2. М.К. Ганди и роль деловых кругов в борьбе за независимость.

М.К. Ганди пользовался поддержкой практически всех категорий населения, участвовавших в национально-освободительном движении, начиная с неприкасаемых и заканчивая крупными промышленниками-капиталистами, которые оказывали ему материальную помощь. Политическая позиция элиты делового сообщества формировалась под влиянием личности М.К. Ганди. В то же время промышленные магнаты использовали его авторитет и положение лидера национально-освободительного движения в своих интересах.

Обладая сильной харизмой, М.К. Ганди пользовался безграничным доверием широких слоев населения Индии, что делало возможным привлечение их в национально-освободительное движение. Одновременно появлялась возможность направлять активность масс в нужное деловому сообществу русло, пользуясь авторитетом М.К. Ганди. С его приходом к руководству ИНКК превратился в массовую партию, авторитетную и достаточно сильную для того, чтобы защищать корпоративные интересы бизнеса.

После спада революционного подъема и движения свадеши 1905-1908 гг. в арсенале ИНК не было достаточно действенных средств, с помощью которых можно было бы добиться уступок от колониальных властей. М.К. Ганди предложил свой, опробованный во время его пребывания в Африке способ: ненасильственное сопротивление. Его массовые кампании – сатьяграхи⁵⁷, были организованным движением масс, но не имели ничего общего с революциями, вызывавшими антипатии буржуазии. Поэтому промышленные магнаты, почувствовав недостаточность мер колониального правительства в области экономической политики, осознавали необходимость сотрудничества с Национальным конгрессом. Кроме того, М.К. Ганди принадлежал к ростовщической касте бания, традиционному деловому сообществу. Многое в его учении было построено на традиционных религиозных установках, близких предпринимателям.

Взаимоотношения М.К. Ганди с представителями деловой элиты Индии строились на принципе “гуру-чела”⁵⁸. Некоторые предприниматели были усыновлены лидером национально-освободительного движения и обращались к нему, используя слово “бапуджи”⁵⁹. Они участвовали в его конструктивных программах, давали деньги на проведение политических акций Национального конгресса.

В числе учеников и последователей Махатмы были марварийские бизнесмены Дж. Баджадж и Г.Д. Бирла. М.К. Ганди официально усыновил их, что означало особую духовную близость между ними и признание промышленниками неоспоримого авторитета “бапуджи” в той части делового сообщества, для которой они сами были примером для подражания.

Для Г.Д. Бирлы и Дж. Баджаджа, как и для многих других, М.К. Ганди был учителем, отцом и духовным наставником, о чем свидетельствуют их письма и мемуары⁶⁰. Их привлекало учение об ахимсе - ненасилии, и сама личность в М.К. Ганди. Величие Махатмы, по мнению Г.Д. Бирлы, заключалось в том огромном влиянии, которое его деятельность оказывала на индийское национально-освободительное движение.⁶¹ М.К. Ганди, по мнению предпринимателя, принес огромную жертву: в своей деятельности он сознательно отказался от использования достижений цивилизации⁶². Таким образом, для Г.Д. Бирлы, так же как и для других признававших авторитет М.К. Ганди индийцев, он был, прежде всего, Махатмой, великой душой, жертвовавшей собой на благо нации. Поэтому предприниматель, как и многие другие, охотно предоставлял ему средства, необходимые для нужд освободительного движения. Представители делового сообщества видели в Махатме человека, способного управлять национально-освободительным движением. Таким образом, лидер ИНК объективно выполнял важную функцию – он осуществлял непосредственную связь между индийским бизнесом и Национальным Конгрессом, что способствовало, с одной стороны, укреплению национально-освободительного движения, а с другой – позволяло предпринимателям в определенной степени контролировать деятельность Конгресса, направляя ее в нужное русло. При этом авторитет Махатмы оставался неизменно велик.

Исследуя политическую деятельность этих предпринимателей, индийский исследователь А. Чакрабарти выдвинул тезис о существовании в общественной жизни Индии первой половины XX века феномена, который он называет “одухотворенная политика и политизированная духовность”⁶³. Термин предполагает раскрытие социокультурной специфики формирования политической позиции индийской буржуазии под влиянием учения и авторитета М.К. Ганди, харизматического лидера, который сумел поставить традиционные ценности индийского общества на службу национально-освободительному движению.

