12. Год 1917-й: через свободу к диктатуре

Наметившаяся после революции 1905-1907 гг. тенденция стабилизации общественной жизни не смогла в полной мере: реализоваться не только из-за непоследовательности Столыпинских преобразований, не только из-за постоянного за­паздывания властей в решении социальных проблем, но и из-за, начавшейся в 1914 г. мировой войны. В первые месяцы войны казалось, что в России установился социальный мир, но единение разных слоев общества было недолгим. Изнурительная и кровопролитная позиционная война скоро развеяла надежды на быструю победу; неудачи на фронтах и экономические трудности заставили вспомнить о давних противоречиях.

Уже к концу первого Года боевых действий усилилось противостояние исполнительной власти и ведущих политических партий либерального и либерально-консервативного толка. В августе 1915 г. в Думе и Государственном совете сложился Прогрессивный блок, созданный представителями кадетов, прогрессистов, октябристов и небольших центристских групп. Это была конструктивная оппозиция правительству, деятельность которой в мирных условиях является важным и несомненно позитивным фактором политической жизни. Однако в условиях войны Прогрессивный блок не мог стабилизировать жизнь страны, делавшей только первые шаги к правовому государству и еще не обладавшей механизмами взаимодействия власти и общества.

Попытки сотрудничества бюрократии и умеренной оппозиции бывали относительно успешными тогда, когда речь шла о решении частных вопросов. Земский и городской союзе создавшие в июле 1915 г. объединенный комитет («Земгор»), довольно эффективно способствовали снабжению армии, используя для этого, в частности, возможности мелкой промышленности. Особые совещания (по обороне, продоволь­ствию, транспорту, по делам беженцев из оккупированных немцами и прифронтовых районов и т. п.) стремились в какой-то мере компенсировать недостатки отечественной хо­зяйственной и административной системы. В рамках этих со­вещаний налаживалось деловое сотрудничество чиновников и оппозиционеров, иногда успешное, часто не очень эффектив­ное. Но в любом случае участие представителей обществен­ности в решении политических и военных вопросов могло лишь смягчить кризис власти, связанный с сохранением бюрокра­тического произвола и с отсутствием постоянного обществен­ного контроля за действиями исполнительных органов (не случайно в годы войны вновь обрело популярность требование «ответственного министерства», т. е. правительства, несущего ответственность перед Думой).

Политический кризис дополнялся кризисом идейным. Патриотического энтузиазма было явно недостаточно для создания в обществе (или хотя бы в элитарных политических кругах) атмосферы взаимопонимания и доверия. Обоюдные обвинения думских деятелей и министров, придворные и бюрократические интриги, подозрительность, побуждавшая многих политиков искать измену и злой умысел там, где речь могла идти только о непрофессионализме и некомпетентности, частая смена министров и высшего военного командования (особенно «министерская чехарда» 1916 г.) - все это отнюдь не благо­приятствовало спокойному преодолению трудностей. Возмож­ности мирного разрешения политических конфликтов быстро уменьшались. В 1916 г. страна вплотную приблизилась к политической революции, призванной устранить бюрократи­ческую монархию.

Еще в 1905 г. либеральная оппозиция убедилась в невозмож­ности отделить политические преобразования от социальной революции, от движения низов. Борьба за правовое государство, за свободу личности, за конституционный (парламентский) строй причудливо переплеталась и со стихийным протестом против нищеты, и с целенаправленными акциями революционе­ров, стремившихся реализовать различные проекты социально­го переустройства. Закономерное сближение ниспровергателей- интеллигентов и разрушительного движения маргиналов при­вело к становлению силы, равно враждебной патриархально-монархической идеологии и либеральным ценностям.

До февраля 1917 г. у либералов и революционеров был общий противник, но частичное совпадение интересов двух оппозиционных властям сил было явлением временным. Прин­ципиальная несовместимость политико-правового идеала либе­рализма и социалистической утопии была ясна и до Февральской революции; не вполне ясным оставались только соотно­шение сил и исход их очень вероятного столкновения.

Затяжная война, породившая массовое недовольство су­ществующими порядками и подорвавшая жизнеспособность старого режима, облегчала либералам продвижение к власти, но не реализацию их программных целей. Именно в годы первой мировой войны сложились предпосылки успеха тотали­тарного движения.

♦

Война всегда становится серьезным испытанием для об­щественной нравственности и социального порядка. Смирив­шись с насильственными методами разрешения внешних про­тиворечий, общество становится терпимее ко всякому насилию вообще. Человеческая жизнь обесценивается, миллионы людей привыкают к виду смерти и страданий. Противостоять нрав­ственным и психологическим деформациям военного времени может только здоровый социальный организм, обладающий достаточным запасом прочности.

