Переводы стихов - словно женщины, Если красивы, то неверны. А если верны, то некрасивы.
На лечении в Крыму 18-летний Максим встретил еще одну девушку, которую сам поэт представлял как особу мистического склада ума - М.А.Китицыну. Мы уже не узнаем, как звали эту особу. Молодые люди после возвращения из Крыма переписывались достаточно долго, а Максим посвятил девушке единственное стихотворение “Цемень”: “Я сяджу без агню. Я стаміўся, прамок. Над зямлёю - імгла, у душы маёй змрок…»
- Но самые сильные любовные переживания Максима связаны с Клавой Салтыковой, когда он лечился в Старом Крыму в 1915 году, - рассказывает директор музея. - Клава тоже лечилась от туберкулеза, с Максимом они жили в одном частном пансионе. Клава по национальности армянка, а Салтыковой стала, когда вышла замуж. О тех отношениях осталась рукопись, которая до сих пор целиком не расшифрована.
- Это тот самый «Інтымны дзённік»?
- «Дзённікам» эти несколько страничек рукописного текста назвать нельзя. В них достаточно отрывистые записи. Они полны переживаний, страсти. Максим, конечно, понимал аморальность этих отношений, ведь Клава была замужем. Он пытался порвать с Клавой. Но огонь чувств его полностью захватил.
Его ярославские друзья в своих воспоминаниях признавались, что эта любовь принесла ему больше мук и душевных терзаний, чем возвышенных чувств. И даже подорвала его и без этого слабое здоровье. Любопытно, что стихи, которые Максим посвятил Клаве Салтыковой, он написал по-русски:
Забудется многое, Клава, Но буду я помнить всегда, Как в сердце шипела отрава Любви и тоски, и стыда.
|
- Их переписка, по моему мнению, стоит того, чтобы стать основой романа, - убеждена Татьяна Эдуардовна. - Максим ехал в 1916 году в прифронтовой Минск за тысячу верст не на родину, как мы привыкли думать, а к Ванде. Ведь его тогда в Минске практически никто не знал и не ждал, знали только его «Вянок» и публикации в «Нашай ніве». А Ванда его ждала как любимого человека. Но, к сожалению, Максим, когда познакомился с девушкой, понял, что ошибался в своих чувствах, что «сэрца яго не трапеча». И очень переживал из-за того, что делает больно Ванде.
Ванда после смерти Богдановича вышла замуж за писателя Язэпа Лёсика, пошла за ним в ссылку, когда в Беларуси в 30-х годах начались репрессии. Крестным их детей был Янка Купала. В Минск вернулась только в 1959 году.
«Маладому вераб'ю блага...»
В Минске Максим прожил меньше полугода. Приехал в конце осени, а в феврале друзья, обеспокоенные его здоровьем, собрали деньги и отправили его в Крым. Змитрок Бядуля, который жил с ним в одном доме, вспоминал, что на градуснике, который Максим забывал сбивать, каждый день видел 38 с десятыми градусов. Максим забывал кушать, принимать лекарства, зимой ходил в легком пальто. При этом много работал.
|
Ему было всего 25. Его мама умерла от чахотки в 27, старший брат в 18 лет. Возможно, Максим понимал, что век его недолог, поэтому и не занимался собой.
- Но и у отца Максима был туберкулез. Адам Егорович всю жизнь был носителем, и в любую минуту болезнь могла развиться в острую форму. Но он очень внимательно относился к себе и своему здоровью, правильно питался. И дожил Богданович-старший до 70 лет.
Кстати, многие исследователи признают, что сам Максим мог сгореть от чахотки намного раньше. Известно, что в 1911 году Максим хотел поступать в Петербургский университет, где профессор Шахматов набирал студентов для изучения белорусистики. Отец не пустил. Он не видел никаких перспектив в этих занятиях, ведь фольклорист Адам Богданович весьма скептически относился к «белорусике». Известно, что на следующий год он отправил младшего сына Льва в Московский университет, потому что тот был одаренным математиком.
- Но отец понимал и то, что климат Петербурга просто убьет Максима, - убеждена Татьяна Шелягович. - Если бы он отпустил тогда Максима, не было бы ни «Зоркі Венеры», ни «Пагоні», ни «Апокрыфа».
Да, полгода, прожитого в Минске, хватило, чтобы убить поэта. И последняя поездка в Крым не спасла. Он прожил в Ялте два месяца, слабел с каждым днем все больше и больше. Невероятно, но в это время его отец был совсем рядом - в Симферополе. Максим писал ему письма: «Маладому ве-раб'ю блага...»
- Очевидно, их отношения к этому времени были уже не такими близкими, чтобы Максим открылся ему.
Максим Богданович умер 25 мая 1917 года. Становится не по себе, когда понимаешь, что в свои последние мгновения 25-летний молодой человек был совершенно один, рядом ни близких, ни родных, ни друзей. Квартирная хозяйка нашла его утром. Хоронили его чужие люди, записав в метрической книге собора Александра Невского в Ялте, что умер «крестьянин Максим Богданович».
- Наверное, посмотрели на его бедную одежду, отсутствие денег…
Отец на отпевание не успел, дал квартирной хозяйке деньги, чтобы она посадила на могиле сына куст роз и кипарис, попросил своих ялтинских знакомых, чтобы они следили за могилой. Но через несколько лет была утеряна и могила поэта. В 1924 году белорусские писатели, приехавшие в Ялту на могилу Богдановича, найти ее уже не смогли.
Сегодня памятник на кладбище стоит на предполагаемой могиле Максима Богдановича. Поэтому и все разговоры о том, чтобы перенести прах поэта на родину, ни к чему не ведут.
- Представляете, что будет, если там окажутся не останки Максима? Или вообще ничего? - переживает директор музея Богдановича. - Это будет катастрофа. А сегодня на могилу Богдановича в Ялте приходят белорусы, у которых есть такая душевная потребность. Убирают могилу, приносят цветы, читают его стихи.