Становление эмпирического направления во французской психологии
В XVIII в. происходит становление эмпирической психологии во Франции. У истоков французской эмпирической психологии стоят крупнейшие мыслители — философы Просвещения. Это философы материалисты, атеисты Ж. Ламетри, К.Гельвеций, Д.Дидро, П.Гольбах, а также представители правого умеренного крыла Ф.Вольтер, Э. Кондильяк, Ш. Монтескье и левого радикально-демократического крыла Ж.-Ж.Руссо.
Исходя из идеи Локка, что в основе всех знаний лежат ощущения, наш опыт, ученые-просветители считали, что главным фактором, который оказывает влияние на развитие психики, является среда. Именно среда, т.е обучение и воспитание, которое получает ребенок, служит важнейшей образующей его судьбы, определяет его умственное и личностное развитие, социальный статус и успехи.
Наиболее существенные черты французской эмпирической психологии, отличающие ее от английской — внимание к проблемам активности человеческого сознания, указание на его обусловленность общественными условиями.
Врач и философ Жюльен Ламетри (1709-1751) защищал естественнонаучный подход к проблемам человека и его психики. Он соединил сенсуализм с учением Декарта о машинообразности поведения живых тел.
Ламетри отвергает дуализм Декарта и считает, что существует единственная субстанция – материя. Материя, по его мнению, наряду с протяженностью обладает способностью к движению (движущую силу) и способностью к ощущению, а также к мышлению. Ламетри писал, что «чувства - лучшие философы - учат нас, что материя никогда не бывает без формы и без движения». Выдвижение идеи о том, что движение является таким же свойством материи, как протяжение, - большая заслуга Ламетри. Ламетри подчеркивал, что нет души как особой субстанции: сама организация мозговой ткани свободно вызывает такие свойства как активность, чувствительность, мышление. Основным пунктом психологического анализа у Ламетри становится способность материи ощущать, которая обнаруживается, с его точки зрения, только в «организованных телах». После успехов сенсуализма значительно облегчалось новое понимание высших психических функций. Они рассматривались как результат усложнения присущей телу способности ощущать, а тем самым преодолевалась пропасть между материей и мыслью. Не только элементарные, но и развивающиеся из них сложные психические процессы выступали как свойства организованных тел. Материя, по мнению Ламетри, способна мыслить в силу своей организации. Идею зависимости психики от организации приняли все французские материалисты.
Ламетри провозглашает материалистические принципы организации души. Душа действительно существует, считал ученый, но ее невозможно отделить от тела. Поскольку тело - машина, то и человек в целом со всеми его душевными способностями представляет собой всего лишь чувствующий, мыслящий и стремящийся к наслаждению автомат. Под словом «машина» Ламетри подразумевал материально детерминированную систему. Таким образом, Декарт устранил душу из организма животных, а Ламетри доказывал, что не нуждается в ней и человеческий организм, с которым сопряжены психические способности. Они являются продуктом его машиноподобных действий. Психика представляет собой продукт особым образом организованного тела.
Ламетри указывал на преемственность в развитии от животных к человеку (трактат «Человек – растение»). Он рассматривает человека как часть природы. Данная позиция делает излишней идею Бога как творца человека. Ламетри сознавал, что «изучение природы будет неизменно создавать неверующих людей». Поскольку человек — высшая ступень в развитии природы, его душа, хотя она «из того же теста и также сфабрикована, все же она далеко не того же качества, что душа животных». Источник превосходства человека над животными Ламетри объясняет натуралистически: «организация является главным преимуществом человека». Другим условием, объясняющим специфику человека, является образование и воспитание. Самый процесс воспитания Ламетри трактует крайне механистически: «все сводится к звукам или словам, которые из уст одного через посредство ушей попадают в мозг другого...». Не менее важно и его положение о том, что источником активности человека служат его потребности. Он впервые ввел понятие потребности в психологию, выделив биологические и психологические потребности и назвав последние причиной психической активности.
В трактате «Человек—машина» Ламетри развивает идеи о зависимости душевных способностей от телесной организации и заключает: «Человека можно считать весьма просвещенной машиной». Конечно, Ламетри не отождествляет человека с машиной, выражение «человек— машина» не больше, чем метафора, с помощью которой он пытается объяснить все самые сложные проявления человека, в том числе сознание. Однако механистическая трактовка вопроса обусловленности сознания телесной организацией вместе с такими формулировками, как «люди являются животными и ползающими в вертикальном положении машинами», «человек является машиной» и т. п., приводит к крайнему упрощению проблемы соотношения психики с ее материальным субстратом.