Массовые войны XX в. (отличавшиеся от предшество­вавших прежде всего тем, что они непосредственно касались каждого человека) многократно увеличили опасность тота­литаризма. Первая мировая война вырвала миллионы людей из их естественного окружения, превратила их в маргиналов. И научила убивать. Для многих отнюдь не лучших членов общества война стала уникальным шансом сделать карьеру, выбиться в люди¹⁴⁰. Тоталитарное по своей природе стремле­ние мгновенно перевернуть социальное бытие, стать «всем» или получить «всё»,- стремление это казалось осуществимым именно в условиях войны. Первая мировая война не была причиной возникновения тоталитарного движения в России, но многократно увеличила и число его приверженцев, и его шансы на успех.

Накануне февраля 1917 г. параллельно разворачивались два социально-политических процесса: либеральная оппозиция приближалась к реальной власти, но в то же время все громче заявляло о себе тоталитарное движение (пока что по преиму­ществу стихийное, не организованное революционными партия­ми). Сторонники конституционных преобразований и приверженцы радикального разрушения социального порядка действовали бок о бок. Это во многом определило и относительную легкость, с которой совершилась Февральская революция, и весьма своеобразные ее результаты.

♦

Демонстрация петроградских работниц по случаю международного женского дня (23 февраля 1917 г. по старому стилю) и последовавшие за ней рабочие выступления (манифестации и забастовки) привели к результатам, которых не могли предвидеть ни либералы, ни революционеры, ни сторонники правительства. 27 февраля начался массовый переход солдат петроградского гарнизона на сторону участников волнений. И либералы, и умеренно настроенные революционеры (влияние радикальных групп было в феврале не слишком значительным) сумели довольно быстро оценить ситуацию, в отличие от официальных властей. По инициативе Союза рабочих кооперативов Петрограда и социал-демократической (меньшевистской) фракции Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, т. е. легально действовавших организаций, 27 февраля был создан Временный исполни­тельный комитет Петроградского совета¹⁴. Петросовет пользо­вался большим влиянием в рабочих районах и казармах и опирался на реальную вооруженную силу - на солдат сто­личного гарнизона¹⁴². Первым руководителем Петросовета был известный лидер меньшевиков Николай Семенович Чхеидзе (1864-1926); после создания Всероссийского центрального исполнительного комитета советов в июне 1917 г. Чхеидзе стал его председателем. Умеренные социалисты, получившие в марте 1917 г. достаточно прочное большинство в столичных советах (городском и районных), были готовы сотрудни­чать с либералами, которых революция поставила во главе страны.

27 февраля депутаты IV Думы создали Временный ко­митет для восстановления порядка и для сношения с лицами и учреждениями. Основной задачей Временного комитета было предотвращение развала страны и армии в условиях начав­шейся революции; думские деятели стремились придать рево­люционным изменениям легальный (законный) характер и не допустить анархии. Председатель комитета М. В. Род- 1ИНК0 еще 26 февраля направил телеграмму находившемуся и Ставке, в Могилеве, Николаю II (император в то время взял на себя обязанности верховного главнокомандующего); в телеграмме говорилось о необходимости конституционных уступок, о создании ответственного перед Думой правительства.

Царь не сразу согласился с требованиями Родзянко; лишь 28 февраля, после того как эти требования поддержал началь­ник штаба Ставки генерал М. В. Алексеев (1857-1918), Николай II признал, что без уступок не удастся добиться социального мира. Однако решение императора создать ответственное перед парламентом правительство (т. е. завершить превращение самодержавия в конституционную монархию) запоздало. В ночь с 1 на 2 марта Родзянко сообщил в Ставку, что спасти монархию может только отречение Николаям в Псков, где находился поезд императора, незадолго до того двинувшийся к столице, выехали авторитетные думские де­путаты А. И. Гучков и В. В. Шульгин, которым предстояло убедить царя отречься от престола. За такое решение высказа­лись и запрошенные генералом Алексеевым Командующие фронтами и флотами. 2 марта, после разговора с Шульгиным и Гучковым, Николай II подписал отречение от престола, причем не только от своего имени, но и от имени наследника, цесаревича Алексёя¹⁴³.

Перед актом отречения Николай II назначил премьер-ми­нистром князя Г. Е. Львова (1861-1925), земского деятеля и политика, пользовавшегося авторитетом в либеральных и кон­сервативных кругах. Таким образом, была обеспечена право­вая преемственность власти; глава Временного правительства (в марте - июле 1917 г.) получил свои полномочия вполне законным путем.

Формирование нового правительства началось еще в ночь на 2 марта; и либерально-консервативные думские деятели, и умеренные социалисты понимали необходимость тесного взаимодействия. Исполком Петросовета начал переговоры с думским Временным комитетом, была создана контактная ко­миссия. В итоге было сформировано первое Временное правительство в составе 12.министров. Наиболее заметными фи­гурами в этом правительстве были, помимо Г. Б. Львова, кадет П. Н. Милюков (министр иностранных дел), октябрист А. И. Гучков (военный министр), прогрессист А. И. Коновалов (министр торговли и промышленности), А. Ф. Керенский (министр юстиции, единственный представитель социалистов в первом составе Временного правительства), М. И. Тере­щенко (министр финансов).

