18.2. Варианты использования эстетической привлека­тельности элиты в человеческих взаимоотношениях

Использование эстетической привлекательности элитных групп часто происходит по определенным по­веденческим сценариям, в основе которых лежат уже рассматриваемые ранее «эмоциональные стереотипы элитарности», т.е. некая общая ценность, которую мож­но использовать в качестве «разменной монеты» или «психологических купонов» в различных взаимоотно­шениях между людьми (см. главу 11). Не пытаясь обоб­щить все возможные варианты (их несметное множест­во), мы лишь приведем некоторые примеры такого ис­пользования эстетической привлекательности элиты, чтобы лучше было понятно, о чем идет речь.

/. Приобщение к ценностям «высшего света», когда для людей важна не столько сама эстетическая ценность какого-то объекта или явления культуры, а сам факт то­го, что «они там были» или что «они рядышком стояли (лежали)»... Анализируя типичные впечатления людей от посещения престижных концертов, премьер и бале­тов, Н.И. Козлов с иронией пишет: «...завтра и в другие дни, пока балет на общественном слуху, эти люди станут

347

рассказывать о своем посещении друзьям и сослужив­цам, что, с одной стороны, будет создавать им репута­цию весьма приобщенного к культуре человека, а с дру­гой стороны, весьма смахивает на взрослый вариант дет­ского хвастовства: «Мы были, а ты — нет» (Козлов, 1997. С. 168). Конечно, человек, для которого важна сама эс­тетическая ценность, безотносительно ее престижно­сти, получит наслаждение от самого спектакля, а не от рассказов о своем пребывании на нем...

2. Часто в разговорах можно заметить, что собесед­ник постоянно (а умный собеседник еще и ненавязчиво) упоминает о своем разговоре с какой-нибудь «знаменито­стью», на какие-то свои связи с кем-то из «великих» и т.п. Нередко главный смысл разговора для такого человека как раз и заключается в том, чтобы как будто невзначай упомянуть о своей сопричастности к «высшему свету» или к тем людям, которые в общественном сознании отождествляются с «настоящими классиками», уже обеспечившими себе место в истории, т.е. вошедшими в «вечность»... Можно предположить, что постоянные на­меки о своей сопричастности элите важны для многих не столько для того, чтобы унизить собеседника, который не может всем этим похвалиться, а для того, чтобы под­нять свою значимость в собственных глазах, но непре­менно при «свидетеле»...

3. Представителей элиты и те положительные чувст­ва и эмоции, которые они вызывают в сознании многих людей (например, известных артистов и деятелей куль­туры), часто используют для решения вопросов, никак не связанных с культурой. Фактически в каждую избирате­льную кампанию те или иные общественные силы (пар­тии, блоки, так называемые «структуры»...) приглашают таких знаменитостей в качестве «свадебных генералов». На бытовом уровне считается высшим шиком провести какой-то праздник с участием человека, известного на всю страну.

Возникают даже парадоксальные ситуации, когда, например, гости на дне рождения своего приятеля боль­шее внимание уделяют не самому виновнику торжества, а главной «достопримечательности» (эмоционально-эс­тетической «изюминки», «украшения») праздничного вечера, т.е. приглашенной знаменитости. Парадокс си­туации в том, что чем больше внимания к такой «досто­примечательности», тем большее удовольствие (и чувст-

348

во собственной значимости) может испытывать сам именинник.

Интересно при этом понять, что происходит в душе такой знаменитости, осознающей, что ее используют как «изюминку» и «украшение». С одной стороны, быть «изюминкой» — это и есть удел многих артистов, но, с другой стороны, артист — тоже человек, и ему тоже хо­чется более естественных (не театрализованных) челове­ческих отношений... Особенно в сложном положении оказываются знаменитости культуры. Когда их исполь­зуют в политических избирательных кампаниях, когда, с одной стороны, для них предоставляется возможность напомнить о себе многомиллионной аудитории телезри­телей, а с другой стороны, осознание того, что, отвечая на вопросы, они ничего не понимают ни в политике, ни в экономике. Если у знаменитости еще осталось чувство собственного достоинства, то его естественной реак­цией может быть, например, некоторое смущение или даже неуклюжесть (подробнее об особой «эстетике неук­люжести» подлинного интеллигента уже говорилось ра­нее — см. главу 17).

