III. Научная дискуссия об указах Президента

Положения действующей Конституции, по мнению Б.М. Лазарева, позволяют Президенту издавать нормативные указы по многим вопросам федеральной компетенции, если, конечно, в Основном и федеральных законах нет указания на то, что соответствующие вопросы относятся к исключительной компетенции парламента (либо одной из его палат) или, а это почти одно и то же, — что по ним должны быть приняты именно законы.

Еще более широкая возможность издания нормативных указов Президента содержится в одном из комментариев к Конституции РФ, изданном в 1996 г.: "Конституция Российской Федерации не ограничивает Президента перечнем вопросов, по которым он вправе издавать акты, осуществляя правовое регулирование. С другой стороны, в Конституции отсутствуют исчерпывающие указания на отношения, по которым могут издаваться лишь законы".

Для обоснования особой правотворческой роли Президента ссылаются на то, что предмет закона и нормативного указа якобы одинаковы и неразличимы, в связи, с чем выдвигается тезис о допустимости принятия указов, выполняющих в определенных ситуациях функции законов. Как заявлено в Послании Президента Федеральному Собранию "О действенности государственной власти в России" (1995 г.), в случаях пробелов закона указы являются формой реализации основной функции Главы государства как гаранта Конституции и конституционно установленных прерогатив Президента по определению основных направлений внутренней и внешней политики страны¹⁷. Обратим внимание, что упомянутое Послание содержит еще одну из любопытных сентенций. Поскольку указы Президента Российской Федерации — это акты не главы исполнительной власти, а Главы государства, их абсолютно подзаконный характер не очевиден.

Между тем подобная точка зрения не встречает поддержки большинства специалистов-государствоведов, указывающих на императивность нормы ст. 90 Конституции, определяющей, что указы и распоряжения Президента не должны противоречить не только Конституции, но и федеральным законам. Конституционные нормы достаточно ясно определяют подзаконный характер актов Президента, их подчиненное положение по отношению к законам в иерархии правовых актов Российской Федерации. К тому же единственным федеральным органом законодательной власти в России является Федеральное Собрание, а положение Президента достаточно дистанцировано от законодательной и других ветвей власти, поскольку во главе угла поставлены его координирующие, интегрирующие функции.

Некую промежуточную формулу для указов Президента находят авторы Энциклопедического словаря "Конституция Российской Федерации". Характеризуя указ как подзаконный акт, они полагают, что издание большого количества нормативных указов не означает неправомерного вторжения в сферу законодательства. Ограничение нормотворческой компетенции Главы государства они усматривают лишь в том, что он "...не может издавать указы по вопросам, в отношении которых Конституция содержит прямые указания о том, что они должны быть регламентированы федеральным законом, а тем более федеральным конституционным законом". За пределами упомянутых ограничений компетенция Президента, а, следовательно, и сфера указов не связаны, по их мнению, рамками какого-либо закрытого перечня предметов ведения. Вследствие этого многие вопросы оказываются в сфере компетенции, как Президента, так и парламента при приоритете законодателя.

Подобное обоснование законодательных функций Президента не вытекает, по нашему мнению, из российской доктрины разделения - властей и не убеждает нас в совпадении компетенции Президента и парламента. В данном случае мы имеем дело с совместными предметами ведения, но не с совместной компетенцией.

Если исходить из возможности совместной компетенции парламента и Президента, то она должна была бы последовательно распространяться и на федеральное Правительство, поскольку перечень его полномочий носит также открытый характер (ст. 114). Предметы ведения Правительства корреспондируются с предметами ведения Российской Федерации (ст. 71 и 72). Однако попытки найти "совпадение" компетенции серьезно деформируют закрепленный в Конституции принцип разделения властей и тем самым чреваты угрозой существованию конституционного строя России.

В оценке правовых актов Президента, содержащих нормы законодательного уровня, можно согласиться с А.В. Мицкевичем, который считает, что такая практика не опирается на прямое закрепление в Конституции полномочий Президента принимать указы, замещающие законы. Хотя его предложение предоставить Президенту право издавать указы законодательного уровня вряд ли может получить горячую поддержку. И все же представляется, что при подготовке поправок к Конституции этот вопрос было бы целесообразно обсудить в парламенте. Видимо, актуальность делегирования Президенту таких полномочий в ближайшие годы значительно снизится, поскольку проблема пробельности законов станет не столь острой, как это было в начале 90-х годов. За последнее время (1994-1996 гг.) принято более трехсот федеральных законов, в том числе немалое число актов кодифицированного характера. Сейчас главное — расчистка законодательства, приведение его в контрольное состояние. Нельзя забывать и непростой характер взаимоотношений между Государственной Думой и Президентом, а также уроки прошлого делегирования, когда депутаты не успевали отслеживать правомерность указов, представленных Президентом в парламент ввиду многочисленности последних. По этой причине, в частности, возникало обострение отношений между двумя основными участниками законотворческого процесса.

С нашей точки зрения, многие аргументы сторонников издания законодательных указов Президента основываются на рассуждениях о "плохих законах" и "хорошем праве". По такой логике, как отмечал В.Н. Кудрявцев, "если сегодня можно отложить в сторону Конституцию, то завтра — Уголовный кодекс. Поскольку Основной закон умалчивает о субъекте права толкования федеральных законов, то присвоение любой государственной структурой таких прерогатив является, на наш взгляд, неправомерным. В подобных случаях мы имеем дело с явлениями, характеризующими возможность неподчинения закону на основе субъективной оценки их необоснованности или неэффективности, а равно утверждения об отсутствии необходимых законодательных предписаний. Кстати, утверждения о том, что указами Президента заполняются пробелы в российском законодательстве, не всегда соответствуют истине. В настоящее время состояние правовой системы характеризуется в большей мере противоречиями и несогласованностями норм, нежели пробелами. Каковы же способы разрешения отмеченных противоречий?

С правовых позиций предпочтительнее выглядит принятие парламентом пусть даже фрагментарного федерального закона (по предложению Президента или Правительства), нежели опережающее « издание Президентом аналогичного по содержанию указа. Такой акт Главы государства, не согласованный с палатами Федерального Собрания, но фактически затрагивающий его законодательные прерогативы, всегда вызывает негативную реакцию парламента и инициирует запросы депутатов в Конституционный Суд.

На наш взгляд, нет серьезных резонов для заполнения указами пробелов в законах, даже если Президент это делает вынужденно, в связи с тем, что Государственная Дума "медленно раскачивается" в плане законотворчества. Но нельзя забывать и другое. Во-первых, разрабатывать законы, обсуждать и принимать их — дело гораздо более хлопотное, хотя бы в процессуальном отношении, чем издание любого другого правового акта. Регламенты палат Федерального Собрания предусматривают достаточно сложную процедуру рассмотрения законопроектов, в которой активно задействованы обе палаты, Президент и Правительство, введены специальные фильтры "очистки" в виде трех чтений и т.д. Можно ли ожидать, что Президент это сделает лучше, принимая указ законодательного характера единолично, минуя законодательный орган России? Быстрее, оперативнее — да, но выше качеством — вряд ли. Однако выигрыш во времени, пусть и с благими намерениями, объясняемыми необходимостью решения насущных проблем, не приводит, как показывает жизнь, к желаемому результату. Многие указы из-за поспешности проигрывают в качестве (хотя качество федеральных законов тоже невысоко), юридико-техническом оформлении, экономической обоснованности. Да и реализация указов испытывает те же трудности, что исполнение федеральных законов.

Сложившаяся практика издания так называемых законодательных указов создает прецедент конкурирующей компетенции парламента и Президента. Тем самым фактически исповедуется порочный принцип: "прав тот, кто издал акт последним".

Строгое следование указов и распоряжений Президента букве и духу Конституции, федерального закона должно стать главным постулатом правотворчества Главы государства — гаранта и хранителя Конституции. Представляется, что медвежью услугу Президенту оказывают те, кто "открывает" ему все новые перспективы деятельности в роли законодателя. Было бы полезнее, если бы Президент как Глава государства более активно участвовал в законодательном процессе на всех его стадиях, памятуя о том, что на федеральном уровне имеется только один законодательный орган — парламент. В свою очередь, российскому парламенту не следует дожидаться, пока Президент примет тот или иной указ, чтобы затем критиковать его и обращаться с запросом в Конституционный Суд. Парламентариям следовало бы активнее действовать в тех сферах, где объективно ощущается "законодательный дефицит". Именно в этом, а не в перехватывании инициативы или в поиске повода для ограничения прерогатив и возможностей ветвей власти проявился бы дух сотрудничества двух главных субъектов законотворчества. Таким путем практически могла бы решаться проблема разграничения полномочий Президента и парламента.

Как уже отмечалось, в повседневной жизни необходимость принятия Президентом нормативных указов определяется в первую очередь реальными потребностями в связи со значительным отставанием законодательного регулирования в сфере экономики, социального и государственного развития. В такой ситуации ждать, пока парламент через два-три года примет соответствующие законы, было бы для ' Президента равносильно серьезной политической ошибке в государственном управлении. Он не может « находиться в роли нейтрального наблюдателя. Однако у Президента в отсутствие федерального закона £ есть определенные правовые пути достижения поставленных целей. Прежде всего, это предварительное « согласование с палатами Федерального Собрания и Правительством * своих намерений по выбору оптимального решения, затрагивающего компетенцию законодательной и исполнительной власти.

Для обеспечения согласованного взаимодействия и выработки единой политики целесообразно зафиксировать в федеральном законе взаимные обязательства Президента и парламента.

На законодательном уровне было бы полезно определить последствия необоснованного затягивания рассмотрения законопроектов, и в частности предусмотреть право Президента издавать в целях обеспечения выполнения возложенных на него конституционных обязанностей указы законодательного характера со строго ограниченной сферой действия (во времени и по кругу объектов регулирования). В связи с этим заслуживают внимания положения проекта Федерального закона "О нормативных правовых актах Российской Федерации", одобренного в первом чтении Государственной Думой осенью 1996 г. В нем предпринята попытка определить сферу исключительного регулирования федеральными законами Российской Федерации и тем самым более четко разграничить компетенцию парламента и Президента. Авторы законопроекта не исключают возможность издания указов Президента, восполняющих пробелы законодательства в сфере регулирования исключительно федеральными законами и действующих впредь до принятия соответствующих законов. Для того чтобы ускорить их принятие, намечаются весьма жесткие сроки представления проектов. В случае издания Президентом указов, восполняющих пробелы закона, Президент не позднее десяти дней вносит в Государственную Думу в порядке законодательной инициативы соответствующий законопроект, а Госдума рассматривает его в первоочередном порядке. Вместе с тем предлагаемый порядок конкретизации компетенции парламента имеет, на наш взгляд, и весьма серьезные изъяны. Один из них заключается в искусственном и необоснованном ограничении сферы и предметов исключительного законодательного регулирования. Это, вероятно, понимают и сами разработчики проекта, ибо последняя позиция в перечне предметов исключительного законодательного регулирования сформулирована следующим образом: "Иные вопросы, отнесенные Конституцией Российской Федерации к ведению Российской Федерации". Такая запись фактически перечеркивает "исключительность" и возвращает "на круги своя" прежние неясности.

Критерий разграничения законов и подзаконных актов следует искать, прежде всего, в полномочиях и функциях соответствующих органов власти. Можно проиллюстрировать это на примере ст. 71 (пункт "д"), согласно которой в ведении Российской Федерации находится "федеральная государственная собственность и управление ею". Как известно, правовое регулирование отношений в этой сфере не является предметом исключительной компетенции парламента России. Согласно ст. 114 Конституции, осуществление управления федеральной собственностью относится к полномочиям федерального Правительства. Следовательно, ст. 71 Конституции РФ в этой части реализуется законами и постановлениями Правительства, имеющими подзаконный характер, поскольку они издаются на основании и во исполнение Конституции, федеральных законов и нормативных указов Президента.

Определение Конституционного Суда РФ от 10 марта 2005 г. № 97-О "По жалобе гражданина Головкина Александра Ивановича на нарушение его конституционных прав положениями пункта 3 части второй статьи 82 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, части 12 статьи 27.10 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях и постановления Правительства Российской Федерации "Об утверждении Положения о направлении на переработку или уничтожение изъятых из незаконного оборота либо конфискованных этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, А.Л. Кононова, Ю.Д. Рудкина, Н.В. Селезнева, А.Я. Сливы, В.Г. Стрекозова, О.С. Хохряковой, Б.С. Эбзеева, В.Г. Ярославцева,

заслушав в пленарном заседании заключение судьи Н.В. Селезнева, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданина А.И. Головкина, установил:

1. В ходе расследования по уголовному делу по обвинению гражданина А.И. Головкина - директора Калининградского филиала ООО "Уния" в совершении преступлений, предусмотренных пунктами "а" и "б" части второй статьи 171 (Незаконное предпринимательство) и частью второй статьи 199 (Уклонение от уплаты налогов или страховых взносов в государственные внебюджетные фонды с организации) УК Российской Федерации, должностными лицами следственного отдела при Западном управлении внутренних дел на транспорте МВД Российской Федерации на основании статей 81 и 82 УПК Российской Федерации были признаны вещественными доказательствами, приобщены к уголовному делу и затем, как изъятые из незаконного оборота, переданы для технологической переработки в ЗАО "Центрспиртпромпереработка" 62 контейнера с алкогольной продукцией (более 1,16 млн.л), поступившие в адрес филиала ООО "Уния" из Бельгии и ФРГ.

В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин А.И. Головкин утверждает, что положение пункта 3 части второй статьи 82 УПК Российской Федерации, согласно которому вещественные доказательства в виде изъятых из незаконного оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции после проведения необходимых исследований передаются для их технологической переработки или уничтожаются, в нормативном единстве с частью 12 статьи 27.10 КоАП Российской Федерации и постановлением Правительства Российской Федерации от 11 декабря 2002 года № 883 "Об утверждении Положения о направлении на переработку или уничтожение изъятых из незаконного оборота либо конфискованных этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции" позволяют осуществлять конфискацию принадлежащего гражданам имущества без соответствующего судебного решения и тем самым не соответствуют статье 35 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

2. Согласно статье 35 Конституции Российской Федерации право частной собственности охраняется законом (часть 1), каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им (часть 2), никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда (часть 3). По смыслу данной статьи во взаимосвязи со статьей 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, право частной собственности не является абсолютным и может быть ограничено федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Такого рода ограничения могут выражаться, в частности, в наделении лиц, производящих дознание и предварительное следствие, полномочиями по применению - в целях обеспечения производства по делу - превентивных мер, включающих изъятие у обвиняемых или подозреваемых вещей и документов.

