Рекомендуемая литература

Основная

1. Артеменко Е.Б. Фольклорное текстообразование и этнический ментали­тет//Традиционная культура. науч. альманах. -2001. -№2. -С. 11-17.

2. Бердяев Н.А. Судьба России: Сочинения. - М: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 2000. - С. 271-298, 325-330.

3. Лихачев Д.С. Заметки о русском // Новый мир. - 1980. - №3,

4. Петренко О.А. Этнический менталитет и язык фольклора. - Курск, 1996.

5. Тарпанов З.К. Этнический язык и этническое видение мира // Язык и эт­нический менталитет. - Петрозаводск, 1995.

6. Хроленко А. Т. Лингвокультуроведение. - Курск, 2000.

7. Шмелев А.Д. «Русская ментальность» в зеркале лексических данных // Этническое и языковое самосознание. - М., 1995. - С. 168-169.

Дополнительная

Вейсгербер Й.Л. Родной язык и формирование духа. - М., 1993.

Выготский Л.С. Мышление и речь // Собр. соч. в 6 т. - Т.2. - М., 1982.

Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и влиянии на ду­ховное развитие человечества (1830-1835). Избранные труды по языко­знанию.- М., 1984.

Касевич В.Б. Язык и самосознание // Этническое и языковое самосознание. - М., 1995.

Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. - М., 1994.

Лурия А.Р. Язык и сознание. - М., 1979.

Пименова М.В. Ментальность: Лингвистический аспект. - Кемерово, 1996.

Шмелев А.Д. «Широкая» русская душа // Русская речь. - 1998. - №1.

§ 4. Язык как вербальный код культуры

Этнолингвистика рассматривает язык не только как составную и неотъемлемую часть культуры, как продукт культуры, но язык как вербальный код культуры, с помощью которого и обряде, ритуале, слове выражен определенный смысл.

Вообще для этнолингвистики идея - об интегральности традици­онной духовной культуры, о символическом, семантическом единст­ве всех ее жанров и форм - иллюстрируется несколькими конкрет­ными примерами того, как одни и те же смыслы выражаются в языке, фразеологии, верованиях, обрядовых действиях, фольклорных тек­стах и как одни жанры и формы культуры помогают в реконструкции и истолковании других.

Здесь необходимо понимание семантики, семиотического языка культуры. Для такого языка диалектная или литературная речь явля­ется лишь одной из форм языка, ибо культура многоязычна в семио­тическом смысле этого слова и нередко пользуется одновременно в одном тексте несколькими языками (Н.И. Толстой). И главным пред­метом изучения являются тексты, органически включенные в риту­альный или иной традиционный контекст и выполняющий здесь важ­ную роль.

Фольклорный текст представляет собой сложным образом зако­дированное сообщение. Чтобы понять смысл этого текста, необходи­мо пройти несколько уровней. Первый уровень предполагает знание языка (в данном случае русского) и обычный набор представлений носителей нефольклорной культуры, т.е. этот уровень предполагает прямое прочтение текста; непонимание, возникающее на этом уров­не, частично устраняется с помощью диалектных и исторических словарей (если таковые есть). Однако остаются необъяснимыми разного рода алогизмы в фольклорных текстах: как щечки могут быть алыми и лазоревыми одновременно, а ель кудрявая, как береза! Как можно поострить саблю вострую, через море положить дощечку, назвать девицу красной! Ответ на эти вопросы можно получить, пе­рейдя от непосредственного прочтения текстов в мир смыслов, кото­рой предполагает знание фольклорной картины мира, его законов и существенных свойств его семантической структуры.

Изучение семантики фольклорного слова имеет важное не только научно-теоретическое, но и практическое значение - оказать помощь современному «потребителю» фольклора в полноценном освоении духовного богатства предшествующих поколений. Только с помощью всестороннего изучения можно дойти до сути фольклорного текста, языка фольклора, уяснить и познать тайны древнего сказания, объяс­нить действительный смысл художественных образов.

