Госпожа паска

Выставка 1875 года только что открыла свои двери для публики. Густая толпа медленно двигалась по залам, вдоль стен, увешанных картинами. Но большая группа людей, с утра скопившаяся в одном месте, загораживала проход и задерживала двигавшийся поток зрителей; те, что подходили, тоже останавливались, присоединялись к стоявшим и застывали с поднятыми вверх лицами.

Все взоры притягивало большое полотно. На нем была изображена во весь рост статная женщина с красивым, строгим лицом, в очень простом белом платье с темной меховой отделкой. У нее был мощный, выпуклый лоб, волевой рот, черные, как угли, глаза, матово-белый цвет лица, прекрасная фигура и густые волосы, черные до блеска; выбившийся крутой локон змеился у правого виска. Заключенная в раму, она словно рассматривала публику с видом спокойного превосходства.

Если вы долго вглядывались в нее, вам начинало казаться, что лицо ее оживает, и вы открывали в нем новые черты.

Ее взгляд, вначале как будто суровый, наполнялся глубоким, томным очарованием. Энергичное выражение лба и рта смягчалось, и во всем ее облике чувствовалась натура властная, но в то же время нежная и пылкая, то, что называется страстная натура.

Когда вы старались понять, как может сочетаться нежность с этим строгим обликом, вы находили ответ, взглянув на ее руку; разрез рукава открывал эту прелестную обнаженную руку до самого плеча; это была настоящая рука возлюбленной или знатной дамы, прекрасная по форме и тону, в меру полная — словом, восхитительная.

Очарованная публика надолго останавливалась перед этой прекрасной картиной, лучшей картиной большого художника. То и дело слышались слова: «Как хороша!» Непосвященные смотрели в каталог, и два имени, казалось, порхали по залу; эти два имени, соединенные в общем успехе, так часто переходили из уст в уста, что даже наиболее провинциальным зрителям становилось понятно:

— Это госпожа Паска, кисти Бонна; Бонна — госпожа Паска.

Так я впервые увидел вблизи и не на сцене прекрасную и строгую актрису, о которой до сих пор сожалеют в России и которая на днях вновь выступала в пьесе Гондине Славные люди.

Иные люди кажутся прирожденными академиками, другие — прирожденными генералами, и они неизбежно ими становятся; на мой взгляд, г-жа Паска, больше чем кто бы то ни было, — прирожденная актриса Французской Комедии, и я никак не могу понять, почему она не играет там до сих пор. Ибо она классическая актриса. Она играет сдержанно, тонко, страстно или нежно, в зависимости от своего желания. Все ее приемы обдуманны, уверенны и естественны. Ничто в созданных ею образах не оставляет места для случайной импровизации. Она великолепна в драме, очень удачна в тонкой комедии и покоряет нас в лирических местах.

Ее учителями были два больших мастера: Дельсарт и Ренье, которые обращались с ней, как с равной. С последним она работала над Селименой, и он считал, что в этой роли она великолепна. В России она пользовалась крупным успехом в роли Фортунио из Подсвечника. Наконец она проиграла весь репертуар так называемого Дома Мольера, и, безусловно, более удачно, чем многие актрисы, исполняющие его в наши дни. Мои соседи, два театральных критика, слушая ее недавно вечером в театре Жимназ, сказали мне:

— Кроме Мадлены Броан, которая больше не появляется на сцене, ей нет равных во Французской Комедии.

— Чем же можно объяснить, — спросил я, — что она там не играет?

— Должно быть, случайным стечением обстоятельств, — ответил один из них, — а может быть, и тем, что она недостаточно комедиантка.

Это объяснение показалось мне малоубедительным. Я расспросил о ней своего друга, который видел ее и восхищался ею в России. Он рассказал мне много подробностей о ее жизни и выступлениях в этой стране. Я прибавил к ним то, что знаю о ее карьере у нас, и мне показалось интересным рассказать кое-что об этой замечательной актрисе, одной из лучших, какие только у нас были.

Впервые мы увидели ее в театре Жимназ, когда она блестяще дебютировала в Элоизе Паранке. Пресса осыпала ее цветами. Публика устраивала ей овации. С этих пор она считается первоклассной актрисой. Если не ошибаюсь, она играла вместе с Арналем в одном из его последних спектаклей.