Обращаясь к вопросу о допустимости изъятия имущества у собственника или владельца по решению государственного органа или должностного лица, осуществляющего предупреждение, пресечение или раскрытие правонарушения, Конституционный Суд Российской Федерации в постановлениях от 20 мая 1997 года по делу о проверке конституционности пунктов 4 и 6 статьи 242 и статьи 280 Таможенного кодекса Российской Федерации; от 11 марта 1998 года по делу о проверке конституционности статьи 266 Таможенного кодекса Российской Федерации, части второй статьи 85 и статьи 222 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях; от 14 мая 1999 года по делу о проверке конституционности положений статей 131 и 380 Таможенного кодекса Российской Федерации пришел к выводу, что временное изъятие имущества, представляющее собой процессуальную меру обеспечительного характера и не порождающее перехода права собственности на имущество к государству, не может расцениваться как нарушение конституционных прав и свобод, в том числе как нарушение права собственности. Вместе с тем он признал необходимым обеспечение лицам, в отношении которых подобного рода ограничения применяются, гарантируемого статьей 46 (часть 2) Конституции Российской Федерации права обжаловать в суд соответствующие решения и действия, сопряженные с ограничением правомочий владения, пользования и распоряжения имуществом.

Приведенная правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации не исключает возможность законодательного установления дополнительных гарантий защиты права собственности, в том числе в форме предварительного судебного контроля за законностью и обоснованностью временного изъятия имущества, как это предусмотрено, например, пунктом 9 части второй статьи 29 и статьей 115 УПК Российской Федерации применительно к наложению ареста на имущество.

Оценка судом законности и обоснованности изъятия у собственника или владельца того или иного имущества, в том числе в связи с наложением на него ареста и приобщением к уголовному делу в качестве вещественного доказательства, не может сводиться к установлению лишь его формального соответствия требованиям закона, определяющего полномочия соответствующих должностных лиц органов предварительного расследования или прокуратуры, а предполагает установление того, что иным способом невозможно обеспечить решение стоящих перед уголовным судопроизводством задач. При этом должны приниматься во внимание как тяжесть преступления, в связи с расследованием которого решается вопрос об изъятии имущества, так и особенности самого имущества, в том числе его стоимость, значимость для собственника или владельца и общества, возможные негативные последствия изъятия имущества. В зависимости от этих обстоятельств как следователь, так впоследствии и суд, решая вопрос о признании имущества вещественным доказательством, должны определять, подлежит ли это имущество изъятию, передаче для технологической переработки или уничтожению либо же оно может быть сфотографировано, снято на видео- или кинопленку и возвращено владельцу на ответственное хранение до принятия окончательного решения по уголовному делу.

3. Сформулированная Конституционным Судом Российской Федерации в указанных решениях правовая позиция, в соответствии с которой изъятие имущества, представляющее собой процессуальную меру обеспечительного характера, допустимо без судебного решения, распространяется лишь на те случаи, когда изъятие имущества является временным, не порождает лишение гражданина права собственности и его переход к государству и предполагает последующий судебный контроль.

Статья 82 УПК Российской Федерации, регулирующая хранение вещественных доказательств, приобщенных к уголовному делу, наряду с положениями, закрепляющими порядок и условия временного хранения этих доказательств лишь на период проведения предварительного расследования или судебного разбирательства по уголовному делу, содержит положения, позволяющие окончательно определять судьбу вещественных доказательств еще до завершения производства по делу.

К числу таких положений относится оспариваемое положение пункта 3 части второй статьи 82 УПК Российской Федерации. Предусмотренные им меры (передача для технологической переработки или уничтожение изъятых из незаконного оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции) направлены - в отличие от хранения вещественных доказательств - не на создание условий для принятия обоснованного и мотивированного решения по существу уголовного дела, а на обеспечение защиты здоровья, прав и законных интересов граждан, что соответствует целям, перечисленным в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации. В результате происходит не временное изъятие имущества, а его отчуждение, лишение собственника или владельца его имущества, в связи с чем последующий судебный контроль за законностью и обоснованностью применения этих мер не может быть признан эффективной гарантией права собственности. В таком случае закрепленное в статье 35 (часть 3) Конституции Российской Федерации право может считаться обеспеченным лишь при условии, что решение о технологической переработке или уничтожении этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции будет принято судом исходя из конституционно признанных целей (статья 55, часть 3, Конституции Российской Федерации) и с учетом обстоятельств конкретного уголовного дела.

Пункт 3 части второй статьи 82 УПК Российской Федерации принятию такого решения именно судом не препятствует, поскольку ни он сам, ни другие положения данной статьи не содержат указаний на то, что подобные решения принимаются дознавателем, следователем или прокурором, и исключает наличие соответствующих полномочий у суда, и, следовательно, не может рассматриваться как допускающий возможность передачи для технологической переработки или уничтожения изъятых из незаконного оборота и приобщенных к уголовному делу в качестве вещественного доказательства этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции без судебного решения и тем самым - как нарушающий конституционные права собственника.

4. В соответствии со статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" гражданин вправе обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение законом конституционных прав и свобод и такая жалоба признается допустимой, если оспариваемым законом, примененным или подлежащим применению в деле заявителя, затрагиваются его конституционные права и свободы.

Поскольку в ходе производства по уголовному делу в отношении гражданина А.И. Головкина положения части 12 статьи 27.10 КоАП Российской Федерации не применялись и, следовательно, не нарушали конституционные права заявителя, его жалоба в этой части не может быть признана отвечающей установленному Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" критерию допустимости.

Не может быть принята к рассмотрению данная жалоба и в части, касающейся проверки конституционности постановления Правительства Российской Федерации от 11 декабря 2002 года № 883 "Об утверждении Положения о направлении на переработку или уничтожение изъятых из незаконного оборота либо конфискованных этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции", поскольку согласно статье 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации и пункту 3 части первой статьи 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам граждан на нарушение их конституционных прав и свобод проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктами 2 и 3 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Пункт 3 части второй статьи 82 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в его конституционно-правовом истолковании, вытекающем из сохраняющих силу решений Конституционного Суда Российской Федерации и настоящего Определения, не предусматривает возможность передачи для технологической переработки или уничтожения изъятых из незаконного оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции, приобщенных к уголовному делу в качестве вещественного доказательства, без судебного решения.

2. Признать жалобу гражданина Головкина Александра Ивановича не подлежащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, поскольку для разрешения поставленного в ней вопроса не требуется вынесения предусмотренного статьей 71 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" итогового решения в виде постановления.

3. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

4. Настоящее Определение подлежит опубликованию в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Председатель

Конституционного Суда

Российской Федерации В.Д. Зорькин

Судья-секретарь

Конституционного Суда

Российской Федерации Ю.М. Данилов

Определение Конституционного Суда РФ от 15 мая 2001 г. № 98-О "По жалобе гражданина Ревазова Бориса Анатольевича на нарушение его конституционных прав статьями 1 и 2 Закона Республики Северная Осетия - Алания "О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя М.В.Баглая, судей Н.С.Бондаря, Н.В.Витрука, Г.А.Гаджиева, Л.М.Жарковой, В.Д.Зорькина, В.О.Лучина, Т.Г.Морщаковой, Ю.Д.Рудкина, Н.В.Селезнева, А.Я.Сливы, В.Г.Стрекозова, О.И.Тиунова, О.С.Хохряковой, Б.С.Эбзеева, В.Г.Ярославцева,

заслушав в пленарном заседании заключение судьи Б.С.Эбзеева, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданина Б.А. Ревазова, установил:

1. Верховный Суд Республики Северная Осетия - Алания решением от 11 апреля 2000 года отказал гражданам Б.А. Ревазову, М.И. Баранову и другим в удовлетворении их жалоб о признании незаконными указов Президента Республики Северная Осетия - Алания о назначении глав администраций местного самоуправления и назначении даты выборов глав муниципальных образований города Владикавказа и ряда районов Республики Северная Осетия - Алания и о нарушении в связи с этим конституционных прав избирать и быть избранными в органы местного самоуправления. Данное решение было принято на основании пункта 2 статьи 18 Закона Республики Северная Осетия - Алания от 16 ноября 1998 года "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания", согласно которому глава муниципального образования города Владикавказа, района Республики Северная Осетия - Алания назначается Президентом Республики Северная Осетия - Алания из числа депутатов Собрания представителей района, города Владикавказа или депутатов Парламента Республики Северная Осетия - Алания, избранных по данной территории; Президент Республики Северная Осетия - Алания вправе освободить от занимаемой должности главу муниципального образования города Владикавказа, района Республики Северная Осетия - Алания.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации определением от 31 августа 2000 года, принятым по кассационным жалобам названных граждан и кассационному протесту прокуратуры Республики Северная Осетия - Алания, отменила решение Верховного Суда Республики Северная Осетия - Алания, признала недействительными обжалованные указы Президента Республики Северная Осетия - Алания, а дело в части назначения даты выборов глав муниципальных образований направила на новое рассмотрение в тот же суд.

При этом Верховный Суд Российской Федерации указал Верховному Суду Республики Северная Осетия - Алания на неправильное применение и толкование норм материального права, допущенные вследствие отказа руководствоваться при разрешении дела решениями Конституционного Суда Российской Федерации по вопросам правового регулирования порядка формирования органов местного самоуправления, в частности определением от 8 октября 1999 года № 138-О по жалобе гражданина М.И. Баранова, которым пункт 2 статьи 18 Закона Республики Северная Осетия - Алания от 16 ноября 1998 года "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания", как противоречащий Конституции Российской Федерации, был признан не подлежащим применению судами, иными органами и должностными лицами. Применение его Верховным Судом Республики Северная Осетия - Алания, по существу, означает, что суд не выполнил требования статьи 125 (часть 6) Конституции Российской Федерации и конкретизирующих ее статей 79 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", согласно которым решение, вынесенное в порядке конституционного судопроизводства, действует непосредственно, независимо от того, имела или не имела место отмена не соответствующего Конституции Российской Федерации закона принявшим его органом, так как такой закон считается отмененным, т.е. недействительным, с момента провозглашения решения Конституционного Суда Российской Федерации.

Таким образом, Верховный Суд Республики Северная Осетия - Алания не обеспечил соблюдение принципа верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации и федеральных законов, не выполнил возложенную на суды обязанность по государственной защите прав и свобод человека и гражданина.

Повторно рассмотрев дело, Верховный Суд Республики Северная Осетия - Алания решением от 28 декабря 2000 года вновь отказал гражданам Б.А. Ревазову, М.И. Баранову и другим в назначении даты выборов глав муниципальных образований, а также в удовлетворении дополнительно заявленных требований, касающихся формирования органов местного самоуправления, в том числе о признании незаконными статей 1 и 2 Закона Республики Северная Осетия - Алания от 16 октября 2000 года "О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания" и принятых на его основе решений собраний представителей муниципальных образований об избрании глав муниципальных образований.

В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин Б.А.Ревазов оспаривает конституционность положений Закона Республики Северная Осетия - Алания "О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания", которым введена новая редакция пункта 2 статьи 18 Закона Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания" (статья 1) и в целях приведения в соответствие с ним правовых актов органов местного самоуправления и обеспечения преемственности и стабильности власти установлен переходный период до истечения полномочий избранных представительных органов местного самоуправления (статья 2).

Заявитель утверждает, что положения статьи 1, согласно которой глава муниципального образования города Владикавказа, района Республики Северная Осетия - Алания избирается на должность (освобождается от должности) представительным органом местного самоуправления из своего состава по предложению (представлению) Президента Республики Северная Осетия - Алания, и статьи 2, согласно которой в переходный период в порядке, установленном статьей 1, главой муниципального образования может быть избран депутат представительного органа местного самоуправления либо депутат Парламента Республики Северная Осетия - Алания, избранный на территории соответствующего муниципального образования, противоречат статьям 3 (часть 3), 12, 130 (часть 1), 132 (часть 1) и 133 Конституции Российской Федерации и Федеральному закону "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации", поскольку ограничивают право граждан самостоятельно решать вопросы местного значения, определять способ формирования органов местного самоуправления, избирать главу муниципального образования населением непосредственно либо через представительный орган местного самоуправления из его состава.

Кроме того, по мнению заявителя, при принятии оспариваемого Закона не были учтены правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженные в определениях от 11 июня 1999 года № 105-О по запросу Главы Республики Коми о проверке конституционности пункта 4 статьи 10 и части 5 статьи 27 Закона Республики Коми "О местном самоуправлении в Республике Коми" и от 8 октября 1999 года № 138-О по жалобе гражданина М.И.Баранова на нарушение его конституционных прав пунктом 2 статьи 18 Закона Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания".

2. Из статей 12, 130 (часть 1) и 132 (часть 1) Конституции Российской Федерации следует, что местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно, органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти. В числе гарантий местного самоуправления Конституция Российской Федерации особо оговаривает запрет на ограничение прав местного самоуправления, установленных Конституцией Российской Федерации и федеральными законами (статья 133).

Во исполнение этих конституционных предписаний, а также статьи 72 (пункт "н" части 1) Конституции Российской Федерации, согласно которой установление общих принципов организации местного самоуправления находится в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов, Федеральный закон от 28 августа 1995 года "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" предусматривает, что глава муниципального образования избирается гражданами, проживающими на территории муниципального образования, на основе всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании либо представительным органом местного самоуправления из своего состава в порядке, установленном федеральными законами и законами субъектов Российской Федерации (пункт 2 статьи 16), и в развитие гарантий самостоятельности местного самоуправления формулирует прямой запрет для органов государственной власти и государственных должностных лиц осуществлять в любых формах функции местного самоуправления (пункт 5 статьи 14).

