Эдуард Бенеш и ссср

Эдвард Бенеш – одна из самых значительных фигур в чехословацкой истории. Благодаря поддержке первого президента Т. Масарика, он оставался министром иностранных дел при всех правительст­венных кризисах и отставках, при всех перетасовках в правящих коалициях. Руководство внешне­политическими делами он сохранил за собой и после избрания на пост президента в декабре 1935 года

Исходной же базой его внешнеполитической концепции была установка на сохранение суверенного Чехословацкого госу­дарства в форме демократической республики. И хотя стратегические аспекты внешней политики республики были очерчены Масариком, детальная разработка этой концеп­ции и тем более ее практическое претворение в жизнь были доверены Бенешу.

Э. Бенеш являлся незаурядной и даже по-своему уникальной фигурой в мире европейской дипломатии. Новейшая история Западной Европы не знает иного дипломата, который подоб­но Бенешу на протяжении всего межвоенного 20-летия оставался бессменно у руля внешней политики своего государства. Начиная с Парижской мирной конференции и до конца 1935 года он был активным участником всех важнейших международных совеща­ний и представителем Чехословакии в Лиге Наций, играя там активную роль в обсуждении и решении региональ­ных и мировых проблем, вот почему правомерно считать политику Чехословакии на международной арене в межвоенный период, а также во время Второй мировой войны и зарождения нового чехословацкого государства после её окончания политикой Эдварду Бенеша.

В ходе практической реализации вышеупомянутого внешнеполитического курса Чехословакии важное внимание всегда уделялось СССР. Здесь политика Э. Бенеша была гибкой, осмотрительной и осторожной, так как он осознавал большое значение этого государства для европейской политики. Его отношение колебалось от планов «перевоспитания» с помощью интервенции и прямого вмешательства во внутренние дела Страны Советов, что было свойственно молодому Чехословацкому государству в первое время его существования, до откровенно дружественных жестов, вплоть до заключения союзных договоров. И то и другое всегда допускалось им с большой осторожностью.

Сохраняя значительный элемент осмотрительности, позиция Э. Бенеша по отношению к СССР с течением времени, как того требовала практическая надобность, становилась более конструктивной и играла всё большую роль в его внешнеполитическом курсе.

Установление экономических и культурных связей Чехословакии и СССР проходило более стремительно и успешно по сравнению с политическими. Важной вехой на этом пути стала Генуэзская конференция. Придерживаясь принципа коалиционности и выступая за выработку общей тактики государств Восточной Европы, прежде всего Малой Антанты, Чехословакия отказалась обсуждать советское предложение о предварительном совещании советского правительства с государствами этого региона до начала работы конференции. Бенеш хотел, чтобы страны Малой Антанты вели переговоры с Со­ветской Россией не самостоятельно, а лишь в качестве состав­ной части всего западного лагеря, представленного на Генуэзской конференции.

В любом случае все дипломатические комбинации Бенеша в ходе Генуэзской конференции и после неё были направлены на противодействие как реваншистским настроениям Германии, так и растущей роли СССР. Хотя представитель Чехословакии в СССР Гирса в беседе с наркомом иностранных дел Г. Чичериным в сентябре 1925 года заявил, что новые комбинации Чехословакии, связанные со сближением с Польшей, объясняются опасениями возможного объединения Германии с Австрией и ещё с Венгрией, они в решающий момент с равным успехом могли быть использованы и против СССР [1, c. 518].

Между тем к концу 20-х годов позиции Малой Антанты продолжали ослабевать. Проект европейской конфедерации, представленный Францией в 1929 году во многом удовлетворял интересам Чехословакии, однако планы, обозначенные в его рамках, направленные против СССР, не нашли отклика у Э. Бенеша. Он запротестовал, мотивируя это тем, что Чехословакия сможет примкнуть к интервенции только в том случае, если её будет вести не только Франция, но, и по крайней мере, ещё Англия и Италия [2, c. 432].

Важным поворотным моментом во внешнеполитическом курсе Э. Бенеша стали события начала 30-х годов, связанные с приходом в Германии к власти нацистов во главе с Гитлером. Перед Чехословакией встал вопрос: как строить свои отношения с СССР и Германией? Она была поставлена перед необхо­димостью выбора: по-прежнему стремиться к достижению соглашения с Германией или же совершить поворот от «хозяйственно­го сближения» к внешнеполитическому сотрудничеству с СССР. У Э. Бенеша хватило политического реализма трезво оценить, что агрессивность герман­ского милитаризма стала сильно проявляться после прихода к власти в Германии фашистов. Тоталитарный образ СССР был органически неприемлем для Э. Бенеша, однако откровенно агрессивная позиция Германия, которая стала активно реализовываться, заставляла выбирать меньшее из двух зол, чтобы свести возможный ущерб до минимума.