4. Использование эстетической привлекательности элитных «тусовок» выражается также в различных про­явлениях моды. Это может быть мода на одежду, на мане­ры поведения, на способы проведения свободного вре­мени, на интонации и обороты речи, на позы и взгляды и т.п. (подробнее об этом говорилось в главе 4). К этому можно добавить, что как только масса осваивает очеред­ную внешнюю отличительную черту представителей элиты («внешний символ элитарности»), то эта отличи­тельная черта фактически утрачивается элитой, т.е. пе­рестает быть «труднодоступной», «загадочной», а зна­чит, и эмоционально-эстетически «привлекательной». Все это можно было бы назвать законом насыщения рынка «эмоциональных стереотипов элитарности», ко­торый можно было бы назвать и «законом превышения оптимума пошлости», т.к. если кто-то восторгается тем, что недавно было «пиком моды», но уже отторгнуто эли­той, то о таком человеке обычно говорят, что у него «ис­порченный вкус» или «пошлый вкус»...

Часто бывает так, что смыслом существования мно­гих элитарных групп (особенно у молодежи) является «копирование» внешних символов тех социальных групп, которые отождествляются в глазах членов этих

349

групп с «настоящей элитой». Но поскольку действует «закон насыщения» (или «закон превышения оптимума пошлости»), то, чтобы сохранить для многих молодых людей смысл существования (а на самом деле, чтобы со­хранить прибыли производителей пока еще модных то­варов), активно работает реклама, направленная либо на поддержание эмоциональной привлекательности опре­деленных символов престижной, элитной жизни, либо на «раскручивание» новых символов. В последнем слу­чае «раскрутка» новых символов осуществляется с ак­тивным использованием уже «раскрученных» знамени­тостей, которые все чаще и привлекаются для рекламы новой моды...

В итоге получается, что сами «знаменитости» посте­пенно превращаются в «символы» (эмоционально-эсте­тические «придатки») тех или иных товаров, дающих прибыль владельцам корпораций, эти товары произво­дящих. И тогда получается, что подлинная элита, т.е. владельцы корпораций, находятся как бы в тени, но в со­знании обывателей элита отождествляется лишь с тем, что «на виду», что «ярко», «весело» и «громко», т.е. эсте­тически оформлено для легкости восприятия. В итоге эмоционально-эстетическая привлекательность многих престижных молодежных (и не только молодежных) «ту­совок» - это еще одна «иллюзия» элитарности, которая в итоге формирует псевдоэлитарные ориентации, о кото­рых уже говорилось ранее, — см. главу 9.

5. Возможен и такой вариант использования эстети­ческой привлекательности элиты, когда сама эта элита отвергается и унижается. Например, то, что раньше считалось элитой (обладало властью и влиянием), вдруг стало беспомощным и жалким. Для части людей достав­ляет особое наслаждение самоутверждаться за счет того, что совсем недавно относилось к «святыням». Здесь так­же возникает парадоксальная ситуация. Если бы быв­шие святыни совсем потеряли бы свою «святость» и «значительность», то самоутвердиться, оскверняя эти «святыни», было бы невозможно (разве можно самоут­вердиться, демонстрируя свое преимущество перед заве­домым ничтожеством). В том то и дело, что элементы «значительности» в бывших «святынях» все-таки оста­лись. Просто эти «святыни» никто больше не защищает, т.е. осквернитель «святынь» все-таки признает их «зна­чительность» и даже большую значительность по срав-

350

нению с ним самим. Главным притягательным мотивом для осквернителя является именно их беззащитность или же — безнаказанность его действий. И, вероятно, в такой беззащитности и безнаказанности осквернитель (или группа, партия осквернителей) также обнаружи­вает для себя особую эстетику и смысл.

6. Для завоевания популярности среди людей массы (или просто для повышения своей прибыли) часто эксп­луатируется сам стиль поведения и общения, характер­ный для элитных (или псевдоэлитных) групп. Например, читательский (а следовательно, и коммерческий) успех многих так называемых «бульварных» газетенок, журна­льчиков и еженедельников объясняется удачно выбран­ным стилем изложения материала, в чем-то даже вос­производящим «нормальное общение» престижных мо­лодежных или эстрадно-артистических (богемных) со­циальных групп общества. Нередко к такому стилю до­бавляется и криминально-хулиганская «эстетика», так­же отождествляемая многими с чем-то престижным (с у-четом популярности в наше замечательное время среди определенных групп населения некоторых идей эгоизма и социального равнодушия, замешанного на кримина­ле).