Согласно Конституции Российской Федерации законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации не могут противоречить федеральным законам, принятым по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации (статья 76, часть 5). Между тем Закон Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания" в новой редакции хотя и не уполномочивает более Президента Республики Северная Осетия - Алания назначать глав муниципальных образований, однако предоставляет ему исключительное право вносить предложения по их избранию на должность и представления по освобождению от должности (пункт 2 статьи 18). Тем самым вопреки Федеральному закону "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" он лишает представительный орган местного самоуправления права самостоятельно решать один из вопросов местного значения.

Сохранение же на переходный период первоначальной редакции нормы пункта 2 статьи 18 в части, допускающей замещение должности главы муниципального образования депутатом Парламента Республики Северная Осетия - Алания, прямо противоречит пункту 2 статьи 16 Федерального закона "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации", конституционный смысл положений которого выявлен в ряде решений Конституционного Суда Российской Федерации. Кроме того, из Федеральных законов "Об основах государственной службы в Российской Федерации" и "Об основах муниципальной службы в Российской Федерации" следует, что муниципальная служба, как и государственная, в силу своего публично-правового характера ни при каких обстоятельствах не допускает даже временного совмещения с какой-либо иной публичной деятельностью.

Таким образом, оспариваемые гражданином Б.А.Ревазовым нормы ограничивают конституционные права местного самоуправления, прежде всего право свободно избирать главу муниципального образования, и в силу этого противоречат Конституции Российской Федерации.

3. Законоположения, определяющие порядок замещения должности главы муниципального образования (как и освобождения его от должности), уже были предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации (постановления от 24 января 1997 года по делу о проверке конституционности Закона Удмуртской Республики "О системе органов государственной власти в Удмуртской Республике", от 15 января 1998 года по делу о проверке конституционности статей 80, 92, 93 и 94 Конституции Республики Коми и статьи 31 Закона Республики Коми "Об органах исполнительной власти в Республике Коми" и от 29 мая 1998 года по делу о проверке конституционности части 4 статьи 28 Закона Республики Коми "О государственной службе в Республике Коми", определения от 11 июня 1999 года по запросу Главы Республики Коми, от 8 октября 1999 года по жалобе гражданина М.И.Баранова, от 2 ноября 2000 года № 236-О по запросу Верховного Суда Кабардино-Балкарской Республики о проверке конституционности пункта "е" статьи 81 Конституции Кабардино-Балкарской Республики, статьи 2 и пункта 3 статьи 17 Закона Кабардино-Балкарской Республики "О местном самоуправлении в Кабардино-Балкарской Республике").

Признав положения, согласно которым глава муниципального образования избирается на должность и освобождается от должности представительным органом местного самоуправления по предложению государственных должностных лиц, а также исключается возможность его избрания гражданами на основе всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании и допускается временное совмещение государственной и муниципальной должностей, не соответствующими Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации тем самым подтвердил исключительное право граждан, проживающих на территории муниципального образования, непосредственно либо через представительный орган местного самоуправления определять способ формирования органов местного самоуправления, включая избрание главы муниципального образования, и, соответственно, - обязанность федеральных органов государственной власти и органов государственной власти субъектов Российской Федерации обеспечить безусловное право населения или избранных им представительных органов местного самоуправления самостоятельно, без вмешательства органов государственной власти и государственных должностных лиц, формировать органы местного самоуправления, включая избрание ими главы муниципального образования. Иное не согласуется с прямым действием и единообразным применением Конституции Российской Федерации на всей территории Российской Федерации, а также с закрепленными Конституцией Российской Федерации принципом равенства прав и свобод граждан независимо от их места жительства (статья 19) и принципом равноправия субъектов Российской Федерации (статья 5).

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации, при проведении выборов в органы местного самоуправления (а следовательно, и при выборах главы муниципального образования) во всех случаях, когда законы субъекта Российской Федерации не содержат необходимого регулирования или противоречат федеральному законодательству в этой сфере совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов, непосредственному применению подлежит Федеральный закон "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации".

Названные решения Конституционного Суда Российской Федерации сохраняют свою силу, а сформулированные в них правовые позиции распространяются на организацию местного самоуправления во всех субъектах Российской Федерации.

4. Положение, устанавливающее, что глава муниципального образования города Владикавказа, района Республики Северная Осетия - Алания избирается на должность (освобождается от должности) представительным органом местного самоуправления, в частности, из числа депутатов Парламента Республики Северная Осетия - Алания по предложению (представлению) Президента Республики Северная Осетия - Алания, по своему содержанию аналогично положениям Закона Удмуртской Республики "О системе органов государственной власти в Удмуртской Республике", Законов Республики Коми "Об органах исполнительной власти в Республике Коми", "О местном самоуправлении в Республике Коми" и "О государственной службе в Республике Коми", Конституции Кабардино-Балкарской Республики и Закона Кабардино-Балкарской Республики "О местном самоуправлении в Кабардино-Балкарской Республике", признанным Конституционным Судом Российской Федерации противоречащими Конституции Российской Федерации.

При внесении изменений в Закон Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания" участвовавшие в законодательном процессе органы государственной власти Республики Северная Осетия - Алания обязаны были исходить из правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, сформулированных им в решениях по делам о проверке конституционности актов, определяющих принципы организации и порядок образования органов местного самоуправления. Принятие же оспариваемого Закона является, по существу, попыткой преодолеть силу решений Конституционного Суда Российской Федерации путем повторного принятия неконституционного акта, что не допускается частью второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

В соответствии с Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" Конституционный Суд Российской Федерации отказывает в принятии обращения к рассмотрению, если по предмету обращения ранее им было вынесено постановление, сохраняющее свою силу (пункт 3 части первой статьи 43); решения Конституционного Суда Российской Федерации обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений (статья 6); признание нормативного акта либо отдельных его положений не соответствующими Конституции Российской Федерации является основанием отмены в установленном порядке положений других нормативных актов, воспроизводящих его или содержащих такие же положения, какие были предметом обращения; такие положения не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами (часть вторая статьи 87).

Из указанных положений в их взаимосвязи вытекает, что юридическая сила решений Конституционного Суда Российской Федерации включает их обязательность на всей территории Российской Федерации и распространяется не только на акты, являвшиеся предметом его рассмотрения: признание Конституционным Судом Российской Федерации какого-либо положения нормативного акта, в том числе закона субъекта Российской Федерации, не соответствующим Конституции Российской Федерации порождает обязанность отмены в установленном порядке аналогичных и потому не подлежащих применению положений, содержащихся в том числе в законах других субъектов Российской Федерации.

Таким образом, вопрос, поставленный в жалобе гражданина Б.А. Ревазова, разрешен Конституционным Судом Российской Федерации в сохраняющих свою силу решениях, а потому данная жалоба не может быть принята к рассмотрению. Установление же и исследование фактических обстоятельств, связанных с избранием глав муниципальных образований на территории Республики Северная Осетия - Алания и пересмотром результатов состоявшихся выборов, относится к компетенции судов общей юрисдикции, в частности Верховного Суда Республики Северная Осетия - Алания, куда определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 19 апреля 2001 года направлено на новое рассмотрение дело по жалобам граждан Б.А.Ревазова, М.И.Баранова и других.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 3 части первой статьи 43, частями первой и второй статьи 79, частью второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Признать жалобу гражданина Ревазова Бориса Анатольевича не подлежащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации в связи с тем, что для разрешения поставленного в ней вопроса не требуется вынесения итогового решения в виде постановления, поскольку положения, содержащиеся в статьях 1 и 2 Закона Республики Северная Осетия - Алания от 16 октября 2000 года "О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания" являются аналогичными положениям, которые были признаны Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации в решениях, сохраняющих свою силу.

Статьи 1 и 2 Закона Республики Северная Осетия - Алания от 16 октября 2000 года "О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Северная Осетия - Алания "О местном самоуправлении в Республике Северная Осетия - Алания" подлежат отмене в установленном порядке и не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами.

Поскольку определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 19 апреля 2001 года дело гражданина Б.А.Ревазова направлено на новое рассмотрение в Верховный Суд Республики Северная Осетия - Алания, настоящее Определение не предрешает вопрос о пересмотре результатов уже состоявшихся выборов и назначении новых выборов глав соответствующих муниципальных образований.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

3. Настоящее Определение подлежит опубликованию в "Собрании законодательства Российской Федерации", "Российской газете", официальных изданиях органов государственной власти Республики Северная Осетия - Алания, а также "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Конституционный Суд

Российской Федерации

Определение Конституционного Суда РФ от 15 февраля 2005 г. № 5-О "По жалобе гражданки Сухачевой Валентины Васильевны на нарушение ее конституционных прав положениями пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и подпунктов 11 и 13 пункта 2 статьи 17 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей М.В. Баглая, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, А.Л. Кононова, Л.О. Красавчиковой, Н.В. Селезнева, А.Л. Сливы, В.Г. Стрекозова, О.С. Хохряковой, Б.С. Эбзеева,

заслушав в пленарном заседании заключение судьи Б.С. Эбзеева, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданки В.В. Сухачевой, установил:

1. После выхода в ноябре 1995 года в отставку с должности судьи Верховного Суда Республики Карелия имеющая 23-летний стаж работы в должности судьи В.В. Сухачева в том же месяце Законодательным Собранием Республики Карелия была назначена судьей Конституционного Суда Республики Карелия и в настоящее время является его председателем. При этом, хотя за нею сохранялся статус федерального судьи в отставке, до января 2002 года ей не выплачивалось ежемесячное пожизненное содержание, - оно было назначено лишь в соответствии с постановлением Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 2001 года, в котором разъяснялось, что в случае избрания федерального судьи, находящегося в отставке и имеющего стаж работы судьей более 20 лет, судьей конституционного (уставного) суда его отставка прекращению не подлежит, поскольку указанные должности относятся к должностям судов субъектов федерации и за судьей сохраняется пожизненное содержание в полном объеме. Однако на основании прямо противоположных разъяснений, которые были даны по этому вопросу Высшей квалификационной коллегией судей Российской Федерации 23 января 2004 года со ссылкой на пункт 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", согласно которому отставка судьи прекращается в случае повторного избрания его на должность судьи, В.В. Сухачева письмом председателя Верховного Суда Республика Карелия была уведомлена о прекращении с 1 октября 2004 года ее отставки в качестве судьи и выплаты ей ежемесячного пожизненного содержания.

В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации В.В. Сухачева оспаривает конституционность приведенного положения пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" - в той мере, в какой оно по смыслу, придаваемому ему правоприменительной практикой, позволяет прекращать отставку федерального судьи, если, будучи в отставке, он осуществляет полномочия судьи конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации, а также положений подпунктов 11 и 13 пункта 2 статьи 17 Федерального закона от 14 марта 2002 года "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации", определяющих полномочия этих органов, - в той мере, в какой они по смыслу, придаваемому им Высшей квалификационной коллегией судей Российской Федерации, позволяют коллегии, подменяя, по сути, федерального законодателя, давать разъяснения и рекомендации по применению действующего законодательства. По мнению заявительницы, оспариваемые положения нарушают ее права, гарантированные статьями 19, 39 и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, а также противоречат статьям 121 и 122 Конституции Российской Федерации.

2. Согласно статье 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пункту 3 части первой статьи 3 и статье 96 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" граждане обладают правом на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации, если их конституционные права и свободы нарушены законом, примененным или подлежащим применению в конкретном деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде или ином органе, применяющем закон.

Положение пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", согласно которому отставка судьи прекращается в случае повторного избрания на должность судьи, оспаривается заявительницей как примененное в ее деле, поскольку оно позволило прекратить ее отставку федерального судьи в связи с тем, что она осуществляет полномочия судьи Конституционного суда субъекта Российской Федерации. Со ссылкой на это положение Председатель Верховного Суда Республики Карелия, уведомляя заявительницу о прекращении ее отставки, обосновал данное решение тем, что какие-либо исключения в отношении судей конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации из общего правила о прекращении отставки судьи при повторном назначении на судейскую должность в законе не предусмотрены. Такое истолкование названного положения соответствовало разъяснениям, данным Высшей квалификационной коллегией судей Российской Федерации по этому вопросу на заседании 23 января 2004 года.

3. Право судьи на отставку согласно Закону Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" относится к гарантиям закрепленной в статье 120 Конституции Российской Федерации независимости судей и является одним из элементов судейского статуса, установленного Конституцией Российской Федерации, с тем чтобы обеспечить осуществление правосудия независимым и беспристрастным судом. Вопрос о гарантиях конституционного статуса судьи, включая право судьи на отставку и предоставление ему в связи с этим ежемесячного пожизненного содержания, уже был предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации. В Постановлении от 19 февраля 2002 года по делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", статьи 2 Федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 7 Федерального закона "О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппаратов судов Российской Федерации" Конституционный Суд Российской Федерации сформулировал следующую правовую позицию.

Конституционный статус судьи является не личной привилегией, а средством, призванным обеспечивать каждому действительную защиту его прав и свобод правосудием; тем самым статус судьи служит гарантией общего конституционного статуса личности и в качестве таковой подлежит конституционно-правовой защите, уровень которой не должен снижаться по отношению к уже достигнутому. Это вытекает из требований статьи 55 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации о недопустимости отмены и умаления провозглашенных Конституцией Российской Федерации прав и свобод и прямо закреплено в Федеральном конституционном законе "О судебной системе Российской Федерации", согласно части 4 статьи 5 которого во взаимосвязи со статьей 11 в Российской Федерации не могут издаваться законы и иные нормативные правовые акты, отменяющие или ущемляющие самостоятельность судов, независимость судей, в том числе гарантии их материального обеспечения. Конституционный статус судьи включает предоставление ему в будущем особого статуса судьи в отставке, из чего исходит и Закон Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", положения которого во взаимосвязи с нормами Конституции Российской Федерации и Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" являются базовыми и, следовательно, исключают в ходе их последующей конкретизации и развития ограничение законодательных гарантий статуса судьи или снижение их уровня, в том числе для судей, пребывающих в отставке, а также снижение связанных с отставкой материальных гарантий по сравнению с изначально установленными законом. При этом федеральный закон определяет исчерпывающим образом основания прекращения полномочий, при наличии которых судья считается ушедшим в отставку, а приобретение (и сохранение) статуса судьи в отставке связывается лишь с этими установленными федеральным законом основаниями; право же судьи в отставке на ежемесячное содержание как гарантия независимости действующих судей предоставляется всем судьям, чьи полномочия прекращены по основаниям, совместимым со статусом судьи. Правоприменители, разъясняя и применяя положения об отставке судьи, не вправе придавать им значение, расходящееся с их конституционно-правовым смыслом.