Несмотря на свой шумный успех, она затем почти исчезает со сцены; за шесть лет мы видим ее всего четыре-пять раз, и кажется, что ей приходится бороться с тайным недоброжелательством своего директора.

В течение всей карьеры г-жи Паска мы не раз наблюдаем подобные странные исчезновения. Несмотря на горячие отзывы прессы, несмотря на то, что она покоряет публику, ей почти никогда не дают значительной роли в хорошей пьесе.

Если это все-таки иной раз и случается, ей неизменно сопутствует блестящий успех; но вот уж несколько лет, как она выступает лишь тогда, когда необходимо кого-нибудь срочно заменить.

Чем объяснить эту странную робость дирекции? Неужели действительно все дело в том, что она недостаточно комедиантка, чтоб прибегать к закулисным интригам?

В 1867 году она выступила с оглушительным успехом в пьесе Идеи г-жи Обрэ. Это одна из лучших ролей актрисы. Она удивительным образом перевоплотилась в странную ясновидящую, созданную воображением Дюма; ее звучный голос и строгая красота, ее страстный взгляд и пылкая речь производили на публику потрясающее впечатление.

Надо сказать, что в продолжение всей своей карьеры она всегда оказывала подобное действие на публику, и я прекрасно помню первые представления Серафины, когда была организована обструкция, несколько раз прерывавшая игру актеров. Г-жа Паска спокойно переставала говорить, смотрела в зал и ждала; а затем, когда при виде ее спокойствия и решительности свистки смолкали, она продолжала без всякого замешательства.

Единогласный хор похвал, которым она была встречена в роли Фанни Лир, был, конечно, ею заслужен, но, пожалуй, немного преувеличен. Если б я спросил об этом актрису, она, наверное, созналась бы, что создание этой роли далось ей без большого труда и английский акцент был для нее скорее помощью, чем помехой; я полагаю, что ей пришлось преодолеть более серьезные трудности, когда она создавала сложный образ графини Романи.

Чтобы сразу закончить список крупных пьес, которые утвердили ее славу, мы напомним Фернанду, Адриенну Лекуврер и Полусвет.

Она поехала в Россию. И с первого же выступления стала пользоваться там таким успехом, о каком мы здесь не имеем понятия.

Двор первым показал пример. Царь, царица, великие князья, великие княгини и за ними сановники всех рангов присутствовали на ее представлениях и восхищались ею. Она была принята царицей, великие княгини обращались с ней почти как с подругой, и в одной корреспонденции из России за подписью Фервака я нашел следующие строки:

«Все это избранное общество горячо аплодировало ей. Нашу соотечественницу, г-жу Паска, здесь не только высоко ценят как актрису, но ею восхищаются, как женщиной, и ее гостиная всегда полна самого высшего и самого избранного петербургского общества. Знатные дамы считают за честь принимать ее у себя; для них она не только талантливая женщина, но настоящий друг, и это не пошлая любезность, но прочное, глубокое и искреннее чувство».

Быть может, именно в этих строках следует искать объяснения тех своеобразных трудностей, которые, по-видимому, встречает г-жа Паска, когда хочет играть значительные роли и выступать во Французском театре?

Она светская женщина и одновременно выдающаяся артистка, и возможно, что первая из этих «профессий» вредит второй.

Да сохранит меня святая мораль от осуждения наших актрис; однако я должен констатировать, что никогда не мешает иметь «покровителей». Чем больше у вас покровителей — депутатов, сенаторов или других влиятельных людей, — тем больше шансов, что вы получите «табачную лавочку» или какую-нибудь другую милость. Следовательно, когда женщина не имеет склонности себя... рекламировать, когда она дорожит своими светскими связями и ведет такой образ жизни, что двери гостиных всегда открыты перед ней, возможно, что тогда двери лиц, раздающих разные блага, раскрываются перед ней с гораздо большим трудом.

Теперь мне, может быть, удастся объяснить фразу, которую я приводил выше: «Она недостаточно комедиантка». Еще одна фраза, сказанная на этот раз русским, дополняет ее: «Она недостаточно кокетлива». Это, кажется, единственный упрек, высказанный ей русскими. Она как будто не дорожит успехом и равнодушно проходит мимо склонившихся перед нею мужчин.

