Р 18

ХРЕСТОМАТИЯ ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Редактор-составитель - Д. Я. Райгородский Предисловие - Д. Я. Райгородского

Научйые рецензенты-доктор психологических наук Г. В. Акопов кандидат философских наук Т. В. Борисова

Р 18 Райгородский Д.Я.

Психология и психоанализ власти. Т.1. Хрестоматия. - Самара. Издательский Дом "БАХРАХ", 1999 -608с

15ВМ 5-89570-010-1

Это первая отечественная хрестоматия по психологии власти.

Власть и свобода, власть и насилие, власть и авторитег, власть и личность. Что скрывается за многогранным феноменом власти, феноменом господства одного над другим, личности над массами, лидера над ведомыми? Об этом книга, адресованная психологам, социологам, политологам, профессиональным политикам, широкому кругу профессионалов, для которых актуальны проблемы власти и лидерства

В первый том хрестоматии вошли разделы: "Власть" "Политическая психология лидерства"

15ВМ 5-89570-010-1

c Д.Я Райгородский, 1999 Составление c Издательский Дом "БАХРАХ-М", 1999

Посмотри на себя

Тебя называют Маленьким Человеком или Обыкновенным Человеком. Тебе говорят, что пришло твое время - наступила "Эпоха Обыкновенного Человека".

Но ты не говори так, маленький человек. Пусть так говорят они: вице-президенты великих наций, лидеры профсоюзов, сытые буржуа, государственные мужи и философы Они дают тебе будущее, но им и в голову не приходит спросить о прошлом.

А ты унаследовал ужасное прошлое. Твое наследство - это алмаз, превращающийся > золу прямо на твоих глазах. Вот о чем я хочу рассказать тебе.

Любой человек, будь то врач, сапожник, механик или учитель, должен знать свои ограничения, если ему приходится зарабатывать на жизнь трудом. За несколько десятилетий ты проявил себя по всему свету. Будущее человечества как вида будет зависеть от образа твоих мыслей и твоих действий. Но твои учителя и хозяева не объяснили тебе, как надо мыслить и чем ты, в действительности, являешься - никто не смеет навязывать тебе единственно верный способ стать хозяином своей судьбы. Ты "свободен" только от одного

от самокритики, дающей тебе возможность распоряжаться собственной жизнью.

Ты позволяешь власть имущим требовать власти "для маленького человека". Но сам ты при этом молчишь. Ты помогаешь сильным обрести еще большую власть или позволяешь слабым и зловредным людям представлять твои интересы. Когда ты понимаешь, что оказался в 'дураках, оказывается слишком поздно.

Я понимаю тебя. Поскольку я множество раз видел твое тело и душу обнаженными, без масок, политических ярлыков и национальной гордости. Обнаженными как новорожденный младенец, как маршал в нижнем белье. Я слышал твои рыдания и жалобы; ты делился со мной своими непри-' Вчлыельм Рвах. Посмотри на себя, маленький человек! М. 1997. 8

ОГЛАВЛЕНИЕ

Том1 В. РАЙХ.Посмотри на себя ............................ 3

ВЛАСТЬ

Г. СПЕНСЕР. Личность и государство............. 15

Т. БОЛЛ. Власть ........................................ 29

Власть: содержание понятия ......................... 29

Луке и его критики ...................................... 31

Власть, общение и сообщество........................ 34

В самом ли деле "власть" сущностно оспариваемое понятие ......................................... 37

О. МАССИНГ. Господство............................. 42

М.В. ИЛЬИН, А.Ю. МЕЛЬВИЛЬ. Власть........ 53

Власть как метафора и как понятие ............... 54

Многообразие и сущность власти................... 56

Власть и принуждение.................................. 60

Способы и стили властвования....................... 64

Власть и авторитет ....................................... 66

Легитимность власти и авторитета ...........'...... 73

Власть и свобода.......................................... 77

А.Л. АЛЮШИН. В.Н. ПОРУС. Власть и "политический реализм"..................................... 81

Власть как "воля к власти" ("силовая

модель") ..................................................... 84

Политические отношения как "рынок власти" ("рыночная модель").........-.................... 90

Рынок власти и власть государства................ 94

Политический рынок как состязание субъектов власти ("игровая модель") ...................... 97

Д. КРЭСТЕВА. Власть я элита в обществе без гражданского общества ........................... 100

Властна ли посткоммунистическая элита ....... 102

Плюрализм элит ......................................... 104

Экономическая элита.................................... 105

Политическая элита..................................... 107

Интеллектуальная элита ............................. 110

Элиты и демократия .................................... 112

Элита и гражданское общество..................... 116

604

Э. КАНЕТШ. Элементы власти..................... 120

,120

Насилие и власть .............................................

Власть и скорость ....................................... 122

Вопрос и ответ ............................................ 124

Тайна......................................................... 130

Суждение и осуждение ................................ 137

Власть прощения. Помилование ................... 139

Приказ ....................................................... 141

Одомашнивание приказа.............................. 146

Отдача и страх перед приказом .................... 147

Приказ многим ........................................... 148

Аспекты власти ........................................... 151

Дирижер ........Г......................;.................... 160

Известность................................................ 162

Порядок времени ........................................ 163

Двор ......................................................... 166

Растущий трон императора Византии ............ 167

С. МОСКОВИЧИ. Власть - неизбежный источник отношений между людьми ................ 169

Как узнать, истинна или ложна магическая власть ........-..........................:.................... 185

Цикл харизмы: от эмоции к разуму .............. 193

Это - психология......................................... 203

С.В. РАЗВОРОТНЕВА. Язык власти, власть языка ........................................................220

Слово как инструмент влияния: логика

и убеждения ............................................'... 222

Политические мифы ....'................................225

Миф о мудром лидере.................................. 226

Американские мифы и переворот осуществленный Р. Рейганом.....'.............................. 233

Е. ЕГОРОВА, Е. ШЕСТОПАЛ. Имидж власти

и политиков .................................................237

Сложности политической игры ..........................

Власть для нас или мы для власти ............:... 239'

Цвет и запах политики ......".""...."...

...-.....-241

Политика - это стресс .................................. 242

Кто за все ответит ....................................... 244

Косметика для политика .............................. 246

В.В. КРАМНИК. Социально-психологический механизм политической власти....................... 248

Социально-психологические особенности политического воздействия........................... 252

<05

Психология "гражданского мира" и способы ее культивирования................................. 262

Идейно-психологические предпосылки политического влияния ................................... 275

С.Б. КАВЕРИН. Что такое потребность власти? ......335

Кому нужна власть? .................................... 352

Власть и человеческий фактор .'..................... 363

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ЛИДЕРСТВА

Ж. БЛОНДЕЛЬ. Политическое лидерство....... 395

Что такое политическое лидерство и как оно может быть оценено .................................... 401

Что такое реальное лидерство ......................403

Компоненты политического лидерства ........... 407

Необоснованная дихотомия между лидерами-героями" и "просто должностными лицами" ......................................................... 411

Потребность изучать вариации в лидерстве

на основе многомерности............................. 414

К общей классификации политического лидерства................................................... 417

Лидерство и принуждение............................ 420

Роль политического лидерства в прошлом

и настоящем:...............,.......,..........,............ 423

Лидеры и кризис общества. Веберовская концепция харизматической власти .................... 426

Анализ легитимного правления, но не лидерства ...................................................427

Веберовская концепция харизмы и присущие ей ограничения..................................... 429

Попытка операционалйзации понятия "харизма" .................................................. 431

Харизматическое лидерство и кризис общества..........>.......................,........................

432

.. Концептуальная оценка-длияния.-политичес-ких лидеров................................................ 435

Общая классификация целей лидеров ........... 435

Проблемы/поставленные классификацией целей лидеров ...;,........,..,,...,...,..................

437

Разграничение между внутренней и внешней средой .................................................. 445

, Прямое давление внутренней среды на ли-606

деров ...................,...................,.........'.....;.. 446

Влияние личностных черт на политическое . лидерство ................................................... 448

Анализ личностных факторов в политическом лидерстве ............................................. 449

\" Психологические характеристики общенациональных политических лидеров .................. 452

Личностные компоненты, которые играют роль

в возникновении лидерства .......................... 455

Г.К. АШИН. Политическое лидерство ............470

Е.Б. АБАШКИНА, Ю.Н. КОСОЛАПОВА. О теориях лидерства в современной политической психологии ...........................................493

Теории лидерства в американской психологии............................................................. 497

Интегративная теория Политического лидерства....................:......:................................ 504

Г.А. АВЦИНОВА. Политическое лидерство ......508

Типология политического лидера .................. 515

Т.А. ШТУКИНА. Новое измерение феномена политического лидерства .......................523

Перспективная модель политического лидерства............................................................ 523

Нравственное измерение лидерства ............... 529

Модель политического лидерства.................. 533

"Идеальный тип" провидческого реализма..... 536

Сущность предвидения ................................ 541

Стратегия провидческого реализма ............... 542

Договорные взаимоотношения ...................... 544

Конструктивный вывод ................................544

Ответственность.......................................... 546

Г.Г. ДИЛИГЕНСКИЙ. Психологические аспекты политического лидерства ...................550

Лидерство как междисциплинарная проблема 550 Национально-историческая ситуация как детерминант психологии лидерства ............... 553

Интеллект и лидерство ................................563

Проблемы мотивации лидеров....................... 566

Иерархия мотивов....................................... 572

Л.Я. ГОЗМАН, Ё.Б. ШЕСТОПАЛ. Психология политического лидерства ......................576

Кто и почему рвется к власти? ..................... 588

Потребности и мотивы лидеров, влияющие на политическое поведение........................... 595

607

страдания Я знаю и понимаю тебя Я собираюсь рассказать тебе, кто ты есть на самом деле, маленький человек, ибо я по-настоящему верю в твое будущее. Ибо будущее, несомненно, принадлежит тебе,

Взгляни на себя, маленький человек Постарайся увидеть себя таким, каков ты есть Осознай, что ни один из твоих лидеров не смеет сказать тебе-"Ты - "маленький человек" или "обыкновенный человек" Вдумайся в двойное значение слов "маленький" и "обыкновенный" ..

Не прячь голову в песок! Имей мужество взглянули на себя!

"По какому-лраву ты поучаешь меня?" Этот вопрос я вижу в твоих испуганных глазах. Я улавливаю тот оскорбительный тон, которым ты задаешь его, маленький человек. Ты просто боишься посмотреть на себя, ты боишься критики и той силы, которую обещает тебе этот; честный взгляд Какая для тебя польза от этой силы?

Ты не знаешь. Ты боишься признаться х;ебе в юм, что между тобой и тем, кем ты хотел бы когда-нибудь стаи>, есть разница. Ты хотел бы быть свободным, а не запуганным;

искренним, а не ходульным> способным любить; не нохе-дигь на ночного воришку, а жить при ярком дневном свете.

Ты презираешь себя, маленький человек. Ты говоришь-"Да кто я такой, чтобы -иметь свое собственное мнение и создавать свой собственный мир?" Ты прав: кто ты такой, чтобы предъявлять права на свою жизнь? Вот я я собираюсь рассказать тебе, кто ты такой.

Лишь одно отличает тебя от великого человека: великий человек был когда-то очень маленьким человеком, но он воспитал в себе одно важнейшее качество: он осознал свою ничтожность, а также узость и ограниченность своих помыслов к деяний, решая; Какую-то очень важную ддя себя задачу, эн увидел, насколько-его дадамр, и.незначиг тельность ставяТ)Иод;угрозу,ещ едастьец " , ", ",,

Другими вдовами, (Великиовеконима в, чем и как он является маленьким человеком, в то время, как маленький человек не только не понимает этого, но и боится понять.

Он прячет свою ничтожность и ограниченность, прикрываясь иллюзией силы и величия. Он гордится своими генералами, но не собой. Его восхищает мысль, чхо.> <их есть что-то такое, чего нет в нем.

этом заблуждении, и наоборот

чем больше он понимает, тем скорее он отвергает подобную идею

Пожалуй, я начну с маленького человека в себе самом

На протяжении двадцати пяти лет я выступал в защиту твоего права на счастье на этом свете, отвергая твою неспособность отстоять это право, которой ты завоевал, проливая свою кровь в борьбе на баррикадах в Париже и Вене, в сражениях Гражданской войны в США, совершая революцию в России. -

Но твой Париж кончился с приходом Петена* и Лава-

ля*, твоя Вена - с приходом Гитлера, твоя "Россия - с приходом Сталина, а твоя Америка имеет все шансы кончиться с приходом к власти Ку-Клукс-Клана. Для тебя всегда было легче завоевать свободу, чем удержать ее Все это мне известно уже давно

Но чего я не могу понять, так это то. Почему снова и снова, выбираясь с кровавыми боями из одного болота> ты обязательно погружаешься > новое болото, еще хуже предыдущего. Затем, тщательно и осторожно осматриваясь вокруг себя, >яоетеиеняорииаея к выведу: инвва главный поработитель - ты сам. Больше > твоем порабощении обвинять некого. Повторяю тебе: Никто больше не виновен!

Не правда ли, это новость для тебя?

Твои освобадигели убеждают тебя в том, чй> твои угнетатели - это кайзер Вильгельм, иарь Николай, нала Григорий XXVIII, Морган, Крупп и Форд А кто твои освободители? Муссолини, Наполеон, Гя>яери Сталин.

А я говорю: Никто, кроме тебя самого не сможет стать твоим освободит&яем '

Истина'сюмка, <и> ад> касаемо> тебя Майка'может быть благотворной, н6 любой бандит йнособен Аавладеть ей раньше 'других и воспользоваться лочавйему1 ЧКлю би этобылонетак.таЕЖбьибитем.Кготыееп>'. " " "

МокрадуйУовориВсей>, чего бьм№ вюййяйки говори толый"прааДу7.''11

1 1

'1 1! ц'

'

<-

Маленький человек во мае говорит другое: Было бы великой глупостью идти на поводу у маленького человека. Маленький человек не хочет слышать правды о себе. Он не желает иметь дело с той ответственностью, которая свалится на него при осознании им этой правды, хочет он того или нет. Он предпочитает оставаться маленьким человеком или

ятностями, своими чаяниями, раскрывал мне свою любовь и страдания. Я знаю и понимаю тебя. Я собираюсь рассказать тебе, кто ты есть на самом деле, маленький человек, ибо я по-настоящему верю в твое будущее. Ибо будущее, несомненно, принадлежит тебе.

Взгляни на себя, маленький человек. Постарайся увидеть себя таким, каков ты есть. Осознай, что ни один из твоих лидеров не смеет сказать тебе: "Ты - "маленький человек" или "обыкновенный человек". Вдумайся в двойное значение слов "маленький" и "обыкновенный"...

Не прячь голову в песок! Имей мужество взглянуть на себя!

"По какому праву ты поучаешь меня?" Этот вопрос я вижу в твоих испуганных глазах. Я улавливаю тот оскорбительный тон, которым ты задаешь его, маленький человек. Ты просто боишься посмотреть на; себя, ты боишься критики и той силы, которую обещает тебе, этот честный взгляд. Какая для тебя польза от этой силы?

Ты не знаешь. Ты боишься признаться себе в том, что между тобой и тем, кем ты хотел бы когда-нибудь стал>, есть разница. Ты хотел бы быть свободным, а не запутанным;

искренним, а не хоодгльвыи> способным любить; вR нохо-дить на ночного воришку, а жить при ярком дневном свете.

Ты презираешь себя, маленький человек. Ты говоришь:

"Да кто я такой, чтобы яметь свое собственное мнение и создавать свой собственный мир?" Ты прав: кто ты такой, чтобы предъявлять права на свою жизнь? Вот я и собираюсь рассказать тебе, кто ты такой.

Лишь одно отличает тебя от великого человека: великий человек был когда-то очень маленьким человеком, но он воспитал в себе одно важнейшее, качество: он осознал свою ничтожность, а. также узость и ограниченность своих помыслов и деяний, решая какую-то очеиь.,важную для себя задачу,> увидел, насколько .его лалрсть и.иезнавиг тельность ставят иод угрозу-его. счиасдьец ,/, .,}, о?,

Другими вдовами, (Велюделовекпоаимае в, тем и как он является маленьким человеком, в то время, как маленький человек не только не понимает этого, но и боится понять.

Он прячет свою ничтожность и ограниченность> прикрываясь иллюзией силы и величия. Он гордится своими генералами, но не собой. Его восхищает мысль, что. в яих есть что-то такое, чего нет в нем.,

Чем меньше он понимает, тем больше он утверждается в этом заблуждении, и наоборот

чем больше он понимает, тем скорее он отвергает подобную идею

Пожалуй, я начну с маленького человека в себе самом.

На протяжении двадцати пяти Дет я выступал в защиту твоего права на счастье на этом свете, отвергая твою неспособность отстоять это право, которое ты завоевал, проливая свою кровь в борьбе на баррикадах в Париже и Вене, в сражениях Гражданской войны в США, совершая революцию в России.

Но твой Париж кончился с приходом Петена* и Лава\

ля*, твоя Вена - с приходом Гитлера, твоя Россия - с приходом Сталина, а твоя Америка имеет все шансы кончиться с приходом к власти Ку-Клукс-Клайа. Для тебя всегда было легче завоевать свободу, чем удержать ее. Все это мне известно уже давно.

Но чего я. ие могу понять, так это то. почему снова и снова, выбираясь с кровавыми боями из одного болота> ты обязательно погружаешься'> новое болото, еще хуже предыдущего. Затем, тшателвно и осторожно осматриваясь вокруг себя, я-посгеиеянеяришеяк выводу: -твой главный поработитель - ты сам. Больше в-твоем порабощении обвинять некого. Повторяю тебе: Никто больше невиновен!

Не правда ли, это новость для тебя?

Твои освободители убеждают тебя в том, что твои угнетатели - это кайзер Вильгельм, парь-Николай, папа Григорий XXVIII, Морган, Крупп и Форд. А кто твои освободители? Муссолини, Наполеон, Гитлер и Сталин.

А я говорю: Никто, кроме тебя самого не сможет стать твоим освободителем! '

Истина <й1аей8(.<йяи она касайся тебя, Иееввй мвакег быть благотворной, ни любой бауцгг способен завладеть ею раньше других и воспользоваться по-своему 'Если бы это было не так, тьряеЧйдвби тем, йтотзнЪеты "' <

"'

/ "

МойрэуйМАорйВсеРда.чегобм-авбйкаййюгово--рктоямй правду.''<>11Л'1 1 Л л' . ?' '

ч

' '-

Маленький человек во мне говорит другое: Было бы великой глупостью идти на поводу у маленького человека. Маленький человек не хочет слышать правды о себе. Он не желает иметь дело е тайответствевиостмо, которая свааигг-ся на него при осознании им этой правды, -хочет он того или нет. Он предпочитает оставаться маленьким человеком или

стать маленьким большим человеком. Он мечтает разбогатеть, стать главой крупного концерна или председателем общества морального подъема. Но он не хочет брать на себя ответственность за свою деятельность,'за обеспечение , пропитанием, за строительство, шахты, транспорт, образование, научные исследования, деятельность администрации и тому подобное". -

Я много лет очень тесно общался с тобой, и, поскольку твою жизнь я познал через свою собственную, мне очень хотелось помочь тебе. Я продолжал общаться с тобой, ибо

видел, что приношу тебе реальную пользу, и ПА ошгао принимаешь мою помощь, хотя и нередко со слезами на глазах.

Очень медленно пришел я к пониманию того, что ты способен не только отвергать мою помощь, но и принимать ее. Я отрицаю твою ничтожность и борюсь за тебя всеми силами.

:

А потомявляются твои лидеры и разрушают мою работу. И снова тыбезропотно идешь за ними. Но даже после этого, я не бросаю тебя и постоянно ищу возможности помогать тебе и не быть при этом уничтоженным тобой - ни в качеств твоего лидера, ни в качестве твоей жертвы.

Маленький чрдовек во мне желает расположить тебя к себе, "обезопасить" тебя, принимая во внимание тот трепет, с каким ты относишься к "высшей математике",-ве зная даже основ арифметики. Чем меньше ты знаешь, тем сильнее в тебе проявляется этот .трепет. Ты знаешь Гитлера лучше, чем Ницше, а Наполеона лучше, чем Песталоцци. Какой-нибудь король значит для тебя больше, чем Зигмунд Фрейд. ,

'''

. ,.

" :

-..;

-:'.' ,

.'л.

. '. "

Чтобы вырасти из верного раба в простого хозяина и стать неугнетаемым рабом, ты должен .для начала убить того. кого считаешь угветагелем,;иаяргаер, царя.'Конечно же ТИА не можешь совершить такого убийства, если оно не оправдывается высокими идеалами свободы. Всоответствии с<>,едоимибеЯ(д<вииями ты присоединяешься к революционной партии, возглавляемой действительно-аеяиким человеком, таким, как, например, Иисус Христос, Марке,Яйн-колья или Ленин-Этот великий'человек по-настоящему одержим твоим освобождевием. :

Не если о>:жочет добиться реальных результатов, он окружает себя маленькими людьми, с целым рядом помощников исполнителей в придачу, поскольку задача, СТо-б

ящая перед ним настолько грандиозна, что он не в силах справиться с ней в одиночку. БоЯее тогб - ты не поймешь его, если он не станет объединять маленьких больших людей вокруг себя. Окружив себя маленькими большими людьми, он добивается некоторого облегчения твоей участи, а также открывает некоторую часть правды или способа реализации большей социальной справедливости. Он издает "заветы" и законы о легализации твоей свободы, рассчитывая на твою помощь, или, по крайней мере, на намерение помочь ему. Он вытягивает тебя из той социальноймерзо-сти, я которой ты погряз;

'

"

"

,. , -

Для того, чтобы сохранить свое окружение, не утратив в то же время твоего доверия, по-настоящему большой человек вынужден, шаг за шагом, жертвовать величием своих достижений, которых он добился, будучи в одиночестве, вдали от тебя и того шума, который ты ежедневно создаешь, но, в то же время, думая о тебе. Чтобы окончательно подчинить тебя своей власти, он позволяет тебе преклоняться перед ним и возводить его в ранг святых. Он не был бы кумиром для тебя, оставайся он обычным человеком, таким же, как и ты; например, если бы он жил с женщиной, не зарегистрировав брак.

Таким образом ты сам сотворяешь себе нового кумира. Становясь кумиром, великий человек теряет свое величие, которое и состояло из честности, доступности, мужества и близости к жизненным реалиям. Вот тут то и проявляются маленькие большие люди, слывущие продолжателями его дела, которые немедленно занимают руководящие посты в правительстве, финансировании, внешней политике, науке и

искусстве, а ты при этом остаешься там же, где и был - б дерьме! ' ' .-

--

:

-

-. .,--

.-.

Ты продолжаешь ходить в лохмотьях во имя "коммунистического будущего" или "интересов Третьего рейха". Ты, как и прежде, живешь в вонючем коровьем сарае, но проникаешься гордостью за Дворец народной культуры. Тебе нравится твоя иллюзорная собственная значимость ... до тех пор, пока следующая война не низвергнет твоих теперешних кумиров.

За рубежом маленькие люди уже давно изучили твое стремление быть добровольным рабом. Результаты этого изучения подсказали им, как стать маленьким большим человеком, прилагая к этому минимум усилий. Эти люди

не из дворцов - они будя. такими же, как и ты. Они голодали и страдали, как ты Они нашли простейший способ стать хозяевами.

