3. Альбом «ॐ» («3») и знак «ом».

UG: «3» был первым альбомом, который ты продюсировал?

Макс: Мой самый слабый. Да, я не знаю, что произошло. Я немного поленился. Даже название записи и обложка – мне они не нравятся. Он не такой, каким должен был стать мой третий альбом. Однако здесь есть хороший материал, например, «Seek ‘n’ Strike», ставший классикой концертных сетов, и «Downstroy». Кстати, это было изначальным названием альбома, и мне следовало бы его оставить. Это было моим первым именем и я хотел так назвать альбом.

UG: Почему ты назвал его «3»?

Макс: Я сменил идею позже. Я нашел символ «ом» и отправился к буддистскому храму, остановился там, вошел внутрь и поговорил с буддистом. Я попросил у него разрешения использовать буддистский символ и он мне позволил это сделать. Я подумал, что это здорово: «Хорошо, я могу использовать его, ведь я поговорил об этом с буддистским священником и он мне разрешил».

UG: Тогда ты и поменял имя?

Макс: В этот период я называл альбом «Soulfly 3», что было ошибкой, я думаю. Стоило назвать его «Downstroy». Кстати, нём есть хорошая песня «Brazil».

UG: А что с «Enterfaith»?

Макс: «Enterfaith» - это хороший трек, очень духовный. «Last of the Mohicans» (L.O.T.M.) остаётся классической концертной песней – очень трешевая вещь.

UG: Тогда Рой Майорга вернулся в группу вновь.

Макс: Мы вернули Роя обратно в группу, потому что «Primitive» был первым альбомом Джо Нунеза. Рой вернулся в отличной форме и отыграл на этой записи великолепно. Я продюсировал этот альбом и работал с инженером Отто Д’Агноло. Мы называли его Расти, хотя ему это и не нравилось, но мы всё равно его так звали. Он нам очень помог. Он работал с Гленом Кэмпбеллом и множеством звёзд джаза и кантри.

UG: Отто Д’Агноло привнёс что-нибудь из этих жанров в звучание альбома?

«Tree of Pain» - крутая вещь, 7-8-минутная эпическая длинная песня о Дане (прим.: песня о погибшем в автомобильной аварии пасынке Макса). Здесь очень красивое вступление, это моя любимейшая мелодичная песня из всех, что я написал. В записи вокала приняла участие чернокожая девушка, Аша Рэбуин, с очаровательным голосом, а Ричи (прим.: сын Макса) исполнил крутую хардкоровую партию со мной. Для этой песни я использовал драм-машину, Рой не был вовлечён в запись этого трека. Использование драм-машины было моим экспериментом в стиле Nailbomb. Вот так. Хороший материал, но «3» является самым слабым альбомом, я думаю.

4. «Prophecy», новый состав и эксперименты.

UG: На «Prophecy» ты впервые сотрудничал с гитаристом Марком Риццо.

Макс: Да, альбом великолепен. Эти три парня бросили меня и я остался один на один с собой. Я подумал, что мне нужно найти немного людей, и обратился за помощью к своей жене и менеджеру, к Глории. Она начала искать и нашла Марка.

UG: Ты знал Марка ранее?

Макс: Я встречал его однажды, когда был в Нью-Йорке. Я пришел посмотреть на Ill Nino, они играли «Eye For An Eye» и я увидел этого парня, прыгающего с рюкзаком. Я тогда подумал, что этот гитарист убийственен и крут! Глория сказала, что он ушел из Ill Nino и ничем не занят. Я спросил: «Это рюкзачник?»

И это оказался он. Тогда я уцепился за его кандидатуру.

UG: Ты, когда прослушивал его, знал, что Марк подходящий гитарист?

Макс: Марк пришел и начал играть около двух минут, после чего я сказал ему, что ему больше не нужно этого делать, потому что я понял, что он подходит. Он сыграл фламенко и было невероятно, насколько он хорош. К нам вернулся Нунез, то есть я его позвал попробовать ещё разок поработать снами. Потом кто-то нашел мне Бобби Бёрнса.

