«Бесы» (1870-1871)
Новое поколение революционеров в «Бесах».После завершения романа «Идиот» Достоевский задумывает масштабный цикл романов и повестей – первоначально этот замысел носит название «Атеизм», потом он трансформируется в «Житие Великого грешника». На стыке вечных вопросов и современной картины духовной дезориентации писатель хотел показать историю ищущего человека, прошедшего через безверие и, наоборот, крайнее сектантство, через все философии и идеологии времени, чтобы обрести в финале почву, народную правду. Этот замысел так и не был исполнен, его элементы рассеяны по всем трем последним романам Пятикнижия.
Работа над «Бесами» начинается под влиянием обстоятельства, заставившего Достоевского отказаться от написания задуманного энциклопедического полотна и обратиться к актуальной, животрепещущей проблеме русской жизни. В русской периодике этого времени активно обсуждается громкий судебный процесс: «нечаевцы» (революционно-террористический кружок С.Г. Нечаева) убивают студента Иванова, бывшего члена их группы.
Достоевский откликается на это событие романом, в котором антиреволюционные, антинигилистические идеи писателя-почвенника доведены до предела, до памфлетной остроты. В конечном счете и в этот роман проникает трагедийная духовная проблематика (в частности, элементы несостоявшегося замысла «Житие Великого грешника», когда Николай Ставрогин вытесняет с позиции главного героя Петра Верховенского, романное воплощение нечаевщины). Крайняя форма постановки вопросов, заглядывание во тьму, в бесовщину – как в памфлетно-социальном, так и в духовно-трагедийном варианте – обусловило непростую судьбу романа. С одной стороны, цензура из нравственных соображений исключила главу «У Тихона» с исповедью Ставрогина. В результате история этого героя осталась нераскрытой. С другой стороны, революционная молодежь восприняла роман как клевету в свой адрес и объявила бойкот Достоевскому.
В романе развиваются и одновременно переходят в новое качество полемические антиреволюционные идеи Достоевского. Сама реальность даёт повод для этого: приходит новое поколение нигилистов. Шестидесятники критиковались писателем за ошибочные представления о всеобщем благе и за то, что этот путь неизбежно приведёт к насилию и хаосу (даже если сами социалисты не хотят этого). Они были опасны в своих заблуждениях, но у них был идеал, пусть и ложный. Семидесятники характеризуются сознательным отсутствием благой цели, установкой на насилие, полным отказом от нравственных критериев, использованием других людей в собственных интересах. Они вовсе не пытаются построить всеобщее благо, они прямо и цинично заботятся о собственных интересах, стремятся захватить власть. И свой цинизм они воспринимают как достоинство, он доказывает их практичность, ставящую их гораздо выше мечтателей прошлого.
Пётр Верховенский действительно своего рода практический гений – злой гений. Ему удается всё, чего он хочет (кроме разве что привлечения Ставрогина в свои ряды), все его разрушительные планы осуществляются, более того, он избегает наказания, скрывается (как и Нечаев). Для людей, которые не остановятся ни перед чем, возможно всё. Угроза, которая исходит от таких людей, гораздо страшнее, чем то, что было в предшествующих поколениях революционеров. Сравнение с бесами здесь не просто метафора.
Тема бесовства, вихря, в который бесы ввергают всё вокруг, одержимости присутствует в пушкинском и евангельском эпиграфах к роману. Евангельская история исцеления Христом бесноватого, приведенная в эпиграфе, – модель спасения для России.
Пётр Верховенский по своей бесовской природе – владыка мира иллюзий, мира видимостей, человек, умело плетущий паутину мнений, заблуждений, выдающий подлинное за неподлинное (вспомним его признания о том, как он манипулирует собственным «лицом»). Мир иллюзии, видимости – собственно бесовский мир и одновременно земной мир, материя до божественного оформления.