Сотни и сотни лет великие люди приносили себя в жертву на алтарь твоей свободы и благосостояния. Маленькие люди из твоего окружения поняли, что необходимости в этом нет. Все, что веками создавалось тяжелым трудом воистину великих мыслителей, эти самые маленькие люди разрушили менее, чем за пять лет. Да, эти маленькие люди, которых ты порой возносишь, остановились на способе собственного возвеличивания путем разрушения всего старого мира "до основания" - способе крикливом, вульгарном и бесчеловечном.

Они так часто утверждают, что твоя жизнь, как и жизнь твоих родных и близких, не стоит ничего; что ты есть их слабоумный прислужник и иного отношения к себе не заслуживаешь, что заставляют тебя самого поверить в это. Они обещают тебе не личную, а национальную свободу, не собственную значимость, а национальное величие. Они не говорят ни слова о самоуважении, зато трубят во все трубы о необходимости твоего уважения к государству.

Поскольку понятия "личная свобода" и "собственная значимость" теряют для тебя всякий смысл, то лозунги "национальной свободы" и "национальных интересов" приводят тебя в такой же восторг, какой испытывает собака, когда ей бросают кость.

Никто из этих маленьких людей не уплатил той цены, которую пришлось уплатить за свои гениальные идеи свободы таким" великим людям, как Джордано Бруно, Карл Маркс или Линкольн. Никто из них не любит тебя, маленький человек. 1бсе они презирают тебя потому, что ты презираешь себя сам. Они знают тебя намного глубже и разбираются в твоей натуре гораздо тоньше, чем, например, Рокфеллер или какой-нибудь другой, так называемый, "экс-плуататор*. Маленькие большие люди знают твой слабости лучше тебя самого. Они приносят тебя в жертву своим фетишам, а ты отдаешь им власть над собой. Ты сам поднимаешь своих хозяев на пьедесталы власти даже тогда, когда они обнаруживают свои истинные лица - а может и именно поэтому.

С предельной откровенностью оивтоворят тебе: "Ты всегда был, есть и будешь оставаться под нашим каблуком и ни на какие самостоятельные действия ты не способен." в

В ответ на это ты называешь их вождями и избавителями и кричишь "ура!",

Я очень боюсь тебя, маленький человек, поскольку от тебя зависит будущее человечества-Я боюсь тебя потому, что главная цель твоей жизни - спрятаться от самого себя. Ты очень и очень слаб, маленький человек. В этом нет твоей вины, но на тебе лежит огромная ответственность.

Ты уже давно мог бы избавиться от своих истинных угнетателей, если бы прямо или косвенно не поддерживал диктаторские режимы. Никакая полицейская сила в мире - эта постоянная опора диктаторских правлений - не смогла бы справиться с тобой, имей ты хоть чуточку уважения к себе в своей повседневной жизни, осознай ты тот факт, что без тебя невозможно продолжение жизни на Земле!

Разве хоть кто-нибудь из твоих "освободителей" говорил тебе это? Они называли тебя "рабочим классом мира", но никогда не упоминали о том, что ты и только ты сам в ответе за свою жизнь, а судьбы отечества тут ни причем.

Ты должен осознать, что это ты поднял своих маленьких людей до уровня угнетателей, в то время, как людей по-настоящему великих ты обрек на мученичество. Ты издевался над ними, забрасывал их камнями, позволял им умирать от голода, ни разу не задумавшись ни о том, кто они такие, ни о том, что они сделали для тебя. Ты должен осознать тот факт, что у тебя нет ни малейшего представления о том, кто в действительности, привносит свет в твою жизнь.

"Чтобы я тебе поверил, сообщи мне, где ты находишься", - так или почти так ты ответишь на мои попытки докричаться до тебя, а затем, узнав, где я нахожусь, ты немедленно донесешь на меня "куда следует", будь то местное отделение полиции. Комитет по антиамериканской деятельности, ФБР, ГПУ, Ку-Клукс-Клан или разнообразные вожди мирового пролетариата.

Когда-то твои угнетатели происходили из высших слоев общества но теперь они выходят из твоего собственного окружения. Они даже меньше, чем ты сам, маленький человек. Они и должны быть по-настоящему маленькими, маленькими до такой степени, чтобы самостоятельно осознать, какое жалкое существования они влачат, а затем, опираясь на собственный опыт, угнетать тебя, но уже более жестоко и изощрённо.

Ты не видишь и не замечаешь человека, действительно

9

великого. Его характер, его страдания, его чаяния, его бешенство и его борьба за твое благо чужды для тебя Тебе невдомек, что существуют люди, органически неспособные к угнетению тебя и других и к насилию над твоей личностью. Люди, которые хотят для тебя реальной и подлинной свободы. Ты не любишь таких людей - мужчин или женщин -, поскольку их природа отлична от твоей собственной. Они доступны и откровенны, а правда для них также важна, как для тебя важна хитрость. Они видят тебя насквозь, но испытывают при этом не презрение, а лишь сожаление и печаль о несовершенстве человеческой природы, но ты, который чувствует их все понимающий взгляд, още-риваешься, опасаясь за себя.

Ты осознаешь их величие, маленький человек, только тогда, когда другие маленькие люди назовут их великими. Ты боишься великих людей, их близости к реальной жизни и любви к ней.

Но великий человек любит тебя точно так же, как любое другое животное, то есть - как живое существо. Он не хочет, чтобы ты испытывал те же страдания, что испытываешь на протяжении тысяч лет. Он не хочет, чтобы ты продолжал говорить те же глупости, которые повторяешь на протяжении тысяч лет. Он не хочет, чтобы ты жил, подобно рабочему скоту, поскольку любит жизнь и желает видеть ее свободной от страданий и унижений.

Только вспомни о тех "святынях", которым ты клялся в верности в период между первой и аторой мировыми войнами. А теперь скажи мне, маленький человек, сколько раз ты публично отрекся от них? Ни разу, маленький человек, ни разу!

Великий человек более осторожен в своих мыслях, но, приняв для себя какую-то идею в качестве основополагающей, он смотрит намного дальше тебя. Однако же его идея оказывается жизнеспособной, в го время как та которой преклонялся ты, лопается как мыльный пузырь. Вот югда-то ты, маленький человек, и начинаешь относиться к нему как к парии. А превратив его в парию, ты сеешь в его душе уЖасное зерно одиночества. Зерно, которое не подвигает к действий, а лишь порождает страх, страх быть непонятым и оскорбленным тобой. /-

Для тебя важны такие понятия, как "народ", "общественное мнение", "коллективный разум". Ты, маленький чело-10

век, хоть раз задумывался над последствиями такого отношения к этим понятиям? Ты когда-нибудь спрашивал себя (только отвечай честно) за всю историю мирового развития или, хотя бы, со времен распространения учения Иисуса Христа, прав ты или не прав? Нет, ты спрашивал себя не об этом, а о том, что скажут о тебе окружающие в связи с тем или иным твоим поступком, и чем это тебе грозит-Об этом и только об этом ты всегда спрашивал себя, маленький человек!

Обрекая великого человека на одиночество, ты тут же забывал, что ты сделал с ним. Ты просто говорил новые глупости, отпускал в его адрер грязные шутки, причиняя ему, тем самым, еще большую боль.

Ты забываешь. А великий человек не забывает. Он не строит планов мести, но пытается понять, почему ты ведешь себя столь отвратительно. Я знаю, что тебе этого не понять, но поверь мне на слово: сколько бы раз ты ни делал ему больно, какими бы страшными ни были раны, нанесенные ему тобой, как бы ты в своей жалкой суете ни забывал того, что он сделал для тебя - великий человек будет страдать из-за твоих злодеяний вместо тебя не потому, что эти злодеяния столь значительны, а потому, что они ненормальны. Он пытается понять, что заставляет тебя обливать грязью своего ближнего, расстроившего тебя; причинять боль ребенку за то, что он не понравился злому соседу, предавать своих друзей, высмеивать добрых, предварительно получив от них то, что тебе надо, и раболепствовать перед кнутом. Он пытается объяснить для себя, что вынуждает тебя брать то, что дают и отдавать то, что требуют, но никогда ничего не отдавать добровольно, что заставляет тебя подталкивать пошатнувшихся, лгать самому и преследовать за правду других. Маленький человек, ты всегда на стороне гонителей.

Для того, чтобы обрести твое расположеиие и добиться твоей недостойной дружбы, великому человеку лрююдится подстраиваться под тебя; говоритьто, что ты.хочеий) услышать, и йритворяться, что ценит твои добродетели.

Но он не был бы ни мудрым, ни честным ни простым для понимания - он, попросту", не был бы великим человеком, дружи он с тобой, имей те же добродетели, что и ты, и говори с тобой на одном языке. Ты не можешь не замечать, что" среди твоих друзей, говорящих только, то, что ты хочешь услышать, великих людей нет.

11

Ты не веришь, что отвой друг может когда-нибудь сделать что-то великое. Ты презираешь себя втайне и даже открыто тогда, когда отстаиваешь свое достоинство, а потому, презирая себя, ты не можешь уважать своего друга. Ты не можешь даже предположить, что некто, с кем ты сидел за одним столом, жил в одном доме, способен на великие достижения. Вот почему все великие люди одиноки.

Ты больше не жалок, маленький человек. Я знаю, что у тебябывают моменты величия, взлеты энтузиазма и сознания. Но тебе не хватает настойчивости, чтобы позволить своему .энтузиазму воспарятьдал Суетой, асвоему просветлению возносить тебя все выше и выше. Ты боишься высоты и глубины, 06 этом задолго до меня тебе сказал Ницше. Он хотел поднять тебя.до уровня сверхчеловека, который пр(?восходил быобычного человека.

Таким сверхчеловеком стад твой фюрер Адольф Гитлер. И тут тебе опять> ра1аоми&1Д том, что ты есть недоче-ловек. :", :, . ...

'." . . , . . _ / . ..

Я хочу/чтобы ты перестал быть недочеловеком, а стал бы "самым собой". Повторяю, самим собой. Не газетой, которую ты читаешь, и не мнением добродетельных соседей, а именно самим собой, .

"Но что скажет о моем мнении мнение общественное? Меня раздавят как червя, если я выскажу свое мнение!"

То, что ты называешь общественным мнением, маленький человек, на самом деле является совокупностью мнений маленьких мужчин и женщин. Каждый маленький мужчина и каждая, маленькая женщина имеют собственное здравое мнение и маленькую частицу мнения ошибочного. Ошибочное мнение вырастает из страха перед ошибочным мнением всех остальных маленьких мужчин, и женщин. Вот почему здравое мнение ты прячешь глубоко внутрь. Больше ты не будешь соглашаться с тем что т> "ничего не значишь". Ты осознаешь, что ты являешь собой оплот и фундамент человеческого общества. Не прячь голову в песок! Не бойся'?. Это совсем не плохо быть ответственным оплотом человеческого общества.

12

ВЛАСТЬ

Г.СПЕНСЕР1

Личность и государство

<.. > В наше время более чем когда-либо и с большим, чем когда-либо, треском пропагандируется идея, что всякое социальное страдание может быть устранено... Одна поговорка, признанная как народным обычаем, так и наукой, может считаться неоспоримой истиной: "Кто не хочет работать, не имеет права есть". Эта поговорка - просто-напросто христианская формула того естественного закона, под господством которого жизнь достигла своего настоящего пункта, закона, по которому существо, недостаточно энергичное для удовлетворения своих нужд, должно погибнуть. Разница здесь только в том, что закон, который-в одном случае должен быть навязан силой, в другом случае является естественной необходимостью. А между тем христиане менее всего склонны признать этот догмат своей религии, который наука оправдывает столь очевидным образом. Ходячее мнение гласит, что страданий не должно быть и что общество ответственно за те, которые существуют <...>

Но "практичный" политик... продолжает принимать во внимание одни только ближайшие результаты и, конечно, не думает о еще более отдаленных, еще более общих последствиях... Он никогда не задает себе вопроса, будет ли политический момент, вызванный его мерой, моментом, иногда уменьшающимся, но в иных случаях и сильно увеличивающимся, или же будет следовать общему направлению других аналогичных моментов, и не может ли он присо-* единиться к этим моментам, чтобы произвести в скором времени сложное движение, совершающее перемены, о которых никто и не помышлял. Он рассматривает единственно действие течения, произведенного его собственными законами, не видя, что другие течения, уже существующие, . могут соединяться и составить поток, который совершенно изме-' Коммунист, 1991, №3

18

нит все существующие условия. Иначе говоря, без метафоры: он не сознает ту истину, что помогает создать известный тип социальной организации и что аналогичные меры, производя аналогичные изменения организации, все сильнее и сильнее стремятся сделать этот тип общим до тех пор, пока в известный момент стремление сделается настолько сильным, что ничто не может противостоять ему. Как каждое общество старается ио возможности установить в других обществах строй, аналогичный своему собственному,.. точно так же во всяком обществе всякий строй стремится к распространению. Как система добровольной кооперации, установленная товариществами или ассоциациями с промышленными, коммерческими или другими целями, распространяется в целой общине, точно так же распространяется и противоположная система принудительной кооперации под руководством, государства, и чем более распространяется та или другая, тем большую она приобретает силу. Главным вопросом для политического деятеля должен бы всегда быть следующий: "Какой тип социального строя я стремлюсь распространить?" Но этого вопроса никогда никто себе не задает,-

Мы постараемся разобрать этот вопрос. Рассмотрим общую тенденцию последних изменений, а также сопровождавшее их течение идей, и мы увидим, куда нас это приведет.

Возьмем в самой простой его форме вопрос, который ставится каждый день: "Мы уже сделали это, почему бы нам не сделать и то?" И всегда подразумевающееся уважение к прецедентам побуждает неизменно расширять сферу регламентации <--.>

Эти злоуаотребления регламентацией следует приписать не только прецедентам, но также и необходимости дополнить недостаточно действительные меры, устранить различные неудобства, постоянно вызываемые искусственно. Неуспех не разрушает веры в примененные средства, но внушает мысль применять их более строгим образом или в большем числе случаев <-..>

Развитие этой политики, ведя за собой развитие соответствующих идей, всюду поддерживает то мнение, что правительство должно вмешиваться каждый раз, как что-нибудь идет не так, как следует. "Вы, конечно, не желали бы, чтобы

16

это зло продолжалось!" - говорят вам, когда вы делаете какое-либо возражение против того, что делается в данный момент. Что подразумевает это восклицание? Во-первых, оно предполагает за несомненное, что всякое страдание должно быть пресечено,.а это неверно; многие страдания излечимы; пресекать их значит мешать действию лечения. Во-вторых, оно признает несомненным, что все страдания могут быть облегчены; между тем при недостатках, присущих человеческой природе, многие страдания могут только изменить форму или переместиться, причем эта перемена иногда увеличивает-ихиитеясивность'. Восклицание' это содержит в себе также твердую уверенность в том, что пра-, вительство должно излечивать и устранять всякого рода зло. Никто не спрашивает себя,- есть ли другие способы исправить зло известного рода и принадлежит ли данное зло к числу тех зол, которые предлагаемое средство может устранить. Очевидно, что чемчаще вмешивается правительство, тем глубже укореняется это воззрение и тем настойчивее требуется правительственное вмешательство.

Всякое расширение административной регламентации ведет за собой учреждение новых регулирующих агентов, более обширное развитие чиновничества и усиление группы чиновников. Возьмите две чашки весов; положите большую пригоршню дроби на одну и несколько дробинок на другую, берите одну дробинку за другой с более нагруженной чашки и перекладывайте их на менее нагруженную. В известный момент получится равновесие, а если вы продолжите эту операцию, то взаимное положение обеих чашек изменится в обратную сторону. Представьте себе, что коромысло весов-разделено на две неравные части и что менее нагруженная чашка висит на конце более длинной части коромысла; тогда перемещение каждой дробины будет производить гораздо более скорое изменение в положении чашек. Я пользуюсь этим-сравнением, чтобы показать, какой результат достигается перемещением одного индивида за другим из управляемой массы общества в состав правящего механизма. Перемещение ослабляет первую и усиливает второй гораздо более, чем это можно бы было думать, судя по относительно незначительному изменению в числе. Сплоченная, относительно немноголюдная группа чи-17

новников, связанных одинаковыми интересами и действующих под руководством центральной власти, имеет громадное преимущество над разрозненной массой общества, не имеющей незыблемых правил поведения и неспособной действовать согласно, иначе как под влиянием сильного возбуждения. Вот почему организация чиновников, перейдя за известный фазис развития, становится несокрушимой <...>

Различным влияниям, действующим сверху вниз, соответствуют надежды и прошения, возносящиеся снизу вверх Люди, несущие тяжелый труд и обремененные обязательствами, составляющие огромное большинство, а тем более люди неспособные, получающие постоянно помощь и жаждущие еще более широкой помощи, поддерживают все проекты, от которых ожидают того или другого благополучия при посредстве административного вмешательства Такие люди готовы верить всякому, кто говорит, что эти благодеяния могут и должны быть им оказаны. Они безусловно доверяют всем, тешащимся политическими химерами... и каждый раз, когда они видят, что общественные деньги служат для их пользы, они укрепляются в надежде на подобные же меры и в будущем. И по мере того, как усиливается вмешательство государства в общественные интересы, растет между гражданами и уверенность, что все должно делаться для них и ничего не требуется от них. Мысль о том, что же данная цель должна быть достигнута личной энергией или ассоциациями частной инициативы, делается с каждым поколением все более и более чуждой людям, тогда как убеждение в том, что эта цель должна быть достигнута при помощи правительства> становится все более и более привычным, и наконец вмешательство правительства начинает считаться единственно практическим способом <>. , <, ,>

Так как <люди, которых уверяжст,"что будущее социальное преобразование принесет им громадные благодеяния, обладают избирательным правом, то результат получается следующий: чтобы овладеть их голосами, кандидат должен по меньшей мере воздержаться от того, чтобы доказать им ложность их верований, если он не уступит соблазну уверить их, что он сходится с ними в своих убеждениях. Каж-

18

дый кандидат... принужден бывает предлагать или поддерживать какой-либо новый закон как насущно необходимый. Более того: даже главы партий, как те, которые стараются сохранить власть, так и те, которые стремятся к ней, каждый со своей стороны и наперерыв друг перед другом стараются приобрести приверженцев. Каждый добивается популярности, обещая более, чем его противник. Затем традиционная верность вождю мешает подвергнуть сомнению внутреннюю ценность предложенных мер. Некоторые... настолько бессовестны, что подают голос за предложения, которые они считают дурными >принцине, потону что нужды партии и желание быть переизбранным требуют, чтобы они поступали так. Таким образом плохую политику защищают даже те, кто видит ее недостатки <...> Вместе с тем те, которые считают пагубным это... новое течение и которые предвидят, что будущее течение будет еще опаснее, молчат в убеждении, что бесполезно рассуждать с людьми, находящимися в состоянии политического опьянения.

Посмотрите, сколько условий способствуют ускорению совершающегося преобразования. ...Мы водим расширение регламентации, авторитет которой благодаря прецедентам становится тем сильнее, чем дольше существовала принятая система; затем постоянную потребность в стеснении и административных ограничениях, вытекающую из непредвиденных зол и неудобств, созданных прежними стеснениями и ограничениями. Кроме того, всякое новое вмешательство государства укрепляет мнение, что государство обязано устранить всякое зло и утверждать всякое благо. По мере того, как административная организация, развиваясь, приобретает большую силу, остальная часть общества теряет сиоеобяость Противодействовать ее ... контролю. Увеличению числа должностей, открывающихся благодаря развитию бюрократии, способствуют правящие классы, котй-рым <на даёт возможность доставлять своим друзьям и близким прочные и почетные места. Граждане, вообще привыкнув смотреть на получаемые через посредство общественных агентов блага как на блага даровые, постоянно соблазняются надеждой получить еще более. Распространение образования, более способствующего распространению приятных заблуждений, чем горьких истин, укрепляет

19

этд надежды и делает, их достоянием всех и каждого. А хуже всего то, что эти надежды поддерживаются кандидатами на выборах, желающими таким образом усилить свои шансы успеха, и влиятельными государственными людьми, ищущими этим путем (популярности ради какой-нибудь партийной цели; Вндя,;что их мнения нередко подтверждаются новыми> согласиыми с их образом мыслей законами, люди, одержимые политическим бешенством, и неосмотрительные филантропы продолжают агитировать с усиливающейся энергией и возрастающим успехом. Журнализм, всегда представляющийсобойютадооокхоргааябщесгаев-иогомнения, укрепляет его с каждым днем, тогда как противоположное мнение все более я более падает, не находя себе защитников-, , ,.

Таким образом, различные влияния способствуют увеличению коллективного принуждения и уменьшению личной инициативы. И этой перемене со всех сторон помогают составители проектов, из: которых каждый думает только о своем собственном проекте, а отнюдь не об общем преобразовании, крторое?он подготовляет носвоем.собственному плану и по другим &дирродньп>эс ним планам. Говорят, что французская революция "пожрала своих собственных детей". Здесь, по-видимому, подготовляется подобного же рода катастрофа. Многочисленные преобразования, произведенные парламентскими'актами, в связи <другими подготов-ляющимися изменениями, скбро-арвведут к государственному социализму и потонут в большой, поднятой незаметно

ими самими.дойюе.-,,.11:11;

.

;:.,:

.

.

, . . . ;; V,.и,?1 каэм.огща.дизме подразумевается рабство. .Что составдя,мД(1Эд (рабства?,, Мы, прежде веек>, представляем ?ебе,ее,ввяэдчелсте,,кот(фымда<>1ЯрЭ <авнак<йЛЕдаэоп1,;ет<эвд!Влад йа.дьйь1м,,сдеду<у>сделать евддейкгввйельйнч ладемонт-рсугнрбвмэдяствраба.рздг

водится обыкновеннов целях вьп-оды контролирующего. Действительно же характерной чертой раба является то, что он работает по принуждению, чтобы удовлетворить желания другого. Это отношение зависимости-имеет различные степени <...> Почему же мы называем ... рабство более или менее суровым? Очевидно, каше мнение опреде-20

ляется степенью принуждения, при которой человек работает в пользу другого вместо того,; чтобы работать в свою собственную пользу. Если вся работа раба отдается господину, рабство тяжелее, а если отдается лишь небольшая доля его, то оно легче. Пойдем дальше; Предположим, что владелец умирает и что имение его вместе с рабами переходит в руки душеприказчиков, илижепредподюжюе, что имение и все, что оно содержит, куплено компанией, - разве судьба раба улучшится, если количество обязательного труда останется тем же? Предположим, что вместо компании мы имеемобщину;'* разве этосоставит какую-нибудь разницу для раба, если время, которое он должен отдавать чужой работе, так же длинно, а время, которым он может располагать для себя, так же мало, как и прежде? Главный вопрос состоит вот в чем: сколько времени он должен работать/ для других и сколько времени он может работать для себя? Степень его рабства колеблется сообразно с отаюшением между тем,;таоои должен дать' и что он может оставить для тебя; а кто его господин: личность или общество? -это не имеет значений: Есэапон должен отдавать весь свой труд обществу и получает из общего достояния ту-часть, которую обществоему назначает,- он-раб общества. Соииалис-тическая организация требует подобного рода рабство-.'.

