Рекомендуемая литература

Основная

1. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. - М., 1998.

2. Арутюнов С.А., Багдасаров А.Р. и др. Язык - культура - этнос. - М., 1994.

3. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. - М., 1983.

4. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропей­цы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и прото-культуры. -Тбилиси, 1984. - Кн.1, 2.

5. Касьянова К. О русском национальном характере. - М., 1993.

6. Культура, человек и картина мира. - М., 1987.

7. Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. - М.: Наука, 1993.

8. Толстой Н.И. Этногенетический аспект исследования древней славян­ской духовной культуры // Комплексные проблемы истории и культуры народов Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1979.

Дополнительная

1. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Интегральное описание языка сис­темная лексикография. - Т. 2. - М., 1995.

2. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. - М., 1973.

3. Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб., 1996.

4. Кушнер П.И. Этнические территории и этнические границы. - М., 1951.

5. Маслова В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведений. - М.: Изд. центр «Академия», 2001.

6. Сукаленко Н.И. Отражение обыденного сознания в образной языковой картине мира. - Киев, 1992.

7. Толстая С.М. Языковая ситуация в Польше в ХII-ХIV вв. // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феода­лизма. - М., 1989.

8. Толстой Н.И. Древняя славянская письменность в становлении этни­ческого самосознания у славян // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. - М., 1982.

§ 3. Язык и менталитет народа

К понятию «менталитет» часто обращаются этнологи, фолькло­ристы, этнографы, этнопсихологи, этнолингвисты. Но подобно тому, как определение этноса вообще и конкретного этноса в особенности не может быть дано по одному параметру, а требует учета всех имеющихся параметров, во многом неравноценных и неравносиль­ных, определение менталитета и особенно его основных компонентов невозможно без объединенных и одновременных усилий разных наук фольклористики, этнографии, этнопсихологии, этнолингвистики и т.д. Что касается связи языка и народного менталитета, то, как от­мечает Н.И. Толстой, «...эта связь признается всеми; во многих слу­чаях она даже подчеркивается, но вместе с тем мало изучается из-за разного понимания слова «менталитет» и сущности этого явления» (Толстой, 1995,38).

Рассмотрим различие взглядов на сущность этого явления.

Менталитет (лат.) - образ мышления, общая духовная настро­енность человека, группы (ФЭС, 1998, 263). Прилагательное mentalis впервые появилось в языке средневековой схоластики (XIV в.). Су­ществительное mentality стало использоваться в английской филосо­фии XVII века. В обыденный язык это понятие ввел Вольтер. Перво­начальное понятие «ментальность, менталитет» включало в свое со­держание элемент ущербности, поэтому в этнологии (Л. Леви-Брюль) оно относилось к сознанию дикаря, а в психологии (А. Валлон) - к сознанию ребенка. Писатель начала XX века М. Пруст в романе «В поисках утраченного времени» использовал это понятие, характери­зуя хаотичное и вместе с тем стереотипное сознание, противополож­ное мировоззрению (История ментальностей, 1996). С точки зрения С.В. Лурье, использование слова «менталитет» в принципе может вы­ступать в паре с понятием «традиция» постольку, поскольку подра­зумевает подвижность, соотнесенность как с прошлым, так и с на­стоящим, возможность сколь угодно глубоких внутренних противо­речий. В этом смысле можно сказать, что традиция выражается в менталитете народа, или, точнее: менталитет - нематериализуемая составляющая традиции.

В русской философской литературе (Н.А. Бердяев, А. Белый и др.) аналогом «менталитета» выступает понятие «самосознание». Са­мосознание понимается как единство двух начал - «мысли» и «воли» - интеллектуального и экзистенциального: что человек думает и как он поступает. Понятие «самосознание» не исключает понятие «мен­талитет». Если самосознание - сознание «для себя», имманентное по отношению к собственным истокам, то менталитет - это категория, демонстрирующая сознание другим: миру в целом, другому народу, другому человеку. По этой причине предметом научного анализа избирается менталитет, а не самосознание (Вопросы философии. - 1996. - №5. - С. 189).

Историки Л.Н. Пушкарев и А.А. Горский, пытаясь передать по­нятие «менталитет» средствами русского языка, остановились на двух дополняющих друг друга терминах - «мировосприятие» и «самосоз­нание»: первый из них подразумевает не только картину мира, суще­ствующую в сознании человека, но и активное восприятие, вклю­чающее в себя и действия субъекта, обусловленные представлениями о мире, т.е. содержит элемент «двусторонности» - мир воздействует на человека, а человек в соответствии со своим восприятием мира строит свое поведение в нем; второй подчеркивает осознание челове­ком своего места и роли в окружающем мире и обществе».

