада дух ужасный, II Порочный мученик — о нет! || Он был похож на вечер ясный: || Ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет!.'» (Лермонтов). Здесь попарно противопоставленные эпитеты-существительные создают неопределенную эмоциональную возвышенность характеристики «демона» и требуют соответствующей интонации.
Вот другие примеры эмфатической словесной антитезы: «Твои пленительные очи || яснее дня, чернее ночи» (Пушкин); «Другой род мужчин составляли толстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие» (Гоголь). Вот целый лирический монолог, основанный на антитезе:
Клянусь я первым днем творенья, Клянусь его последним днем, Клянусь позором преступленья И вечной правды торжеством.
Клянусь паденья горькой мукой, Победы краткою мечтой; Клянусь свиданием с тобой И вновь грозящею разлукой. (М. Лермонтов)
Своеобразной разновидностью словесной антитезы является сочетание слов, противоречащих друг другу по своему значению и получающих поэтому более сильную эмфатическую интонацию. Это так называемый оксюморон (гр. буквально — остроумно-глупое). Например: «Но я
344
встретил смущенно и дерзко || Взор надменный и отдал поклон» (Блок). Смущение и дерзость — исключающие один другого душевные состояния. Два эпитета, их обозначающие, поставленные рядом, приобретают от этого повышенную семантическую и интонационную значимость. Вот еще примеры: «Ты и убогая, ты и обильная|| Ты и могучая, ты и бессильная, || Матушка-Русь» (Некрасов); «Из темноты сырых сеней низкий женский голос, робкий и задорный, произнес (Горький); «О, звериная! О, детская! О, копеечная! О, великая! || Каким названьем тебя еще звали?» (Маяковский); «Боитесь вы, что хрустнет ваш скелет || В тяжелых нежных наших лапах» (Блок).
Инверсия
В эмфатических повторах и антитезах семантико-синтаксическое сочетание слов, по преимуществу эпитетов, вызывает их соответствующее интонационное выделение. Но в художественной речи часто применяются и собственно интонационно-синтаксические средства создания эмфазы на тех или иных членах предложения или во всем предложении. Это прежде всего прием инверсии (лат. inversia — перевертывание, перестановка), т. е. постановки выделяемых слов на синтаксически необычное для них место.
Говоря о необычном порядке слов в предложении, надо, очевидно, исходить из понятий об обычной их расстановке. Такая расстановка создается двумя факторами: во-первых, логикой развития мысли, выражаемой в предложении; во-вторых, теми общими нормами порядка слов в предложении, которые исторически возникли в том или ином национальном литературном языке.
Первый фактор определяет порядок главных членов предложения — подлежащего и сказуемого. Как уже было сказано, мысль движется от логического подлежащего (от того, что уже известно) к логическому сказуемому (к тому новому, что о подлежащем утверждается или отрицается). Значит, по логике развития мысли в повествовательных предложениях подлежащее должно стоять на первом месте, сказуемое — на втором. Обратное их расположение и является инверсией.
В речи художественной, представляющей собой эмоционально-выразительное «живописание» явлений, инверсия главных членов предложения, создающая эмфа-
345
зу на одном из них, применяется очень часто. Вот пример инверсии, создаваемой для эмфатического выделения подлежащего:
Роняет лес багряный свой убор, Сребрит мороз увянувшее поле, Проглянет день, как будто поневоле, И скроется за край окружных гор.
(А. Пушкин)
С помощью тройной инверсии подлежащего в длинных ямбических стихах создается неторопливая интонация сложносочиненного предложения.
Еще примеры на инверсию подлежащих с другими особенностями интонации, вытекающими каждый раз из конкретности семантического контекста: «Не сияет на небе солнце красное, || Не любуются им тучки синие: || То за трапезой сидит во златом венце, || Сидит грозный царь Иван Васильевич» (Лермонтов); «Зрела в тебе сокровенная дума, || В сердце твоем совершалась борьба» (Некрасов); «Прямо над поляной, легко и высоко, стояло большое, розовое облако» (Тургенев); «И в доме воцарилась мертвая тишина» (Гончаров).