Программа деятельности правительства, согласованная с ру­ководством Петросовета, предусматривала обеспечение демо­кратических свобод, политическую амнистию, отмену любых ограничений по признаку национальности или вероисповедания, неприменение смертной казни. Полиция заменялась мили­цией, т. е. вооруженными отрядами граждан; солдаты полу­чали гражданские права. Правительство взяло на себя обя­зательство соблюдать решение Петросовета о невыводе на фронт солдат петроградского гарнизона и провести выборы в органы местного самоуправления.

Основной задачей правительства считалась подготовка вы­боров в Учредительное собрание, которому предстояло ре­шить вопросы будущего государственного устройства и сформи­ровать постоянные органы власти. Министры Временного пра­вительства (как первого, так и последующих составов; см. ниже) были в большинстве своем приверженцами идеи правового государства; стремление остаться в рамках закон­ности и не предрешать тех вопросов, которые находились в компетенции Учредительного собрания (о конституцион­ных основах государственного строя, о помещичьем земле­владении, о заключении мира), существенно сузило возможно­сти политического маневрирования властей во время бурных событий 1917 г. Крайне низкий уровень правового сознания российских рабочих, крестьян, солдат мешал им понять те моти­вы, по которым Временное правительство избегало принци­пиальных решений, способных изменить социально-полити­ческие порядки в стране.

Взаимное отчуждение правительства и большинства насе­ления нарастало постепенно¹⁴⁴. В марте и апреле Временное правительство, располагавшее «условной поддержкой» Петро­совета, было достаточно популярно в столице, в провинции и на фронте. Не только лидеры советов, но и левые социалисты (большевики и близкие к ним группировки меньшевиков-интернационалистов, «межрайонцев», радикальные фракции эсеровской партии) избегали на первых порах конфронтации с либералами. Так, петроградские большевики, среди которых выделялись вернувшиеся в марте из ссылки Л.Каменев и И.Сталин, сначала поддержали выдвинутую умеренными со­циалистами идею тактического сотрудничества с Временным правительством и не шли дальше требований о «давлении» на него¹⁴⁵.

Ситуация стала меняться во второй половине апреля. Революция не решила (и не могла решить в условиях войны) насущных экономических проблем страны. К старым пробле­мам добавились новые. Железнодорожный и водный транспорт по-прежнему не справлялся с доставкой грузов в действую­щую армию и продовольствия в города. Резкое падение дисцип­лины труда привело к сокращению производства. Рост доро­говизны вызывал недовольство городских жителей. Нехватка сырья и топлива вынуждала предпринимателей увольнять рабо­чих; массовая безработица становилась еще одним дестабили­зирующим фактором.

Временное правительство не располагало всей полнотой власти и очень часто было вынуждено действовать по указке Петросовета¹⁴⁶. Увеличение зарплаты весной 1917 г. привело к инфляции; никакие жесткие экономические меры не были возможны без санкции советов, а советы не желали прини­мать непопулярные решения.

Правительство, стремившееся одновременно продолжать войну, истощавшую людские и материальные ресурсы страны, и выправить экономическое положение, оказалось перед нераз­решимой задачей. Столь же нереальной была и идея демократизации воюющей армии; боеспособность фронтовых частей постепенно падала; войсковые командиры, солдатские советы и комиссары правительства часто вступали в конфликты; митинги, братание с противником, массовое дезертирство и оставление позиций без приказа стали обыденными явлениями.

Внешняя и военная политика Временного правительства не соответствовала реальным возможностям страны и проти­воречила весьма распространившимся в российском обществе пацифистским настроениям¹⁴⁷. Нота министра иностранных дел Милюкова, в которой Россия подтверждала верность союз­ническим обязательствам и заявляла о готовности вести боевые действия «до решающей победы» (18 апреля), вызвала резкое неприятие и в Петросовете, и среди петроградских рабочих и солдат. 20-21 апреля в столице прошли демонстрации под антивоенными и антиправительственными лозунгами. Милюков и военный министр Гучков подали в отставку; апрельский правительственный кризис завершился созданием первого коалиционного кабинета, куда наряду с либералами вошли и социалисты (меньшевики И.: Церетели и М. Скобелев, эсеры В. Чернов и П. Переверзев, народный социалист А. Пошехонов)¹⁴⁸.

♦

Во время апрельского кризиса добились своего первого в 1917 г. политического успеха большевики, чьи агитаторы (из наиболее радикального крыла этой, ультрарадикальной партии) приняли, активное участие в организации демонстра­ций. Экстремистские настроения в большевистской среде по­лучили, распространение после приезда в Петроград Ленина, долгие годы проведшего в эмиграции (3 апреля).