Иллюстрацией сказанного может быть деятельность Г.Д. Бирлы. Личное знакомство и духовная близость к М.К. Ганди предопределили его место в национально-освободительном движении. Они принадлежали к одной касте – бания. Их сближали чувства гуманизма и патриотизма. Оба испытали воздействие дискриминационной политики. Влияние религии на их мировоззренческие установки было, как свидетельствовали современники, бесспорным.

Роль Г.Д. Бирлы в национально-освободительном движении была двойственной. Он выступал в роли финансового спонсора и политического парламентера и действовал не от имени своего духовного учителя, а в качестве самостоятельного политика, пытаясь разъяснить колониальным властям основные положения философии и программ вождя национально-освободительного движения. Но Г.Д. Бирла был скорее практиком. В отличие от М.К. Ганди, который апеллировал к гуманистическим ценностям, настаивая на разрешении насущных проблем всей нации, Г.Д. Бирла взывал к ним, чтобы защитить интересы ее части – деловых кругов. Некоторые идеи М.К. Ганди, преимущественно их экономическая часть, не устраивали предпринимателя. У него не вызывали симпатии такие установки, как ориентация на развитие деревенских промыслов и мелкой промышленности как средство возрождения индийской экономики. Поэтому именно духовная близость к М.К. Ганди направляла политическую деятельность Г.Д. Бирлы, который, несмотря на некоторые разногласия с лидером ИНК, поддерживал любые его начинания, в том числе и массовые кампании гражданского неповиновения - сатьяграхи.

Г.Д. Бирла финансировал и поддерживал национально-освободительное движение в течение тридцати двух лет. По мнению ряда индийских исследователей, своих средств он израсходовал больше, чем любой другой бизнесмен⁶⁴. М.К. Ганди отчитывался перед ним до мелочей, хотя Г.Д. Бирла неоднократно говорил ему, что тот может расходовать деньги так, как сочтет нужным. В этом отношении в Гандиджи был силен дух его касты – бания. Обыкновенно М.К. Ганди в письме или лично просил Г.Д. Бирлу выделить определенную сумму денег на четко обозначенные мероприятия – работу по пропаганде национальной домотканой одежды – кхади, борьбу с неприкасаемостью, распространение грамотности и т.д.⁶⁵. Бизнесмен впоследствии делал расчеты и сообщал, какой суммой может располагать Махатма. В октябре 1927 г. предприниматель писал М.К. Ганди, что на будущий год сможет выделить от 50 до 100 тыс. рупий⁶⁶. Г.Д. Бирла признавался, что носил кхади только для того, чтобы сделать приятное “бапуджи” и чтобы продемонстрировать свою веру в бога. В целом же Г.Д. Бирла придерживался собственного мнения относительно того, каким образом можно было популяризировать производство и ношение кхади. Он предлагал наложить дополнительный сбор на товары из Манчестера⁶⁷. Такую же точку зрения отражала позиция основанной Г.Д. Бирлой организации национального предпринимательства – Федерации индийских торгово-промышленных палат.

Письмо свидетельствует о безусловном признании Г.Д. Бирлой авторитета Ганди как лидера национально-освободительного движения. По его словам, Махатма обладал силой, которой у него самого не было⁶⁸. С другой стороны, Бирла признавал, что имел собственную точку зрения относительно методов достижения независимости. Например, предприниматель высказывался по поводу проблемы коммунализма в Индии. По его мнению, единство индусов и мусульман могло быть достигнуто только с помощью религиозной свободы и терпимости⁶⁹. В частности, он предлагал разрешить мусульманам отправлять обряды повсеместно, а индуистам – играть на музыкальных инструментах перед мечетями в любое время суток⁷⁰. Если бы обе стороны согласились, в законодательном собрании можно было бы провести закон о запрещении обращения в ту или иную веру девушек и юношей младше 18 лет⁷¹. Он придавал большое значение парламентским методам борьбы, веры в которые к тому времени уже не было у М.К. Ганди⁷². И тем не менее предприниматель предлагал Махатме распоряжаться деньгами по собственному усмотрению, уверенный, что в конечном итоге они послужат их общей цели – достижению свараджа. Кроме того, бизнесмен не испытывал ни малейшего сомнения в том, что вся работа, которую осуществлял М.К. Ганди, приносила только добро, и не в его компетенции было оценивать деятельность⁷³. Поэтому Г.Д. Бирла просил вождя нации не медлить и обращаться за средствами в случае необходимости. Однако при этом предприниматель давал понять, что его кошелек отнюдь не был бездонным. Он выражал надежду, что М.К. Ганди с пониманием отнесется к тому, что прислать более крупную сумму не было возможности. Более того, Бирла уверенно определял собственную и, по его мнению, важную роль в национально-освободительной борьбе: “Как и Вы, я следую определенным коммерческим схемам, успех которых считаю необходимым для блага нации”⁷⁴.