Понимание, что война неотвратима и до начала ее остались считанные годы, привело Бенеша в ноябре 1933 года к следующему признанию: «Европейским демократиям угрожает меньшая опасность со стороны СССР, чем со стороны фашистской диктатуры» [3, c. 28]. Уже в декабре того же года в беседе с американским послом в Берлине В. Доддом Бенеш отмечал, что «немцы исполнены решимости аннексировать часть его страны, если не всю ее» [4, c. 243]. Небывалое обострение противоречий в Европе после окончания Первой мировой войны принудило руководителей, занимающихся внешней политикой Чехословакии, от общих рассуждений перейти к практическому налаживанию сотрудничества с социалистической державой, хотя явно вынужденно.

При этом каждый шаг в отношениях с со­циалистическим государством соразмерялся с принципом коалиционности, который пронизывал всю чехословацкую внешнеполи­тическую концепцию. Строгое равнение держалось на Францию, которая к тому времени уступила Великобритании свое лидерство в формировании единого антисоветского фронта. Тот же коалиционный принцип стараниями Э. Бенеша был закреплен в качестве фундаментальной основы Организационного пакта Малой Антанты от 16 февраля 1933 года [3, c. 30]. В духе этого принципа Чехословакия действовала всякий раз, когда заходила речь о Советском Союзе, правда это не было гарантией коллективной безопасности. Такая ориентация Чехословакии имела про­тиворечивые последствия: с одной стороны, она тормозила утверждение нового курса во внешней политике, а с другой – содействовала переходу страны на позицию борьбы за мир коллективными усилиями. Решающий шаг в этом направлении Чехословакия сделала, когда согласилась с проектом Восточного пакта, причем поддержав его одной из первых.

Таким образом, внешнеполитическая концепция была допол­нена принципами коллективной безопасности, которым чехосло­вацкая дипломатия давала своеобразное толкование: «Наша политика совершенно едина с политикой Фран­ции. Мы за Лигу Наций и за то, чтобы исчезли системы как гитлеровская, так и сталинская», – заявлял Бенеш в узком кругу своих единомышленников на заседании президиума нацио­нально-социалистической партии. И сказано это было 24 апреля 1934 года, т. е. в разгар перего­воров о Восточноевропейском региональном пакте с участием таких стран, как Франция, Чехословакия и СССР, которым предстояло стать ближайшими союзниками в борьбе за мир и безопасность в Европе [5, c. 20]. Чехословакия пошла на со­трудничество с Советским государством против германской аг­рессии, но стратегическую задачу своей внешней политики по-прежнему видела в том, чтобы нейтрализовать угрозу, исходящую и от фашист­ского режима в Германии, и от СССР.

Какие основные цели ставила перед собой чехословацкая дипломатия, включаясь в переговоры о Восточном пакте? Во многом на этот вопрос отвечает циркулярная телеграмма Бенеша, посланная представительствам Чехословакии 17 июня 1934 года. Чехословацкий министр ино­странных дел считал, что заключение Восточного пакта улучшит позиции Франции и ее союзников в Централь­ной и Юго-Восточной Европе, гарантировав сохранение статус-кво в этом районе. «Франция, – говорилось в те­леграмме, – в своем споре с Германией не будет нахо­диться в каждом конфликте перед двумя арбитрами – Англией и Италией, которые ее всегда толкают к компро­миссу, но будет иметь, кроме Малой Антанты, кроме са­мостоятельных Балкан, еще и Россию, с которой сможет договариваться и маневрировать...» [5, c. 32]. Указав на вероятность неудачи в заключении пакта из-за позиции Герма­нии и Польши, Бенеш подчеркивал важность для Парижа в этом случае продолжать сближение с Россией, считая, однако, что его нельзя ускорять, а необходимо осу­ществлять «постепенно и понемногу», чтобы не ухудшить отношений Франции с Польшей или другими государ­ствами и дать России время... приспособиться к Европе. В заключение Бенеш писал, что в любом случае Чехосло­вакия должна использовать в собственных интересах сближение с Россией и ее участие в европейских делах.

