Злободневный вопрос

Газеты, по-видимому, уже обсудили все последствия процесса Рустана-Рошфора. И все же они не подумали о том, что приговор суда присяжных ставит нас перед необходимостью немедленно сменить весь личный состав посольств и миссий, взамен которого должны прийти новые люди, воспитанные на основе иных принципов.

Прежние правила международной дипломатии ниспровергнуты судебным решением, вынесенным несколькими буржуа, которым было поручено судить нашего посла в Тунисе. Говорят даже, будто человек двадцать секретарей посольства уже подали в отставку или запросили по телефону у своих начальников точные и подробные инструкции.

Какой ответ они получат?

Трудно сказать.

До сих пор всякий молодой человек, собиравшийся вступить на дипломатическое поприще, должен был прежде всего отвечать следующим требованиям:

Быть красивым малым.

Принадлежать по возможности к знатному роду.

Иметь состояние.

Обладать светским лоском.

Уметь разговаривать с женщинами и обольщать их, в особенности обольщать!

Остальное было уже не так важно. Молодой человек проходил испытательный срок в министерстве, где его обучали в первую очередь искусству кланяться. Этот поклон атташе посольства (один и тот же у всех народов) — труднейшая вещь на свете.

Атташе гордо направляется к особе, которую он собирается приветствовать. Затем останавливается как вкопанный, выпрямив колени, соединив пятки, прижав обеими руками к животу складной цилиндр; внезапно все его тело как бы ломается пополам, образуя прямой угол, и если особа, к которой относится этот поклон, занимает сидячее положение, ее нос приходится прямо против лысой или волосатой макушки склоненной головы дипломата.

Затем кланяющийся тотчас же выпрямляется, не подавая вида, что заметил особу, которой оказал эту честь, и удаляется с непроницаемым выражением лица.

На первый взгляд это пустяки, не правда ли? И, однако, я знаю мало людей, в совершенстве отвешивающих столь замысловатый поклон.

Если начинающий дипломат умеет выполнять этот прием вполне гладко, перед ним открывается блестящее будущее.

Сущность политических плутен за границей заключается, коротко говоря, в том, чтобы пленять, нравиться, покорять. Цвет наших дипломатических представителей состоял исключительно из светских людей, и притом наиболее утонченных. Перед отъездом каждого из них министр иностранных дел, конфиденциально склонившись, сообщал ему на ухо пресловутые тайные инструкции, которые обязан знать всякий полномочный и неполномочный представитель. Эти инструкции заключались в следующих трех словах: «Все через женщин», что иные дипломаты понимали как «Все для женщин».

И в каждой столице мы содержали — правда, недостаточно щедро, если судить с точки зрения пользы дела, — рой элегантных молодых людей, которым посол без устали повторял, точно старый генерал, желающий подбодрить новобранцев: «Обольщайте, господа, обольщайте! Следуйте старым традициям, подражайте примеру герцога де Ришелье, нашего общего учителя».

И они обольщали, черт возьми, обольщали вовсю! Все тайны кабинета министров становились альковными тайнами, и наоборот. Традиции галантности, конечно, не страдали от этого, и Франция шла впереди остальных держав в глазах прекрасных иностранок.

Никто не думал жаловаться на это.

Но вот одного из наших представителей посылают на Восток на труднейший дипломатический пост; он едет в страну, где все продажно, где все оплачивается, где все покупается, где для всего нужна хитрость, отыскивает там — гениальная находка, достойная старика Талейрана, — замечательную чету Элиас, вызвав этим, по всей вероятности, зависть остальных дипломатических представителей. Он умеет использовать мужа, использовать жену в соответствии с внушенными ему принципами, оплачивает услуги мужчины почестями, услуги женщины тем, что закрывает глаза на взятки, которые она берет по восточному обычаю. Он превосходно выполняет свою миссию. Министр доволен, правительство удовлетворено. Никто не протестует. И все же возникает судебный процесс: почтенные коммерсанты, по воле случая попавшие в присяжные заседатели, клеймят позором нашего представителя в торжественно вынесенном приговоре, ибо подсудимый применил на практике пресловутые тайные инструкции: «Все для женщин».