С миражностью бесовского связаны надежды Достоевского. Нигилизм как мнимость, нечто, не относящееся к миру подлинностей (к почве, к сердцевине России), – то, что быстро пройдёт, развеется, у него нет и не может быть будущего в русском мире. Эта надежда писателя не оправдалась. Зато с абсолютной точностью сбываются предсказания о том, каким страшным будет мир социализма после буквальной реализации этого проекта.
Элементы «Жития Великого грешника». Ставрогин.
Работая над образом революционера нового поколения, подлинного беса, осознавая, как сказано выше, степень исходящей от него угрозы всему существующему, Достоевский приходит к неожиданному для самого себя результату: Пётр Верховенский выходит из-под его пера карикатурным, комическим «мелким бесом», соотносимым, например, с Хлестаковым. Осознание этого факта, как указывает в письмах сам писатель, приводит к выдвижению на первый план другого персонажа, несущего печать трагического демонизма, – Николая Ставрогина.
С этим героем связан трагедийный аспект романа, подчинивший памфлетное социально-политическое измерение в конечном тексте «Бесов». В этой точке «Бесы» (как и последующие романы) вбирают в себя элементы нереализованного замысла «Жития Великого грешника». Ставрогин – выдающаяся личность, человек бесконечного духовного поиска, русский Фауст, как назовет его позже литературная критика (при том что сам Достоевский очень сложно относился к герою Гёте, считая трагедию великого немецкого поэта чем-то наподобие испорченной книги Иова; впрочем, его интересует Мефистофель, так как дьявольская сторона в библейской книге не была раскрыта). Но это и абсолютно пустая личность, его поиски обречены на бесплодие.
В связи со Ставрогиным не срабатывает трагедийный сюжет доказательства закона через его нарушение, который можно увидеть в истории Раскольникова. Герой «Бесов» ищет бытийные основания законов – и не находит. Его путь – череда постоянных «проб»: от нелепых и эксцентричных выходок – до страшных смертных грехов. Он ищет предел себе, то, что выше его, но предела нет, его сила и свобода безграничны, в пустоте своего существования он так и не обнаруживает границы дозволенного. И не выдерживает в финале именно этой пустоты.
Ставрогин – безусловный лидер, победитель, «князь мира сего». Все женщины, окружающие героя, хотят быть его женщинами, все мужчины – его учениками или подчиненными. Этот роман продолжает размышления Достоевского о месте добра и зла в мире. Зло обаятельно и победительно, добро связано с осмеянием, неблагодарностью и унижением. Со злом может быть связано величие, поклонение, авторитет, с добром всё иначе. Старец Тихон, принимая исповедь у Ставрогина в главе, не вошедшей в опубликованный текст романа, указывает на этот второй путь как на то, на что не хватит сил у «всесильного» Ставрогина. У него не хватит сил быть осмеянным.
Проблема «отцов и детей» в романе.Тема нового поколения не может быть рассмотрена вне контекста проблемы «отцов и детей». Этот вопрос очень важен и для Достоевского: как можно судить по записям писателя, он думал о том, чтобы написать собственный роман «Отцы и дети». Его видение названной проблемы не совпадает с тургеневским. Корни нигилизма обнаруживаются Достоевским в истории русской интеллигенции. Если Тургенев противопоставляет нигилистов и либералов предыдущего поколения, то, по мысли Достоевского, именно западники прежних лет породили нигилизм, они – подлинные «отцы» нынешних бесов, как бы ни пугались и не открещивались они от того, что видят.
Уже они были оторваны от почвы, уже они были нигилистами, пусть и в несравненно более умеренной форме, – в их отрицании России, своеобразном стыде за собственную Родину перед лицом цивилизованного мира. И хотя западники не приемлют такого развития собственных взглядов, которое видят в «детях», объективно именно они породили нигилизм. Герой, с которым в первую очередь связано такое понимание проблемы отцов и детей, – Степан Трофимович Верховенский, западник 1830–1840-х гг, отец Петра Верховенского. В романе показана его вина в том, что делает сегодня его сын, но всё-таки образ Степана Трофимовича неоднозначен. В финале романа основной памфлетный тон его характеристики сменяется трагедийным, герою даётся духовное воскресение перед смертью.