Любопытным для характеристики взаимоотношений М.К. Ганди и Г.Д. Бирлы является эпизод, связанный с пребыванием предпринимателя в ашраме⁷⁵. Оно требовало подчинения внутренним правилам, которым обычно следовали все, кто находился в обители. Поэтому Гандиджи велел своему секретарю Махадеву Десаи прибраться в шкафу Гханшьямдаса. Однако тот сообщил Гандиджи, что в ашраме, как и дома, в его шкафу будет прибираться его собственный слуга. А когда Ганди попробовал возразить, Г.Д. Бирла заявил, что в таком случае он не останется в ашраме, потому что было бы лицемерием с его стороны делать здесь то, чего он бы никогда не стал делать дома. Вероятно, М.К. Ганди пришлось уступить, поскольку предприниматель оставался в ашраме в обществе Махатмы в течение месяца⁷⁶. Приведенный эпизод свидетельствует о том, что влияние лидера национально-освободительного движения на Г.Д. Бирлу не было всеобъемлющим. Более того, он имел четкую жизненную позицию, менять которую не желал даже под влиянием Махатмы Ганди.

Иногда Г.Д. Бирла позволял себе давать Махатме советы, касавшиеся национально-освободительного движения. М.К. Ганди их не воспринимал всерьез. Например, в письме от 20 июля 1924 г. он писал: “Бог дал мне наставников, и я расцениваю тебя как одного из них. Все они хотят, чтобы я стал совершенным человеком”⁷⁷. Таким образом Махатма мягко указывал Г.Д. Бирле на разницу в их положении и предлагал не вмешиваться в дела, которые ему не по силам. Пример характеризует взаимоотношения М.К. Ганди и предпринимателя как отношения между умудренным опытом, добрым отцом и неразумным сыном. Выполняя отцовские функции, Махатма в том же письме проявлял заботу о здоровье и рационе своего “дорогого Гханшьямдаса”. “Пей молоко в течение пятнадцати дней... Ешь фрукты, но не хлеб. Возьми за правило пить молоко с маслом”⁷⁸, наставлял он “усыновленного”.

Несмотря на легкую пикировку, из писем следует, что отношения между ними были проникнуты глубокой симпатией и привязанностью, а то, что Бирла видел в Махатме неоспоримого лидера борьбы за независимость, подтверждается тем, что в преддверии прибытия комиссии Саймона⁷⁹ Г.Д. Бирла предлагал М.К. Ганди, к тому времени ушедшему с поста руководителя Конгресса, “выйти и принять активное участие в политике”. Он высказывал соображения относительно выражения протеста против деятельности комиссии и одобрительно отзывался о чувстве единства, которое царило в то время среди людей всех классов⁸⁰. Существовавшее состояние общества Предприниматель советовал М.К. Ганди использовать для того, чтобы вернуться к руководству национально-освободительным движением. По его мнению, тогда можно было бы решить проблему индусско-мусульманского противостояния⁸¹.

Г.Д. Бирла также давал Ганди советы по поводу проведения бойкота иностранных товаров. Он считал, что “без эффективной демонстрации простые негативные акции были бы бесполезны”⁸² и призывал по прибытии комиссии проводить харталы – прекращение деловой активности, повсеместно, наряду с массовыми выступлениями населения. Г.Д. Бирла с чувством удовлетворения констатировал, что “дух несотрудничества” вновь обрел силу. Однако, вместе с тем, он выражал озабоченность тем, что в рядах руководства ИНК не было личности, способной возглавить и контролировать движение. М.К. Ганди был единственным, кто, по его мнению, подходил для этой роли.

Иными словами, Г.Д. Бирла принимал активное участие в освободительном движении и пытался участвовать, наряду с лидерами ИНК, в формировании политического курса организации, хотя сам не был ее членом, в отличие от другого предпринимателя-националиста Дж. Баджаджа.