Неоспоримо мнение Д.С. Лихачева о том, что эстетическое по­знание - это вершина всякого познания памятника искусства прошло­го, но поскольку памятник искусства не обладает в полной мере спо­собностью к самораскрытию, необходимо знание его «языка», выяс­нить который можно системой комментариев, среди которых важен и лингвистический комментарий: «Памятнику прошлого, чтобы стать по-настоящему понятым с его художественной стороны, надо быть всесторонне объясненным со всех его, казалось бы, «нехудожествен­ных» сторон (Д.С. Лихачев).

Принципиально важно, что мир фольклора - мир символов. На­родная культура вообще глубоко семиотична и символична. Симво­лами могут быть не только языковые единицы, но и действия, и ве­щи; так, символичны могут быть форма и цвет одежды, цвета и смыслы...

Например, в народной культуре славян - день зачастую либо красный, либо белый, и оба эти цвета восходят ассоциативно к Яриле - божеству солнца, огня. Белый и красный - символы красоты, белый еще и символ любви. Красный - не только красный, но и яркий, свя­занный с огнем, красивый. Черный цвет, происходя также от огня, символизирует печаль, смерть, т.е. противоположную свету символи­ку. Ночь тоже символ горя, потому что она черна, темна. А зеленый цвет состоит в родстве со светом, но символизирует молодость (мо­лодо-зелено), красоту и веселье (весна называется светлой, блестя­щей и веселой).

Примеры еще раз убеждают нас, что самым важным вопросом в изучении этнолингвистики является анализ фольклорного текста, уяснение смысла, значения фольклорного текста, фольклорного язы­ка. Обобщающей работой по семантике фольклорного слова являют­ся труды профессора А.Т. Хроленко.

В отечественной филологии накоплен большой опыт наблюде­ний над смысловой стороной народно-поэтической лексики и выска­зано немало тонких мыслей о природе фольклорного слова и его се­мантической структуре. Еще Н.И. Костомаров писал: «Народные про­изведения иначе составляются ... иначе распространяются, иначе ока­зывают влияние на среду, воспринимающую их, а потому иначе должны быть изучаемы и понимаемы».

Приступая к изучению анализа народно-песенного слова, выяв­лению его семантической структуры, мы должны помнить, что его предполагаемая специфичность может быть обусловлена нескольки­ми факторами.

Во-первых, фольклорный текст - это основа художественного произведения, а в художественном произведении, как убедительно показали В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Ю.Н. Тынянов и др.,- это слово в семантическом отношении заметно отличается от своего вне-художественного эквивалента. В художественном тексте у слова воз­никает то, что Д.С. Лихачев назвал «прибавочным элементом» («при­бавочный элемент» имеет такую особенность, что он оказывается в чем-то общим для целой группы слов; составляет художественное единство для этой группы).

В.В. Виноградов отмечал, что художественное слово обращено не только к общенародному языку, не только к опыту познавательной деятельности народа, «но и к тому миру действительности, который творчески создается или воссоздается в художественном произведе­нии». Вот эта-то создаваемая в художественной деятельности дея­тельность и представляет собой «картину мира». Истоки архитектуры фольклорного мира ищут в мифологии, предшествующей устному народному творчеству.

Видимо, для каждого фольклорного жанра существует своя «кар­тина». Так, поэтический мир величальных свадебных песен, по мне­нию Ю.Г. Круглова, имеет свои особенности в изображении про­странства и времени окружающих героев песен действительности -«тот идеальный мир, который изображается в них, кажется вечным, незыблемым, вневременным. Движения времени в величальных пес­нях не ощущается».

Народно-поэтическую речь называют «литературной» формой диалекта (А.П. Евгеньева). Важно заметить, что диалектное слово стремится к парности, а это существенный стилистический показа­тель устно-поэтической речи.

Специфические аспекты фольклорного слова

(Используется материал из книги А.Т. Хроленко «Семантика фольклорного слова»)

1. Оценочность фольклорного слова.

Народно-поэтическое слово не только строит фольклорный мир, но и одновременно оценивает его. Очень часто оценочность выража­ется морфологически, при помощи префиксов и суффиксов раскует, раздонский и др.

