22 См., в частности, главу IX.

За исключением Дюркгейма и его предшественников, позитивистская традиция была в основном индивидуалистической. Она стремилась автоматически отбросить все органические и другие антииндивидуалистические теории в противоположный, «идеалистический» лагерь, что сразу ставило и их и факты, в них содержащиеся, вне закона для всех, разделяющих позитивистский взгляд на вещи. Неудивительно, что Дюркгейм в период кризиса своего социологического позитивизма склонился к определенного рода идеализму. Его колебания между этими двумя способами мышления объясняют поразительное непонимание, которое встретили его работы. «Идеализм» Дюркгейма отталкивал позитивистов, а «позитивизм» точно так же отталкивал идеалистов. Мы надеемся путем преодоления дилеммы «идеализм — позитивизм» показать путь к снятию старой оппозиции «индивид — социальное целое», или, как часто говорят, дилеммы «социальный номинализм — реализм», с которой так долго и с такой малой для себя пользой носилась социальная теория.

Примечание А: О понятии «нормативный»

Слово «нормативный » часто ассоциируется с этическими и юридическими концепциями, подходы которых, как правило, отличаются от подходов эмпирических наук. Для того чтобы свободно оперировать термином «нормативный » в научной работе, необходимо объяснить его и снабдить четкой дефиницией.

В настоящей работе термин «нормативный » будет применяться к аспекту, части или элементу системы действия в том случае, когда (и только когда) этот термин выявляет или иным способом указывает на чувство, присущее одному или нескольким акторам, будто нечто является целью само по себе, независимо от его статуса как средства для достижения какой-то другой цели, стоящей (1) перед членами коллектива, (2) перед некоторой частью членов коллектива или (3) перед коллективом как целым.

Цель (как мы определяем ее в данной работе) — это будущее положение вещей, на которое ориентировано действие, вследствие того, что оно считается желательным для актора (акторов), причем это положение вещей существенно отличается от того, которое можно было бы ожидать, если бы ситуация оказалась предоставленной самой себе, т.е. естественному действию наличных сил, и по отношению к ней не осуществлялось бы никакого активного вмешательства23.

23 Это определение специально сформулировано так, чтобы в него были включены возможные цели, возможность сохранения существующего положения вещей (с учетом его естественной динамики) и создание положения, отличного от наличной ситуации.

Норма — это вербальное описание конкретного хода действия, который, таким образом, рассматривается как желательный, в сочетании с предписанием согласовывать будущие действия с этим образцом. Пример нормы — положение: «Солдат должен повиноваться приказам своих офицеров»24.

Первое замечание, которое следует сделать, насмо-тря на его очевидность, это то, что приписывание нормативного элемента действиям акторов, которые подвергаются наблюдению, не имеет никакого нормативного значения для наблюдателя. Отношение наблюдателя может остаться чисто объективным, не связанным ни положительно, ни отрицательно с нормативными переживаниями тех, кого он наблюдает. Трудность, возникающая при попытке соблюсти этот принцип на практике в научном исследовании поведения человека, не может служить доводом против его абсолютной необходимости как части научной методологии, которую, таким образом, можно считать нормой, регулирующей научную работу.

Второе замечание состоит в том,что элементы действия, в том строгом смысле, который мы изложили, могут быть как нормативными, так и ненормативными. С другой стороны конкретные системы действия и их части никогда не бывают нормативными или ненормативными в целом, но всегда включают как те, так и другие элементы, поэтому различение обоих этих типов элементов, как правило, требует специального анализа.

24 Конкретная норма, как правило, содержит в себе не только нормативные элементы действия. Так, повиновение солдата может быть необходимым средством для достижения определенной военной цели, в общем случае — для обеспечения боеспособности воинской части. Но существуют по крайней мере два аспекта, в которых аналитически можно вскрыть нормативный элемент, включенный в такие конкретные нормы: (1) среди тех, кто «признает» эту норму, будь то офицеры, солдаты или же штатские лица, может существовать ощущение, что повиновение приказу является целью само по себе, независимо от соображений боеспособности; (2) когда ставится вопрос о том, почему же повиновение ценится как средство, это приводит к движению «вверх» по цепочке «цель—средства» (см. главу VI). В ходе такого движения анализ в итоге добирается до конечной цели, будет ли ею боеспособность ради боеспособности или же боеспособность как средство для достижения других целей, например безопасности страны. Нормативные элементы обычно включены в одну и ту же норму как одним, так и другим способом. С другой стороны, признание конкретной нормы может зависеть отчасти от ненормативных элементов, например таких, как врожденная склонность к подчинению. Конкретная норма может быть «частью» системы действия, и мы уже указывали (гл. I), что такие части можно анализировать в терминах большого многообразия элементов.

