- •Кагарлицкий б. Ю. Периферийная империя: циклы русской истории
- •Введение история как политика
- •Предмет и метод
- •Школа покровского
- •«Цивилизационная школа»
- •Миросистемный анализ
- •«Центр» и «периферия»
- •Кондратьевские циклы
- •Русская судьба
- •Глава I страна городов
- •Время наводить порядок
- •Киев и его враги
- •Судьба хазарии
- •Христианство и торговля
- •Древнерусская урбанизация
- •Расцвет торговли
- •Глава II упадок XIII века
- •Виновато ли татарское иго?
- •Монгольская империя
- •Запад в XIV веке
- •Под властью татар
- •«Разобщение» руси
- •«Безмонетный» период
- •Немцы против новгородцев
- •Глава III москва и новгород
- •Партнеры москвы: татары и итальянцы
- •Феодализм в россии
- •Новгород: младший партнер ганзы
- •Была ли «новгородская альтернатива»?
- •Падение царьграда
- •Глава IV «английский царь» англичане «открывают» московию
- •Северный путь
- •«Московская компания»
- •Партнеры или конкуренты?
- •Стратегический союз
- •Ливонская война
- •Нарвское плавание
- •Опричнина
- •Катастрофа в ливонии и успехи голландцев
- •Конец «английского царя»
- •Глава V кризис XVII века
- •Русская смута и англичане
- •Английская революция и московия
- •Англичане против голландцев
- •Кризис XVII века
- •Страна, где все торгуют
- •Иноземные промышленники
- •Глава VI периферийная империя
- •Капитализм и рабство
- •Крепостничество и рынок
- •Закрепощение
- •Подневольный труд
- •Освоение сибири
- •Казачество
- •Борьба с польшей
- •Доморощенная буржуазия
- •Глава VII дело петрово
- •Западное влияние
- •Европейский фасад
- •Империя расширяется
- •Самодержавие
- •Глава VIII экспансия XVIII века
- •Государство романовых
- •Английский капитал
- •Британцы на каспии, французы в петербурге
- •Разрыв с англией
- •Промышленный подъем
- •Русский металл
- •Бросок на юг
- •Глава IX житница европы хлебный экспорт
- •Зерно как стратегия
- •Континентальная система
- •«Дворянское манчестерство»
- •Декабристы
- •Эпоха реакции
- •Конфликт с британией
- •Отмена «хлебных законов»
- •Глава X крымская война и миросистема
- •Хлебный вопрос
- •Экономический кризис
- •Война и блокада
- •Итоги войны
- •Глава XI эпоха реформ
- •Вторая индустриальная революция
- •Россия в мировой реконструкции
- •Аграрный капитализм
- •Крестьянский вопрос
- •Рыночная депрессия и политическая реакция
- •Народники и марксисты
- •Российский колониализм
- •«Отсталость» или «периферийное развитие»?
- •Глава XII расцвет русского капитализма: от витте к столыпину
- •Эра витте
- •Индустриализация на юге россии
- •Импортированный капитализм
- •Русское правительство и иностранный капитал
- •Кризис 1899-1900 годов
- •Надвигается революция
- •Буря 1905 года
- •Эпоха реакции и реформ: правительство столыпина
- •1907-1914: Битва за россию
- •Глава XIII революционный разрыв
- •Большевизм
- •Новая экономическая политика
- •Советская россия и мировой рынок
- •Проблема накопления
- •От авторитаризма к тоталитаризму
- •Кризис хлебозаготовок
- •«Великий перелом»
- •Все на продажу
- •Успех индустриализации
- •Глава XIV советский мир
- •«Холодная война»
- •Попытки реформ
- •Эра стабильности
- •Стратегия компенсации
- •Компенсационные сделки
- •Разложение восточного блока
- •Нефтяной шок
- •От «застоя» к «перестройке»
- •Глава XV возвращение на периферию
- •Внешний долг
- •Топливная экономика и вывоз капитала
- •Деиндустриализация
- •Олигархическое государство
- •Дефолт 1998 года
- •Кейнсианство по-русски
- •Вторая «стабильность»
- •Москва между берлином и вашингтоном
- •Недостроенная нация
- •Жизнь не по средствам
- •Глава XVI «энергетическая сверхдержава»
- •Стабилизация
- •Проект путина
- •Не только нефть
- •Транснациональный капитал
- •Заключение
- •Оглавление
- •Оглавление
«Отсталость» или «периферийное развитие»?