Дж. Баджадж, как и Г.Д. Бирла, был одним из “любимых детей Гандиджи”, и в своей политической деятельности полностью руководствовался мнением М.К. Ганди. Лидер ИНК считал “честными” способы, при помощи которых Дж. Баджадж зарабатывал деньги. А “текстильный король” по первому требованию Махатмы передавал ему астрономические по тем временам суммы, уверенный, что они будут истрачены на пользу стране. Когда М.К. Ганди потребовались деньги для того, чтобы неподалеку от Ахмедабада основать свою обитель, ашрам на реке Сабармати, Дж. Баджадж их немедленно предоставил.

Так Дж. Баджадж стал “капиталистом гандистского образца”, то есть предпринимателем, обладавшим духовностью, а значит, способным победить в себе стремление к стяжательству. Подтверждением служит эпизод, когда М.К. Ганди объявил бойкот английских товаров, Дж. Баджадж сжег все находившиеся в его доме ковры, мебель и одежду иностранного производства⁸³.

Когда во время подготовки Нагпурской сессии Конгресса в 1920 г. встал вопрос о том, кто будет на ней председательствовать, Д. Мунджи, один из лидеров Конгресса, посоветовал Дж. Баджаджу, выполнявшему функции партийного казначея, занять пост председателя. Мунджи счел возможным, чтобы речь председателя была произнесена не на английском, как обычно, а на хинди. Кроме того, он назвал еще одну причину, по которой кандидатура Дж. Баджаджа, с точки зрения Д. Мунджи, была наиболее подходящей на пост председателя. Предприниматели были слишком “стеснительны”, участвуя в политике. Они были готовы вносить любые суммы, “но не шли дальше”⁸⁴. Если бы Дж. Баджадж согласился принять предлагаемый пост, это оказало бы огромное влияние на остальных бизнесменов, побудило бы их оставить свои страхи и принять более активное участие в общественной жизни⁸⁵. Однако бизнесмен, проявляя определенную скромность, в письме к М.К. Ганди, приводил аргументы, согласно которым он, по его мнению, не мог претендовать на пост. Дж. Баджадж ссылался на ограниченность своего образования, молодой возраст (31 год) и отсутствие опыта. Дж. Баджадж предлагал передать этот пост другому, не менее достойному, человеку – Шри Шулкаджи, но упоминает, что тот “не имеет веры в несотрудничество”. Бизнесмен просит “бапуджи” принять все это во внимание и посоветовать, как поступать в дальнейшем. В ответной телеграмме от 27 сентября 1920 года М.К. Ганди рекомендовал Баджаджу занять этот пост в том случае, если Шулкаджи откажется. В письме, последовавшем за телеграммой, секретарь М.К. Ганди, М. Десаи пояснил, что главной причиной, по которой Махатма принял решение передать пост Дж. Баджаджу, было нежелание видеть там “непригодного человека”⁸⁶. М. Десаи пояснил, что молодой возраст и отсутствие образования –не аргументы для отказа. Единственной причиной, по которой Дж. Баджадж имел право отказаться от предлагаемого поста, Гандиджи назвал то, что атмосфера на сессии могла оказаться “недостаточно чистой” для преданного борца за независимость⁸⁷.

Духовная связь между М.К. Ганди и Дж. Баджаджем была очевидной⁸⁸. В одном из писем к нему Махатма не употребил приставку “Чи”(“Chi”) перед именем Джамналала. Данная приставка – сокращенный вариант обращения “Чиранджи” (“Chiranji”), означавшего пожелание долгой жизни. Используя ее, старшие члены одной семьи обращались к младшим. Поскольку Дж. Баджадж был “усыновленным” сыном М.К. Ганди, отсутствие приставки его очень опечалило. Он написал Бапуджи о своих сомнениях по поводу того, достоин ли он быть сыном Махатмы⁸⁹. В ответном письме М.К. Ганди успокоил приемного сына, пояснив, что приставка не была употреблена в письме, поскольку писал он из тюрьмы, и письмо могло попасть в чужие руки. А обращение “Чи” было, в его представлении, слишком интимным, чтобы кто-то другой мог его читать. Вместо этого Гандиджи употребил слово “бхаи” - “брат”. Чтобы Дж. Баджадж не сомневался в отцовских чувствах, М.К. Ганди сам рассуждал в письме по поводу того, достоин ли он быть принятым как отец. Он писал, что он также несовершенен, как и все люди, и если Баджадж считал себя недостойным быть его сыном, то и он сам был недостоин своего отцовства⁹⁰.