Различение нормативных и ненормативных элементов системы действия — это эмпирическое различение на том же методологическом уровне, на котором делаются подобные различения во всех науках, например, биологии, в которой различают наследственные элементы и элементы, относящиеся к среде25. В том виде, в котором различение нормативного и ненормативного используется в данной работе26, оно не является философским.

25 Эти различения напоминают друг друга в том отношении, что в обоих случаях бывает весьма трудно эмпирически точно их диагностировать.

26 Но, подобно многим другим эмпирическим различениям, обнаруживающим свою практическую полезность для науки, оно связано с некоторыми различениями философского характера, и то, что они полезны эмпирически, может иметь свои следствия на философском уровне. Однако выявление этих следствий за пределами эмпирических и теоретических проблем, представляющих интерес для данного исследования, не входит в наши задачи.

Логически исходный пункт для анализа роли нормативных элементов в человеческом действии — это признание того, что люди не просто реагируют на стимулы, но в определенном смысле стремятся согласовать свои действия со стандартами, которые считаются желательными как для самого актора, так и для других членов коллектива. Утверждение, что это — факт, подобно всем констата-циям фактов, содержит в себе концептуальную схему. Наиболее фундаментальный компонент этой схемы — то, что в данной работе называется цепочкой «цель—средства». Теория действия — в особенности волюнтаристическая — разработана и уточнена на основании этой концептуальной схемы. С научной точки зрения, которой мы стремились придерживаться в данной работе, вопрос заключается только в том, «работает» ли эта концептуальная схема, т.е. возможно ли в терминах этой схемы сделать верифицируемые утверждения о фактах, которые в ходе дальнейшего анализа привели бы к обнаружению важных закономерностей. Это вовсе не исключает возможности констатировать те же самые факты в терминах других концептуальных схем, в частности и таких, которые не содержат нормативных элементов. Предлагавшиеся до сих пор схемы такого рода, например, бихевиористская схема, по мнению автора, гораздо менее адекватны как инструменты для констатации и анализа фактов поведения человека, чем схема действия. Но это всего лишь мнение, и в нашей работе мы не будем пытаться критически обсуждать такие альтернативные схемы или же систематическим образом сравнивать их со схемой действия по линии практического применения. Эта работа ограничивается рассмотрением концептуальной схемы действия. Систематическое сравнение предпринимается нами здесь только относительно отдельных вариантов этой схемы. Наша задача — показать, что схема действия — это эмпирически достоверная концептуальная схема в указанном выше смысле и что в ее языке можно описывать многие поддающиеся верификации факты, касающиеся поведения человека, и формулировать многие важные закономерности, объединяющие эти факты. Нормативная ориентация имеет первостепенное значение для схемы действия в том же смысле, что и пространство в схеме классической механики; в терминах нашей концептуальной схемы не существует иного действия, кроме стремления к соответствованию нормам, как в механике не существует иного движения, кроме изменения местоположения в пространстве. В обоих случаях вышеуказанные утверждения есть дефиниции или же логические продолжения дефиниций. Но мы считаем, что нет никакой необходимости, с точки зрения задач данной работы, даже поднимать вопрос, является ли поведение человека «действительно» ориентированным нормативно27. Ибо данная работа не ставит перед собой задачу исследовать философские вопросы, связанные с теорией действия, за исключением тех случаев, когда нам придется критиковать попытки отвергнуть ее на априорных основаниях. В своей работе мы ограничиваемся рассмотрением ее научного статуса по отношению к верифицируемам фактам.

27 То есть понятие «нормативный » для целей нашей работы определено только со стороны его места в определенной теоретической системе, а не в онтологических терминах. Это означает, что тогда его онтологический статус попадает в зависимость от статуса рассматриваемой теоретической системы в целом, что в свою очередь есть только часть еще более широкого вопроса о статусе систем научной теории, о которых можно сказать, что они «работают». Этот вопрос выходит за пределы данной работы, но несколько замечаний по этому поводу будет сделано в главе XIX.