По замечанию автора одного из учебников XIX века, профессора П.В. Владимирова, народно - поэтический язык «отражает традицион­ный ход мысли и способ выражения». В фольклоре закрепилось одно из величайших свойств менталитета древности - привязанность и тя­га к знакомому, привычному.

Менталитет этноса складывается в процессе его исторического развития под влиянием различных обстоятельств. Так, немаловаж­ную роль играют природно-климатические условия. В.О. Ключев­ский, один из крупных историков XIX столетия, считал именно их влияние определяющим в становлении русского этноса. Вот что он писал об этом: «Верхнее Поволжье, составляющее центральную об­ласть Великороссии... отличается заметными физическими особен­ностями... обилие лесов и болот, преобладание суглинка в составе почвы и паутинная сеть рек и речек, бегущих в разных направ­лениях.

Эти особенности и наложили глубокий отпечаток, как на хо­зяйственный быт Великороссии, так и на племенной характер вели­коросса... своенравна... природа Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными расчетами великоросса; своенравие кли­мата и почвы обманывает самые скромные его ожидания и, привык­нув к этим обманам, расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть ве­ликорусский авось... природа отпускает ему (великороссу. - Н.Б.) мало удобного времени для земледельческого труда и... короткое ве­ликорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спе­шить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряже­нию своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а по­том отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряже­нию труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровно­му, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии...

Невозможность рассчитать наперед, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразилась на складе ума великоросса, на манере его мышления. Житейские не­ровности и случайности приучили его больше обсуждать прой­денный путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими морозами и ян­варской слякотью он стал больше осмотрителен, чем предусмотри­телен, выучился больше замечать...». (Цит. по: Мудрик А.В. Пси­хология и воспитание.)

Замечал и примечал русский народ, когда сеять, когда жать, когда урожай собирать:

• Какая погода будет на Благовещенье, такая и на Пасхе.

• Если на Евдокию курица напьется у порога до обеда - уро­жай огурцов.

• Крестьяне считают тот сев для себя несчастным, если при первом выезде для обсеменения полей встретится с ними или священник, или вдовец, или вдова, или девка, или холостой, или особорованный маслом, а потому для избе­жания подобных встреч выезжают на посев ночью.

• Когда дым расстилается по земле, будет дождь.

• Когда дым поднимается столбом, то будет хорошая пого­да.

• Лягушки квакают до первого грома.

• Если кошка скребет у двери, то к дождю.

• Если синица начинает с утра пищать, то ожидают не­пременно к ночи мороз.

• На наседку, сидящую на яйцах, никому не дают смотреть, боясь, что она не выведет цыплят.

• Яиц от своей домашней птицы в подарок не дают - пере­ведется птица.

• Пение петуха в начале ночи — к благополучной ночи.

• Кошка лапой обтирает свою .мордочку - к гостям.

• Выходя на охоту, охотник должен у дома посмотреть на все четыре стороны для того, чтобы была удачная охота, а если не посмотреть, то охота будет неудачная.

В связи с этим весьма интересные мысли высказывает культуро­лог Марина Князева: «Если посмотреть наши сказки, мифологию, то мы увидим, что в глубинной русской культуре нет идеи богатства. Богатство не может быть самоцелью, ему должно сопутствовать ду­ховное зрение. Если герой сказки отправляется в путь, он ищет не золотых гор, а совершенства. Он ищет самого себя или другого чело­века. И в процессе этих поисков внезапно получает все: и невесту, и царство в придачу...

Почему в нашей культуре отторгается идея богатства? Некото­рые исследователи отмечают, что причины в географических осо­бенностях. Во-первых, климат. Каждый день - новая погода, не­возможно жить стабильно в таких условиях, и как следствие - не­возможно делать накопления. Во-вторых, огромные пространст­ва, постоянное перемещение. Символ русской культуры - конь. А это значит путь, дорога... Разве можно взять с собой в дорогу много богатства?» (там же, с. 316-317).

Многие исследователи отмечают, что важную роль в формиро­вании менталитета этноса играла религия. Так, каждая ветвь хри­стианства дает свой набор приоритетов и ценностей. Для протес­тантизма главными ценностями являются труд, аскетизм, чест­ность, самоограничение.

У православных и католиков труд занимает далеко не первое место. Гораздо важнее духовное, нравственное самосовершенствова­ние, покаяние.

Большое влияние на менталитет этноса оказывает и история его побед и поражений, навязанные жизнью традиции и многое другое.

Обобщая различные данные, можно сделать вывод о том, что менталитет этноса, проявляясь в стабильных особенностях его куль­туры, определяет главным образом глубинные основания восприятия и отношения его представителей к жизни (А.В. Мудрик).