Развивая сенсуалистический подход в теории познания, Этьенн Бонно де Кондильяк (1715-1780) доказывал ведущую роль ощущений в создании картины внешнего мира и возникновении таких психических процессов, как память, мышление, внимание и т.д.
Сущность эмпирической теории Кондильяка хорошо передает название одного из параграфов его книги «Трактат об ощущениях»: человек есть не что иное, как то, что он приобрел. Отрицая наличие двух источников знания, он отказался от рефлексии, о которой писал Локк, утверждая, что наш опыт основывается только на ощущениях. В то же время он, как и Локк, исходил из того, что ощущения не передают всю полноту внешнего мира. Таким образом, с точки зрения Кондильяка, разум основывается на комплексе ощущений и именно их перерабатывает, строя собственную картину внешнего мира.
Целью исследований ученого был поиск «первого корня» знания, т.е. возникновения восприятия, процесса познания в целом. Изучая этот вопрос, Кондильяк пришел к выводу, что вся психическая деятельность есть преобразованные ощущения. Душа имеет только одну первичную способность - способность ощущения, а все прочие свойства, и теоретические (память, мышление и т.д.), и практические, развиваются позднее на ее основе.
Для доказательства этого положения Кондильяк использовал модель статуи. Неодушевленную статую он предлагал наделить единственной способностью - ощущать. Стоит ей, однако, получить извне первое ощущение, хотя бы самое примитивное (например, обонятельное), как начинает действовать вся психическая механика. В «Трактате об ощущениях» (1754) он доказывал, что ощущение, которое повторяется, становится памятью, разные ощущения вызывают сравнение, усмотрение их отношений превращается в суждение. Так же появляются и другие операции мышления. Внезапное появление нового ощущения вызывает внимание. Так появляются ведущие психические процессы. Через восприятие плотности у статуи возникает представление о внешнем мире, формируется сознание, а затем и самосознание, она оживает.
Различные ощущения вызывают чувства удовольствия и неудовольствия, которые соотносятся с определенными действиями. Припоминание прежних впечатлений, связанных с удовольствием, превращается в потребность, которая начинает руководить поведением. Впоследствии возникают аффекты, воля, речь для обозначения своих потребностей, формируется сознание.
Превосходство человека над животными объясняется, по мнению Кондильяка, большим совершенством его ощущений, разнообразием потребностей и идей, а также наличием речи. Таким образом, все духовное берет начало в ощущениях, но при своем развитии у человека ощущения освобождаются при помощи речи от чувственного опыта, обобщаются посредством мышления и становятся общими понятиями, моралью, основой духовного совершенства и сознания себя.
Статуя Кондильяка отличалась от животной машины Декарта тем, что ее тело не имело никакого значения для психических отправлений. Сенсуализм Кондилька носил феноменалистический характер.
Отстаивая принцип возникновения духовного мира из мира физического, К.Гельвеций, П.Гольбах и Д.Дидро, трактовали наделенного психикой человека-машину как продукт внешних воздействий и естественной истории.
В человеке передовые французские мыслители видели венец природы. Столь же оптимистичными бы ли и предположения о заложенных в каждом индивиде неисчерпаемых возможностях совершенствования. Если человек плох, то вину за это нужно возлагать не на его греховную телесную природу, а на противоестественные внешние обстоятельства. Человек – дитя природы, поэтому существующий социальный порядок должен быть приведен в соответствие с потребностями и правами, которыми человека наделила природа.
Главная практическая идея французского материализма состояла в утверждении решающей роли воспитания и законов в формировании человека. Соответственно обязанности по усовершенствованию общества возлагались на воспитателей и просвещенных законодателей. Яркое и страстное обоснование этой идеи содержалось в сочинениях Ж.-Ж. Руссо и К. А. Гельвеция. Руссо утверждал, что человек от природы добр, но его чудовищно испортила цивилизация. Свои взгляды на психическую природу ребенка он изложил в известном произведении "Эмиль, или О воспитании". Заслугой Руссо явилось то, что он привел в целостную картину все известное к этому времени о природе ребенка, о его развитии. Руссо исходил из теории естественного человека и, как Я.А.Коменский, писал о природосообразном обучении. Однако, в отличие от Коменского, Руссо имел в виду не внешнее подражание природе, а необходимость следовать естественному ходу развития природы самого ребенка. Другими словами, Руссо пришел к мысли о необходимости внутренней гармоничности и естественности в развитии человека.