Примечание Б: Схематический очерк системы типов в теории действия.

В данной главе и на протяжении всей работы используется довольно сложная классификация типов теоретических систем в области действия. Для того чтобы помочь читателю более ясно представить себе связь отдельных типов друг с другом, по-видимому, лучше всего дать здесь схематическое изложение этой классификации. Вероятно, удобнее всего придать различным концептуальным элементам некоторые произвольно выбранные символы, так чтобы можно было совершенно недвусмысленно выражать соответствующими формулами, какие элементы включены в теоретическую систему данного типа, а какие в ней отсутствуют. Это примечание написано не для того, чтобы его «читать», а для того, чтобы можно было пользоваться им как справочным материалом, если в основном тексте встретится затруднение, связанное с уяснением значения или взаимосвязей различных терминов, применяемых в теориях, типы которых здесь нами рассматриваются. Это тем более необходимо, так как данная классификация и терминология, используемая для ее описания, в литературе до сих пор не применялись и, следовательно, не могут быть известны читателю. Мы стремились выбирать термины, которые не отклонялись бы больше, чем это необходимо, от установившегося в литературе словоупотребления, но в таком случае, как данный, где различения, сделанные нами, сами по себе не являются общепринятыми, часто бывает невозможно найти термины, точное значение которых было бы понятно без пояснений.

Перед нами классификация подтипов теории действия. Под теорией действия здесь понимается любая теория, эмпирическим рефреном которой является конкретная система, которую можно рассматривать как состоящую из единиц, названных в нашей работе «единичными актами ». В единичный акт включаются как минимум

следующие характеристики: (1) цель; (2) ситуация, разлагаемая, в свою очередь, на следующие составные части: (а) средства и (б) условия; и, наконец, (3) некоторый нормативный стандарт выбора, в соответствии с которым цель связывается с ситуацией. Очевидно, что эти категории имеют смысл только в таких терминах, которые включают в себя субъективную точку зрения, т.е. точку зрения актора. Теория, которая, подобно бихевиоризму, занимается рассмотрением человеческих существ в терминах, исключающих этот субъективный аспект, не может быть теорией действия в том смысле, как она понимается здесь.

Примем, что А — единичный акт.

Единственный акт состоит из следующих элементов.

S — ситуация. Ситуация, если ее рассматривать непосредственно в ее связи с действием, может включать в себя:

С — условия, М — средства, i — нормативные или идеальные элементы, ie — символические выражения нормативных или идеальных элементов.

Если анализировать субъективный аспект действия согласно методологическим критериям науки, ситуация и ее элементы могут субъективно представляться как Т — научно обоснованное знание, которым обладает актор. Оно, в свою очередь, содержит: F — констатацию верифицируемых фактов, L — логически правильные дедукции из F, t — элементы, которые в терминах знания, имеющегося у наблюдателя, могут быть объявлены подлежащими правильному научному определению, но на самом деле являются отклонениями от научного стандарта — их можно назвать ненаучными элементами. К последним относятся: f— утверждения, ошибочно принимаемые за факты, 1 — логически ошибочные выводы, 'g — невежественность, т.е. элементы, выявляемые объективно, но субъективно не обнаруживаемые, г — элементы, варьирующиеся произвольно относительно элементов, сформулированных как Т и t. Далее, кроме Т, в субъективном аспекте действия существуют: Е — цель (определение цели см. в предыдущем примечании) и N — стандарт выбора, связывающий Е и S.

Примем, что Z — это система действия. Rel — элементарные отношения единичных актов в системе, т.е. отношения, которые в той мере, в какой система описывается в координатах действия, логически вытекают из понятия системы, содержащей множество таких единиц. Ri — отношения, проявляющиеся в системах такой степени сложности, что единичные акты в них группируются, образуя одну или множество более широких, организованных единиц на уровне актора (индивида), но еще не обладающих свойствами, вытекающими из отношений этих индивидов друг с другом. Re — отношения, возникающие на основе связей индивидов как членов социальных групп, «коллективов». Тогда наиболее общая формула для системы действия будет:

А = S (М, проявляющиеся в T,t,r + С, проявляющиеся в T,t,r + ie, проявляющиеся в T,t,r) + Е + N (определенные через T,t,r,i или ie) + г (в другой роли, нежели та, где они являются одним из проявлений S; эта роль обозначается как ir).