Между Чехословакией и СССР 9 июня 1934 года были установлены дипломатические отношения, из-за чего Бенеша много и долго обвиняли в просоветских симпатиях. Он отвергал критику справа: «Государству, которое находится к югу от Германии, не остается ничего, кроме как договориться с Германией или с ее двумя соседями – Францией и Россией, если нет возможности договориться с Польшей». «В 1934 году мир мог быть спасен только с помощью России», – утверждал Бенеш, который оправдывал свои действия необходимостью исполь­зовать «классическое правило равновесия сил» [5, c. 36]. Поступив таким образом, Чехословацкая республика не выходила за рамки, допускаемые её внешнеполитической концепцией: можно и нужно использовать СССР для решения тактических задач и дипломатического маневрирования.

Принцип единых действий против Германии, Италии, а по мере надобности и против СССР, Бенеш в дальнейшем стремился использовать в качестве рычага для давления на партнеров по Малой Антанте: «Наша политика руководствуется лишь необходи­мостью установления равновесия между дружбой с Западом и давлением на нас со стороны Польши и Германии. Благодаря от­ношениям с СССР мы всегда можем политически и дипломати­чески защитить себя» [3, c. 62].

Общие принципы, на которых Чехословакия строила свои отношения с СССР, были конкретизированы в сле­дующей формуле: у Малой Антанты есть три опасных соседа – Германия, Италия и СССР; против каждой из этих держав надо защищаться общими усилиями, проводя согласованную политику. Из бенешевской формулы следовало, что Советский Союз так же опасен, как Германия и Италия.

Однако эта позиция потеряла актуальность ещё перед Мюнхенским соглашением в 1938 году, а после него стала совсем бессмысленной. Ещё в самом начале Второй мировой войны Бенеш осознал и предвидел глобальные изменения после неё, которые необходимо будет использовать, чтобы возродить чехословацкое государство. В начале ноября 1939 года он пророчески говорил: «Полагаю весьма возможным, что вся Центральная Европа пройдет через большевистское правление, прежде чем опять вернуться к демократии» [6, c. 91].

Послемюнхенский период был особо тяжелым для Э. Бенеша. Критика со стороны практически всех политических партий и группировок Чехословакии, а также со стороны советской дипломатии была вполне оправдана, учитывая эмоциональный фон, сложившийся после 30 сентября 1938 года. В своей телеграмме в НКИД от 1 октября 1938 года полпред СССР в Чехословакии С. Александровский писал: «Принятый постоянным комитетом парламента протест против совершённых насилий над Чехословакией был подвергнут Бенешем цензуре и превращён в беззубое воззвание к мировой общественности» [7, c. 23]. Однако Бенеш был уверен, что чехи и словаки не должны были воевать в 1938 году, так как были бы уничтожены как нация. А в сложившихся обстоятельствах по международному праву Чехословакия все еще продолжала формально существовать.

Деятельность Э. Бенеша в период войны была направлена на восстановление Чехосло­вакии в домюнхенских границах, а также на международное признание ее правового статуса и создание внешнеполитических гарантий против повторения Мюнхена. Обжегшись один раз, он не хотел повторения случившегося, поэтому ему нужны были гарантии теперь уже со стороны СССР. Уже 8 июля 1941 года Э. Бенеш встретился в Лондоне с советским послом в Великобритании И. Майским и получил заверения, что «политической программой советского правительства является самостоятельная Чехословакия с чехословацким национальным правительством». В ответ Э. Бенеш заявил: «Мы идём совместно против Гитлера, мы будем совершенно лояльными в отношении России» [10, c. 11 – 13]. Уже фактически взятая им на вооружение ещё в 30-е годы внешнеполитическая формула: «50 % – на Запад и 50 % – на Восток (т. е. на СССР)» стала жизненно необходимой для удачной реализации этих задач [8, c. 77]. Для этого приходилось идти на отступление от собственных принципов и делать вынужденные шаги, одним из которых являлся союзнический договор, заключенный с СССР в декабре 1943 года, так как позиция СССР к его федеративным планам в виде проектов создания чехословацко-польской конфедерации в рамках Центрально-европейской федерации была отрицательной из-за холодного отношения к Польше [9, c. 19]. Выступая 12 декабря на церемонии подписания договора, Э. Бенеш назвал его «одним из звеньев будущего строя, который будет благотворен для нас и всех наших союзников» [10, c. 138].

Перед Бенешем встала возможность реализации концепции «моста между Западом и Востоком», а не буфера, разделяющего их, как это виделось в 20-е годы, тем более, что роль Польши в этом качестве отпадала и конкурентов вроде бы и не оставалось [6, c. 91]. Бенеш как опытный политик предпочел, опираясь на советско-чехословацкий договор 1943 года, взять инициативу в свои руки. После Ялтинской конференции и фактического вхождения территории Чехословакии в сферу влияния СССР, то о чём говорил Бенеш ещё в начале Второй мировой войны, стало реализовываться на практике, и другой, более выгодной, по его мнению, формулы для партнёрства с СССР не предвиделось.