<.; -> Становится очевидным, что происшедшие и имеющие произойти ... изменения приведут нас в конце концов к тому, что государсдво сделается ле толков владельцем земель, жилищ и путей-сообщения, 'лрвчёмуправлением и эксплуатацией будут заведовать правшел&ствениые делж-ностйые лица, ЮГйкзмййу Государстве> вОйе отраслей промышленйости: так как частная промышленность, буду-чй"не в силах жонкурировать с тосударетвом> которое все моЖетус*роитьахюраЗно(> своими нуждами, нало-пом лу исчезнет

Точно та> же; как многие свободные йЕКйлй исчезли благодари возймкйсвей<Ю1№бл,йостаяленных надзор правительственной власти. Таким образом будет достигнут идеал <овйшистов. ?~ ;

Но, идя к тому идеалу, к которому стремятся вместе с социалистами и так называемые"практические1' политики, идеалу, на который социалисты любят взирать с его блестящей Стороны, посмотрим а нашего темную стороану от кето-

.

ЗА

' '

ров они отворачиваются. Вообще мы замечаем, что люди накануне свадьбы все видят в розовом свете, останавливаясь только на обещаемых браком удовольствиях и вовсе не думая о сопровождающих его неприятностях. Другой пример того же рода мы видим в исступленных политиках и фанатических революционерах. Пораженные бедствиями, существующими при настоящей организации общества, и не желая приписывать их недостаткам человеческой природы, плохо приспособленной к социальному строю, они воображают, что могут сейчас же помочь злу тем или другим преобразованием. А между тем, если бы их планы и удались, то это имело бы место лишь под условием замены одного зла другим. Короткого рассуждения достаточно было бы,.чтобы показать им, что с предлагаемыми ими преобразованиями им пришлось бы отказываться от своих вольностей номере того, какувеличивалось бы их материальное благосостояние; .- .

.Ни одной формы кооперации в больших или малых размерах нельзя установить без регламентации, следовательно, без подчинения регулирующим агентам. Даже собственные организации социалистов, имеющие целью социальные изменения, могут служить им примером в этом отношении. Кооперация должна иметь свои собрания, своих местных и общих агентов, своих начальников, которым приходится повиноваться во Избежание недоразумений и неудач.

Опыт тех, которые горячо восхваляли-новый социальный строй под отеческим надзором правительства, показывает, что даже в обществах, организованных по почину частных лиц, власть, правящей части становится настолько сильна, что часта> в<эд№<>еннаяначянает4роптать в отказывает(ся1:

повиноваться <-.?

Администрация недсия'0 останется та> кою, какойнам ее обещают... еоциалистинеекое, мышление страдает тем>же ошибками,как и,мьщмение Практического" иалитаэса.\преяполаЕаетея>,1;ад1ар1страния будет' действовать так, как этого желают, но-этого никогда не бывает. Коммунистический механизм, так же как и механизм ньюешнего-тсовдалйзма! яеиэбежно зависит от элементов существующей человеческой природы,' недостатки которой будут порождать одинаковое зло как в том> так и в другом случае. Любовь к власти, честолюбие, несправедливость,

22

нечестность часто в течение сравнительно недолгого времени являются причиной распадения частных организаций, там же, где их влияние накопляется с каждым поколением, они неизбежно приведут к гораздо большим и гораздо труднее поправимым бедствиям, так как правительственная администрация, более обширная и сложная ((снабженная всеми средствами, будет неотразимой, раз она достигнет полного развития и утверждения <...>

И кончилось бы все это возвращением в деспотизм. Дисциплинированная армия гражданских чиноутак же, как и армия военных чинов,дает высшую власть начальствующему лицу, власть, которая не раз уже вела к самовластию <

..> Мы имеем все основания думать, что те, которые достигли бы власти в социалистической организации, не остановились бы ни перед какими средствами, чтобы осуществить свои цели <...> При таком правительстве народная масса, управляемая иерархией должностных лиц и контролируемая во всех внутренних и внешних своих проявлениях, работала бы для того, чтобы содержать организованную. группу, сохраняющую в своих руках власть, тогда как ей самой оставалось бы лишь столько средств, чтобы влачить жалкое существование <...>

"Но мы будем беречься этих зол; мы примем все предосторожности, чтобы отвратить подобные беды",- скажут, без сомнения, фанатики. Как "практические" политики с их новыми регулирующими мерами, так и коммунисты с их проектами реорганизации труда ответят Одно и то же: "Правда, что подобные проекты потерпели крушение по непредвиденным причинам, или по несчастной случайности, или по недобросовестности тех," которым поручено было их выполнение; но на этот раз мы воспользуемся прежним опытом я достигнем цели"; Нет, по-видимому; Никакой возможности вбить этим людям в голову ту, однако достаточно очевидную, истину, что преуспеяние общества и доля справедливости в его организации зависят, в сущности, от характера его членов и что никакой прогресс не может осуществляться без усовершенствований в характеры, про'- исходящих от мирного труда, подчиненного правилам хорошо регулированнойсоциальной жизни. Не только социалисты, но и так называемые: либералы, подготовляющие

23

им путь, думают, что при умении недостатки человечества могут быть исправлены хорошими учреждениями. Это чистая иллюзия. Каков бы ни был социальный строй, несовершенная природа граждан будет проявляться в их дурных действиях. Такой политической алхимии, с помощью которой можно было бы превращать олово инстинктов в золото поступков, не существует <...>

Предшествующие рассуждения, я думаю, показали, что принципы полезности, а следовательно, и действия правительства не могут определяться путем рассмотрения поверхностных фактов и признания их-такими, какими они кажутся на первый взгляд, но должны быть сообразованы с основными фактами. Основные факты, с которыми должны считаться, все рациональные суждения о пользе, заключаются в том, что жизнь состоит из известных проявлений деятельности и поддерживается ими и что между людьми, живущими в обществе, их сферы деятельности, взаимно ограничивая одна другую, должны принадлежать каждому в созданных этими ограничениями пределах, а не дальше их, причем охрана их делается впоследствии обязанностью агентов, управляющих обществом. Если каждый, будучи свободным пользоваться своими способностями до границ, намеченных такой же свободой других, получает от своих товарищей за свои услуги столько, сколько он заслуживает по их оценке в сравнении с услугами других; если всюду выполняемые договоры доставляют каждому определенную таким способом часть и если он пользуется защитой своей личности и своих прав таким образом, что может удовлетворять свои Дотребиости посредством своих доходов, тогда жизненный'принцип, как индивидуального, так и социального существования, обеспечен. Кроме того,' и жизненный принцип социального прогресса будет также обеспечен, так как при этих условиях наиболее достойные индивиды бу< дут преуспевать ... сильнее, чем аддивиды менее достойные. Итак, польза, определенная не эмпирическим, а рациональным способом, требует поддержания индивидуальных прав, а следовательно, запрещает ТО, что может быть им противно.

Здесь мы достигли крайнего предела, у которого должно остановиться вмешательство законодателя. Даже в са-24

мой скромной форме всякое предложение вмешательства в деятельность граждан, если только это делается не с целью ограждения их взаимных ограничений, есть предложение улучшить существование путем нарушения основных условий жизни. Когда некоторым лицам препятствуют покупать пиво, чтобы другие не могли напиваться пьяными, то те, которые издают закон, рассуждают, что это вмешательство в нормальные отношения между поступками и их последствиями произведет более добра, нежели зла, как для малого числа неумеренных, так и для большего числа воздержанных людей. Правительство, взимающее часть доходов народной массы ... для того, чтобы улучшить-дома рабочих или основать публичные библиотеки, музеи и т. д., допускает в качестве несомненного факта, что не только в настоящем, но и в будущем увеличение всеобщего счастья будет следствием нарушения существенного условия этого счастья, а именно - возможности для каждого пользоваться теми средствами, которые доставили ему действия, выполненные без всяких препятствий. В других случаях мы не допускаем настоящее обманывать нас таким образом относительно будущего. Объявляя, чтособственность неприкосновенна со стороны частных предприятий, мы не будем допытываться, будет ли выгода для голодного, который тащит хлеб из булочной, меньше или больше ущерба, нанесенного булочнику; мы рассматриваем не частное, а общее действие, производимое необеспеченностью собственности. Но когда государство налагает новые обязательства на граждан или делает новое ограничение их свобод, мы видим лишь непосредственные и ближайшие действия и пренебрегаем косвенными и отдаленными последствиями этих постоянных вторжений в область индивидуальных прав. Мы невидим, что через накопление незначительных нарушений атих прав жизненные условия индивидуального или социального существования удовлетворяются так иесовершеино, что само это существование приходит в упадок.

Однако особенно ясно сказывается этот упадок там, где правительство действует слишком усердно. Изучая по сочинениям Тэна и Токвнля состояние вещей до Ведвикойфран-цуэской революции, мы видим, что эта страшная катастрофа произошла от чрезмерной "регламентации человеческой

28

дея-йунякмяив малейших ее подробностях, от столь возмутительного .поглощения продуктов этой деятеявигости в пользу правительства, что жизнь становилась почти невозможной. Эмпирический утилитаризм этой эпохи тис же, как и эмпирический утилитаризм нашего времени, разнился от рационального утилитаризма тем, что он во всех случаях рассматривал только действие отдельных актов вмешательства на отдельные классы людей и не обращал'внимания на действия, производимые совокупностью таких актов на существование людей вообще. И если мы станем доискиваться. лричины,. деяавшей-воамбжник -это -заблуждение тогда и делающей его возможным теперь, мы найдем, что эта причина есть политическое суеверие, согласно которому власть правительства" не должна подвергаться никакому ограничению. Когда "божественное сияние", окружавшее монарха и оставившееотблеск вокруг наследовавшего его власть института, совершенно исчезнет, когда всём станет ясно, что в нации, где управляет народ, правительство есть не что иное, как распорядительный комитет, и что этот комитет вовсе не имеет никакой внутренне присущей ему власти, тогда неизбежно выведено будет из этого заключение, что власть правительства исходит от тех, которые его ставят, и имеет как раате пределы, которые им угодно для нее определить. Одновременно получится также и то. заключение, что законы, издаваемые властью, священны не сами по себе, но что все священное в них происходит всецело от той моральной санкции, которая коренитсяв законах человеческой жизни, поскольку она протекает среди условий социального существования. Отсюда мы имеем вывод:

когда законы лишены этой моральной санкции, они не содержат в себе ничего священного и могут по праву быть отвергнуты.

Функция либерализма в прошлом заключаяась.в том, чтобы полагать пределы власти королей. Функцией Истинного либерализма в будущем будет ограничение власти парламентов.

Можно ли надеяться, что изложенная выше доктрина встретит сочувствие многих? Я желал бы ответить утвердительно, но, к сожалению, различные причины заставляют меня думать, что лишь немногие отдельные лица в состоя-26

нии будут изменить свой политический символ веры. Одна из этих причин порождает все другие.

Эта существенная причина заключается в том, что ограничение правительственной власти в означенных пределах желательно только для общества промышленного типа, что оно совершенно несовместимо с военным типом и лишь отчасти отвечает стремлениям полувоенной, полупромышленной формы, характерной для современных прогрессивных наций. В каждом фазисе социальной эволюции должна существовать полная гармония между практической де-ятелыюотыо-иверованиями, те <сть, конечно, верованиями действительными, а не номинальными. Жизнь может продолжать свое течение только благодаря согласованию мыслей и действий. Или образ действий, вызванный необходимостью, должен изменить верования так, чтобыони согласовались между собой, или же преобразование верований должно в конце концов изменить образ действий.

Из этого следует, что если охранение социальной жизни при такой сложности условий требует безусловного подчинения верховному главе и полноте доверяя к нему, то установится та'доктрина, что подчинение и доверие не только полезны, но и обязательны. И наоборот, если при других условиях подчинение граждан правительству не необходимо для охранения национальной жизни, если, напротив, национальная жизнь крепнет и улучшается по мере того, как граждане получают большую свободу действий в их политической доктрине совершается постепенное изменение, результатом'которого является уменьшение веры в правительственную власть, увеличение склонности относиться скептически, к ее авторитету'и стремление в различных случаях противодействовать правительственному вмешательству. Это'изменение приводит, наконец, к,утвержде-нию доктрины ограничения <.,.> .,"

. ;, ;

.Разумеется, мне предложат следующий; вопрос: для чего излагать и поддерживать неприменимую в наше время теорию?

Кроме общего ответа, что всякий, кто считает какую-либо теорию вернойд важной, обязал сделать все, что может, чтобы распространить ее, не заботясь о возможном результате, - можно указать несколько частных мотивов> из которых каждого в отдельности было бы достаточно. -

27

Во-первых, каждыйадеал,.как бы ни был он далек от своего осуществления в настоящее время, всегда необхо-. дим как путеводная нить; Если есть налицо масса компромиссов, которые обстоятельства времени делают или заставляют казаться необходимыми, но не существует понятия о лучшем и худшем в социальной организации; если люди ничего не видят, помимо требований минуты, и привыкают отождествлять ближайшее улучшение с окончательным благом, то настоящего прогресса не может быть. Как бы ни была отдалена цель, как бы ни были многочисленны препятствия, которые >Ю1угдринудшъ.нассвернуть с ведущего к ней пути, очевидно, что необходюк> знать, где она находится. ,

. Далее, до тех вор, поканастоящая степень подчинения индивидов государству так же,как;и;соо1ветствующая политическая теория, могут оставаться необходимыми при существующих международных отношениях, нет никакой надобности увелиэдввать это подчинение и укрепдять приспособленную ,к нему теорию. В наш век йапряжеияого человеколюбия множество людей, с нетерпением стремящихся улучшотъ участь своих менее счастливых ближних путем: самых быстрых методов, всеми силами стараются развить административные учреждения, свойственные низшему типу общества, - пячзггся назад> желая идти. вперед, Нормальные затруднения на нуэи прогрей> уже достаточно велики, и печально то, что они становятся все больше и больше. Следовательно, весьма полезно показать человеко-любцам, что во многих случаях они несомненно подготовляют будущее,неса<?тье, дестватоусердно пре-следуяцеип> его благосостояния'л настоящем, ;

;'';'. 1 -.М;'.)'! >''.

'<)'!;; ьУги-Ч-ИгГ'' '!Л'>

.

.

КЛ-кч>>,",с. { км'',' аи.(;а(1:;;,!.ь<1

;<.;

':"-

>-.

('') !;.Г,>)Й'1

.?!-Я.Г:'!;У(Ч:!Ч<;;';'.>;1Ч

28

Т. БОЛЛ1 Власть

"Власть" - слово, .которое слышишь повсюду. Мы часто пользуемся им, не особенно задумываясь над его смыслом;

Однако при ближайшем рассмотрении содержание этого понятия оказывается особенно проблематичным. В данной ра6оте-моей-неж>юбыяввв*яв1н>1ГТ1рояснитв,-есл1гнераз-решить, сложные проблемы, связанные с использованием этого термина, проблемы реальные или воображаемые, которые-возникают в тех или.иныхэолитических ситуациях. Вначале я кратко коснусь основных концептуальных подходов к содержанию понятия "власть"; Несмотря на все их различия; они тем не менее> обладают несколькими общими стержневыми чертами, - В на этот счет существует общее согласие. Затем чуть более подробно представлю противопожяктяе точки зрения на значение понятия "власть"; Я хотел бы также дать оценку сильным и слабым сторонам серьезного, пользующегося влиянием аналитического пвджада к теме Стивена ЛуКса - с тем, чтобы иметь возможность сформулировать приемлемую для всех концепцию власти. Утверждение о том, что понятие "власть" является "сущностно оспариваемым", будет подвергнуто критике в заключение.

7'""

;:" '' '''Вдймгк-содёргймйе''> ::::V'

При рассмотрении существующих ныне концепций власти прежде всего бросается в глаза их миогочйсленноств и разнообразие. Для Томаса Гоббса, например, власть - это средство.достичь блага в будущем, я сама жизнь есть вечное и неустанное стремление к власти, прекращающееся лишь со смертью. Спустя два века Александр Гамильтон задал риторический вопрос: "Что есть власть, как не спо-собиость или дар что-либо совершить". Вначале нынеш-' Полис. № 5, 1993.

29

него века Макс Вебер определял власть как возможность индивида осуществить свою волю вопреки сопротивлению других В середине века Е.Лассуэлл и А.Каплан рассматривали применение власти как акты, воздействующие на кого-то или предопределяющие другие действия. Р.Даль считал, что власть дает возможность одному человеку за-ставить другого делать то, что он по своей воле не сделал бы.

В то же время Х.Ареидт полагала, что власть вовсе не принадлежит одному отдельному человеку, а только группе людей, действующих совместно: "Власть, - писала она, - означает способность человека не столько действовать да-мому, сколько взаимодействовать с другими людьми. Власть не является собственностью одного индивида - она принадлежит группе до тех пор, пока эта группа действует согласованно". С.Лукс, отвергая это суждение как "своеобразную идиосинкразию" автора по отношению к власти, утверждает, что в основе всех определений власти лежит примитивное представление: некий А тем или иным образом воздействует на В- Все же, как полагает П.Моррисс, власть - не просто способ воздействия на кого-то или на что-то, а действие как процесс, направленный на изменение (кого-то или чего-то). О том же говорит и А.Гидденс:

обладание властью означает способность менять порядок вещей.

Как видим, концепции власти многообразны и отличаются друг от друга. Столь высокая степень различия привела некоторых современных политологов к выводу: по поводу содержания понятия власти не существует единого мнения; оно является "сущностно оспариваемым". Я постараюсь доказать ниже, что эхо <к так; здесь же отмечу лишь, ТЕО несмотря на -различия в деталях я дртаенках, существующие концепции власти обладают тем не менее общими фундаментальными чертами, 1ежде чем мы перейдем к ним, зададимся вопросом: .пояему в нашем моральном и политическом лексиконе присутствует концепция власти? Иначе говоря, какое значение имеет для нас сама идея власти и представления о ней?

Эти вопросы подводят нас к очевидному факту, которым, однако, нередко пренебрегают: политологи или политики вкладывают в этот термин понятие о действии. Со-30

временные теоретики Луке, Коннолли, Исаак вводят в рассматриваемую нами концепцию тему ответственности По словам Исаака, чтобы определить источники власти в обществе, следует установить возможности и пределы внешнего воздействия на всех нас... То есть нужно выявить ее моральную ответственность. Иными словами, без понятия власти мы лишены способности судить о действиях политиков, равно как и возможности обвинять их или доверять им.

Но почему это так? Да/просто потому, что власть включает в себя понятие о "способности" и "возможности". А обладание властью равносильно тему, чт&от кого-то или от чего-то зависят результаты или последствия совершенных действий, которые повлияют на существование и/или интересы людей и обстоятельств. Например, мощное землетрясение или шторм могут послужить причиной серьезных разрушений. Но они, в отличие от политических потрясений, происходят стихийно, хотя и затрагивают интересы людей; явления природы существуют, но л них нет "намерения" , они случайны и о них нельзя судить в категориях моральной ответственности

Совсем иное дело - политические деятели или группы Они, в отличие от бурь и землетрясений, обладают целым набором специфических человеческих сил или возможностей- убеждать, приводить доводы, рефлексировать; общаться, предвидеть результаты действий и мер (хотя бы некоторые), оценивать последствия и изменять поведение в зависимости от такой оценки. В этом и состоит уникальность "власти" в человеческом обществе: концепция власти рассматривается с точки зрения морали. Именно эти 'челове-ческие возможности и силы становятся основой тогоу что мы придаем моральный ,и политический смысл понятию власти (

Луке и его критики

Обратимся теперь к противоречивым, но получившим в последнее время большое распространение, взглядам С.Лук-са на этот предмет.

В своей книге "Власть: взгляд радикала" Луке подвергает критике концепции власти, распространённые среди американских политологов "плюралистического" направления 31

(т.н. "одномерная" теория, рассматриваемая Далем) и их противников ("двухмерная" теория Бахраха и Баратца). Эта книга послужила прелюдией к его собственной "трехмерной" теории, оказавшейся плодотворной в последующих исследованиях. Несмотря на различия, все три теории обладают общим ядром. Луке отмечает, что в основе идеи власти лежит весьма простая посылка: один индивид каким-то образом воздействует на другого. Однако не всякое воздействие можно считать применением власти. Мы'еже-дневно оказываем на кого-нибудь множество видов воздействия, но далеко не все из, них можно отвести к проявлению власти. Луке полагает, что власть - ие просто обыденное, а морально значимое или нетривиальное действие. Но по какому критерию можно различать тривиальное действие от нетривиального? Луке отвечает: проявить свою власть по отношению к кому-то - значит затронуть его интересы, а точнее говоря, пойти против его воли, покуситься на его автономность. ,

Критики сразу же обвинили Лукса в том, что, по его определению, власть равносильна причинению вреда (здесь "вред" понимается как покушение на автономность личности). В такрм случае нам пришлось бы исключить множество примеров, кегда власть применяется длятого, чтобы убедить - или побудить действовать - во имя блага, хотя, как признает Луке, благая цель в свою очередь требует жертв и причиняет вред. Учителя и врачи, например, в процессе обучения и лечения тоже

по-своему - применяют по отношению к ученикам и пациентам свою власть и причиняют им неприятные ощущения,

Какое-то действие можно назвать проявлением власти, если оно побуждает человека (людей) делать что-то, чего они не сделали бы по своей воле, причем направленность этого действия не обязательно предполагает причинение вреда кому-нибудь в дальнейшем. Конечно, Луке прав, приводя примеры с обратным результатом: когда применяющий власть выигрывает.а объекту ее применения причиня-.ется вред. Рабовладельцы или субъекты эксплуатации, безусловно, применяют власть, поданный случай не может .быть парадигмой; здесь понятие власти слишком узко. Подобные рассуждения и противоречия, на первый взгляд, не ка-32

жутся существенными: у Лукса - одно мнение, у его противников - другое, и они несовместимы. Но некоторые факторы заслуживают внимания.

Критики Лукса в большинстве своем вовсе не утверждают, что их мнения и луксовские определения власти разделяет непроходимая пропасть, а указывают на несоответствия или противоречия в его собственной концепции, которые становятся иными при попытках найти ей подтверждение в обычных, реальных и несложных, ситуациях. Да и сам Луке не считает, что Критикуемые им концепции власти нейернюввяк в& себе, но' что они слишком узкиV ие включают в себя такие действия и отношения, которые мы относим к понятию власти. Таким образом, тезис о фундаментальной несводимости имеющихся концепций власти не подтверждается; существующие концепции сопоставимы, и противоречия в подходах к понятию власти можно разрешить, по крайней мере, в принципе.

Один из способов разрешений вопроса - попытаться определить различие между двумя ситуациями: когда кто-то обладает властью для того, чтобы что-то совершить или воздействовать на кого-то, иликто-то имеет "власть над" другим. Двеледний случай Луке приводит в подтверждение своего тезиса о том, что выражения "типа: "власть убеждать" или"власть для блага другого" ие могут быть вюпэ-ченьгв понятие "власти'\ Но ведь под политикой понимается далеко не только и главным образом не принуждение или господство - т.е. не "власть над", - а власть, которой пользуются для убеждегшя или разубеждения, или для того, чтобы обеспечить чьи-либо преимущества. Тогда анализ самого Лукса глиптом ограничен и узок, поскольку ие включает в себя некоторые существенные и определяющие элементы политической жизни. Как отмечает Арендт, "стоит только перестать сводить общественную жизнь лишь к господству кого-то над кем-то (т-е. к "власти над"), как живая жизнь предстанет перед нами во всем своем подлинном многообразии".