Общая формула, таким образом, будет выглядеть так: Z = (А, + А2 + Аз... + Ап) + Rel + R + Rc За исключением волюнтаристической теории действия, которая возникает из анализа, предпринятого в данной работе, все системы, которые нас здесь интересуют, характеризуются одним или более ограничениями, которые имплицитно или эксплицитно урезывают эту общую формулу. Эти ограничения, заключающиеся в отрицании роли некоторых элементов, здесь выраженных символами, могут производиться либо в анализе единичного акта, либо связей единиц в системе, либо того и другого вместе.

Позитивистская теория действия

Теория действия является позитивистской в той мере, в какой она имплицитно или эксплицитно рассматривает научно обоснованное эмпирическое знание как единственный имеющий значение для теории способ субъек-

тинной ориентации актора на ситуацию, в которой он находится. Таким образом, значимыми субъективными элементами будут здесь либо (1) элементы обоснованного эмпирического знания Т, либо (2) элементы, содержащие отклонения от стандартов обоснованного знания в тех сферах, где такое знание со стороны актора может быть представлено как t, либо (3) элементы, по отношению к Т произвольные. Знание, в том смысле, в каком здесь используется этот термин, — это, по определению, знание ситуации прошлой, настоящей или предвидимой в будущем- Элементы, входящие в (2), можно, следовательно, интерпретировать как способы, посредством которых ситуация влияет на действие, субъективно воспри-нимаясь иначе, чем в форме обоснованного знания. Элементы, не представляющие собой ни обоснованного знания, ни проявлений ситуационных влияний, в позитивистской системе по определению случайны. Ситуация — это, по определению, часть «внешнего мира» актора, о котором он может получить достоверное эмпирическое знание.

Следовательно, общая формула позитивистской системы будет:

А = S (проявляющиеся субъективно в T,t,r) + E (T,t,ir) + N(T,t,ir)

Z = (Al + A2 + A3 +...+ An) + Rel + (Ri) + (Re)

Таким образом, в позитивистской системе единичный акт допускает описание в терминах, которые, игнорируя возможные случайные элементы, не имеющие существенного теоретического значения, могут изменяться по отношению к каждому элементу, принимая различные значения между двумя полюсами. Ситуацию можно представить либо в терминах научно адекватного знания, либо в научно не обоснованных субъективных элементах t, либо как комбинацию элементов обоих типов. То же можно сказать и о стандарте выбора, определяющем отношение средств к цели. Если цели могут вообще считаться аналитически независимым элементом, то содержание этого элемента должно быть независимым от ситуации и знания о ней. Но на одном из полюсов цели могут совер-

шенно утратить свое значение для анализа: конкретная «цель» превращается в предвидение — правильное или ошибочное — развития ситуации в будущем. Элементарные отношения единичных актов друг к другу имеются в любой системе, однако элементы двух других категорий могут быть представлены или опущены, что в формуле обозначено скобками.

Позитивистские системы могут быть, в свою очередь, разделены на подклассы, прежде всего в зависимости от их представлений о единичном акте.

1. Радикальный позитивизм

Элементы, которые можно сформулировать только в субъективных терминах, утрачивают независимость. Конкретная цель и стандарт выбора ассимилированы ситуацией. Общая формула будет такова:

A=S(T,t,r) + E(T,t) + N(T,t).

(Формула для системы в целом та же, что приведена выше.)

Важнейшими крайними подтипами будут:

1.1. Радикально-рационалистический позитивизм

A=S (T,r) + Е (Т) + N (Т).

Все теоретически значимые элементы укладываются в рамки методологических критериев достоверного эмпирического знания.

1.2. Радикально-антиинтеллектуалистический

позитивизм

А = S (t,r) + E (t) + N (t).

Все теоретически значимые элементы можно негативно оценивать как ненаучные с точки зрения тех же самых критериев. Как в одном, так и в другом случае для произвольных элементов место остается только в ситуации (ср. дарвинистские разновидности позитивизма).

2. «Статистический» позитивизм

Этот термин в строгом смысле слова применим к любой теоретической системе, в которую входит случайный элемент. В контексте нашей работы этот вопрос имеет существенное значение только там, где понятие «случайность» выражает признание практической роли за нормативными элементами без отказа в то же время от пози-

тивистской схемы. В единичном акте эти элементы могут иметь место только в N и Е. Следовательно, формула будет такова:

А = S (T,t,r) + E (ir,T,t) + N (ir,T,t).