Структуру менталитета, как считают некоторые исследователи, образуют «картина мира» и «кодекс поведения», а поле их пересече­ний называют «парадигмой сознания». Здесь речь идет о присутст­вующем в сознании человека стержне, который может при разных внешних условиях выступать в различных обличиях, но который яв­ляется единым для всего этноса и служит как бы его внутрикультурным интегратором (Хроленко, 2000).

Вообще словом менталитет называют то, что не «политика», «социально-экономические отношения», «обычаи», «законы». Им объясняют то, что в культуре и истории других народов кажется странным и непонятным. Ментальность же «находится» глубже мыш­ления, норм поведения, сферы чувств. Она не структурирована и представляет собой некую предрасположенность, внутреннюю готов­ность человека действовать определенным образом, это своеобразная область возможного для человека. Ментальность воспринимают как «самопонимание группы». Проявляется Ментальность в повседневно­сти, полуавтоматическом поведении человека и его мышлении.

Мысль о ментальности возникает только тогда, когда мы видим что-то, не похожее на нас самих, а потому менталитет может быть «тестирован» только извне. Ментальность - это «общий тонус» дол­говременных форм поведения и мнений индивидуумов в пределах групп. Ментальность появляется во всем, о чем думает человек, что и как оценивает в жизни, как соотносит быт и бытие и т.д. и т.п.

Существует мнение, что без учета этнической ментальности и менталитета невозможно адекватно представить историю народа. Со­временными исследователями этнический менталитет ставится в за­висимость от условий (в широком смысле) жизни народа - природ­ных, исторических; условий, связанных с характерными сторонами его производственной деятельности, от уровня его социального и со­ответственно, интеллектуального развития и прочих подобных явле­ний. Тем самым так называемая, языковая картина мира оказывается феноменом, связанным с мировоззренческими установками этноса и опосредованно, сквозь призму этих установок, - с историческими ус­ловиями его бытования. Выстраивается линия: условия жизни народа - этнический менталитет - языковая картина мира (Артеменко, 2001).

Ментальность отражается в языке на уровне лексики (ключевых слов) и на уровне грамматики (категории и структуры). Познакомим­ся с примерами менталитета и русской ментальное™, в которых ото­бражается русская душа.

Русский язык и менталитет народа

Этническое своеобразие проявляется во всем: в том, как люди работают, отдыхают, едят, как говорят в различных обстоятельствах и т.д. Например, считается, что важнейшая черта русских - коллек­тивизм (соборность), поэтому их отличает чувство принадлежности к определенному обществу, теплота и эмоциональность взаимоот­ношений. На наш взгляд, внутренняя конструкция русских, эмоции более широки, глубоки, чем какого-либо другого народа, - это и от­личает от других народов и в этом заключается особенность мента­литета, особенность русской культуры. Эти особенности русской культуры отражаются в русском языке.

Многие исследователи уделяли особое внимание русскому язы­ку, связывая его непосредственно с духовным своеобразием русской нации, особенностью русского характера и менталитета. Как считает А. Вежбицкая, «русский язык уделяет эмоциям гораздо больше вни­мания (чем английский) и имеет значительно более богатый репер­туар лексических и грамматических выражений для их разграниче­ния».

Ряд ученых подчеркивают, что русская ментальность сложилась в условиях колоссального простора и континентального климата. «Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность, широта», - утвер­ждает Н.А. Бердяев. А великий педагог К.Д. Ушинский так связывал язык с русским характером и своеобразием менталитета: «Русский язык сообразно размашистому характеру народа, сообразно размаши­стому разбегу русских полей, любит разливаться свободно, подобно сильному источнику, выбивающемуся широкой волной из недосягае­мой глубины».

Современные авторы и ученые прошлых лет пытаются рассмат­ривать семантику отдельных слов сквозь призму ментальное™. По их мнению, силу и глубину чувств носитель русского языка реализует в «душевности» (душа, сердце, жалость — эти слова отличаются по­вышенной частотностью в русском языке по сравнению с другими языками).

Ключевыми словами русской ментальности считают слова душа, судьба, тоска. Они практически непереводимы на другие языки. «...Тоска - это то, что испытывает человек, который чего-то хочет, но не знает точно, чего именно, и знает только, что это недостижимо. А когда объект тоски может быть установлен, это обычно что-то уте­рянное и сохранившееся лишь в смутных воспоминаниях; ср.: тоска по родине; тоска по ушедшим годам молодости...» (Булыгина, Шме­лев, 1997, 490). Великий поэт XX века Райнер Мария Рильке (1875-1926), изучавший русский язык, в одном из писем по-русски писал, что ни в одном из известных ему европейских языков нет эквивалента русскому слову тоска, раскрывавшему глубокое чувство, свойствен­ное русскому народу. Из «тоски», пишет Рильке, народились вели­чайшие художники, богатыри и чудотворцы Русской земли. Это чув­ство и слово по масштабу соответствуют глубине народа, которому принадлежат (Рильке, 1971, 175).

