Глава 1. Соблюдение определенных продолжительностей звуков — предмет, относящийся к ведению не грамматики, а музыки.

1. Н¹. Modus (мера) — ка­кая стопа? У. Пиррихий. Н. Из скольких времен она состоит? У. Из двух. Н. Bonus (добрый) — какая сто­па? У. Такая же, как modus. H. Это значит, что mo­dus есть то же самое, что bonus? У. Нет. Н. Почему, следовательно, она такая же? У. Потому что она та­кая же по звучанию, хотя и другая по значению. Н. Ты допускаешь, следовательно, что звучание одно и то же, когда мы говорим modus и bonus? У. Я вижу, что они различаются звучанием букв, но все осталь­ное одинаково. Н. Ну, а когда мы произносим глагол pone (положи) и наречие pone (сзади), помимо того, что значение различно, разве не кажется тебе, что и в звучании есть разница? У. Разница в том, что уда­рение (acumen) у них находится в разных местах. Н. Какому же искусству свойственно распознавать это? У. Обычно я слышу об этом от грамматиков и у них этому научился; впрочем, не знаю, относится ли сказанное к названному искусству или почерпнуто еще откуда-нибудь. Н. Это мы увидим впоследствии, а теперь я спрашиваю тебя вот о чем: если я ударю по барабану или струне дважды, столь же проворно

¹ Буквы Н и У означают наставника (magister) и ученика (discipulus). Во многих же рукописях собеседники фигурируют под собственными именами — Августин и Лицентий.

119

и быстро, как и тогда, когда мы произносим modus или bonus, признаешь ли ты, что времена у тебя те же, или нет? У. Признаю. Н. Ты назовешь, стало быть, стопу пиррихием? У. Назову. Н. Название этой стопы ты узнал от кого, как не от грамматика? У. От него именно. Н. Следовательно, о всех подобного ро­да звучаниях будет судить грамматик. Или, может быть, ты сам узнал об этих ударах, но только давае­мое им название услышал от грамматика? У. Это так. Н. И ты отважился название, которое узнал из грам­матики, перенести на предмет, который, по твоему же собственному признанию, к грамматике не относится? У. Я вижу, что название «стопа» было дано не на основании чего-либо иного, как продолжительности времени; если я убеждаюсь, что та же самая продол­жительность имеется повсюду, почему же мне не осмелиться перенести это слово и на другие предме­ты? Но даже если и надлежит пользоваться другими словами, хотя бы продолжительность и была у звуков одинаковая, это не значит, что они не имеют отноше­ния к грамматикам; зачем мне заботиться о назва­ниях, если предмет не вызывает сомнений? Н. И я это­го не хочу; тем не менее, коль скоро ты видишь, что существует бесчисленное множество звуков, в кото­рых могут быть соблюдаемы определенные размеры и которые, по нашему ясному признанию, не должны быть относимы к грамматике, разве ты не при­знаешь, что существует какая-то другая дисциплина, охватывающая все поддающиеся счислению и искус­ству в подобных звучаниях? У. Мне это кажется ве­роятным. Н. Какое же, думаешь ты, название у нее? Ведь, полагаю, для тебя не ново, что некое всемогу­щество пения обычно приписывают музам и, если не ошибаюсь, оно есть то, что называется музыкой. У. И я считаю так.