Все отмеченные выше различения относятся только к единичному акту. Если принять для классификации другое основание, то им может быть не единичный акт, а характер рассматриваемой системы. Атомистическая система действия описывается в терминах только лишь единиц и их элементарных отношений:

Z = (А1 + А2 + A3 + ... + An) + Rel.

В классификации систем действия в рамках позитивизма можно выделить следующие основные типы.

1. «Индивидуалистический» позитивизм

Термин «индивидуалистический позитивизм» применяется к теории, которая пользуется либо концепцией атомистической системы, либо концепцией системы, включающей в себя только «системообразующие элементы » на уровне организации единичных актов в акторе, как единице более высокого порядка, и которая в других отношениях удовлетворяет определению позитивистской системы. Формула для этого типа такова:

Z = (А1 + А2 + A3 + ... +An) + Rel+(Ri).

2. «Социологический » позитивизм

Социологическая система — это система, которая наряду с элементами, возникающими применительно к организации единичных актов по какому-то актору, включает дополнительные отношения, возникающие из организации множества акторов в социальную систему, «коллектив». Такая система является позитивистской в той мере, в какой термины, которыми описываются составляющие ее единичные акты, являются позитивистскими. Ее формула:

Z = (А1 + А2 + A3 + .... + An) + Rel + RI + Re.

Для нашего рассмотрения имеют значение следующие типы позитивистской системы, скомбинированные из Двух вышеназванных оснований.

1- «Утилитаризм», или рационалистически-индиви-Ауалистический позитивизм:

А = S (T,r) + E (T,ir) + N (T,ir)

Z = (Al + A2 +A3 +... + An) + Rel+(RI).

2. Радикально-рационалистический, индивидуалис

тический позитивизм:

A = S (T,r) + E (T) + N (T)

Z — как в предыдущем случае.

3. Радикально-антиинтеллектуалистический позити

визм:

A=S(t,r) + E(t) + N(t) Z — см. выше.

4. Радикально-рационалистический социологический позитивизм28:

A=S(T,t)1+E(T)1+N(T

Z = (Al + А2 + A3 + ... + An) + Rel + RI + Re.

28 «Т», стоящее возле букв «S» и «Е», особенно важно для нашего анализа, т.к. это «Т» раннего Дюркгейма, заключающееся в его «социальных фактах* (см. об этом в гл. IX). Социальные факты субъективно интерпретируются как факты, относящиеся к ситуации действия, которые посредством организации их в формулируемую актором эмпирически достоверную теорию направляют его действие. Однако особо подчеркиваются здесь факты «социальной среды »(social milieu). Несомненно, конкретный актор находится в конкретной среде. Но на аналитическом уровне совершенно очевидно, что многие элементы этой конкретной социальной среды можно формулировать в терминах категорий, которые, если и не «индивидуалистичны», то во всяком случае и не «социологичны», а пересекают эту дихотомию. Таковы, например, биологические элементы, входящие в конституцию индивидов. Вопрос, следовательно, заключается в том, каков же, аналитически говоря, остаток (residium) «социальных» элементов, субъективное выражение которых и есть совокупность поддающихся верификации фактов, и насколько явления, которые можно считать следствием ассоциации людей, являются на аналитическом уровне элементами «состояния сознания» акторов, а не отражениями «объективной» реальности. Теории можно придерживаться только в том случае, если кардинально важные факты, связанные с изучаемыми явлениями, укладываются в рамки этой схемы.

Волюнтаристская теория действия

Основной принцип волюнтаристской теории, в противоположность всем типам позитивистской теории, заключается в том, что методологическая схема научно обоснованного знания не может ни позитивно, ни негативно исчерпать существенные субъективные элементы

действия. Поскольку субъективные элементы не могут быть представлены в качестве элементов достоверного знания, проблема не исчерпывается категориями «незнание» («невежество») и «ошибка» или функциональной зависимостью этих элементов от элементов, которые можно выразить либо в несубъективных терминах, либо произвольных по отношению к знанию.