Предложенная Лениным программа действий первоначаль­но поразила максимализмом требований даже большевиков. Вернувшийся в Россию партийный лидер считал необходимым отказаться от всякой поддержки Временного правительства и подверг резкой критике позицию умеренных социалистов. Немедленное заключение мира, национализация всех банков и земель (при конфискации помещичьих земель), установле­ние рабочего контроля над производством и распределением, полное идейное и организационное размежевание с меньше­виками - эти требования казались в апреле 1917 г. неосуще­ствимыми. Столь же утопичной представлялась задача завоева­ния прочного большинства в советах и мирного перехода власти к этим органам.

На прошедших в середине и конце апреля петроградской¹⁴⁹ и всероссийской конференциях большевиков Ленину удалось убедить_: делегатов в необходимости борьбы за перерастание «буржуазной» революции в «социалистическую», т. е. за полную реализацию большевистской программы. Вождь радикальных российских марксистов правильно оценил наметившуюся в апреле тенденцию к политическому «полевению» столичных солдат и рабочих и спешил воспользоваться благоприятными для большевиков обстоятельствами. На протяжении всего 1917 г. Ленину неоднократно приходилось спорить с более умеренными лидерами большевиков, опасавшимися решительных, рискованных действий. Строгая партийная дисциплина и непререкаемый авторитет в большевистских кругах позволили Ленину добиться того, что представлялось нереальным политикам вроде Л. Каменева. (Каменева и его единомышленников отличали большая приверженность марксистскими дотам, в соответствии с которыми социалистическая революция может произойти только при наличии объективных экономических предпосылок, в России отсутствовавших).

Май и июнь принесли большевикам ряд новых удач, на первый взгляд не слишком значительных, но явно свидетельствовавших о радикализации настроений петроградских ра­бочих и солдат. Умеренные социалисты, пославшие своих представителей в коалиционное Временное правительство, были вынуждены взять на себя ответственность за многие действия властей, обреченные на непопулярность (в частности, за продолжение войны), а также за неизбежное в тех усло­виях - при любом правительстве - ухудшение экономической ситуации. Большевики занимали более удобную позицию сто­ронних критиков и могли использовать любой промах пра­вительства, а также объективные трудности, с которыми это правительство сталкивалось.

Процесс радикализации масс шел в столице существенно быстрее, чем в провинции или во фронтовых частях. На I Всероссийском съезде советов (3-24 июня) большевики располагали лишь восьмой частью мандатов и не могли рассчитывать на серьезный успех в зале заседаний. Экстремисты из числа большевиков решили сделать ставку на силовые методы борьбы, на петроградскую улицу. По инициативе Воен­ной организации большевиков («Военки») и с одобрения ЦК на 10 июня была назначена демонстрация рабочих и солдат, которая должна была пройти под антивоенными и антиправи­тельственными лозунгами. Вопрос о демонстрации обсуждался на съезде советов, и большинство делегатов признали ее проведение нецелесообразным.

Большевики не ощущали себя в июне настолько сильными, чтобы пойти на открытую конфронтацию с умеренными со­циалистами; выступление 10 июня было отменено. Однако 18 июня, в день, на который I съезд назначил демонстрацию доверия Временному правительству, большевики смогли выве­сти на улицы солдат и рабочих под совсем иными лозунгами (но свидетельств многих современников, большевистские лозунги явно преобладали).

Этот успех вдохновил экстремистское крыло большевиков на организацию нового выступления в начале июля. Момент для антиправительственной акции был выбран, как считали её вдохновители, вполне удачно: начатое незадолго до того наступление на фронте не имело серьезного успеха, а коали­ционное правительство фактически распалось из-за споров об украинской автономии.

Выступление 3-5 июля было инспирировано (вдохновлено) агитаторами упоминавшейся выше «Военки» (эту организацию (возглавляли Николай Подвойский и Владимир Невский); Ленин и некоторые другие лидеры большевиков не были постав­лены в известность о готовящейся акции¹⁵². Попытка воору­женного свержения Временного правительства была предпри­мите без серьезной подготовки; солдат и кронштадтских мо­ряков выводили на улицы столицы на «вооруженную де­монстрацию», никак не определяя конкретных задач групп, колонн и отрядов.

Ленин узнал об июльских событиях, когда отдыхал в нескольких десятках километров от Петрограда, на даче своего приятеля и единомышленника в Финляндии. Вождь большевиков срочно выехал в столицу и прибыл туда 4 июля. Не одобряя действий товарищей по партии, Ленин пытался придать выступлению относительно мирный характер. (Соотношение сил было не вполне понятно, и лидер большевиков считал, что время для захвата власти еще не пришло. Как позднее отмечал Ленин, в июле фронт и провинция были настроены проправительственно.)

Петроградские власти и Временное правительство сумели дать отпор мятежникам. В столкновениях погибло несколько сот человек. Многих жертв удалось избежать благодаря тому, что с санкции министра юстиции Павла Переверзева солдат гарнизона стали спешно знакомить с материалами еще не законченного следствия о связях большевиков с германски­ми властями¹⁵³. Обвинение в сотрудничестве с врагом доста­точно серьезно ослабило воздействие большевистской пропаганды; многие солдаты, первоначально поддержавшие мятеж, не захотели участвовать в деле, затеянном «шпионами»; некоторые нейтральные прежде части выступили на стороне правительства. Мятежники потерпели поражение, но это поражение не стало концом русского большевизма, на что надеялись многие современники событий.