Таким образом, требование учитывать индивидуальные различия детей, которое у предыдущих поколений мыслителей оставалось чисто умозрительным, теперь получало научное обоснование, так как знание этих различий и помогало взрослому строить обучение с учетом естественного хода психического развития ребенка.
Существуют не только индивидуальные, но и общие для всех детей закономерности психического развития, изменяющиеся на каждом возрастном этапе, подчеркивал Руссо. Исходя из этого, он создал первую развернутую периодизацию развития. Однако основание, по которому он разделял детство на периоды, было чисто умозрительным. Его критерии периодизации опирались не на факты и наблюдения, а на теоретические взгляды самого Руссо.
Первый период – от рождения до двух лет – с точки зрения Руссо, надо посвятить физическому развитию ребенка. Он считал, что в это время у детей еще не развивается речь, и был противником ее раннего развития.
Второй период – с двух до двенадцати лет – необходимо посвятить сенсорному развитию детей. Руссо считал, что развитие ощущений является основой будущего развития мышления. Поэтому он выступал против раннего обучения, доказывая, что систематическое обучение должно, начинаться только после двенадцати лет, когда заканчивается "сон разума".
Целенаправленное обучение следует осуществлять в период с двенадцати до пятнадцати лет, когда ребенок может адекватно воспринять и освоить предлагаемые знания. Однако эти знания должны быть связаны только с естественными и точными науками, а не с гуманитарными, так как моральное развитие, развитие чувств у детей происходит позднее.
В четвертом периоде – от пятнадцати лет до совершеннолетия – как раз и происходит развитие чувств у детей после накопления определенного жизненного опыта. Это время Руссо называл "периодом бурь и страстей" и считал, что в этот период необходимо выработать у детей добрые чувства, добрые суждения и добрую волю.
В теориях французских энциклопедистов большое значение имели взгляды на природу биологического и социального. Именно Гельвеций и Дидро одними из первых рассматривали наследственность и среду как основные факторы, определяющие психическое развитие ребенка, связывая их влияние с проблемой способностей.
К. Гельвеций в своих работах «Об уме» и «О человеке» исходил из того, что основой всех знаний человека являются ощущения. Большую роль он отводил и памяти, которую считал «длящимся, но ослабленным ощущением». Одним из главных вопросов в психологической концепции Гельвеция стало изучение природы и генезиса способностей, их связи с наследственностью и воспитанием человека.
Для обоснования ведущего значения социальной среды Гельвеции разводил понятия души и духа. Он считал, что душа, отождествляемая с психикой и сознанием, представляет собой врожденное свойство каждого живого существа. Ее содержание сводится к способности ощущать и себялюбию. Таким образом, души людей сходны между собой, так как в них от рождения присутствуют одинаковые свойства - ощущения и себялюбие. В отличие от врожденной души дух, по мнению Гельвеция, является совокупностью мыслей, понятий, приобретенных в процессе жизни и обучения. Поэтому дух человека определяется его окружением, воспитанием, и именно духовное содержание отличает людей друг от друга.
Среди приобретенных качеств духа Гельвеции особое место отводил способностям, которые, как и все другие духовные качества, не даются от рождения, а приобретаются в процессе жизни. При этом под способностями он понимал возможность хорошо или отлично выполнить определенную деятельность. Таким образом, способности исследовались только в ходе выполнения определенного задания и оценивались по качеству выполнения какой-либо деятельности. При этом совершенно не учитывались быстрота и легкость обучения, скорость переработки информации и другие параметры, которые характеризуют способности в современной психологии. Естественно, что при таком понимании Гельвеции приходил к выводу о том, что способности не являются врожденными, но приобретаются в процессе обучения.
Таким образом, Гельвеций защищал тезис о том, что интеллектуально-нравственные качества человека создаются обстоятельствами его жизни.
Гельвеций утверждал, что «воспитание может все». Под воспитанием он понимает не только воспитание в обычном смысле этого слова, но и совокупность всех условий жизни индивидуума. Как роль воспитания, так и среды он переоценивал, полагая, что человек является воспитанником всех окружающих его предметов, тех положений, в которые его ставит случай, и даже всех происходящих с ним случайностей.