Позитивно-волюнтаристская система включает в себя элементы нормативного характера. Радикальный позитивизм изгоняет все подобные элементы полностью, как не имеющие эмпирического референта. Утилитарная система признает их, но только в статусе произвольных целей, которые, таким образом, являются только внешними данными, используемыми при эмпирическом применении этой теоретической системы. В волюнтаристской же теории они становятся составной частью самой системы, они взаимосвязаны с другими элементами вполне определенными способами.

Волюнтаристская система ни в коей мере не отрицает важной роли элементов, связанных с условиями, и других ненормативных элементов, но рассматривает их во взаимной связи с нормативными. Общие формулы для волюнтаристской системы:

А = S (T,t,ie,r) + E (T,t,i,r,ie) + N (T,t,ie,i,r)

Z = (Al + А2 + A3 + ... + An) + Rel + Ri + Re.

Идеалистическая теория действия

В то время как теория волюнтаристского типа включает процесс взаимодействия нормативных и относящихся к условиям элементов, на идеалистическом полюсе роль элементов, связанных с условиями, сводится на нет, подобно тому как на позитивистском полюсе сводится на нет роль нормативных элементов. В идеалистической теории «действие» превращается в процесс «эманации» и «самовыражения» идеальных или нормативных факторов. Пространственно-временные явления связываются

с действием только как символические «способы выражения» или «воплощения значений». Научный стандарт рациональности становится иррелевантным для субъективного аспекта действия. Схема: «средства-цель » уступает место схеме: «смысл-выражение смысла». Нормативные элементы не могут быть «условиями» действия, они могут быть только в большей или меньшей степени «интегрированы» с системой значений. Общие формулы:

А = S (ie,r) + E (i,ie,r) + N (i,ie,r).

Z — как для волюнтаристской теории.

Было бы, по-видимому, полезно попытаться построить подклассификацию различных типов волюнтаристских и идеалистических систем, как мы это сделали для позитивистской системы, но такое расчленение не имеет большого значения для нашей работы.

Примечание В: О содержании несубъективных категорий в теории действия

Одной из главных особенностей концептуальной схемы, которую мы здесь анализируем, — теории действия, — является то, что она формируется в терминах субъективных категорий, т.е. категорий, связанных с аспектами, или частями, или элементами «состояния сознания» актора. Естественно, возникает вопрос, является ли используемая таким образом субъективная точка зрения просто методологическим приемом или же она существенна для научного объяснения через схему действия изучаемых явлений. Один из выводов, следующих из данной работы, будет заключаться в том, что указанная точка зрения — нечто большее, чем методологический прием, и что некоторые из основных элементов, содержащихся в поведении человека в обществе, нельзя строго теоретически сформулировать, не привлекая для этого субъективных категорий; в противном случае нужно пользоваться совершенно отличными от теории действия концептуаль-

ными схемами. В то же время не подлежит сомнению, что некоторые элементы теории, используемые в субъективной схеме действия, могут быть выражены в терминах, не имеющих никакого отношения к состоянию сознания.

Наиболее очевидный пример этого — основная часть содержания действия, описываемого в терминах научной нормы рациональности. Действительно, поскольку такое знание не касается человеческих существ, постольку оценка научной достоверности общих понятий, содержащихся в нем, может быть проверена наблюдателем в ситуациях, не включающих в себя никаких конкретных явлений, зависящих от состояния сознания. И даже когда речь идет о знании действительного или вероятного поведения человеческих существ, а такое знание добывается посредством анализа состояния их сознания, оно может быть сведено к терминам теорий, не содержащих субъективного элемента.

Сказанное ставит вопрос о систематической классификации такого знания. Совершенно очевидно, что это знание, верифицируемое в терминах теоретических систем тех наук, которые работают с иными явлениями, нежели человеческое поведение или культура, — прежде всего в терминах физики, химии и биологии. Это не означает, что знание, управляющее действием, обязательно должно описываться в терминах, используемых компетентными представителями этих наук; необходимо лишь, чтобы его можно было верифицировать в терминах этих теорий. Кроме того, чтобы действие было рациональным, достаточно, чтобы эмпирически верные знания актора были бы адекватными в качестве знаний факторов, т.е. нет нужды в том, чтобы актор был в состоянии объяснить, почему факты, на основании которых он действует, — истинные факты.