♦

Подавить выступление экстремистов оказалось легче, чем преодолеть разногласия между либералами и умеренными социалистами. Входившие в первое коалиционное правительство министры-социалисты после I съезда советов сделали программное заявление, в котором потребовали безотлагательного проведения ряда социальных реформ, в частности передачи крестьянам помещичьей земли. Князь Г. Е. Львов, не желавший председательствовать даже при осуществлении умеренного варианта «черного передела», подал в отставку (7 июля); 8 июля премьером стал Александр Федорович Керенский (1881 -1970). Будучи социалистом, Керенский, как и многие руководители избранного на I съезде советов Центрального исполнительного комитета, считал необходимым сохранить коалицию с либералами (против коалиции в июле выступали меньшевики-интернационалисты, левое крыло эсеров и большевики). После долгих консультаций Керенскому удалось сформировать второй коалиционный кабинет, в состав которого вошли 8 социалистов (эсеры, народные социалисты и меньшевики) и 7 либералов (кадеты, радикальные демократы).

Новый состав Временного правительства приступил к работе 24 июля; за прошедшие с июльского восстания дни ситуация в стране сильно изменилась. Большевики после недолгого замешательства, вызванного поражением 3-5 июля и раз­вернувшейся затем кампанией обличений в либеральной и социалистической прессе, начали постепенно восстанавливать утраченное влияние. Правительство распорядилось расформировать части, принявшие участие в июльском восстании, но это распоряжение выполнялось плохо. Неудачей закончилась и кампания сбора оружия для нужд фронта, затеянная по инициативе правительства; рабочие не торопились сдавать винтовки.

Лидеры ВЦИК и Петросовета выступили против того, что­бы объектом репрессий стала большевистская партия как токовая; по мнению руководства советов, преследованиям в судебном порядке могли подвергаться только отдельные боль­шевики, замешанные в связях с Германией или уличенные в подстрекательских действиях во время июльского мятежа.

Правда, многие большевики и слившиеся с ними в июле «межрайонцы» были арестованы (в том числе и Лев Троцкий, лидер Межрайонного комитета, быстро ставший одним из руководителей большевиков). Ленин и Зиновьев скрывались от грозившего им суда по обвинению в шпионаже и проти­воправительственной деятельности. Под воздействием разобла­чений, сделанных в начале июля, рост численности больше­вистских организаций, начавшийся в апреле, остановился. Однако нерешительные и неумелые репрессии против больше­виков только создали им ореол мучеников, не разрушив пар­тийных структур.

В июле прошел VI съезд большевистской партии; Ленин и некоторые другие лидеры отсутствовали на заседаниях, но издали направляли его работу. Съезд принял ряд весьма радикальных решений в духе ленинской непримиримой пози­ции; была отвергнута возможность сотрудничества с умерен­ным руководством советов. Лозунг «Вся власть советам» был отменен, так как большевики теперь считали эсеровско-меньшевистские советы пособниками «контрреволюции» (обвине­ния в контрреволюционных действиях или замыслах в 1917 г. широко использовали все основные политические силы, имея при этом в виду самые разные трактовки целей революции).

По существу большевики заявили о самоизоляций, противопоставив себя всем другим политическим партиям. Трудно предположить, к чему могла бы привести такая политика, если бы бурные события августа не вынудили большевистские организации в Петрограде и Москве отступить от решений VI съезда.

♦

Коалиция социалистов с либералами была очень непроч­ной; в июле и августе очень многие политики стали сомневаться в способности правительства Керенского управлять страной. Растущее влияние социалистов вызывало обеспокоен­ность правых. О необходимости более жесткого политического курса стали задумываться даже некоторые члены Конститу­ционно-демократической партии; сам Керенский считал своей первоочередной задачей навести порядок в тылу и приостановить развал действующей армии, но проводил очень непосле­довательную, даже двусмысленную политику.

Стремление премьер-министра сохранить широкую прави­тельственную коалицию и призывы к единению всех поли­тических сил плохо соответствовали реальной ситуации: в стране назревала гражданская война, предотвратить которую можно было только самыми решительными мерами против крайне левых и крайне правых.

Не доверявшие либерально-социалистическому правитель­ству правые силы в июле и августе все более склонялись к идее «твердой руки». Подобные настроения были довольно широко распространены в среде офицерства. Союз офицеров армии и флота, Республиканский центр (в это объединение входили или примыкали к нему Союз георгиевских кавале­ров, Военная лига, Союз бежавших из плена, казачьи организации), а также Общество экономического возрождения России (его возглавляли А. Гучков и А. Путилов) - все эти влиятельные силы хотели или вынудить Керенского отказаться от лавирования, или заменить председателя правительства более решительным политиком. Лидером правых летом 1917 г. стал генерал Лавр Георгиевич Корнилов (1870-1918)¹⁵⁴.