В самом деле, мне кажется, что г-жа Паска, если судить по выражению ее лица, походке, манерам и даже голосу, принадлежит к той породе женщин, которые презирают ухаживание и верят только в страсть. Но страсть, сударыни, — простите, если это покажется вам безобразным парадоксом, — это то же ухаживание, но только в больших дозах. В области морали я стою за теорию, аналогичную той неоспоримой истине, что четыре монеты по сто су равны одному золотому в двадцать франков.

Когда мы говорим о женщине, даже если мы ее мало знаем, как в данном случае, всегда следует постараться приоткрыть завесу, скрывающую ее взгляды на любовь.

Ибо любовь — это та стихия, в которой плавает ум всякой женщины, даже самой знатной и «порядочной», и надо попробовать, какова эта жидкость... сладкая или соленая. Даже те женщины, у которых нет практического опыта, всегда имеют на этот счет очень определенное мнение.

И если б мне пришлось сочинять девизы для наших главных актрис, то, проведя с г-жой Паска всего каких-нибудь десять минут, я дал бы ей такой: «Я отдаю свое сердце или умираю». А другой нашей звезде, блистающей в современном светском обществе, я не мог бы удержаться, чтобы не приписать старое изречение: «Все средства хороши».

К тому же она сурова. Она, наверное, должна быть хорошим товарищем, но ей чужда фамильярность. Она, конечно, никогда не скажет своему директору: «Ну, мой толстяк» — и не станет трепать его за бакенбарды. Это дама как на сцене, так и за кулисами. Возможно, что будь у нее немножко больше гибкости и ловкости, это бы ей не повредило.

Однако, если она умеет при всех обстоятельствах оставаться светской дамой, высшее общество со своей стороны проявляет к ней исключительную симпатию.

В Петербурге, например, она поистине обворожила двор и высшее общество; она была звездой высшего света, в то время как ее подруга, м-ль Делапорт, также пользовавшаяся там громадным успехом, осталась, несмотря ни на что, лишь звездой буржуазии, кумиром средних классов.

Недавно, когда г-н де Жирарден принимал у себя великого князя, с ним рядом за столом сидела г-жа Паска. В Канне, где она провела прошлую зиму, она бывала запросто в княжеских домах. Александр Дюма питает к ней самые дружеские чувства.

Она живет вдали от оживленных кварталов, в Батиньоле, и занимает нижний этаж прелестного дома, выходящего в сквер.

В прихожей громадный черный медведь как будто охраняет вход. На лапе у него серебряное кольцо, на котором вырезаны слова: «Убит м-ль Нильсон и г-жой Паска такого-то числа» и т. д.

Вот его история.

Когда эти две дамы жили вместе в России, они были как-то приглашены на большую охоту в лесах по Финляндской дороге.

Сначала они оказались в ужасном затруднении, не зная, что надеть. У них были только городские платья, не приспособленные для прогулок по полям. Наконец м-ль Нильсон оделась в старый, негодный костюм Миньоны. Г-жа Паска закуталась в старую шубу на меху, и они отправились.

Когда наступил день охоты, они спрятались с группой охотников в занесенном снегом лесу.

Внезапно появился громадный медведь и, рыча, пошел на них. М-ль Нильсон прицелилась и выстрелила первая. Зверь, раненный в шею, зашатался, упал и поднялся снова. Тогда г-жа Паска выстрелила ему прямо в сердце и уложила его наповал.

Она и сейчас иногда охотится и бьет зайцев не хуже г-на Греви.

Ее гостиная всегда наполнена цветами и уставлена безделушками.

Она говорит с вами своим звучным голосом и серьезно смотрит вам прямо в глаза; немного повернувшись, вы видите на стене вторую г-жу Паска, неподвижно стоящую на большом полотне, совершенно такую же, как ее соседка, тоже устремившую свой черный взгляд на посетителя, который, оторвав глаза от одной, встречает взгляд другой.

Вскоре он уже не знает, которая из двух говорит с ним; глядя на оригинал, он отвечает портрету и понимает, что, имея перед собой такую натуру, Бонна мог создать только шедевр.