В то же время есть много доказательств того, что факторы, формируемые этими науками, влияют на конкретное направление поведения человека через другие механизмы, нежели механизмы рационального их осознания. Каковы бы ни были эти неинтеллектуалистиче-ские каналы влияния (а их, по-видимому, много), субъек-

тивно прослеживаемые результаты действия этих факторов выступают либо как простые внешние индикаторы глубинных факторов, значение которых неизвестно, либо, в предельном случае, они вообще субъективно не осознаются. Последнее можно сказать о различных физиологических процессах.

Для практических целей удобно, по-видимому, суммировать роль элементов действия, допускающих несубъективную формулировку в категориях наследственности и среды в биологическом смысле. Мы уже отмечали, что это — аналитическое различение, не совпадающее с различением конкретного организма и конкретной среды. Кроме того, ни наследственность, ни среда не являются конечными аналитическими категориями для классификации научных аналитических систем. То, что относят к среде при анализе любого класса биологических организмов, имеет свои химические, физические и биологические аспекты. Точно так же, несмотря на то, что анализ действительных механизмов наследственности пока еще остается на сравнительно элементарном аналитическом уровне, есть основания для уверенности в том, что эти механизмы окажутся подвластными анализу в терминах всех трех названных выше общетеоретических систем.

Но одна из наиболее фундаментальных единиц всех социальных систем конкретного действия — это единица, которую можно назвать «индивидом». В ее особом значении в систематической теории действия, в том смысле, в каком она представлена в данном исследовании, эта единица выступает в виде «актора», что, разумеется, есть абстракция. Но нам известно, что все акторы в качестве единиц характеризуются связью с собственными организмами. То есть в реальности не может быть актора, который бы не был в то же самое время (в другом своем аспекте) живым организмом. Кроме того, факты свидетельствуют о том, что при синтетическом подходе в общей биологии физико-химические аспекты конкретного явления принимаются во внимание примерно так же, как и в теории действия принимаются во внимание упомянутые несубъективные элементы, влияющие на конкретное

действие через знание и другими способами. Поэтому представляется полезным воспользоваться общей формулой для выражения роли этих элементов этой парой понятий, которые представляют собой, пожалуй, наиболее общие категории биологической теории, так как именно биологический аспект, видимо, наиболее непосредственно влияет на действие этой конкретной единицы-индивида в том, что касается ее действия. Но из того, что такое представление удобно для многих целей, не нужно делать вывода, что наше исследование вторгается в тонкости и спорные проблемы биологической теории. Оказалось возможным (см. выше Примечание Б) определить все основные типы теории действия, которые мы здесь использовали, не ссылаясь на наследственность и среду. Они не играют существенной роли в главном теоретическом основании исследования, они скорее служат для прояснения и уточнения наших представлений, когда появляется необходимость выйти за жесткие рамки систематической теории действия в некоторые смежные области. Главные линии разграничения проводятся нами между субъективными и несубъективными категориями, а внутри субъективных — между теми, которые можно, и теми, которые нельзя сформулировать в несубъективных терминах. Любая дальнейшая дифференциация или классификация внутри категорий, которые поддаются формулировке в несубъективных терминах, — это уже вопрос, который, строго говоря, выходит за рамки действия.

Следует, однако, обратить внимание на один момент, который может вызывать беспокойство у читателя. Во всех разновидностях того направления мысли, которое мы называем индивидуалистическим позитивизмом в теории действия, один из главных подтипов обозначен как радикальный позитивистский антиинтеллектуализм. Он означает, в общем, биологизацию человеческого действия До такой степени, что эта теория становится, по сути дела, прикладной биологией. Эта тенденция столь сильна, что биологические факторы в социальном действии стало принято рассматривать как по природе своей неизменно

индивидуалистические. Однако эта точка зрения, по-видимому, не получает эмпирического подтверждения. Напротив, имеющиеся в наличии данные не оставляют сомнения в том, что на уровне животной жизни, где неприменимы субъективные категории теории действия, свойства коллективов, включающих множество организмов, ни в коем случае нельзя выводить посредством прямого обобщения из свойств аналитически выделенных индивидуальных организмов. Это особенно явно, если говорить о «социальных» животных — таких, как муравьи. Но если это так, то тем более нет оснований полагать, что такие же системообразующие элементы системы не действуют на биологическом уровне в человеческих обществах. Совершенно не оправдан постулат о том, что все биологические элементы в человеческом поведении обязательно должны быть индивидуалистическими или, напротив, что все элементы, поддающиеся только субъективной формулировке, обязательно должны быть только социологическими.