Иногда, наоборот, инверсия главных членов предложения создает акцентно-мелодическое выделение сказуемого, ставшего, вопреки логической норме, на первое место. Иногда его инверсия соединяется с повтором и даже градацией. Например: «Пошли, пошли и зашумели, как море в непогоду, толки и речи меж народом» (Гоголь); «Зимы ждала, ждала природа» (Пушкин); «Молчит опаловая даль моря» (Горький); «Отговорила роща золотая||Березовым, веселым языком» (Есенин).
Такой же вид эпической инверсии можно найти в литературных стилизациях народного творчества. Так, у Лермонтова: «Размахнулся тогда Кирибеевич... \\3атрещала грудь молодецкая, || Пошатнулся Степан Парамонович... || И погнулся крест и вдавился в грудь... || И подумал Степан Парамонович...»
Второй фактор применения обычного порядка слов — синтаксические нормы различных национальных языков — является мерилом установления инверсий второстепенных членов предложения. Здесь существенное значение имеют те общие принципы аналитического и синтетического строения предложений, которыми отличаются друг от друга родственные индоевропейские национальные языки — французский, немецкий, русский и др. Так, для
346
французского языка характерен аналитический строй, при котором логически подчиненные слова стоят после подчиняющих слов. Для немецкого языка характерен синтетический строй, при котором логически подчиненные слова и обороты стоят перед подчиняющими словами.
Русский литературный синтаксис, сложившийся окончательно в первой трети XIX в., в большей мере аналитический, но в нем есть и некоторые синтетические свойства. Дополнения и обстоятельства, выраженные именами существительными, ставятся у нас после слов, к которым они относятся, а определения-прилагательные и обстоятельства-наречия перед этими словами. Поэтому дополнения и обстоятельства в форме существительных, стоящие перед управляемыми ими словами, воспринимаются в русском языке как инверсированные.
В художественной речи, особенно стихотворной, такие инверсии создают обычно эмфатическую интонацию, хотя иногда в нее может включаться и логическое ударение. Например:
Присмиревшую музу мою Я сам неохотно ласкаю!
(Н. Некрасов)
Здесь логическое ударение стоит на словах «музу» и «неохотно». Если бы фраза не была инверсирована, то эти слова интонационно выделялись бы легким понижением мелодии голоса: «Я и сам неохотно ласкаю присмиревшую му-
\ тт зу мою». Но инверсия прямого дополнения с относящимся к
нему эпитетом создает вместе с тем на этих словах сильное эмфатическое ударение с мелодическим повышением
s< | \ / |
тона: «Присмиревшую музу мою ||Я и сам неохотно
Ч ласкаю».
Вот еще примеры: «Поместья мирного незримый покровитель, ||Тебя молю, мой добрый домовой» (Пушкин); «Часов однообразный бой, || Томительная ночи повесть» (Тютчев) ; «За Непрядвой лебеди кричали, || И опять, опять они кричат» (Блок); «Барабана тугой удар || Будит утренние туманы...» (М. Светлов). То же в прозе: «Яркой канвой окружал ее зловещий багрянец» (Тургенев); «Кровью наливались глаза, Мороком чудился Кремль, лениво отраженный в реке» (А. Толстой).
Особено распространенный вид инверсии — постановка эмоционального определения, эпитета в форме прилага-
347
тельного или наречия после определяемого им слова. Например:
Подобно птичке перелетной, И он, изгнанник беззаботный, Гнезда надежного не знал.
(А. Пушкин)
Логическое ударение стоит на словах «птичке», «изгнанник», «гнезда», «не знал». Эпитеты «перелетной», «беззаботный» и «надежного» такого ударения не имеют, но они получают легкий эмфатический акцент и повышение тона благодаря инверсии.
Еще подобные же примеры: «Нет, Музы, ласково поющей и прекрасной, || Не помню над собой я песни сладкогласной» (Некрасов); «Перед Доном, темным и зловещим, || Средь ночных полей, || Слышал я Твой голос сердцем вещим || В криках лебедей» (Блок); «Бой идет святой и правый» (Твардовский). То же в прозе: «Проницательность мгновенная рядом с неопытностью ребенка» (Тургенев); «Многие думали, что где-то горит, но вместо пожара увидели зрелище более умилительное» (Салтыков-Щедрин).