Исходя из данной правовой позиции положению пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", касающемуся исключительно повторного назначения пребывающего в отставке федерального судьи на должность в федеральном суде, не может придаваться смысл, согласно которому повторным назначением, влекущим прекращение отставки, признавалось бы также приобретение полномочий судьи конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации. Иное приводило бы к расширению оснований, которые федеральный законодатель (пункт 2 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации") признает не совместимыми со статусом федерального судьи в отставке - без прямого указания на это в названном базовом федеральном законе, определяющем статусные гарантии судей.

Данный закон не только строго ограничивает перечень функций, которые признаются не совместимыми со статусом федерального судьи в отставке, но и определяет основания, влекущие временное приостановление этого статуса в части гарантий неприкосновенности (пункт 4 статьи 3 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации") в связи с возможным поступлением находящегося в отставке судьи на государственную службу, требования к которой существенным образом отличаются от конституционных требований к осуществлению правосудия. Указанное приостановление гарантий неприкосновенности при поступлении судьи в отставке на государственную службу обусловлено особенностями статуса государственных служащих, поскольку они в отличие от судей могут быть привлечены к ответственности за содержание принимаемых ими решений. Исходя из данного федерального регулирования при поступлении на государственную службу находящийся в отставке судья учитывает установленные законом правовые последствия, связанные с частичным приостановлением его статуса судьи.

Какое-либо расширительное толкование формулируемых законом оснований для прекращения или приостановления отставки федерального судьи и их распространение на случаи, прямо не названные в законе, находилось бы в противоречии с целями и конституционно-правовым смыслом института отставки судьи. Согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в Постановлении от 19 февраля 2002 года, подобное правоприменение, нарушая запрет снижения уровня гарантий статуса пребывающих в отставке судей, не соответствовало бы статьям 120 (часть 1), 121 (часть 1) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации.

4. Установленные федеральным законом на основании и в соответствии с Конституцией Российской Федерации (статья 122, часть 2) гарантии неприкосновенности судей распространяются как на действующих, так и на находящихся в отставке судей вплоть до момента прекращения отставки судьи. Вместе с тем такие гарантии во всяком случае продолжают действовать при прекращении отставки в связи с повторным назначением на должность федерального судьи, которое предусмотрено пунктом 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации". Прекращение же статуса федерального судьи в отставке в связи с его деятельностью в качестве судьи конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации, напротив, лишало бы его указанных гарантий и тем самым приводило бы к необоснованной дискриминации федеральных судей в отставке, что не согласуется с конституционно-правовым смыслом гарантий неприкосновенности судьи, которые могут быть утрачены лишь по единым для всех судей предусмотренным законом основаниям.

При этом для судей конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации утрата федеральных гарантий судейского статуса не может считаться компенсированной тем, что законодатель субъекта Российской Федерации признает за ними такие же права, какие предусмотрены федеральным законом (как это, например, закреплено в Законе Республики Карелия от 7 июля 2004 года "О Конституционном Суде Республики Карелия"). Названный Закон как не оспариваемый заявительницей не подлежит проверке Конституционным Судом Российской Федерации по данной жалобе ни с точки зрения его содержания, ни с точки зрения соответствия установленному Конституцией Российской Федерации разграничению предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и ее субъектов. Однако в соответствии со статьей 76 (часть 5) Конституции Российской Федерации при противоречии между федеральным законом и законом субъекта Российской Федерации, во всяком случае до их проверки компетентным судом, действует федеральный закон.

Тем более не может зависеть от воли законодательного (представительного) органа субъекта Российской Федерации определение и обеспечение конституционно-правового статуса федерального судьи, включая его статус судьи в отставке. В отношении же гарантий неприкосновенности судьи конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации в связи с вопросами привлечения к уголовной ответственности подлежит применению федеральное регулирование, содержащееся, в частности, в статьях 447, 448 УПК Российской Федерации. Однако это регулирование по своему конституционно-правовому смыслу во взаимосвязи с положениями Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" и Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" адресовано не лицам, имеющим статус федерального судьи, и не предполагает и утрату статуса федерального судьи в отставке при назначении на должность судьи конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации, поскольку основания такой утраты закреплены базовым законом - Законом Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации".

Характер и уровень правовой защиты статуса судьи определяются не только объемом предоставляемых ему прав, но и местом актов, осуществляющих правовое регулирование статуса судей, в иерархии действующих правовых норм. Согласно выраженной в названном Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации правовой позиции закрепление статусных гарантий судей именно в Конституции Российской Федерации, а также во взаимосвязанных нормах Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" и Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" служит тому, чтобы в ходе конкретизации и развития законодательства исключались их ограничение и снижение уровня. Это корреспондирует рекомендациям Европейской хартии о законодательном регулировании статуса судей (1998 год), согласно которой такое регулирование должно осуществляться внутригосударственными нормами высшего уровня, чтобы ими определялось все содержание законодательства в данной области.

В соответствии с изложенной правовой позицией конституционно-правовой смысл оспариваемого положения пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" не предполагает его распространение на случаи, когда пребывающий в отставке федеральный судья назначается судьей в конституционный (уставный) суд субъекта Российской Федерации, поскольку иное его толкование и применение приводило бы к лишению и умалению такой гарантии независимости судей, как право на отставку (статья 19, часть 1; статья 55, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации). Данная правовая позиция сохраняет свою силу, является общеобязательной и исключает любое иное истолкование указанного законоположения в правоприменительной практике.

5. Положения подпунктов 11 и 13 пункта 2 статьи 17 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" о полномочиях Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации давать рекомендации, направленные на совершенствование деятельности квалификационных коллегий судей субъектов Российской Федерации, а также об осуществлении ею иных предусмотренных федеральными законами полномочий, оспариваемые заявительницей как приведшие к искаженному пониманию и применению пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", по своему значению в системе действующих правовых норм не обусловливают ограничение или снижение гарантий конституционного статуса судей. Согласно содержащимся в них предписаниям Высшая квалификационная коллегия судей Российской Федерации не наделена полномочием давать разъяснения по применению законодательства, в том числе определяющего статус судьи. В Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 17 ноября 1997 года по делу о проверке конституционности постановлений Государственной Думы "О некоторых вопросах применения Федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и "О порядке применения пункта 2 статьи 855 ГК Российской Федерации" признано, что официальное толкование законов, конкретизирующее правила, имеющее общее действие и рассчитанное на многократное применение, т.е. имеющее силу закона разъяснение федерального закона, вправе принимать только законодательный орган в законодательной процедуре, а обращенные к правоприменителям разъяснения, данные другими органами, как неотделимые от разъясняемых норм, во всяком случае подлежат проверке с точки зрения правильности их истолкования и применения в обычном судебном порядке.

Это относится и к применению указанного положения пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", истолкование которого в его конституционно-правовом смысле, вытекающем из правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, должно обеспечиваться судами общей юрисдикции. К их компетенции относится проверка правоприменительных решений как должностных лиц судов, так и квалификационных коллегий судей, в том числе основанных на рекомендациях Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации, поскольку согласно Конституции Российской Федерации (статья 46, части 1 и 2) никаких исключений из конституционного права на судебное обжалование не допускается, что специально оговорено в отношении правоприменительных решений, затрагивающих статус судей, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 7 марта 1996 года по делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации".

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 3 части первой статьи 43, частями первой и второй статьи 79 и статьей 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Положение пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", согласно которому отставка судьи прекращается при его повторном избрании (назначении) на должность судьи, по своему конституционно-правовому смыслу, выявленному в настоящем Определении в соответствии с правовой позицией Конституционного Суда Российской Федерации, не предполагает его распространение на случаи, когда пребывающий в отставке федеральный судья назначается судьей конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации.

В силу статьи 6 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" конституционно-правовой смысл положения пункта 8 статьи 15 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" является общеобязательным и исключает любое иное его истолкование судами и иными правоприменительными органами.

2. Признать жалобу Сухачевой Валентины Васильевны не подлежащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, поскольку для разрешения поставленного заявительницей вопроса не требуется вынесение предусмотренного статьей 71 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" итогового решения в виде постановления.

3. Правоприменительные решения, основанные на истолковании оспариваемого положения, расходящемся в выявленным# Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Определении, подлежат пересмотру по заявлению заинтересованного лица в установленном законом порядке.

4. Проверка правильности правоприменительных решений, основанных на рекомендациях Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации, даваемых в порядке осуществления ею предусмотренных подпунктами 11 и 13 пункта 2 статьи 17 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" полномочий, направленных на совершенствование деятельности квалификационных коллегий судей, к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации не относится и осуществляется судами общей юрисдикции.

5. Настоящее Определение является окончательным и обжалованию не подлежит.

6. Настоящее Определение подлежит опубликованию в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Председатель

Конституционного Суда

Российской Федерации В.Д. Зорькин

Судья-секретарь

Конституционного Суда

Определение Конституционного Суда РФ от 16 октября 2003 г. № 318-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб Федерации профсоюзов авиационных диспетчеров Российской Федерации и Тюменской территориальной организации Федерации профсоюзов авиационных диспетчеров Российской Федерации на нарушение конституционных прав и свобод положением пункта 1 статьи 52 Воздушного кодекса Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе заместителя Председателя В.Г.Стрекозова, судей Н.С.Бондаря, Г.А.Гаджиева, Ю.М.Данилова, Л.М.Жарковой, Г.А.Жилина, M.И.Клеандрова, А.Л.Кононова, Л.О.Красавчиковой, В.О.Лучина, С.М.Казанцева, Ю.Д.Рудкина, Н.В.Селезнева, А.Я.Сливы, Б.С.Эбзеева, В.Г.Ярославцева,

рассмотрев по требованию Федерации профсоюзов авиационных диспетчеров Российской Федерации и Тюменской территориальной организации Федерации профсоюзов авиационных диспетчеров Российской Федерации вопрос о возможности принятия их жалоб к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, установил:

1. В жалобах Федерации профсоюзов авиационных диспетчеров Российской Федерации (ФПАД России) и Тюменской территориальной организации ФПАД России оспаривается конституционность положения пункта 1 статьи 52 Воздушного кодекса Российской Федерации (в редакции Федерального закона от 8 июля 1999 года), в соответствии с которым в целях защиты прав и законных интересов граждан, обеспечения обороны страны и безопасности государства не допускаются забастовки или иное прекращение работы (как средство разрешения коллективных и индивидуальных трудовых споров и иных конфликтных ситуаций) авиационным персоналом гражданской авиации, осуществляющим обслуживание (управление) воздушного движения. Как следует из представленных материалов, на основании, в частности, названного положения решением Суда Ханты-Мансийского автономного округа, оставленным без изменения Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, признана незаконной забастовка, объявленная Тюменской территориальной организации# ФПАД России в июле 1999 года и отложенная на неопределенный срок.

В жалобах утверждается, что положение пункта 1 статьи 52 Воздушного кодекса Российской Федерации не соответствует статьям 17 (часть 2), 37 (часть 4) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации.

Секретариат Конституционного Суда Российской Федерации в порядке части второй статьи 40 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" ранее уведомлял заявителей о том, что данные жалобы не соответствуют требованиям названного Закона.

2. Статья 37 (часть 4) Конституции Российской Федерации признает право на индивидуальные и коллективные трудовые споры с использованием установленных федеральным законом способов их разрешения, включая право на забастовку. Забастовка, таким образом, рассматривается как способ разрешения спора, и законодатель вправе определять, когда и при каких условиях такой способ разрешения спора возможен, а когда он недопустим. При этом законодатель обязан осуществлять необходимое согласование между защитой профессиональных интересов работников и соблюдением общественных интересов, которым забастовка способна причинить ущерб.

Возможность ограничения права на забастовку отдельных категорий работников, в том числе занятых в гражданской авиации, с учетом характера их деятельности и возможных последствий прекращения ими работы прямо вытекает из статьи 17 (часть 3) Конституции Российской Федерации, предусматривающей, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, а также из статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Тем самым Конституция Российской Федерации определяет для законодателя рамки возможных ограничений.

Данная правовая позиция, сохраняющая свою силу, выражена в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 17 мая 1995 года по делу о проверке конституционности статьи 12 Закона СССР "О порядке разрешения коллективных трудовых споров (конфликтов)" в части, запрещающей проведение забастовок работниками гражданской авиации. Конституционный Суд Российской Федерации признал запрет забастовок на предприятиях и в организациях гражданской авиации соответствующим Конституции Российской Федерации в той мере, в какой право на забастовку отдельных категорий работников может быть ограничено согласно статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Запрет же забастовок на предприятиях и в организациях гражданской авиации на основании одной лишь их принадлежности к определенной отрасли был признан не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее статьям 37 (часть 4) и 55 (части 2 и 3).

3. Пунктом 1 статьи 52 Воздушного кодекса Российской Федерации, как следует из его содержания, не допускаются забастовки или иное прекращение работы авиационным персоналом гражданской авиации, осуществляющим обслуживание (управление) воздушного движения, т.е. запрет забастовок распространяется не на всех без исключения работников, занятых в организациях, относящихся к системе гражданской авиации, а лишь на определенную их категорию с учетом характера деятельности, а также значимости выполняемых ими работ.