И тотчас же паника охватывает наши посольства. Со всех сторон только и слышишь, что о разрывах, о возвращенных прядях волос, о горьких слезах, об угрозах мести. И дипломаты, от первого до последнего секретаря, уже не смеют, встречаясь с хорошенькой женщиной, приветствовать ее знаменитым поклоном из боязни навлечь на себя подозрение в преступной связи.

Это тем более серьезно, что в каждой столице имеется две или три госпожи Элиас, принадлежащих к «высшему свету», которых уезжающие секретари неизменно завещают вновь прибывшим. Как эти дамы будут жить без них? Что узнают дипломаты без помощи этих дам?

Такое положение не может больше продолжаться. Необходимо послать циркулярное письмо и в точности разъяснить нашим представителям за границей, какие изменения внесены в тайные инструкции после столь нашумевшего процесса.

Но всего занятнее возмущение, охватившее почтенную публику при раскрытии «тунисских махинаций». В чем же дело? Вам показали на судебном процессе несколько низкопробных жуликов, и вы уже кричите о позоре! А между тем вы живете в ПАРИЖЕ! И находите совершенно естественными парижские махинации высокопоставленных лиц, богатеющих за общественный счет. Дутые ценности уже давно то поднимаются, то падают самым невероятным образом. Тысячи доверчивых простаков разоряются по вине нескольких авантюристов. Какая-нибудь биржевая спекуляция, разработанная, подготовленная, организованная, словно сценический трюк, поглощает больше мелких сбережений, заставляет проливать больше слез, вызывает больше отчаяния, чем ВАТЕРЛОО или СЕДАН. И вы находите это обычным, естественным!

Говорят о взятках! Но ведь любой из нас может рассказать о случаях, гораздо более скандальных, чем самая возмутительная история, разоблаченная на этом процессе. Взятки дают, чтобы обеспечить грязную спекуляцию, чтобы провести вполне честное дело; взятки дают за сведения, взятки дают за молчание, взятки у нас всюду, взятки у нас везде. Мы живем в век взяточничества, в царстве сделок с совестью и преклонения перед золотым тельцом.

О легковерные присяжные заседатели, доблестные искатели незапятнанной честности, бегите из Парижа, господа, уезжайте отсюда, уезжайте как можно дальше, вам нечего здесь делать!

В самом деле, если бы пришлось разоблачать все подлости, о которых знаешь, все то, что угадываешь, что предвидишь, на это не хватило бы двадцати четырех часов в сутки.

Что ж делать? Ничего. Это — веяние времени. У нас укоренились американские нравы, вот и все.

Я лично хотел бы только одного: чтобы какой-нибудь финансист, остроумный человек и глубочайший скептик, написал свои мемуары, рассказав в них решительно все без утайки на пользу историкам нашего поколения. Какая неправдоподобная галерея типов получилась бы под названием «Биржевики», или, если угодно, «Богачи», или наконец «Хищники».

Впрочем, почему бы и не сделать этого? Почему бы финансовому миру (по крайней мере известной его части) не иметь своего историка?

Портреты современников при условии, что они хорошо очерчены, не только вызывают огромный интерес, но и обладают другим преимуществом, являясь ценными документами для будущего.

Недавно был дан один пример, которому неплохо было бы последовать. В момент, когда устаревший было обычай дуэли возродился с новой силой, свойственной всякой возвращающейся, мимолетной и заразительной моде, барон де Во опубликовал весьма кстати интересную книгу под заглавием Рыцари шпаги, на страницах которой перед нами проходят любопытные типы наших дней — любители холодного оружия, учителя фехтования, светские люди, артисты, журналисты.

Он разбирает приемы каждого из них, его хитрости, привычки и судит о дуэлях, как истый знаток.

А что, если бы кто-нибудь описал таким же образом мир финансов с его ухищрениями, плутнями и западнями, направленными против несчастных доверчивых людей?