Назначенный в июле главнокомандующим, Корнилов пы­тался не только воспрепятствовать развалу фронта (в чем отчасти преуспел), но и обеспечить порядок в тылу. Корнилов представил Керенскому записку, в которой предлагал восста­новить дисциплинарную власть командиров во фронтовых и тыловых частях, ограничить вмешательство комиссаров Вре­менного правительства в действия офицеров, четко опреде­лить компетенцию солдатских советов, запретить митинга в армии и на военных заводах, распространить на тыловые части действие закона о смертной казни, перевести на военное положение железные дороги, шахты, работавшие на нужды фронта предприятия.

Керенский в принципе не возражал против подобных меро­приятий, но опасался, что попытка их осуществления может вызвать волнения солдат и рабочих, а также серьезный кон­фликт правительства с советами. После переговоров с Кор­ниловым 10 августа премьер-министр согласился поддержать те меры, которые касались укрепления дисциплины в действую­щей армии, но отказался полностью принять программу пра­вых. Вероятно, уже в середине августа Керенский подозревал Корнилова в честолюбивых замыслах и не слишком доверял армейскому руководству. Кроме того, глава Временного пра­вительства не хотел полностью подчинять свою политику интересам правых и рассчитывал, что тактика лавирования еще не исчерпала себя и «средняя линия» может обеспечить независимость власти как от советов, так и от генералов.

Трудно сказать, в какой мере главнокомандующий верил в возможность сотрудничества с правительством Керенского; скорее всего, даже после неудачных переговоров 10 августа Корнилов надеялся переубедить премьер-министра или оказать на него давление. Тем не менее и Корнилов, и поддерживавшие его политические круги были готовы действовать, даже наперекор правительству. Это стало ясно во время Государ­ственного совещания в Москве (12-15 августа). Керенский выступил на этом совещании ведущих политиков разной ориен­тации с очередным призывом к примирению и консолида­ции; Корнилов продолжал настаивать на решительных мерах.

После некоторый колебаний глава Временного правитель­ства согласился сотрудничать с главнокомандующим; для пе­реговоров с Корниловым в ставку отправился Борис Савинков, и прошлом известный террорист, бывший в 1917 г. сторонни­ком сохранения армии и продолжения войны. Савинкову уда­лось договориться с Корниловым о координации действий правительства и армейского командования. С санкции Ке­ренского создавалось Петроградское военное губернаторство, подчиненное непосредственно Ставке; к столице перебрасыва­лись надежные части, которые можно было использовать и в случае наступления немцев на Петроград (такая опасность стала вполне реальной после сдачи Риги 21 августа), и для подавления возможного выступления левых.

Переговоры Савинкова с Корниловым проходили 23 августа; на следующий день началась переброска войск к столице. Однако достигнутые благодаря посредничеству Савинкова договоренности были нарушены при не вполне ясных обстоятельствах. Возможно, Керенский или Корнилов изменили свои первоначальные намерения; возможно, что конфликт главно­командующего и главы правительства был вызван недоразумением.

Известно, что В. Н. Львов, бывший обер-прокурор Синода, предложил Керенскому свое посредничество в переговорах с Корниловым. Явившись в Ставку, Львович якобы от имени Керенского - сообщил главнокомандующему о готовности последнего покинуть пост премьер-министра (Керенский отри­цал, что он уполномачивал Львова делать поденные предло­жения). Вернувшись в Петроград, затеявший непростую интри­гу самозваный посредник предъявил Керенскому ультиматив­ное требование прибыть в Ставку и передать власть верхов­ному главнокомандующему (Корнилов впоследствии утвер­ждал, что он только приглашал Керенского и Савинкова для переговоров о новом составе правительства, но не выдвигал никаких ультимативных требований).

Телефонный разговор с главнокомандующим (вечер 26 ав­густа) убедил Керенского в том, что Корнилов действительно замыслил государственный переворот, хотя генерал лишь подтвердил свою обращенную к премьер-министру «настоятель­ную просьбу» прибыть в Ставку. Керенский сместил Корнилова с должности, генерал не подчинился; войска продолжали дви­гаться к столице. Корнилов попытался добиться своей цели, несмотря на противодействие правительства.

На заседании правительства Керенский потребовал чрезвы­чайных полномочий; министры согласились с этим требова­нием и подали в отставку. 27 августа ВЦИК советов и Исполком крестьянских советов выразили доверие Керенскому и приняли решение поддержать последнего в борьбе с Корниловым. Из представителей советов, профсоюзов и социалистических партий (в том числе большевиков) был создан Комитет народной борьбы с контрреволюцией.