Утверждая, что в целях разрешения коллективных трудовых споров с участием авиационных диспетчеров должны допускаться забастовки в виде частичного прекращения работы с обеспечением необходимого минимума работ (услуг), как это предусмотрено статьей 412 Трудового кодекса Российской Федерации и статьей 16 Федерального закона от 23 ноября 1995 года "О порядке разрешения коллективных трудовых споров", заявители фактически ставят вопрос о внесении изменений в пункт 1 статьи 52 Воздушного кодекса Российской Федерации. Между тем разрешение данного вопроса относится к компетенции законодателя и не входит в полномочия Конституционного Суда Российской Федерации, как они определены статьей 125 Конституции Российской Федерации и статьей 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

Исходя из изложенного и руководствуясь частью второй статьи 40, пунктами 1 и 2 части первой статьи 43, частью первой статьи 79, частью первой статьи 96 и статьей 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалоб Федерации профсоюзов авиационных диспетчеров Российской Федерации и Тюменской территориальной организации ФПАД России, поскольку они не отвечают требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалобы на нарушение конституционных прав и свобод могут быть признаны допустимыми, и поскольку разрешение поставленного в них вопроса Конституционному Суду Российской Федерации неподведомственно.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данным жалобам окончательно и обжалованию не подлежит.

Заместитель Председателя

Конституционного Суда

Российской Федерации В.Г.Стрекозов

Судья-секретарь

Конституционного Суда

Российской Федерации Ю.М.Данилов

Определение Конституционного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. № 399-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Репкина Анатолия Сергеевича на нарушение его конституционных прав положением статьи 19 Федерального закона "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2002 год", статьи 8 Федерального закона "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2003 год" и статьи 7 Федерального закона "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2004 год"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей М.В. Баглая, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, А.Л. Кононова, Л.О. Красавчиковой, В.О. Лучина, А.Я. Сливы, О.С. Хохряковой, Б.С. Эбзеева, В.Г. Ярославцева,

рассмотрев в пленарном заседании вопрос о соответствии жалобы гражданина А.С. Репкина требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", установил:

1. Гражданин А.С. Репкин в своих жалобах в Конституционный Суд Российской Федерации просит признать не соответствующими Конституции Российской Федерации статью 19 Федерального закона от 11 февраля 2002 года "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2002 год", установившую на этот год размер денежной компенсации, выплачиваемой в случаях, предусмотренных Законом Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС", взамен путевки в санаторно-курортное учреждение, в сумме до 8000 рублей, а также статью 8 Федерального закона от 8 февраля 2003 года "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2003 год" и статью 7 Федерального закона от 8 декабря 2003 года "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2004 год", продлившие на эти годы выплату указанной денежной компенсации в том же размере.

Секретариат Конституционного Суда Российской Федерации в пределах своих полномочий на основании части второй статьи 40 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" ранее уведомлял заявителя о том, что его жалоба не соответствует требованиям названного Закона.

2. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные А.С. Репкиным материалы, не находит оснований для принятия его жалобы к рассмотрению.

Право на охрану здоровья и медицинскую помощь, закрепленное статьей 41 (часть 1) Конституции Российской Федерации, подразумевает в том числе право на санаторно-курортное лечение.

В соответствии с Законом Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС" (пункт 1 части первой статьи 14) гражданам, получившим или перенесшим лучевую болезнь, другие заболевания, и инвалидам вследствие чернобыльской катастрофы гарантируется бесплатное ежегодное обеспечение санаторно-курортным лечением (при наличии медицинских показаний) или получение денежной компенсации в размере средней стоимости путевки. Федеральными законами о бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2002, 2003 и 2004 годы размер денежной компенсации, предусмотренной взамен путевки в санаторно-курортное учреждение, ограничен суммой до 8000 рублей.

При сохранении у названных категорий граждан права выбора - получить санаторно-курортную путевку или указанную денежную компенсацию - установление предельного размера этой компенсации не может рассматриваться как нарушение конституционного права на охрану здоровья и медицинскую помощь, а также возмещение вреда.

Из жалобы и представленных документов не следует, что заявитель был лишен возможности такого выбора в связи с отказом Управления социальной защиты населения в предоставлении ему бесплатной путевки на санаторно-курортное лечение, а потому нет оснований полагать, что в данном случае его конституционные права были нарушены оспариваемыми нормами.

Исходя из изложенного и руководствуясь частью второй статьи 40, пунктом 2 части первой статьи 43, частью первой статьи 79, статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Репкина Анатолия Сергеевича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель

Конституционного Суда

Российской Федерации В.Д. Зорькин

Судья-секретарь

Конституционного Суда

Российской Федерации Ю.М. Данилов

Определение Конституционного Суда РФ от 18 января 2005 г. № 36-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества "Нефтяная компания "ЮКОС" на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 7 статьи 3 и статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей М.В. Баглая, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, А.Л. Кононова, Л.О. Красавчиковой, Н.В. Селезнева, О.С. Хохряковой, Б.С. Эбзеева, В.Г. Ярославцева,

заслушав в пленарном заседании заключение судьи М.И. Клеандрова, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы ОАО "Нефтяная компания "ЮКОС", установил:

1. В жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации ОАО "Нефтяная компания "ЮКОС" оспаривает конституционность положения статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации, согласно которому лицо не может быть привлечено к ответственности за совершение налогового правонарушения, если со дня его совершения либо со следующего дня после окончания налогового периода, в течение которого было совершено это правонарушение, истекли три года (срок давности), и пункта 7 статьи 3 Налогового кодекса Российской Федерации, согласно которому все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах и сборах толкуются в пользу налогоплательщика (плательщика сборов).

Как следует из жалобы и приложенных к ней материалов, ОАО "Нефтяная компания "ЮКОС" было привлечено к налоговой ответственности за совершение в период с 1 января 2000 года по 1 января 2001 года налогового правонарушения, предусмотренного пунктом 3 статьи 122 Налогового кодекса Российской Федерации, которое было выявлено и документально подтверждено Министерством Российской Федерации по налогам и сборам в ходе проведения мероприятий по налоговому контролю. Решением Арбитражного суда города Москвы от 26 мая 2004 года с ОАО "Нефтяная компания "ЮКОС" взысканы в доход бюджета сумма недоплаченных налогов (47 989 073 311 руб.), пени (32 190 430 314 руб.) и штраф (19 195 606 923 руб.); постановлением апелляционной инстанции того же суда от 29 июня 2004 года это решение оставлено без изменений, лишь были исправлены допущенные арифметические ошибки. При этом арбитражные суды отклонили довод ОАО "Нефтяная компания "ЮКОС" о том, что в связи с истечением срока давности оно не может быть привлечено к налоговой ответственности.

По мнению заявителя, положения пункта 7 статьи 3 и статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации, послужившие для арбитражных судов правовым основанием для неприменения в его деле положения о сроке давности привлечения к налоговой ответственности в связи с обнаружившейся недобросовестностью налогоплательщика, по смыслу, придаваемому им официальным толкованием и сложившейся правоприменительной практикой, не соответствуют Конституции Российской Федерации, ее статьям 15 (части 4), 17 (части 1), 19 (части 1) и 55 (части 3).

2. Обязанность платить законно установленные налоги и сборы - непосредственное требование Конституции Российской Федерации, ее статьи 57, которое распространяется на всех налогоплательщиков. По смыслу данной статьи в системной связи со статьями 1 (часть 1), 15 (части 2 и 3) и 19 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации, в Российской Федерации как правовом государстве законы о налогах должны содержать четкие и понятные нормы. Именно поэтому Налоговый кодекс Российской Федерации предписывает, что необходимые элементы налогообложения (налоговых обязательств) должны быть сформулированы так, чтобы каждый точно знал, какие налоги, когда и в каком порядке он обязан платить (пункт 6 статьи 3), а все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах толкуются в пользу налогоплательщика (пункт 7 статьи 3). Приведенная правовая позиция изложена Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 20 февраля 2001 года № 3-П по делу о проверке конституционности абзацев второго и третьего пункта 2 статьи 7 Федерального закона "О налоге на добавленную стоимость".

Статья 113 Налогового кодекса Российской Федерации, устанавливая срок давности привлечения к налоговой ответственности, предусматривает, что исчисление этого срока со дня совершения налогового правонарушения применяется в отношении всех налоговых правонарушений, кроме предусмотренных статьями 120 и 122 данного Кодекса, в отношении которых исчисление срока давности применяется со следующего дня после окончания соответствующего налогового периода.

Таким образом, сами по себе положения пункта 7 статьи 3 и статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации не только не нарушают конституционные права заявителя, но являются гарантией соблюдения его прав. В силу статьи 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации и статей 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", согласно которым объединение граждан вправе обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение своих конституционных прав и свобод законом и такая жалоба признается допустимой, если оспариваемым законом, примененным или подлежащим применению в деле заявителя, затрагиваются его конституционные права и свободы, это является основанием для отказа в принятии жалобы ОАО "Нефтяная компания "ЮКОС" к рассмотрению.

Фактически же заявитель просит подтвердить, а не опровергнуть конституционность оспариваемых им законоположений и, соответственно, не приводит доводы о противоречии их нормативного содержания Конституции Российской Федерации. По сути, он выражает несогласие с решением Арбитражного суда города Москвы от 26 мая 2004 года и постановлением апелляционной инстанции того же суда от 29 июня 2004 года. Между тем проверка законности и обоснованности правоприменительных решений по делу заявителя, в том числе разрешение вопроса о том, был ли пропущен установленный законом срок привлечения его к налоговой ответственности за совершение налогового правонарушения, как связанного с установлением и исследованием фактических обстоятельств конкретного дела, относится к компетенции арбитражных судов.

3. ОАО "Нефтяная компания "ЮКОС" в своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации утверждает, что принимая решения по его делу, арбитражные суды исходили из смысла, придаваемого положениям пункта 7 статьи 3 и статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации официальным толкованием и сложившейся правоприменительной практикой.

В обоснование этой позиции он приводит решение Арбитражного суда города Москвы от 26 мая 2004 года, который, сославшись на Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 25 июля 2001 года № 138-О по ходатайству Министерства Российской Федерации по налогам и сборам о разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 12 октября 1998 года № 24-П по делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 11 Закона Российской Федерации "Об основах налоговой системы в Российской Федерации", согласно которому в сфере налоговых отношений - по смыслу пункта 7 статьи 3 Налогового кодекса Российской Федерации - действует презумпция добросовестности налогоплательщиков, указал, что нормы налогового законодательства, предоставляющие права либо гарантии добросовестным налогоплательщикам, не могут быть распространены на недобросовестных.

Между тем заявитель не приводит каких-либо других судебных решений, которые бы подтверждали, что такая правовая позиция лежит в основе сложившейся практики арбитражных судов и что арбитражные суды в качестве общего последствия опровержения налоговыми органами презумпции добросовестности налогоплательщика предусматривают лишение его закрепленных статьей 113 Налогового кодекса Российской Федерации гарантий. Сами же по себе решения Арбитражного суда города Москвы, вынесенные по делу заявителя, не могут рассматриваться как сложившаяся судебная практика.

Осуществленная Арбитражным судом города Москвы универсализация выводов, содержащихся в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 25 июля 2001 года № 138-О, недопустима. В этом Определении Конституционный Суд Российской Федерации, констатировав, что в сфере налоговых отношений действует презумпция добросовестности налогоплательщиков, указал следующее: "Исходя из этой презумпции в пункте 3 мотивировочной части Постановления от 12 октября 1998 года специально подчеркивается, что конституционные гарантии частной собственности нарушаются повторным списанием налогов в бюджет с расчетного счета только добросовестного налогоплательщика. Следовательно, на недобросовестных налогоплательщиков не распространяются те выводы, которые содержатся в его мотивировочной и резолютивной части, и принудительное взыскание в установленном законом порядке с недобросовестных налогоплательщиков не поступивших в бюджет налогов не нарушает конституционные гарантии права частной собственности".

Кроме того, как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 16 октября 2003 года № 329-О по жалобе ООО "Экспорт-Сервис" на нарушение конституционных прав и свобод положениями статьи 176 Налогового кодекса Российской Федерации, правоприменительные органы не могут истолковывать понятие "добросовестные налогоплательщики" как возлагающее на налогоплательщиков дополнительные обязанности, не предусмотренные законодательством.

Таким образом, Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 25 июня 2001 года № 138-О не может служить основанием для лишения заявителя гарантий, установленных статьей 113 Налогового кодекса Российской Федерации.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктами 1 и 2 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества "Нефтяная компания "ЮКОС", поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба признается допустимой, и поскольку разрешение поставленного заявителем вопроса Конституционному Суду Российской Федерации неподведомственно.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

3. Настоящее Определение подлежит опубликованию в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Председатель

Конституционного Суда

Российской Федерации В.Д. Зорькин

Судья-секретарь

Конституционного Суда

Российской Федерации Ю.М. Данилов

Определение Конституционного Суда РФ от 19 апреля 2001 г. № 65-О

"По ходатайству полномочного представителя Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе об официальном разъяснении определения Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 года по запросу группы депутатов Государственной Думы о проверке соответствия Конституции Российской Федерации отдельных положений конституций Республики Адыгея, Республики Башкортостан, Республики Ингушетия, Республики Коми, Республики Северная Осетия - Алания и Республики Татарстан"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя М. В. Баглая, судей Н. С. Бондаря, Н. В. Витрука, Г. А. Гаджиева, Ю. М. Данилова, Л. М. Жарковой, Г. А. Жилина, В. Д. Зорькина, Т. Г. Морщаковой, Ю. Д. Рудкина, Н. В. Селезнева, В. Г. Стрекозова, О. С. Хохряковой, Б. С. Эбзеева, В. Г. Ярославцева, рассмотрев в пленарном заседании ходатайство полномочного представителя Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе,

установил:

1. Полномочный представитель Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе на основании статьи 83 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" обратился в Конституционный Суд Российской Федерации с ходатайством об официальном разъяснении направленного ему в порядке официальной рассылки определения Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 года № 92-О по запросу группы депутатов Государственной Думы о проверке соответствия Конституции Российской Федерации отдельных положений конституций Республики Адыгея, Республики Башкортостан, Республики Ингушетия, Республики Коми, Республики Северная Осетия - Алания и Республики Татарстан.

В ходатайстве указывается, что ряд положений конституций республик в составе Российской Федерации, признанных Конституционным Судом Российской Федерации утратившими силу и не подлежащими применению как не соответствующие Конституции Российской Федерации, тем не менее продолжают действовать: так, в Конституции Республики Башкортостан (в редакции Закона Республики Башкортостан от 3 ноября 2000 года) и Конституции Республики Татарстан (в редакции Закона Республики Татарстан от 19 декабря 2000 года) содержатся нормы, закрепляющие суверенитет (государственный суверенитет) республики и принадлежность ей всей полноты высшей (т.е. верховной) власти на своей территории. Кроме того, как утверждает заявитель, некоторыми субъектами Российской Федерации не признается обязанность на основании части второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" устранять из действующей нормативно-правовой системы положения, такие же, как признанные Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации.

