[Править]Вера

«В религиозном, политическом или личном смысле понятие веры может иметь два совершенно различных значения в зависимости от того, используется ли она по принципу обладания или бытия»^[33]. Вера по принципу обладания — это обладание готовыми ответами других. Такое обладание избавляет человека от тяжкой ответственности как за самостоятельное мышление, так и принятие собственных решений. Более того, такое поведение позволяет примкнуть к большой группе людей той же веры. Автор утверджает, что для большинства людей обретение собственной уверенности таким образом весомее собственной независимости. Такая вера неизбежно превращает бога в идола, и такой идол может быть весьма жестоким и бесчеловечным.^[34]. Вера по принципу бытия — это в первую очередь внутренняя ориентация, установка человека. Это может быть, например, вечное рождение «Христа внутри нас самих»^[35]. Вера, которая основывается на фактах — рациональна. Однако следует учитывать, что «эти факты не могут быть познаны или „доказаны“ с помощью методов традиционной, позитивистской психологии; я, живой человек, выступаю в качестве инструмента, который способен их „уловить“ и „зарегистрировать“»^[36]. В книге автора «Человек для самого себя» одна из глав названа «Вера как черта характера»^[37].

[Править]Любовь

«Любовь также имеет два разных значения в зависимости от того, имеем ли мы в виду любовь по принципу обладания или бытия»^[38]. «Может ли человек иметь любовь? Будь это возможно, любовь должна была бы существовать в виде какой-то вещи, субстанции, которой человек может владеть и обладать как собственностью. Но дело в том, что такой вещи, как „любовь“, не существует. „Любовь“ — это абстракция; может быть, это какое-то неземное существо или богиня, хотя никому ещё не удавалось увидеть эту богиню воочию. В действительности же существует лишь акт любви. Любить — это форма продуктивной деятельности. Она предполагает проявление интереса и заботы, познание, душевный отклик, изъявление чувств, наслаждение и может быть направлена на человека, дерево, картину, идею. Она возбуждает и усиливает ощущение полноты жизни. Это процесс самообновления и самообогащения»^[39]. «Если человек испытывает любовь по принципу обладания, то это означает, что он стремится лишить объект своей „любви“ свободы и держать его под контролем. Такая любовь не дарует жизнь, а подавляет, губит, душит, убивает её»^[40]. Эрих Фромм ссылается в своей работе на работу Карла Маркса и Фридриха Энгельса «Святое семейство, или критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании». Ниже приводится отрывок из четвёртой главы: «Глава четвёртая. Критическая критика как спокойствие познавания, или критическая критика в лице г-на Эдгара», демонстрирующий механизм превращения любви в богиню:

3) Любовь Чтобы достичь полного «спокойствия познавания», критическая критика прежде всего должна постараться разделаться с любовью. Любовь — это страсть, а для спокойствия познавания нет ничего более опасного чем страсть. Поэтому в связи с романами г-жи фон Пальцов, которые, по уверению г-на Эдгара, «основательно изучены им», он преодолевает «ребячество, называемое любовью». Любовь — это ужас и страшилище. Она вызывает у критической критики злость, разлитие жёлчи и чуть ли не умопомрачение. «Любовь… есть жестокая богиня, которая, как и всякое божество, стремится завладеть всем человеком и не удовлетворяется до тех пор, пока человек не отдаст ей не только свою душу, но и своё физическое „я“. Её культ, это — страдание, вершина этого культа — самопожертвование, самоубийство». Чтобы превратить любовь в «Молоха», в воплощённого дьявола, г-н Эдгар превращает её предварительно в богиню. Став богиней, то есть предметом теологии, любовь, разумеется, подлежит теологической критике; да и помимо того бог и дьявол, как известно, не далеки друг от друга. Г-н Эдгар превращает любовь в «богиню», и притом в «жестокую богиню», тем, что из любящего человека, из любви человека он делает человека любви, — тем, что он отделяет от человека «любовь» как особую сущность и, как таковую, наделяет её самостоятельным бытием. Посредством такого простого процесса, посредством такого превращения предиката в субъект можно все присущие человеку определения и проявления критически преобразовать в фантастические отдельные существа и в самоотчуждения человеческой сущности. Так, например, критическая критика делает из критики, как предиката и деятельности человека, особый субъект, направленную на самоё себя и потому критическую критику, —делает какого-то «Молоха», культ которого состоит в самопожертвовании, в самоубийстве человека и особенно его мыслительной способности. «Предмет», — восклицает спокойствие познавания, — «предмет, вот подходящее выражение, ибо любимый для любящего» — (женский род отсутствует) — «важен лишь как этот внешний объект его душевного влечения, как объект, в котором он хочет найти удовлетворение для своего эгоистического чувства». Предмет! Ужасно! Нет ничего более возмутительного, более нечестивого, более массового, чем предмет, — долой же предмет! Как могла абсолютная субъективность, actus purus {чистая деятельность}, «чистая» критика, — как могла она не усмотреть в любви своей bête noire {страшилище, предмет ненависти}, воплощения сатаны, — в любви, которая впервые по-настоящему научает человека верить в находящийся вне его предметный мир, которая обращает не только человека в предмет, но даже предмет в человека^[41]!

Автор также ссылается на главу 10 своей книги «Анатомия человеческой деструктивности»^[42].