Часто человек, читающий такую «тусовочно-пре­стижную» газетенку, все происходящие в мире события воспринимает в контексте этого стиля (или ритма), а значит, и соответствующего («тусовочного») отношения к этим событиям и даже ко всему миру... Ведь известно, что какими бы ни были «примитивными» эти газетенки и журнальчики, но они (их редакторы и журналисты) все-таки стремятся охватить и по-своему понять весь мир, тем более зная, что многие читатели ничего другого и не читают... В итоге мир воспринимается в ритме эст­радного «поп-арта» (или «в ритме вальса», что не так уж и принципиально). С одной стороны, ощущение ритма позволяет лучше почувствовать время, эпоху, настрое­ния и ценности других людей, социальных групп и всего общества. Но, с другой стороны, ритм и стиль часто де­лают человека не свободным, они как бы захватывают его и не дают дышать собственной грудью, они как бы лишают его своей собственной души.

«Свобода воли и активность несовместимы с рит­мом, — писал М.М. Бахтин. — ...Свобода и активность творят ритм для несвободного (этически) и пассивного

351

бытия. Правда, несвобода, необходимость оформлен­ной ритмом жизни — это не злая и не индифферентная необходимость (познавательная), но дарственная, даро­ванная любовью, прекрасная необходимость. Ритмиро-ванное бытие «целесообразно без цели», цель не избира­ется, не обсуждается, нет ответственности за цель...» (Бахтин, 1995. С. 79). Быть может, такая «бесцельность» и «безответственность», задаваемые ритмом или стилем, больше всего и привлекают обывателя, наслаждающего­ся ритмированными («тусовочно-прибамбасистыми») текстами и телепередачами «массовой культуры», кото­рые затем воспроизводятся во многих элитарно-ориен­тированных «тусовках» и постепенно начинают опреде­лять всю нашу жизнь?..

У человека, листающего «бульварную» газетку, как бы создается иллюзия настоящей «беседы» с теми, кого он считает элитой, а поддерживает эту иллюзия именно удачно выбранный стиль, понятный и такому читателю, и журналисту (мастеру манипуляции!), и в чем-то близ­кий самому представителю элиты, желающему быть привлекательным в глазах читателей. А быть привлека­тельным — значит, удачно выбрать сам стиль взаимодей­ствия, даже безотносительно к содержанию того, о чем хочет поведать человек, относящий себя к элите. Но чи­тателю (человеку массы или «человеку публики» — по С.Московичи) как раз и не нужно содержание, для него гораздо важнее именно стиль, а содержание (на фоне принимаемого и узнаваемого стиля) можно вложить в его душу любое, часто даже противоположное по своему смыслу... Это и есть механизм современной манипуля­ции, основаннйй на принятии такой важной для многих ценности, как эмоционально-эстетически оформлен­ный в соответствии с уровнем развития конкретной аудитории («публики») стиль коммуникации.

Заметим, что свой стиль имеется не только в массо­вых, развлекательных изданиях, в так называемой «жел­той прессе» и аналогичных телепередачах. Свой стиль есть и в научной среде, когда, например, к научным тек­стам предъявляются требования объективности и сведе­ния к минимуму всякой эмоциональности изложения точки зрения автора. И в этом также проявляется своя эстетика — эстетика строгости логики и претензии на объективность, якобы исключающие всякие чувства и эмоции. Хотя всем известно, сколько страстей и пере-

352

живаний кипит в мире («строгой» и «объективной») нау­ки. ■ •

7. Эмоционально-эстетическая привлекательность тех или иных «престижных групп, коллективов и «тусо-_вок» специально формируется у потенциальных членов этих групп. Например, известно, что без формирования особой «атмосферы» в высшем учебном заведении труд­но рассчитывать на серьезное отношение к учебе студен­тов. Часто хорошие преподаватели — это как раз такие, которым удалось заложить в сознание (точнее — в душу) студентов уверенность, что им дается самое лучшее, ка­чественное знание.

Нередко такие преподаватели (и целые преподавате­льские коллективы) создают и бережно культивируют некий «миф» о своем учебном заведении, который, мо­жет, и не совсем соответствует действительности, но яв­ляется важной эмоционально-эстетической основой для формирования у студентов учебной мотивации и любви к своей будущей профессии. Здесь мы опять стал­киваемся с тем, что в престижных группах и «тусовках» часто наблюдается как бы построение параллельного, «в чем-то «иллюзорного» мира, который и позволяет мно­гим обрести смысл не только пребывания в этой группе, но часто и смысл всей жизни (или важного этапа своей жизни).