Будущее послевоенной демократии виделось Э. Бенешу не таким уж безоблачным, по крайней мере, эта система в рамках нового Чехословацкого государства требовала качественной доработки, возможно с привлечением элементов системы, реализованной в СССР [6, c. 92]. При этом борьба с коммунизмом должна носить не столько идеологический, а скорее социальный и экономический характер. Следуя идее, согласно которой, демократия должна оставаться верна своему духу, поэтому выбор между фашизмом и коммунизмом остаётся неуместным, Бенеш всё же отдаёт предпочтение коммунизму в той модели, по которой он реализовывается в СССР. Он находит в советском опыте немало полезного, начиная от нравственных принципов универсальности и интернациональности и закачивая экономической теорией и актуальностью научного планирования с целью регулирования цен и зарплаты [6, c. 94], в этом, по его мнению, была возможность сближения Чехословакии и СССР.

Очень значимым стал визит Бенеша в Москву в марте 1945 года по ряду затронутых тем и решённых проблем, что стало вполне закономерным для чехословацкого руководителя, который подчеркивал, что «самые важные для нас вопросы сейчас решаются в Москве, а не в Лондоне» [8, с. 77]. Важное значение имел вопрос выселения немцев и венгров с территории Чехословакии: здесь советское правительство заявляло о более решительной поддержке, чем английское. Обсуждался вопрос территории Чехословакии при сохранении домюнхенских границ, а также проблема угрозы реванша со стороны Венгрии и Германии, по которым было достигнуто взаимопонимание. Некоторые сложности возникли по поводу трофейного имущества, которое попало или могло попасть в руки Красной армии. Молотов, излагая позицию советского правительства, сообщил следующее: «Мы рассматриваем Чехословакию как союзника и на добро Чехословакии не покушаемся, однако законы войны требуют, чтобы то, что захвачено в результате боя, завоёвано кровью солдат, считалось военными трофеями, и те, кто изгоняют противника с захваченной территории, имеют право распоряжаться имуществом, захваченным в бою» [8, c. 81]. Именно благодаря уступкам Э. Бенеша удалось прийти к общему мнению практически по всем вопросам и подписать ряд важных двусторонних документов [10, c. 229 – 240].

Бенеш неоднократно заявлял, что нужна общая славянская политика. Президент выразил удовлетворение в связи с тем, что «СССР будет на другой стороне Карпат и станет соседом Венгрии. Лет через 10 – 15 и Запад может быть против СССР, и нужно быть готовыми к этому». Молотов согласился, что «надо быть трезвыми, а не только мечтать о будущем мире. Если будет сближение между славянскими народами, то безопасность на Востоке укрепится» [8, c. 82]. Бенеш подчеркнул, что «проблемы славянства идут именно по линии консолидации усилий славян вокруг России», что Москва «должна быть руководящим центром этого движения» [8, c. 85]. Эти славянофильские устремления находили, по крайней мере внешне, полную поддержку со стороны Сталина. Однако если учесть партнёрскую интонацию Бенеша в этих заявлениях, то его славянская солидарность оказывалась достаточно лицемерной. Сталин причислял себя к «новым славянофилам», отличавшихся от реакционных старых славянофилов, которые «выступали за объединение всех славянских народов в одном государстве под эгидой русского народа». Новые славянофилы, по его мнению, стоят за «союз независимых славянских государств»: «Про нас думают, что мы хотим установить повсюду советский строй. Это не так. Когда Красная армия пришла в Болгарию, то кое-кто пытался там установить Советы, но мы сказали, что этого не следует делать. Мы хотим, чтобы каждый народ имел тот строй, которого он достоин. Мы не собираемся вводить в Чехословакии советский строй» [8, c. 86]. Обращаясь к Бенешу, Сталин, не отрицая за ним право иметь сомнения на этот счет, пожелал, «чтобы чехословаки поняли, что он говорит искренне и что он говорит то, что думает».

Коммунистический переворот в Чехословакии в феврале 1948 года показал истинные замыслы Сталина, завуалированные в форму взаимовыгодного сотрудничества, и тщетность стремлений Бенеша обеспечить независимость и предотвратить советизацию страны с помощью привлечения коммунистов в правительство. Бенеш оказался переходной фигурой на начальном этапе «народной демократии». Ухудшившееся здоровье и объективные причины, обусловленные ходом исторического процесса, не дали ему довести до конца главное дело своей жизни – возрождение независимой суверенной Чехословакии.