Иногда оценочность можно понять, когда употребление слов противоречит здравому смыслу, т.е. несовместимость понятий. Осо­бенно это заметно на примере прилагательных, которые по сути яв­ляются определителями. Например, колоративные прилагательные белый, лазоревый, красный, зеленый, черный и др. выступают в функ­ции оценочных слов, теряя цветовую определенность. Именно этим объясняются примеры типа:

Под белым шатром под лазоревым,

Спит, почивает добрый молодец.

Ты мой сизенький, мой беленький голубчик.

Ты к чему рано с тепла гнезда слетаешь.

Прилагательное белый, обладающее в фольклоре предельно рас­ширенной семантикой, используется как оценочное определение (= «хорошее, красивое») к существительному поле, поскольку заметных ограничений в использовании эпитета белый в фольклоре нет (ср.: бе­ло ходить).

Прилагательное красный в фольклорных текстах употребляется не в цветовом, а в оценочном значении «красивый», «праздничный» - символ радости, светлый, яркий, праздничный и т.д. Зеленый - связан с характеристикой «весел», «хвален», «славен». Золотой и серебря­ный - знак прекрасного в природе и в мире вещей.

Оценочны и такие вещественные прилагательные, как хрусталь­ный, стеклянный (стекольный), зеркальный. Например:

Вереюшки позолоченыя

Подворотника стекольчистая.

(Шейн, № 569).

Как вы заметили, в фольклорном тексте ключевыми словами яв­ляются имена существительные и прилагательные. Яркой приметой фольклорной стилистики является тавтология. Приведем песенный пример:

Вышей-ка, Катенька, платок

Всеми шелками шелковистыми,

Всем серебром серебристым.

(Бахтин, №71).

2. Иерархический (значимостный) аспект народно-песенного слова. Одной из закономерностей фольклорной ассоциации является ценностный, или значимостный иерархизм устойчиво связанных слов:

Уж вы кудри, вы кудри мои,

Золоты кудри, серебряныя,

Через волос позолоченыя.

3. Символический аспект народно-песенного слова.

Вообще надо сказать, фольклорная символика привлекала многих ученых. А.А. Потебня полагал, что эстетические достоинства произ­ведений народной поэзии находятся в прямо пропорциональной зави­симости от символизма, и забвение последнего ведет к снижению эс­тетического достоинства фольклорной лирики. Существует такое словосочетание: яблоки огрепные-осыпные, где в одном отрезке речи используются синонимы. Невозможно представить себе русскую на­родную песню без символов, в которых косвенно воплотились эстети­ческие идеалы народа!

Под символикой понимается система изображения персонажей, их внутреннего состояния и взаимоотношений при помощи традици­онных и устойчивых иносказаний, представляющих собой различные виды замены одного предмета, действия или состояния другими предметами, действиями или состояниями.

Как показывают материалы Я. Автамонова, все слова, называю­щие растения, в русском фольклоре символичны. Например, очень многое подразумевается под словом калина. Черемуха, груша, яблоня символизируют и «жену», и «мать», и даже «отца».

Символическое и метафорическое в фольклоре подчас разграни­чить трудно, потому что одна и та же лексема, например лебедь белая, в зависимости от контекста может быть и символом, и просто по­этическим синонимом слова невеста.

4.Семиотический аспект фольклорного слова.

Исследователи заметили, что фольклорное слово не только обо­значает понятие или реалию, но и реализует семиотическую оппози­цию. Например, окно, ворота в русском фольклоре являются знаками границы между своим и чужим миром. Совместное употребление су­ществительных мед и пиво - это рефлекс древней оппозиции слад­кое/горькое. При анализе семантики фольклорной лексики всегда не­обходимо учитывать этот семиотический аспект фольклора, его оста­точную ритуальность. Например, лебедь, ворон — это и разные птицы, и «светлое» и «темное».

