1649 Гг.» (в «Отечественных записках»), «Бегуны» (во «Времени»). Особенно близким было

сотрудничество Щапова с Г.З. Елисеевым (тот вел «Внутреннее обозрение» в

«Современнике») и В. С. Курочкиным (редактором сатирического журнала «Искра»). Щапов

бывал у Н.И. Костомарова, В.И. Семевского, А.Н. Пыпина.

Публицистика позволяла Щапову популяризировать свои знания. Вместе с Елисеевым

он создал артель литераторов и участвовал в организации газеты «Мирской толк», для

которой написал очерки «К тысячелетию России», «О русских раскольниках», «О русском

управлении XVIII в.». Газету не удалось открыть. Но он предполагал в последующих работах

уже для других изданий исследовать нерв, найденный им в истории России — историю

народа, называя народ — «самой почвой нашего саморазвития».

После диссертационного дебюта Щапова на научном поприще, в его мировоззрении и

исторических трудах усиливаются демократические, а затем и революционные настроения.

Он был особенно восприимчив к критике своей диссертации со стороны редакции

«Современника». Симпатии Щапова к радикальному направлению общественной мысли

России были неизменны. Он с большим уважением относился в Радищеву, Рылееву, видел в

них великих граждан России; к идеям Герцена проявлял интерес со студенческих лет.

В 1862 г. вышла отдельным изданием работа Щапова «Земство и раскол». Поводом к

ее опубликованию стала книга Г. Есипова «Раскольничьи дела XVIII столетия EEм\u1080 и история

Выговской пустыни». Щапов не мог согласиться с его трактовкой раскольничьего движения,

в котором подчеркивалась только одна сторона — религиозное заблуждение людей,

приверженных старым обрядным формам. Однако причина была глубже. Во второй части

работы Щапова, имевшей подзаголовок «Бегуны», автор учел критику «Современника». Он

развил мысль о расколе как явлении, вызванном несогласием и борьбой народа с

существующим общественно-политическим порядкам. Щапов остановился на

характеристике положения крестьянства, городских сословий и купечества в допетровскую

эпоху и в XVIII в.

Проанализировав политику самодержавия, он показал, как тяжелое положение разных

слоев населения, лишение их свободного развития и «самоустройства» порождало великое

оппозиционное движение «земства» против «государства». Когда же народ лишили былого

самоуправления, закрепостили и наложили на него невыносимые государственные налоги и

подати, тогда, по мнению Щапова, и начались бунты и восстания народные, а вместе с ними

явился раскол. Историк писал: «Никто тогда не думал, что это будет могучая, страшная

общинная оппозиция податного земства, массы народной против всего государственного

строя — церковного и гражданского. Никто тогда не думал, что этот раскол возник для

187

объединения, для обобщения всех бывших дотоле и будущих разрозненных

местнообластных народных движений в одно общее оппозиционное согласие недовольного

земства, для обобщения всех неудовлетворенных, челобитных воплей, желаний, стремлений,

недовольств, антипатий, протестаций и верований массы народной в одну оппозиционную

общинно-согласную церковно- и гражданско-народную доктрину с подразделением только

«а разные частные толки и согласия».

Сопоставив раскол с массовыми народными выступлениями, Щапов показал, что под

религиозной оболочкой скрывался политический протест. По его мнению, раскол был самым

близким к народу, наиболее жизнестойким и массовым протестным движением. Однако

стремление Щапова доказать правоту концепции имело следствием идеализацию прошлого,

догосударственного строя, недооценку им религиозной и I догматической стороны раскола.