UG: Так у тебя появился целый состав?

Макс: Да, мы начали пробовать что-то вместе. Я написал первую песню – «Prophecy». Я думал, что это замечательная песня, она и сейчас мне нравится. Я люблю играть её на концертах, ведь в ней такой классный припев, что все поют его вместе и это весело.

UG: Новый состав вдохновлял?

Макс: Это было что-то вроде свободы, имея вокруг этих парней, я чувствовал настоящую энергетику. Особенно, Марк – настоящее послание свыше. Марк – это гитарист, которого я искал с самого начала. Он был потерянным звеном, потому что у меня всегда был парень, как этот, в Sepultura (прим.: Андреас).

UG: Ты действительно не мог найти подходящего гитариста до того, как пришел Марк?

Макс: В Soulfly такого ещё не было. У нас Был Майки Долинг и Логан Мэдер, но никто не подходил настолько по стилю, как Марк. Он может играть материал Sepultura на высоченном уровне. Все песни с ним звучат правильно. Он может сыграть всё, что играет Андреас, и даже лучше.

UG: Какие ещё песни с «Prophecy» тебе нравятся?

Макс: Мы записали «Mars», которая является одной из моих любимых песен. Марк здесь применил технику в стиле фламенко впервые на этом альбоме. Он написал всю эту часть, она вышла за рамки ритма, который был наполовину мелодичным и наполовину в стиле регги. Всё это звучит красиво и мощно. Меня просто уносит от этого трека. И в этот момент я понимаю, что Soulfly – это нечто большее, чем я думал раньше.

UG: У тебя есть такое ощущение, что группа могла бы быть чем-то большим, нежели просто хэви-треш?

Макс: Soulfly была более мощной, чем я думал, когда слушал что-то вроде «Mars». Я подумал, что мы действительно можем вывести группу на новый уровень. Это было чем-то вроде возвращения к моим тяжёлым корням. Тогда я написал такие вещи, как «Living Sacrifice» и «Execution Style». Это были трешевые песни, возвращающие нас к эре «Arise».

UG: На «Prophecy» ты начал экспериментировать с идеями мировой музыкальной культуры?

На этом альбоме очень много хорошего материала. Я ездил в Сербию и нашел там регги/хардкоровую-группу Eyes Burn, они дали мне демо, я послушал их записи и влюбился в них. У них есть маленькая студия в Белграде, так что я записал с ними целую песню – «Moses». Там парень сыграл на тромбоне… в общем, улёт.

UG: На «Moses» трубы звучат, как дисторшн-синтезатор.

Экспериментировать в другой стране было здорово. Он (Nemanja “Kojot” Kojic) дружит с профессором музыки в Белграде. Это пожилой господин и у него полно всяких древних инструментов, сделанных из козьей кожи и много разновидностей волынок, флейт и прочих средневековых инструментов. Любомир Димитриевич принёс весь этот багаж в студию и сыграл некоторые партии на них. Было интересно сотрудничать с этим человеком.

UG: «Prophecy» и правда стал первым альбомом, где Soulfly начали расширять свои стилевые рамки?

Макс: Да, я думаю, что новые вещи, которые записывают Soulfly, влились в мировую музыку. Это было нечто новое в этом альбоме. Мы сняли видео на «Prophecy» в Долине Монументов, что находится на земле навахо (прим.: индейский народ). Навахо любят метал и Soulfly, поэтому разрешили нам ступить на свою священную землю. Они сказали: «Можете записывать здесь, что хотите. Это место – ваш дом». Это было чудно. Мне очень нравится фотография на обороте альбома, где я стою в капюшоне на фоне Долины Монументов и выгляжу, как пророк. Это мой любимейший альбом Soulfly. Это новое дыхание группы.