Семиотичность - это свойство не отдельных слов фольклорного текста, а необходимая черта каждого ключевого слова. Б.Н. Путилов, П.Г. Богатырев много размышляли о необходимости и исследова­тельских перспективах семиотического подхода к фольклору и этно­графии.

Я. Автамонов, сопоставив многочисленные символы, взятые из растительного мира, пришел к выводу, что все они распадаются на хорошие и печальные, причем преобладают символы печали. Деревья и кусты - знаки печали - противопоставлены траве - знаку «светло­го». Вода во всех видах - река, ключ и т.п. - обобщенный знак печа­ли.

5. Коннотативный аспект фольклорного слова.

Народное творчество предельно лаконично. В лингвистике при­нято следующее определение коннотации: «Дополнительное содер­жание слова (или выражения), его сопутствующие семантические или стилистические оттенки, которые накладываются на его основное значение, служат для выражения разного рода эскпрессивно-эмоционально-оценочных обертонов...».

Согласно одной из последних работ по семасиологии, коннота­ция - часть системного значения языкового знака. Она структуриро­вана и состоит из эмоционального, оценочного, экспрессивного, сти­листического и др. элементов.

А. Мейе в свое время заметил, что нельзя понять язык, не имея представления об условиях, в которых живет народность, говорящая на этом языке.

Известно, что язык является основным этническим показателем. Установлено, что на этническое самосознание влияют и природа, и климат, и рельеф местности, на которой зарождается этнос, его исто­рия, язык и культура. «Природа оставляет в душе человека неизгла­димый след, накладывает свой отпечаток на жизнь людей, их быт, труд. Язык, речевая культура хоть и в меньшей мере, но тоже под­вержены такому влиянию (для русского, проживающего в южной части страны, неизвестны многие слова, связанные, например, с ле­сом или снегом). Психологическое своеобразие этнической группы в значительной мере зависело от природной среды: от ландшафта, осо­бенностей времени года и т.д.

Место и время жизни этноса способствуют появлению и закреп­лению «стереотипов поведения», национального характера, объеди­няющего и скрепляющего всех представителей данной нации. «Сте­реотипы поведения», равно как и стереотипы мышления, актуализи­руются в языке. Язык - аккумулятор духовной энергии народа.

Но, надо заметить, что слова - это не этикетки к тем или иным реалиям мира, которые легко можно заменить другими этикетками данного или любого другого языка. Это сложнейшие миры, обуслов­ленные условиями жизни народа, миросозерцанием и национальной психологией, свойствами культуры и своеобразием исторического процесса. Слова приобретают устойчивую национально-культурную коннотацию. Слова и словосочетания типа антоновские яблоки, бере­зы России, тургеневские девушки, алые паруса имеют смысл в пол­ном объеме только на фоне знания русской культуры. «Ты - мое ва­сильковое слово» - имя сорного растения превращается в мощный ка­тализатор лирико-патриотического чувства.

Слова, обозначающие одно и то же явление, у разных народов имеют различную ценностную коннотацию. У русских и скандинавов слово солнце включает положительную оценку, у народов Средней Азии и у арабов коннотация иная. Болото у русских содержит нега­тивный оттенок, а у финнов оно вызывает такие же положительные чувства, какие слово береза у русских.

За каждым тщательно отобранным в многовековом использова­нии фольклорным словом стоит обязательное коннотативное (затекстовое) содержание.

Говоря и о смысловом и семантическом аспектах фольклорного слова, языка, надо назвать еще и мифологический аспект, ведь сама по себе песенная картина мира корнями своими уходит в мифологи­ческое сознание человека.

Говорят также об обрядовом значении элементов народной ли­рики. Исследования обрядового значения у фольклорного слова ак­тивно ведут ученые школы Н.И. Толстого, которые под текстом по­нимают не последовательность написанных или произнесенных слов, а некую последовательность действий, и обращения к предметам, имеющим символический смысл, и связанную с ними речевую после­довательность.