Сотрудничество Керенского и советских лидеров, а также: ненадежность частей, двинутых Корниловым на столицу (многие солдаты и офицеры не желали выступать против законного правительства и под влиянием петроградских агитаторов отказывались выполнять приказы объявленного мятежником главнокомандующего), - эти факторы обусловили легкую и почти бескровную победу над Корниловым. Мятеж не поддержали сочувствовавшие многим идеям генерала кадеты; Милюков охарактеризовал позицию своей партии в августовские дни словами «сочувствие, но не содействие» (ратовавшие за строгую законность конституционные демократы не могли одобрить избранный главнокомандующим силовой метод наведения порядка).

Еще 28 августа Керенский был готов уступить и уйти в отставку, передав свои полномочия генералу Алексееву, который мог рассчитывать на компромисс с Корниловым. Однако 29 августа стало ясно, что мятежники не в состоянии взять столицу. Керенский возглавил новое беспартийное прави­тельство с участием военных - директорию. Ситуация в стране стабилизировалась, но соотношение политических сил после поражения Корнилова кардинально изменилось.

♦

Еще до выступления Корнилова в Петрограде усилилось влияние большевиков и других левых социалистов (меньшевиков-интернационалистов, левых эсеров, которые уже приступили к организационному оформлению самостоятельной партии). На прошедших в августе местных выборах в Кронштадте, частичных выборах в Петросовет, выборах в Петроградскую городскую Думу левые добились серьезных успехов. Это было обусловлено как общей радикализацией настроений в солдатской, матросской и рабочей среде, так и удачной тактикой большевиков, которые по существу отказались от принятых на VI съезде решений о конфронтации с другими социалистическими партиями. Так, на выборах в столичную городскую думу большевики не выставляли собственного списка кандидатов, а вошли в блок «социал-демократических интернационалистов; этот блок получил 67 депутатских мандатов, уступив только эсерам.

Возможность компромиссов с другими социалистическими партиями в начале сентября признал даже Ленин (он все ещё скрывался от властей и жил в Финляндии). Вскоре, правда, лидер большевиков вернулся к прежним взглядам и стал настойчиво убеждать своих товарищей в необходимости вооруженного захвата власти. Позиции большевиков упрочились в дни корниловского мятежа; в конце августа и начале сентября предложенные большевиками резолюции принимались Петросоветом и Моссоветом. (Усиление влияния левых в сентябре иногда обозначают термином «большевизация советов».)

Несмотря на серьезные успехи левых радикалов, ни большевики, ни близкие к ним социалистические группировки не могли рассчитывать на устойчивое большинство в выборных представительных органах. Умеренные социалисты, в сотрудничавшие с большевиками в дни августовского кризиса, не желали открытого разрыва с либералами (многие эсеры и меньшевики считали, что следует отказаться от коалиции с кадетами, но сохранить союз с другими либеральными группами). ВЦИК советов 2 сентября отверг большевистскую резолюцию о передаче власти советам и поддержал директорию Керенского.

14 сентября открылось Демократическое совещание, участники которого представляли советы, профсоюзы, кооперативы, городские думы и органы местного самоуправления. Почти все делегаты совещания принадлежали к каким-либо социалистическим партиям и группировкам. Большевики и дру­гие левые, пользовавшиеся влиянием лишь в некоторых круп­ных городах, в Финляндии, на Балтийском флоте, оказались явном меньшинстве.

Демократическое совещание должно было решить вопрос и том, следует ли социалистам возобновить коалицию с ли­берала ми или создать правительство без «цензовых элементов» (т. е. без представителей тех групп, которые обладали по­литическим полноправием еще тогда, когда существовал изби­рательный ценз). За создание однородного социалистического правительства выступали меньшевики-интернационалисты, часть эсеров, а также некоторые большевики (умеренные, разделившие взгляды Л. Каменева). Большевики, стоявшие на более радикальных позициях, требовали передачи власти советам. Правые социалисты не считали жизнеспособным пра­вительство без либералов.

Демократическое совещание не смогло выработать определённого решения. Большинство делегатов проголосовало за коалицию, но затем были приняты поправки, отвергавшие сотрудничество с кадетами. Резолюция с такими поправками не устраивала почти никого и при заключительном голосовании была отвергнута. Пытаясь найти выход из запутан­ного положения, президиум совещания предложил создать Постоянный представительный орган - так называемый Предпарламент, призванный контролировать правительство до со­зыва Учредительного собрания. Из умеренных социалистов была составлена делегация, которая 22-24 сентября вела непростые переговоры с Керенским. В итоге 25 сентября было создано новое коалиционное правительство с участием кадетов, меньшевиков, эсеров и беспартийных¹⁵⁵. Было решено, что в Предпарламент войдут представители «цензовых эле­ментов»; идея ответственности Временного правительства перед Предпарламентом была отвергнута.

Реорганизованный Предпарламент собрался 7 октября. Большевистские делегаты решили покинуть это собрание, что они и проделали после провокационного выступления Троцкого, обвинившего правительство и Предпарламент в том, что от них исходит опасность для России и революции. В больше­вистской партии всё громче становились голоса тезе, кто выступал за открытую конфронтацию с властью, за вооружен­ное восстание. К этому с середины сентября неустанно призы­вал Ленин (в конце сентября или, по другим данным, в начале октября он нелегально вернулся в столицу).