Очень часто, и в стихах и в прозе, инверсированные эпитеты-прилагательные, если они удваиваются или имеют зависимые от них слова, образуют обособленную группу и выделяются не только эмфатическим акцентом, но и легкой паузой, в тексте обозначаемой запятой или тире. Например: «На всем лежал золотой свет, сильный и мягкий» (Тургенев); «Глупов, беспечный, добродушно-веселый Глу-пов, приуныл» (Салтыков-Щедрин); «С моря поднималась туча — черная, тяжелая» (Горький).
Вот примеры инверсированных эпитетов-наречий: «На севере диком стоит одиноко || На голой вершине сосна» (Лермонтов); «Река раскинулась. Течет, грустит лениво|| И моет берега» (Блок). То же в прозе: «Он взглянул на нее вопросительно и робко» (Л. Толстой); «Река бежит весело, шаля и играя» (Гончаров).
Иногда в одном предложении инверсируется большинство его членов. Например: «С своей супругою дородной || Приехал толстый Пустяков» (Пушкин). Здесь инверсиро-ваны и подлежащее, и дополнение, и эпитет при нем. То же бывает и в прозе: «Из тумана глядел дом, огромный и серый» (А. Белый).
Дальнейшее развитие инверсии заключается в том, что слова в предложении не только меняются местами, но и при этом разъединяются те из них, которые должны бы
348
стоять рядом. Обычно это бывает в стихотворной речи. Например: «На море синее вечерний пал туман» (Пушкин); «За последней стою обедней || Кадящих листвой берез» (Есенин). «Где легкокрылая мне изменила радость» (Пушкин). Иногда такое инверсирование делает построение всей фразы необычным, затрудненным, придает ей исключительную смысловую весомость. Например:
Нагреты нежным воды югом, Струи полденных теплы рек.
(М. Ломоносов)
Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник.
(А. Пушкин)
Лишь музы девственную душу
В пророческих тревожат боги снах.
(Ф. Тютчев)
Живым — Европы посреди — Зарыть такой народ?
(М. Цветаева)
Такого рода нарушение обычного соседства между словами, создающее в стихах медлительную и торжественную интонацию, было распространено в античной поэзии — древнегреческой и римской. Поэты эпохи Августа находили в этом особенную эстетическую изысканность.
ЭМОЦИОНАЛЬНО-РИТОРИЧЕСКИЕ ИНТОНАЦИИ
В лирических и эпических произведениях эмфатическое значение часто получают также интонации восклицания и вопроса. В разговорной речи люди употребляют эти виды интонации или для того, чтобы что-то узнать («Идешь ты завтра в театр?», «Есть у вас сочинения Шекспира?» и т. п.), или для выражения силы и полноты своих чувств («Моя дочь принята в институт!», «Каким он негодяем оказался!» и т.п.). Часто и восклицания, и вопросы сопровождаются обращениями («Пошли, ребята, заниматься!»; «Надеюсь, ты об этом не забыл, мой милый?»).
Восклицания, вопросы, обращения, возникающие в разговорной речи, требуют какого-то отклика, ответа, а иногда и практических действий со стороны тех, к кому они относятся. Они вытекают из реальных обстоятельств жизни и лишены нарочитости.
В научной же философской, технологической речи, в особенности если она имеет учебную, педагогическую направленность, восклицательные и вопросительные предло-
349
жения обычно употребляются иначе — для того, чтобы с их помощью читающий лекцию или пишущий книгу мог возбудить внимание и направить мысль своих слушателей и читателей. Он восклицает и задает вопрос, не требуя на него ответа, и в дальнейшем сам на него отвечает («И вот мы с вами приходим к выводу, что в русской поэзии стихи строятся по-разному! Какие же виды стихосложения в ней надо различать?»). Восклицания и вопросы ученого, педагога имеют, следовательно, нарочитый характер. Это логико-риторические восклицания и вопросы (гр. rhetorike — наука об ораторстве).
В художественной речи риторические вопросы, восклицания, обращения и т. п. применяются гораздо чаще, чем в речи научной и педагогической. Они создаются для того, чтобы сделать художественную речь более эмоционально-выразительной. Их можно назвать поэтому э м о ц и о-н а л ь н о-р иторическими видами интонации. Если в практической разговорной речи на вопросы отвечают те, к кому они обращены, если в научно-педагогической речи на логически-риторические вопросы отвечает сам вопрошающий, то в художественной речи на эмоционально-риторические вопросы никто не отвечает — они возникают для создания эмфатической интонации.