В связи с этим полномочный представитель Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе просит разъяснить:

существует ли необходимость какого-либо - дополнительно к решению Конституционного Суда Российской Федерации - судебного решения (в частности, суда общей юрисдикции), еще раз подтверждающего наличие в законодательстве субъекта Российской Федерации норм, не подлежащих применению как не соответствующих Конституции Российской Федерации;

возможно ли в отношении высших должностных лиц, законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации применение мер ответственности, указанных в Федеральном законе от 6 октября 1999 года "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" (в редакции от 29 июля 2000 года), в связи с непринятием мер по отмене норм конституций республик в составе Российской Федерации, признанных Конституционным Судом Российской Федерации утратившими силу и не подлежащими применению, и каков порядок возложения такой ответственности;

с какого момента наступает их обязанность по исполнению решений Конституционного Суда Российской Федерации и с какого момента возможно их привлечение к ответственности за неисполнение этой обязанности.

2. По смыслу статьи 83 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", официальное разъяснение решения Конституционного Суда Российской Федерации дается самим Конституционным Судом Российской Федерации в пределах содержания разъясняемого решения и не должно являться простым его воспроизведением, равно как и воспроизведением положений законодательства, т.е. ходатайство не подлежит рассмотрению в процедуре публичного заседания Конституционного Суда Российской Федерации, если поставленные в нем вопросы не требуют какого-либо дополнительного истолкования именно самого решения по существу. Такая правовая позиция была выражена Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 8 февраля 2001 года по ходатайству Председателя Правительства Республики Карелия о разъяснении Постановлений Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июня 1998 года по делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации и от 11 апреля 2000 года по делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 2 статьи 1, пункта 1 статьи 21 и пункта 3 статьи 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации".

Определением Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 года № 92-O, о разъяснении которого ходатайствует заявитель, подтверждено, что отдельные положения Конституции Республики Адыгея, Конституции Республики Башкортостан, Конституции Республики Ингушетия, Конституции Республики Коми, Конституции Республики Северная Осетия-Алания и Конституции Республики Татарстан по сути являются такими же, как положения, признанные Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации в постановлении от 13 марта 1992 года по делу о проверке конституционности Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР от 30 августа 1990 года, Закона Татарской ССР от 18 апреля 1991 года "Oб изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) Татарской ССР", Закона Татарской ССР от 29 ноября 1991 года "О референдуме Татарской ССР", постановления Верховного Совета Республики Татарстан от 21 февраля 1992 года "О проведении референдума Республики Татарстан по вопросу о государственном статусе Республики Татарстан", в постановлении от 9 января 1998 года по делу о проверке конституционности Лесного кодекса Российской Федерации и в постановлении от 7 июня 2000 года по делу о проверке конституционности отдельных положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации".

Как указано в Определении, по смыслу статьи 125 (пункт "б" части 2 и часть 6) Конституции Российской Федерации и конкретизирующих ее положений пункта 3 части первой статьи 43, частей второй и третьей статьи 79, статей 85 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" в их взаимосвязи, Конституционный Суд Российской Федерации, придя к выводу о том, что в обращении оспариваются такие же нормативные положения, какие ранее были признаны им не соответствующими Конституции Российской Федерации, своим решением в форме определения подтверждает, что эти положения также являются не соответствующими Конституции Российской Федерации и как таковые не могут иметь юридической силы.

Именно поэтому и на основании статей 15 (части 1, 2 и 3), 72 (пункт "а" части 1), 76 и 125 (часть 6) Конституции Российской Федерации, а также статьи 6, пункта 3 части первой статьи 43, частей первой и четвертой статьи 71, частей первой, второй и третьей статьи 79 и части второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" оспаривавшиеся в запросе группы депутатов Государственной Думы положения Конституции Республики Адыгея, Конституции Республики Башкортостан, Конституции Республики Ингушетия, Конституции Республики Коми, Конституции Республики Северная Осетия - Алания и Конституции Республики Татарстан как не соответствующие Конституции Российской Федерации были признаны утратившими силу и не подлежащими применению судами, другими органами и должностными лицами.

Эти положения, в том числе положения Конституции Республики Башкортостан и Конституции Республики Татарстан, утратили силу непосредственно на основании решений Конституционного Суда Российской Федерации, без каких-либо отменяющих их специальных решений органов государственной власти субъектов Российской Федерации и, следовательно, более не являются составной частью правовой системы Российской Федерации (и правовой системы соответствующих субъектов Российской Федерации как ее элемента), что следует из статей 10, 118, 125 (пункт "б" части 2 и часть 6) и 128 Конституции Российской Федерации и подпункта "б" пункта 1 части первой статьи 3 и статьи 6 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

3. В силу требований части первой статьи 79, статей 80 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" законодательный (представительный) и исполнительный органы государственной власти субъекта Российской Федерации, его высшее должностное лицо, обеспечивая неукоснительное исполнение соответствующего решения Конституционного Суда Российской Федерации в точном соответствии с его смыслом, обязаны исключить реализацию положения, признанного неконституционным и вследствие этого утратившего юридическую силу, и аналогичных ему положений других нормативных правовых актов, их использование в практике государственного строительства субъекта Российской Федерации и его отношений с Российской Федерацией, отменить положения других нормативных актов, основанные на нормах, которые как не соответствующие Конституции Российской Федерации признаны утратившими силу и не подлежащими применению, либо воспроизводящие их. Недопустимо также повторное принятие по сути идентичных положений: при внесении в соответствующий нормативный правовой акт субъекта Российской Федерации изменений и дополнений в нем не могут предусматриваться предписания, которые по своему смыслу являются такими же, какие решением Конституционного Суда Российской Федерации признаны не соответствующими Конституции Российской Федерации и потому утратившими силу.

По смыслу статьи 125 (пункт "б" части 2 и часть 6) во взаимосвязи со статьями 4 (части 1 и 2), 5 (части 3 и 4) и 71 (пункт "а") Конституции Российской Федерации и конкретизирующими их предписаниями части первой статьи 79, статей 80 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", все нормативные положения, аналогичные той норме, которая как не соответствующая Конституции Российской Федерации признана Конституционным Судом Российской Федерации утратившей силу и не подлежащей применению, также не должны применяться и подлежат устранению из правовых систем всех субъектов Российской Федерации как составных элементов правовой системы Российской Федерации. Поэтому их законодательные (представительные) и исполнительные органы, а также высшие должностные лица обязаны после опубликования решения Конституционного Суда Российской Федерации отменить все подобные положения, содержащиеся в принятых ими нормативных правовых актах.

Законодательные (представительные) и исполнительные органы государственной власти субъектов Российской Федерации, их высшие должностные лица не вправе принимать какие-либо акты и совершать действия (бездействие), направленные на сохранение указанных положений в правовой системе, в правовом регулировании и правоприменении. Такие акты и действия (бездействие) нарушают вытекающие из статей 10, 118 и 125 (часть 6) Конституции Российской Федерации и конкретизированные в статьях 6, 79 и 81 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" требования об обязательности решений Конституционного Суда Российской Федерации и о неукоснительном их исполнении, а также о запрете преодолевать решение Конституционного Суда Российской Федерации повторным принятием неконституционного акта.

4. Руководствуясь решениями Конституционного Суда Российской Федерации, суды общей юрисдикции по инициативе управомоченных лиц вправе признавать недействительность положений конституций, уставов, законов субъектов Российской Федерации, т.е. подтверждать утрату ими юридической силы, если они содержат такие же нормы, какие признаны Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации, утратившими силу и не подлежащими применению (постановление от 11 апреля 2000 года по делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 2 статьи 1, пункта 1 статьи 21 и пункта 3 статьи 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации"; определение от 8 февраля 2001 года по ходатайству Председателя Правительства Республики Карелия), хотя такое подтверждение не является обязательным элементом механизма исполнения решения Конституционного Суда Российской Федерации.

В случае признания решением суда общей юрисдикции, основанным на решении Конституционного Суда Российской Федерации, недействительности правовой нормы для ее отмены также не требуется принятия соответствующим органом государственной власти субъекта Российской Федерации специального акта. Этим, однако, не исключается право управомоченных органов субъекта Российской Федерации при несогласии с решением суда общей юрисдикции в порядке статьи 85 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" обратиться с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации, поскольку спорные вопросы, связанные с конституционным статусом субъектов Российской Федерации, в конечном счете разрешаются посредством конституционного судопроизводства (статьи 118 и 125 Конституции Российской Федерации).

5. В силу требований статей 6, 80 и 81 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" решения Конституционного Суда Российской Федерации, а следовательно, и Определение от 27 июня 2000 года № 92-О, обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений; они подлежат исполнению немедленно после опубликования официального текста; неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепятствование исполнению решения Конституционного Суда Российской Федерации влечет ответственность, установленную федеральным законом.

Неисполнение органами государственной власти и должностными лицами субъектов Российской Федерации решения Конституционного Суда Российской Федерации дает, в частности, основания для применения мер уголовной ответственности за неисполнение судебного акта (статья 315 УК Российской Федерации), а также для вынесения Президентом Российской Федерации на основании Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" предупреждения соответствующему органу власти (должностному лицу) субъекта Российской Федерации и возможного последующего досрочного прекращения их полномочий как формы конституционно-правовой ответственности, поскольку действует презумпция конституционности положений федерального законодательства. При этом, учитывая, что неисполнение решения Конституционного Суда Российской Федерации объективно создает препятствия для обеспечения верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации на всей территории Российской Федерации, для реализации закрепленных Конституцией Российской Федерации основ конституционного строя и полномочий федеральных органов государственной власти, дополнительное, повторное установление иным судом таких обстоятельств для вынесения Президентом Российской Федерации предупреждения не требуется, тем более что в соответствии с частями первой и второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" решение Конституционного Суда Российской Федерации окончательно, не подлежит обжалованию, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами, т.е., следовательно, и другими судами.

Вместе с тем и при отсутствии специального судебного решения, непосредственно подтверждающего неконституционность положения законодательства субъекта Российской Федерации, аналогичного ранее признанному Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующим Конституции Российской Федерации, принцип непосредственного действия решений Конституционного Суда Российской Федерации и положение части второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" обязывают органы государственной власти субъектов Российской Федерации выявлять в своем законодательстве положения, аналогичные тем, которые признаны неконституционными, и отменять их в установленном порядке. Неисполнение этой обязанности также влечет конституционно-правовую ответственность в форме досрочного прекращения полномочий, процедура которого начинается с вынесения Президентом Российской Федерации предупреждения.

Сказанное не препятствует субъектам Российской Федерации использовать средства судебной защиты, включая обращение в Конституционный Суд Российской Федерации (часть первая статьи 85 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"), направленные на подтверждение конституционности нормативного положения и, таким образом, отсутствия у них обязанности его отменять, а также на опровержение иных аргументов федеральных органов государственной власти по поводу фактов неисполнения решения Конституционного Суда Российской Федерации.

Содержание элементов процедуры применения конституционно-правовой ответственности законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации, а также их высших должностных лиц подлежит толкованию в процессе правоприменительной практики федеральных органов государственной власти, а при возникновении споров материально-правового или процессуального характера при применении этой процедуры - судами. Конституционный Суд Российской Федерации при рассмотрении отнесенных к его компетенции дел дает конституционное истолкование положений о такой ответственности.

Исходя из изложенного и руководствуясь частью первой статьи 79 и статьей 83 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Поскольку поставленные полномочным представителем Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе вопросы нашли разрешение непосредственно в Конституции Российской Федерации, в развивающих ее положения нормах Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", а также нормах иных федеральных законов, рассмотрение его ходатайства в процедуре публичного заседания Конституционного Суда Российской Федерации не требуется.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данному ходатайству окончательно и обжалованию не подлежит.