Будучи весьма важным фактором, "власть над" - это не власть как таковая; она не исчерпывает всех возможных политических проявлений. В самом деле, идея "власти над" кем-то является производной от понятия "власти для" чего-то и даже паразитирует на этом понятии. Например, похи-2 Психология вл>стч 33

тигель детей использует власть над жертвой и его семьей лишь постольку, поскольку может убить жертву или причинить ей вред. Если жертва не верит во власть похитителя над ней, ролименяются, власть похитителя исчезает (похититель как бы лишается ее); .эта ситуация блестяще и с юмором описана в рассказе ОТенри "Вождь краснокожих". Теоретически политологи склонны .рассматривать власть политических деятелей как действие, направленное; на что-то, а не как господства над кем-то. Мало кто сомневается, например, в том, что президент США в полной мере обладает политнаескойвдастью. И все.ж>В(Нейин'ада <читает, что президентская власть - преимущественно власть убеждать, притом, что убеждение - обоюдный процесс, а власть убеждать естьвдаста достигать соглашения,. .,

' ; Власть, общение и сообщество

Власть убеждать - возможно, уникальная сторона более широкой сферы власти, которой Ьото $ар1епз обладает наряду едругими существами, - способностью общения посредством речи, символов и знаков. Общением создаются и поддерживаются человеческие сообщества. Таким образом, анализу донятая власти предшествует разработка теории коммуникации, или "коммуникативных действий". В самом деде, именно в этом: направления развиваются все современные концепции власти. Как бы. ни отличались друг от друга в иных аспектах концепции обществоведов и политических философов - Ханны Арендт,Юргена Хаберма-са, Мишеля Фуко и Антони Гиддедса, все они делают упор на "коммуникативном" аспекте власти. Характерно,

что столь многие исследователи прибегают к одному и тому же примеру: отношения регулировщика и шофера. Находясь на перекрестке; регулировщик с помощью свистка, жеста и т.д. заставляет ыюфера сделать то, чего тот сам не сделал бы: остановиться, повернуть-направо или налево и т.д.- Полицейский дает команду (автомобилист ей подчиняется или нет), но это - команда, приказ, а непросьба яли предложение. Регулировщик применяет свою власть, находясь лицом к лицу с шофером. Они пользуются языком, общим для обоих; На этом языкеможно "скомандовать", "приказать", "подчиниться" и т.д.;- на нем не просят и не убежда-84

2-2

ют, а командуют и приказьшают; Как отмечает П.Уинч, "сам акт повиновении содержит в качестве существенного элемента признание данного приказа". Г.Симон утверждал, что без общения не существовало бы ни власти, ни-влияния. "Конечно, -признавал он, - "коммуникацию" нельзя понимать лишь как речевое взаимодействие, однако сам коммуникативный принцип остается важным и, очевидно, незаменимым способов действия механизма влияния". Без общего лексикона не было бы ни общения, ни возможностей применения-власти. .

Возможно возражение: власть можно использовать и без общения. Регулировщик мог бы застрелить Шофера или заставить его подчиниться с помощью дубинки. Но тогда подобное вовсе нельзя назвать применением власти: это акт насилия. Например, я, будучи облеченным властью, угрожаю применить силу, чтобы понудить кого-то к чему-то; если угроза не подействовала, я прибегну к насилию. В таком случае это не "применение власти", а ее отсутствие. Именно на данном пункте сходятся такие, не похожие друг на Друга, исследователи, как Арендт, Хабермас, Фуко и Гидденс.

"Все политические институты, - утверждала Арендт, - суть проявления и воплощения власти; они окаменевают и рассыпаются, едва только живая народная сила перестает их поддерживать". Таким образом, "власть" генерируется, если только и когда только люди общаются друг с другом и взаимодействуют в тех или иных общих делах. Концепция власти ХанныАревдт испытывает "идиосинкразию" к власти, как считает Луке; ее понимание власти столь же древнее, как "роеяАаз щ рори1о" Цицерона ("власть у народа") и -более того - молчаливо предполагается современными освободительными движениями.

Основной способ, с помощью которого люди (или индивид) могут достичь власти, - отказ от раболепного подчинения в ответ на принуждение со стороны носителей власти. Это побудит последних исполнить угрозу или отступить. Тем самым часть ббщества,'!выступающая как власть, - партия, государство или диктатор

продемонстрирует грубый и насильственный характер даийой власти, т.е. ее отсутствие. Псевдовласть; таким образом, окажется безвластной и нелеги-тимной в глазах своих подданных.

V 35

Подобный взгляд на вещи далеко ре нов. Например, схожее рассуждение мы встречаем у Гегеля; оно содержится и в концепции, ненасильственного сопротивления Махатмы Ганди и Мартина Лютера Кинга. Оно подразумевалось в лозунге филиппинской революции ("власть - народу") против Фердинанда Маркоса и в идее Ваидава Гавела "власть безвластных", которая реализовалась во время "бархатной революции", покончившей с коммунистическим режимом в Чехословакии.

Нечто сходное с концепцией Арендт содержится в современной критической теории Хабермаса и его последователей, а также в концепциях неофеминизма, теологии освобождения и других "эмансипаторских" движений. Как подытоживает Б.Фей, "власть возникает не Только тогда, когда группа людей кем-то, управляется, но также когда эта группа организуется, заряжается-волей и тем самым становится способной добиваться чего-то для себя. Здесь проявляется не чье-то господство, и не приказ, а возможность доселе неорганизованной, но сознающей-себя группе (или слою) идентифицироваться и решиться действовать открыто ради новообретенной цели".

Теоретики данного направления считают людей "субъектами, активно вовлеченными в процесс создания и функционирования всех форм общественной жизни, включая отношение к власти". Таким образом, как замечает Гидденс, "власть по своей природе не является угнетением", она просто есть "способность выбирать образ действий или возможность добиваться результатов"; как таковая она не представляет собой препятствие на пути к свободе А эмансипации, а как раз служит для них промежуточным звеном, посредником". Обладание властью есть в данном случае не что иное, как способность действовать в качестве человека, сознающего моральную ответственность. Очевидно, что современные теории власти не ограничиваются рассуждениями нескольких эксцентричных ученых, обитающих в реальной или воображаемой башне из слоновой кости. Понятие власти настолько кардинально и важно, что им-совершенно нельзя пренебрегать или недооценить его.

36

2-4

Заключение: в самом ли деле "власть" - сущностно оспариваемое понятие?

Как считает У.Б.Тэлли, понятие является сущностно оспариваемым, если его значение и критерии применения постоянно открыты для обсуждений и пересмотра; По сравнению со сферой социальной я политической философии, общественных и вообще гуманитарных наук, в естественных науках реже возникают такие разногласия. Фактически всеПонятия этики, политики, эстетики сущностно оспа-риваемы. Взять хотя бы "искусство". Мы'можем применить этот термин к леонардовской "Тайной Вечери", но применим ли Он к картинам, например, Э.Уорхолла, изображающим нагромождение одинаковых консервных банок или других предметов обихода? Или "музыка". Конечно, Девятая симфония Бетховена относится к этому роду искусства, но мы не назовём какофонйюулйчного шума музыкой, как это делают современиЫе_ композиторы и музыковеды; Эти споры неразрешимы, считает ГэЯлй, потому что отсутствует приемлемый для всех критерий, по которому то или иное произведение можноотнести к сфере искусства - "живописи" или "музыке".

Сказанное справедливо И по отношению к таким политическим концептам, как "справедливость", "равенство", "свобода" - и "власть". Всйед за Таили' Луке и Коннблли ут-верждают,'что понятие власти сущностно оспариваемо, его содержание не определено и неопределимо в принципе. Подобно тому, как искусствоведы спорят, можно ту или иную картину назвать произведением искусства, политики и теоретики никогда не придут к согласию по поводу того или иного примера применения власти.

Тезис, о сущностной спорности "власти" или других политических Понятий представляется и категоричным, и вызывающим. Более того, он-претендует на то, чтобы споры и несогласия по поводу всеу этих концепций так никогда и не закончились: если специалисты не могут придти к общему мнению в определении содержания понятия власти, тогда и в самом деле его применение по своей сути. спорно. Кроме того, данный тезис предстает удивительно беспристрастным, нормативно-нейтральным, неопределенным - настолько, что, кажется, ни одна концепция власти не может претендовать на превосуодство над друтай; у вае одно мнение, у меня другое, и мы никогда не сойдеея,.

; Однако при :ближайшем. рассмотрении утверждение о непреодолимой - сущностной - спорности понятия страдает многими изъянами. Во-первых, если с ним согласиться, тогда все научные дискуссии, обсуждения и поиски взаимо-приемлемых определений власти (и других политических понятий) бесперспективны априорно и в принципе. И каждый, кто пытается сформулировать концепцию масти в надежде найти согласие, берется за безнадежное дело. Отсюда следует, чтовсе доводы в пользу тоге иди.иного толкования ни к чему не ведут, поскольку речь.не просто о том, чтобы высказать свой соображения, а чтобы совместно достичь текоего согласия.

Тем, кто, настаивает на принципиальной несводимости различных подходов к, определению власти (или "свободы"> или "справедливости" и т.д.), в сущности,, остаются лишь два способа политического поведения: либо принуждение, либо добровольная перемена убеждений, Кто не поддается уговорам, должны подвергнуться принуждению (будут изгнаны, их заставят молчать, проигнорируют И т.д.). Как пишет Коннолли: "Полемика вокруг собствению.поня-тия и толкования власти представляет собой часть более широкой идеологической дискуссии. Склонить других принять мое личное понимание власти

этозначит "обратить" их, в какой-то мере заставить принять мою политическую идеологию".

. Говорить в наши дни об "обращении" в свою веру - быть может, хорошая теология, но опасная политика. Политическая аргументация не есть самоцель, она существует для того, чтобы примирить общественные противоречия посредством доводов и убеждения. Общий язык'или общий лексикон - предварительное условие, требующееся для выполнения этой задачи. "Элементарный политический процесс, - писал Бертран де Жувенель, - есть взаимодействие умов с помощью языка. Речевое общение полностью зависит от наличия в памяти общего для всех словарного запаса, которым пользуются ее участники, придавая словам большей частью одинаковое значение. Подобно тому, как

38

люди одной культуры говорят на одном языке, члены одного и того же сообщества используют общий язык морали. Насколько обогащается язык морали, настолько развивается и сообщество; когдаон рушится, то же самое происходит и с сообществом".

Если же понятия, определяющие политический дискурс, а следовательно, и политическую жизнь, действительно сущ-ностно оспариваемы, тогда не существует ни общего морального, ни политического словаря; нет общения, значит нети общности, как об этом писал Дж. Дьюи'.

Если бы тезис о. сущностной, оспариваемоеT соответствовал действительности, то становился бы -невозможным и политический дискурс, тем самым исключалась бы и вся политическая жизнь; По этим причинам цивилизованность и гражданская жизнь немыслимы в нарисованном Гоббсом воображаемом, но тем не менее ужасающем естественном состоянии: все люди - монады, ничем, не связанные друг с другом до такой степени, что каждый говорит' на своем, им самим изобретенном языке. Понятия, выражаемые на этих языках, ве могут быть переведены или каким-то образом поняты: все друг для друга - чужаки и враги. Отсюда, по Гоббсу, - "война всех против всех", делающая жизнь людей ужасной, бедной, одинокой, жестокой и недолговечной. Гоб-бсовское "естественное состояние" сродни тем условиям, которые вьзникМй бы,. есл1г(йредетавим<ебе) тезис о сущностной оспариваемости оказался бы верен: сущностно бесспорно было бы одно-невозможность общения.

Становится ясным, что утверждение.о сущностной оепа-риваемости политических понятий - не просто констатация ограниченности языка и содержания понятий, во ограниченности самой возможности общения, а следовательно - и человеческой общности. .Значит, вопрос в том, верно или ложно предположение о неразрешимости спора <округ того или иного политического понятия вообще и, е частаости, концепта власти> вовсе не предмет абстрактных или академических интересов, а имеет важнейшее политическое значение. Под сомнение ставятся перспективы общения, а тем самым образование общностей.

'

Здесь автор обращает внимание

й'а обвдйА Сирень слив "соттишсаНоя", "сопипипНу" - Ред.

К счастью, при ближайшем рассмотрении дело обстоит не столь мрачно. Я утверждал ранее <20), что тезис о сущностной оспариваемоеT сам по себе спорен и сомнителен;

если он не полностью ошибочный, то тупиковый и логически бессмысленный. Я готов признать, что опыт, политическая практика как будто дают ему разные подтверждения. Пусть так, но все равно он заводят в тупик по принципу ров! Ьос, его ргорг-Ьос1. Тезис о сущностной оспаривае-мости концепта власти зиждется на том, что до сих пор фактически не было найдено взаимоприемлемого согласия относительно содержания и применения данного кон-цепта. Однако на основании множества примеров, несогласия - как бы длинен ли был их список - можно лишь заключить, что противоречия действительно существуют, но это вовсе не значит, что они непременно должны быть всегда. Самое большее, что можно с уверенностью констатировать: "власть" - понятие, которое постоянно будет вызывать споры.

Если мы прислушаемся к утверждениям Лукса и Кон-нолли, то убедимся, что они предлагают совсем иной подход. В самом деле, они постоянно критикуют (иногда очень ярко) различные концепции власти, приводят доводы (нередко убедительные) в защиту своих - альтернативных

взглядов. Луке, например, считает свою концепцию власти "выше" "менее значительных"' концепций своих оппонентов. Не следует тому удивляться: тот, кто серьезно и искренне верит в сущностную оспариваемость политических понятий, никогда не признает преимущество какого-то одного суждения над другим, поскольку отрицает наличие самой основы - логической и практической - для такого суждения.

Однако размышления о принципиальной оспариваемо-сти "власти" в других политических понятий вовсе не обязательно следует считать бесполезными. Может быть, их стоило бы включить не столько в порочный круг", сколько (по выражению Н.Гудмеиа) в-"добродетельный круг" ис-' Вследствие этого - значит по причине этого (лат.), формула, которой схоласты называли ошибку, состоящую в том, что за причину принималось нечто только предшествующее во времени - Ред.

40

следований, что принесет псиные плоды. Тезис о сущностной оспариваемоеT можно рассматривать не как фунди-рованный философский тезис о языке смысле, а как риторическое построение, позволяющее привлечь внимание к непременной черте политического дискурса, а именно, к постоянной возможности несогласия. Время от времени несогласие проявляется более активно, и это особенно относится к сворам о понятии власти. Важно помнить, что такие противоречия нельзя разрешить ни указом иди силой оружия, ни сменой идеологии, а можно только благодаря присущей человеку вдасяи особого рода .".власти разума, аргументации и убеждения.

41

ОТВИН МАССИНГ Господство

1) Беля попытаться Дать негативное определение господства как права одних властвовать над другими, то суть его сводится к определенному социальному отношению. При этом отношении люди, имеющие право распоряжаться другими людьми; итю, которыми распоряжаются, находятся во взаимной, но асимметрически структурированной связи. Здесь возникают проблемы, давно ставшие дискуссионными в западной правовой философии, а именно: на чем основано это право распоряжаться другими, как и уюе уела2 - чем объясняется готовность людей подчиняться предписаниям власть предержащих? Как сами люди объясняют и оправдывают свое поведение, мотивы которого, несомненно, следует искать именно в отношениях господства и подчинения? В любом случае фактом остается то, что при всех исторически известных общественных формациях мы наблюдаем и пытаемся теоретически проанализировать некое извращенное соотношение, когда большинство населения той или иной страны как бы обречено на одну и ту же, Неизменную социальную участь: оно вынуждено постоянно довольствоваться не только скудостью своих материальных ресурсов, но и ограниченностью социального выбора. И в то же время существует определенное меньшинство, которое какими-то известными лишь ему путями всегда находит возможности и средства избежать жестокой доли большинства.

Эта асимметрия, на основе которой и определяется, - кому входить в господствующее меньшинство, а кому не входить, кто обладает властью, а кто ее лишен, - и составляет основу структуры господства. Констатация очевидного факта - принадлежности одной части общества к "Ьарру ?ем?"3, а дру-' Журнал "Полис", № 6,1>1.

2 Наоборот (лот.)

3 Счастливому меньшинству (англ.)

42

той его части к существующим в специфических рамках социального бытия - не умаляет, конечно важности научного анализа и классификации взглядов на господство. Такой анализ показывает, что степень и качество наполнения "продуктовой корзины" человека зависит от характера социальной группы, к которой он принадлежит. Вместе с тем эта зависимость сама является выражением властных отношений, исторически сложившегося неравенства в распределении, и факторов, лежащих в основе этого неравенства.

2) В своей социально-философской рефлексии исследователи систематически питались выразить в точных понятиях рассматриваемое асимметрическое отношение, возникшее и развивавшееся исторически. Политологические теории, в которых анализируются предпосылки, формы проявления и. последствия социального господства, отличаются! друг от друга степенью моральной решимости и аналитического дистанцирования (т.е. объективности). Указанные качества только и могут удержать исследователей от искушения деисторизировать порожденные господством антагонистические отношения в угоду поспешной онтологиза-ции последних или их нормативного, идеологического оправдания с позиций определенной партии. Важен и следующий аспект - готовность исследователей анализировать указанную асимметрию таким образом, чтобы теория рассматривала не толькоаитагоиистические отношения, но и оставляла возможность поиска путей выхода из заколдованного круга опредмечениого социального синтеза как из состояния "инфантильности", в котором люди задержались по своей собственной вине.

В самом деле, поскольку теориям господства приходится считаться с тем, что любая форма обобществления не может быть интерпретирована как некое сгеаНо ех шЬПо', а самого человека следует рассматривать как гооп ро1Шкап2 (Аристотель, Фома Аквинский), то отсюда вытекает развитие отношений господства (подобно его структуре) нельзя изолировать от системы естественного обмена веществ между человеком и природой. Равным образом теории господства

' Творение из ничего (лат.). 2 Общественное существо (греч.)

43

нельзя изолировать и от противоречивых отношений человека с себе подобными в процессах производства и воспроизводства на основе (общественного) разделения труда (А. Смит, Д.Рикардо, К. Маркс). .

Этот обретший в ходе истории специфические черты процесс производства и присвоения структурирован и организован именно средствами господства. Будучи продуктом обмена веществ в обществе, господство одновременно является его катализатором. То, как организовано производство, включая снабжение сырьем и продуктами питания, условия отчуждения результатов трудаопределяют и структуры, и формы консолидации социальной жизни.

3) Семантика немецкого языка в таких словах, как домовладелец - НаиэЬегг, владетельный князь или суверен-ЬапДезпегг, фабрикант -раЬгАвевг> отражает процесс становления, понятия "владеть"'. Здесь видно, сколь тесно понятие гасподства вплетено во всеобщую связь исторически сложившихся отношений (общественного) производства и воспроизводства. Они последовательно показывают путь человека от "механического" (природкого,.естествеяврго) обобществления - к высокоразвитым формам их "органического" (чистого) обобществления (Э. Дюркгейм) в мировой экономике при доминирующей роли капитализма. (Сравни предложенный Вебером принцип различения по признакам домашний и наемный труд, помещичье землевладение и господство капиталистическогв предпринимательства.)

Политологические теории, которые держат в поле зрения процесс производства социального, господства, являются, ,пр,крайней мере именно в указанном отношении, материалистическими по содержанию, если даже их по недоразумению считают идеалистическими.

4) Понимание характера господства как инструмента, организующего разделение труда в производственном процессе и определяющего этот процесс, не было чуждо уже

' Немецкое слово "Негг" означает не столько "владелец", "хозяин", сколько "господин", откуда и термин "НеггзсЬаЙ" -Господство. Сохранить эту связь понятии в переводе невозможно. Сходная семантическая связь в русском языке - в ларе "власть,-, владение". ,;

'

.

44

античной философии, особенно если говорить о трактовках значения и полезности господства в налаживании продуктивного труда (Платон, Аристотель, Цицерон). Аристотель, например, создавал свою концепцию господства, опираясь на осмысление типичного для античности института рабства. Данный институт был характерной для того бремени противоположностью господства. С помощью органицист-ской модели "тело - душа" этот мыслитель философски обосновал также необходимость организации общества на основе разделения труда (в аристотелевской версии - по образцу греческого-нолис>} в котором жют он сан).'

"".' "

Подобную метафизику и построенную на ней философию государства можно рассматривать как рационалистическую - в той мере, в какой, путем моделирования "идеальных" действий рассудка и разума, ранний способ рационального структурирования общества объявляется высшей его формой, указанная метафизика рационалистична еще и потому, что она полагала "естественной" существовавшую систему общественного разделения труда, а следовательно, рассматривала в качестве необходимых для производства продукта и для определенного способа его распределения существовавшие властные и командные отношения ('...).

5) В условия? совершенствования натурально-хозяйственных форм удовлетворения потребностей, равно как и форм обобществления, основанных на патримониальном (наследственном) господстве (М. Вебер), в средние века усиливаются симптомы консервирующего влияния на общество государственно-философских воззрений. Начинают одностороннеешаться теоретические противоречия, сформулированные еще в> естественно-правовых учениях стоиков и их последователей, а также в раннехристианской традиции. Их положения были систематизированы и развиты патристическо-схоластвческой философией и этикой. Это позволяло идеологам церкви и феодализма, апеллируя к "благим" целям ик "хорошим" порядкам и опираясь при этом на естественно-правовые; представления, подвергать критике институт господства. Подобная рефлексия способствовала уже своего'рода революционным изменениям (Иоахим Флорский, Марсилио Падуанский, Жан Кидо из Парижа). Однако такие изменения были постепенно и по-45

следовательно сведены на нет и преодолены силами репрессивной стабилизации укреплявшихся форм сословного господства и его носителями. Последние, устанавливая принципы "государственного" порядка и дисциплины, как бы растворили эти идеи в идее телеологически упорядоченного мира.

6) Рассуждения о господстве получили идеологическую окраску раг ехеПепсе'лишь тогда, когда стало возможным рассматривать господство как расплату за'грехи (это можно проследить уже в воззрениях Августина и Лютера). Появившееся в мире из-а нашей греховности и для подавления порожденного ею рабского образа мыслей человека господство понималось теперь уже как бич Божий. Из этого, 5иЬ 5рес4е аеппбаНз2, следовало также, что всю систему положительного права с се принудительными порядками, привилегиями, владыками, судьями и палачами должно было немедленно привести в действие - в качестве инструмента установления порядка и обуздания коррумпированной природы человека и общества.

Подобный подход не только развязывал руки централизованной властной силе. Массе верующих, т.е. адресатам этой властной силы, внушался дух покорности, терпения и безропотного послушания .даже в случаях совершенно произвольных действий властей как исполнителейка-кой-то не понятной никому божьей справедливости (правда, вполне земными руками).