Считая, например, обряд таким текстом, выраженным семиоти­ческим языком культуры, выделяют в нем три формы, три кода или три стороны языка - вербальную (словесную - слова), реальную (предметную - предметы, вещи) и акциональную (действенную - дей­ствия) (Толстой, 1982, с. 63-77). В обряде, ритуале и в некоторых других культурных действиях единицы этих трех языков (кодов), а в общем «слова» единого семиотического языка часто выступают как синонимы, и потому они нередко взаимозаменяемы, а часть их может редуцироваться.

Наличие кодов рассмотрим на примере фрагмента из свадебного обряда. Например, когда невеста, умывшись, просила у подружки по­лотенце:

- Ты подай, моя голубушка,

Тонко, бело полотенышко

Утереть да лично белое!

В данном примере можно разобрать следующие коды:

вербальный - текст-обращение;

реальный - полотенце;

акциональный - утирание.

Вербальный текст является своеобразным ключом к семантике обряда. Есть обряды, в которых вербальная сторона отсутствует (на­пример, используется ритуальное молчание), есть магические дейст­вия, состоящие почти исключительно из вербального текста (загово­ры), существуют и разные пропорции вербального, реального и акционального компонентов обряда, и эти пропорции во многих случа­ях зависят от жанра обрядового текста (Толстой, 1995, 23).

Наличие в фольклорном тексте различных кодов, используемых языком культуры, одним из таковых является, например, звуковой код. Подобно другим явлениям и реалиям внешнего мира, звук может наделяться значением, становиться знаком, приобретать культурную функцию и включаться в культурный текст (С.М. Толстая). В этно­графической литературе можно найти множество примеров семиотизации разного рода звуков и шумов в народном быту и ритуальной практике славян.

Однако надо понимать, что эти коды или «языки» в повседнев­ном узусе, общении, не употреблялись и не употребляются одновре­менно, они перекодируются один на другой, «переводятся», ибо практически в коммуникации людьми используется обычно только один код, а не все сразу.

Следует также отличать обычную семантику обряда (словесную, предметную, действенную) от «поэтической» символики, т.е. от сим­волического нанизывания обрядовых (ритуальных) предметов или действующих в образе лиц (акторов), наконец, самих действий в по­этических обрядовых песнях (свадебных песнях и причитаниях, похо­ронных причитаниях, купальских, жнивных, колядных и т.п. песнях).

Каждый тип культуры вырабатывает свой символический язык и свой «образ мира», в котором и получают свои знания элементы этого языка. Язык культуры пользуется естественным языком, поэтому слова и другие единицы естественного языка приобретают в нем до­полнительную, культурную семантику. Однако единицами языка мо­гут быть не только вербальные символы, но и знаки другой природы - предметы, действия, изображения и т.п., чьи символические значе­ния могут быть тождественными семантике вербальных элементов, а создавать с ними сложное синкретическое целое.

Например, в символическом языке традиционной культуры но­сителем семантики «траур» является сам черный (иногда белый) цвет или точнее, одежда черного цвета. Но в языковом сознании предста­вителя этой культуры слово черный, чернота является не только вы­разителем семантики «черный цвет», но и вербальным символом траура, а, например, слово веник обозначает не только бытовой пред­мет, но и приобретаемые им ритуальные функции оберега от нечис­той силы и орудия защиты от нее (Виноградова, Толстая, 1993).

Рассмотрим процесс отражения окружающего мира в слове и об­ряде в бытовой сфере.

Так, в обрядах употребляются предметы обихода, такие, как хлебная лопата, борона или веник. Действия, входящие в обрядовый текст, также могут быть и обычно бывают не специально обрядовы­ми, а вполне практическими, как бег, обход, выбрасывание, сжигание, обливание водой и т.д. Они приобретают знаковую функцию вторич­но, в составе обряда, в системе культурного языка. Значительно меньше в языке культуры знаков «первичных», т.е. не имеющих утилитарного применения, а создающихся специально в культурных це­лях. Таковы, например, так называемые ритуальные предметы - сва­дебное деревце, каравай, венок, жатвенная «борода», куклы и чучела и т.д.