3. Настоящее Определение подлежит опубликованию в "Собрании законодательства Российской Федерации", "Российской газете" и "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Определение Конституционного Суда РФ от 19 марта 1997 г. № 56-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Грищенко Адели Викторовны как не соответствующей требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя М.В.Баглая, судей Э.М.Аметистова, Н.Т.Ведерникова, Н.В.Витрука, Г.А.Гаджиева, Ю.М.Данилова, В.Д.Зорькина, А.Л.Кононова, Т.Г.Морщаковой, В.И.Олейника, Ю.Д.Рудкина, Н.В.Селезнева, В.Г.Стрекозова, О.И.Тиунова, О.С.Хохряковой, Б.С.Эбзеева, В.Г.Ярославцева, рассмотрев в пленарном заседании вопрос о соответствии жалобы гражданки А.В.Грищенко требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", установил: 1. Гражданка А.В.Грищенко обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с требованием признать неконституционными положения пункта 3 части первой статьи 3, статей 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации". На основании этих норм Конституционный Суд Российской Федерации своим определением от 2 ноября 1995 года отказал в принятии к рассмотрению ее жалобы, в которой ставился вопрос о проверке конституционности постановления Совета Министров СССР от 28 августа 1986 года № 1064, регулирующего правила выезда из страны и въезда в страну. По мнению А.В.Грищенко, положения Федерального конституционного закона, не допускающие обращение в Конституционный Суд Российской Федерации граждан, их объединений с жалобами на нарушение конституционных прав и свобод иными, кроме закона, нормативными актами, ограничивают конституционное право на судебную защиту прав и свобод, гарантированное статьями 46 (части 1 и 2), 47 (часть 1), 53 и 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации. 2. Статья 46 Конституции Российской Федерации, гарантируя каждому судебную защиту его прав и свобод, предусматривает возможность обжалования в суд решений и действий (или бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц. При этом право на судебную защиту обеспечивается путем осуществления правосудия всеми судами в предусмотренных статьей 118 (часть 2) Конституции Российской Федерации формах, а именно посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Согласно статье 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле. Такая проверка составляет исключительную компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Из сопоставления статей 46 (часть 2), 118 (часть 2), 120 (часть 2) и 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации следует, что иные акты, кроме законов, подлежат обжалованию в других судах в соответствии с их компетенцией, установленной Конституцией Российской Федерации и законами. Из этого исходит статья 3 Закона Российской Федерации от 27 апреля 1993 года "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан", согласно которой суды рассматривают жалобы на любые действия (решения), нарушающие права и свободы граждан, кроме действий (решений), проверка которых отнесена законодательством к исключительной компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, и действий (решений), в отношении которых законодательством предусмотрен иной порядок судебного обжалования. Проверка по жалобам граждан нормативных и ненормативных актов федеральных органов государственной власти отнесена согласно гражданскому процессуальному и арбитражному процессуальному законодательству к компетенции, соответственно, Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Те же нормативные акты, оспаривание которых в судах указанным процессуальным законодательством не предусмотрено, согласно статье 3 Закона Российской Федерации "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" должны рассматриваться судами в процедуре, установленной этим Законом. Указанные правовые предписания в их совокупности обеспечивают вытекающее из статьи 46 Конституции Российской Федерации право гражданина обжаловать в суд любой - как ненормативный, так и нормативный - правовой акт. Оспариваемые А.В.Грищенко положения пункта 3 части первой статьи 3, статьей 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", основанные на совокупности конституционных норм, включая статью 46 в ее соотношении с указанными выше другими статьями Конституции Российской Федерации, только воспроизводят и конкретизируют закрепленное в ее статье 125 (часть 4) право граждан обжаловать в Конституционный Суд Российской Федерации законы, нарушающие их конституционные права и свободы. Таким образом, в жалобе, по существу, ставится вопрос о проверке соответствия статье 46 Конституции Российской Федерации других ее норм, в частности статей 118, 120 и 125, лежащих в основе распределения компетенции между Конституционным Судом Российской Федерации и другими судами. Однако оценивать соответствие одних конституционных норм другим Конституционный Суд Российской Федерации не вправе. Исходя из изложенного и руководствуясь пунктами 1 и 2 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил: 1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Грищенко Адели Викторовны как не являющейся допустимой в соответствии с требованиями Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" ввиду неподведомственности поставленных в ней вопросов Конституционному Суду Российской Федерации. 2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит. 3. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе подлежит опубликованию в "Собрании законодательства Российской Федерации", а также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации". Председатель Конституционного Суда Российской Федерации М.В.Баглай Заместитель Председателя Конституционного Суда Российской Федерации Т.Г.Морщакова

Copyright 2002-2009 © Дирекция портала "Юридическая Россия" Техническая поддержка портала: umksupport@jurfak.spb.ru

Определение Конституционного Суда РФ от 20 ноября 1995 г. № 77-О

"Об отказе в принятии к рассмотрению запроса группы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания и запроса Верховного Суда Российской Федерации о проверке конституционности ряда положений Федерального закона от 21 июня 1995 года "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В. А. Туманова, судей Э. М. Аметистова, М. В. Баглая, Н. Т. Ведерникова, Н. В. Витрука, Г. А. Гаджиева, Ю. М. Данилова, В. Д. Зорькина, А. Л. Кононова, Т. Г. Морщаковой, В. И. Олейника, Ю. Д. Рудкина, Н. В. Селезнева, В. Г. Стрекозова, О. И. Тиунова, О. С. Хохряковой, Б. С. Эбзеева, В. Г. Ярославцева, заслушав в пленарном заседании заключение Председателя В.А. Туманова, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение запроса группы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания и запроса Верховного Суда Российской Федерации, установил:

1. Депутаты Государственной Думы Федерального Собрания в своем запросе, поступившем в Конституционный Суд Российской Федерации 10 ноября 1995 года, просят проверить конституционность Федерального закона от 21 июня 1995 года "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" в части, касающейся реализации избирательных прав граждан.

Заявители оспаривают конституционность статей 5, 32-39 (принцип избрания половины депутатов по федеральным спискам избирательных объединений и половины - по одномандатным избирательным округам); части второй статьи 62 (исключение из распределения депутатских мандатов избирательных объединений, получивших менее пяти процентов голосов); статьи 11 (допустимое отклонение численности избирателей по избирательным округам), статьи 14 (включение в избирательные списки граждан Российской Федерации, находящихся за пределами Российской Федерации, лишь при наличии у них заграничного паспорта).

Авторы запроса считают, что положения перечисленных статей нарушают равноправие граждан, их избирательные права, не обеспечивают равенство прав кандидатов в депутаты, представительный характер Государственной Думы и противоречат, соответственно, статьям 3, 15, 18, 19, 32, 55 и 94 Конституции Российской Федерации.

3 ноября 1995 года в Конституционный Суд Российской Федерации обратился Верховный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности части второй статьи 62 Федерального закона "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации". Данный запрос по своему предмету полностью поглощается запросом группы депутатов Государственной Думы.

2. Регламентация избирательных процедур, которые оспариваются в обращениях, может иметь, как свидетельствует мировой и отечественный опыт, различные решения, причем определяются они, как правило, не в текстах конституций, а законодательным путем. От законодательного органа зависит, будет ли избирательная система мажоритарной, пропорциональной или смешанной, будет ли введен определенный процент голосов избирателей, который необходимо собрать в поддержку списка избирательного объединения, с тем чтобы оно имело право участвовать в распределении депутатских мандатов; как будет определяться допустимое отклонение численности избирателей в избирательном округе от единой нормы представительства.

Выбор того или иного варианта и его закрепление в избирательном законе зависит от конкретных социально-политических условий и является вопросом политической целесообразности. Этот выбор осуществляет представительный орган - Федеральное Собрание Российской Федерации - в соответствии с правилами законодательной процедуры. В соответствии с конституционным принципом разделения властей Конституционный Суд Российской Федерации не вправе подменять законодателя. Согласно Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" он решает исключительно вопросы права (статья 3) и должен воздерживаться от рассмотрения дел, в которых по сути преобладают аспекты политической целесообразности.

3. Федеральный закон "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" был принят Государственной Думой 9 июня 1995 года, одобрен Советом Федерации 15 июня 1995 года, подписан Президентом Российской Федерации 21 июня 1995 года, официально опубликован 28 июня 1995 года. Дата выборов - 17 декабря 1995 года - была определена Указом Президента Российской Федерации от 14 июля 1995 года № 700, положившим начало избирательной кампании. В полной мере она развернулась после опубликования 22 августа 1995 года в "Российской газете" Федерального закона "Об утверждении схемы одномандатных избирательных округов для проведения выборов депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации второго созыва".

Обращение Верховного Суда Российской Федерации было получено Конституционным Судом Российской Федерации 3 ноября 1995 года, а обращение депутатов Государственной Думы - 10 ноября 1995 года, то есть спустя пять месяцев после вступления оспариваемого Закона в силу и более чем через два месяца после того, как началась избирательная кампания, на той важной стадии избирательного процесса, когда завершались выдвижение и регистрация кандидатов. Этот юридический факт должен учитываться при решении вопроса о допустимости данных обращений. Вместе с тем сам момент обращения свидетельствует о том, что реальная позиция заявителей является в большей мере политической, нежели правовой.

Очевидно, что каким бы ни было суждение Конституционного Суда Российской Федерации относительно конституционности оспариваемых положений избирательного закона, проведение судебного разбирательства в ходе избирательной кампании непосредственно перед голосованием может неоправданно осложнить избирательный процесс, отрицательно сказаться на волеизъявлении избирателей и, в конечном счете, повлиять на результаты выборов. Конституционный Суд Российской Федерации фактически превратился бы в участника избирательной кампании, что противоречит его предназначению и принципам деятельности.

В ходе развернувшейся избирательной кампании уже возникли и развиваются конкретные правоотношения, в рамках которых происходит реализация избирательных прав граждан. Изменения в сложившихся правоотношениях в связи с решением Конституционного Суда Российской Федерации могли бы повлечь ущемления в этих правах и, в конечном счете, нанести ущерб основным конституционным принципам избирательного процесса.

4. Вопросы, поставленные заявителями, связаны во многом с однозначно не вытекающими из Закона предполагаемыми результатами выборов либо касаются обстоятельств, установление которых требует исследования фактов. Конституционный Суд Российской Федерации оценивает нормативные предписания с учетом реальной практики их применения, то есть на основании изучения правоприменительных, в том числе судебных решений. Установление же фактических обстоятельств относительно конкретных нарушений избирательных прав по заявлениям о таких нарушениях входит в компетенцию судов общей юрисдикции. Согласно части третьей статьи 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" Конституционный Суд Российской Федерации должен воздерживаться от исследования такого рода обстоятельств. В данном случае это относится к исследованию возможных нарушений равного избирательного права в результате нарезки избирательных округов, подведения итогов выборов по избирательным округам или неучастия в голосовании проживающих за пределами Российской Федерации. Подобные нарушения подлежат устранению другими судами.

Таким образом, следует признать, что обращения в Конституционный Суд Российской Федерации в связи с указанными вопросами не соответствуют критерию допустимости по смыслу Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации". Их рассмотрение было бы вторжением в компетенцию либо законодателя, призванного обеспечить посредством правовой регламентации представительный характер законодательного органа, либо судов общей юрисдикции, обязанных устранять нарушения избирательных прав.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктами 1 и 2 части первой статьи 43, статьей 78 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. В принятии к рассмотрению запроса группы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания и запроса Верховного Суда Российской Федерации о проверке конституционности ряда положений Федерального закона от 21 июня 1995 года "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" отказать.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данным запросам окончательно и обжалованию не подлежит.

3. Настоящее определение подлежит опубликованию в "Российской газете" и "Собрании законодательства Российской Федерации", а также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Председатель

Конституционного Суда

В.А. Туманов

Судья-секретарь

Конституционного Суда

Российской Федерации

Ю.Д. Рудкин

Определение Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2005 г. № 118-О

"По жалобе гражданки Даминовой Светланы Рашидовны на нарушение ее конституционных прав пунктом "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, А.Л. Кононова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, Н.В. Селезнева, А.Я. Сливы, В.Г. Стрекозова, О.С. Хохряковой, Б.С. Эбзеева, В.Г. Ярославцева,

рассмотрев по требованию гражданки С.Р. Даминовой вопрос о возможности принятия ее жалобы к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, установил:

1. В жалобе гражданки С.Р. Даминовой оспаривается конституционность пункта "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации", согласно которому ребенок приобретает гражданство Российской Федерации по рождению, если на день рождения ребенка оба его родителя или единственный его родитель имеют гражданство Российской Федерации (независимо от места рождения ребенка). По мнению заявительницы, названное законоположение нарушает ее право на гражданство, поскольку не допускает приобретение гражданства Российской Федерации по рождению лицами, достигшими возраста восемнадцати лет на дату вступления данного Федерального закона в силу, имеющими родителей, которые родились на территории РСФСР, являлись гражданами СССР и гражданство Российской Федерации оформили впоследствии, в порядке признания по рождению, и в связи с этим просит признать его не соответствующим статьям 6 (часть 3), 19 (части 1 и 2), 21 (часть 1) и 55 (часть 2) Конституции Российской Федерации.

Секретариат Конституционного Суда Российской Федерации в порядке части второй статьи 40 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" ранее уведомлял заявительницу о том, что ее жалоба не соответствует требованиям названного Закона.

2. Как следует из жалобы и приложенных к ней материалов, С.Р. Даминова родилась в 1954 году в Узбекской ССР, являлась гражданкой СССР, в настоящее время проживает на территории Российской Федерации. В июле 2003 года родители С.Р. Даминовой оформили гражданство Российской Федерации в порядке признания по рождению в соответствии с Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 16 мая 1996 года № 12-П по делу о проверке конституционности пункта "г" статьи 18 Закона Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации".

В августе 2003 года паспортно-визовой службой Борисовского районного отдела внутренних дел Белгородской области С.Р. Даминовой было отказано в признании права на гражданство Российской Федерации по рождению, в обмене паспорта гражданина СССР на паспорт гражданина Российской Федерации и регистрации по месту постоянного жительства с января 2003 года. Решением Борисовского районного суда Белгородской области от 19 апреля 2004 года, оставленным без изменения определением судебной коллегии по гражданским делам Белгородского областного суда от 8 июня 2004 года, С.Р. Даминовой отказано в удовлетворении иска к Борисовскому районному отделу внутренних дел Белгородской области на том основании, что положения статьи 12 Федерального закона от 31 мая 2002 года "О гражданстве Российской Федерации", касающиеся приобретения гражданства Российской Федерации по рождению, в отношении нее не могут быть применены.

3. Согласно статье 6 (часть 1) Конституции Российской Федерации гражданство Российской Федерации приобретается и прекращается в соответствии с федеральным законом, является единым и равным независимо от оснований приобретения.

На момент обращения С.Р. Даминовой в органы внутренних дел с заявлением о признании ее гражданкой Российской Федерации по рождению и выдаче паспорта гражданина Российской Федерации основания, условия и порядок приобретения гражданства Российской Федерации определялись Федеральным законом от 31 мая 2002 года "О гражданстве Российской Федерации" (вступил в силу с 1 июля 2002 года), согласно статье 12 которого гражданство Российской Федерации по рождению приобретает ребенок, если на день его рождения, в частности, оба его родителя или единственный его родитель имеют гражданство Российской Федерации (независимо от места рождения ребенка) (пункт "а" части первой), при этом ребенок, согласно статье 3 названного Федерального закона, - это лицо, не достигшее возраста восемнадцати лет. В соответствии с частью седьмой статьи 4 того же Федерального закона наличие у лица гражданства Российской Федерации либо факт наличия у лица в прошлом гражданства СССР определяется на основании законодательных актов Российской Федерации, РСФСР или СССР, международных договоров Российской Федерации, РСФСР или СССР, действовавших на день наступления обстоятельств, с которыми связывается наличие у лица соответствующего гражданства.

По буквальному смыслу пункта "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" во взаимосвязи с его статьей 3, положение данного пункта распространяется только на лиц, не достигших возраста восемнадцати лет, однако оно подлежит применению в системной связи с другими законоположениями, касающимися определения наличия у лица гражданства Российской Федерации, и с учетом следующей правовой позиции, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в сохраняющем свою силу Постановлении от 16 мая 1996 года № 12-П.