«Словарь культурно непереводимых слов» достаточно широк. Так, Р. Якобсон утверждал, что культурный подтекст русского слова быт (повседневная суета, повседневная рутина и т.п.) перевести на другой язык в принципе невозможно.

Ключевым словом русской ментальности является слово подвиг, обратившее на себя внимание русского художника и мыслителя Н.К. Рериха. «Героизм, возвещаемый трубными звуками, не в состоянии передать бессмертную, всезавершающую мысль, вложенную в рус­ское слово «подвиг». «Героический поступок» - это не совсем то; «доблесть» - его не исчерпывает; «самоотречение» - опять-таки не то; «усовершенствование» - имеет совсем другое значение, потому сто подразумевает некоторое завершение, между тем как «подвиг» безграничен...

Подвиг создает и накапливает добро, делает жизнь лучше, разви­вает гуманность. Неудивительно, что русский народ создал эту свет­лую, эту возвышенную концепцию. Человек подвига берет на себя такую ношу и несет ее добровольно. В этой готовности нет и тени эгоизма, есть только любовь к своему ближнему, ради которого герой сражается на всех тернистых путях» (Рерих, 1987, 65).

Академик Д.С. Лихачев в «Записках о русском» приводит в каче­стве примера непереводимые русские слова воля, удаль, тоска. По­скольку русская культура считала волю и простор величайшим эсте­тическим благом для человека, они не могли не отразиться в языке. «...Воля вольная - это свобода, соединенная с простором, с ничем не прегражденным пространством, а понятие тоски, напротив, соедине­но с понятием тесноты, лишением человека пространства».

«Русское понятие храбрости - это удаль, а удаль - это храбрость в широком движении. Это храбрость, помноженная на простор для выявления этой храбрости» (Лихачев, 1980, 12-14). «Русская душа ушибается ширью» (Н.А. Бердяев). Однако простор ассоциируется с тоской, и потому в семантике слова удаль присутствует предощуще­ние неудачи. Писатель Фазиль Искандер заметил: «Удаль. В этом слове ясно слышится - даль. Удаль - это такая отвага, которая требу­ет для своего проявления простора, дали».

А.Д. Шмелев заключает слова Фазиля Искандера выводом о том, что слово удаль заключает в себе парадокс. С одной стороны, в удали нет ничего особенно хорошего. Это не такое превосходное качество, как мужество, смелость, храбрость, отвага, доблесть. С другой сторо­ны, слово удаль в русском языке обладает яркой положительной ок­раской - удаль молодецкая.

Типично русским словом считается авось «в надеже на ничтожно малый шанс», которое очень точно отражает ряд особенностей рус­ской ментальности: «Авось, небось, да третий как-нибудь» (послови­ца). У Пушкина: «Да понадеялся он на русский авось». Это слово, как и его производные (авоська, авоськать), связано с темой судьбы, не­контролируемости событий, означает существование в непознавае­мом и не контролируемом рациональным сознанием мире. «Жизнь непредсказуема и неуправляема, и не нужно чересчур полагаться на силы разума, логики или на свои рациональные действия», - объясня­ет природу слова русского авось исследовательница (Вежбицкая, 1997,79).

У каждой культуры - свои ключевые слова. Полный их список для русской культуры еще не установлен, хотя уже хорошо описан целый ряд таких слов - душа, воля, судьба, тоска, интеллигенция и т.д. Чтобы считаться ключевым словом культуры, слово должно быть общеупотребительным, частотным, должно быть в составе фра­зеологизмов и пословиц.

Следовательно, каждый конкретный язык представляет собой самобытную систему, которая накладывает свой отпечаток на созна­ние его носителей и формирует их картину мира.

Контрольные вопросы и задания

1. Дайте определение понятий «менталитет» и «ментальность».

2. Кто из ученых прошлого и современности в своих трудах исследовал эти понятия?

3. Каким образом соотносятся между собой понятия «менталитет» и «мен­тальность»? Приведите примеры.

4. Каким образом связаны менталитет и традиция; менталитет и самосоз­нание личности; менталитет, ментальность и язык?

5. Приведите примеры ключевых слов русской ментальности.

6. Как вы понимаете высказывание Н.А. Бердяева: «Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесфор­менность, устремленность, широта»?