С помощью интонаций восклицания и вопроса, соединенных с обращениями, в устной народной поэзии создавались олицетворения явлений природы. В дальнейшем эта словесно-интонационная форма утрачивала такую свою содержательность, превращалась в традиционное средство эмоциональной выразительности, могущее наполниться другим содержанием.
Так, в «Слове о полку Игореве» троекратное восклица-тельно-вопросительное обращение Ярославны к солнцу, ветру, Днепру еще отражало, видимо, древнейшие олицетворяющие природу представления и значит, не имело собственно риторического значения. Но во многих народных песнях, возникших позднее, восклицательные и вопросительные обращения к природе становились лишь традиционным зачином, уже не связанным непосредственно с развиваемым далее содержанием. Например:
Не шуми ты, мати зеленая дубравушка, Не мешай мне, молодцу, думу думати...
Так начинается одна из народных песен, использованных Пушкиным в «Капитанской дочке». Но затем в ней появляются другие мотивы: происходит воображаемый разго-
350
И
вор молодца с царем, и к «зеленой дубравушке» песня вообще более не возвращается.
В художественной литературе, особенно стихотворной, эмоционально-риторические интонации получили широкое распространение. В гражданской поэзии разных эпох они имеют торжественно-декламационное звучание и часто усиливаются междометиями. Например: «О, если б голос мой умел сердца тревожить!.. || Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный || И рабство, падшее по манию царя?» (Пушкин); «Эх, сердечный, || Что же значит твой стон бесконечный? У Ты проснется ль, исполненный сил?» (Некрасов). В стихотворениях и поэмах с иной идейной направленностью эмоционально-риторические интонации получают нередко не столько декламационное, сколько напевное звучание. Например: «Тучки небесные, вечные странники! || Степью лазурною, цепью жемчужною || Мчитесь вы, будто, как я же, изгнанники...» (Лермонтов); «О, как на склоне наших лет || Нежней мы любим и суеверней!.. Помедли, помедли, вечерний день, || Продлись, продлись, очарованье!» (Тютчев); «Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?» (Блок); «Где ты, где ты, мальчик босый,||Деревенский пастушок?..» (Твардовский).
Эмоционально-риторические интонации иногда могут различаться по тому или иному более активному и нарочитому ходу мысли, которая в них выражается. Так, они. могут заключать в себе риторическое пожелание, или отрицание, или уступление, или сентенцию (поучение). Например: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!»; «И пусть у гробового входа || Младая будет жизнь играть...» (Пушкин); «Нет, я не Байрон, я другой, || Еще неведомый избранник...» (Лермонтов); Но есть и божий суд, наперсники разврата!» (Лермонтов); «Не позволяй душе лениться! || Чтоб в ступе воду не толочь, || Душа обязана трудиться || И день и ночь, и день и ночь!» (Заболоцкий).
Значительно реже эти разновидности возвышенных риторических интонаций — и содержательная и формальная — применяются в прозе; последняя должна обладать при этом ощутимым лиризмом. Например: «Но что сказать о людях, еще живых, но уже сошедших с земного поприща, зачем возвращаться к ним?» (Тургенев); «Когда меня томит одиночество... мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся... Мисюсь, где ты?» (Чехов).
Часто риторические интонации имеют в прозе комическую направленность и являются средством создания так
351
называемой «сказовой» речи, имитирующей нарочитую бытовую «болтовню» «рассказчиков». Например: «Когда я услышал об этом, то меня как громом поразило! Я долго не хотел верить: боже правый!» Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем! Такие достойные люди! Что ж теперь прочно на этом свете?» (Гоголь).
Эмоционально-риторические интонации могут иметь иногда и оттенок нарочитой недоговоренности, обозначаемый многоточием». Они могут выражать и прямой намек на что-то недоговоренное по каким-то причинам. («Вы тоже, маменьки, построже || За дочерьми глядите вслед, || Не то, не то, избави Боже...» — Пушкин.)
Таковы основные интонационно-синтаксические средства художественной выразительности.