Российские элиты на протяжении двух веков воспринимали проблему периферийного развития как проблему «отсталости». Вторая половина XIX века стала для России временем, когда власть и оппозиция, охранители и либералы, чиновники и интеллектуалы оказались захвачены одной общей идеей: догнать Запад. Крымская война поставила под сомнение место петербургской империи в Европе. Это место надо было вернуть и закрепить – с помощью реформ, дипломатии, военного строительства, создания железнодорожных путей и распространения просвещения.
Либеральная публика в столицах прекрасно понимала, что самодержавное государство могло стать орудием модернизации, однако авторитаризм, эффективный в чрезвычайных обстоятельствах, не благоприятствовал здоровому развитию и закреплению достигнутых успехов. Россия обретала западные формы, не становясь частью Запада. Проблема была ясна и проста, но ее разгадка упорно ускользала от либеральных умов. Проблемой России была не «отсталость», а нечто иное. Отсталость – это запоздалое развитие. Отсталой страной была Германия по сравнению с Англией. Россия была частью периферии. А это уже совершенно другой вариант развития. Попытки преодолеть отставание разом за счет осуществления «рывка» создают новые проблемы. Возникают новые опасности и противоречия, незнакомые «передовым» странам.
Модернизаторы повсеместно убеждены, что их собственная страна последовательно проходит те же этапы, что и «передовые государства» Запада, только с некоторым отставанием. В силу этого проблема сводится к темпам развития. Как ускорить движение по пути прогресса? На самом же деле иные темпы развития неизбежно порождают и иные социально-политические, экономические структуры, а это, в свою очередь, изменяет и сам характер происходящих процессов. Получается совсем не то, к чему стремились. Общество не повторяет чужого пути.
Петр Чаадаев был первым из русских мыслителей, кто осознал это противоречие. «Тот обнаружил бы, по-моему, глубокое непонимание роли, выпавшей нам на долю, кто стал бы утверждать, что мы обречены кое-как повторять весь длинный ряд безумств, совершенных народами, которые находились в менее благоприятном положении, чем мы, и снова пройти через все бедствия, пережитые ими» [544]. По мнению Чаадаева, отсталость России не только чревата ужасными катастрофами, но и таит в себе определенные преимущества, которые, однако, можно будет использовать лишь тогда, когда страна откажется от попыток копирования западного опыта. Почти теми же словами Карл Маркс писал Вере Засулич о будущем России. О том же размышляли идеологи русского народничества в конце XIX века.
Сторонники подобных идей, однако, постоянно оказывались в меньшинстве, а модернизаторы, находясь в плену собственных иллюзий, мечтали разрешить все противоречия новым, еще более стремительным рывком. В XVIII и XIX веках большая часть прогрессивных российских интеллигентов вполне разделяла иллюзию властей, что отсталость России не может помешать ей повторить путь остальной Европы. Разница была лишь в том, что бюрократия ориентировалась на внедрение западной технологии и организации, в то время как оппозиционные интеллигенты мечтали еще и о западных гражданских свободах. Со времен эпохи Просвещения и либеральные, и революционно-демократические деятели были едины в стремлении ускорить повторение западного пути. Из этого же исходили и первые русские марксисты. Все они были убеждены, что требуется только искоренить «пережитки Средневековья» – самодержавие и крепостничество (или, позднее, помещичье землевладение) – и тогда все пойдет на лад. При этом они стыдливо умалчивали, что именно самодержавие и крепостное право оказались при Петре инструментами модернизации. В той форме, в какой эти институты существовали в XIX веке, они уже никак не были пережитками Средневековья. Напротив, они являлись скорее побочными продуктами западнических реформ. Да и после Петра I крепостной труд и государственный деспотизм давали возможность возводить прекрасные дворцы, создавать университеты, строить заводы, вводить цивилизацию на окраинах огромной страны. Такова была избранная модель развития.
Идеологи модернизации, независимо от того, принадлежали они к правительственному лагерю или к оппозиции, сводили проблемы страны к противостоянию старого и нового. По меньшей мере, несколько раз в истории России действительно создавалось ощущение, что задача «догнать Запад» почти выполнима, что остается совершить последний рывок – и Россия на равных сможет войти в число высокоразвитых стран. Реформы Петра I обеспечили невероятно высокий темп развития, и уже ко времени Екатерины II Российская империя воспринималась в Европе как вполне «нормальное» государство, почти не отстающее от своих соседей – Пруссии и Австрии. Французские просветители Дидро и Вольтер серьезно надеялись, что предлагавшиеся ими методы разумного управления государством, которые не удалось внедрить во Франции и Пруссии, будут приняты в России. Империя Екатерины II имела университеты, лишь незначительно уступавшие западным по числу учащихся и качеству образования, мануфактуры, производившие товары на современном уровне, превосходно оснащенные флот и армию, которых боялись соседние государства, сельское хозяйство, выращивавшее зерно на экспорт. Вопреки тому, что думали Вольтер и Дидро, политические реформы и освобождение крестьян казались тем более ненужными, что все это преуспеяние было достигнуто именно на основе рабства и самодержавия, благодаря усилиям деспотической центральной власти.