Такой подход подкреплял его концепцию о всеобщем равенстве людей, индивидуальные различия которых объясняются лишь разным социальным положением и воспитанием. Но он же приводил, как ни странно, к фатализму, так как человек воспринимался игрушкой судьбы, которая по своей прихоти, по воле случая может поместить его в ту или иную среду, определив его социальный статус и жизненный сценарий. Так. отсутствие каких-либо врожденных особенностей в концепции Гельвеция приводило в значительной степени и к отрицанию ответственности человека за формирование своих способностей, знаний, наконец, за свою судьбу.
Именно эти положения Гельвеция стремился смягчить Дидро, который в целом разделял его позицию в отношении доминирующего влияния среды на развитие способностей. Дидро решительно опровергает положение Гельвеция о том, что воспитание может сделать все. Он считает, что воспитанием можно достигнуть многого, однако воспитание развивает то, что дала ребенку природа. Путем воспитания можно развить хорошие природные задатки и заглушить дурные, но лишь в том случае, если воспитание будет учитывать физическую организацию человека, его природные задатки.
Случай, по Дидро, только создает условия для развития конкретного человека, но от его индивидуальных способностей зависит, насколько он может воспользоваться этим случаем. Следовательно, человек не освобождается от ответственности, так как он сам решает, что из предоставленного ему судьбой он использует для своего развития и образования.
Гельвеций не знал другой детерминанты, кроме внешнего толчка. Отсюда его концепция случая: гениями или глупцами людей делают обстоятельства, в которых они случайно оказываются. Для Дидро же "случай" – лишь условие, эффект которого зависит от возможностей "человеческой машины". Откуда же берется ее конструкция? Она, по Дидро, продукт естественной истории.
Д.Дидро дал наиболее развернутое исследование процесса познания. Говоря о познании, Дидро подчеркивал, что основой всех понятий являются ощущения. Однако он не сводил к ним познание, а справедливо указывал, что большое значение имеет переработка ощущений разумом. Он писал о том, что человек есть «инструмент, одаренный способностью ощущать и памятью. Наши чувства - клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа...» Таким образом, внешний мир порождает ощущения, которые обобщает наш разум, формируя суждения и понятия. В то же время Дидро не мог не видеть, что ощущения не только субъективны, но часто и не совсем точны. Поэтому он настаивал на необходимости проверять данные органов чувств измерениями и опытом, который связывает наше сознание с внешним миром. Постепенно обобщая полученные при наблюдении и опытах разрозненные факты, разум создает истинные понятия о вещах.
Завершающий период в развитии французского материализма представлен врачом-философом П.Кабанисом (1757-1808). Ему принадлежит формула, согласно которой мышление – функция мозга. Свой вывод Кабанис подкреплял наблюдениями, сделанными в кровавом опыте революции. Ему было поручено выяснить, осознает ли казнимый на гильотине человек свои страдания (о чем могут свидетельствовать, например, конвульсии). Кабанис ответил на этот вопрос отрицательно; движения обезглавленного тела имеют, по его мнению, рефлекторный характер и не осознаются, ибо сознание – функция мозга. Впечатления, достигающие мозга, по Кабанису, приводят его в деятельное состояние, подобно тому как пищевые продукты, попадая в желудок, вызывают выделение в достаточном количестве желудочного сока и движения, благоприятствующие их растворению».
Таким образом, понятие о функции, выработанное физиологией применительно к различным органам, распространялось, и на работу головного мозга. Впервые однозначно утверждалось, что сознание не есть локализованное в мозгу духовное начало субстанционного или феноменологического характера, а есть функция этого телесного органа, не уступающая по степени реальности и телесности другим функциям.
Впрочем, формула Кабаниса была использована для вульгаризации материалистической философии ее противниками. Кабанису приписали мнение, будто мозг выделяет мысль, подобно тому, как печень желчь, а почки – мочу. На деле же, говоря о сознании как функции головного мозга, Кабанис имел в виду совершенно иное. К внешним продуктам мозговой деятельности он относил выражение мысли словами и жестами; за самой же мыслью, подчеркивал он, скрыт неизвестный нервный процесс.
Слабость позиции Кабаниса была обусловлена тем, что он обособлял идейный продукт не от мозга (представляя его якобы как выделяемое, секрет), а от объекта и реального действия с ним. Без познавательной и действенной связи с объектом психическое невозможно ни на одном уровне. Относя переработку идей за счет внутримозговой механики, Кабанис становился на путь физиологизации не только индивидуального, но и общественного сознания.