Первое заблуждение было свойственно многим индивидуалистическим позитивистам, второе, как будет показано, —Дюркгейму.

Примечание Г: О соотношении биологического и психологического

Читая предыдущую главу, можно было отметить, что в ней не предпринимау\ось попытки определить место психологических факторов в схеме позитивистской социальной теории. Решение этой проблемы связано с трудностями. Так как выходит, что в той мере, в которой человеческое поведение независимо от факторов ситуации, в которой оно осуществляется, эу\ементы, его объясняющие, должны либо быть утилитаристского типа, у\ибо вовсе выпадать из схемы индивидуалистической теории в каузальном смысу\е. В этих усу\овиях психологический

фактор по необходимости воспринимается как связанный с наследственностью, что равносильно его полному устранению из схемы. Ибо, таким образом, наследственность целиком принадлежит биологии.

По-видимому, проблема не так проста, как это кажется. Здесь логически возможны две точки зрения. Одна из них — редукционистская доктрина, более всего известная в своей материалистической форме. В монистических терминах этой доктрины данная проблема исчезает, так как здесь единственно пригодной для целей объяснения признается только одна концептуальная схема, а именно — схема физического мира. Тем самым и биология, и психология превращаются попросту в сферы применения этих конечных принципов физического мира к особым группам факторов. Такая точка зрения наиболее последовательно проводится бихевиористами.

С другой стороны, возможен подход с позиций сис-темообразуемых качеств или другие нередуционистские подходы. На основании этих подходов появляется возможность различить два ряда элементов, действующих через наследственность. Это различение лучше всего можно проиллюстрировать двумя различными способами рассмотрения одного и того же конкретного объекта исследования.

В той мере, в которой организм структурно анализируется на биологическом уровне, он разлагается на части в анатомическом смысле слова. То есть частями здесь являются единицы, размещенные в пространстве, — органы, ткани, клетки. Их структурные взаимосвязи — это связи в пространстве. Один орган может быть расположен «рядом», «сверху», «справа» и т.д. по отношению к другому. Наоборот, исходная точка для психологического анализа — это виды поведения организма как целого. Поскольку единицы, выделяемые в этих видах поведения, структурно анализируются на психологическом Уровне — это уже не физические части, и описываются они в терминах непространственных категорий. Совершенно абсурдно задавать вопрос: расположен ли сексуальный инстинкт выше интеллекта, или эмоции страха —

слева от эмоции симпатии? Разумеется, про эти два типа анализа нельзя сказать, что они не связаны друг с другом, поскольку как тот, так и другой применимы к одному и тому же конкретному явлению эмпирического мира. Тем не менее, это еще не повод для того, чтобы полностью сводить их один к другому.

Другой способ рассмотрения находится в иной плоскости. Действительно, биологический уровень анализа включает телеологические элементы. Их предполагает уже само по себе понятие организма. Но это — телеологические элементы такого характера, которые не предполагают субъективного референта, хотя они и включают понятие организма как сущности в некоторой степени активной, действующей, а не просто отражающей условия, в коих она существует. Психологическое знание, в отличие от биологического, — это знание «сознания», а не просто поведения. Это не значит, что данные психологии ограничиваются интроспекцией; это означает только, что в ее интерпретации наблюдений, например, поведения, лингвистических и других форм выражения, должны быть использованы понятия, определение которых включает также субъективные категории, как «цель», «знания», «ощущения», «чувства» и пр.

Эти субъективные категории не имеют смысла на биологическом уровне именно потому, что они несводимы к пространственным координатам. Когда мы мыслим в биологических терминах, то мы имеем дело с условиями субъективного аспекта человеческого действия, с условиями, которые являются необходимыми, но не достаточными. Поскольку конкретный развившийся организм обусловлен своей наследственной конституцией, по-видимому глупо отрицать, что его «умственные особенности » точно так же зависят от наследственности, как и анатомическая структура. Иначе рассуждая, тот факт, что умственные особенности отчасти могут передаваться по наследству, вовсе не доказательство, что они сводимы в этом отношении к биологическим категориям. Наследственность — это конкретная категория; биологическая же теория — это система аналитических понятий.

Следовательно,термины «наследственность» и «среда», посредством которых суммируются точки зрения анализа действия, это радикально-позитивистские факторы; они должны приниматься как термины, включающие биологические и психологические элементы29.