Против немедленного захвата власти высказывались лишь немногие руководители партии, в числе которых были Л. Каме­нев и Г. Зиновьев. Они не были принципиальными противни­ками вооруженного восстания, но сомневались в его успехе и считали, что победа социалистической революции в России возможна лишь при поддержке западноевропейского проле­тариата (Ленин тоже мыслил русскую революцию как часть мировой, но был при этом убежден, что Европа стоит на пороге массовых рабочих восстаний).

Были среди большевиков и такие, кто напоминал о про­вале июльского выступления и предлагал дождаться более благоприятного момента, тщательнее подготовиться к захвату власти. Петроградский большевик Володарский предупреждал: «Мы должны знать, что, став у власти, нам придется понизить заработную плату, увеличить количество выходов на работу, придется ввести террор... Отказываться от этих средств мы не имеем права, но и спешить к ним нам нет надобности»¹⁵⁶. Некоторые большевики считали более благоразумным ничего не предпринимать до II съезда советов и добиться отставки: правительства Керенского мирным путем.

На заседаниях ЦК большевиков 10 и 16 октября (второе из них было расширенным) Ленин сумел убедить многих ко­леблющихся. Лидер большевиков понимал, что правительство Керенского и умеренные социалисты из Предпарламента не об­ладают реальной властью. Раскол в партии социалистов-ревоцилюционеров и организационное обособление ее левого крыла, разногласия в стане меньшевиков, падение популярности ка­детов, несших ответственность за неудачи Временного прави­тельства, слабость правых, деморализованных после поражения в конце августа, - все это благоприятствовало осуществлению большевистских замыслов.

Тоталитарное движение осенью 1917 г. было на подъеме. Разложение армии делало маловероятным серьезное сопротивление верных правительству войск. Вооружённые банды солдат и матросов, многие из которых осенью безнаказанно занимались грабежом и разбоем в столице, и более организованные рабочие отряды («красная гвардия»), сохранившие винтовки с августовских дней, вполне могли стать ударной силой восстания. Левые эсеры и анархисты (их влияние было сильно в Кронштадте, на Балтийском флоте) поддерживали большевиков. Петросовет контролировался левыми; созданный 20 октября Военно–революционный комитет стал полулегальным штабом мятежников (в его состав вошли большевики и левые эсеры). (Предлогом для создания ВРК стало возможное наступление немцев на Петроград; большевистские агитаторы умело использовали страх перед немцами, одновременно призывая к заключению мира и к обороне революционной столицы, а также распространяя слухи о якобы готовящейся сдаче города).

Приближение фронта к столице пугало многих солдат петроградского гарнизона, отнюдь не расположенных воевать с немцами. Большевики обещали, что свержение Керенского сделает возможными мирные переговоры; в таких условиях восстанию была обеспечена по крайней мере пассивная поддержка большинства столичных частей.

Подготовкой восстания руководил Троцкий, сумевший организовать постепенный (в течение 24 и 25 октября) захват стратегически важных пунктов столицы. Восстание готовилось почти открыто, о нём писали в газетах, говорили на заседаниях кабинета. Керенский не мог организовать эффективного противодействия перевороту. На заседании Предпарламента 24 октября премьер-министр потребовал особых полномочий для борьбы с большевиками; меньшевики и эсеры отказали Керенскому и предложили объявить о начале аграрной реформы и мирных переговоров. Это была запоздалая попытка провести преобразования, которые могли бы ослабить притягательность большевистских призывов. Керенский покинул столицу и отправился в Псков, в штаб Северного фронта; премьер-министр рассчитывал подавить мятеж силами боевых частей.

Эта отчаянная акция также запоздала. К вечеру 25 октября почти весь город был захвачен восставшими. Большевикам удалось осуществить ленинскую идею: поставить открывшийся в 10 часов 40 минут вечера II съезд советов перед свершившимся фактом смены власти. Большевикам, левым эсерам и поддерживавшим их делегатам принадлежало на съезде неустойчивое большинство. Однако после ухода с заседания правых эсеров, умеренного крыла меньшевиков, бундовцев, а затем и меньшевиков-интернационалистов (их лидер Л.Мартов тщетно призывал к поиску мирного соглашения всех социалистических партий) – после этого в зале остались только депутаты, настроенные пробольшевистски.

В ночь на 26 октября участники переворота, почти не встретившие вооруженного отпора, захватили Зимний дворец и арестовали министров Временного правительства. На втором заседании съезда, открывшемся вечером 26 октября, были приняты декреты о мире, о земле, постановление об отмене смертной казни.

Эти правовые акты способствовали популярности новой власти. Большевики, обеспечившие себе – на первых порах – достаточную поддержку, могли приступить к созданию тоталитарного государства – «диктатуры пролетариата».