В этой Традиции, выходящей далеко за пределы учения Лютера о двух царствах, в такой же степени радикально разъясняется я легитимируется двойственный характер господства: оно понимается, с одной стороны, как и долг по отношению к правлению, устанавливающему порядок, с другой же стороны - как покорность подчиненных. Власти предержащие стремятся внушить этим подчиненным, что такая покорность и есть образец добродетельного поведения. Для тех же, кто по своему служебному положению или по религиозно-иерковномусаиу должен был проводить подобные воззрения в жизнь, последние являлись чй-' По преимуществу, преимущественно (фр.). 2 С точки Зрения Вечности (шп.)' '

46

сто инструментальными средствами для утверждения "идеальных" целей, ориентированных на всеобщее благо. Представители господствующих сословий, формулировавшие такие цели, рассматривали их как продукт и воплощение своего высокого интеллекта и на этом основании считали, что они могут представлять итоересы и.стремления всех, Вместе с тем людям, которым господство преподносилось как благо, не отказывали вожвдании хороших времен. Внушат лось> что господство как земной и преходящий институт когда-нибудь Исчезнет. Для этого необходимо.толькодага-новление "царства свободы", которое, однако, судя по.эиг-рактеру обещаний, должно,была быть отложенодо грецес-ких календ, ,, .

"..."

ч..,..

:--::

.'л1'.-- ;;!.-,1;;-1,-.

7) Как известно, Николо Макиавелли в своем произведении "Государь" указанный функциональныйасвбкх феномена господства переосмысливает и излагает как инструкцию, как руководство для управления, государством (равно как и Гоббсв "Левиафане", хотя Макиавелли/ис-пользует другие предпосылки и делает другие выводы). Тем самым был создан рпред елейный теоретический арсенал, которым бессовестно и цинично пользовались все поклонники культа насилия,' начиная от Сореля и кончая технологами власти эпохи фашизма и сталинизма с целью теоретического обоснования пропагандировавшихся ими принципов вождизма. Но.как только теоретики господства заглянули по другую сторону баррикад, на которых "сражались" подчиненные, и попытались изучить объекты господства, готовность последних к покорности и послушанию оказалась "подлинной загадкой"(Эйей дела Боэся) и нуждалась в объяснении; -

.-

''

.. '-.

За рамками понятия индивидуальной вины, за пределами телеологически морализирующего вывода о наличии какого-то "низшего" я- "рабского" начала в сознании несвободных (чему простой, антитезой мыслилось сознание господ) произошел "социологический поворот" > понимании института господства: Этот поворот, имевший своей предпосылкой включение в раннекапиталистическое производство широких народных масс в качестве непосредственных производителей, а также вывоз продуктов их труда на формировавшийся тогда мировой рынок, сделал возмож-47

ным раскрытие диалектического соотношения "господин - раб" (Гегель). Таким образом, более раннюю попытку Руссо разгадать этот ребус (в "Рассуждении о начале и основаниях неравенства между людьми") дополнили новые и важные принципы и измерения. Позднее они были лишь углублены в рамках различных сфер знания, конечно, с учетом изменившихся перспектив. Можно указать на психоанализ (Фрейд - "Психология масс и анализ человеческого "Я" " и др произведения), на социальную психологию и на критическую теорию "структурного насилия" (Йохан Галтунг): ' ., , - ,

'Описанному направлению мысли противостоит давняя традиция, отражающая философию "князей" и выдвигающая против теоретиков понятия господства обвинения в "партийности", "предвзятости*'. Представители указанной традиции не пытаются отмежеваться от старых представлений о господстве и от отвратительной практики господства в прошлом, хотя и готовы признать необходимость некоторого его смягчения и улучшения; вместе с тем они неспособны узреть скрытые основы господства и подчинения.

Таким образом, понятие господства, в особенности в его извращенном виде (многообразие форм такой перверсии показал еще Аристотель), издавна привлекало внимание всех теоретиков государства. Но привлекало прежде всего в той мере, в какой господство проявлялось как личное отношение. А это почти без исключения и вмело место в действительности, на протяжении многих столетий. (История социально-революционных переворотов к история естественного права свидетельствуют об этом достаточно ярко еще со времен античности). Поэтому господство как принцип подчинения становится объектом систематической критики липа с того времени, когда человеку начали объяснять и внушать, что он по своей разумной сущности, а также в правовом отношении свободен, что он по самому своему определению не должен никого признавать "господином" над собой, если даже этот властитель легитимирован, узаконен теологией или облечен какими-то правами.

8) Западноевропейская естественно-правовая мысль не

48

имеет ни малейших заслуг в выдвижении и разработке идеи о различии между личностным, сословно-наследствениым господством и абстрактной легитимностыю (М. Вебер) (независимо от того, идет ли речь о всеобщей законодательной норме буржуазного (гражданского) общества или легитимности бюрократического государства Нового времени). Необходимый теоретический анализ данной проблемы пред' приняли раннебуржуазные теоретики (общественного) договора Томас Гобес, Джон Локк, Жан Жак Руссо и Иммануил Кант.

Развитие такого теоретического подхода неразрывно связано с отделением сферы материального производства и капиталистического обращения от определенной уплотняющейся формы социальной сферы. Последняя в качестве политического феномена постепенно обособляется от социального тела как целостности и в качестве "государства" Нового времени принимает на себя функции социального синтеза и интеграции общества. Напротив, сословно-наследственное господство на базе помещичьего и крестьянского производства и воспроизводства развивалось лишь постепенно, исподволь, так как большинство (сельских) производителей из-за доминировавшего принципа "домашнего хозяйства" было приковано к земле. И в условиях появления капиталистического-способа производства это большинство остается косным и неподвижным. Центральная политическая власть с помощью реорганизации и дифференциации должностей и функций постепенно, почти автоматически сосредоточивает в себе узлы прямых и обратных связей с обществом-Такое сосредоточение на основании формальных и материальных прав распоряжения и приводит наконец к появлению ''государства" как определенной сферы 8ш §епеп8'

Не случайно поэтому современные политические теории (если они вообще занимаются этим вопросом) наивно отождествляют господстводсак фундаментальное социальное отношение с политической властью. Наконец, понятие господства отождествляется с государством, понимаемым в

' Своего рода, своеобразных (лот ) 40

качестве некоей нейтральной функции; государство же в свою очередь уравнивается с агентами (действующими лицами) политической и социальной системы. Вместе с тем старый вопрос о -"Добром правительстве" в рамках "хорошо налаженного порядка" в политическом сообществе (в таком виде он постоянно ставился в традиционной философской йтике) не находит никакого отзвука и понимания в управленческих концепциях правителей-технократов.

9) Макс Вебер сделал наиболее радикальные выводы из того обстоятельства, что с самого начала Нового временя в ходе деперсонализации я растущей анонимности когда-то весьма конкретных отношений господства само понятие господства стало просто научной абстракцией. Этот автор полностью абстрагировался от характерных особенностей, которыми ранее отличалось отношение господства. Речь идет о барском взгляде на вещи,' о наличии крепостных крестьян? крупных земельных владений, о личной преданности, личной зависимости, наследственных отношениях и т.д. Определяя соотношение между господством и властью в том смысле, что е помощью господства как авторитарной командной системы можно умерить всякое сопротивление ему, М. Вебер не только допускает возможность в своей теории "цезаристских" решений. Более того, он строит общую теорию влияния и воздействия господства исключительно бихевиористского типа. Наконец, представляют интерес предложенная Вебером абстрактная модель бюрократически структурированного процесса употребления власти и, в данном контексте, определение различных индивидуальных либо групповых мотивов, на основании которых функционирует схема "возбуждение - реакция". Именно здесь причины того, почему создатели теории ролей и теории систем (Парсонс, Мертон, Истон и др.) в известном отношении восприняли эту концепцию М. Вебера, содержащую волюнтаристские нотки. 'С неменьшей легкостью веберовская трактовка господства как конкурирующих отношений между носителями авторитарных властных сил использовалась в теории властвующей элиты (Ч.Р. Миллс). Вместе с тем трудно установить, на что именно направлены волевые импульсы этих носителей автори-60

тарных властных отношений, выражают ли они их "материальный", прагматический разум или их безрассудство. Точно так же сложно объяснить связь каких-то условий выполнения приказов и распоряжений властей с условиями жизни подданных, неизбежное сопротивление которых приходится преодолевать. Рациональность целеполагания формируется отнюдь не подданными. Тем самым веберов-ская социология, несмотря на ее просветительские "жесты" , вновь приковывает наше внимание к старым асимметрическим отношениям.

10) С точки зрения стратегии исследования более важным поэтому должен бы показаться появившийся недавно интерес к тем компонентам отношений господства, которые можно описать как способность к повиновению. Стимулируемые социально-философскими и психоаналитическими исследованиями, ученые все чаще ставят вопрос о предпосылках, условиях и механизмах, а также издержках и следствиях бюрократического социального контроля. Общество уже ясно осознает как проблему то, что унификация индивидуальных потребностей, личностного поведения, временных и биологических ритмов людей - через приведение их в соответствие с требованиями сложившегося производства и воспроизводства - все больше приближает человека к морали "ГЬощше шасЫпе" (человек - машина). Именно определяемая системой и совершенно чуждая человеческому "Я" трудовая мораль прочно привязывает индивидов к системе общественных потребностей. Даже досуг формируется моделью их собственного, овеществленного мира труда, создавая у людей впечатление, будто они бессознательно, тайно "движимы" неким инстинктом смерти (Бод-рийяр).

11) Аналогичная теория господства обретает все более четкие очертания и в области международной политики. Данную теорию распространяют на такие отношения, как развитые и неразвитые страны, капитализм и зависимость, система индустриальных стран и третий мир и т.п. Связанная с этим проблематика своеобразной страновой "стратификации" оказалась в центре познавательных интересов ученых. Если процесс социальной мобилизации (К. В. Дойч) Н

можно понимать как изменение, переобоснование социальных, экономических и психологических связей и форм -поведения (т.е. как процесс трансформации и перехода от традиционных обществ к современным), то в этом контексте господство можно определить в качестве тенденции к безусловному подчинению всепоглощающему капиталистическому мировому рынку даже анклавов слаборазвитых и отсталых стран. Вполне возможные альтернативы указанному процессу как бы заглушаются и гасятся соображениями рационализации.

Является ли симбиотическая тенденция к интернационализации пока еще пространственно ограниченных процессов обобществления более сильной, чем обыкновенное "принудительное примирение" (Э. Блох)? Эта проблема могла бы стать предметом размышлений о функциях господства в наши дни. .

82

М.В. ИЛЬИН, А.Ю. МЕЛЬВИЛЫ Власть

Власть является в высшей степени эмоционально'заря-женным явлением, которое у одних вызывает восхищение, а других устрашает. Некоторых власть очаровывает, как магнит, который бессознательно манит и притягивает. Чтобы убедиться в этом, достаточно, например, перелистать "Государя" или " Историю Флоренции" выдающегося итальянского мыслителя Пикколо Макиавелли (1469-1527). Иные видят в ней вместилище всего самого низменного. И так было, начиная с античности. В одном из диалогов Платона говорится: "Нет человеческой души, которая выстоит искушениевластью". В том же духе в 1887 г. британский политик лорд Актон произнес фразу, которая стала крылатой: "Власть склрйна к коррупции, а абсолютная власть коррумпируется абсблютио"'. На этом обычно ее цитирование заканчивается, хотя не менее важно и продолжение мысли: "Великие люди почти всегда -дурные люди... Среди того, что ведет к деградации и деморализации человека, власть -.самая постоянная и активная сила" -

Власть не только издавна устрашала и восхищала людей. Она всегда была одной из центральных категорий политической науки. .Многие видные исследователи считают, что власть - непременный спутник политики, что она представляет собой ее главную проблему, в каком-то смысле - ее основной нерв. Власть оказывается тем чудесным средством, которое позволяет политике сформироваться в качестве особой стороны человеческой деятельности, связанной с целенаправленной организацией. Власть связывает наши обязательства, все те действия, которые могут и должны составить единый процесс организации ради достижения вза-имосогласованных целей, а потому выступает в роли организующего начала политики, точнее, как это будет показано далее, ее основного средства, своего рода "символического посредника" (Т. Иарсонс), обеспечивающего согласованность наших действий.

' Полис, 1997, № 6.

53

"Итак, "нолвтика"; судя по всеиу, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себя включает".

М. Вебер

"Политика/по существу, - это власть, способность достичь"же-лаемого результата какими бы то ни было средствами''.

Э. Хейвуд

Однако, даже если не все согласиы с пониманием политики как "стремления к власти", практически общепризна-ио, что власть находится т> центре "политики, что она"явля-ется своего рода "ключом" к постижению едва ли не всех других аспектов политики.

Власть как метафора и как понятие

Слово влассть широко используется и в политическом дискурсе, и в обыденном языке: М- Вебер прав, когда напоминает, что в зависимости от ситуации говорят о власти отца над детьми, о власти денежного мешка, о власти юридической, духовной, экономической и т.д. Но в первую очередь под властью подразумевают высшую государственную власть. Так, например, по-французски власть, 1е роиутг, - это не только власть как таковая, но и синоним центрального правительства, по-английски Ше ротег - это не только власть, но и держава, государство со всей его мощью; по-немепки а1е Се\уа11 - это не только власть, но и мощь, а также насилие. Наконец, в нашем родном языке власть зачастую оказывается синонимом начальства, а слово власти обозначает властные органы государства. Любопытно, что в чешском языке слово Vа5 означает родича, отечество, а собственно политическая власть выражается словом >>ос, равно как и мощь. Что же касается властей, то они именуются игаау, а власти предержащие, правительство - у1ааа.

И в полйтячеекой, И в обыденной речи слово власть не имееткакого-то одного устоявшегося значения. Показательно, что почти все политические мыслители прошлого, говоря о власти, не дают ей четких дефиниций. Тот же Макиа-54

велли, совершенно очарованный игрой власти над человеком, в рассуждениях о ней был склонен скорее прибегал> к ярким эпитетам и сравнениям, чем искать более или менее строгие определения. И только на современном этапе развития политической науки появляются разнообразные трактовки именно самого понятия власти. Так, для одних тео;

ретиков власть - это влияние особого рода, для других - способность к достижению определенных целей, для третьих - возможность использования тех или иных средств, для четвертых - особое отношение между управляемым и управляющим и т.д.

Различные трактовки власти связаны не только с многозначностью самого слова власть, но и с разными способами его употребления. Дело в том, что его использование, с одной стороны, позволяет образовывать метафоры обыденной речи (оказаться во власти волн, власти музыки, преодолеть власть нищеты, вырваться из-под власти любовных чар и т.п.), а с другой"- выражать специфически политическое понятие или даже фиксировать достаточно строгую научную категорию. Приходится признать, что приблизительность и небрежность в обращении со словом власть и .близкими ему, по некоторым значениям, словами-мощь, влияние, сила, господство - создают немало проблем и для политической практики, И для политических наук. ' '- "

/ - . '.

1!',

' ! ;. /

!

-

"Я считаю довольно грустным отражением нынешнего состояния политической науки тот факт, что наша терминология не проводит различия между такими ключевыми словами, как власть, мощь, сила, авторитет и наконец, -насилие. Все они относятся к определимым, но в то же время различным феноменам и вряд ли существовали бы, когда не были бы таковыми..., Использование их в качестве синонимов не только указывает на определенную глухоту к лингвистическому значению, что само по себе достаточно серьезно, но также ведет к своего рода слепоте в отношении реальностей, Уоторым они соответствуют".

' :

-..

1-

--

'-

-:.

-

. '

Х,Арецдт

Вместес тем при всей сумятице, которую вносит в наше мышление, а с ним и в политическое поведение мещанина значений и смыслов, нельзя отрицать важность и значимость сущностной, близости, хот и не идентичности, .тех

5б

явлений, которые обозначаются словами власть, мощь, сила, влияние, богатство, нормы, права, полномочия и т.п. Мощь к силу объединяют с властью особые качества - способность к некому делу, свершению. Влияние, богатство, нормы (и даже навыки, обычаи} являют собой некое Подобие власти, но осуществляемой по-иному и в иных отношениях. Наконец, права, полномочия,, авторитет суть некие неотъемлемые дополнения (и в этом смысле - продолжения) власти, ее инструменты, условия осуществления

И Т.П. " - ..

- ' .:. -

'

.

'

Многообразие

сущность власти

Важно различать виды власти-Хотя по своей природе власть есть явление сугубо политическое, как мы попытаемся показать далее, можно различать власть политическую и неполитическую. Есть различие между политикой для другого, возникающей в неполитических сферах (экономика, культура, социетальность), и политикой для себя, формирующей свою собственную сферу. Соответственно, и политическая по своей природе власть может оказаться неполитической (экономической, культурной, социетальной и т.п.), за пределами собственно политики. Чтобы отличить такую "несовершенную", как сказал бы Аристотель, власть от вполне "совершенной", нередко используют понятие Политическая власть. Это понятие, при всей своей кажущейся тавтологичности, не лишено смысла и относится к власти, имеющей собственное содержание, самодовлеющее значение власти как таковой.

Насколько оправдано признавать, власть по еут политической, но способной также быть и неполитической? - Лишь постольку, 1юсколькуможнообнаруж1?г

политику в неполитических аспектах единой человеческой реальности. Так, если мы в состояний вычленить экономическую политику, то у неё непременно найдется и свое средство всеобщей связи, делающее возможным и эффективным выполнение обязательств, взятых на себя участниками хозяйственных отношений. А раз так, то можно говорить об о<эдб6йЭк<омическ(Йв тете, полномочиях и правах хозяйствующих субъектов.

5в

Для определения сущности власти как таковой можно было бы ограничиться указанием на то, что она выступает средством всеобщей связи при осуществлении целедости-жения, символическим посредником, обеспечивающим выполнение взаимных обязательств. Однако такое указание явно недостаточно, так как в качестве подобного средства (при наивно-натуралистическом взгляде на политику) могут выступать самые различные явления - от грубой силы до высокорафинироваиных дипломатических ухищрений. Отсюда вытекает вполне естественное разнообразие трактовок самого феномена власти, .

"... Общее определение власти должно включать следующие элементы: - не менее двух партнеров отношений власти, причем этими партнерами могут быть как отдельные лица, так и группй лип;

- приказ осуществляющего власть, то есть выражение км воли по отношению к тому, над кем ои осуществляет власть, сопровождаемый угрозой применения санкций в случае неповиновения выраженной таким образом воле; . , ,: .,.:

- подчинение того, над кем осуществляется власть, тому, кто ее осуществляет, то есть подчинение выраженной в приказе воле осуществляющего власть;

- общественные нормы, устанавливающие, что отдающий приказы имеет на это право, а тот, кого эти приказы касаются, обязан подчиниться приказам осуществляющего власть". '' Е. Вятр

Одни отождествляют власть с теми ресурсами, которые используются для связывания и опосредования целенаправленных. действий-и обязательств (отсроченных действий) в политике. В этом случае власть предстает как своего рода мощь, сила, воля, обаяние или просто как некий необъяснимый, чудесный дар, именуемый загадочным греческим словом харизма (Н/гагкта -божественная милость, дар от Ышгц -прелесть,, удовольствие). Это могут быть и возможности, порожденные иными, чем политика, аспектами человеческого существования, но которые способны конвертироваться во власть. Это богатство - из экономической сферы, влияние-из сопиетальйой, норм>. И образцы - из культурной. Такой властью, как ресурсом, люди обладают (властья владение,- слова рднокоренные, равно как и немецкое слово аге Сеи>аИ), утрачивают ее, передают, получают и делят.

67

"Могущество (роег) человека (взятое в общем виде) есть его наличные средства (Ыз ргеэеп!, шеаоз) достигнуть в будущем некоего видимого блага (зоше {иЪиге аррагеа( 8°о<1) Власть человека, если рассматривать ее универсально, состоит в его ны-благами". Г. Гоббс

Для других понятнее и ближе касательство власти к устойчивым межчеловеческим отношениям. Эти авторы связывают власть с подчинением, приказанием идя с зависимостью, обезличенной волей обстоятельства а то и свзаи-мозависимостью. А что такое взаимозависимость и вообще отношения двух или больше переменных как не функция? Власть в качестве функции уже не может быть присвоена одним лишь лицом. Более того - функция начинает возвышаться над людьми, делает их своего рода заложниками структурных отношений> предзаданных традициями и навыками политического взаимодействия этих людей. Власть как бы отчуждается от лица и становится "личиной"

ролью и той сюжетной Ливией, которые приходится разыгрывать.

Находятся, наконец, такие политики и ученые, для которых власть предстает как открытие новых возможностей, потенций - словом, как средство политического творчества. Подобное творчество проявляется через решение проблем, позволяющее людям находить новые конфигурации для старых (и новых) ресурсов и функций. Такое творчество немыслимо без обсуждения и согласования альтернатив. Над ресурсами и над функциями надстраивается содержательная и позитивная коммуникация, порождающая новые смыслы, операционную увязку целей и средств, а главное - выдвигающая критерием и основанием власти эффективность целедостяжения.

Все эти различные трактовки феномена власти не являются взаимоисключающими - они фиксируют разные и совершенно реальные аспекты власти. В современной политологической литературе нередко выделяют как минимум три таких аспекта (или измерения).

Во-первых, директивный аспект. В соответствии с ним власть понимается как господство, обеспечивающее выполнение приказа, директивы. Как раз в этом смысле и гово-58

рят о властях, предержащих, т.е. о высшей для данного общества (сообщества) властной инстанции, отдающей обязательные для исполнения приказания Понятая таким образом власть - это то, что дает возможность осуществить свою волю путем введения в дело различных наличных средств, ресурсов разного рода. Очевидно, что это совершенно реальная и крайне важная характеристика власти

Во-вторых, функциональный аспект, т е понимание власти как способности и умения практически реализовать функцию общественного управления. Функциональный аспект власти обусловлен тем, что власть в общем, и политическая власть, в частност>, представляет еобей определенное отношение между теми или иными субъектами, политическими акторами (будь то отдельные граждане или организации, партия или государства и т.д.).

Наконец, в-трегоих, коммуникативный аспект власти, связанный с тем, что власть так или иначе реализуется через общение, через определенный язык, понятный обеим сторонам общественного отношения власти.

Все три приведенные выше аспекта власти совершенно реальны> во все желе совсем равнозначны. Директивный аспект, т.е. власть как принуждение к исполнению воли приказывающего, как правило, считается основополагающим. Об этом, по существу, и говорят распространенные в политической науке дефиниции власти: >

"Власть означает любую возможность проводить внутри данных социальных отношений собственную волю даже вопреки сопротивлению, независимо от тоге, иа чем такая возможность основана".

М. Вебер

"Власть - это вероятность того, что актор в ходе социального взаимодействия будет в состоянии осуществить свою собственную волю вопреки сопротивлению".

М. Вебер

"В самом общем виде власть одного лица над другим можно определить следующим образом: Иван имеет власть над Петром всякий раз и только тогда, когда, согласно нормам общества, к которому принадлежат Иван и Петр, Иван имеет право приказывать Петру, а Петр обязан подчиняться приказам Ивана... Власть - это возможность Приказы-59

вать в условиях, когда тот, кому приказывают, обязан повиноваться. Говоря о приказывают и повиновении, мы имеем в виду определенный тип воздействия на поведение других личностей, отличный от того, что обычно называют "влиянием .