В конце XIX столетия вновь создается ощущение того, что Россия вот-вот войдет на равных в ряд «передовых» европейских стран. Однако очередная модернизация, начавшаяся с реформы 1861 года, отнюдь не гарантировала этого. Петербургская империя была лишь одной из стран, переживавших бурные перемены в последней трети XIX века. И она находилась в наименее выгодном положении.
Задним числом многие историки подчеркивают высокие темпы роста в России 90-х годов и накануне Первой мировой войны, пытаясь доказать, что капиталистическое развитие шло вполне успешно, а «догнать» Запад помешала лишь война и последовавшая за ней революция. В действительности все обстояло куда менее благополучно. Конец XIX и начало XX века были периодом стремительной индустриализации в большинстве государств капиталистического мира, не исключая даже такие колониальные или полуколониальные страны, как Индия и Китай. Германия, Соединенные Штаты, Австро-Венгрия и даже недавно отстававшая от России Япония, развивались в целом значительно более высокими темпами. Россия явно опаздывала, и это означало, что в складывавшемся новом международном разделении труда ей должно было достаться далеко не самое выгодное место. Безусловно, заводов в стране стало больше, они выпускали значительно более совершенную продукцию, но росла и зависимость от экспорта, от иностранной технологии, займов, капиталовложений. Да и с обороной страны, как и в 50-е годы XIX века, не все было благополучно: Россия не могла перевооружаться теми же темпами, что и ее соперники. Для государства, в котором военная сила традиционно значила куда больше, нежели экономическое процветание, это не могло не стать серьезной проблемой.
В миросистеме успех одних стран традиционно предопределял неудачу других. В то время как капитализм переживал очередную «реконструкцию», Петербургской империи приходилось вести все более ожесточенную конкуренцию со странами, находившимися в несравненно более выгодном положении. Одновременно с Россией в период модернизации вступили Германия и Соединенные Штаты. Обе страны переживали и политическое преобразование. Германия объединилась в империю, а Соединенные Штаты в ходе ожесточенной гражданской войны преодолели разделение на Север и Юг.
Преимущество Соединенных Штатов и Германии над Россией состояло в том, что, будучи относительно отсталыми странами, они все же изначально принадлежали к «центру» капиталистической миросистемы. Торжество Севера над Югом в Америке было не просто победой промышленно развитой части страны над аграрной, но и победой «центра» над «периферией». Южные штаты были обречены на войну не только потому, что их рабовладельческая система была несовместима с либеральными установлениями Севера, но и потому, что, будучи периферийным обществом, были гораздо более привязаны к мировому рынку сырья, нежели к американскому внутреннему рынку. Сырье и рабочая сила Юга нужны были Северу для собственного развития. Южанам повезло. Проиграв войну, они оказались интегрированы в «центр» капиталистической миросистемы (чему местная элита изо всех сил сопротивлялась).
Точно так же объединение позволило Германии преодолеть разрыв между более развитыми и относительно отсталыми частями страны, организовать единый рынок труда, общую систему образования и транспортную сеть.
Наконец, Япония, интегрировавшаяся в миросистему примерно в этот же период, не была связана грузом прошлого. Она вошла в капиталистический мир, не будучи его периферией, вошла в тот самый момент, когда для нее возникли наиболее благоприятные условия – японский капитал не только не обслуживал процесс накопления на Западе, но напротив, воспользовался тем, что европейская колониальная и торговая экспансия открыла для иностранного проникновения рынки стран Дальнего Востока.
Таким образом, модернизация Германии и Соединенных Штатов представляла собой «втягивание» в центр периферийных регионов, оказавшихся в одном с ним политическом пространстве, а модернизация Японии оказалась уникальным случаем прорыва в миросистему «извне». Напротив, Россия вся была страной периферийной, хотя и достаточно развитой. А потому ее попытки «догнать» Запад не выходили за рамки общих правил игры, продиктованных миросистемой.