Важную роль при создании и культивировании таких мифов играют эстетически и эмоционально обыгранные «легенды» о бывших преподавателях и студентах (часто это либо «великие хулиганы», либо добившиеся особых успехов где-нибудь за границей или в престижных сек­торах производства в своей стране). Также важную роль в поддержании мифа о самом лучшем заведении играют различные праздники и ритуалы. Причем, чем необыч­нее, неповторимее такой ритуал, тем он лучше выполня­ет свою роль. Правда, здесь сразу же обнаруживается противоречие: если вуз живет по старому («замусолен­ному») ритуалу, то неизбежно срабатывает принцип пресыщения, и этот ритуал (или миф) постепенно пере­стает восприниматься как что-то действительно значи­тельное, т.е. теряет свою эмоционально-эстетическую привлекательность.

Чтобы процесс учения в вузе (а для преподавателей — и процесс обучения) воспринимался как личностно зна­чимый, необходимо постоянно самим пересоздавать

353

миф и постоянно развивать имеющиеся ритуалы (а мо­жет, и придумывать новые), т.е. вкладывать частички своей души в построение образа вуза (или какого-то иного учреждения). Заметим, что построение такого об­раза также предполагает создание чего-то лучшего, чем есть на самом деле, т.е. чего-то «иллюзорного». А смысл этой «иллюзорности» в том, что есть надежда на превра­щение этой «иллюзии» в психологическую реальность... Проблема лишь в том, какой путь будет избран для тако­го превращения.

Другой важный элемент построения и поддержания «мифа» о самом лучшем (или «одном из лучших») вузе заключается в создании имиджа самих преподавателей. Известно, что студенты имеют определенные ожидания по отношению к своим профессорам и доцентам. Для студента (особенно для начинающего) особенно важно, чтобы ему преподавал «настоящий профессор» (или «на­стоящий доцент»), а не какой-то там «замурышка».

Но здесь также возникает проблемная и даже пара­доксальная ситуация. С одной стороны, преподаватель, конечно, должен оправдывать такие ожидания своих учеников, иначе ему потом долго придется доказывать (или показывать), какой он на самом деле умный и хоро­ший. Но, с другой стороны, полное соответствие образу «настоящего профессора» лишает преподавателя его ин­дивидуальности, превращая в очередную «куклу-игруш­ку» для студентов, ищущих символы подтверждения «престижности» обучения в данном вузе.

Для кого-то выходом из этой ситуации может стать демонстративная ломка стереотипа «настоящего учено­го», но тогда есть риск стать совершенно «неадекват­ным» своей роли, остаться в одиночестве и самому стать предметом злых, а может, и завистливых насмешек, ведь такой преподаватель «осмелился» бы стать самим собой, ломая определенные «правила игры»... Другим выходом может быть стыдливое «странничанье», в чем-то близкое к «неуклюжести» рефлексирующего и «мечущегося» ин­теллигента (см. главу 17). А для кого-то выходом может стать обычное игнорирование данной проблемы, спо­койное и уверенное занятие своим делом... Но проблема все-таки остается, только осознается не всеми и не сра­зу...

Эта проблема усугубляется еще и тем, что преподава­тель, войдя в образ «настоящего профессора», быстро 354

может почувствовать определенные преимущества та­кой позиции: принятие, восхищение, любование и даже влюбчивость со стороны студентов, которые пока еще больше ориентируются не столько на содержатель­но-смысловые, сколько на внешне-декоративные (эмо­ционально-эстетические) признаки. Беда в том, что в этом образе можно так и остаться, превращаясь все бо­льше из преподавателя и ученого в обычного, пусть даже и очень хорошего (любимого студентами) артиста, рас­сказчика, юмориста и т.п. Как здесь ни вспомнить изве­стную песню А.Б. Пугачевой о «ну, настоящем полков­нике.., ну, настоящем мужчине»...

Здесь мы вновь сталкиваемся с ситуацией, когда яв­но выраженное эстетическое оформление деятельности в престижных организациях создает как бы иную реаль­ность: в рассматриваемом случае вместо научно-смыс­ловой, содержательной реальности - реальность худо­жественную, эмоционально-декоративную.