Дж. Баджадж, следуя воле М.К. Ганди, занимался активной деятельностью не только внутри Конгресса. В сентябре 1924 года он стал свидетелем индо-мусульманского столкновения в Нагпуре и безуспешно попытался утихомирить толпу, получив ранение в левую руку⁹¹. Гандиджи в письме из ашрама Сабармати выразил ему сочувствие и посоветовал разобраться в причинах конфликта спокойно, выяснить, были ли в рядах индусов и мусульман здраво мыслящие люди, способные устранить причины конфликта. М.К. Ганди сообщил Дж. Баджаджу, что и внутри Конгресса подобные противоречия достаточно сильны. На сессии 1924 года в Белгауме, проходившей под председательством Ганди, все его попытки организовать широкомасштабную сатьяграху оказались тщетными. Он писал Баджаджу, что ничего из сказанного им не было понято правильно, “недоверие вокруг” предопределило поражение сторонников сатьяграхи⁹².

В 1926 году Дж. Баджадж испытал серьезные неприятности, связанные с негативным отношением однокастников к его политической деятельности. М.К. Ганди охарактеризовал ситуацию, в которой оказался предприниматель, “бурей”, которая одновременно являлась для Джамналала “тестом на веру”⁹³. Вероятно, в ожидании решения панчаята⁹⁴, Дж. Баджадж написал Гандиджи письмо. М.К. Ганди успокоил приемного сына, убедив его в том, что тот не нарушил предписаний касты, и не мог подвергнуться остракизму со стороны однокастников. По мнению Гандиджи, ничего страшного не должно было случиться. Пострадать могло лишь влияние самого Дж. Баджаджа на деловое сообщество, что уменьшило бы взносы в казну Конгресса⁹⁵. М.К. Ганди советовал проявить максимум вежливости и твердости в отношении к предписаниям панчаята, что, по его мнению, смягчило бы однокастников. М.К. Ганди считал, что каста несомненно должна подвергнуться реформированию, и данное событие было шагом на этом пути⁹⁶. Любопытно, что далее Гандиджи, как ни в чем не бывало, обращается к Баджаджу по вопросам казны Конгресса, и даже просит напомнить Г.Д. Бирле, какую сумму тот должен был прислать⁹⁷.

Вышеизложенное свидетельствует, что Дж. Баджадж полностью находился под влиянием М.К. Ганди и его учения о сатьяграхе. Будучи общественным деятелем, он следовал в русле концепции духовного наставника, одновременно являясь членом Конгресса и его бессменным казначеем.

Таким образом, и Г.Д. Бирла, и Дж. Баджадж были приверженцами М.К. Ганди. Оба испытывали на себе его влияние и силу харизматического лидера. Авторитет Махатмы помогал им сохранять веру в успех национально-освободительной борьбы. Оба безоговорочно доверяли ему как ее руководителю.

Деятельность Г.Д. Бирлы и Дж. Баджаджа дает уникальный пример участия националистически настроенных предпринимателей в борьбе за независимость под руководством М.К. Ганди. Его личность была для них прежде всего духовным, в том числе и религиозным авторитетом. Средства, которые, благодаря влиянию Махатмы, получило национально-освободительное движение, исчислялись сотнями тысяч рупий. М.К. Ганди очень хорошо себе представлял, какую пользу национально-освободительное движение могло извлечь из сотрудничества с буржуазией. Оно не только давало возможность сохранения социального консенсуса в период борьбы, но и обеспечивало необходимую для проведения массовых кампаний финансовую базу.

Не все предприниматели устремились под знамена национально-освободительного движения под руководством М.К. Ганди. Многие из них занимали более осторожную позицию в таких радикальных вопросах, как проведение харталов, кампания “Прочь из Индии” и т.д. Значительное количество представителей крупной буржуазии, включая одного из наиболее влиятельных – П. Тхакурдаса, скептически относились к целям и методам борьбы, которые пропагандировал Махатма. Но в целом, благодаря действиям М.К. Ганди и его ближайших сподвижников из числа промышленников, Конгресс расширил свою социальную базу и завоевал поддержку и симпатию в среде индийских бизнесменов. Деловой мир, в свою очередь, получал гарантию того, что интересы корпоративного бизнеса будут учитываться в национально-освободительной борьбе, руководимой Гандиджи.