Е. Вятр

Власть и принуждение

Как показывают эти и многие другие определения власти, она так или иначе связывается с принуждением, навязыванием своей воли, приказанием. Подобное фокусирование внимания па директивном аспекте власти вполне понятно: Мб удобно для конструирования весьма простых моделей властных отношений, поскольку позволяет представить их в достаточно незамутненном, чуть ли не в первобытном виде. В этом случае, однако, возникает опасность увлечейия'не только простыми, но и явно зауженными трактовками власти. Нередко такие трактовки сводят власть к госпОдаЛву пат даже отождествляют ее с основным средством (ресурсом) этого господства - Принуждающим насилием.

По контрасту те политологи, которые во главу угла ставят усложненную коммуникативную трактовку власти склонны резко отличать применение силы (Гогсе) и принуждающего насилия (соегсгге ткЯепее) от собственно власти. Такова, например, точка зрения Т. Болла ("Полис", № 5,1993), который считает всякое насилие лишь псевдо-властью; прибегая к насилию, псевдовластный субъект фактически признает, что он не в состоянии ни осуществлять самостоятельное руководство, ни добиваться своих делей в условиях конструктивного сотрудничества с другими.

"Сила - это "способ" (ау), но отнюдь не всегда обязательно "средство" (шеапз), с помощью которого один элемент (чш0 системы социального взаимодействия может осуществлять воздействие аа другой - будь этот элемент индивидом или коллективом В этом ракурсе сила тогда является использованием контроля над ситуацией, в которой "айег" (дословно "другой, второй" - Авт.), элемент, выступающий в роли объекта для "едо" (дословно "я">Авт.), подвергается воздействию физическими средства-60

ми (рНупса! теапз - курсив Парсонса - Авт.), чтобы отвратить его от совершения чего-то нежелательного для е8о, или чтобы "наказать" его за совершение того, что не следовало бы делать с точки зрения е§о (в свою очередь, наказание предназначено отвратить аНег от совершения подобного в будущем), или чтобы "символически" продемонстрировать способность ео контролировать ситуацию даже вне зависимости от конкретных ожиданий еу), что у а11ег могут быть нежелательные с точки зрения е§о устремления".

Т. Пирсоне

Предложенный Т. Боллом подход грешит односторонностью, ибо не учитывает иных аспектов власти помимо коммуникативного-Разрешить проблему позволяет рассмотрение власти в качестве такого посредника, связывающего действия и обязательства людей, который может, подобно Протею, представать в разных видах. Заключены ли в действии силы против силы предпосылки политического взаимодействия человека с человеком? - Да, в той же мере, в какой прямой обмен, бартер содержит в себе предпосылки отношенийэкономических. Подобные взаимодействия, однако, связаны с конкретной ситуацией, а силовое принуждение или обмен оказываются однократными действиями. Устойчивость и постоянство, столь необходимые политике и экономике, достигаются тогда, когда принуждение и обмен превращаются в обобщенный символ. Такими символами становятся в политике ресурсы насилия и признаваемое в данном сообществе право их использовать ("монополия легитимного физического насилия", по Веберу), а в экономике - какой-нибудь универсальный товар, например, золото.

"Власть понимается здесь как аналогичный деньгам посредник, циркулирующий внутри того, что называется политической системой, но также вполне ощутимо перемещающийся и за ее пределы, во все другие три соседние функциональные субсисте-мы общества, как яях понимаю,

экономическую ("коивертиру-ясь" при этом в символический посредник экономики, т.е. в деньги - Авт.), интегративную (социетальную субсистему общиостей с посредником в виде влияния - Авт.) я строеподдерживающую (райеш-шашатапсе, или культурную с ценностными привязан-ностами - уа1ие сопшнЬпепй - в качестве символического посредника - Авт.)... Власть является обобщенной способностью

61

(§епега1те<1 сарас1(;у) обеспечивать выполнение связывающих обязательств элементами системы Коллективной организации, когда обязательства легитимированы их соответствием (т(:Ь геегепсе 1о (Ае1г Ьеаппй оп) коллективным целям и где на случай непокорства предусматривается презумпция принуждения (еШогсешепО (; помощью негативных ситуационных санкций, вне зависимости от того, кто бы ни был агентом подобного принуждения ... Овладение предметом потребления (оЬ)ес1 оГ и1й№у) с помощью простого обмена (Ьу ЬагЬейпя) на другой предмет не является денежным взаимодействием. Точно так же, в соответствии с моим определением, обеспечение исполнения некоего желания <8есиг1п8 совдрПеасе

\у11Ь а ЫО ... простой угрозой превосходящей силы <Ьу (Ьгеа( о{ хирепог Гогсе) не является использованием: власти. ... Способность обеспечить послушание должна являться обобщенной, чтобы ее можно было назвать властью в предлагаемом мною смысле, а не единственно только одной ливи. функцией некоего единичного акта санкционирования, который в состоянии навязать ее использоватсль, да и сам используемый посредник ((Ае тейгош) должен быть "символическим" ...

Т. Пирсоне

Приданием символического смысла принуждающему насилию усложнение власти не завершается. Подобно тому, как простое накопление и расходование золота не создают эффективного денежного обращения, накопление ресурсов и прав на насилие и их растрачивание, во-первых, все еще носят непосредственный характер, а во-вторых, осуществляются в сравнительно ограниченных масштабах. Условия архаики требуют сосредоточения золота и ресурсов насилия (например, дружины) тогда и там, где должны осуществляться властные или торговые отношения. С ростом человеческих общностей, а с ними и политических систем происходит дальнейшее усложнение политической организации. Оно заключается в том, что создаются устойчивые функциональные отношения типа "должник - заимодавец" и "подвластный - властитель". Здесь уж& не нужно таскать повсюду золото, достаточно иметь расписку, вексель и т.п. Не нужно и окружать себя дружинниками, достаточно законодательно закрепленных прав властителей и обязанностей подвластных. На этой основе и в политике, и в экономике можно строить достаточно длинные цепочки и обширные сети отношений между людьми. В силу всеобщего 62

признания закона его требования осуществляются "добровольно". Сила применяется только по отношению к тем. кто на этот уровень сложности не поднялся или спустился с него, поставив себя "вяе закона".

Еще более высокий уровень сложности достигается тогда, когда мы начинаем осуществлять операции с самим> функциями: е кредйтно-долговыми, рентными и подобными отношениями в экономике, с законами и административными установлениями в политике. Здесь и возникает тот высокий, коммуникативный уровень взаимодействия ("демократическая делиберация",. т-е-дискуссия, обсуждение альтернатив), когда нет никакой нужды в насилии как таковом. Добровольность становится не вынужденным, а действительным основанием властвования, которое-в основе своей начинает опираться на знание о публично согласованных целях и способах их достижения, а также об устойчивых принципах и процедурах действий политических акторов по реализации соответствующих обязательств.

"Рассуждая о знании и о власти, мы говорим об одной в той же реальности. Общество, благодаря тому, что оно есть некоторое распределение знаний, является и организованным порядком власти Существование Конкретной власти, проявляющейся в конкретной точке социального устройства, связано с существованием бесчисленных элементов знания, рассеянных во всех частях социального устройства. Наличие конкретного элемента знания в конкретной точке социального устройства может предопределяться сочетанием множественных явлений власти (рогегз) во множестве мест".

Б. Борне

Однако подобные сложные системы, полагающиеся, на крайне высокие уровни знания граждан и их взаимного доверия, могут давать сбои, если заметная часть корпуса граждан оказывается не в состоянии действовать адекватно уровню требований. Тогда начинается соскальзывание с этого уровня все ниже и ниже. В конечном счете можно достигнуть ''дна", когда только кулак и обладание товаром остаются единственной надеждой. В политике это равносильно деградации политической системы до состояния гражданской войны, или "войны всех против всех" (Т. Гоббс); в экономике - полному крушению не только кредита, но и

63

денежного обращения. В этом смысле прав Болл, утверждая, что использование ничем не связанной силы равнозначно саморазрушению власти. Однако он не прав, когда придает этой закономерности абсолютный характер. Применение политически регламентированного насилия (арест, депортация, тюремное заключение) может оказаться очистительным и лишь частичным саморазрушением в политике, как банкротство и распродажа имущества несостоятельного лица - в экономике. ,": .-..

\\.'<.. ,-- ...

,..

,, 1 ,;..-

"Конечно, насилие отнюдь не является нормальным или един-ствеяпым ередстя-государст>-об ятем-нет л-уа; - - ввижо, пожалуй, специфическое для него средство. Именно е ваше время отношение государства к насилию особенно интимно (шпеНгсЬ) В прошлом различными союзами - начиная с рода - физическое насилие было известно как совершенно нормальное средство. В противоположность этому сегодня мы должны будем сказать: госудагйство, есть то человеческое сообщество, которвс внутри опруюаенвой облает - "область" включается в признак!- претендует (с успехом) на .монополию легитимного физического насилия".

:

. М. Вебер

При трех базовдк аспектах власти (или же уровней ее усложнения) трактовка насилия, этого ключевого феномена политики, оказывается достаточно гибкой. На самом низком, исходном уровне цирку дарование все еще только директивной власти может трактоваться как простое распределение ресурсов насилия и прав на их использование. Функциональная трактовка власти сводит движение власти к разграничению компетенции. При коммуникативном понимании власть оборачивается сотрудничеством (т.е. знанием и доверием) - и при распределении ресурсов (отнюдь не только, силовых), и при Согласовании специализированных политических функций.

Способы и стили властвования

Политическая власть практически может осуществляться разными индивидуальными способами. Тот или иной конкретный способ отправления власти, стилистические черты властвования представляют собой важные характеристики

64 г

политической системы. В самом общем .плане можно сказать, что процесс осуществления политической власти предполагает (включает в себя): а) принятие политических решений и б) их проведение в жизнь. Первое означает выбор целей и средств их достижения, а второе включает в себя последовательность действий по мобилизации необходимых ресурсов и нейтрализации политического противодействия. '

Методы властвования классифицируют по разным основаниям. Они, например, ранжируются (образуют послед довательиый ряд) в зармеимости от соотвощйжия вдсполь-зовании принуждающего насилия и согласия. Весьма распространено распределение способов властвования на три классификационные группы: принуждение, убеждение, стимулирование (т.е. создание стимулов).

Причем в основе каждого из этих способов осуществления власти могут лежать самые разнообразные средства и механизмы. Весьма характерно при этом, что ресурсы и средства власти создаются за счет "конвертирования" либо физических ресурсов (силы и других способностей, географических преимущестй и т.п.), либо символических посредников из смежных с политикой сфер: денег из экономики, влияния из социетальностй, ценностных привязанностей из культуры и т.п.

"Три основных метода в распоряжении властвующих групп:

убеждение, материальная выгода и насилие. Насилие, по всей видимости, есть самый эффективный в краткосрочной перспективе метод, однако он малоэффективен в качестве основного метода сохранения власти в течение длительного периода, поскольку принуждает (особенно в современных условиях) к ужесточению приемов властвования и к их все более широкому распрйстраве-нию: Самым эффективным (иными словами, самым дешевым') методом, конечно, остается убеждение. Однако все три метода - убеждение, выгода и насилие - всегда присутствуют при всех формах правления".

<!>. Йоиманн

При характеристике способов властвования нередко учитывают черты стиля поведения властителей. Так, Макиавелли различал среди них "львов" (приверженцев откровенного, нередко прямолинейного господства, склонных к применению насилия) и "лис" (властителей скрытных и

3 Психология власти 65

более гибких). Эта психологическая в своей основе классификация впоследствии была использована в работах знаменитого итальянского обществоведа Вильфредо Парето (1848-1923), немало написавшего об оптимизации власти, ее организации и о роли в этих процессах элит. Разработку стилевых характеристик властвования продолжают специалисты в области политической психологии, которые предположили классификацию политических лидеров в зависимости от их стилевого подхода к'властвованию ("знаменосец", "пожарный" М т.п.1) 1АК " ' "'

Кроме того, власть по, способам осуществления часто подразделяют на явную (эксплицитную) и неявную (имп-лицитную). Проявлением явной власти будет ситуация, когда "Xя совершенно определенным образом, не допускающим разночтений, укажет "У", что ему надлежит делать (или, напротив, не делать). При проявлении неявной власти "У" делает то, чего желает "X", но без прямого указания с его стороны. В этом случае "У знает (или догадывает-ся),-чего хочет "X", и в силу разных причин выполняет это желание (без самого факта отдачи приказания).

Простые примеры подобного предугадывания желаний властной персоны дают неформальные отношения в относительно замкнутых группах (команда политического лидера, семья, а также клика, клиентела и т.п.). Так, иллюстрируя проявления неявной, имплицитной власти, иногда ссылаются и на следующее предание, основанное, впрочем, на исторических фактах. Английский монарх Генрих II (1133-1189), совершенно выведенный из себя затяжным конфликтом с архиепископом Кентерберийским Томасом БекетоМ (1118-1170), как-то раз в сердцах воскликнул:

"Неужели никто не избавит меня от этого человека?!" Четыре верных королевских рыцаря, которые услышали возглас суверена, той же ночью умертвили архиепископа, хотя явного, эксплицитного, приказа сделать это они не получали.

Власть я авторитет

Итак, при всем многообразии видов и аспектов власти, а также способов властвования вполне возможно выделить ее сущность как главного средства, позволяющего осмыс-66

3-2

ленно соединить действия многих людей для реализации согласованных или, по меньшей мере, в целом понимаемых и принимаемых целей. Происхождение власти, таким образом, связано с необходимостью преодоления беспорядка и с выявлением критериев полезного взаимодействия людей, а тем самым - установления порядка Власть возникает, когда люди оказываются устремлены к взаимодействию, и в той мере, в какой подобное взаимодействие способствует преодолению беспорядка и формированию порядка, прежде всего предсказуемости действий, которые начинают пониматься как выполнение обязательств. ,

Посредник (стандарт, символическая мера) подобных взаимодействий должен выверяться, а поддержание его значимости (действенности) - контролироваться-Это важно для того, чтобы оценить действия людей (выполнение или невыполнение обязательств) в качестве деяний справедливых (оправданных) и несправедливых (неоправданных), а также максимально повысить действенность (эффективность) как отдельных поступков, так -и их логически связанных и согласованных комплексов. Осуществление столь сложных задач, в свою очередь, предполагает, что среди так или иначе прикосновенного к власти (вовлеченного во взаимодействия) множества людей и их ролей должны быть ее "диспетчеры" и "контролеры", специально пекущиеся об эффективном взаимодействии людей и о поддержании стандартов власти как символического посредника.

"... Прежде чем слова справедливое и несправедливое могут иметь место, должна быть какая-нибудь принудительная власть, которая угрозой наказания, перевешивающего благо, ожидаемое людьми от нарушения ими своего соглашения, принуждала бы в одинаковой мере людей к выполнению их соглашений... Природа справедливости, таким образом, состоит в выполнении соглашений, имеющих обязательную силу, но обязательная сила соглашений начинается лишь с установления гражданской власти, достаточно сильной, чтобы принудить людей к выполнению своих соглашений .."

Т, Гоббс

Тех, кто играет роль диспетчеров и контролеров власти, в России традиционно называли властями, начальством,

з' вт

руководством. Верховные властители нередко именуются власти предержащие. Это выражение заимствовано из "Послания к римлянам" апостола Павла, где говорится: "Всяка душа властемъ предержащим да повинуется. Несть бо власть аще не от Бога" [13: I]. В русский язык также проникло латинское по происхождению слово авторитет, получившее поистине международное распространение и выражающее одно из ключевых понятий политики и политологии. Существуют разные подхо.ы к содержанию данного понятия. Согласно одной точке зрения, авторитет есть форма осуществления власти, наряду с косвенным влиянием, принудительным контролем, насилием и т.п. Согласно другой точке зрения, авторитет сводится к руководству, признаваем/ому подвластными, к способности направлять действия и мысли других политических субъектов, не используя принуждение или насилие. С третьей точки зрения, авторитет рассматривается как один из источников власти, и тут уже власть становится, в свою очередь, формой реализации авторитета.

Возможно ли непротиворечивое сочетание этих трактовок? При каких условиях форма и результат власти могут оказаться также ее источником, отличным от других разновидностей власти? Чтобы найти удовлетворительные ответы, обратимся к данным лингвистики, позволяющим установить исходную метафорику, а значит, и смысловую схему авторитета.

"... Аис1ог

имя деятеля от аидео, обычно переводимого как "приумножать, увеличивать". Латинскому глаголу соответствует гр. аихапо, а также герм. аспзеп'"расти, увеличиваться1'... Однако иядокрааскве соответствия имеют только именную основу:

скр..оаЬ... "сила, власть", авест. аоаг-, ао}ап - "сила" и соогает-ствующие прилагательные... Хотелось бы знать, как понятие "власть" может быть порождено основой, означающей просто-напросто "приумножать, увеличивать"? ... Для нас "приумножать" эквивалентно значению "увеличивать"... Но в самых древних примерах ацвео указывает не на приумножение того, что существует, а на вскармливание грудью, на творческий акт, созидающий нечто из питательной среды и являющийся привилегией богов или могучих природных сил, но не людей... И в формуле древних молитв тем же аи§еге римляне называли благодеяния, который они ожидали от богов, "продвигая" свои начинания... В качестве аис1ог во всех сферах деятельности называется тог, кто

68

3-4

"проводит в жизнь", берет на себя инициативу, первым Проявляет какую-то активность, тот, кто организует, обеспечивает... Таким путем абстрактное имя аис1-оп1а5 обретает всю полноту своего содержания: это акт творения, или качество, предустановленное верховным магистратом, или достоверность какого-то свидетельства, или действительность какой-либо инициативы и т.п., но всякий раз во взаимодействии с семантическими функциями слова ачсЬог.,. Всякое слово, дроизнесенное властью (фактически авторитетом. - Авт.), предопределяет некоторое изменение в мире, * создает нечто. Это подспудное качество и выражает ач§ео - силу, которая заставляет растения произрастать и дает жизнь закону... В аис1опЬа5 заключены смутные в могучие "смыслы. Это присущий немногим,дар порождения и - в буквальное йонима-нии - сотворения бытия",

Э. Бенвенист

Воображение творящей силы в наглядных образах физического порождения вполне естественно для первобытного, мифологического мышления. В более широкой перспективе последующей понятийной рационализации удобнее представить авторитет как самопорождение власти - власть одновременно создает его и создается им. Благодаря смысловым ассоциациям авторитет может при этом отождествляться то с источником, то с результатом, то с атрибутами подобного порождения и т.п. Так и возникает основа для различных; внешне взаимоисключающих трактовок рассматриваемого понятия.

В самом общем виде авторитет определяется как средоточие (1осиа) власти в двуединстве ее концентрации и обратного распределения. Подобное понимание фундаментального соотношения' между властью и авторитетом нашло яркое выражение в афористичной формуле Нздеро-на: "Власть в народе, авторитет в сенате" <Рое8(а8 иьрорйо, ашЛогиа> 1п зепаи е$1). Можно попытаться восстановить логику данной формулы соотношения власти и авторитета. Власть мыслилась как способность объединенного народа осуществлять свои согласованные цели и утверждать общепринятые ценности. Она достигалась путем общения, взаимодействия людей, становилась результатом их согласованного действия. Власть растворена в обществе, дна принадлежит всем вместе и никому в отдельности. Всякое же нарушение политического общения, взаимодействия, согласованности ведет к эрозии власти, в конечном счете, к

69

безвластною. Чтобы избежать этого, нужно было найти противодействие распаду власти, ее частному (частичному) присвоению. От сенаторов и вообще от вождей поэтому требовалось выявлять, концентрировать и усиливать важнейшие моменты общего согласия, а от народа - санкционировать и поддерживать подобную концентрацию. Дабы стать правящим авторитетом, римский сенат обязан быть фокусом политического общения, ядро> (институциональной рамкой) народного согласия. Ч

Авторите'? оказывается способностью по-литичеекях руководителей выявлять, концентрировать и усиливать важнейшие моменты общего согласия. Для политических вождей, государственных мужей важно умение стать выразителями мнения народного, превратиться в фокус политического общения, в инициативное ядро, формирующее основу для народного согласия. Формула Цицерона отражает диалектику соотношения власти и авторитета. С одной стороны, авторитет - лишь средство достижения власти, но одновременно и его предпосылка. С другой - авторитет может стать самим собой только в том случае, если он позволит структурировать власть (придать ей контуры государственности) и получит поддержку, явное или неявное согласие на создаваемую конфигурацию власти. Он - заложник этого согласия, но одновременно и его творец.

Властные отношения, по определению, асимметричны - в них вовлечено правящее меньшинство и управляемое большинство. Многие считают, что указанное меньшинство есть вневременная, категория и практически в любом обществе представляет собой относительно сплоченную группу, наделенную и в собственных, ив чужих глазах специфическими качествами. Такие группы они склонны называть эли-тами-Другие авторы убеждены, что элиты суть недавние образования, появляющиеся лишь в эпоху Современности (Модерна, Нового времени) благодаря высокой <щиаль-ной мобильности и стратификации в крупных массовидных обществах. Что же касается особых сплоченных групп в древности и в не столь далекие времена, то они типично концеятуализировались как "лучшие", "благородные", "либеральные" (свободные и щедрые), "чистые" и т.п., харак-70

теризовались довольно высокой замкнутостью, а нередко и единством происхождения.

Обладание властью обеспечивает правящей элите привилегированные и доминирующие структурные позиции в обществе. Причем, как считается, 'это структурноетаыкяке-ние давкой элиты не зависит от тех или иных персональных перестановок, происходящих внутри нее при более или менее радикальных социально-политических переменах и изменениях, в типах организации власти и господства. Иными словами, (Структурное положение элит в обществе и их социально-психологические характеристики, остаются неизменными даже при существенном изменении их персонального состава (в т.ч. при рокировке правящих и оппозиционных групп).

Элиты, равно как.и прочие массовидные или даже соци-етальные образования (демопопуляционные группировки людей по некому параметру, например, пенсионеры, школьники, избирателя, голосовавшие за партию X, не участво вавшие в голосовании и т.п., которые образуются с помощью влияния как социального символического посредника), нередка рассматриваются в качестве участников политических отношений или субъектов политической власти. С точки зрения чисто политологической такой подход вызывает возражения. Могут ли, например, все, принадлежащие к общности капиталистов, или все, являющиеся пролетариями, выступать как единый политический деятель или актор? Являются ли подобными акторами все женщины или все любители пива? Ответ, по меньшей мере, не очевиден. Более того - нетрудно найти примеры, когда те или иные люди действуют вопреки интересам своей группы либо устремлениям большинства. В то же время ясно, что пролетарские или буржуазные партии, движения женщин или ассоциации любителей пива могут предпринимать политические действия. И в состав пролетарской партии, даже в ее руководство способны попасть представители ненроле' тарских групп и классов. Ассоциация любителей пива может нанять для организации пропагандистской кампании людей, которые и пива в рот не берут, но являются специалистами в области политического менеджмента и рекламы.

Оправдано ли тогда вообще рассмотрение элит или клас-71

сов как субъектов политической власти? " Да, но только при условии, что мы выходим за пределы собственно политологического анализа и занимаемся рассмотрением комплексных проблем социально-политического или социокуль-турно-экономполитического характера.

