98. В. Ходасевич - «о Тютчеве»

Тютчев - один из самых замечательных русских людей... Жить — значило для него мыслить. Всю жизнь он действительно тешился сверкающей игрой своего ума, гнался за ясностью мысли, за ее стройностью. Но своего истинного и исключительного величия достигал, когда внезапно открывалось ему то, чего «умом не понять», когда не дневной ум, но «ночная душа» вдруг начинала жадно внимать любимой повести "про древний хаос, про родимый". В шуме ночного ветра и в иных голосах природы он услыхал страшные вести из древнего Хаоса, как сигналы, подаваемые с далекой родины. В ту пору, когда сам Тютчев еще не был «открыт», составители хрестоматий рекомендовали его как «выдающегося описателя природы». Но для того, чтобы понимать его как «описателя», приходилось в его стихах не замечать главного, проходить мимо того, что лежало под кажущейся поверхностью «описания». Иногда поступали с варварской наивностью: просто зачеркивали то, что было истинным предметом стихотворения и для чего «картина природы» служила только мотивировкой или подготовкой. Так, знаменитое стихотворение «Люблю грозу в начале мая» сплошь и рядом печаталось без последней строфы, важнейшей для тютчевского замысла, но «неподходящей» и «лишней» для любителей описательства. Тютчев никогда не падает до описательства, никогда не предается «констатации» явлений. Ищущим «описаний» он говорит прямо: "Не то, что мните вы, природа — // Не слепок, не бездушный лик. // В ней есть душа, в ней есть свобода, // В ней есть любовь, в ней есть язык". Только ради того, чтобы услышать этот язык, как «голос матери самой», обращается он к природе. В мире сменяется день и ночь. Но для Тютчева не мочь покрывает природу, а, наоборот, день есть "златотканый покров», наброшенный над «безымянной бездной" Природа — только узор этого тканья. Настает ночь и благодатный успокоительный покров исчезает, бездна под ним обнажается «со своими страхами и мглами». Изощренный слух и изощренное зрение приводят Тютчева к одному: к разрушению «невозмутимого строя» во всем, к нарушению «созвучья полного в природе» — к обнажению бездны, родины всего сущего. И ночь, и «ветр ночной» равно страшны тем, что они уничтожают преграду меж человеком и этой бездной. Но вот вопрос: где же благо? В гармонии природы или в лежащем под нею Хаосе? В «покрове» или в «бездне»? Только ли день обольщает и утешает своим обманом, или он есть истинное прибежище? Нахождение человека в природе - - есть ли это изгнание из Хаоса или спасение от него? И, наконец, что такое тоска по Хаосу: возвышение или падение? Тютчев ответа не нашел. Он чувствовал себя навсегда раздвоенным. Вещая душа его вечно билась «на пороге как бы двойного бытия». Несомненно было одно для него: что Человек не прикреплен до конца ни к тому, ни к другому. (4 19 слов) (В.В.Ходасевич) 1. Перескажите (подробно или сжато) фрагмент статьи В.Ходасевича "О Тютчеве". 2. Дайте аргументированный ответ на вопрос: Почему Ф.И.Тютчева называют "поэтом мысли"?

99. Шолохов - «Поднятая целина» (ю.А. Дворяшин)

Художественное мастерство автора «Поднятой целины» с особенной силой проявилось в рельефности человеческих характеров, изображённых в произведении (я бы сняла без ущерба смыслу). Характерно, что все значимые события изображаются Шолоховым в восприятии разных персонажей, что создает широкую полифоническую основу романа. Не случайно в «Поднятой целине» немало эпизодов, в которых герой показаны в момент полемики; в таких ситуациях с наибольшей яркостью выявляются не только их личностные свойства, но и политические позиции. Пожалуй, наиболее напряженным из таких эпизодов является спор Давыдова, Нагульнова и Разметнова о раскулачивании Гаева. Накануне, когда на собрании бедняцкого актива принималось решение о раскулачивании, разногласий между коммунистами не было. Никто из них не сомневался в законности и справедливости «такой пролетарской кары». Однако когда на следующий день пришлось осуществлять это решение, каждый из гремяченских руководителей пережил душевное потрясение. Это можно сказать не только о Разметнове, смятение которого прямо изображено в романе. Видимо, нелегко далось раскулачивание и Давыдову, и Нагульнову. Не случайно в упомянутой сцене герои излагают свое отношение к происходящему в состоянии крайнего возбуждения. Об этом свидетельствует внутренняя напряженность, с которой Давыдов убеждает Разметнова в справедливости раскулачивания, кажется, что он в большей степени убеждает самого себя. Это проявляется и в чрезвычайной взвинченности Нагульнова, которая разрешается припадком. Нельзя не признать, что в суждениях каждого из них есть определенная логика, основывающаяся на индивидуальном жизненном опыте, на личных нравственных принципах и убеждениях. Как же соотносится эта персональная логика с высшими требованиями человеческой морали и справедливости, определившими нравственный потенциал «Поднятой целины»? Проще говоря, кто же из героев прав в этом споре, если в оценке их позиций исходить не только из современных философских, этических представлений, но и из духовных ориентиров, запечатленных в романе Шолохова? Долгое время безусловным выразителем истины в этом эпизоде критики считали Давыдова. В 60—70-е годы критическая мысль все чаще стала склоняться к тому, что высшая справедливость заключена в словах и действиях Разметнова, который в состоянии предельного нервного возбуждения протестует против жестокого насилия над людьми: «Раскулачивать больше не пойду... Я... Я... с детишками не обучен воевать!..» Действительно, неприятие Разметновым социальной и нравственной несправедливости выражено с такой сердечной болью и страстностью, что оно не может быть опровергнуто ни одним из оппонентов — ни Нагульновым, ни даже Давыдовым. <...>Давыдов словно не слышит своего товарища, не понимает истинных причин его смятения, его логика расходится с доводами Разметнова. Вместо конкретной судьбы семейства крестьянина-середняка Гаева ему видится обобщенный образ врага: «Ты их жалеешь... Жалко тебе их. А они нас жалели?..» Между тем кажется столь очевидным, что дети Гаева ни в коей мере не были и не могли быть ответственны ни за страдания семьи Давыдовых, пи за слезы сирот. И все же, думается, ни один из участников рассматриваемой сцены не может претендовать на объективность, не выражает позицию, соответствующую взглядам и представлениям самого Шолохова. Прямого авторского комментария полемического столкновения Давыдова, Разметнова, Нагульнова в романе нет, однако в самом развитии действия, в движении жизни, запечатленном в «Поднятой целине» таятся ориентиры, обозначающие подлинную оценку действий героев с позиции автора романа. 477 слов (Ю.А.Дворяшин) Задание: 1. Перескажите (подробно или сжато) фрагмент критической статьи Ю.А.Дворяшина «Поднята ли целина в романе Шолохова?» 2. Дайте аргументированный ответ на вопрос: Почему во время раскулачивания «каждым из гремяченских руководителе» пережил душенное потрясение»?