Предметы бытовой сферы в процессе своего создания и функ­ционирования наделялись человеком различным семантическим зна­чением (символизация бытовых предметов). Многие из них имеют устоявшуюся обрядовую функцию наряду с обычной бытовой. Одна­ко не все предметы быта и объекты внешнего мира вовлекались в систему символов и обрядности.

Каким же был критерий приобретения предметов символически-ритуального значения? Л.Н. Виноградова и С.М. Толстая справедливо отмечают, что практической основой такой символизации мог слу­жить один или несколько признаков:

- совершаемое в быту действие, например, метла для выметания нечистой силы;

- внешний вид, что имело большое значение для архаической культуры;

- принадлежность обладателю, например, веревка висельника;

- место и время бытования предмета, например, предмет, най­денный на перекрестке;

- генезис; например, в Полесье лапоть бросали на огуречные грядки, чтобы вязались огурцы.

Особое значение имели также очень старые или совсем новые предметы, предметы украденные, купленные без торга и т.д.

Таким образом, несколько разных признаков одного предмета могли порождать несколько символических значений. Это могли быть разные значения в разных территориальных областях или слож­ная обрядовая символика одного предмета на одной территории.

Одним из таких многозначных по смысловой нагрузке предметов является метла. Она выступает как атрибут изгнания нечистой силы, в чем ясно прослеживается совершаемое ею в быту действие (мете­ние, выметание из дома всего нечистого). Но, в то же время, в народ­ных поверьях и преданиях метла выступает как атрибут или символ этой нечистой силы. Здесь может играть роль взаимодействие метлы с нечистотами, как считают Л.Н. Виноградова и С.М. Толстая. Но возможно, что в данном случае важен признак генезиса, то есть, что метла связана. Выдернутый из нее прут используется в колдовских целях, суть которых состоит в перенесении (привязывании) заговора с помощью прута (пока человек не избавиться от него, заговор будет действовать). Таким образом, метла как атрибут нечистой силы мо­жет означать привязку или принадлежность к определенной группе, обладание каким-либо качеством (способностью к магии).

Это подтверждается и тем, что во многих местностях метла или веник считается обиталищем домового. Например, в Калужской об­ласти нельзя выбрасывать из дома старую метлу, «чтобы не выбро­сить хозяина». Уничтожение старой метлы может совершаться только в определенное время и в специальных местах, например, на Ивана Купалу старый веник топят в реке. Это согласуется и со спо­собом создания метел, их вяжут из определенного сорта прутьев в определенное время, в каждой территориальной области имеется своя особенность.

В разных областях метла также носит разные названия: метла, драч, дергач. Как видим, второе ее имя происходит из генезиса пред­мета - драть, дергать прутья. То есть действие (метение) и свойство создания являются ведущими в символизации уже по названию.

Следует отметить двойственность символических значений, то есть присутствие наряду с символом-тезой символа-антитезы. Метла выметает нечистую силу, она оберег, лечебный в некоторых облас­тях амулет при родах или кожных болезнях, и она же - атрибут не­чисти. В одних местностях старый веник нельзя выбрасывать, в дру­гих, например, в Сербии - нельзя вносить в новый дом, чтобы не вы­мести из него жизнь. Следует заметить также, что на севере России метлу кладут роженице при рождении девочки, а в Боснии в гаданиях веник символизирует старого мужа.

И все же можно предположить, что множество таких символиче­ских функций являются вторичными, обусловленными местными особенностями. Главными же символическими функциями можно считать две: функцию выметания и функцию связывания, причем обе они как ведущие отражены в названиях «метла» и «дергач».

Контрольные вопросы и задания

1. Как вы думаете, является ли язык хранителем культуры?

2. Какое свойство языка позволяет использовать его как исторический источник?

3. При помощи чего выражается оценочность фольклорного слова? При­ведите примеры из фольклорных текстов.

4. Докажите с помощью примеров, что мир фольклора - это мир символов.

5. Назовите имена ученых, которые исследуют обрядовое значение у фольклорного слова.

6. Приведите примеры различных кодов традиционного обряда.

7. Проведите этнолингвистический анализ, например, свадебного обряда.