В своих действиях единичные политические акторы - индивиды или малые коллективы - исполняют отдельные роли. Соединение различных ролей, например, судьи, обвинителя, адвоката, истца, ответчика и т.п., порождает так наз. политические ,иасткгуты - выданном,, случае суд. ,& свою очередь, конкретные институты (Мовгорсуд Госдума и т,п.) могут выступать в качестве самостоятельного актора. Крупнейшими и наиболее мощными акторами современной политики являются своего рода сунеринститугы - суверенные нации-государства или, шире, нации (национальные поли-тии, политические системы).

Роли и институты объединены в политике циркуляцией власти. В традиционных, а порой и в позднеархаических политических системах они образовывали пирамидальные структуры, когда на "вершине" располагался самый мощный авторитет, затем шли слои все меньших по значимости авторитетов, внизу же оказывались "наименее авторитетные" роли и институты. Таким образе>! возникали нолити-ческие отношения иерархического типа. Для их описания удобна модель "верх - низ", "вышестоящие - подвластные".

Та же логика может быть представлена при помощи модели "центр - периферия". Она особенно удобна для описания более сложных политических отношений, чем чисто иерархические, например, в рамках современных больших систем, когда унаследованные от традиционных или архаических институтов принципы политической организации используются комплексным и гибким образом. На основании подобной модели продуктивное описание распределения и циркуляции власти внутри Европы и отдельных западных политий и субрегионов было осуществлено в 70-80 годы политологами, интеллектуально объединенными вокруг известного норвежского исследователя Стейна Роккана (1921-1979).

Помимо пространственного распределения власти, огромное значение в сложных политических системах, осо-72

бенно современных, приобретает ее функциональная дифференциация, т.е. прежде всего специализация или так наз. разделение властей. Это означает, что специфические институты и роли обращаются не к обобщенной-власти как таковой, но к власпыюсреднику, которую связывают специфические или специализированные обязательства, например, касающиеся только законотворчества, исполнения уже принятых решений либо соблюдения стандартов полита-ческого поведения. ' ' ' "' ' А

Прострайственноеаепределение власти/ее функциональная специализация могут привести та такому усложнению процессов циркуляции власти, что отдельным частным лицам, вступающим через исполнение ролей в политические отношения, окажется трудно разобраться с мнОголико-стыо властных проявлений. В этих случаях возникает ощущение многовластия, а с ним - и безвластия. Подобные ощущения оказываются вполне оправданными, когда распространение власти вширь -и ее функциональная специализация в основном стихийны. Именно это явление отражало греческое понятие полиархия (ро1уагЪЫа) - власть многих как многовластие, как рассогласованность управления Когда же создаются специальные институты, которые регулируют процессы распределения власти, задают правила ее делегирования, возвращения и функционального преобразования, то многоликость власти и ее превращения люди оказываются способны обратить себе на пользу. В этом случае понятие полиархии, возвращенное в политологию выдающимся американским ученым Р. Далем (ред. в 1915 г.), приобретает положительные ассоциации, будучи сбдержа-тельно связанным с основными принципами и условиями современной демократии. Рассмотрим здесь лишь один из способов регулирования и стабилизации власти - ее леги-тимизацию.

Легитимность власти и авторитета

В политологии широко используется понятие легитимности как по отношению к властвующему авторитету, так и к власти как таковой. Обычно легитимность трактуется как результат процесса т.н. легитимации, в ходе Которого авторитет (власти, начальства)приобретает признание со стороны подвластных, или же все участники политических отношений признают (вырабатывают) общие стандарты (мерила)-власта в качестве символического посредника, обеспечивающего взаимное выполнение обязательств. Таково широкое, весьма распространенное, но не вполне строгое использование понятий легитимности и легитимации. В своем точном значении они относимы прежде всего к несравненно более сложным явлениям современной политики, предполагающим не просто признание со Стороны подаласйвыхйо их вроцедурно закрепдениое участие в выработке: политических курсов или, по меньшей мере, их критику "верхов" в обсуждение альтернатив. Вначале охарактеризуем принципы - современные, наряду с традиционными и архаическими, - выработки общих стандартов власти, а также признания властвующего авторитета подвластными.

'.'. . , ". - - -

. .

Поскольку, как мы уже говорили, власть является символическим посредником, аиалрпрщым деньгам, то может происходить ее "девальвация" и "ревальвация". Все зависит от того, насколько предсказуемо и точно будут выполняться взаимные обязательства властей и подвластных,равно как и граждан по отношению друг к другу. Чем надежнее выполнение всех этих обязательств, тем выше "цена" власти, а чем сомнительнее становится выполнение обязательств, тем ниже падает доверие к власти, а значит, и к призванным обеспечивать ее поддержание и циркуляцию акторам.

"Власть как символический посредник подобна деньгам, которые сами по себе "ничего не стоят" (угойЫею), ио принимаются в ожидании, что они могут впоследствии "кассироваться" именно для. активизации связывающих обязательств... Если "кредит власти" оказался слишком велик без необходимой органязапи-онной основы для осуществлевия уже возникших ожиданий, тогда попытки взыскивать по обязательствам приведут .к .недостаточному - из-за разного рода сопротивления - их исполнению. В коллективности, переживающей дезинтеграцию, один и тот же формальный пост может "стоить меньше" (УОГЙ! 1езз), чем в иных условиях, поскольку происходит изнашивание основы эффективности. Те же соображения действуют, когда излишне ширятся новые ожидания от влайтибеэ соответствующего обеспечения их эффективности".

Г. Пирсоне

74

"Легитимация в системах власти является, таким образом, фак тором, который аналогичен уверенности (сопйс1епсе)..во взаимном зачете и стабильности платежной единицы в денежных системах. ...Использование власти, как и денег, должно рассматриваться в качестве явления, сводимого, по существу, к жертвова-нию альтернативными решениями, которые исключаются из-за обязательств, взятых всоответствии С определённой политикой (ро1Гсу)".

:- я- ':

"

Т. ПарсоМс

Из-за нрХЙРЯет.0?;R40 '"я1" вэяим-;

ных обязательств участниками политическихотношений, связанными власэъю, происходят так<яз.кризисы вдарсй,! Их преодоление лежит прежде всего на путях накопления средств ивозможнйстей (ресурсов власти, организационных структур, творческих идей и т.п.); "для повышения на дежности и эффективности выполнения обязательств и для удовлетворения взаимных ожиданий всех (или максимального числа) политических акторов. Вдючевое значение в данном отношении приобретает повышение доверия к действиям властей и, в современных условиях легитимация политического режима. - > -", :- -.

Признание властвующего авторитета, обретение им легитимности (в самом широком значении) практически означает, что люди добровольно, без принуждения (и тем более без насилия) начинают подчиняться отдаваемым приказам, руководствоваться организующими указаниями властей. Но как и почему это происходит?

"... Сам факт отдачи приказа еще недостаточен для Того; чтобы можно было обоснованно судите о наличии отношений власти. Кроме того, должно существовать 'обоснованное убеждение, что приказание будет выполнено, что оно встретит повиновение".

' : ,

,

;..,

.

.. .-, Е. Вятпр

При любых трактовках легитимности ключевое значение приобретает вера в право тоге или иного политического актора на властвование. Однако признание авторитета не равнозначно легитимности в строгом смысле слова. Она не сводится ни к поддержке и наделению властей (начальства) авторитетом, ник их претензиям на авторитет, а представляет собой общий резонанс устремлений управляющих и управляемых. Он должен отвечать их представлениям о

75

правильном (соответствии действий общим нормам) и целесообразном (соответствии тех или иных действий целям, интересам, потребностям, представлениям о благе и т.п. участников политических отношений). Наряду с правильностью и целесообразностью обычно выделяется также третье начало (консенсус, выраженное согласие, коммуникативный эффект), которое по сути есть лишь процесс и результат взаимодействия первых двух факторов.

Источники легитимности власти могут быть самыми разнообразными, но при этом их все же можно сгруппировать в несколько основных типов. Основополагающую для политической науки, используемую и сегодня классификацию типов легитимности (точнее, легитимного, т.е. признаваемого подвластными господства или даже насилия) дал еще Макс Вебер (1864-1920). Он выделил по характеру их внутреннего оправдания три типа властвования: традиционное господство на основе авторитета исконных нравов и извечного закона; харизматическое господство, оправдание авторитетом "чудесного дара"; наконец, легальное господство в силу авторитета рациональных установлений и правил.

"Государство, равво как и политические союзы, исторически ему предшествовавшие, есть отношение господства людей иад людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство... Какие внутренние основания для оправдания господства в какие внешние средства служат ему опорой? В принципе имеется три вида внутренних оправданий, т.е. оснований легитимности (начнем с них). Во-первых, это авторитет "вечно вчерашнего": авторитет -нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение, - "традиционное" господство, как его осуществляли патриарх и патримониальный князь старого типа. Далее, авторитет необычного личного дара (Опааепааое) (харизма), полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя у какого-то человека: откровений, героизма и других, - харизматическое господство, как его осуществляют пророк, или - в области политического - избранный князь-военачальник, или плебисцитарный властитель, выдающийся демагог и политический партийный вождь. Наконец, господство в силу "легальности", в силу веры в обязательность легального установления (8а1гид8) и Деловой "компетентности", обоснованной рационально созданными правилами, то есть ориентации на подчинение

76

при выполнении установленных правил - господство в том виде, в каком его осуществляет современный "государственный служащий" и все те носители власти, которые похожи на него в этом отношении"

М. Вебер

Как уже отмечалось, в современных условиях процессы делегитимации и легитимации становятся все менее стихийными и все более формально регулируемыми, т.е. осуществляемыми по рациональным правилам. Институцио-нализация подобных правил связана с различением конституционных (неизменных, постоянных) я режимных (изменяемых, переменных) аспектов современной политической организации. Конституция и конституционность не подвергаются ни легитимации, ни тем более делегитимации, поскольку, по определению, они неоспариваемы, почти неприкосновенны, а в идеале "вечны". Режим же, напротив, не только может делегитимироваться, чтоб> потом пройти легитимизацию заново, но должен постоянно подвергаться критике и обновлению. Этому служит, например, институт соревноватеданых выборов, которые представляют собой своего рода искусственные кризисы легитимности. (провоцирование делегитимации), завершающиеся легитимацией нового или обновленного режима. Поскольку подобные кризисы основаны на конституционно закрепленных принципах и происходят в рамках определенных и признаваемых в целом правил, они перестают угрожать неконтролируемой девальвацией власти, а напротив, служат ее очищению и стабилизации.

Власть и свобода

То, что власть теснейшим образом связана с политической свободой, вполне очевидно. Какова, однако, эта связь? Предполагает ли большая власть и большую свободу, или же, напротив, ее ограничение?

В самом общем смысле свобода представляет собой одновременно и условие, и способ очеловечивания, точнее, меняющиеся и как бы "сменяющие" (дополняющие) друг друга условия и способы быть людьми, т.е. существами, самостоятельно решающими, что и как им делать, а не следовать

77

иррациональным импульсам, воле стихий или какому-либо внечеловеческому диктату. А коль скоро свобода в принципе никогда не будет завершена, ибо она растет с человеком и человечеством, то овладение ресурсами целедостиже-ния, развитие способности использовать самые разнообразные средства для выполнения взаимных обязательств как раз и'составляют важнейшую характеристику политической свободы. 'й

Первоначальное понятие-свобода> основано на простом позитивнем<определении: нечто жизненное, естественное, благоприятное и для отдельного человека, и для сообщества людей, для рода, беткоторого этот человек немыслим, и для породившей в хранящей людей природы.

Подобное понимание и даже, скорее, ощущение свободы является качественным, т.е. указывает на наличие некоего свойства реальности, а именно на гармоничность, неароти-воречиврсть взаимодействия человеческого рода и его окружения (мир - вселенная). В этом смысле понятие свободы растворяется в тотально благом состоянии (мир - покой) универсума, или мира - общности (в очерченной горизонтом его непосредственной доступности для первобытных людей), стааовится их (миров) обобщающей сущностью.

Дисгармония, нарушение семейного согласия в скрепленном мифом универсуме свидетельствуют об отсутствии свободы. Болезни, стихийные бедствия, собственные позывы к звериной агрессивности - все это уничтожает свободу. Торжествует принцип войны всех против всех, который можно преодолеть лишь за счет очеловечивания себя и среды, упорядочения (политизации) человеческих отношений, а тем самым овладения властью. А это, в свою очередь, предполагает и утверждение свободы. В политике глубоко укоренена еще дополитическая, чисто социетальная свобода принадлежности к своим (таков исконный смысл слова свобода не только в русском, но и во многих других языках).

Элементарная политическая свобода связана с индивидуальным или коллективным обладанием ресурсами власти. Само выражение обладание властью тавтологично, указывает на исходную нерасчлененность владения (обладания), власти и воли, которые так или иначе связаны с

78

представлениями о порождающей причине ыеледостиже-ния. Индоевропейский корень *ие1, лежащий в основе воли как свободы и воли как устремления к действию, неочевид-но - во всяком случае для уха современного русского человека - скрыт в словах власть, волость, владение, владыка и т.п.

Свободен тот, кто властен, владетелен, а тем самым и самостоятелен. Условием такой свободы является сохранение и приумножение десурсов власти, их зашита от посягательств чужаков. Подобную разновидность долитической свободы нередко характеризуют как свободу от, подразумевая не только сохранение ресурсов власти от посягательств извне, но и создание отдельным человеком (людьми) некоего относительно замкнутого пространства, которое может им (ими) быть властно проконтролированным.

Более сложное понимание свободы связано со способностью устанавливать функциональные связи по своему произволу, т.е. с приобщением к власти-функции. Такая свобода вполне логично оказывается не чем иным, как осознанной необходимостью осуществлять ту или ииую функцию. Чем сознательнее и четче человек (люди) осуществляет соответствующую функцию, тем больше он (они) оказывается приобщенным к власти, тем большая у него свобода для политических действий, отвечающих структурно-функциональной логике порядка.

Наконец, наиболее широкое понимание свободы связано с диапазоном возможностей воздействия субьекта на состояния политической системы, выбора, варьирования им собственных политических функций. На зги властные возможности, а с нею и возможности свободы был'сделав упор, когда речь шла о современной легитимации и делегитима-ции режима, об институте соревновательных выборов. Еще очевиднее связь такой усложненной власти с адекватной ей свободой проявляется в процессе так наз. демократической делиберации (Депюсгаис ДеИЬегаЦоп - критического обсуждения, дословно, взвешивания альтернатив), а тем самым выявления новых, ранее недоступных возможностей. Подобные власть и свобода оказываются связанными с осознанными возможностями. Эту свободу можно назвать свободой над.

79

Обретение все большей, точнее, все более сложной свободы я власти может быть связано с уровнем и с качеством развития политической личности и политической культуры. Так, известные американские политологи Г. Алмонд и С. Верба выделяют три основных типа политической культуры и отвечающих им типов личности: парохиальный (рагоЫа! - по-английски, дословно, ограниченный, прими-тивный} или паройкиальньш (от греч. рога - около н огоз - место обитания, домохозяйство), подданнический (зиЬ)есО и собственно участнический (рагЬтапО.

В первом случае интересы, ориентации (как основа политической культуры) и возможности парохиального человека скованы узкой сферой непосредственных, повседневных взаимодействий, а потому власть и свобода также оказываются крайне ограниченными, сводятся к власти здесь и сейчас, к свободе от внешних угроз.

Во втором случае-сфера деятельности и ориентации человека расширяется. Уже возможно его действие в качестве более активного субъекта, но также и подданного (вчЬес! - по-английски это и подданный), чье поведение ограничено господством безличных функций, законов, установлений. Свобода и власть оказываются связанными со служением высшим императивам, ,они усложняются и осваиваются в той степени, в какой эти императивы (необходимость) принимаются и осознаются.

В третьем случае политическая деятельность и ориентации человека становятся еще масштабнее. Политическое участие (партиципация) позволяет возвыситься над требованиями повседневности и над необходимостью следовать заданным правилам функционирования политического механизма за счет способности - путем демократического взвешивания наличных альтернатив и поиска новых - находить не просто, нестандартные решения, но и создавать новые области (а значит, и возможности) политического действия.

С вершины, достигнутой участником, многоликая власть перестает быть таинственной и пугающей. Она представляется крайне сложным, но вполне послушным человеку средством сознательного и разумного обеспечения того, что разнородные и многочисленные интересы людей, связанные со взаимным удовлетворением политических обязательств, могут быть и будут реализованы.

80

А.Л. АЛЮШИН, В.Н. ПОРУС1

Власть и "политический реализм*

Заметную популярность среди американских политологов бихевиорализм завоевал, благодаря четко выраженной установке на эмпирическое исследование поведения людей в сфере политики. §>тим он выгодно отличался в глазах позитивистски и сциентистски-ориеетяроваиимх американских обществоведов, разочаровавшихся в возможностях политических доктрин, разработанных в рамках европейских социально-философских и государственно-правовых традиций XIX в. и характеризовавшихся поверхностным сравнительно-историческим описательством, абстрактным морализмом и спекулятивностью, узким юридическим формализмом. Подвергнув эти доктрины острой и во многом обоснованной критике, бихевиоралисты предложили программу, которая, как им представлялось, позволяла существенно расширить и обогатить предметное поле и методологию политической науки, выработать более адекватное понимание политической реальности.

Такой реальностью стала считаться вся совокупность проявлений политической системы, ее функций и взаимосвязей. От видения политической жизни сквозь призму нормативно-правовых установлений и абстрактных политических идеалов бихевиоралисты стремились перейти к изучению политического процесса в его многоплановой динамике и взаимосвязи с социальным процессом, а также психологическими мотивами поведения людей. Сфера их анализа распространялась на те группы и организации, которые не вписывались в традиционную, разработанную го-сударствоведами XIX в, схему политической реальности (основой которой был принцип разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную). В фокус внимания бихевиоралистов попадали в первую очередь скрытые, неформальные структуры власти в обществе (группы

' Очерки современной политической психологии Запада. М., 1989. 81

давления на правительство, пропагандистские центры, гангстерские грушшровки и т. п.).

Бихевиоральный эмпиризм в политологии, выступавший аналогом программы неопозитивистов по эмпирическому обоснованию науки в целом, имел специфическую "терапевтическую" направленность. Очищение политической науки от метафизики имело целью не только достижение идеала объективного/оценочно-нейтрального знания, свободного от субъективных примесей итерований, но прежде всего - выработку объективных, основанных на знании самой "природы" политической реальности рецептов для из-. лечения очевидных, остро проявившихся в междувоенные десятилетия социальных недугов. В этом состояла еще одна важная причина быстрого и устойчивого роста популярности бихевибралистской полнтологии в США и странах Западной Еврошя. :

'' " Перенесение на политологическую основу методологических образцов, разработанных неопозитивистами в- основном на материале естественных наук, имело то важное следствие, что политическая реальность стала трактоваться бихевиоралистами как .часть естественной, природной ре-алыюсти, а политические процессы - протекающими согласно некоторым неизменным, универсальным формам, "регуляр-ностям", устанавливаемым в эмпирическом исследовании. Основания этой формальной устойчивости, повторяемости поступков и процессов были отнесены к природе человеческого индивида," и тем самым была возрождена в своем мировоззренческом статусе имеющая давнюю философскую традицию концепция "естественного Человека" в политическом мире. Перед общей политической теорией была поставлена задача: вывести явления политической жизни, объяснить их Из естественно присущих Человеку свойств, характеристик его жизненного поведения. Обобщения этих явлений должны были составить эмпирические законы, по которымможно исследовать функционирование и эволюцию политических структур общества.

Политический процесс, трактуемый как производный от фундаментальных жизненных характеристик человеческих индивидов, представал перед бихевиоралистами как актуализация некоторого изначального волевого устремления,

82 -

придающего политический смысл всякому поведенческому акту. Таким устремлением они считали достижение и использование власти. Стремление к власти объявлялось доминирующей чертой человеческой психики и сознания, следовательно, определяющей формой политической активности человека. Власть - исходный пункт и конечная цель политического действия; политический человек - это для бихевиоралистов человек, стремящийся к власти. В известном смысле.всянолитическая.теория оказывалась учением

о власти-

:)0

Традиционные, "добихевйоральиые" по.йягическде учения также рассматривали власть как центральную проблему, однако их трактовка власти не выходила за рамки анализа межинституциональных отношений И иерархии социального подчинения. Бихевиоралисты значительно расширили содержание этого понятия, приравнивая его к "политическому отношению" в целом.; Характерна,-, например, следующая мысль Дж. Кетлина: "Политическая наука становится равнозначной исследованию власти в обществе, то есть превращается в.науку о; власти. Это наука о действительной воле к власти иее рациональной координации в обществе". , ,

Бихевирралисты часто называли свою концепцию "реалистическим .подходом" или "политическим реализмом". Эта терминология .имеет несколько значений. Во-первых, в нее вкладывается тот смысл, что бихевиоралисты поворачивают политологию лицом к человеческому поведению, лежащему, по их мысли, в основе любых политических явлений. В этом смысле реализм поведенческой концепций противопоставлялся "нереалистическим", оторванным от естественной действительности традйционалистским политическим теориям. Во-вторых, 'реализм политологии ставился в ряд с реализмом естествознания, как его трактовали Позитивисты: во главу угла ставятся 'реальные факты", исследователь обязан относиться к политическим явлениям абсолютно непредвзято, вне каких-либо субъективно-- ценностных предпосылок; напротив, любые ценности, идеалы должны пройти испытание фактами. В-третьих, "реализм" провозглашался как ориентир не только политической теории, но и самой политики, осуществляемой по рецептам и рекомендациям политологов.

83

В течение двадцатилетнего периода своей эволюции бихевиоральное движение в политической науке США стало господствующим (особенно в конце 50-х - начале 60-х гг.). Его влияние распространилось на многие капиталистические страны, в особенности там, где не было собственных прочных традиций политической теории. Но и в таких странах, как Франция и Англия, где эти традиции были глубокими и давними, бихевиоралистская политология приобрела множество приверженцев. Разумеется, было бы неверно объяснять столь широкое распространение бйхевйорал>- ной доктрины одними только ее концешуальными преимуществами (действительными или кажущимися). Несомненной и более важной причиной явилось то обстоятельство, что эта доктрина выступила ответом буржуазной политической мысли ва интенсивные экономические и социально* политические изменения, происшедшие в капиталистическом мире середины века.

История развития этой доктрины обнаружила ее ограниченность, серьезные концептуальные противоречия, практическую беспомощность в решений сложных социально-политических проблем, 'узость методологических рамок, чрезмерную абстрактность и оторванность от действительного развития политического процесса. Тем не менее бйхе-виоральные идеи, претерпевая определенные изменения, адаптируясь к меняющейся социально-политической ситуации послевоенных десятилетий, сохранились как ядро политологических концепций, наиболее развитых и распространенных на Западе.