Согласно части второй статьи 13 Закона Российской Федерации от 28 ноября 1991 года "О гражданстве Российской Федерации" (с последующими изменениями и дополнениями) лица, родившиеся 30 декабря 1922 года и позднее и утратившие гражданство бывшего СССР, считаются состоявшими в гражданстве Российской Федерации по рождению, если они родились на территории Российской Федерации. Из этого положения вытекает, что такие лица состояли в российском гражданстве уже с момента рождения и в силу статьи 6 (часть 3) Конституции Российской Федерации не могут считаться лишившимися этого гражданства, если только не утратили его по собственному свободному волеизъявлению.

Следовательно, употребленное в части второй статьи 13 Закона Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации" применительно к указанным в ней лицам выражение "считаются состоявшими в гражданстве Российской Федерации" означает, что такие лица считаются состоявшими в российском гражданстве по рождению не только в прошлом, до утраты ими гражданства бывшего СССР, но и после этого они продолжали и продолжают сохранять российское гражданство вплоть до момента, пока оно не будет прекращено на основании их собственного волеизъявления. Они не утрачивают его в силу одного только факта проживания за пределами Российской Федерации на момент вступления в силу названного Закона, так как в его статье 4 установлено, что проживание гражданина Российской Федерации за ее пределами не прекращает российского гражданства.

Из данной правовой позиции следует, что признание гражданства Российской Федерации по рождению родителей в соответствии с Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 16 мая 1996 года № 12-П является в силу принципа "права крови" (jus sa№gui№is), действовавшего согласно законодательству и в период существования СССР, основанием признания гражданства Российской Федерации по рождению и их ребенка - независимо от места его рождения на территории бывшего СССР, если только он не утратил это гражданство по собственному свободному волеизъявлению.

Выяснение же того, утратил ли российский гражданин гражданство Российской Федерации по собственному свободному волеизъявлению и приобрел гражданство другого государства в период проживания за пределами Российской Федерации, связано с установлением и исследованием фактических обстоятельств, от чего Конституционный Суд Российской Федерации воздерживается во всех случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов (часть третья статьи 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"). В данном случае это возложено на органы, уполномоченные рассматривать вопросы гражданства, и на суды общей юрисдикции, для которых правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации по вопросу об утрате гражданином России российского гражданства является обязательной.

Таким образом, положение пункта "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" о приобретении ребенком гражданства Российской Федерации по рождению - в его конституционно-правовом смысле, выявленном в настоящем Определении на основе правовых позиций, которые были выражены в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации, сохраняющем свою силу, - распространяется также на лицо, оба родителя которого или единственный его родитель признаны гражданами Российской Федерации по рождению, независимо от места рождения данного лица на территории бывшего СССР, при условии, что оно являлось гражданином бывшего СССР, не изъявило свободно своего желания прекратить принадлежность к гражданству Российской Федерации, не является гражданином другого государства и прибыло на постоянное жительство в пределы Российской Федерации.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьей 6, частью второй статьи 40, пунктом 3 части первой статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Положение пункта "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" о приобретении ребенком гражданства Российской Федерации по рождению - по его конституционно-правовому смыслу, выявленному в настоящем Определении на основе правовых позиций, выраженных Конституционным Судом Российской Федерации в сохраняющем свою силу Постановлении, - не препятствует лицу, оба родителя которого или единственный его родитель признаны гражданами Российской Федерации по рождению, независимо от места рождения данного лица на территории бывшего СССР, в оформлении признания гражданства Российской Федерации по рождению, если только это лицо не утратило гражданство Российской Федерации по собственному свободному волеизъявлению.

2. Выявленный Конституционным Судом Российской Федерации конституционно-правовой смысл положения пункта "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" является общеобязательным и исключает любое иное его истолкование в правоприменительной практике.

3. Признать жалобу гражданки Даминовой Светланы Рашидовны не подлежащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, поскольку для решения поставленного заявительницей вопроса не требуется вынесение предусмотренного статьей 71 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" итогового решения в виде постановления.

4. Правоприменительные решения, принятые по делу гражданки Даминовой Светланы Рашидовны, основанные на пункте "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" в истолковании, расходящемся с его конституционно-правовым смыслом, подлежат пересмотру в установленном порядке.

5. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

6. Настоящее Определение подлежит опубликованию в "Российской газете", "Собрании законодательства Российской Федерации" и "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Председатель

Конституционного Суда

Российской Федерации В.Д. Зорькин

Судья-секретарь

Конституционного Суда

Российской Федерации Ю.М. Данилов

Конституционный Суд

№ 118-О Российской Федерации

Определение Конституционного Суда РФ от 24 мая 2005 г. № 235-О "По жалобе гражданки Ахметзяновой Залмиры Вадутовны на нарушение ее конституционных прав частью первой статьи 13 Закона Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации" и частью первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, А.Л. Кононова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, Н.В. Селезнева, А.Я. Сливы, В.Г. Стрекозова, О.С. Хохряковой, Б.С. Эбзеева, В.Г. Ярославцева,

рассмотрев по требованию гражданки З.В. Ахметзяновой вопрос о возможности принятия ее жалобы к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, установил:

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданка З.В. Ахметзянова просит проверить конституционность части первой статьи 13 Закона Российской Федерации от 28 ноября 1991 года "О гражданстве Российской Федерации", в соответствии с которой гражданами Российской Федерации признаются все граждане бывшего СССР, постоянно проживающие на территории Российской Федерации на день вступления в силу данного Закона, если в течение одного года после этого дня они не заявят о своем нежелании состоять в гражданстве Российской Федерации, и части первой статьи 12 Федерального закона от 31 мая 2002 года "О гражданстве Российской Федерации", определяющей основания приобретения ребенком гражданства Российской Федерации по рождению.

Из содержания жалобы и приложенных к ней материалов следует, что З.В. Ахметзянова, родившаяся в 1962 году в городе Ташкенте и получившая в 1999 году паспорт гражданина Республики Узбекистан, в связи с переездом в 2001 году в Российскую Федерацию обратилась с заявлением о признании ее гражданкой России и выдаче российского паспорта, поскольку ее родители родились и проживали на территории Российской Федерации. Письмом от 12 декабря 2003 года ПВУ ГУВД Краснодарского края заявительнице было разъяснено, что она не может быть признана гражданкой Российской Федерации. Решением Лабинского городского суда Краснодарского края от 25 ноября 2003 года, оставленным вышестоящими судебными инстанциями без изменения, в удовлетворении требования З.В. Ахметзяновой о признании приобретения ею гражданства Российской Федерации по рождению отказано.

Суд указал, что в соответствии с частью первой статьи 13 Закона Российской Федерации от 28 ноября 1991 года "О гражданстве Российской Федерации" гражданами Российской Федерации "автоматически" признаются граждане, имевшие постоянную регистрацию по месту жительства в Российской Федерации на 6 февраля 1992 года, З.В. Ахметзянова на указанную дату на территории Российской Федерации не проживала и являлась гражданкой другого государства; на момент вступления в силу Федерального закона от 31 мая 2002 года "О гражданстве Российской Федерации", согласно статье 5 которого гражданами Российской Федерации признаются лица, имеющие гражданство Российской Федерации на день вступления в силу данного Федерального закона или приобретшие гражданство Российской Федерации в установленном данным Федеральным законом порядке, заявительница гражданства Российской Федерации не имела и с заявлением о приобретении российского гражданства в установленном им порядке в паспортно-визовую службу не обращалась; ее доводы о том, что она является гражданкой Российской Федерации по рождению, признаны судом необоснованными, поскольку гражданству родителей следуют несовершеннолетние дети, а на момент вступления в силу указанных законов З.В. Ахметзянова была совершеннолетней.

По мнению заявительницы, оспариваемые нормы препятствуют признанию ее гражданкой Российской Федерации по рождению и нарушают права и свободы, гарантированные статьями 6 (часть 3), 17 (часть 2) и 55 (часть 2) Конституции Российской Федерации.

Секретариат Конституционного Суда Российской Федерации в порядке части второй статьи 40 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" ранее уведомлял З.В. Ахметзянову о том, что ее жалоба не соответствует требованиям названного Закона.

2. В соответствии со статьей 6 (часть 1) Конституции Российской Федерации гражданство Российской Федерации приобретается и прекращается в соответствии с федеральным законом, является единым и равным независимо от оснований приобретения.

На момент обращения З.В. Ахметзяновой с заявлением о признании приобретения ею гражданства Российской Федерации по рождению основания, условия и порядок приобретения гражданства Российской Федерации определялись Федеральным законом от 31 мая 2002 года "О гражданстве Российской Федерации", согласно статье 12 которого гражданство Российской Федерации по рождению приобретает ребенок, если на день его рождения, в частности, оба его родителя или единственный его родитель имеют гражданство Российской Федерации (независимо от места рождения ребенка) (пункт "а" части первой), при этом ребенок, согласно статье 3 названного Федерального закона, - это лицо, не достигшее возраста восемнадцати лет. В соответствии с частью седьмой статьи 4 того же Федерального закона наличие у лица гражданства Российской Федерации либо факт наличия у лица в прошлом гражданства СССР определяется на основании законодательных актов Российской Федерации, РСФСР или СССР, международных договоров Российской Федерации, РСФСР или СССР, действовавших на день наступления обстоятельств, с которыми связывается наличие у лица соответствующего гражданства.

По буквальному смыслу пункта "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" во взаимосвязи с его статьей 3, положение данного пункта распространяется только на лиц, не достигших возраста восемнадцати лет, однако оно подлежит применению в системной связи с другими законоположениями, касающимися определения наличия у лица гражданства Российской Федерации, и с учетом следующей правовой позиции, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в сохраняющих свою силу Постановлении от 16 мая 1996 года № 12-П по делу о проверке конституционности пункта "г" статьи 18 Закона Российской Федерации "О гражданстве Российской Федерации".

Согласно части второй статьи 13 Закона Российской Федерации от 28 ноября 1991 года "О гражданстве Российской Федерации" (с последующими изменениями и дополнениями) лица, родившиеся 30 декабря 1922 года и позднее и утратившие гражданство бывшего СССР, считаются состоявшими в гражданстве Российской Федерации по рождению, если они родились на территории Российской Федерации. Из названного положения вытекает, что такие лица состоят в российском гражданстве уже с момента рождения и в силу статьи 6 (часть 3) Конституции Российской Федерации не могут считаться лишившимися этого гражданства, если только не утратили его по собственному свободному волеизъявлению. Следовательно, выражение "считаются состоявшими в гражданстве Российской Федерации" означает, что такие лица считаются состоявшими в российском гражданстве по рождению не только в прошлом, до утраты ими гражданства бывшего СССР, - и после этого они продолжали и продолжают сохранять российское гражданство вплоть до момента, пока оно не будет прекращено на основании их собственного волеизъявления. Они не утрачивают российское гражданство в силу одного только факта проживания за пределами Российской Федерации на момент вступления в силу названного Закона, так как в его статье 4 установлено, что проживание гражданина Российской Федерации за ее пределами не прекращает российского гражданства.

Из данной правовой позиции, как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 21 апреля 2005 года № 118-О по жалобе гражданки С.Р. Даминовой, следует, что признание гражданства Российской Федерации по рождению родителей в соответствии с Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 16 мая 1996 года № 12-П является в силу принципа "права крови", действовавшего согласно законодательству и в период существования СССР, основанием признания гражданства Российской Федерации по рождению и их ребенка - независимо от места его рождения на территории бывшего СССР, если только он не утратил это гражданство по собственному свободному волеизъявлению. Выяснение же того, утратил ли российский гражданин гражданство Российской Федерации по собственному свободному волеизъявлению и приобрел гражданство другого государства в период проживания за пределами Российской Федерации, связано с установлением и исследованием фактических обстоятельств, от чего Конституционный Суд Российской Федерации воздерживается во всех случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов (часть третья статьи 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"), в данном случае - органов, уполномоченных рассматривать вопросы гражданства, и судов общей юрисдикции, для которых правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации по вопросу об утрате гражданином России российского гражданства является обязательной.

Таким образом, положение пункта "а" части первой статьи 12 Федерального закона "О гражданстве Российской Федерации" о приобретении ребенком гражданства Российской Федерации по рождению - в его конституционно-правовом смысле, выявленном в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2005 года по жалобе гражданки С.Р. Даминовой на основе правовых позиций, которые были выражены в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации, сохраняющем свою силу, - распространяется также на лицо, оба родителя которого или единственный его родитель признаны гражданами Российской Федерации по рождению, независимо от места рождения данного лица на территории бывшего СССР, при условии, что оно являлось гражданином бывшего СССР, не изъявило свободно своего желания прекратить принадлежность к гражданству Российской Федерации, не является гражданином другого государства и прибыло на постоянное жительство в пределы Российской Федерации.

Следовательно, часть первая статьи 13 Закона Российской Федерации от 28 ноября 1991 года "О гражданстве Российской Федерации" и часть первая статьи 12 Федерального закона от 31 мая 2002 года "О гражданстве Российской Федерации", рассматриваемые во взаимосвязи с другими положениями данных законов и с учетом правовых позиций, сформулированных Конституционным Судом Российской Федерации в указанных решениях, по своему содержанию не направлены на лишение граждан возможности признания их гражданами Российской Федерации по рождению, в связи с чем не могут рассматриваться как нарушающие их конституционные права.

Исходя из изложенного и руководствуясь частью второй статьи 40, пунктами 1 и 2 части первой статьи 43, частью первой статьи 79 и статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Признать жалобу гражданки Ахметзяновой Залмиры Вадутовны не подлежащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, поскольку для разрешения поставленного в жалобе вопроса не требуется вынесение предусмотренного статьей 71 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" итогового решения в виде постановления.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

3. Настоящее Определение подлежит опубликованию в "Собрании законодательства Российской Федерации" и "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Председатель

Конституционного Суда

Российской Федерации В.Д. Зорькин

Судья-секретарь

Конституционного

Суда Российской Федерации Ю.М. Данилов

Конституционный Суд Российской Федерации

№ 235-О