1. Власть как "воля к власти" ("силовая модель")

При первом же знакомстве с концепцией бихевиорали-стов обращает на себя внимание характерная деталь - очевидная нестрогрсть, размытость определений власти, которыми они оперируют. Отчасти это может быть связано с многозначностью английского термина "рогег". Теорети-ки-бихевиоралисты сознательно использовали эту многозначность, размывая грани, которыми отличались различные варианты значений этого термина, до такой степени, что

84

в различных контекстах они употреблялись как синонимы. В то же время в определениях власти постоянно фигурируют и сами эти варианты, и близкие по смыслу понятия "контроль", "влияние" и др. Определяя эти понятия друг через-друга,, бихевиоралисты создают обширный, но замкнутый сам на себя круг дефиниций с нечетким, июуитивно;

улавливаемым полем значений.; , ' ''

Все эти значения, согласно бихевиоралистам,-имеют некий центр конвергенции. Стержнем любого "пластного" поведения является первоначальный импульс-"стремление к власти", как бы ни трактовалось последнее понятие] например, люди, считает Лассуэлл, могут и не все принимать свою или чужую деятельность как нрямоеявное стремление к власти, а просто хотят чего-либо - выиграть схват' ку, сделать карьеру, приобрести авторитет, принять И осуществить решение, но за всем этим все же стоит стремление к власти. Власть, к которой устремляется человек, - средство к "улучшению его политического состояния", с одинаковой неизбежностью применяемое всеми людьми, во все исторические времена, в любом обществе, при любом социально-экономическом и социальнополюическом строе.

Трактовка власти как средства "достижения лучшего" имеет двойственный смысл: с одной стороны, она выглядит так, будто для человека есть более значительные цеияости, чем власть, ради которых собственно! и нужно обладать "властью", "контролем", "могуществом'1 ит.д,; этими ценностями могут быть польза, богатство, наслаждение (утили-таристский арсенал) или свобода, иезависимость, безопасность и т. п. С другой стороны, очевидно, что, если исходить из контекста рассуждений Лассуэлла, в ряду этих ценностей власть находится на первом месте, а прочие цели, будучи достигнуты, сами становятся условиями и предпосылками власти-Таким образом, власть трактуется одновременно и как цель, и как средство: буквально все политические действия получают интерпретацию в терминах "воли к власти".

Бросается в глаза подчеркнутое желание бихевиорали-стов придать понятию власти предельно общий характер, наделить его универсальными свойствами. "Единственное, что присуще всем типам отношений власти и влияния, -

85

пишет Лассуэлл, - это воздействие на политику. То, как проявляется воздействие и на какой основе оно осуществляется, суть преходящие моменты, конкретное содержание которых в определенной ситуации можно установить, лишь изучая реальные воздействия находящихся в этой ситуации субъектов". Таким образом, любое "воздействие на политику", т. е. всякое действие политического субъекта, приравнивается к "стремлению к власти". В политике все есть власть, и всякая власть есть политика. '.

Но политика - сфера социальногоу$зацл(одействия. Ин* дивид, движимый присущим ему по природе властным импульсом и обладающий определенным потенциалом "политической энергии" (без которой воля к власти была бы бесплодной), встречается в этой сфере с другими, подобными ему индивидами, вступает с ними в коммуникацию по поводу власти. Силовое поле этой сферы, испытывающее определенные возмущения из-за постоянных столкновений и взаимодействии индивидуальных воль, - элементарная модель, на которой основоположники поведенческой доктрины нытались дроследить следствия, вытекающие из их исходных допущений. Из нее сознательно устранены все прочие качества и характеристики индивидов, социальные, экономические, культурные и другие мотивы и .причины их политического поведения. Только индивидуальные "воли к власти" а их взаимодействия - из этого материала строится вся политическая материя, образуясь как прямой результат столкновений и взаимоограничений воль, постепенного нарастания и накопления продуктов их прошлого действия, со временем приобретающих стабильные, устойчивые> инстапуциальные формы.

Принципиальное значение для бихевиоралистов имело утверждение о том, что эти формы нельзя понимать как "гиностазированнйе структуры", "над-и внесубъектные сущности">якобы наделенные особыми силами и подчиненные особым законам. Институты в обществе, образуясь на основе некоторых социально необходимых функций или общих чувствований людей, представляют собой агрегаты индивидов, но не реальных субъектов, не воплощения "воли какого-то сверхразума, существующего в обществе, или проявления Абсолютного блага". Это означает, что власть, при-86

надлежащая социальным институтам, должна не объясняться из сущности этих институтов и их деятельности, а выводиться из отношений власти, в которые вступают индивиды. Лишь отправляясь от этого уровня ("политических атомов", индивидуальных воль), можно проследить, как путем концентрации, слияния, разъединения, столкновения, борьбы, постоянного балансирования множества индивидуальных сил рождаются и воспроизводятся такие относительно устойчивые формы политической власти> как партии, политическмеорганизации и институты, наконец, государство с, его аппаратом и .органами власти. ' '

Эта идея бихевиоралисто> была направлена против концепции "исторической школы", сложившейся в США в конце XIX в. (Г. Адаме-и др.), рассматривавшей историю общества как поле приложения надындивидуальных без-личностных сил, неизменных законов развития общественных организмов, сводящих роль человеческих индивидуумов и факторы субъективного целеполаганвд к нулю. Для позитивистски ориентированного бихевиорализма эта концепция выглядела антиэмпкристской метафизикой, апеллирующей к фиктивным сущностям. Но в еще большей степени бихевиоралисты противопоставили свои взгляды марксистской теории социальных и политических процессов, по существу выразив тем самым враждебность буржуазного либерализма этой теории, утвердившей объективную историческую неизбежность радикальных социально-экономических и политических изменений, осуществляемых в процессе классовой борьбы пролетариата против господства буржуазии. Бихевиоралисты критиковали марксизм, предвзято и недобросовестно отождествляя его с вульгарным экономическим детерминизмом и историческим фатализмом

В то же время их доктрина позволяла дать критическую оценку тоталитарных концепций государства фашистского типа, в которых мифологизированные сверхличиост-ные структуры Национал-социалистская партия, раса, государство) превозносились как абсолютные цениостя, перед которыми человеческий индивид, личность обращался в ничэо, и от имени которых фашистские фюреры провозглашали своё "право" вершить судьбами народов. >

87

'Важным следствием принятых бихевиоралистами преД ставлений о власти был новый (по сравнению с "традици-онализмом'') подход к вопросу о государственной власти, государственном суверенитете. Для традиционалистов власть была как бы органически, изначально присуща государству, призванному главенствовать над всеми политическими силами общества, воплощая в себе национальное, народное единство общества-.Верховябсть власти государств не оспа]ала<> и бихёвиоралйх однако они снимали с нее'мистический ореол, отказывались1 от моралйстй-ческих, априорных трактовок, пытаясь-найти "естественное" (и в атом смысле лишённое какой-либо ценностной, субъективистской подоплеки) объяснение ее происхождения, сущности и функционирования. Бихевиоралйсты последовательно исходили из принятой ими Модели атомарно-индивидуалистических взаимодействий, объявляя государственный суверенитет Механическим агрегатом отдельных воль (способным разрушаться и вновь создаваться по механическим принципам), необходимым для концентраций власти, плю-ралистически распределенной в-обществе, когда это требуется "для нужд общего блага", "для социальной деятельно-. сти" ит. д.

Критикуя традиционалистские воззрения на государство, как на нести от века данный "резервуар" власти, из которого черпают все общественные институты и отдельные граждане, Лассуэлл отвергал также и мысль о том, что природное назначение этого резервуара заключается в обеспечении ."юащего блага". Эта иллюзия, писал он,приводи-ла к тому, что неспособность государства выполнить эту задачу объяснялась через разлад его организации, дисфункцию аппарата или какие-либо внешние "разлагающие" влияния,

Скептицизм Лассуэлла направлялся против абстракт-но-моралистской трактовки государства как идеальной силы, воплощенной в деятельности бескорыстных и возвышенных людей, пекущихся о благе граждан. В противовес этой архаичной концепции выдвигалась идея о том, что государственная власть, как и все прочие формы социальной власти, возникает и воспроизводится путем концентрации, слияния, разъединения, столкновения, борьбы и постоянного

88

балансирования имманентных всем политическим-субъектам воль к власти.

:

Основания этих воль бихевиоралистами трактовались по-разному. Например, Лассуэлл делал упор на психологические основания, склоняясь к фрейдизму, а затем - к неофрейдизму. СогласноЛассуэллу, на всех уровнях политической активности ее истоки следует видеть в низменных, эгоистических, часто-иррациональных мотивах (потребность во власти объяснялась как компенсация некоторой духовной и телеснрй неполноценности; ти психоаналитические идеи, воспринятые, скорее всего,.у,А. Адлера>. выступалк]йак "естественнонаучное", эмпирическое подкрепление поведенческой установки). . ..

'

Кетлин, напротив, трактовал политическое поведение с антипсихологических позиций. Психологизм, не без оснований считал он, противоречит изначальным позитивистским установкам на наблюдаемые факты: социально-политической жизни и точные количественные методы измерений формальных элементов внешнего поведения.

Но, так или иначе, согласно бихевиоралистам, власть государства (как власть вообще) не. должна выводиться из каких бы то ни было моральных или ценностных идей. По мнению Кетлина, в целом совпадающему со взглядами других бихевиоралпстов,власть в обществе плюралистячно распределена между взаимодействующими политическими субъектами таким образом, что определенные грушпд настолько преуспевают в этом взаимодействии, что объявляют свою власть общезначимой, обязательной для всех-Тогда-то эта группа и получает возможность объявлять себя (т. е. свою власть) "абео.дюдиым сувереном" (т. е. тем, чего нет в реальности, но возникает как политйчёекая'уловка;

средство для закрепления достигнутого успеха).

Политическая система общества всегда выс1упает как особая структура, в которой власть распределена между всеми: ее элементами так, что устанавливается определенный баланс сил, стремящихся к власти и достигающих ее. Нарушение этого баланса в сторону чрезмерной нентрали-зации власти или, напротив, ее распыления влечет за собой дисфункцию и может привести к распаду политической системы.

89

Так намечается первый важный ориентир бихевиора-листской концепции власти: она должна изучать условия сохранения оптимального баланса политических сил (или "воль к власти"). Для этого нужно представить, как именно взаимодействуют между собой "атомы политической материи", в каких формах протекает процесс диффузии и концентрации власти в обществе.

I -

2. Политические отношения как рынок власти , ("рыночная модель")

Хаос сталкивающихся индивидуальных воль неизбежно упорядочивается, когда в течение достаточно длительного исторического времени из него. вычленяются определенные устойчивые способы взаимодействий в сходных политических ситуациях; постепенно эти "типы" складываются в структуру, приобретающую видимые конфигурации и в известной степени теряющую подвижность. Уже начиная с уровня индивидуальных взаимодействий, субъекты власти вступают в определенные соглашения, "сделки", результаты которых фиксируются в нормах, закрепляются в документах, наконец, воплощаются неустойчивых социальных структурах. Цель этих соглашений ' достижение власти и того, что она дает стремящемуся к ней политическому субъекту. Поэтому всякое такое соглашение есть одновременно и ограничение "воли к власти", и условие для ее реализации. На основе соглашений возникают социальные институты, система которых образует устойчивую "матрицу власти".

Для бихевиоралистов очевидно, что всякое соглашение имеет определенный смысл, если оно соблюдается соглашающимися сторонами. Выполнение соглашения зависит по крайней мере'от двух принципиальных факторов: доброй воли его участников и наличия некоторой внешней по отношению к данному соглашению силы, вынуждающей соблюдать принятые обязательства и грозящей санкциями против их нарушителей. Первый фактор предполагает разумность и моральность устремлений людей, что постоянно опровергается стихийными, дои противоразумиыми импульсами человеческой природы. Второй фактор предпо*

90

латает наличие некоторой власти, как бы существующей еще до того, как первичные властные отношения приобретают устойчивые формы.

Парадокс будет очевидец, если воспользоваться аналогией между картиной политического взаимодействия, изображаемой бихевдоралистами, и игрой.

Стандартная игровая ситуация заключается в следующем: побеждает тот, кто выигрывает по правилам (принятым по соглашению) "устремление нарушить дравида, чтобы выиграть незаконнодресейутся санкциями. В политической игре выигрыщ'сестоит в увеличении объема власти (по выражению Г. Лассуэлла, этот объем определяется "участием или возможностью участия в принятии,суще-ственных решений"), открывающего путь к ценностям и благам. Представим ситуацию, когда участники игры будут не просто нарушать ее правила, а стремиться изменить их в ходе игры так, чтобы это изменение повлекло за собой выигрыш одной из сторон, т. е, навязывать играющим правила, выгодные отнюдь не всем из них. Пресечь такие действия можно только извив, обладая властью, превышающей власть и силу всех участников игры. Но если игра универсальна и охватывает всех возможных участников (всю политическую систему), то такой внешней силы просто не найдется. Возможность того, что роль этой силы сыграют рациональные или моральные соображения участников игры;

исключается исходными посылками бихевиоралистов.

Отсюда - важный вывод; политическая игра должна быть "самосанкционирующрй". Иначе говоря, правила политической активности должны исходить из нее самой, а не на* вязываться ей извне. Это должна быть саморегулирующаяся система с механизмом, действующим с необходимостью естественного порядка. Идея такого механизма была заимствована бихевиоралистами из американской буржуазной социально-экономической мысли, в которой еще в начале XIX в. глубоко укоренилось убеждение в том, что основным, свободно функционирующим, ничем не ограниченным регулятором всех общественных, в первую очередь - экономических, отношений является рынок. Считалось, что именно рынок автоматически обеспечивает социальную .справедливость, равенство возможностей, условия всеобщего про-91

цветания; хорошо отлаженный рынок является условием непротиворечивого развития общества в целом.

'

Политологи-бихевиоралисты распространили эту идею на сферу политических отношений. "Политическая арена становится рынком власти"- в атом афоризме Дж, Кетли-на выражена суть всей поведенческой концепции. Власть продается и покупается - и осуществляется благодаря этим отношениям. Правила рыночной торговли: учет спроса и предложения, стремление к выгоде, выравнивание цен и конкуренция продавцов и покупателей - они и тодьк0'дии выступа1вт"регуляторами, автоматически (без внешнего принуждения) обеспечивающими функционирование политической системы общества. Политические субъекты активно действуют иа рынке власти, пытаясь выгодно использовать .имеющиеся у них ресурсы (от природной воли к власти до накопленных запасов, имеющих уже реальный, овеществленный объем), где эти ресурсы и получают общественное признание как таковые.

Разумеется, до-еихзяор речь шла об ''идеальном" рынке, где нет ни злоупотреблений, ни сговора, ни нечестной игры, где действуют "чистые" законы торговли в обмена. На в реальности (как экономической, так и политической) капиталистический рынок имеет другие характеристики. Свободная конкуренция ведет к социальной дифференциации, обострению внутренних противоречий буржуазного обще* ства. Она Превращается вборьбу социальных индивидов, групп, слою, классов, в которой цель -достижение экономической и политической власти - оправдывает средства, отнюдь не совпадающие с нормами "идеального" рынка.

Обман, нарушение законов, пренебрежение моральными и правовыми нормами, грубое силовое давление, демагогия и шантаж - все это обычная практика "рынка власти". Эти явления,конечны, не могли не замечать создатели поведенческой концепции власти. Так, Меррийм е тревогой отмечал тенденцию Перерастания политической демократии США в олигархию. "Экономическая власть, -писал он, - неизбежно стремится перерасти в политическую власть... Те, кто контролирует собственность, обязателыюбудут стремиться превратить свои доллары в голоса избирателей, свою собственность - в политическую власть". Ъизнеб

"дикта-92

тор в семье власти";-он похож на империю с ее аппаратом подавления и монархами. "Это неудержимо развивающийся конфликт нашего времени, по сравнению с которым все прочие вопросы выглядят карликовыми в своей ничтожности". .

На первый взгляд в этих высказываниях Мёрриама заключено верное понимание природы политического могущества собственнических классов. Но указание на родственную связь между-экономической и политической властью играет у чикагского теоретика иную роль. Мерриавг видит в "конфликте времени" следствие пагубного несовершенства человеческой, природы, из-за которого нарушается чистота проявлений политической жизни, искажается универсальный рыночный механизм власти.

Реальный политический рынок предстает в изображении бихевиоралистов как сфера. в которой царит разгул страстей, социальных пороков и недугов. Это и борьба нелегальных преступных организаций (схватку различных кланов чикагской мафии за власть Мерриам <его сотрудники могли непосредственно наблюдать в родном городе), и политические столкновения групп давления и партий, использующих самые низкопробные средства; в послевоенные годы - это непомерная мощь военно-промышлениого комплекса, удерживаемая шантажом и военными угрозами. Слепое, неуправляемое функционирование политического рынка обнаружило его болезненную, иррациональную сущность, как бы воспроизводящую стихийную инстинктивную страсть индивидуальной "воли к власти".

Так для бихевиоралистов рынок власти предстал, с одной стороны, единственно возможнойуниверсальной формой рациональной организации человеческих устремлений к власти, а с другой - в своем реальном воплощении этот рынок оказывался средоточием кризисных явлений И пороков общества. Бихевиоралисты, однако, не рассматривали это как противоречие своей доктрины. Конфликты, полагали они, возникают из-за несоответствия реальности ее идеальной модели; отсюда - главная стратегическая идея всей доктрины: реальность должна быть исправлена, приведена в ближайшее соответствие с идеалом. Мировоззренческая установка бихевиоралистов в политической теории

93

сводилась к максиме: "понять стихию, чтобы овладеть ею". Это вовсе не означало, что они отказывались от концепции рынка как главной формы существования политических отношений; но этот рынок должен был быть освобожден от поощряемых рыночной конкуренцией патологических крайностей и извращений. Именно в этой связи бихевиора-листы критиковали социал-дарвинистские концепции, обосновывающие "естественность" и "полезность" неограниченной конкуренции на рынке ссылками на биологическую эволюцию, осуществляемую в жестокой'борьбе за существование.

ч ''

3. Рынок власти и власть государства

Стратегия политической терапии - исправление недостатков и пороков рыночной стихии в политических отношениях - не могла быть осуществлена без опоры на наиболее устойчивые, рациональные и общепринятые формы власти. Это убеждение бихевиоралистов-политологов вело их к подчеркиванию особой роли государственной власти на политическом рынке.

Отношение основателей доктрины к государству было двойственным: с одной стороны, как уже отмечалось выше, бихевиоралисты остро критиковали миф "органического государства", естественной,- изначальной его власти над отдельными гражданами, мудрости и святости "абсолютного суверена"; с другой - именно государство должно было, по их мысли, обеспечить порядок на политическом рынке, соблюдение его участниками рациональных, социально наиболее желательных правил политических игр. Выполнение последней функции предполагало безусловное вмешательство государства в гражданскую и частную жизнь, ограничение индивидуальной свободы политических субъектов. Но ведь именно индивидуальную свободу бихевиора-листы и намеревались уберечь через государственное регулирование рыночных процессов, обнаруживающих тенденцию препятствовать равной свободе каждого индивида, его "самовыражению" и "стремлению к счастью" (по выражениям американской-Конституции). Власть государства должна была обуздать власть рыночной стихии. Это столкновение двух родов власти, одна из которых воплощала

94

некий идеал организации, а вторая - иррациональную борьбу страстей, обнажало внутреннее противоречие бихевио-рализма как политологической доктрины. "Мы нуждаемся в чем-то большем, чем обычная вера в "невидимую руку", - писал Г. Лассуэл, пересматривая установки американского индивидуализма, по которым никто не может лучше судить о собственных потребностях и интересах, чем сам индивид, а результирующая действий во имя частных интересов как бы по мановению "невидимой руки" приводит общество .к гармонии и сеобще процветанию.Рука", действительно способная преобразовать благо индивидуальной свободы в общественное благо, утверждали бихевиора-листы, - это вполне ощутимая рука государственной власти, которая лучше знает, в чем состоят подлинные интересы граждан.

Государственная власть представлялась бихевиоралис-там разумной упорядочивающей силой, стоящей над "политическим рынком" и обеспечивающей его нормальное функционирование. В синхронном разрезе политической структуры общества государство как бы обладает властью до и сверх всякой власти, является всеобщим условием процесса распределения и перераспределения отношений власти в обществе. По существу это означает всесилие государства, установку на его антидемократизм, что, конечно, вступает в противоречие с исходными предпосылками буржуазного демократизма и либерализма, разделяемыми бихе-виоралистами. Видимость априоризма государственной власти - именно на этой видимости останавливались буржуазные традиционалисты - исчезает при диахроническом анализе, обнаруживающем конкретно-исторические основания возникновения государственной власти.

Выступать одновременно против всевластия рыночной стихии и против засилья государства оказалось дли бихе-виоралистов неразрешимой задачей; они склонялись к антидемократическим проектам политической системы, хотя и питали просветительские надежды относительно рациональной и прогрессивной политики-государства. Это противоречие рыночной и этатистской линий в идеологии буржуазного либерализма, на позициях которого в целом стояли бихевиоралисты-политологи, наиболее типично для их доктрины.

98

Однако сами основатели доктрины были убеждены в возможности построения "новой модели власти",.основанной на непротиворечивом синтезировании экономических, политических и научно-технических факторов взаимодействия между государством и рынком власти. Мерриам выдвинул идею систематического формирования "благоприятных черт" индивидов, таких социальных качеств, какие в наибольшей степени облегчали бы внесение порядка и рацио-- нальности в политический процесс./Такая "управляемая эволюция", индивида должна была быть направлена медициной, психологией, биохимией, комплексом научных дисциплин, изучающих процессы наследования психических черт и позволяющих: воздействовать на эти процессы,

Подобные идеи развивал и Лассуэлл, опиравшийся на психоаналитические учения о "социальной терапии". Государственная власть, сосредоточенная в руках "ученых-политиков", по замыслу Лассуэлла, должна взять на себя функцию контроля за политическим поведением индивида. Сочетание этих функций обеспечило бы, по его мнению, наибольшую эффективность политического управления. При этом акцентировалась "терапевтическая" функция, которая, собственно, и делает возможным установление тотального политического контроля со стороны государства.

Утопизм лассуэлловской "социальной терапии" особенно ярко выражен в его идее "возвращения власти" к "атомам", конкретным индивидам - членам гражданского общества; разумное правление, освободив эти атомы от бес-. сознательных негативных мотивов (корысть, агрессия, жестокость), как бы вновь передает власть (ностепенню, небольшими "порциями") участникам политического рынка, в котором больше не Доминируют стихийные, аффективные

процессы. Надо отметить, что эта идея отошла на второй план в ходе дальнейшего развития бихевиоралистской политологии, зато мысль о могуществе тотального контроля над поведением, достигаемого с помощью методов манипу-лятивного воздействия на психику индивидов, нашла весьма широкое распространение и использовалась, например, в буржуазных теориях социальной и политической пропаганды. '. '

'

, .. - / -

. : '

Государственная власть, которая по проектам бихевио-ралистов призвана внести порядок и рациональную организацию в Социально-политический процесс, обуздать сти-9в ' з-

хию человеческих страстей, должна быть реальной, опираться на силу. Но эта сила не должна использоваться для насилия - в этом программном лозунге теоретиков Чикагской школы заключалась квинтэссенция их либерального утопизма. Власть без принуждения, власть как эманация разумного начала, обуздание рыночной стихии исключительно С помощью психоаналитических манипуляций или просветительской идеологии - подобные средства оказались крайне сомнительными в эпоху жесточайших социальных и политических битв XX столетия.